Текст книги "Безумный Макс. Ротмистр Империи"

Прощаясь с журналистами, Меншиков буркнул:

– Репетиция взятия Берлина прошла успешно. О премьере постараюсь вас известить заранее.

Кивнул им. Загрузился в свой Rolls-Royce. И выступил всем эскадроном по Унтер-ден-Линден – главной улице Берлина. Побывать в нем и не проехать по ней? Да с флагами! Да в разгар войны! Как можно? Нет. Обязательно нужно проехать. Тем более что в ее восточном конце стоял цейхгауз со знаменами, захваченными германскими войсками в этой и предыдущих войнах. Гордость и честь немецких солдат. Вот ротмистр и планировал экспроприировать там не только знамена разбитых 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий, но и союзные флаги, потерянные французами как в этой, так и предыдущей войне…

Глава 5

1915 год, 28 июня. Бланкенбург (пригород Берлина) и далее

Покатавшись немного по Берлину, Меншиков начал отходить на север. Пора. В Берлин вошел первый состав с войсками гарнизона, который его бронеавтомобилям удалось обстрелять. Потери там наверняка очень серьезные. Но это была первая ласточка. Поэтому, махнув хвостом, отдельный лейб-гвардии эскадрон выбрался на шоссе и, набрав крейсерскую скорость, начал уходить на север.

Но далеко отъехать не удалось.

В ближнем пригороде Берлина – местечке Бланкенбург, разведывательный взвод наткнулся на элитный лагерь для военнопленных. Случайно. Потому что он был весьма небольших размеров.

Если бы не немцы, то и не заметили бы. А так – сами начали стрелять, перепугавшись. Вот Буденный и заглянул к ним «на огонек» да угостил из станкового пулемета с бронеавтомобиля. Следом же и Максим подтянулся, озабоченный тем, что придется пробивать заслон.

– Это что, тюрьма? – спросил ротмистр у Семена Михайловича.

– Вроде… – пожав плечами, ответил тот. – Странная, правда, какая-то. И небольшая. Да и чего тюремной охране по нам стрелять?

– Согласен. Дурость. Ну что же, давайте посмотрим, что там внутри… Давай! – крикнул он водителю 6-тонного грузовика, который дернул и вы-рвал с корнем ворота. Вроде бы как закрытые. Но то для людей. К столь «изящным» манерам они оказались не готовы.

Раздалось несколько выстрелов защитников. Пули щелкнули по толстым листам котельного железа. Бронеавтомобиль, выехавший вперед, ответил короткими пулеметными очередями. И все вроде как затихло.

– Кто живой есть? – громко крикнул Меншиков по-немецки.

Тишина. Лишь спустя минуту открылась одна из дверей небольших, аккуратных бараков, и на пороге показался… князь Императорской крови Олег Константинович. На костыле. Потому что левой ноги у него не было по колено.

– Максим Иванович? – тихим, не верящим голосом спросил он. По-русски, разумеется.

– Олег Константинович! – ответил Меншиков и пошел обниматься. Вроде и непривычный жест для обитателя начала XXI века. Но он знал – здесь так принято. Да и отчего не обнять, наверное, самого близкого человека среди новых родственников из Романовых?

Потихоньку из других бараков тоже начали выглядывать люди. Выходить и светлеть лицами. В общей сложности здесь содержалось пятьдесят два человека, среди которых, кроме князей Императорской крови, находились дюжина англичан и тридцать пять французов в чинах не ниже полковника. Исключение сделали только для князей Императорской крови – Константиновичей, попавших в плен впятером.

Задерживаться не стали. Быстро погрузили людей в грузовики и двинулись дальше, свернув с северного направления на северо-запад.

Удар по Генеральному штабу и Берлинской комендатуре, конечно, сильно затруднит немцам управление войсками. Но ради него они будут стараться особенно. Поэтому ему оставалось делать только одно – очередной обманный маневр. Он ведь шел на север – северо-запад. То есть уходил к Дании.

Не требовалось большого ума, чтобы понять – это очень разумное решение. Ведь на Датской границе у немцев почти нет войск. Да и Дания – не Россия. Через линию фронта переходить не нужно. Через ту самую, через которую Главнокомандующий гарантированно попытается Максима не пустить. Интернируют? Ну да и Бог с ним. Меншиков одним этим рейдом сделал больше, чем любой другой на этой войне.

Таким нехитрым способом он старался сосредоточить на участке между Любеком и Гамбургом все силы, которые сможет стянуть Германия. Он ведь «оговорился» на той конференции, рассказав, что его эскадрон без особенных потерь смял пехотный полк северо-западнее Ченстохова. Полк! Так что заслон постараются сделать как можно более мощным.

Ради этого дела ехала колонна, не сильно поспешая, давая возможность немцам успеть перебросить и накопить войска в нужном месте. Ведь если «утопить тапку», он эти двести пятьдесят километров до перешейка мог проскочить часов за семь, максимум восемь часов. За столь небольшой промежуток времени немецкое командование просто бы не успело перебросить войска в нужном объеме…, сняв их с других направлений.

Поэтому Меншиков вел себя как девица в супермаркете, размахивая пластиковой карточкой с поистине бездонным кредитом. В частности, он только в одном Берлине посетил семь оружейных магазинов. Да и потом немало останавливаясь.

В этих сугубо гражданских магазинах не было ничего особенно интересного. На первый взгляд. Но только не для Максима. Он вспомнил про замечательные вещи – штуцеры для африканской охоты на «большую пятерку», очень популярные с конца XIX века. И то, что в Германии, в связи с началом войны, наверняка пылится немало этих «слонобоев» под грозный патрон 500 Nitro Express[115]115
  500 Nitro Express – 13×76 мм со свинцовой пулей массой 37 грамм и энергией выстрела около 5860 Дж. Конечно, не знаменитый. 50 Vikkers с его 10 540 Дж, но все равно – солидно и более чем достаточно для пробивания брони всех существовавших в те годы бронеавтомобилей.


[Закрыть]. Не так чтобы и жуть жуткая. Но это оружие по своему действию было вполне сопоставимо с трофейными крепостными ружьями Дрейзе. Только легче, точнее и намного удобнее. Вот он и прикупил сорок два таких штуцера да почти полторы тысячи патронов к ним.

Не меньшего внимания он оказывал револьверам Nagant модели 1910 года. Той самой, что имела откидной барабан и по патронам полностью совпадала с «русским наганом». Да, в военном деле револьверы уже были чуть более чем бесполезны. Но вот в области специальных задач у них имелись свои ниши. Тем более что высокая степень обтюрации пороховых газов делала знаменитый «наган» очень хорошей площадкой для всевозможных «бесшумных» поделок. Намного более интересной, чем любой другой образец магазинного[116]116
  Барабан револьвера является разновидностью оружейного магазина.


[Закрыть] оружия. А в сочетании с откидным барабаном – и подавно, превращая в мечту диверсанта-разведчика. Прямо сейчас ротмистру такое оружие, конечно же, не требовалось. Но «на вырост» он прихватил почти три сотни револьверов.

Да и прочего «барахла» отгружал. Благо, что пока катался по Берлину, смог арестовать двадцать семь 6-тонных грузовиков Daimler Marienfelde. Вместе с водителями – нижними чинами Рейха. И теперь безжалостно их загружал ценными вещами.

За оружейными магазинами шли ювелирные салоны, где ротмистр за взятую в Рейхсбанке «резаную бумагу» выгребал все, что было на витринах. Не оставлял своим вниманием он и аптеки, скупая новокаин в ампулах и прочие крайне полезные вещи…

Именно в одной из аптек и произошло чудо.

Дело в том, что химик и медик из Максима так себе. Какие-то вещи знал, из числа тех, что на слуху или нужно по службе. Но в целом мало увлекался. Все остальное проходило по категории – «где-то слышал». Так и тут. Он внезапно вспомнил, что действенное лекарство от туберкулеза было изобретено задолго до Первой Мировой войны, но долгое время употреблялось как красный краситель.

Вот он и докопался до одного аптекаря, пока тот в муках рожал ему «действующие вещества» популярных красок красного цвета. Тут-то он и опознал сульфаниламид, то есть тот самый красный стрептоцид. Слышал ведь. И не раз. Но пока немец не произнес – не вспомнил бы. Поэтому теперь он еще и его прикупал по случаю. Мешками и прочими крупными емкостями. Не лекарство ведь, а краситель… А в своем журнале боевых действий сделал отметку, дескать, нужно проверить это вещество, по слухам обладающее серьезным антибактериальным действием… против чахотки, пневмонии и чумы.

Так и ехал.

А его эскадрон забивался ценным барахлом, обрастая им с удивительной стремительностью. С каждым часом, с каждым километром дороги он все больше и больше напоминал какого-то ордынского хана, возвращающегося из похода на Русь…

Глава 6

1915 год, 28 июня. Шверин

Близился вечер.

Автомобильная колонна эскадрона въезжала в Шверин – небольшой городок на севере Германии. Главной достопримечательностью данного населенного пункта, кроме замечательного Шверинского замка, являлся завод Антона Фоккера. Лучшего авиаконструктора Германской Империи тех лет. Вот туда-то Меншиков и направился. Всем эскадроном. Потому что замок – это фигня. А авиазавод – это серьезно!

– Кто вы такие?! – воскликнул неизвестный мужчина лет двадцати пяти.

– Покупатель.

– Что, простите?

– Вы знаете, где я могу увидеть Антона Фоккера?

– Это я!

– Отлично! – перешел на английский язык Максим. – Я покупаю ваш завод.

– Но он не продается! – ответил его собеседник, также перейдя на английский.

– Господин Фоккер, я офицер Русской Императорской армии. Это – мои люди. И завод будет уничтожен. Хотите вы этого или нет. Но, как честный человек, я обязан попробовать его у вас купить. Мне ведь получить возмещение от Государя будет намного проще, чем вам. Сколько стоит ваш завод?

– Я… я не знаю… – испуганно промямлил визави Меншикова, поглядывая на бронеавтомобили и грузовики с солдатами.

– Назовите вашу цену. Не тяните время.

– Как мне к вам обращаться?

– Меншиков. Максим Иванович Меншиков.

– Господин Меншиков, я никогда не задумывался над тем, сколько стоит мой завод.

– Миллион марок[117]117
  1 миллион марок это – 463 тысячи рублей. Самый дорогой самолет (исключая «Илью Муромца») «Вуазьен» стоит 18 тысяч рублей.


[Закрыть] вас устроит? За всё. Включая запасы материалов, топлива, узлов, заготовок и уже построенные машины. Всё-всё-всё. Включая ваши наработки по синхронизатору.

– Миллион? – удивленно переспросил Фоккер и нервно сглотнул.

– Два.

– Что два?

– Два миллиона. Вам мало двух миллионов марок?

– Господин Меншиков очень щедр, – вспотев, произнес Антон Фоккер.

– Поверьте, это не сложно. По дороге сюда я ограбил Рейхсбанк.

– Оу…

– Итак – два миллиона марок. Вас это устраивает?

– Да. Вполне.

– Хорошо, давайте пройдем в контору и оформим бумаги. И да. У вас есть тут профсоюзный лидер какой-нибудь?

– Имеется, – с горькой усмешкой отметил нидерландец[118]118
  Антон-Герман-Герард Фоккер (1890–1939) рожден в Голландской Ост-Индии и был нидерландцем по происхождению. В Германию он перебрался в 1912 году, не найдя признания на родине.


[Закрыть].

– Отлично. Зовите его. Хочу дать ему несколько поручений.

– Это же глава профсоюза.

– Это глава профсоюза МОЕГО завода. Я не могу дать поручение своему сотруднику?

– Но…

– Распорядитесь его доставить. А то, я вижу, вы тут работников распустили. Порете?

– Нет, – ошалело ответил Фоккер.

– Зря. Один хорошо поставленный удар кнутом заменяет три часа воспитательной беседы.

– Э-э-э… – бедный Антон аж лицом побледнел.

– Шучу я, – улыбнулся Максим.

– Серьезно?

– Слушайте, вы бы видели себя. Хорошо, что я про медведей с балалайками рассказывать не стал. Понимаю, ситуация сложная, но чего теряться-то? И да, я не сказал главное. Вам придется поехать с нами.

– Но…

– Вы являетесь лучшим авиаконструктором Германии. Я не имею права оставить вас здесь. Так что полученные деньги переведите через банк в Нидерланды или еще куда-нибудь на ваше усмотрение. А в Петрограде я вас освобожу. Если захотите – останетесь там. Такие конструкторы, как вы, нам нужны. Если нет – уедете куда глаза глядят. Деньги-то никуда не денутся. Правда, придется подписать обязательство не строить авиатехнику Центральным державам и не участвовать в их разработке…

Начали возиться с бумагами. Антон Фоккер продавал Максиму Меншикову все свое имущество в Германии и все права на свои разработки за два миллиона марок. Какие уж тут хитрости? Так что – «лепили их» довольно быстро и просто.

– Кто таков? – спросил Меншиков у вошедшего упитанного лысоватого мужчины с красным лицом заядлого скандалиста.

– Это глава профсоюза, – заметил Фоккер.

– Отлично! Собери людей во дворе.

– А кто вы такой?! – возмутился краснолицый.

– Я ваш новый хозяин.

– А вы не знаете, что по закону…

Бах!

Меншиков выхватил пистолет и выстрелил в потолок над головой этого профсоюзного деятеля. Отчего на его присевшую тушку просыпалась штукатурка.

– Сбежишь – найду и повешу. Всю семью. Будешь подбивать людей на гадости – расстреляю. Сколько тебе нужно времени, чтобы собрать людей?

– Пятнадцать минут, – промямлил глава проф-союза после нескольких секунд раздумий.

– Отлично. Вопросы есть?

– Нет.

– Исполнять!

И этот «народный трибун повышенной проходимости» буквально испарился. А Меншиков с Фоккером продолжили оформлять документы. Оставалось всего ничего. Поэтому минут за десять и управились. Подписали в двух экземплярах. Пожали руки. И Антон принялся упаковывать в саквояж свои двести банковских пачек[119]119
  В данном случае имеются в виду стандартные пачки по сто купюр «100 марок» образца 1908 года. Каждый миллион как раз 100 таких пачек.


[Закрыть]. А Максим направился на улицу. С работниками переговорить.

– Друзья. У меня для вас три новости. Две хорошие и одна плохая, – начал ротмистр. – Первая – хорошая. Я ваш новый хозяин. Максим Меншиков. Вторая – плохая. Завод закрывается. Сегодня последний день. Третья – опять хорошая. Вы все будете уволены с выходным пособием из шести полных месячных зарплат. Деньги я передам вот этому дельцу, – кивнул он на главу профсоюза. – Если он вас обманет – можете его повесить. Разрешаю. На этом все. А ты, – кивнул он красномордому, – бери пять человек и за мной – получать наличность.

– Да-да, – кивнул он, алчно сверкая глазами. На что Меншиков лишь усмехнулся. Жаль, что он не понаблюдает за расправой рабочих над ним.

Впрочем, ротмистр ошибся. Этот деятель честно вынес мешок с банкнотами. Добыл где-то небольшой столик. Тетрадку. Перьевую ручку. И начал выдавать деньги. Так как Максим дал ему их с солидным запасом – он не жадничал. Выдавал столько, сколько нужно. Считал он, видимо, быстро, а потому и понял, что остаток там получается неплохой. А потому смысла хитрить не было. Во всяком случае, не сейчас и не здесь.

Получивших расчет рабочих Меншиков за отдельную плату привлекал к погрузочным работам. Керамические свечи зажигания, бензин, все образцы пулеметных синхронизаторов[120]120
  Антон Фоккер в июне 1915 года начал производить свой Fokker EI с синхронизатором пулемета. Однако сделал пока только две опытные машины, которые испытывались Отто Паршау и Куртом Винтгенсом на Западном фронте. Просто не успел больше.


[Закрыть]… и двигатели. Да-да, простые авиационные двигатели, коих на складах оказалось довольно прилично. Брали, правда, не все. Только Oberursel U.I и Oberursel U.III[121]121
  Oberursel U.I 9-цилиндровый ротативный двигатель мощностью 100 л.с. и весом 135 кг. Oberursel U. III – 14-цилиндровый 2-рядный ротативный двигатель мощностью 160 л. с. и весом около 180 кг.


[Закрыть]. Первых прихватили аж двести семьдесят три штуки, вторых – всего сорок семь. Имелись там и другие агрегаты от той же дивной фирмы Oberursel, бессовестно копирующей французские Gnome. Но грузить уже было некуда. Грузовики, включая трофейные, забились под завязку…

Тем временем в Потсдаме.

Фридрих Гемпп стоял с совершенно красным лицом перед Кайзером и не знал, что сказать. С чего начинать доклад? С того, что он опростоволосился по полной программе?

– Как ваши успехи? – наконец поинтересовался Вильгельм, видя состояние собеседника. – Закончили прочесывать лес под Франкфуртом-на-Одере? Мне кажется, что племянник очень тонко пошутил по поводу мастерства моей разведки. Так, чтобы поняли только посвященные. Не так ли?

– Ваше Величество, я…

– Что я? – перебил его, махнув рукой Кайзер. – Вы знаете, что он прорывается к Дании? Что вы предприняли для предотвращения этого? НИЧЕГО!

– Ваше Величество…

– Молчать! Я уговорил Хельмута фон Мольтке[122]122
  Хельмут-Иоганн-Людвиг фон Мольтке (1848–1916) – генерал-полковник. Начальник Генерального штаба 1906–1914 годов.


[Закрыть] возглавить операцию по поимке этого злодея. И он уже выехал в Гамбург. И он уже стягивает туда серьезные силы.

– Ваше Величество, – вновь попробовал сказать Фридрих. – Меншиков не прорывается в Данию.

– ЧТО?!

– Если посмотреть на его приемы постоянной смены курса, он этим маневром вынуждает нас стягивать войска туда, куда он не пойдет. Так было уже дважды. Под Лиссой и под Франкфуртом-на-Одере. Мы просто не успеваем за ним.

– Не успеваем… – горько усмехнулся Вильгельм. – Вы правы, не успеваем. И что вы предлагаете?

– Нам нужно сосредотачивать войска там, куда он точно не пойдет. На первый взгляд. В самом неожиданном месте. На севере Восточного фронта.

– На русской границе?

– Да.

– Вы знаете, что он взял в Генеральном штабе?

– Много разных документов.

– Верно. Но среди них имеется один, который, попадя в Петроград, подпишет смертный приговор Великому князю Николаю Николаевичу младшему, Главнокомандующему Русской Императорской армии. Вы разве про него не знаете?

– Знаю.

– Тогда почему вы считаете, что Главнокомандующий пустит его через границу? Он все силы бросит на то, чтобы любой ценой предотвратить прорыв Меншикова и по возможности его уничтожить. Ведь так?

– Возможно.

– Не «возможно», а точно! Николай Николаевич – дурак, но чутье у него звериное. Он будет драться за свою жизнь. И Меншиков это наверняка понимает. Зачем ему совать голову в пасть льву? Российская граница для него теперь – очень опасное место. Мольтке считает, что Меншиков попытается прямолинейно пробиться к Дании. И у него есть все шансы. Конечно, он допускает, что ротмистр может развернуть свой эскадрон на новый курс. Но в этом случае речь будет идти только о западном направлении. В цейхгаузе он захватил множество французских полковых знамен старой войны. Это позволяет предположить его прорыв во Францию.

– Во Францию?

– Да. Во Францию. Сплошного фронта там нет. Ближе к фронту бардак и плохая связь. Вероятность тихого прохода – очень высока.

– Но это очень далеко!

– Для него? – усмехнулся Вильгельм. – За этот рейд Меншиков с боями проходил в среднем триста – триста пятьдесят километров в сутки. И это, судя по всему, не предел. Мольтке дает ему двое суток для выхода на Париж. Если этот злодей действительно сменит курс, то он пойдет во Францию. Там он национальный герой. Там нет Николая Николаевича. И там можно смело опубликовать убийственные для Великого князя документы, а потом и передать их в Россию по дипломатической почте.

– Слишком очевидно… – поджав губы, заметил Фридрих. – Он ведь мог специально захватить французские знамена, чтобы ввести нас в заблуждение.

– А куда ему еще идти? В Россию – нельзя. Только в Данию, Францию да Нидерланды. Но Амстердам может интернировать его правильно, то есть сдать нам. Поэтому туда идти слишком рискованно. Так что либо в Данию, либо во Францию.

– Швейцария?

– Нет. Для него это хуже плена. Он слишком деятельный. Он там не усидит. Да и мы можем надавить на Швейцарию. Итальянцы с австрийцами ушли достаточно далеко на запад, отбросив французскую границу от Швейцарии. Нет. Выходами в этой ситуации у него являются либо Дания, либо Франция.

Фридрих кивнул, соглашаясь с Кайзером.

– Но я вас вызвал не за этим. Как вы, я надеюсь, уже поняли, вопросом Меншикова вы больше не занимаетесь.

– Есть! – гаркнул Гемпп, принимая эти слова практически как отставку.

– У вас новая задача. Меня чрезвычайно расстроили слова Меншикова.

– Какие именно?

– Про распятие христиан на крестах в Австро-Венгрии. Я хочу узнать – правда ли это?

– Правда, – с ходу ответил Фридрих.

– Вы знали?

– Конечно. Его Императорское Величество Франц-Иосиф уже почти двадцать лет проводит последовательные работы по борьбе со славянами. По его приказу разрабатываются разного рода одиозные проекты, нацеленные на разжигание смуты в русской Польше и Малороссии. Там много всякой мерзости творится. И распятия несогласных тоже идут в рамках этих опытов.

– И как это сказывается на обстановке в его державе?

– Плохо. Особенно из-за газет и листовок, которые русские шпионы активно распространяют на землях Австро-Венгрии среди славян. Даже чехи – и те стали глухо ворчать.

– Значит, он не соврал… – тихо, себе под нос буркнул Вильгельм.

– Не соврал, но и не сказал всей правды.

– Какая еще может быть правда?! Если по приказу Франца-Иосифа его подданных распинают на крестах и это стало достоянием общественности, то о чем еще можно говорить?

– Это сложно оправдать…

– Это нельзя оправдать! Ладно. Даю вам две недели на подготовку самого подробного отчета по Францу-Иосифу и того беззакония, что у него во владениях творится.

– Есть! – Гаркнул Фридрих Гемпп, несколько повеселев, и удалился, повинуясь взмаху руки Кайзера. Смена направления работы всяко лучше отставки. А учитывая профиль деятельности, «выход на пенсию» мог иметь самые негативные последствия. Вплоть до летальных. А так… есть надежда. Вильгельм II заинтересовался своим союзником? Давно пора…

Глава 7

1915 год, 29 июня. Потсдам и Штеттин[123]123
  Штеттин с 1945 года называется Щецин.


[Закрыть]

Вильгельм II выслушал полуденный доклад адъютанта и направился на звуки музыки – его невестка решила устроить небольшой концерт. Хорошее настроение, вызванное заверениями генерала Мольтке, прекрасно подходило для такого увеселения.

Он зашел. Присел в кресло. Немного послушал. И с удивлением обнаружил, что все играемые на фортепьяно композиции ему незнакомы.

– Откуда эти ноты? – поинтересовался кайзер.

– Как? Вы не знаете? – удивилась его невестка – кронпринцесса Цецилия. – После вчерашнего водружения русского знамени над Рейхстагом в Берлине невероятный ажиотаж на все, что связано с Меншиковым. Даже завезенные через Швецию пластинки и ноты с его музыкой бросились скупать. Пластинки кончились еще вчера. А эти ноты мне с трудом достали только сегодня утром. Да и то чуть ли не с боем.

– Так он еще и музыку пишет? – немного озадаченно спросил Вильгельм.

– Для гитары и фортепьяно. И песни на русском и английском языках.

– Ну что же, – улыбнувшись, произнес Кайзер. – Это неплохо. Скоро он сможет нас развлечь, самостоятельно исполнив свои сочинения.

– Скоро? – удивилась Цецилия. – Вы пригласили его погостить?

– Да. Генерал Мольтке обещал уведомить Меншикова об этом при встрече. День, может, два, и он присоединится к нам.

– Это было бы замечательно. Но… вдруг кузен откажется?

– О! Мольтке будет настойчив. Да и куда ему деваться? Все пути отхода перекрыты. На востоке его заклятый недруг – Николай Николаевич. На севере – Дания. Но там уже удалось сосредоточить три дивизии, так что он будет вынужден отвернуть на юго-запад. В теплые объятья генерала.

– Хм. На дверях у всех авто в эскадроне упрощенный, стилизованный герб Российской Империи[124]124
  Для упрощенного стилизованного герба Российской Империи Максим использовал заготовку из вымышленной вселенной Warhammer 40000. А именно герб Империума человечества, с доработкой, разумеется.


[Закрыть] обрамлялся парой поднятых крыльев. Он ведь гусар? Верно? Что означают эти крылья?

– Да, – кивнул Кайзер. – Гусар. Крылья – обычный символ гусар. Их скорости. Подвижности. Неуловимости. Летучие гусары. У русских это популярный эпитет для них.

– В Позене его эскадрон разбил целый полк пехоты. Мне сказали, что легкая кавалерия на это не способна. Меня не обманули?

– Нет, не обманули, – произнес свекр, несколько помрачнев и напрягшись, ибо не понимал, к чему клонит невестка.

– Кроме летучих гусар, как мне сказали, в старину были и крылатые. Как раз у поляков, литвинов и русских[125]125
  В середине XVII века в Новгороде был организован первый полк русских крылатых гусар по польскому образцу.


[Закрыть]. Эти закованные в доспехи конные воины в плотном строю, удерживая длинное копье по-рыцарски, атаковали своего врага решительным натиском. И использовались для сокрушения пехотного строя. В том числе и при численном превосходстве противника. Что если он не летучий гусар, а крылатый?

– Возможно. Но это ничего не меняет. Мы сняли часть войск с Западного фронта. У него не будет никаких шансов прорваться или уничтожить их. Ему не пройти во Францию.

– Ваше Величество, но зачем ему прорываться во Францию? – спросила невестка и очень многозначительно взглянула на свекра. – Все вокруг только о ней и говорят. Но я одного не могу взять в толку, – отчего кузен отправится именно туда?

– У него просто нет другого выхода, – уверенно и как-то снисходительно ответил Вильгельм.

– В Пиллау он впервые атаковал своего врага, проверяя, крепки ли его зубы. В Берлине – нанес ему страшное поражение, буквально поставив на колени. Осталось нанести последний удар. И вы думаете, что он сбежит? Вот так все бросит и сбежит? Бросив свою супругу на произвол судьбы? Ведь его враг не умер и даже смертельно раненный – все еще опасен.

– Но это самоубийство!

– Самоубийство? Хм. Прочтите, – произнесла она, подав лист с текстом.

– Что это?

– Это его песня, написанная пару месяцев назад.

Вильгельм взял лист с текстом песни, а Цецилия села к фортепьяно и стала несколько неуверенно играть плохо знакомую музыкальную композицию[126]126
  Речь идет о композиции «Машина смерти» с которой можно ознакомиться здесь: https://www.youtube.com/watch?v=RdFL62lwRuw. Само собой, песня немного переделана, для адаптации эпохи.


[Закрыть]. Но общий мотив вполне угадывался и недурно дополнял слова, которые Кайзер начал читать. Быстро пробежался по строчкам, Вильгельм выдохнул сквозь зубы и потер переносицу с немалым раздражением. Да там ладонь и задержал, прикрыв ею лицо, на котором бушевала буря эмоций. Невестка же, закончив «давить на клавиши», повернулась и, лукаво улыбнувшись, произнесла:

– Человек, написавший эту песню, не будет бегать от решительного сражения, если посчитает его нужным. И то, что он ставил на уши всю Германию, уходя от тяжелых боев, было его планом. Возможно, он импровизировал. Но лишь в деталях, методах и инструментах. Он искал возможности для сокрушающего удара. И теперь, отходя на север, к Дании, кузен не пытается улизнуть от ваших войск. Нет. Он просто отмахивается от их назойливого внимания к своей персоне перед решительным ударом по своему настоящему врагу.

– Но как?! – воскликнул Кайзер.

– Ему нужно вынудить его действовать. Спровоцировать и окончательно дискредитировать в глазах всей России. Каждый солдат, каждый офицер, буквально все должны отвернуться от него, посчитав мерзавцем и предателем. Ведь пока документов нет – все это болтовня. Да и потом Великий князь может объявить обвинения ложью, выигрывая время. Поди простым людям докажи что, размахивая бумажками? Они ведь и читать не все умеют. А Николаю Николаевичу сейчас нужно время. И кузену будет очень глупо давать ему шанс. Потому что, в случае успешного дворцового переворота, погибнет его жена и его ребенок. Великий князь не пощадит их. После такого выпада – в этом сомнений нет.

– Проклятье! – прорычал Вильгельм, вскакивая и пулей вылетая из помещения, видимо, в поисках средств связи.

– Успеет? – меланхолично спросила Кайзерин Августа Виктория.

– Мольтке? – уточнила кронпринцесса. – Нет. Меншиков опять поставит его в дурацкое положение своим маневром. Странно, что Его Величество забыл слова, сказанные в этом дворце. Кузен ведь едва ли не прямо говорил о своих планах…

И Цецилия Мекленбург-Шверинская была права. Потому что рано утром Меншиков 29 июня повел свой эскадрон на восток от Шверина. Со всей яростью, скоростью и решительностью. Потому что время поджимало.

Взяв Генеральный штаб Германии, Максим получил исчерпывающую информацию о расположении войск. И понимал всю благость обстоятельств. Ведь в Штеттине, на левом берегу Одера, стоял лишь один резервный полк ландвера, усиленный дивизионом 15-см полевых гаубиц. А вот там, на правом берегу, размещалась уже полнокровная дивизия с массой разнообразных усилений. Ее специально вывели вперед и дали возможность окопаться, дабы прикрыть город с кучей важных промышленных предприятий.

Какой у него есть лаг по времени?

Связи со Шверином у Берлина не было из-за уничтожения местного телеграфа и телефонного узла. А остальные населенные пункты? Да. Опыт рывка от Бреслау до Ротенбурга отчетливо немцам должен был показать, что эскадрон может и объезжать значимые населенные пункты. То есть избегать своевременного обнаружения. Но куда он делся? Почему не пытается прорваться в Данию? Снова ушел в леса? Наверняка ведь всю округу, рядом с засевшими в оборону войсками, прочесывают аэропланы.

Рано или поздно немцы должны занервничать. И скорее рано, чем поздно. Перебросить с правого берега на левый пару полков – дело нескольких часов. Ну… наверное. Пешим ходом – сутки. Но они могли реквизировать у местных сколько-то автомобилей. Да и тыловое обеспечение этой дивизии производилось поездом по железнодорожной ветке через Одер. Так что, за два-три часа, при остром желании, могут справиться. Вот Максим и гнал, желая опередить немцев.

Остановился он только в Нойбранденбурге. Три грузовика у него сломались. Начинался сказываться пробег. Вот их на буксир подцепили и дотянули до городка. Пока с ними возились, Антон Фоккер посетил местное отделение нидерландского банка Rotterdamsche Bankvereining и положил два миллиона марок на свой спешно открытый счет. Сумма большая. И даже очень. Поэтому пришлось объясняться. Даже договор купли-продажи показывать. Но справились. А вот с грузовиками – нет. Пришлось срочно искать им замену из подходящей техники в городе. Хорошо хоть не шеститонные грузовики сдохли, а трехтонные. Они и загружены оказались меньше, и подобрать им замену особого труда не составило. Ибо ходовые модели.

Так или иначе – провозились почти два часа. Поэтому к Штеттину они подъехали только к двум часам после полудня. И это несмотря на то, что выступили с рассветом. Но успели. С трудом, но успели опередить немцев, которые только-только зашевелились в нужном направлении.

Разведывательный взвод выскочил на позиции германского тяжелого артиллерийского дивизиона и без всякого промедления открыл огонь. Там и оставалось-то от этого взвода – слезы. Трое мотоциклистов и один бронеавтомобиль. Из-за чего Максиму пришлось усилить его третьим трофейным пушечным «Ланчестером». Собственно, эти два «аппарата» и ударили беглым огнем на подавление по прислуге германских орудий. Стараясь, впрочем, не сильно повреждать саму артиллерию. И по возможности не стрелять по ящикам со снарядами или с пороховыми зарядами.

Сражение на дивизионе было очень коротким. Немцы просто не могли развернуть тяжеленные гаубицы и попытаться хоть чем-то накрыть незваных гостей. А из пистолетов и винтовок вреда бронеавтомобилям особого не причинишь. Да. Можно пробить покрышку. Но толку с этого немного. Это уехать куда-нибудь далеко он после этого не сможет, однако здесь и сейчас и перекатываться, и стрелять вполне продолжит.

Разогнав прислугу гаубиц, разведчики заняли оборону. Дождались подхода обоих линейных взводов. И консолидированными усилиями двинулись по городским улицам к позициям окопавшегося полка ландвера. Стандартного полка в три пехотных батальона и пулеметную роту.

Восемь бронеавтомобилей «давили грудью». А спешенные бойцы активно поддерживали их «из-за широкой спины». Легкие самозарядные карабины под пистолетный патрон на улицах города давали чудовищное преимущество над обычными винтовками. Да, слабый патрон. Но и дистанции смешные. Впрочем, основной тактикой, как и прежде, была отнюдь не форма линейного противостояния. Бронеавтомобили огнем на подавление загоняли пехоту противника в укрытия. А стрелки линейных взводов, пользуясь этим обстоятельством, сближались и забрасывали недруга гранатами. Будь он в траншее или в здании. Это не меняло ровным счетом ничего.

Иногда, правда, пришлось подавлять слишком неудобные для гранат узлы обороны. И пушечным бронеавтомобилям приходилось выезжать на прямую наводку да «ковырять» своими дохленькими 37-мм пушечками врага.

Так или иначе, но за полчаса достаточно осторожный бой закончился. Изрядно потрепанный полк ландвера отступил на правый берег Одера, потеряв свои пулеметы. Они были слишком тяжелые, чтобы спешно их перетаскивать.