Текст книги "Сын Петра. Том 2. Комбинация"

Глава 9

1699 год, ноябрь, 29. Москва

Петр решительно распахнул дверь и вошел в зал, где уже собрались люди. Много. Влиятельных. Хотя у них на лице явно изображалась скука. Тема предстоящей беседы их мало заботила.

Следом за царем вошел и Алексей.

И, поздоровавшись, проследовал на одно из свободных мест. Не подле отца, а вообще. Вроде как один из участников.

Специально, чтобы понаблюдать да послушать.

Речь должен был держать Борис Иванович Куракин, которого еще в конце зимы Петр отправил в Голландию и Англию для изучения сельского хозяйства. Понятно, не одного. С ним человек двадцать в делегации. А он над ними главный.

В особые нюансы и тонкости ему вникать не требовалось.

Царь хотел проверить слухи, собранные сыном, что в этих странах сельское хозяйство совсем иначе организованно. И намного эффективнее.

Да, климат.

Тепло, влажно и все такое. Но, как однажды заметил Алексей, одно второму не третье. И нужно посмотреть – как они там что делают. Вот Куракин и посмотрел, несмотря изначально на полную чуждость данному вопросу. В конце концов, общие вещи мог понять любой здравомыслящий человек. А детали… это потом. Это уже если потребуется…

– Вспашка и посев земли отличаются от нашего. Вместо сохи они используют плуг. Соху они тоже знают, но используют мало, – начал Куракин. – Лошади другие. Для распашки поля применяют особые породы лошадей – большие такие, крупные, сильные и выносливые. Это в сочетании с плугом, насколько нам удалось выяснить, улучшает и ускоряет пропашку.

– Видел таких лошадок, – кивнул Петр. – А ты не купил несколько таких толстяков?

– Так… вроде и не требовалось.

– Зря. Ну ладно. Сказывай дальше.

– А дальше идут более значительные отличия. У них используется четырехполье. Говорят, что его придумали в испанских Нидерландах еще век назад. Но ныне оно употребляется повсеместно и в Нидерландах, и в Голландии, и в Англии.

– А зачем четыре поля? – спросил Ромодановский.

– Земля не истощается. Да и урожай повышается. По сравнению со старым трехпольем – в полтора, местами даже в два раза[18]18
  Урожайность по Англии в 1550–1599 годах (усредненная, за вычетом семян): пшеница – 7,88 бушеля/акр, рожь – 9,21 бушеля/акр, ячмень – 8,4 бушеля/акр, овес – 7,87 бушеля/акр, горох – 7,62 бушеля/акр. В 1650–1699 годах она же уже составляла 11,36, 14,19, 12,48, 10,82 и 8,39 бушеля/акр соответственно. Бушель – это мера объема – 36,3 литра для Англии. Акр – мера площади, равная 0,4 га (40 соток). Переводя на более привычные меры, чистая урожайность пшеницы увеличилась с 587 кг/га до 793,75 кг/га. При этом за кадром были 175 кг семян, необходимых для засева этого самого га.


[Закрыть]. И урожай стал более предсказуемый, отчего голод стал реже случаться. Как именно это все работает, мы понять не смогли. Да нам особо и не рассказывали. Просто выяснили, что за чем садят. И то – путали.

– Отчего же? – нахмурился Петр.

– Сложно сказать. Мне вообще показалось, что над нами постоянно потешались и морочили голову, поэтому мы больше простых обывателей выспрашивали. Они более бесхитростные.

– В полтора-два раза увеличивает урожаи… – покачал головой Ромодановский. – Это же просто чародейство какое!

Эта деталь вызвала оживление у всех.

Увеличение урожаев даже в полтора раза выглядело крайне заманчиво для всех присутствующих. Ведь они все владели землей. И для каждого это означало рост прибытка. Большой рост. Скорее даже огромный. Процентов на пятьдесят или около того.

Отчего скучающие лица заметно оживились.

– Но там не одним зерном живут, – заметив это оживление, поспешил добавить Куракин. – Там много чего выращивают. Оттого в деньгах сие не такой ощутимый прирост.

– Но еды-то больше, – заметил царевич.

– Больше. Сильно больше. Там, правда, немалую роль рыба играет, каковой у нас столько нету. А там, где ее можно наловить, дорого и долго везти. Дорогая становится сильно. В Англии же и Голландии рыба доступна даже самым бедным.

– Я слышал, в Чехии уже который век разводят рыбу в прудах, – заметил Алексей. – Но не всякую. Какую-то особую породу. Уж что-что, а прудов по России-матушке мы наделать можем великое множество, пересыпав овраги и буераки небольшими плотинами.

Петр внимательно на него посмотрел. И что-то у себя в бумагах пометил. После чего повернулся к Куракину и спросил:

– А еще что дельного видел?

– Мельниц много. Ветряных. Скот держат много больше нашего. Особенно овец. На шерсть. Но покупают ее все равно у Испании много. Только там ныне лучшая шерсть собирается с особой породы овец.

– Меринос? – поинтересовался царевич. – Я слышал, их так называют.

– Да. Именно так.

– Может, нам их закупить и дать на разведение татарам или калмыкам? Будет и у нас славная шерсть.

– Не продают, – возразил Куракин. – В Испании за их вывоз смертная казнь.

– Выходит, цена покупки будет дороже обычного?

– Они вообще их не продают.

– Борис Иванович, вы что-нибудь слышали о таком способе ведения торговых дел, как контрабанда? Я уверен, что можно найти способ если не купить, так украсть этих овец и вывезти к нам. Много ведь не нужно. Несколько десятков голов для разведения.

– У них такая хорошая шерсть? – поинтересовался Петр.

– Лучшая в мире! Англичане и голландцы ее охотно покупают для своих мануфактур. У них огромная торговля с Испанией из-за этой шерсти.

– А они у нас приживутся? В Испании, говорят, постоянно жара, – заметил Меншиков.

– Вот и проверим. Если не приживутся – и бес с ними. А если все пойдет как надо, то мы получим много доброй шерсти. Причем пастбищ у нас побольше, чем в Испании.

Петр вновь сделал какие-то заметки у себя и уставился на Куракина. Тот промолчал. И царь спросил:

– Все, что ли?

– Вроде да, – пожал он плечами. – Мы весь год ездили из одной области в другую, чтобы разобраться, как у них все устроено. И всюду видели примерно одно и то же. Разве что в Англии овец много больше выращивают, а в Голландии еду растят. Но у них с пастбищами все скверно. Земли очень мало.

– А селекция? – поинтересовался Алексей. – Ничего не слышал о ней?

– Нет, – после небольшой паузы ответил Куракин, – даже названия такого не слышал. Что сие?

– Это когда идет отбор с урожая лучших или каких-то особенных семян для посева. Например, семян с наиболее кустистой пшеницы, чтобы закрепить ее склонность давать много стеблей. Или когда рядом сажают два сорта пшеницы с целью получить новый с общими свойствами.

– Такое я, кажется, встречал, – чуть помедлив, ответил Борис Иванович, – но не придал значения. Да и, признаться, подобным мало кто и нечасто занимается. Большинство просто отсыпают зерно для посева без отбора. Просто черпают да отсыпают…

После чего он перешел к чтению своих заметок. Технических. Где, что и в каком порядке садили. Все вновь заскучали.

Когда же он закончил, Алексей поспешил первым высказаться:

– Я думаю, нам надобно устроить несколько опытных хозяйств, чтобы понять – пригодится такое земледелие у нас али нет.

– А чего нет? – спросил царь.

– Погода другая. Там приморские земли. Рядом Гольфстрим – теплое течение. Отчего зимы мягче, а лето влажное. У нас все иначе. И зимы с трескучими морозами, и лето иной раз бывает засушливое. Вон и Финский, и Ботнический залив почти каждый год перемерзают так, что по ним санный путь торговый устанавливается. Ла-Манш же остается судоходным. Так что, я думаю, нам надо все проверить. Несколько хозяйств завести под Новгородом, несколько тут, под Москвой, под Казанью, под Курском али Белгородом. Немного. По два-три в каждой местности, с отличной погодой и землей. Разве что под Астраханью, наверное, что-то иное сажать надо. Да и вообще под жаркие земли что иное подбирать.

– Что? – поинтересовался Ромодановский.

– А что у этих самых англичан да голландцев в колониях растет? Маис, арахис, подсолнечник… Не знаю даже. Надо туда отправить людей, чтобы посмотрели, что да как там сажают. И уже у нас попробовать потом это применить.

– А маис что такое? – спросил кто-то из зала, кажется Михаил Головин.

– Я слышал, растение такое с большим початком, полным крупных мягких зерен. Очень хорошая урожайность. Только в тепле нуждается. Да и в Новом Свете горох есть особый – фасоль зовется. Крупнее нашего. А еще имеется в тех краях земляная груша. Растет как сорняк какой и в уходе особом не нуждается. Ей можно всякие неудобья засеивать. Вообще культуры тех далеких стран очень интересные. Картофель в Ирландии, я слышал, дает отменный урожай и позволяет крестьянам горя не знать. Но тут нужно с умом подойти. Не спешить. И все опробовать.

– И как ты хочешь эти опытные хозяйства поставить?

– Я? – несколько опешил Алексей, удивленный вопросом отца.

– А почему нет? Разве кто-то против?

Возражений не последовало.

– Ну… хм… Договориться с каким-нибудь селом. С общиной. Все их общинные земли поделить на четыре части. Под такой севооборот. Сельский староста за работами станет присматривать. Да записывать – сколько чего куда посадили, сколько собрали. Когда. Как. И так далее. А чтобы селяне не артачились, в ряде, что с ними заключу, указать – в случае голода от неурожая за казенный счет их кормить. Если голод тот будет не от нарушения предписаний и указаний по сельским работам.

– И все? – несколько опешил царь.

– А чего еще? Это же проверка. Ну… если хочешь, можно развить вопрос. Им ведь и лошади потребуются, и плуги, и телеги. Значит, надобно эти два-три хозяйства выбирать рядом. И создавать для их нужд станцию вроде почтовой. Чтобы там имелись лошади, плуги, телеги и иное. И эта станция чтобы действовала в их интересах, а в остальное время выполняла подрядные работы по перевозке чего-то в округе. Дабы не было простоя. Туда можно и лошадей тех, голландских али английских пашенных закупить. Посмотреть заодно на них. Что еще? Можно там поставить еще одну станцию – селекционную. Чтобы по осени отбирала подходящие семена на будущий год.

Петр промолчал.

Алексей расценил это как ожидание продолжения. И, чуть помедлив, добавил:

– В принципе, можно и журнал выпускать, где публиковать результаты этих опытов. Ну и заодно какие-нибудь сведения с далеких берегов. Даже не знаю. Устройство ветряной мельницы и описание ее пользы. Конструкцию плуга. О прудах рыбоводных. О лошадях писать разное. О козах, овцах и прочем. Чтобы распространять и просвещать в этом деле тех, кто интересуется. Принимать к публикации письма читателей об их опытах на местах. Если там, конечно, не совсем дурь. Раз в год будет выходить журнал – и ладно. Чаще для него материала не собрать. Во всяком случае, пока.

– Еще, может, чего удумаешь? – подперев лицо руками, спросил царь.

Остальные внимательно слушали.

– Да я же в этом деле не смыслю ничего, – пожал плечами Алексей. – Так, по верхам нахватался. Да и то слухов.

– Ты не прибедняйся, – серьезно заметил Ромодановский.

– Да я что? Ну… Конезаводы нужны. Как для тех тяжеловозов на распашку, так и для добрых коней под кавалерию. Но тут я даже не знаю, как подступиться. Совсем ничего о них не ведаю. Однако деньги в том добрые будут. Это факт. Чай, голландцы своих тяжелых коней не за три копейки продают.

– Я сомневаюсь, что они вообще их охотно будут продавать, – заметил Куракин.

– У датчан тоже есть такие, – задумчиво произнес Петр. – Наверное.

– А продадут?

– Так чего гадать? Пробовать надо. Да и Алексей правильно сказал: не продадут – украдем, – без тени улыбки заметил Меншиков, вызвав через то у многих усмешки и хохотки.

– У иноземных держав воровать дело благостное! – степенно произнес Федор Юрьевич Ромодановский, огладив бороду. – Только разругаться можем, ежели поймают.

– Наймем кого. Али цыган в тех краях не водится?

– Кроме лошадей, – перебил их Алексей, – можно заводы по разведению пушных зверьков сделать. Песцов там, лис или еще кого. Все будет лучше, чем по дальним далям охотникам бегать. Но как это устроить – не ведаю. Думать надо. И с пчелами что-то сделать. Бортничество – сущая пакость, ведущая к гибели пчел, им ведь жилище разоряют. Надобно отправить людей поглядеть, как в Европе с ними управляются. Может, что дельное найдут. Мед и воск – дорогие и нужные товары. А может, и не в Европе…

– А где?

– А кто его знает? По той же Персии покататься – поглядеть. Может, в Индию или в дальние земли Китая, хотя туда, говорят, не пускают. В земли османов, наверное, тоже не пустят, но если получится – то и там. Да и вообще – приглядываться всюду к разным хозяйствам. Что где к чему. И нельзя ли у нас такое завести. Те же ковры. Хитрость-то там вряд ли великая, а товар дорогой. Ценный. Мастериц же, я почти уверен, если поискать – можно будет купить на рынке рабов. И тут у нас освободить, посадив работать на ковровой мануфактуре. Они все равно больше ничего не умеют. Ах да. И в Африку надо отправить кого. На том же голландском корабле. В Абиссинию, чтобы уже оттуда поглазеть на округу.

– Все не уймешься? – нахмурился Петр.

– А что не так? – милейшим образом улыбнулся Алексей.

– Ты зачем Наталью Алексеевну смущаешь, рассказывая пошлости срамные про эту самую Абиссинию? Неужто действительно жаждешь ей мужа из тех краев?

– Отец, то шутки я шутил. С теткой. А тут надо глянуть, что у них да как. Может, что интересное найдем и сможем у себя применить. Они ведь тоже христиане. И даже православные…

На этом совещание не закончилось.

Многие начали высказываться.

Дело-то доброе и интересное – покататься по далеким землям да поглазеть за казенный счет. Оттого посыпались заявки на добровольные командировки. Но больше все в Италию, в Испанию и прочие развитые, теплые страны. В колонии и особенно в Африку мало кто рвался, мягко говоря.

Обстановка стала накаляться.

Желающие отправиться лично или дите свое спровадить за казенный счет в ту же Италию готовились перейти от перебранки к заурядной драке. И перешли бы, ибо Петр этому не препятствовал. Но тут постучались в дверь.

Никто на тот стук не отреагировал за пылом ругани.

Никто, кроме Алексея.

Тот подошел к двери и открыл ее.

За ней находился обеспокоенный денщик царя – Антон Мануилович Девиер.

– Что случилось? – спросил царевич.

– Патрик Гордон преставился, – излишне громко рапортовал тот.

За спиной Алексея затих гвалт.

Люди отреагировали на открытую дверь и так-то поутихли. Когда же услышали эту новость – то и подавно.

– Когда?! – воскликнул Петр.

– Не далее получаса.

На сем собрание и завершилось.

В достаточно подвешенном состоянии. Впрочем, учитывая изначальное отсутствие интереса к теме сельского хозяйства, это было неплохо. Во всяком случае, перспектива увеличить урожаи в полтора раза зацепила всех участников.

Алексей же выдохнул.

Он себе наговорил массу проблем. Не ожидал, что отец ему эти сельские забавы и поручит. Не агроном он. Вообще. Никак. В детстве немного проводил время в деревне и видел что-то. Ну и студентом на картошку ездил, где больше не о сельском труде думал, а за девочками ухлестывал да рыскал в поисках горячительного. Юность, она такая…

А ведь продлись это заседание еще полчаса-час, и Петр мог бы еще что на сына повесить. Разве уж он так шпарит, выдавая идеи, так и пусть их идет реализовывать.

– Молчал бы лучше… – буркнул Алексей, выходя на улицу и направляясь к повозке, поскольку всей толпой прямо с совета направились в дом Патрика Гордона.

– Не лучше, – ответил внезапно оказавшийся рядом отец.

– Я в этом почти ничего не смыслю.

– Как будто мы смыслим больше, – усмехнулся он. – Но ты хотя бы… к-хм… догадываешься о том, как все это сделать. Я не говорю, что ты этим делом будешь все время заниматься. Нет. Просто попробуй… ну… ты понимаешь.

– Но…

– Не ты ли говорил, что людей на мануфактурах нужно кормить? А тут в полтора раза прирост еды будет. Ты понимаешь? Это же…

– Больше, – буркнул Алексей, перебивая отца.

– Больше?

– Да. Если не забывать про картошку. Но мне потребуется несколько добрых механиков и рукастые мастеровые для них – в работники.

– Это еще зачем?

– Чтобы больше получилось. Там много что можно и нужно удумать. И конную косилку, и сеялку, и молотилку, и еще чего. Что сильно ускорит работы и позволит меньшему количеству рабочих рук делать сильно большее.

– Хм. Занятно. Впрочем, потом об этом…

Глава 10

1699 год, декабрь, 2. Копенгаген

Фредерик IV, король Дании, отпил из бокала французского вина и посмотрел на стоящего перед ним человека.

– Что вам удалось разузнать?

– Питер действительно ведет подготовку к войне. Но скверно.

– Отчего же?

– Наши люди пишут, что русская армия такая же, что и прежде. Слабая. И он не прикладывает никаких усилий, чтобы ее улучшить.

– И на чем же основана их убежденность?

– В 1697 году Питер выступил к взятию османской крепости Азов. Маленькой крепости на дальних рубежах. Султан укрепил гарнизон за счет крепостей Крыма. И там находилось около семи тысяч.

– Ого! Для маленькой крепости весьма и весьма прилично!

– Да, ваше величество. Однако есть важная деталь. В те крепости отправляли всякий сброд. Негодный не только к полевой службе, но и даже к крепостной, но на, допустим, австрийской границе. Там, где действительно нужно драться. Азов и Крым – глухой угол османов. И вот против них он выставил войско в семьдесят пять тысяч.

– О! – удивился король.

– И эта армия лишь измором сумела принудить ту маленькую крепость к капитуляции. Старые крепостные стены многовековой давности были тонкими и неспособными держать удар даже легких пушек. Снаружи их прикрывал земляной редут. И вот на это убожество, не достойное и значимого промедления, Питер потратил две кампании. Взял сию крепостишку. Но и то лишь из-за усилий шотландского генерала Патрика Гордона, что стоял на русской службе. А перед тем воевал по всей Европе. Однако недавно он умер…

– Какая печаль… – равнодушно заметил Фридрих. – И твои люди думают, что Питер бесконечно слаб?

– Да. И именно с этим связаны его промедления. Взятие Азова и поездка по Европе позволили ему трезво оценить свои возможности.

– Значит, – повернулся король к другому человеку, сидящему чуть в стороне, – вы рекомендуете начинать войну, не дожидаясь готовности русского царя?

– Нет, ваше величество, – степенно ответил тот человек.

– Тогда я вас не вполне понимаю.

– У Питера нету доброй армии. Все эти десятки тысяч солдат – просто сброд. Однако в здравомыслии ему не откажешь. Атаковать шведов сейчас слишком рискованно. В наших интересах выждать, пока они ввяжутся в войну за испанское наследство на стороне одной из коалиций. И когда они там завязнут – ударить.

– Главное, ваше величество, чтобы шведская армия покинула Швецию. И не могла быстро в нее вернуться.

– Но он может атаковать нас через Голштинию, – возразил король.

– Для того чтобы этого не произошло, нам и нужен Август. Он со своей саксонской армией ударит Карлу в спину, если тот рискнет войти в Голштинию. Мы же со своей стороны лишь имитируем высадку в Сконе, перебросив туда один или два полка. Для шума. Остальными силами направимся в Голштинию, где и зажмем Карла совместно с саксонцами.

– А саксонцы на это готовы? Разве у Августа угасла жажда Риги?

– Мы смогли его убедить, что, лишив Карла полевой армии, сможем спокойно брать интересующие нас города. Набрать же новую ему будет крайне сложно из-за совершенного опустошения в казне.

– А Питер? Он разве в вашем плане не участвует?

– У него нет армии, – развел руками третий человек, стоящий поодаль. – Какой от него прок? Разве что позволить в его землях завязнуть Карлу. Но тогда у нас нет уверенности в долгом его сопротивлении. Мы полагаем, что Карл найдет в землях Питера припасы и деньги, столь нужные ему для войны против нас. И было бы разумнее, чтобы король Швеции увел свою армию на большую войну. Там ее потрепал. И добит был уже нами.

– Еще недавно вы невысоко оценивали Карла. Что поменялось?

– По вашему совету мы попробовали разузнать о нем больше. И нас неприятно удивила страсть, с которой Карл изучает военное дело. И то, в сколь добрых отношениях он со своими генералами и солдатами. Опытными. Это пугает. Это явно говорит о скорой войне. Он рвется в бой и жаждет славы.

– Питеру нельзя помочь привести армию в порядок? Эти десятки тысяч стали бы нам добрым подспорьем.

– Его армию нужно распускать и собирать заново. Учить иначе. Всю. От солдат до генералов. Да, у него на службе офицерами многими европейцы, но далеко не все из них толковы в военном деле. Многие из них обычные проходимцы и плуты, которые сумели втереться в доверие или к самому Питеру, или к кому-то из его предшественников. Такие жемчужины, как Патрик Гордон, единичны.

– И что? Неужели Питер не делает ничего? Это так странно…

– Почему ничего? Он делает запасы пороха, свинца, сукна, пушечной меди… Все выглядит так, что он пытается подготовиться к поражению. Чтобы выставлять вновь и вновь свою бесполезную армию против своих врагов.

– Хотя, признаться, один полк московский ныне добро упражняется. И стрелять, и ходить, и биться. Даже выдумал презанятный способ обучать бою на багинетах. Наши люди, что видели его экзерциции, отзывались очень славно. Но что может сделать один полк?

– Говорят, что Питер распространил те упражнения на все московские полки.

– Это пустое, – отмахнулся этот человек. – Приказ выполняют спустя рукава. Потребуются годы, чтобы Питер сумел все московские полки заставить приступить добрым образом к этим экзерцициям…

* * *

– Дельно, дельно… – покивал Петр, выслушивая доклад сына на Малом совете по итогам строительства дороги.

Алексей поступил и просто, и сложно одновременно.

Он попытался создать строительную компанию с военной организацией, чтобы позже трансформировать ее в строительный полк.

В компании имелся штаб из нескольких человек, которые вели дела. В первую очередь хозяйственные. И управляли ее работой, ставя задачи и контролируя их выполнения.

И три управления – этаких батальона.

В первом – пять бригад землекопов. Считай, рот.

Во втором – три бригады с более сложными задачами. Туда поместили всякую дорожную технику, если можно ее, конечно, так назвать. Телеги. Трамбовочные бочки. И прочее.

В третьем находились две бригады по плотницким и каменным делам, то есть ватажники-строители, занимающиеся мостами и иными подобными делами.

Особняком стояла большая бригада снабжения.

Всего десять импровизированных рот с общей численностью строительной компании в полторы тысячи человек. Примерно.

Такая дискретность позволяла проверять загрузку. Кто что делает, в каком объеме и с каким темпом. Во всяком случае, Алексей возложил на штаб обязанность еженедельно отчитываться о производимых работах как всей компанией, так и ее отдельными бригадами. В целом. Ну и о расходах всякого разного. Например, об износе инструментов. И если что-то в этих бумажках становилось странным – царевич либо сам выезжал на место с проверкой, либо посылал кого доверенного.

Первой такой строительной компанией руководил Василий Дмитриевич Корчмин. Лично. Позже его вывели в этакое строительное генеральство – командовать всеми строительными компаниями, которые постепенно развертывались и вводились в дело.

Крестьяне поступали в них вполне охотно, потому что царевич объявил с разрешения отца, что любой пришедший в такую компанию освобождается от своего прошлого на время службы. А ежели десять лет прослужит, то и совсем, даже после увольнения, очищается. Через пятнадцать же лет им обязались по увольнению выделить землю где-нибудь в южных или восточных пределах державы. Так что нехитрая служба землекопом на казенных харчах становилась для крепостных крестьян вполне реальным способом получения свободы. Ну и средств к существованию, без которых любая свобода сразу бы и закончилась после обретения.

Отцу он оправдывал такой подход тем, что для строительства каналов будущих нужны опытные работники. И не только каналов. Возведением редутов на поле боя и прочими подобными работами тоже должны были заниматься эти ребята. Созданием укрепленных форпостов. Наведением понтонов и возведением мостов. И многим другим, мотаясь по всей державе. Потому что далеко не везде имелись крестьяне, которых можно было нагнать на работы. Особенно без угрозы спровоцировать голод или бунт.

Причем тут работники не только набирались опыта, но и были заинтересованы в результате труда. Ведь если кто станет лениться или дурью маяться – их выгонят из строительной компании с возвращением к старому состоянию. Кто же станет стараться – получит удвоенное вознаграждение или даже утроенное. А то и повышение, перевод в начальные люди и даже направление на обучение.

Петр согласился.

Нехотя.

Однако же, так или иначе, но к концу года завершилось формирование десяти строительных компаний – будущих полков. «Под ружье», то есть «под лопату», было поставлено пятнадцать тысяч человек. Почти на восемьдесят пять процентов – беглые. Остальные – городская нищета и наемные специалисты.

Зарплата была положена в одну полушку в день[19]19
  Полушка – это ¼ копейки. Название связано с тем, что ½ копейки называли деньгой. Обычный ремесленник в это время получал от ½ до 2 копеек в день. На эту выручку обычно и кормился.


[Закрыть] с выдачей раз в три месяца. Сверх того им были положены казенное кормление, одежда, инструмент и кров.

Что выглядело неплохо. Ибо питание благодаря усилиям Алексея получалось добрым. Во всяком случае, никто не голодал и мясо али рыбу видели по два, а иной раз и по три раза в неделю. Пусть и в небольшом количестве. Но видели.

За одеждой тоже следили.

Но главное – инструменты.

Алексей не пожалел денег на то, чтобы добрым образом эти компании снарядить. Лопаты пока были, правда, деревянные, с оковкой. Но это пока. Успех Льва Кирилловича с пудлинговым переделом чугуна позволял рассчитывать на лучшее. Кроме этого, те же землекопы имели заступы, колесные тачки, носилки и многое другое, что позволяло им намного эффективнее обычного выполнять свою работу. Во всяком случае, не в пример лучше согнанных крестьян с округи.

Применялись эти строительные компании не единой кучей. Отнюдь нет. Каждой нарезался свой участок – от Новгорода до Воронежа. И за него спрашивалось. С достаточно жестким контролем и этаким «соцсоревнованием» между ними за большую премию по итогам строительства. Алексей раз в месяц лично просматривал бумаги, оценивая темпы работ и издержки. Корчмин же отвечал за качество, мотаясь по строительным площадкам.

Ну и к поставщикам заглядывал. Ведь щебенку им подвозили на лодках с достаточно многочисленных каменоломен под Москвой, Тверью и Новгородом, где уже века два или более добывали известняк. С лодок ее вываливали в максимально удобных для того местах. А потом на всякого рода подводах доставляли до самой дорожной стройки.

Этим летом пришлось для такой доставки применять сторонних крестьян, давая им приработок, но уже зимой царевич полагал отказаться от лишних трат и задействовать компании, освободившиеся от стройки, для доставки материалов.

На первый взгляд – ничего особенного.

Но на деле достаточно прорывное решение в плане организации труда, позволившее к концу года царевичу составить достаточно подробный отчет о проделанной работе.

Его-то царь и читал в этот момент.

– Как у тебя все тут ловко посчитано, – заметил Петр Алексеевич, откладывая последний листок.

– Добрая организация и отчетность. Так удобнее контролировать работу.

– Верно. Но не будет ли эта точность тормозить дело?

– Она немного тормозит. Да. Но если так не поступать, то те, кто взялся работы выполнять, станут за нос водить. Дурить. И дела пойдут хуже некуда.

– Раньше же как-то жили без всего этого, – буркнул Меншиков.

– Отец мой, Петр Алексеевич, не для того страну ставит на дыбы и модернизирует, чтобы мы жили как раньше. Разве не так?

– Так, – кивнул царь.

– Я вообще мыслю, что подобным образом надобно все доходы и расходы государства сводить в единый отчет каждый год. Чтобы можно было понять – где, кто, что и откуда.

– И воров всех повесить, – смешливо фыркнул Ромодановский, озорными глазами глядя на Меншикова.

– Воровство неистребимо. Оно, как и проституция, было всегда и всегда будет. Покамест человеческий род существует. Такова цена грехопадения. Посему, мыслю, его не искоренять надобно, а приводить в некие разумные пределы. Чтобы делу не вредило…

Зацепились языками.

Алексей продолжил давить на тему ведения единого бюджета, а потом еще и проведения налоговой реформы, вяло переругиваясь с остальными. На нем и так было достаточно много задач – и дорога, и опыты по сельскому хозяйству, и хранение выпрошенных у «западных партнеров» денег. За глаза, как по нему. Так что высказывался Алексей достаточно смело.

Петр участвовал мало в беседе.

Слушал.

И вдумчиво перечитывал отчет. Однако, когда разговор пошел в очередной раз по кругу, он прервал дебаты и поручил Алексею посчитать для примера минувший год. Чтобы все смогли поглядеть и понять – нужно ли с такими делами возиться или нет.

– Я в одиночку этим заняться не смогу. У меня сил не хватит. Нужно набирать людей, – встревоженно возразил царевич.

– Так набери.

– Мне потребуется около двух, а лучше трех десятков человек. Обученных грамоте и счету. И внимательных. Дотошных. Сие не так дешево.

– Дай бог три десятка прокормим… – фыркнул царь. – Хотя куда там так много?

– Отец… ты серьезно? Я и так уже толком учиться не могу – делами занимаюсь. А ты еще и это на меня вешаешь? Я же не бессмертный пони.

– Серьезнее некуда. А почему пони? Тем более бессмертный.

– Я люблю свою работу… – начал декламировать Алексей. С выражением. Вызвав под конец взрыв хохота. Нервного. Потому что царевич в таком положении был совершенно не одинок. Петр вешал на всех столько дел, что они ели ноги волочили. Во всяком случае, те, кому он мал-мало доверял и в ком был уверен. Прояснив ситуацию с сыном, он и его стал неспешно нагружать делами, наравне с остальными.

Детство кончилось.

Впрочем, и не начинаясь…

* * *

Исаак Ньютон распечатал письмо. Развернул его. И вчитался в достаточно ровные и аккуратные строчки. Однако чем он дальше пробегал по нему глазами, тем более недоумевал от прочитанного.

Это было письмо девятилетнего мальчика.

Принца.

Но девятилетнего.

Должно быть.

Хотя, судя по тексту, писал его кто-то взрослый и достаточно зрелый. Что наводило Исаака на мысли о каком-то розыгрыше.

В письме неизвестный, выдающий себя за царевича, очень лестно отзывался о книге Ньютона «Математические начала натуральной философии»[20]20
  В этой книге были изложены три знаменитые закона Ньютона. Среди прочего.


[Закрыть]. Предлагал упрощенные формулировки для удобства использования в практике. И высказывал теорию о кинетической и потенциальной энергии, которая, по его мнению, проистекает из трудов Ньютона, хоть им и не описана.

В конце письма автор просил по возможности прислать ему труды Исаака по математическому анализу и если получится, то поделиться или продать описание конструкции доработанной монетной машины. Ведь Ньютон сумел технически и организационно усовершенствовать работу Монетного двора Англии[21]21
  Перед Ньютоном, который в те годы работал на Монетном дворе Англии, была поставлена задача перечеканить старые монеты в новые. Причем сделать это в сжатые сроки. С чем он и справился, доработав технологию чеканки.


[Закрыть], организовав чеканку огромного количества монет.

Если же он не желает открывать секреты своих разработок, то этот неизвестный приглашал Ньютона в Россию для проведения сходных реформ. Или хотя бы пояснить – что делать и с чего начинать.

Исаак трижды перечитал письмо.

И вышел из кабинета к посыльному, что ждал его.

– Кто передал это письмо?

– Посланник царя Питера в Голландии Андрей Матвеев. Он просил дождаться вашего ответа. Письменного или устного.

– Вы знаете, кто писал это письмо?