Электронная библиотека » Михаил Ланцов » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 5 мая 2019, 09:40


Автор книги: Михаил Ланцов


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Латинянки… – Иван Васильевич скривился. Он уж вызнал от митрополита о том, что Софья Палеолог приняла католичество. А ведь ему о том ни слова не говорили. Даже не обмолвились.

– Италия, отец, ныне самая богатая земля в мире. Войска они не дадут, земли не прирежут. А вот приданое богатое отсыпать в состоянии. Хоть серебром, хоть золотом. Ради такого дела и я не прочь какую из италийских девиц в жены взять.

– Не думаю, что Папа Римский сильно за нас хлопотать станет, – покачал головой Великий князь. – Вон даже с Софьей хотел в ничтожество вогнать.

– Насколько я смог узнать, то не затея Понтифика. Иван Фрязин сказывал, что для него посольство твое было неожиданностью. Это все происки ученого грека на латинской службе, известного как Виссарион Никейский.

– Опять грек… – процедил Иван III с немалой злостью.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих! – назидательно произнес Ваня известную фразу. – Так сами греки о себе говорили уже в глубокой древности. Данайцы – это одно из их старинных названий.

– Говорили? Откуда ты знаешь?

– В глубокой древности один грек по имени Гомер сочинил «Илиаду». Что-то вроде нашей летописи, только в стихах, дабы петь ее можно было да запоминать и изустно передаваться. И в поэме той Гомер вложил в уста прорицательницы[89]89
  Здесь Ваня неточен. На самом деле в поэме Гомера слова эти произносил жрец Лаокоонт. Прорицательнице Кассандре эти слова приписываются в поэме Вергилия «Энеида».


[Закрыть]
эти слова. Никто в осажденной Трое ей не поверил, оттого город тот и сгинул. Очень поучительная история. Мда. Неужели даже не слышал? Саму поэму мало кто читал, но слова сии зело поучительны и много кем сказываются.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих… – медленно повторил Великий князь, обдумывая эти слова… словно пробуя на вкус.

– И те слова пророческие сильны и ныне, – продолжал сын. – Что бы они ни приносили – все с подвохом. Вон Рюрик был крещен уже латинянами еще до сотворения Руси. Трижды…

– Крещен? – удивился Иван III. – Трижды?

– О! Он был настоящим викингом, – расплылся в озорной улыбке Ваня. – Когда у него заканчивались деньги, он шел к ближайшему аббатству и предлагал креститься. Дескать, он вождь викингов и язычник, но если священники смогут его убедить, то он согласен принять их веру. Убеждать предлагалось подарками: деньгами, тканями, драгоценной посудой и прочим.

– Ого! – присвистнул Иван III, оценив находчивость предка.

– Да. И Ольга, жена его сына Игоря, была тоже крещена по латинскому обряду. И старший брат Владимира Святого – Ярополк, взявший в жены родственницу Императора Священной Римской империи. А в самом Киеве даже стоял небольшой латинский храм. Но греки смогли склонить Владимира к тому, чтобы креститься самому и Русь к Христу привести именно по греческому обряду. Я же тебе рассказывал уже. А потом обманули и стали вгонять земли наши в мракобесие. Дошло до того, что ныне даже священнослужители многие читать не умеют и тексты священные заучивают. Сами себя уязвили в лукавстве. Вспомни того дьяка, что меня отпевать пытался. Я потом его выловил, и оказалось, что он едва-едва читать умеет. А псалмы те по памяти пел, искажая, ибо не крепко еще зазубрил.

– Почто же они нам столько зла несут? Что же мы им сделали дурного? – тихо произнес отец, чуть покачивая головой.

– Данайцы… – пожав плечами, ответил Ваня. – Такова их природа. Давным-давно, задолго до ромеев, их Басилевс Александр Македонский создал поистине великую державу, которая простиралась от Индии до Иберии[90]90
  Отдельные колонии греков в те годы были на восточном побережье Иберии (в современной Испании).


[Закрыть]
. Но данайцы оказались не готовы к такому могуществу. И они пали. Сначала между собой передрались, а потом и латиняне завоевали их. Позже в державе латинян они смогли возвыситься среди прочих, но больше никогда эллины не могли подняться даже до тени былого величия. Данайцы – это древний народ, пожравший сам себя. Они не смогли принять свое падение, в котором только лишь сами и виноваты. Но у них всегда в том будут повинны окружающие. Кто угодно, лишь бы не они. А варвары, за которых они нас держат, так и вообще не люди, так, грязные животные, посягнувшие на толику их величия. Оттого и стараются не за страх, а за совесть на службе магометан…

– Бойтесь данайцев, дары приносящих… – вновь повторил Иван III свет Васильевич и сокрушенно покачал головой.

Глава 2
1472 год, 19 января, Краков

Король Польши и Великий князь Литовский Казимир IV вошел в небольшую комнату. Его ждали. Он остановился и внимательно посмотрел в глаза вскочившему Александру Чарторыйскому. Немного помолчал. Что-то для себя решил. И, хмыкнув, сел в кресло.

– Рассказывай, – сквозь зубы процедил он. – Как ты умудрился проиграть сражение этому щенку?

– Ваше Величество, – вкрадчиво произнес князь. – Мы недооценили этого щенка. Сильно недооценили.

– Ты говоришь серьезно? – повел бровью король, выражая на лице немалое удивление, смешанное с пренебрежением и раздражением.

– Ваше Величество, этот отрок взял меня в плен на Шелони. Под Новгородом ландмейстер Тевтонского ордена, действуя в союзе с боярами, попытался поставить его в крайне затруднительное положение, ударив сразу с двух сторон – от города и с поля. И я своими глазами видел, как этот отрок играючи разрешил столь сложную задачу. Новгородцы умылись кровью, а ливонцы только чудом избежали уничтожения. В то время как в самом войске княжича потерь вообще не было. Ни одного человека, даже пешца, у него не пострадало. А потом он легко взял Новгород. Словно бы нехотя. Вы бы видели те улицы, по которым новгородцы попытались ночью атаковать его лагерь, демонстративно поставленный в черте города. Кровавая каша из многих сотен людей. Да и во время всего перехода от Шелони до Москвы у него ни один человек животом не маялся. Я был в множестве походов и никогда ничего подобного не видел.

– Ты говоришь очень странные вещи, – произнес король, нахмурившись.

– Ваше Величество, – вступил в разговор земский маршалок и каштелян Вильны Радзивилл Остикович. Именно он и организовал сначала снаряжение рати Чарторыйского, а потом и его выкуп. – Мои люди были в Новгороде под видом купцов. Расспрашивали жителей.

– И что они узнали?

– Новгородцы до жути боятся княжича, – ответил Радзивилл. – Он действительно играючи взял город, до того неприступный несколько веков. И учинил им такой урон в войске, что они в ужас приходят от одной мысли о войне с ним. Не с его отцом, а с ним. Этот малыш смог удивить всех.

– По всей Руси, – продолжил Чарторыйский, – гремит слава этого отрока. Как я смог вызнать, именно он стоял за внезапным взятием Казани. Он придумал способ, который позволил его дяде легко вскрыть ворота крепости. Да и конная сотня княжича, особой выучки, сказывают, сильно помогла в бою под стенами Казани.

– Вздор какой-то… – раздраженно фыркнул Казимир.

– Да, Ваше Величество, – согласился Чарторыйский. – Так все думают, когда слышат.

– А что Патриарх? – обратился король к митрополиту Киевскому и всея Руси Григорию Болгарину. – Он как-то отреагировал на то, что в Москве замучили в пыточной православного митрополита и его людей?

– Константинополь в растерянности, – осторожно ответил Григорий. – По всем землям Московии погромы эллинов, которых иначе как данайцами и не называют. Да и сторонников их тоже. Сказывают, что убили уже несколько местных священников, посмевших выгораживать и защищать эллинов. Греков за священников так и не признают, именуя не иначе как татями.

– Данайцы? Почему?

– Так стали говорить с подачи княжича, – произнес Чарторыйский, – по Московии ходит фраза: «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Княжич отомстил грекам за попытку его устранения так, что даже не ясно, как они выкручиваться станут. Он поднял их грешки со времен Владимира Святого. А нынешних эллинов так и вообще обвинил в службе магометанскому султану. Дескать, они стравливают христиан да вгоняют их в ничтожество на усладу его души.

– И люди этому поверили?!

– О! Там такая история… – покачав головой, произнес Чарторыйский. После чего вдумчиво, детально и развернуто пересказал риторику княжича. Тот ведь не стал ограничиваться выступлением под стенами Кремля в тот день, когда митрополита взяли. Он и позже несколько митингов провел «по случаю», рассказав и про обман Владимира Святого, и про многое другое. Да и на письма не скупился, старательно продвигая свое публичное обвинение.

– Мда… – только и смог выдавить из себя король, когда Чарторыйский закончил рассказ. А потом, долго о чем-то думая, скосился на своего митрополита и спросил: – И что, все это правда?

– Ваше Величество… – неловко помявшись, начал было говорить он, но осекся под его взглядом.

– Да или нет?

– Я не могу сказать точно…

– ДА или НЕТ!?

– Да… – очень неохотно выдавил он из себя. – Обо всем сказать я не могу, ибо не ведаю. Но то, что мне известно, – правда. Хотя обычно все это объясняется иначе. Однако, я полагаю, в целом княжич прав.

– Ваше Величество, – подал голос Чарторыйский, – княжич не только обвинил Патриарха в стравливании Литвы и Московии, но и отговаривал отца от военного похода в Литву. Иван Васильевич очень хотел, прекрасно понимая, что после столь серьезных потерь защищаться нам будет очень сложно.

– Странно. Почему он отговаривал? – удивился Казимир.

– Он и против Новгорода в поход отправился неохотно. Дар у него великий к воинскому делу, но душа не лежит. Он больше к ремесленникам да купцам тянется.

– Ты так им восхищаешься, – раздраженно фыркнул король. – Так чего ему служить не остался? Клятва тебя не держала.

– Это невозможно.

– Почему же?

– Даже если бы я захотел, он не взял бы меня. Ибо считает своим врагом. Кровным. И выкуп поначалу брать не хотел. Никакой. Прямо на поле при Шелони чуть и не добил. Говорил, что нет смысла освобождать хорошего командира, что позже вновь рати на него поведет. Что это глупо. Я обещал много денег и взывал к его человеколюбию и христианскому состраданию. Но он не верил моему слову. Оттого и грамоту заставил писать. Да с уговором: второй раз поймает – повесит на суку, не глядя на то, что я князь.

– Даже так? – усмехнулся король.

– Княжич очень осторожен в выборе друзей. Да и обиды не забывает… и не прощает. Никому. Иначе с митрополитом и греками бы так не поступил.

– Патриарх хоть что-то планирует предпринять? – спросил Казимир у Григория, возвращаясь к ранее поднятому вопросу.

– Это мне неведомо. Константинополь и Афон в полной растерянности. Все произошло так быстро и… сокрушительно. Грекам ведь ныне путь в Московию заказан. Их даже и слушать не хотят, как и их оправдания. Более того, эта волна ненависти к данайцам грозит перекинуться и к нам в Литву. Ситуация очень сложная. Говорят, что Патриарх хочет собирать Собор, призывая на помощь патриархов Антиохии, Александрии и Иерусалима. Но когда это еще будет и к чему они придут, совершенно не ясно. Да и княжич. Он ныне как кость в горле. Мыслю, что, пока он жив, добром эта история не закончится.

– Опасный малыш, – после долгой паузы произнес Казимир IV.

– Да, Ваше Величество, – кивнул Чарторыйский.

– Как же так получилось, что один отрок столько всего наворотил?

– Ходят разные слухи… – уклончиво ответил князь и, увидев интерес на лице короля, продолжил: – Люди болтают, будто бы митрополит насмерть отравил не только супругу Великого князя, но и его единственного сына. Однако княжич на третий день воскрес…

– Воскрес?! – ахнул король, перебив Чарторыйского. – И кто же его воскресил?

– Сказываю, что отпевающий его дьяк так дурно псалмы пел, что княжич разозлился и захотел его поколотить за такую нерадивость. Через то и воскрес.

– Что за вздор?! И вы верите этим базарным россказням?

– Ваше Величество, – произнес митрополит Григорий, – в то верил и покойный митрополит Филипп. О том он писал еще Дионисию[91]91
  Речь идет о Дионисии I Мудром, Вселенском Патриархе, правящем в 1467–1471 годах. Его сменил в 1471 году Симеон I Трапезундский.


[Закрыть]
, будучи свидетелем как смерти, так и воскрешения. Он клялся, что княжич был мертв и все, кто видел его, в том были согласны. Отец тоже видел бездыханное тело сына, через что чуть рассудка от горя не лишился.

– Так, может, княжич этот вурдалак или еще какая мерзость?

– Он ходит в церковь, исповедуется, причащается. Да и говорят, что дьяка того нерадивого вперед выдвинули, о том же переживая. Вот княжич и вырвал у того дурня освященный крест, взяв в свои руки для того, чтобы бедолагу им и отходить, словно дубиной. Приговаривая за небрежное пение псалмов и чтение молитв.

– И что? Выжил тот дьяк?

– Да, Ваше Величество. Княжич хоть и бил от души, но слаб был еще по малости лет. Через год после тех событий дьяк удалился в монастырь по собственной воле. Грехи замаливать. Сказывают, что он там и поныне живет. Не прошло это все для него бесследно. Сказывают, что большего рвения и старания в чтения молитвы ныне ни у кого не сыскать во всей округе.

– А сам княжич сильно изменился после этого… хм… воскрешения?

– Те люди, кто на Москве его знал до тех прискорбных дней, сказывают, будто бы дитем он был неразумным, а стал старцем мудрым. К счастью, совершенно не кровожадный и не воинственный. Даже в Новгороде, несмотря ни на что, он старался договориться миром. И только лишь после унижения приступом взял ворота. Но и после – вновь предложил переговоры, а Детинец брал уже в интересах горожан, перешедших на его сторону. И с ландмейстером Ливонии он тоже в конечном итоге переговорами дело решил, хотя мог легко разбить. Воевать, без всяких сомнений, он умеет. И настолько хорошо, что диву даешься. Побеждает превосходящие силы легко, играючи, словно нехотя. Но особо с того не радуется и крови не жаждет. Там, в Новгороде, после ночного нападения горожан, стоящих за Литву, он был в ярости. Но не на них. А на Борецких и их союзников. И жаждал их всех на осинке вздернуть за то, что эта баба пустила под нож мастеровых.

– Может, он от другого злился? – спросил Радзивилл.

– Он ждал этого нападения. Княжич был уверен, что они попробуют напасть ночью. Подготовился. И встретил их так, что нападающих потом со стен, заборов и брусчатки соскребали. Разозлился же с того, что нападающие оказались не воинами, а обывателями. К великому счастью Марфы, она погибла при взятии приступом Детинца. Не представляю, что бы он с ней сделал, попадись она ему живой.

– Марфа погибла, – произнес король. – А как он поступил с остальными ее сторонниками?

– Всех выживших велел повесить, невзирая на происхождение. Прямо в одеждах дорогих и даже шубах. А на груди у них повесил таблички с надписью «тать».

– Что, вот так взял и повесил бояр?! – удивился Казимир.

– Да. Но прежде перед новгородским вече лишил их того достоинства, разжаловав в холопы «за измену».

– Мне тоже о том сказывали, – подтвердил слова Чарторыйского Радзивилл. – Суров отрок. Но Новгород ныне за Москву горой стоит.

– Боятся на суку оказаться?

– Он отдал все имущество противников сторонникам. Да и противников там особенно и не осталось. Погибли все. Кто во время приступа, кто на суках. Хотя поначалу княжич предлагал им переселиться в Юрьев-Камский.

– Куда?

– В Казань. Ее ныне московиты так зовут, в честь брата Великого князя, который там князем Булгарским сидит. Он ведь взял ее. По воле княжича, к слову, сидит. Именно он, если верить слухам, уговорил отца даровать Юрию Васильевичу титул князя Булгарского, дабы верностью его заручиться.

– Это какое-то безумие… – покачал головой Казимир.

– Это еще что! – усмехнувшись, воскликнул Чарторыйский. – Я видел, что в Кракове торгуют свечами персидского воска. Так те свечи на Москве делают. Как – мне неведомо. То выдумка княжича, которую он в секрете держит. Вот это – его истинная страсть. Выдумки всякие да выделка товаров. Он, говорят, придумал способ железо быстро и дешево из криц извлекать да чешую для броней делать в великом множестве силами горстки людей. И многое, многое другое. Читает много. Очень много. Он даже в Новгороде потребовал, чтобы, кроме денег, ему списки сделали со всех грамот, летописей и договоров.

– Латынь знает, эллинский, польский, татарский, – дополнил князя митрополит Григорий. – Не так чтобы хорошо, но изъясняться может. Особенно на латыни. На той вообще свободно…

Глава 3
1472 год, 1 февраля, Рим

Папа Римский Сикст IV[92]92
  Сикст IV (21 июля 1414 – 12 августа 1484) – в миру Франческо делла Ровере. Папа Римский с 9 августа 1471-го по 12 августа 1480 года.


[Закрыть]
внимательно посмотрел на Джан Батиста делла Вольпе, прибывшего к его престолу во главе посольства из далекой Московии. Он уже прибывал ко двору его предшественника, почившего в 1471 году Павла II. И Сикст прекрасно знал, что тот потребовал от правителя Московии выслать нормальных сватов для Софьи Палеолог. Но, увы, это посольство было вновь довольно скромным и вновь возглавлялось лишь мелким итальянским дворянином на московской службе.

Делла Вольпе же, видя задумчивый вид Сикста IV, поспешил прояснить ситуацию. То есть поведал о том, что в Москве удалось вскрыть заговор фанариотов[93]93
  Фанариоты – историческое название греческой элиты в Османской империи, селившейся в Константинополе. Употреблялся в негативном смысле для обозначения греков, продавшихся османам. В категорию фанариотов входило также руководство Константинопольского Патриархата, глава которой, Патриарх, являлся чиновником султана в статусе миллет-баши.


[Закрыть]
.

– Значит, Великий князь более не желает брать в жены Софью? – спросил Папа после того, как глава посольства рассказал в деталях о греческом кризисе в Московии.

– Нет. Митрополит казнен вместе со многими своими людьми. После долгих пыток и допросов. Греков ныне на Москве видеть не хотят. Особенно Палеологов, считая их кровь проклятой.

– Проклятой? – удивился один из присутствующих кардиналов. – Но почему?

– Удалось выяснить, что именно Палеологи стояли за распрями крестоносцев в Святой земле. Из-за чего воинство Христово и разбили по частям, Иерусалим пал, а Гроб Господень оказался в руках магометан. За это гнилое дело они и навлекли на свой род страшное проклятье. На свой род и всех, кто шел за ними.

– Даже так… – задумчиво произнес Папа. – И как же это удалось выяснить?

– Благодаря талантам наследника престола – юного Иоанна. Фанариоты пытались устранить не только его мать, расчищая место для Софьи, но и устранить его самого. Но он выжил. Говорят, что даже воскрес…

– Воскрес?! – перебил делла Вольпе один из кардиналов.

– Его отравили и посчитали мертвым. Но на третий день он очнулся во время отпевания. Говорят, из-за того, что дьяк дурно псалмы пел. Это вызвало раздражение княжича. Он захотел его поколотить за нерадивость. Оттого и очнулся из забытья.

– То есть он не воскрес? – уточнил Сикст IV.

– Мне то неизвестно, – уклончиво ответил делла Вольпе. – Слухи ходят разные. Сам же княжич очень сильно злится, когда его о том спрашивают. Говорит, что воскреснуть он не мог, ибо день Страшного суда не пришел. Да и святого рядом не было. А значит, и считать его смерть настоящей нет никакой возможности.

– Ясно, – кивнул Сикст IV, вспомнив несколько случаев, при которых людей пытались похоронить заживо по недомыслию, как это выяснялось позже. Так, например, столетие назад известного поэта Франческо Петрарку чуть не похоронили живьем. А он взял и очнулся спустя двадцать часов после своей мнимой смерти[94]94
  Петрарка едва успел, потому что в те годы в Италии хоронили по исходе суток после смерти.


[Закрыть]
. Так что и он, и кардиналы были в курсе такого явления. – И что же, этот малыш так умен?

– Да, – произнес, почтенно поклонившись, Джан Батиста. – В свои одиннадцать лет он смог распутать покушение на себя и мать. И не только распутать, но и найти веские доказательства. Достаточные для того, чтобы брат его отца был лишен всех титулов, владений и имущества, уйдя в монастырь на покаяние. Но на этом княжич не остановился и смог отличиться не только в интригах, но и в делах военных. Именно благодаря его усилиям Великий князь смог увеличить свои владения более чем вдвое за каких-то несколько лет.

– Ого! – воскликнули как Папа, так и остальные присутствующие.

– Его успехи впечатляющие, – продолжил делла Вольпе. – Так, например, в минувшем году юный княжич Иоанн смог последовательно разбить четыре армии, каждая из которых превосходила его. А также взять самый крупный город Руси – Новгород – приступом. Город, который вот уже пару столетий никто не мог никак прижать. Джованни же играючи это сделал, почти не понеся потерь.

– И такого славного юношу митрополит хотел убить? – удивился Папа Римский.

– Он не сын Софьи Палеолог. А они расчищали место для нее и ее будущих детей. Джованни слишком умен и самостоятелен. А значит, опасен для Софьи и ее возможного потомства. Кроме того, юный княжич, продолжив расследование, узнал, что за амбициозным, но недалеким дядей стоял митрополит. Но говорить о том отцу не спешил, выжидая и подбирая подходящий момент для удара. Митрополит узнал о том и сильно испугался, совершил необдуманные поступки, чем себя и уничтожил…

Дальше делла Вольпе перешел к следующему этапу многоуровневых переговоров. А именно – к вручению письма от Великого князя Иоанна Васильевича, в котором тот испрашивал у Сикста IV подтверждения права наследования титула.

Дело было вот в чем. В свое время Даниил Романович Галицкий получил от Иннокентия IV королевскую корону. Но его линия наследования пресеклась в XIV веке. И случился довольно интересный казус, вполне типичный для Европы.

С одной стороны, Rex Russiae было завоевано королем Польши, который не позабыл включить этот компонент в свое официальное титулование. С другой стороны, в рамках правовых норм Руси наследниками пресекшейся ветви Даниила

Галицкого могла стать одна из иных ветвей Рюриковичей. Не обязательно Московская ветвь. Были варианты. Вполне обычное дело для Европы тех лет.

Так вот, Ваня, а писал это послание именно он, и просил Папу Римского признать за ныне правящей на Москве ветвью Рюриковичей право наследования титула. Не даровать королевский титул, а подтвердить право наследования. Это было очень важно. Почему?

С одной стороны, Папа Римский выступал в текущей ситуации не источником титула, а международным арбитром, подтверждающим право наследования. То есть это действо не влекло за собой каких-то масштабных жертв и уступок. Титул ведь и так был уже дарован. С другой стороны, такой акт автоматически легитимизовал этот титул в глазах европейских монархов. Ведь Папа Римский был главным, традиционным источником верховных титулов для Европы. Этакий международный центр сертификации. Да, конечно, можно было бы и самостоятельно провозгласить себя кем-то. Но потом тебя ждал увлекательный и весьма продолжительный квест по легализации и признанию.

Разумеется, такое признание влекло за собой конфликт интересов между Москвой и Краковом. И если Польша была католическим государством, то Великое княжество Московское – православным. В обычных условиях – шансов никаких. А значит что? Правильно, Ване требовалось помочь Святому престолу сделать правильный выбор…

– Вот, – произнес Джан Батиста, указывая на полотно, растянутое его подручными на двух черенках. – Из этой карты хорошо видно, что могущество османов зиждется на контроле над торговлей Европы с Индией и прочими дальними странами. Товары с Востока стекаются в Персию, откуда поступают в Ближний Левант через земли османов. Что-то идет через Красное море к мамлюкам, но то – сущие крохи, так как основа восточной торговли – вьючные караваны.

– И что?

– По словам княжича, Европа сама оплачивает могущество османов, покупая у них восточные товары. В то время как есть возможность серьезно их ослабить. Вот тут, – указал он на карту, – Каспийское море, которое омывает северные берега Персии. Как раз недалеко от караванных путей. А вот это – река Волга, по которой можно везти товары на север. И, через волоки, аж до Балтийского моря. То есть, минуя османов, вывозить восточные товары для торговли в Северную Европу. А значит – ослаблять турок. Что позволит выбить их с Балкан и, возможно, даже пойти дальше.

– Но разве это выгодно Венеции? – после долгого размышления спросил Папа. Он прекрасно знал, откуда родом делла Вольпе.

– О! Юный княжич все предусмотрел. Он предложил поучаствовать в этом Волжском пути венецианским торговцам… – произнес Джан Батиста. И начал описывать схему.

Ничего слишком сложного Ваня не задумал. Обычное акционерное общество, привлекающее средства облигациями и акциями. Но простым и обыденным вся эта задумка была только для него. Аборигенам же все это оказалось в диковинку. Шутка ли? Первое упоминание об облигациях относилось к XVI веку. То есть их еще тупо не придумали. Да и с акциями дела обстояли аналогичным образом. Первые акции были выпущены для первого акционерного общества, – «Ост-Индской компании» в Голландии в 1606 году.

Христианская мораль, запрещающая давать деньги под проценты, обходилась довольно легко. Облигации подавались как инструмент покупки небольшой, но гарантированной доли в доходах[95]95
  Именно так и были обоснованы первые облигации в Европе.


[Закрыть]
. А акции стали формой долевого участия. То есть вопрос процентной ссуды вообще обходился стороной, что очень понравилось Папе Римскому. Как и то, что и акции, и облигации были на предъявителя, то есть их можно было продавать, дарить и так далее. Очень удобно. А главное – это открывало возможность консолидированного участия разных разрозненных сил Италии в этом предприятии против османов.

– Казанское ханство, державу магометан, стоящую по среднему течению Волги, Великий князь уже смог взять, – продолжал рассказывать Джан Батиста, показывая на карте. – Осталось захватить вот этот небольшой город в нижнем течении Волги и, построив корабли, начать ходить в Персию. Выход же к Балтийскому морю дает Новгород, взятый в минувшем году.

– Очень интересно… – произнес Сикст IV, а кардиналы, присутствующие на приеме посольства, согласно закивали. – И что сказали в Венеции? Я полагаю во Дворце дожей уже знают об этом предложении?

– В Венеции очень заинтересовались, – произнес делла Вольпе. – Кроме очевидной торговой выгоды и разорения османов, открывается возможность завозить в Персию оружие. А значит, усиливать ее, вынуждая османов держать на восточных границах сильные армии. Юный княжич особенно отмечал этот эффект от поддержки Персии.

Еще немного поговорили. Папа Римский и кардиналы задавали вопросы. Джан Батиста на них отвечал. Благо с Ваней они многое проговорили, и он прекрасно представлял себе всю затею в деталях. А потом вдруг кардинал Пьетро Риарио, бывший по совместительству племянником Сикста IV, спросил, сползая с темы:

– А как решается вопрос с женитьбой Великого князя?

– Они отправили меня в Италию среди прочего и для того, чтобы подыскать невест как самому Великому князю, так и его сыну – юному княжичу. Ему ведь уже четырнадцать лет[96]96
  Ивану Молодому исполнится 14 лет только 15 февраля, а на дворе 1-е число. Но это малозначительные мелочи.


[Закрыть]
. Только венецианок брать не хотят. Княжич уверен в том, что многие семьи Венеции захотят поучаствовать в волжской торговле с Персией. Если же брать жену из какого-то влиятельного венецианского дома, то, по его мнению, это породит распрю внутри Венеции.

– А они хотят взять в жены итальянок? – оживился кардинал Пьетро Риарио.

– Да, – ответил делла Вольпе кардиналу, глядя, впрочем, на Папу Римского. – Великий князь просил меня обратиться к вам с просьбой о помощи в столь непростом деле. Никого более компетентного и сведущего в делах Италии он не видит.

– И кого же Великий князь желает видеть невестами?

– Он полагается в этом вопросе на вас и на вашу мудрость, – произнес Джан Батиста и поклонился. – Но есть небольшие детали. Во-первых, одна из невест должна представлять Миланское герцогство. Иоанну предстоит много войн с неверными, а в Милане делаются лучшие в мире доспехи. Эта связь ему очень нужна. Во-вторых, большое приданое. У каждой невесты оно должно быть не меньше тридцати тысяч дукатов. Это самый минимум, но желательно значительно больше, потому как эти деньги пойдут на обустройство персидской торговли. На Руси мало монет, и их нехватка может серьезно затормозить развитие дела. В-третьих, девушки не должны быть близкими родственницами или происходить из открыто враждующих домов.

Наступила небольшая пауза. Все присутствующие задумались, начав прикидывать возможные партии. Потом еще немного поговорили, и дел-ла Вольпе откланялся. А совещание продолжилось уже без посольства. И поговорить там было о чем.

Конечно, скепсис никуда не девался. Однако в целом можно сказать, что Святой престол отреагировал на это посольство очень радостно и живо. Особенно партия Папы. Тот же кардинал Пьетро Риарио был по совместительству и латинским патриархом Константинополя, на посту которого он подменил почившего во Бозе грека Виссариона Никейского. Ему, как, впрочем, и Сиксту IV, этот острый конфликт между Константинополем и серьезно усилившейся Москвой был на руку.

Не менее интригующим оказалось личное письмо юного княжича. В нем он ратовал за воссоединение Церкви, ибо Владимир Святой крестил Русь в единое и неделимое христианство, а не в православие или католицизм. Развернуто жаловался на греков, которые продались османам. Ну и предостерегал от каких-либо решительных шагов на Руси. Дескать, греки многие столетия настраивали русичей против латинян. Поэтому нужно те дьявольские заблуждения рушить тихо, спокойно, осторожно, дабы не утопить державу в крови. Сначала требовалось приучить русичей к тому, что католики – тоже люди. Их ведь тут чуть ли не исчадиями ада греки выписывали. Для чего он предлагал ряд мер… В общем, там было что обсудить.

Хотел ли Ваня перекрестить Русь в католичество? Нет. Но и противостоять этой идеологической платформе считал совершенно излишним. Более того, он стремился разыграть карты таким образом, что Святой престол предпочел бы Русь Польше. Через это рисовал радужные финансовые и геополитические картины. Через это дразнил, подначивая на тему желаемого объединения Церквей. Через это послал и интересные подарки.

О! Подарки были особенно провокационны, прозрачно намекая на крайне выгодную торговлю.

Ядром подарочного комплекта был сервиз костяного фарфора. Его дополняло стеклянное зеркало размером с лист писчей бумаги в оправе из чеканной, позолоченной меди и со светоотражающим слоем из серебра. Все это было упаковано в изящный деревянный сундучок с медной оковкой. И везде клейма, что сделано в России, в Москве.

Подарок был сам по себе самостоятельным слоем переговоров, которые должны были привлечь Святой престол на сторону Великого князя. Отдельно о дарах Джан Батиста не говорил. Поднес и поднес. Однако позже, когда их достали и рассмотрели вблизи, начался новый виток очень интересного обсуждения…

Королевство Польша было католической державой. Поэтому-то Ваня и постарался сделать все, чтобы ее интересы терялись на фоне выгод от сотрудничества с Русью. Одно к одному. Складно и взаимосвязанно. Княжич был уверен – в Италии не устоят перед соблазном. Особенно в свете того, какими тяжелыми были для них войны с османами, несущие католикам поражение за поражением. Ваня прекрасно знал, что и в более поздние времена итальянцы с Габсбургами отчаянно искали помощи в борьбе с чудовищной мощью османов. Так почему бы не разыграть эту карту чуть пораньше?

Отцу пришлось, конечно, всю эту задумку обосновывать намного детальнее и вдумчивее. Но удалось. Благо к грекам и Константинополю Иван III свет Васильевич после произошедших событий не испытывал никакого пиетета, любви и уважения. Так что, выслушав Ваню и подумав, он дал отмашку сыну действовать так, как он считает нужным. Ну тот и накатал два послания к Папе Римскому – официальное от отца и тайное от себя. Проинструктировал Джан Батиста и выдал ему полдюжины подарочных комплектов. Один Папе, по одному родителям невест, а остальные – на его усмотрение, дабы укрепить дипломатические связи Руси в Италии.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 4.2 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации