Текст книги "Приключения по контракту"

Глава 10
«Не моряк, не в седле»

Воспользоваться добрым пожеланием Игоря Михайловича не удалось. Приключения дня еще не закончились. Сначала пришлось за ужином рассказывать маме, чем он занимался. Мамин интерес был понятен: ее планшет показывал, что сын после школы побывал в Ломоносове, а оттуда приехал в район пятиэтажек и задержался там до вечера.

Мама спрашивала, но при этом явно недоговаривала. Лёшка догадался, что Игорь Михайлович ей позвонил, рассказал, какое приключение было сегодня. «Интересно, он сказал или нет, что сегодня мы спасали парня, который у меня отнимал деньги?» – подумал Лёшка. И решил ничего не скрывать. Или почти ничего.

Рассказал, что в школе есть проблемный знакомый, у которого очень тяжелая семейная ситуация. Что если эту ситуацию решить, то и проблем в школе с этим знакомым не будет. И других проблем больше не будет. И вообще, сегодня все было легко, весело и просто. «Видишь, мамочка, какое у меня хорошее настроение и хороший аппетит!»

Мама сделала вид, что обрадовалась. Все же сказала:

– Не знала, что у тебя в новой школе были проблемы. Ты мне о них не говорил.

– Мама, у нас в Мартышкине у всех проблемы. Вот я и не стал тебя грузить своими, – объяснил Лёшка.

Мама кивнула. Сказала, что рада. Все равно настроение осталось печальным. Лёшка понимал – из-за утреннего разговора.

Просто так оставлять грустную маму на кухне не хотелось. Появился предлог в виде Катюшки:

– Давай еще раз поиграем в директора больницы.

Лёшка быстро допил чай и пошел с сестрой.

* * *

За неделю штат больницы увеличился. Появился новый ЛОР, окулист, хирург и даже ветеринар, так как в больницу иногда приводили больных животных.

Лёшка, как директор, потребовал, чтобы новые кадры ему представились. У ветеринара даже оказалась визитка.

– Лёш, у тебя еще таких бумажек нет? – спросила Катюша. – Лёша?

Брат на несколько секунд выпал из игры. Потом осторожно уточнил:

– Катюшенька, ты где ее взяла?

– Из твоего кармана. Но я больше ничего не взяла. Там еще монетки были и жвачка, я их не тронула. Разве эта бумажка тебе нужна?

Лёшка на пару минут превратился из директора в строгого брата и объяснил сестренке, что из чужих карманов нельзя вынимать даже ненужные вещи. Вообще залезать в них нельзя. Потом вернулся в игру.

– Лёшка, дай! Пусть хирург тоже бумажку директору покажет.

– Нет, – ответил Лёшка, – это визитка, ее отдают один раз. Завтра я много бумажек принесу и поиграем.

Сам думал: «Вот у меня визитка Ивана Николаевича. Сейчас звонить ему поздно. И вообще спать пора».

Перед сном Катюша сказала:

– Лёша, а папа сможет совершить чудо? – Сможет, – ответил Лёшка.

* * *

На следующее утро Лёшка пробежался – МИК заметил, что тот делает дистанцию на три минуты быстрее прошлого раза, – позавтракал, пошел в школу. Перед выходом мама спросила: помнит ли он, что должен завтра посидеть с Катюшей до обеда? «Помню», – ответил Лёшка и загадочно улыбнулся.

Отошел от дома, достал визитку, набрал номер.

– Зачем? – спросил МИК.

– Задать важный вопрос.

– Может, на него смогу ответить я?

– Тебе я его уже задавал. Всё! Алло, Иван Николаевич, доброе утро! Извините, я вас не разбудил?

– Да что ты, – ответил руководитель проекта чуть заспанным голосом, – в такое время спят только менеджеры и риэлторы. Алёша, здравствуй. Всё в порядке?

– Да. Только у меня важный вопрос. Скажите, пожалуйста, что такое опасность минус первого уровня?

В трубке раздались гудки.

– Как невежливо… – вздохнул Лёшка.

– И вообще, зачем задавать ненужный вопрос о том, чего никогда не произойдет, – поддакнул МИК.

– Погоди… – Лёшка остановился посередине дороги. – Это, что ли, ты его выключил? Ты?!

– Ну я, – признался МИК. – Это ненужный вопрос, зачем тратить на него время? Сойди с дороги: машина! Пятая степень!

– Прямо сейчас поеду в Ломоносов, – крикнул Лёшка уже на обочине, – найду проводной телефон и посмотрю, как ты будешь рвать кабель! Только попробуй еще раз!

Заиграл мобильник.

– Лёша! – В голосе Ивана Николаевича была искренняя тревога. – Ты что пропал?

– Связь прервалась.

– Слава богу! А то я подумал, что с тобой произошла опасность минус первого уровня.

– Пока нет, – сказал Лёшка. И постарался, чтобы с каждым словом его голос был все решительней и напряженней. – Пожалуйста, объясните мне, что это такое? Я испытатель, я должен знать обо всех опасностях!

Несколько секунд молчания.

– Скажу, – наконец ответил Иван Николаевич. – Мне за это влетит, но ты должен знать. Режим опасности минус первого уровня присутствует только в тестовом режиме. Она означает, что возможна гибель не только тебя, но и прибора. Или его потеря. МИК термостойкий и водонепроницаемый, но у любой прочности есть пределы. Например, если ты искупаешься в бассейне, это нестрашно. Но если окажешься в воде надолго…

– Утону и меня найдут не сразу? – прервал его Лёшка.

– Ну, примерно так. В этом случае прибор испортится. Поэтому в случае опасности минус первой степени он включит режим самозащиты. Его действия направлены на собственное выживание.

– То есть… он может меня убить? – тихо спросил Лёшка.

– Нет, – чуть подумав, ответил Иван Николаевич. – Если ты попытаешься, как Терминатор, кинуться в раскаленный металл, он постарается тебя оглушить. Вырубить, чтобы ты упал без сознания. У него нет средств летального воздействия, но щадить тебя он не будет.

«НАЧНЕМ С ТОГО! СТОЙ! ИДИ КО МНЕ, ДРЯНЦО!»

«Я услышу папины вопли, только в три раза громче, чем в прошлый раз, пока не оглохну», – отстраненно подумал Лёшка.

Впрочем, выяснять, как МИК доведет его до беспамятства, не хотелось.

– Иван Николаевич, а мама знала об этом, когда подписывала контракт? – спросил Лёшка.

И почувствовал, что качается на краю доски над пропастью.

– Нет. Мы многое не успели вписать в контракт и многое не обговорили. Мы были уверены, что твои приключения будут под нашим контролем и минус первый уровень исключен. Но контракт позволял тебе самому выбирать приключения, и ты воспользовался правом.

– Иван Николаевич, спасибо, что сказали. Я возле школы, до свидания.

– Спасибо, что не сердишься. Пока. Извини меня, пожа…

Лёшка отключил телефон.

* * *

От неприятных мыслей отвлек нагоняй за позавчерашний прогул. Лёшка услышал, что в случае повторения в школу пригласят папу. Сумел не улыбнуться и не прокомментировать, а еще задумался, как бы смыться пораньше, чтобы быть в конюшне к половине третьего, когда там соберутся ребята.

На перемене выскочил из класса первым после звонка: впереди два важных телефонных разговора, и оба лучше на улице. На крыльце встретил Кондраша.

– Лёха, привет! Как дела? – улыбнулся он, протягивая руку.

– Все ОК. Извини, некогда! – крикнул Лёшка, пожимая руку на бегу.

Усмехнулся. Вот это да – встретил Кондраша, и это уже не событие! Но тут же напустил на себя самый серьезный вид. Уж слишком важными были разговоры.

Сначала позвонил Максу.

– Максим, – начал весело и непринужденно, – помнишь, ты говорил, что можешь сделать одно небольшое доброе дело?

– Ну. Только после уроков, сейчас подрываться не буду.

– Все проще. Тебе и надо после уроков…

Говорил минуты три. Макс внимательно слушал, иногда вставлял удивленные междометия.

– Я тебе выслал файл, – закончил Лёшка, – там координаты и расценки. Как, вписываешься?

– Лёш, ты понимаешь, что это серьезные деньги? – спросил Макс.

– Понимаю. Ну как? Если не ты, не знаю, кого просить.

– Лады, – наконец ответил Макс. – После уроков. Лёш, к тебе тоже просьба. Постарайся на Даньку не обижаться. Его иногда заносит. Но он парень отличный, иначе бы мы не дружили. Ну и в твоем случае…

– Что – в моем случае? – спросил Лёшка, хотя догадывался.

– Ревнует он тебя к Полинке. Так что ты не очень на него. Он иногда понимает, что нехорошо шутит, но продолжает.

– Понял, спасибо, – сказал Лёшка. Попрощался.

– Я же говорил, он тебя ревнует, – заметил МИК. – Давай-ка я им займусь.

– Не до него. Помоги настроиться на битву.

МИК воспроизвел в Лёшкиных ушах суровый древний боевой марш, с хором и барабанами, про какого-то Георга Фрундсберга, взявшего в плен французского короля. Лёшка слушал секунд двадцать, попросил прекратить. Второй звонок был не менее важен, и сделать его следовало как можно раньше.

– Алло, папа. Нам нужно встретиться и поговорить. Лучше всего возле твоего офиса, в кафе.

– Что-то случилось?

Лёшкин язык чуть не окаменел. В отцовском голосе была не столько тревога, сколько уверенность: сын захочет встретиться с ним, только если что-то случилось, а не просто поговорить. Нужно поговорить – позовет он.

Но тут вспомнился вчерашний вечер. Язык снова смог двигаться.

– Папа, мне надо с тобой поговорить. Первый раз. Первый раз, я этого хочу. Пожалуйста, выдели для меня полчаса! Это очень нужно!

– Кому нужно? – спросил папа. Но в его голосе было удивление.

– Нам, папа, это нужно нам. Я скажу тебе одну очень важную вещь, о которой мама еще не знает.

– Заинтриговал! – с легкой усмешкой сказал папа. – Ладно, в пять пятнадцать.

Прозвенел школьный звонок.

«Кстати, – подумал Лёшка, – мне же еще на эту аэротрубу нужно. Договорюсь на следующей перемене».

* * *

– «Во всех европейских языках это слово пишется почти одинаково, – прочитала вслух Алиса. – И только на финском звучит как „урхейлу“, а происходит от слов „смелость“, „героизм“. Что оно значит?»

– Может, власть, управление? – предположил Макс.

– Для власти героизм нужен не всегда, – заметила Полинка.

– Может, спорт? – сказал наконец Лёшка.

– Опять – «пять»! – воскликнула Алиса. – Молоток! Только хорошо бы не «может», а «я уверен». Завтра слово «может» в ответе не прокатит.

Сегодня на конюшне был санитарный день. Всадники и всадницы готовились к интеллектуальному турниру.

– Продолжаем. «Две у Сирии, пять у Туркмении, двенадцать у Узбекистана и пятьдесят у США. Что это?»

– Золотой запас? – начала рассуждать вслух Полинка. – Только в чем? Если в тоннах, то маловато.

– Или нефтяные месторождения, – предположил Макс. – Включая сланцевую нефть.

– Золотой запас можно засекретить, – неторопливо начал Лёшка. – И нефтяные месторождения. А звезды на государственном флаге не засекретишь. Их у США точно пятьдесят – это помню.

– Так это что?

– Звезды на флаге! – уверенно сказал Лёшка.

Алиса подскочила и чмокнула его в щеку. Макс добродушно рассмеялся.

– Ребята, – попросил Данька, – давайте прервемся, покатаемся.

– Данчик, – усмехнулась Полинка, – не заработал! Два правильных ответа из двадцати.

– Лёшке скоро двигать в город, – согласилась Алиска и взглянула на часы, – еще потренируемся, потом его проводим и покатаемся.

Лёшка кивнул. На электричку надо минут через двадцать, не раньше.

На конюшню он пришел чуть позже ребят. Заглянул в стойло к знакомой Авроре. Потрепал ее по морде, угостил подсохшей горбушкой. Старая кобыла то ли узнала его, то ли приветствовала, как и всех гостей.

Тут вошел Данька. Так же приветливо погладил Ворона – Лёшка вспомнил, что это жеребец с характером. Спросил:

– А ты ездить умеешь?

– Умею, – ответил Лёшка и чуть-чуть покраснел.

– Не советую с ним состязаться, – заметил МИК. – У него опыт.

Тут появилась Алиса и погнала всех в комнату – тренироваться.

Прошли еще шесть вопросов. Лёшка ответил на четыре, дал возможность отличиться Полинке и Максу, а вот Даньке ответить неправильно не позволил, настоял на своем.

– Молоток! – одобрила Алиса. – В этой игре уверенность – на втором месте после эрудиции.

– Пора… – вздохнул Лёшка, поднимаясь. – Макс, получилось?

– Да, – улыбнулся Макс. – Ребята, простите, у нас своя тайна. Если прокатит, Лёха завтра расскажет.

Лёшка уже надел куртку, когда встал Данька.

– Давайте еще пару вопросов прогоним.

А потом – верхом на станцию. Лёшкиного коня приведем.

В первую секунду Лёшке эта идея понравилась. Представил, как они медленно едут аллеей, как копыта мягко опускаются на опавшую листву.

А рядом – Полинка…

Но она на этот раз не поведет Аврору под уздцы. И будет не одна…

– Не соглашайся, – отчетливо сказал МИК. – Я видел его глаза, он хочет тебя опозорить. Он видел, как ты гладил Аврору, он нарочно сядет на нее. И заставит всех пуститься рысью. Ты удержишься на другом коне?

Лёшка помотал головой. Сказал:

– Пешком прогуляюсь.

– Какая разница, – удивился Данька, – прогуляться пешком или верхом? Пешком медленнее.

Лёшка ничего не ответил, закинул на плечи рюкзак.

– Или, может, ты все-таки не умеешь ездить верхом? Или боишься?

Лёшка понадеялся, что в полутьме его красные щеки никто не заметит. Дождался подсказки МИКа.

– Можешь думать как хочешь.

– Спасибо за разрешение! – воскликнул Данька. – Значит, ты боишься не только воды, но и лошадей? Значит, у тебя не только гидрофобия, но и эта… гиппофобия? Есть такая книжка: «Моряк в седле». А про тебя, значит, можно написать книжку: «И не моряк, и не в седле»?

– Данечка, – зло сказала Алиса, – давно по ушам не получал?

– Сейчас есть за что, – задумчиво заметил Макс.

– Лёшка! – крикнул Данька с порога. – Извини!

Лёшка не ответил. Он спешил к станции, да так, что за ним угнаться верхом можно было бы только рысью.

* * *

На станции Университет тоже не было кассы. Лёшка купил билет у кондукторши и сел рядом с окном, в середине вагона. Приложил к стеклу горячую щеку.

Можно закрыть глаза, можно открыть глаза и смотреть на желтеющие березы. И слышать смех Даньки: «И не моряк, и не в седле!»

Как не вовремя! Ну почему именно сегодня эта дрянь показала нрав! Через час самый важный разговор за этот день. Или за год. Или за всю жизнь. А тут вылезло это мелкое. Эта дрянь-дрянишка.

«Прямо как отец говорю!» – невесело усмехнулся Лёшка.

– Кстати, насчет Дани, – встрял МИК. – Я немного покопался в старых записях, нашел интересные вещи.

– Какие? – вяло спросил Лёшка, глядя на заполненную платформу в Петергофе.

– Например, у него непростые взаимоотношения с отцом. Бывали очень неприятные разговоры. Года полтора назад он трепался в закрытом чате с одной девчонкой. Не Полинкой. Изливал душу. Потом упросил админа стереть ветку, но копия сохранилась. Для меня паролей нет, – самодовольно закончил МИК.

– Не с Полинкой? – повторил Лёшка, косясь по сторонам.

Но соседи рядом с ним пока не сели.

– Именно! Сейчас немножко прочту…

«Вот сейчас я что-то узнаю про тебя, Данечка», – подумал Лёшка.

И замер, пораженный жуткой мыслью. Вопросом, который боится задать. Не скрыты ли в Интернете записи о его конфликтах с отцом? Если это можно назвать конфликтом? Вряд ли, ведь он не трепался. А вдруг?

– МИК, не надо! – чуть не крикнул Лёшка, так что даже на соседнем сиденье обернулись. Добавил тише: – Не хочу про него ничего знать!

– Ну, как скажешь, – с дружеской печалью заметил МИК.

И тут пискнула эсэмэска:

«Лёха, прости. Моя совесть ноет, мои уши краснее, чем в день именин. Даня».

Не успел улыбнуться и придумать ответ – вторая:

«Лёша, Данька кается. Удачи! Макс».

И третья:

«Мы команда! Мы победим! Полинка».

Лёшка улыбнулся, а тут еще и солнце прыснуло в вагон. В Питер въехал вместе с солнышком.

* * *

Лёшка пришел в кафе минут за пять до назначенного времени. Кафе он нашел в Интернете и не ошибся: светлый зал, светлая мебель, много мест у окон. Там, у окна, Лёшка и сел.

Тут же подошел официант. Лёшка хотел заказать чай. Или кофе, как и положено на деловой встрече. И вдруг вспомнил, что только завтракал, а после завтрака – две печеньки, когда тренировались на конюшне. Надо бы попросить бифштекс с картошкой. Или половину большой пиццы…

«Обжоркин! Все думаешь о еде!»

Нет, папа еще не подошел. И МИК не пошутил. Это у него в голове.

А почему бы не подумать о еде, если действительно голоден? Лёшка мысленно велел голосу замолчать и заказал пиццу средних размеров.

Официант отправился на кухню. И тут в зал вошел папа. Хотя гостей почти не было, огляделся по сторонам. Лёшка привстал, махнул рукой, папа подошел.

– Привет! Не узнал в очках. Успел без меня глаза испортить?

МИК помог с ответом:

– Профилактическая модель. Все равно – в них, без них.

– Начнем с того, что к любым очкам быстро привыкают, – заметил папа. – Ну, рассказывай, что стряслось.

Лёшка ждал этого вопроса полдня. А тут растерялся. Выручил официант, увидевший нового клиента.

– Пап, ты ничего не имеешь против маслин? – спросил Лёшка.

– Ничего, – чуть удивленно ответил папа.

– Я взял пиццу с маслинами.

Папа не стал спорить. Попросил принести эспрессо и минералку. Лёшка тоже заказал стакан сока.

– Ну, рассказывай, что происходит, что натворил?

– Если бы ты знал, как Катюша по тебе скучает, – подсказал МИК. – Плачет каждый вечер.

Лёшке захотелось мотнуть головой – отстань. Нельзя так! Вместо этого взглянул чуть выше папиного плеча в большой телеэкран, разглядел, как полузащитник испанского клуба забрасывает мяч во вратарскую площадку английской команды.

И вспомнил, как давным-давно, когда еще не было Катюшки, они приехали втроем в пансионат на лесном озере. Мама долго спала, а вот папа и Лёшка встали рано. Пришли на мостки, разглядели сквозь туман противоположный берег. И папа сказал: «Давай-ка совершим авантюру. Возьмем лодку и до завтрака сплаваем туда».

И сплавали. Правда, вернулись к полудню, мама успела переволноваться, и вид у папы был непривычно-виноватый.

– Пока ничего, – улыбнулся Лёшка, чувствуя, как натягивает улыбку на лицо, – предлагаю натворить вместе. Давай совершим авантюру: завтра утром спилим ель в углу сада. Мама утром поедет в офис, вернется к обеду, а елки нет. Я за два месяца понял, что от этой елки только мрак и тень.

Наступила решающая, принципиальная развилка. Как быть, если папа скажет: «Она мне нравится»? Ответить: «Правда? Тогда живи с нами в Мартышке!»

Но папа ответил иначе:

– Как же мы ее спилим? Ножовкой?

– Я договорился с фирмой. Гарантируют, что не пострадает ни забор, ни провода. Удалят, как больной зуб под наркозом.

– Постой, – спросил папа без улыбки, – это точно сделал ты сам? Сам послал фотографию, сам договорился? Точно не мама?

– Да, сам, – ответил Лёшка, веря, что говорит бодро. – Давай сделаем, будто это мы организовали вместе. Чтобы завтра к обеду этой елки не было!

– Сделал предоплату? – спросил отец. – Откуда у тебя деньги?

Пробили штрафной. Мяч перелетел стенку, но вратарь сумел его поймать и даже не упал. Это слегка взбодрило Лёшку.

– Достал, – сказал он, глядя папе в глаза. – Потому что нам всем это очень нужно.

– Почему? Для чего? – спросил отец немного растерянно.

– Потому что мама постоянно в депрессии, в том числе и из-за этой елки, – подсказал МИК.

– Потому что… – медленно начал Лёшка, как нередко говорил папа. – Потому что ты сам меня этому научил. Ты постоянно говорил мне: «Слова, слова, слова… Надо что-то сделать». И я понял, что ты прав. Сейчас слов недостаточно. Не надо говорить, как маме плохо. Не надо говорить, что Катюша спрашивает о тебе каждый вечер. Не надо говорить, что сейчас всем плохо. Надо это сделать! И сделать вместе! Это будет нашим приключением!

За время монолога за спиной отца появился официант с подносом. Лёшка понял, что если разговор будет прерван, то повторить он не сможет. Поэтому посмотрел на официанта с таким приказом во взгляде, что тот все понял, кивнул, поставил поднос на соседний пустой столик и отошел шагов на десять.

Лёша замолчал. Папа взглянул на него с удивлением. Потом медленно сказал:

– Сам нашел фирму, сам сделал заказ и внес предоплату. Ну, сынок!

И рассмеялся. Но не мелко и презрительно, как бывало не раз, а расхохотался. Поднялся над столом, пожал Лёшке руку, не слабее, чем Кондраш. Потом встал, подошел к сыну, обнял его, чуть не сломав очки.

– Ну как ты это смог? – повторил со смехом.

– Папочка! – Лёша нашел силы засмеяться, чтобы не заплакать. – Но ведь я же весь в тебя! Разве не так?

– Так, – серьезно и задумчиво сказал папа после короткой паузы. – Да, кофе когда-нибудь мне принесут?

Глава 11
Перелётные птицы

Нахмурившийся Лёшка занимался одним из самых нелюбимых дел – гладил костюм. Катюша играла в больницу. На кухне сидели мама и папа и о чем-то разговаривали. Когда глажка не ладилась, Лёшка вспоминал, что мама и папа за соседней стеной, и сразу же веселел.

Из вчерашних приключений он меньше всего запомнил аэротрубу. Туда его отвез Денис, через час после расставания с папой. Лёшка думал, что аэротруба – это что-то очень серьезное, чуть ли не космический тренировочный центр. Оказалось – высокий вольер, то ли для жирафа, то ли для птиц с огромными крыльями, а рядом – ангар. Конечно, был и инструктаж, и немного тревожное ожидание.

– Седьмая степень, – успокоил МИК.

– Точно не минус первая? – спросил Лёшка.

– О минус первой я обязательно предупрежу заранее, – серьезно сказал МИК.

Когда полет начался, Лёшка сначала привыкал, что его носит, как осенний лист. Потом пожалел, что это происходит лишь под крышей вольера и нельзя полетать над городом. Потом время полета закончилось.

Денис объяснил, что аэротруба – обязательный тест, так как принц непременно будет летать в ней утром и вечером. «Если в таком пространстве, то скоро надоест», – подумал Лёшка.

Так как было поздно, Денис отвез его домой. Уже на полпути Лёшка начал бояться: вдруг маме позвонили и ее поездка в офис отменилась? Однако все было, как и намечалось, – мама уехала в половине девятого утра.

А в девять начались чудеса. Одновременно появились специалисты по сложным деревьям и приехал папа. Катюша повисла на нем сразу. Папа и дочка говорили долго-долго. Но только на улице: папа принципиально не заходил на участок.

Технике тоже не понадобилось въезжать в сад. К елке поднялась вышка с площадкой, мастер быстро отхватил пилой вершину, проследил, чтобы небольшой цапающий кран ее крепко ухватил, потом отрезал следующую часть.

Папа, Лёшка, Катюша и зеваки-прохожие глядели, как ель уменьшается кусок за куском. Будто колбаса, поставленная вертикально. Погода – наилучший август, небо синело, солнце пекло. Только иногда порывы резкого ветра проносили стайку сухих листьев, казавшихся горячими.

– По договору пенек мы вам оставляем, – уточнил бригадир.

Папа сказал ему, что с пнем разберется. Расплатился за работу.

Едва техника уехала, свистнула электричка и появилась мама. Подошла к участку, с каждой минутой замедляя шаг и все больше удивляясь. Еще раз посмотрела на деревья. И обратилась к Лёшке, стоявшему возле калитки с Катюшей.

– Куда елка делась?

– Приехал папа и спилил, – беспечно заметил Лёшка. – Ты же сказала: «Пусть хотя бы спилит ель». Он так и сделал.

– Папа? А где он? – еще больше удивилась мама.

И тут папа выскочил из-за угла забора с радостным рычанием. Добежал до мамы и остановился в трех шагах.

Мама замерла на месте. Удивление на миг сменилось возмущением. Но тут же удивление вернулось. Теперь уже с примесью радости.

– Слава, – тихо сказала она, – спасибо.

И шагнула к мужу.

Лёшка уговорил Катюшу уйти домой, повторяя: «Папа сейчас придет». Боялся – вдруг обманывает. Но через пять минут скрипнула калитка, а потом послышался звук, которого уже не было больше трех месяцев. Папа отворял ворота, чтобы загнать машину на участок.

Тут позвонила Полинка.

– Лёшка, привет! Настроение боевое? У меня – да. Знаешь, почему? Я узнала, какой сегодня главный приз. – Полинка сделала артистическую паузу. – Профессиональная камера.

За нее я буду сражаться всеми четырьмя руками!

– Почему четырьмя? – спросил Лёшка, еще не отошедший от недавней радости.

– Да потому что мы – «Мартышки». У нас четыре руки и, главное…

МИК подсказал, но Лёшка и без него продолжил:

– Хвост!

– И ничего-то ты не понял! – рассмеялась Полинка. – Главное – это голова. А наша голова – это ты. Садись к нам в Петергофе на электричку в шестнадцать тридцать! Форма одежды – парадная. Там только из университета будет пять профессоров!

Про парадную форму Лёшка запомнил. Потому-то и занимался столь нелюбимым делом – утюжил костюм.

* * *

Турнир проходил в центре Питера, в очень крутом клубе, по словам Алисы. Она сказала, что сюда заходят на вечерний коктейль даже олигархи.

Сегодня олигархов не было, зато было тесно.

За столиками между мраморными колоннами сидели сорок команд.

Лёшка думал, что, когда ведущий назовет их команду, зал засмеется. Однако смешных названий хватало. Были тут и «Чеширские коты», и «Собаки Павлова», и «Покемоны-охотники», и «Бабушкин арбалет». Когда же объявили «Мартышек», за соседним столиком кто-то сказал:

– Что-то такое было в прошлом году. «Летучие мартышки».

– Нет, «Летучие обезьяны». Вылетели в первом туре.

Полинка услышала эти разговоры, шепнула:

– Недооценивают. Хорошая примета!

Голос ее дрожал.

Лёшка совсем не волновался. Ему было интересно – яркий свет, костюмы и платья, а за почетным столиком у центральной колонны сидел артист, которого каждую неделю можно увидеть в каком-нибудь сериале. Чем не приключение в высшем обществе?!

Как и полагается в высшем обществе, почти все присутствующие знали друг друга. До игры ходили от столика к столику, присаживались, обсуждали общих знакомых и новости, случившиеся с ними. Конференции, конкурсы, дальние поездки… «Мартышкам» было слегка не по себе – уж очень все было круто и по-взрослому. «Главное не победа, главное участие», – заметила Алиса. Максим добавил, что на такой тусовке главное, даже не участие, а присутствие. Полинка тихо возмутилась – по дороге трижды вспомнила о призовой камере.

Лёшка был в своих мыслях, радостных и мрачных одновременно.

Когда уходил на электричку, мама и папа продолжали говорить. По старой привычке Лёшка побаивался, что папа будем смеяться, узнав, что сын едет на турнир в команде с таким названием. Но папа обрадовался. Перед выходом сварил Лёшке кофе, чтобы голова стала ясней.

Еще Лёшка сердился на Даньку. Когда они ехали в электричке, позвонил Петр Игоревич. Напомнил о завтрашнем плавании – утром команда будет в сборе, тогда можно будет выходить. Погода обещала быть ветреной, поэтому посоветовал запастись таблетками от морской болезни тем, кто страдает.

– Вот Лёшке точно нужно, – сказал Данька.

– Почему? – удивился Лёшка.

– Ну, у тебя же гидрофобия, – невозмутимо сказал Данька. – А где гидрофобия, там морская болезнь.

– Данечка, опять за старое? – возмутилась Полинка.

Данька сделал невинное лицо. Даже сложил руки – я в домике! Но, судя по лукавой ухмылке, воздерживаться от укусов не обещал.

С такими мыслями Лёшка и встретил удар гонга. Игра началась.

* * *

– «В 1923 году на Дворцовой площади произошла битва между отрядом красноармейцев и отрядом моряков Балтийского флота. Битва была беспощадной, но все ее участники остались в живых. Какова была численность каждого отряда?»

– Какого хрена они сражались? – недоуменно шепнул Макс.

– Нам численность нужна! – ожесточенным шепотом ответила Алиса.

Данька просто обхватил голову руками, будто хотел выдавить ответ.

– Шестнадцать человек, – тихим, но разборчивым шепотом сказал Лёшка. – Это были шахматные фигуры – матч живых шахмат.

– Поль, – тихо сказал Макс, – пиши «шестнадцать». А внизу – «всего тридцать два, это был шахматный турнир».

Едва Полинка написала, как звякнул колокольчик. Рядом появилась «ласточка», волонтер турнира, с кубком в руках. Полинка сбросила в него ответ.

Лёшка думал, что будет торжественно и скучно. Но едва началась игра, ощутил себя на финальном футбольном матче. И не на трибуне, а на поле. Или хотя бы на тренерской скамейке.

Вопросы делились на трудные и легкие. Время размышлений на трудные – одна минута, на легкие – тридцать секунд. Едва истекало время, между рядами проносились «ласточки», собиравшие записки-ответы в кубок с изображением сфинкса. Ласточка замирала возле столика и трижды звонила в колокольчик. После третьего звонка ответ не принимали.

Кроме «ласточек» были «коршуны». Они прогуливались по залу и зорко поглядывали на столики. Достаточно было кому-то взглянуть на смартфон или даже прикоснуться к обычному мобильнику, как игра останавливалась. Уже ко второму туру из зала вывели двух игроков, а одну команду сняли с турнира.

Лёшке было непросто. Во-первых, он старался не краснеть, а если и краснеть, то незаметно. Без подсказок МИКа он не решился бы ответить и на половину вопросов.

Во-вторых, ребята не могли понять, почему легкие вопросы для Лёшки сложнее, чем трудные. Почему на трудный вопрос он отвечает за тридцать секунд до окончания срока ответа, а на легкий – за пять. Они не знали, что МИКу требовалось одинаковое время и на трудный, и на легкий вопрос. Спасибо, что дополнительные десять – двадцать секунд давали «ласточки»: пока они звенели колокольчиком у соседних столиков, можно было подумать.

И в-третьих, за оставшиеся секунды требовалось переспорить Даньку. Лёшка знал, что на отборочном турнире он был лидером, дал половину ответов, протащил команду в финал, на сегодняшнее выступление. Но когда на тренировках он ошибся три раза подряд, зато правильные ответы дал Лёшка, Данька потерял интерес к игре и предпочитал, чтобы ошибались Макс или Полинка.

Сейчас же к нему вернулись лидерские замашки. Он ожесточенно спорил с Лёшкой, предлагал свои ответы. В начале пару раз переспорил, и команда ошиблась, а еще раз из-за его натиска «Мартышки» не успели ответить.

Вопросов было много, по двадцать в раунде. Они напоминали песок, брошенный в лицо бурей, или тучу стрел в древней битве. Даже не веришь ушам, когда звенит гонг – перерыв.

Перед каждым новым раундом объявляли результаты предыдущего. Одни команды набрали двенадцать баллов, другие тринадцать, четырнадцать…

– А где же «Мартышки»? – донесся шепот из-за соседнего столика. – Вообще ничего?

– Жаль, забавная команда.

– «Чеширские коты», «Нелетальный исход», «Покемоны-охотники» – шестнадцать очков, – объявил ведущий. «Мартышки» и «Лапа Азора» – семнадцать очков. «Кольцо Соломона» – восемнадцать очков.

– Ребята, на нас смотрят! – весело шепнула Алиса. – Лёшка, ты молоток! Есть шансы!

Лёшка испугался, когда понял, что не только смотрят, но и снимают, – вспомнил про «еще один репортаж». Но в перерыве узнал: это не телевизионщики, а для клубной хроники.

* * *

Если после первого раунда на «Мартышек» смотрели, то после второго и третьего – глазели всем залом. Потому что после второго они оказались на единоличном втором месте. А после третьего – сравнялись с «Кольцом Соломона». «Лапа Азора» и «Покемоны-охотники» отставали на четыре безнадежных очка.

Интерес проявили и «коршуны». Они буквально кружили возле столика «Мартышек», пытаясь понять – нет ли какой секретной подсказки или подглядки? Но ничего криминального не замечали, а красные Лёшкины щеки не повод для репрессий.

Начался четвертый, финальный раунд.

– «Император Николай Первый ввел награду для лиц, совершивших подвиг в прошедшем времени. В Советском Союзе этот подвиг следовало совершить в настоящем времени. О каком подвиге идет речь?»