Текст книги "Рэйки: Сила, Радость, Любовь. Том I. Традиционное Рэйки"

Символ Сэй-Хэй-Ки
(Энергия Гармонии)

Подобно тому как тьма рассеивается при восходе солнца, так и завеса неведения и иллюзии полностью уничтожается, разрушается, когда человек укореняется в божественном Сознании. Тогда он постоянно пребывает в блаженстве Сущего, спонтанно излучая в мир любовь и гармонию.

Чандра Свами Удасин [7д]

И вы знаете, что основанием всего существования является гармония, покой, пустота. И вы все время чувствуете себя замечательно. Что может побеспокоить вас, если вы в покое? Если вы обнаружили покой, может ли что-то причинить вам беспокойство?

Роберт Адамс [11д]

Символ Хон-Ша-Зэ-Шоу-Нэн
(Энергия Связи)

Сами слова – это хорошо, но настоящее послание лежит между ними, в тишине, в покое. Вот где находится Реальность. Чем меньше вы говорите, тем большего достигаете. Учитесь быть тихими. Учитесь найти время для молчания. Мир будет продолжаться и без вас. Вам не нужно беспокоиться. Сила, которая управляет этим миром, не нуждается в ваших советах. Когда вы становитесь тихими, спокойными, то выходите на связь с великой силой и что-то происходит.

Роберт Адамс [11д]

Символ всегда заключает в себе больше, чем его очевидное и сразу приходящее на ум значение.

Карл Густав Юнг

Символ Хон-Ша-Зэ-Шоу-Нэн таит в себе столько значений, что и вообразить невозможно.

Наша трактовка

Символ Даи-Ко-Мио
(«Сокровищница сверкающих лучей света». Великий сверкающий свет – это Просветление. Сокровищница – это человек, достигший Просветления.)

Я думаю, каждому человеку необходимо следовать своим собственным наклонностям и тому пути, который он выбрал сам. Если он следует своей дорогой, его изобретательность свободно парит. Счастье, удовлетворение и мир царят в его сознании, и он с легкостью зарабатывает себе на жизнь. Такое положение вещей сохраняет, подпитывает сознание и ведет к великим достижениям, которые иначе невозможно совершить.

Микао Усуи

Великое достижение, о котором идет здесь речь, – это просветление, это и есть Великий сверкающий свет.

Наша трактовка

Просветление – это как вспышка. Оно приходит и может также и уйти. Когда эти вспышки озарения Истиной повторяются все чаще и чаще, они постепенно трансформируются в Самоосознание. Вершина Самоосознания – это Осуществление (или полное Самоосознание). Оно никогда не увеличивается, не ослабевает. Оно постоянно во времени, но в то же время безвременно.

Чандра Свами Удасин [7д]

Сказка про «аксиому» Рэй-Ки
(или размышления на тему понимания и не понимания)

Какой бы ни была форма молитвы, чтобы она была услышана Богом, она должна обладать тремя необходимыми условиями:

1. Глубокое убеждение и вера в существование Бога – милосердного и всемогущего.

2. Интенсивное чувство любви и почтения к Богу или же некая материальная, умственная или духовная потребность обратиться к Нему.

3. Некоторая степень концентрации желания или воли, а также смиренное сердце.

…

Да будет моё сердце чисто и целомудренно;

Да будет моё понимание ясным и проницательным;

Да будет мой ум устойчивым и безмятежным.

Из книги Чандры Свами Удасина «Зеркало блаженства».

Жил однажды человек, который постоянно «хотел непонятного». И занимался он всякими разными практиками. Сначала только для тела, потом для энергии, а потом даже для ума. И все было хорошо: и практики, и мастера, у которых он учился, и нравилось ему все это. Но хотя он изучил «множество всего», ему постоянно чего-то не хватало.

И вот совершенно случайно познакомился он с Рэй-Ки. Посвящение в первые две ступени он получил очень быстро, а несколько лет спустя, каким-то чудом ему «перепала» даже третья ступень.

И стал он считаться «мастером» Рэй-Ки. Хотя сам себе он мастером никак не казался, ибо понимал, что получается у него, мягко говоря, не очень. Сам он это связывал с тем, что по «энергетической» (а, может, не только энергетической) части был он несколько туповат. И хотя эту туповатость пытался он компенсировать старательностью, получалось у него не очень. Кстати, именно по этой причине мы будем называть его Тунстаром. Ведь надо же человека как-то называть. А это вполне удачное имя: и красивое (прямо как в сказке), и «самопоясняющее» (ТУповатый Но СТАРательный).

Но как бы там ни было, людей, желающих обучиться Рэй-Ки, к нему стало приходить много, ибо он не ставил никаких условий и потому получить у него посвящение мог любой человек, буквально «с улицы». Было это очень просто: пришел – попросил – получил – сказал спасибо – ушел. В общем, самое настоящее «Veni, vidi, vici», только не «Пришёл, увидел, победил», а «Пришёл, увидел, получил».

Правильно ли это было, он не знал, потому что при таком подходе приходило много людей, которым Рэй-Ки вообще нужно не было, и они бросали заниматься, даже не начав. Да и для его эго, наверное, это было не слишком полезно, потому что оно начинало раздуваться от мысли: «вот какой я хороший».

Впрочем, через некоторое время он перестал думать об этом, решив следующим образом: «Ну, делаю и делаю». Хуже было другое: ему постоянно приходилось объяснять, что такое Рэй-Ки всем тем, кто у него обучался. А как мог он это сделать, если и сам об этом понятия не имел?

Конечно, его весьма утешало, что даже Усуи говорил, что ему трудно объяснять, что такое «система Рэй-Ки». Однако, как Тунстар давно заметил, история Рэй-Ки была весьма запутанной и имела несколько совершенно разных трактовок. Так что говорил это Усуи или нет, точно знать никто не мог. Может, говорил, а, может, эти слова придумали его «жизнеописатели».

И стал Тунстар думать, как ему объяснять, что такое Рэй-Ки. Объяснения, которые он видел в Интернете, ему не слишком нравились. Кто-то без меры хвалил, а кто-то без причины ругал. В общем, море всевозможных концепций. Все хорошие, все красивые, но ему ни одна не пришлась по душе. Это нормально, дело вкуса. Или, может, он по причине своей туповатости не понимал, что пишут и говорят умные люди.

Но как бы там ни было, если все, что он слышал и читал на эту тему, ему не подходило, то ему следовало придумать свое собственное объяснение.

Впрочем, все это его не слишком беспокоило, ибо в последнее время он стал замечать за собой странное свойство. Когда его спрашивали о чем-то, связанном с Рэй-Ки, он часто не знал, что ответить. Но когда он собирался честно (он вообще очень не любил врать) сказать, что он не знает ответа, он вдруг понимал, что на самом деле ответ ему известен. Надо отметить, что это касалось лишь Рэй-Ки, ответы на «бытовые» вопросы вроде «как мне поступить в такой-то ситуации?» или «как мне найти работу и зарабатывать деньги?» к нему не «приходили». Таким образом, никакой практической пользы от этой неожиданной «способности» не было. Максимум, что можно было получить благодаря ей – это показаться себе (может, даже и кому-то из окружающих) умным. Так что Тунстар не обращал на это «бесполезное» свойство никакого внимания, ну есть оно и есть. К тому же ответы «приходили» не всегда. Хотя справедливости ради надо сказать, что приходили они чаще, чем не приходили.

Однажды Тунстар отправился в гости. Путь был неблизкий и лететь ему было достаточно долго. А в самолёте места мало, деваться некуда, так что там хорошо делать две вещи: спать и думать. Существует, конечно, еще два почтенных занятия: выпивать и закусывать, но выпивать наш герой не любил, а закусывать несколько часов подряд – это уже не развлечение, а тяжкая работа.

Спать Тунстару не хотелось, так что оставалось только думать. Тема для размышлений у него была совершенно идиотской: «Почему взлёт так отличается от посадки?». Ведь взлетает самолёт очень легко. Вот он разбегается по полосе, а вот эта чудовищная, кажущаяся на земле такой неуклюжей, туша сама собой оказывается в воздухе. И ни разу Тунстару не удавалось точно заметить то короткое мгновение, когда самолёт отрывался от земли. А посадка – это совсем другое дело. Каким бы классным ни был пилот (хотя, кто его знает, может, сейчас все происходит в автоматическом режиме и пилот лишь контролирует процесс), самолёт более или менее сильно «плюхается» на полосу и этот «плюх» (весит-то эта махина тонн 60–80) ощущается очень явственно.

Ответ, пришедший Тунстару в голову, был столь же идиотским, как и вопрос. Все было просто. Взлет и посадка – это переход из среды в среду. Самолёт приспособлен для того, чтобы летать, и потому переход «земля – воздух» происходит для него естественно и легко. Можно сказать, он делает это «охотно». Он разгоняется, набирает скорость и, отдавая всю свою невообразимую мощь (Тунстар точно не знал, но где-то слышал, что тяга только одного двигателя Боинга тонн 50), взмывает в небо, переставая быть неуклюжим и «радуясь» своей легкости, силе и скорости.

А садиться самолёту «не хочется» и он без всякого энтузиазма шлепается на бетон, снова становясь «слоном в посудной лавке».

Мысли были совершенно «неуместные»: зачем такие мысли, от которых нет никакой пользы? Тунстар удивлялся: почему он решил, что самолёт, взлетая, радуется, а посадку совершает с неохотой, делая это по необходимости? Это же просто кусок железа, пусть и набитый до отказа всякой «умной» электроникой.

И тут он увидел аналогию. Человек, попадая в поток Рэй-Ки, «взлетает» и этот полет есть его естественное состояние, приносящее ему радость. Таким образом, инициация, посвящение в Рэй-Ки – это нечто похожее на разрешение на взлет, получаемое пилотом самолёта.

Но тут же возникал вопрос: если Рэй-Ки так естественно для человека, то почему многие люди вообще никак не чувствуют эту энергию. По этому поводу у Тунстара имелся «иллюстрированный ответ». Дело в том, что когда-то давно он учился играть на классической шестиструнной гитаре. Музыкантом он не стал, но с тех времен осталось у него «чувство звука». Так что картину он представлял такую. Есть гитара, из которой мастер может извлекать изумительной красоты звуки. Но если он возьмёт те же самые струны и набьёт их на простую мокрую сосновую доску, то, как он ни старайся, нормального звука от этого «сосново-струнного приспособления» ему не добиться. Дело в том, что корпус гитары, имеющий специальную форму и изготовленный из особых сортов сухого дерева, способен резонировать со струнами. А мокрая сосновая доска, «хоть ей кол на голове теши», ни с чем резонировать не может. То же самое и с человеком. «Мелодия Рэй-Ки» одна и та же. Но есть люди, у которых она звучит лучше, ибо они способны с ней резонировать. Благодаря этому резонансу они «слышат музыку Рэй-Ки». Или, попросту говоря, у них есть чувство энергии (в Ци-Гун это называется чувством Ци), благодаря которому они ощущают, что что-то происходит. Тунстар знал людей, которые испытывали блаженство только от того, что на них рисовали символы Рэй-Ки. Причём некоторые из них вообще не знали, что такое Рэй-Ки и потому были весьма удивлены своими ощущениями. Они не понимали, что с ними происходит, им просто становилось радостно и приятно.

Но есть люди, которые плохо «резонируют» с Рэй-Ки, «музыка Рэй-Ки» звучит в них настолько тихо, что они ее «не слышат». Поэтому им кажется, будто с ними ничего не случается, будто система не действует, и они часто в ней разочаровываются. И зря, ибо мокрое дерево постепенно высыхает, а из сухой доски можно сделать пусть и не фирменный, но вполне «звучащий» резонатор. Будет, конечно, не знаменитая «La Leona» работы Антонио де Торреса, разработавшего изумительно красивую форму современной классической гитары, но вибрация будет вполне приличной. Но на это нужно время и желание. Как, впрочем, на все стоящее.

Понятно было, что никакой пользы от этих красивых (или не красивых, кому как) метафор не было. Хотя… Удовольствие от своих размышлений Тунстар точно получил. Он любил все красивое, а сравнения с самолётом и музыкой ему точно нравились. Однако удовольствие удовольствием, а главный вопрос, о том, как ему объяснять, что такое Рэй-Ки, оставался.

Чтобы создать такое объяснение, нужно было на что-то опираться. А опереться было не на что. Как ты объяснишь то, чего сам не понимаешь?! А, может, это вообще объяснить невозможно, ибо оно необъяснимо. Во всяком случае, на уровне доступных Тунстару понятий.

Раздумывая, «на что бы опереться», он вдруг вспомнил, как в школе при изучении планиметрии он долго не мог понять, что такое аксиома. С теоремой все было понятно: нарисовал на доске мелом чертежик, доказал, получил свою пятерку и все в порядке.

Но была еще аксиома, которая никак не доказывалась, в ее правильность нужно было просто поверить. Ладно бы еще поверить учителю математики, которого ты знаешь и который, возможно, даже является для тебя авторитетом. Но не ему, а какому-то Евклиду, который по каким-то известным только ему причинам утверждал, что параллельные прямые никогда не пересекаются.

Кстати, уже в зрелом возрасте Тунстар узнал, что не один он подвергал сомнению правильность этого постулата. Оказалось, что в течение двух тысяч лет предпринимались попытки исключить его из списка аксиом и вывести как теорему. Все эти попытки оказались неудачными. Но не бесполезными, ибо именно эти поиски в конечном счёте привели к полному пересмотру представлений о геометрии вселенной и появлению геометрии Лобачевского.

Геометрии Лобачевского Тунстар не понимал (люди и поумнее его не понимали), зато он выяснил, что аксиома (по древнегречески это означает «утверждение») – это исходное положение какой-либо теории, принимаемое в рамках данной теории истинным без всяких доказательств. При этом было совершенно очевидно, что если аксиому (или аксиомы), лежащую в основе некой теории, «назначал» создатель теории, то он волен быть принять за аксиому что угодно, лишь бы это соответствовало его замыслам.

Ввиду своей старательности, Тунстар всю свою жизнь старательно делал всё так, как его учили. Можно сказать, был идеальным учеником. Как ему «показывали-рассказывали», так он и делал. И долгое время (десятки лет!) у него этот метод работал. Но в какой-то момент Тунстар понял, что никто не «отдаёт» систему целиком. Случается это по разным причинам: учитель не хочет, ему не хватает времени, бывает даже так, что мастер и сам всего не знает, ибо и ему всего не передали. И это тоже нормально, можно быть мастером, не зная систему полностью и умея хорошо делать только какую-то ее часть. Этого вполне достаточно, чтобы обучать своих учеников так, как обучали тебя самого. Но если вдруг попадается ученик, которого нужно учить по-другому (а такое бывает часто, ибо люди бывают разные), то таких урезанных знаний может и не хватить. Например, у самого мастера были большие способности и его учили по «быстрой программе для продвинутых учеников». Но при этом не показали сложных и утончённых методов, позволяющих обучать людей со средними или даже слабыми способностями. Иначе говоря, не передали полностью методологию стиля. Иначе говоря, из него сделали мастера, но не сделали учителя. И если такому мастеру попадется человек не столь способный, как он сам, то весьма велика вероятность, что с таким учеником ему не управиться.

В общем, причин, по которым происходит неполная передача учения, много, но вывод из этого один: то, что тебе «недопередали», ты должен постараться «допонять» сам.

По этому поводу у Тунстара была «специальная» притча под названием «Восемнадцатый верблюд или сколько верблюдов на самом деле было у старика».

У учителя детей китайского императора была проблема. Принцы и принцессы не хотели учиться, а он был старый и ему было трудно с ними управляться. Тем более, что помощников у него не было, ибо никто из претендентов на должность его помощника не удовлетворял папашу-императора, который твердо сказал, что его детей будут учить лишь умнейшие люди Китая. Поэтому старый учитель решил облегчить себе труд и придумал историю, которая (в зависимости от того, каким образом была подана) позволяла ему объяснять не только арифметику и логику, но даже этику и мораль. Да и императорским наследникам было легче, потому что уж одну-то историю они могли усвоить.

Вот полный вариант этой истории.

Жил однажды человек, все имущество которого состояло из 17 верблюдов. Умирая, он велел своим трем сыновьям разделить это стадо следующим образом: старшему – половина, среднему – треть, а младшему – девятая часть.

Все казалось просто, но когда старый скотовод умер, сыновья не смогли выполнить его волю, ибо 17 нельзя было разделить ни на 2, ни на 3, ни на 9. А младший сын, который ходил в школу и даже знал дроби, сказал, что семнадцать – это простое число и оно вообще ни на что не делится. Делится оно там или не делится, но жившие до того душа в душу братья после смерти отца начали косо поглядывать друг на друга, а жены старшего и среднего (младший еще был холост) вообще разругались вдрызг, ибо каждой из них казалось, что при любом раскладе ее муж остается внакладе. В общем, никто не знал, что нужно делать, и каждый день семейные отношения становились всё хуже и хуже.

В эти дни через их деревню проезжал странствующий мудрец. Завидев почтенного белобородого старца, братья бросились к нему, чуть ли не силой стащили его с верблюда и стали умолять помочь им точно выполнить волю отца и помочь в дележе. Мудрец молча выслушал их, лишь в конце он тихо пробормотал: «Какой мудрый человек». Затем он протянул старшему сыну поводья своего верблюда и сказал: «Вот теперь можете делить». И когда верблюдов стало 18, все сразу стало на свои места. Старший сын взял себе половину, то есть 9 верблюдов, средний отсчитал себе треть, то есть 6 верблюдов, а младшему досталась положенная ему девятая часть, то есть 2 верблюда. А после дележки остался ещё один верблюд, ибо (как с умным видом сказал младший сын, который знал арифметику) 9 + 6 + 2 равно 17. Мудрец же забрал оставшегося восемнадцатого верблюда (им, о чудо, оказался его собственный верблюд), взобрался на него, пробормотал в белоснежную бороду: «О, Всевышний, какие идиоты!» – и собрался ехать дальше.

Однако младший брат, который был не только самым грамотным, но и самым любопытным, бросился к нему и стал просить объяснить, почему почтеннейший мудрец сначала сказал: «Какой мудрый человек», а теперь вдруг заговорил о каких-то идиотах.

Мудрец благосклонно кивнул и снизошел до объяснений:

– Мудрый человек – это ваш отец, а идиоты – это ты и двое твоих братцев, ибо вы не понимаете, какое важное наследие вам оставил ваш достойнейший отец.

– Какое такое наследие? – удивился старший брат. – Верблюды они и есть верблюды. Я за ними с малолетства ухаживаю и точно знаю, что ничего особенно важного в них нет. Мне – 9, среднему брату – 6, младшему – 2. Вот и все наследие.

– Вот я и говорю, идиоты, – качнул головой мудрец. – Верблюды они, конечно, верблюды, но главное наследство не в них, а в многослойной мудрости этого завещания.

Первое (мудрец загнул мизинец) – это быть бережным со своими родными и не портить с ними отношения из-за пары верблюдов. Тут он преподал вам и пример справедливости: старший сын успел поработать больше всех, ему отец назначил половину стада. Средний сын, думаю, недавно начал ему помогать, ему отец отвел треть. А младший, скорее всего, с этими верблюдами почти не успел повозиться, так что ему девятая часть в самый раз.

Из этого, кстати, следует еще одна важнейшая вещь: быть бережным и справедливым не только со своими ближайшими родственниками, но и со всеми, кто тебя окружает.

Второе (мудрец загнул следующий палец) – это не привязываться к имуществу. А то некоторые (он покосился на жен двух старших братьев), когда я проезжал мимо вашего дома, так орали друг на друга, что сорвали голос. Еще немного и друг другу в волосы вцепились бы!

Третье (мудрец загнул третий палец). Любая ситуация может быть разрешена и даже число, которое ни на что не делится, можно правильно и к всеобщему удовольствию разделить. Но для этого следует помнить, что мир огромен и полон возможностей. Кроме того, нужно перестать замыкаться в себе и научиться принимать помощь других людей. Например, ваш достойнейший отец (и как у такого мудрого человека могли родиться такие идиоты-сыновья?!) заранее знал, что без посторонней помощи вам при дележе никак не обойтись.

– Откуда он мог это знать? – заинтересовался младший брат.

– Я не люблю, когда меня перебивают, – нахмурил лохматые брови мудрец. – Но, учитывая, что ты молод и чтобы ты не лопнул от любопытства, которое тебя распирает, я, так и быть, отвечу. Ты умеешь считать, может, и поймешь. Чтобы поделить стадо так, как он сказал, число верблюдов в нем должно быть минимум 18, точнее, оно должно быть кратно 18. Половина старшего брата – это 9/18, треть среднего – это 6/18, а твоя девятая часть – это 2/18. Итого 17/18. Получается, что вам для успешной дележки нужно было где-то найти еще 1/18. То есть попросить кого-то дать вам взаймы восемнадцатого верблюда. Ты понял? Попросить помощи и принять её. Причем принять с благодарностью. Ибо никто вам ничего не должен. Можно также заплатить и взять зверюгу у кого-то из соседей напрокат. Можно даже не брать напрокат, а просто вообразить верблюда и этого мнимого верблюда добавить к имеющимся семнадцати. Потом произвести делёж, после чего отпустить воображаемое животное пастись на воображаемую травку.

И четвертое (мудрец согнул и прижал к ладони указательный палец). Когда вы что-то делаете, доверьтесь Всевышнему, не думайте о результатах, просто делайте свою работу. Если вы сдадитесь Ему, то Он непременно окажет вам помощь в ваших трудах.

– Как же он поможет нам? – снова прервал мудреца младший брат.

– Ну, – мудрец хитро прищурился, – например, пришлет меня. Я ведь путешествую без всякой цели и никакой причины оказаться в вашей заброшенной деревне у меня не было. Но ведь как-то меня сюда занесло. Не иначе как Всевышний направил копыта моего верблюда в нужную сторону.

Ну, вот вам и четыре наставления от вашего покойного отца. Правда, – при этих словах мудрец прищурился еще хитрее, – у меня остается еще один не загнутый палец.

– И какое же пятое наставление? – младший сын прямо подпрыгивал от любопытства.

– Пятое… – задумчиво проговорил мудрец, загибая большой палец и сжимая руку в кулак, который неожиданно оказался весьма внушительным для такого старого человека. Впрочем, для нестарого тоже… – А пятое и, возможно, самое главное – это перестать ждать, пока вам все объяснят и расскажут. В общем, самим научиться думать и перестать быть верблюдами. А иначе, – тут он громко засмеялся, – выяснится, что у вашего отца было не семнадцать, а двадцать верблюдов.

Именно так Тунстар и стал жить: он по-прежнему старательно изучал то, что ему передавали, но при этом перестал ждать, пока ему все поднесут «на блюдечке с голубой каёмочкой». Он стал позволять себе думать, делать выводы и действовать как понимает, даже если ему этого не показывали и не объясняли.

Для начала («гулять так гулять») он взялся за саму притчу, потому что ему было интересно, все ли в ней так красиво и правильно, как казалось. Поэтому он решил «дообдумать», точнее, «пересчитать» ее. Ему. Результаты этого пересчета он записал в таблицу.

Неожиданно вышло, что притча была, скорее, красивой, чем корректной. У мудреца все было красиво: стадо делилось нацело и при этом он уехал на своём собственном верблюде. Согласно же воле старого скотовода, которую надлежало выполнить его сыновьям, у них оставался еще «почти один» лишний верблюд.

И никто так и не понял, что со всем этим нужно было делать: куда девать «ничейного» верблюда и кто возьмется отделить, например, 5,67 верблюда, иначе как продав животных и поделив полученные деньги. Может, старик просто плохо умел считать и тогда можно было не слишком обращать внимания на его волю. А, может, он имел в виду, что не следует забирать всё себе, а часть доходов (в данном случае семнадцатого верблюда) правильно кому-то отдавать. Ну, например, жертвовать на благотворительность. Может, он намекал, что доли наследства не имеют большого значения и потому родные братья должны научиться договариваться.

При таком раскладе получилось, что проезжий человек мог быть как истинным мудрецом, помогшим братьям сохранить дружеские отношения и чувства, так и просто хитрым фокусником, заморочившим голову трем сыновьям скотовода и создавшим у них иллюзию правильного раздела наследства и правильной трактовки завещания. С этим нужно быть весьма осторожным и внимательным, ибо все зависит от контекста и понимания.

Но в любом случае из притчи явно следовало, что никто (даже мудрец) тебе всё до конца не объяснит и, хочешь не хочешь, думать придётся самому.

Несмотря на свою туповатость, Тунстар прекрасно понимал, что все эти умствования и пересчитывания верблюдов с помощью калькулятора – это чистой воды занудство, только портящее красивую притчу. А кому интересно делать такие подсчеты «со смыслом», тот может просто почитать «Занимательную арифметику» Перельмана, где есть множество забавных «цифровых историй» и даже «арифметических фокусов».

Поэтому Тунстар решил забыть о верблюдах и вернуться к вопросу «что такое Рэй-Ки?». И к тому, откуда ему взять «восемнадцатого верблюда», если таковой ему понадобится. Хотя после «пересчета притчи» он уже не был уверен, что это хорошая идея.

Если он правильно помнил, то необходимость принятия чего-то без доказательств основана на том, что любое доказательство вынуждено опираться на какие-то утверждения. Если для каждого из таких утверждений требовать своих доказательств, то цепочка доказательств становится бесконечной. Чтобы разорвать её, нужно какие-то исходные утверждения принять без доказательств. Эти утверждения и называются аксиомами.

Так что главное начать, а именно заложить краеугольный камень (или много камней, если речь о сложных понятиях) для объяснения, а дальше просто строить логическую цепь по мере своего разумения.

Правда, краеугольные камни должны быть «правильными», ибо если они окажутся не на месте, то со всем остальным доказательством будет в точности то же, что с домом, возведенном на небрежно сделанном фундаменте.

Тунстар считал, что при построении объяснения ему следует помнить о двух вещах.

Во-первых, если описывать что-то не в целях рекламы (где все просто описывается в терминах «у нас всё самое лучшее»), то по-настоящему ничего описать невозможно, ибо при ближайшем рассмотрении даже самая простая вещь оказывается слишком сложной для детального описания. Так что не нужно беспокоиться, нужно просто попытаться описать то, что хочешь, настолько качественно, насколько это можно сделать, не делая описание неприлично длинным.

Во-вторых, любое слово, сказанное человеком без необходимости – это рассказ о том, какой он умный. И потому произносимые лишние слова – это лишь «корм» для его эго.

Переходить к составлению «аксиом Рэй-Ки» Тунстару не хотелось, так как он понимал, что хочет формализовать то, что не формализуемо. Но раз собрался, то хочешь не хочешь, а начинать надо. Единственное, что его утешало, так это то, что все это предназначено лишь для «внутреннего пользования». То, что не понравится, можно будет просто выбросить и забыть. А время, потраченное на серьезное размышление о важных вещах, никогда не бывает потрачено зря.

И Тунстар записал то, что назвал первой аксиомой Рэй-Ки. Был у него прекрасный «made in Italy» блокнот фирмы «Castelli» с тисненной обложкой. Правда, цвет у него был розовый, но тут ничего не поделаешь, подарок. А дареному блокноту на обложку не смотрят. Впрочем, блокнот так нравился Тунстару, что все мысли, которые он считал стоящими, он записывал в него. Ибо стоящие мысли приходят очень редко, а забываются очень быстро. Так что если их тут же не записывать, то они исчезают. А если записывать, то откроешь блокнот, прочтешь что-нибудь, и у тебя возникает замечательная иллюзия: какой я умный. Впрочем, бывает и наоборот. Прочтешь и подумаешь: какой дурак это писал, кому это могло показаться умной мыслью, стоящей того, чтобы ее записывать?! Тоже, впрочем, полезно, ибо избавляет от замечательной иллюзии о собственной «умности».

Все записанное Тунстаром в блокноте мы выделили курсивом, чтобы читатель мог видеть этот, с позволения сказать, конспект.

1а. Рэй-Ки – это хорошо.

1б. Рэй-Ки – это исключительно хорошо, это чудо.

1в. И не спрашивайте меня, почему Рэй-Ки – это хорошо. Это аксиома, то есть истина, не требующая доказательств. Лучше еще раз перечитайте пункты 1а и 1б, благо они короткие. И повнимательнее, повнимательнее!

«Для полного счастья» он решил добавить «запоминательный стишок»

 
Это поймет и дурацкий дурак.
Рэй-Ки прекрасно,
И только так!
 

Вообще говоря, стихи были для Тунстара вещью совершенно непостижимой. Однако время от времени он позволял себе пару очень плохо зарифмованных неуклюжих строк. Он даже придумал причину, по которой очень плохие стихи лучше средних и даже хороших.

Когда-то давно (еще в те времена, когда ему казалось, что чем больше умных книг прочесть, тем лучше) ему попалась книга «Социодинамика культуры» некоего Абраама Моля. Книга была сложная и не «по специальности», читал он ее лишь потому, что в ней подробно описывались способы, с помощью которых средства массовой информации морочат людям голову. А тому, кто не хочет, чтобы морочили голову лично ему, весьма полезно знать такие вещи.

В одной из глав речь шла о четырех доктринах развития массовой коммуникации. Одна из этих доктрин (демагогическая) ему настолько понравилась, что он хорошо ее помнил даже много лет спустя. Суть её сводилась к тому, что можно внедрить в сознание людей любую, даже самую немыслимую идею. Важно лишь привлечь к ней внимание. Сначала ее не примут всерьёз, просто «не услышат». Потом кто-то воскликнет: «Какая чушь!». Потом кто-то начнет её опровергать, потом созовут ученых мужей, которые сделают соответствующие пояснения. А раз уж ученые мужи заговорили об этом (пусть даже они и сказали, что все это совершеннейшая ерунда), то, значит, это «не просто так». Потом кто-то нерешительно скажет: «А, может, такое все-таки может быть?». В общем, главное «зацепить» внимание. Ну, и разумеется, говорить, говорить и говорить, ведь доктрина-то демагогическая.

А как можно зацепить внимание и заставать ум запомнить что-то? Каких студентов преподаватель запоминает первыми и лучше всего? Самых умных и самых глупых; самых нахальных и самых вежливых; самых старательных и самых больших любителей «пинать балду». В общем, «самых-самых». Какие стихи запоминаются лучше всего? Самые лучшие и самые дурацкие. А средних и даже хороших достаточно много, всех не упомнишь. «Самых лучших» стихов Тунстар писать не умел, а самые дурацкие – пожалуйста, сколько угодно. Так, если он хотел что-то запомнить наверняка, он иногда сочинял для себя такой дурацкий стишок. И у него это работало.