Текст книги "Оборонная инициатива"

Капиталолом

Металл пропадает

Российский МИД, выторговывая «зелёную улицу» для чехов, обещал Словакии и Австрии, что им не придётся принимать на своей земле источники излучения из северной соседки. Воротников, сидя за штурвалом «беглянки»1515
  БРЭМ-Л «Беглянка» – российская бронированная ремонтно-эвакуационная машина образца 2002 г. на базе БМП-3. Бронированные ремонтно-эвакуационные машины предназначены для эвакуации подбитых боевых машин из-под огня противника и/или обеспечения их ремонта в полевых условиях.


[Закрыть], наблюдал реализацию этого условия в динамике: в левом триплексе ползла по Триста девяносто шестому шоссе к границе автоколонна беженцев, в правом, за кюветом, брели обратно те, кого не выпустили из Чехии пункты радиационного контроля. Некоторым везло: сами они были чисты, дезактивации не подлежали только их машины; таких гнали дальше пешком, а оставшиеся без хозяев авто вывозили на могильники при разрушенных АЭС. Для этого использовали огромные танковые транспортёры: на их трейлеры-полуприцепы наварили высокие борта и краном ставили в них легковушки, вертикально, чтобы вмещалось побольше. Один такой кузов, набитый машинками, маячил впереди.

– Давайте, давайте… Братья-словаки ждут вас, прямо не дождутся! – проворковал Севергин. Ради зрелища забитого шоссе такелажник даже выпросил себе место в командирской башенке и сейчас крутился сзади и справа от Воротникова.

– Вова, заткнись уже, – попросил Шибанов.

– Я тебе мешаю? Я тебя разбудил?

– Ты раздражаешь своими оргазмами вслух. Мне начинает казаться, будто я в фашистском танке.

– Ну тебя, шеф, знаешь куда? Они сами не фашисты ли? Сначала, на пару с поляками, не пускали к себе немцев после Первого Атомблица, а потом ещё и друг дружке на головы сбрасывали ядрёные и химические батоны. Сами виноваты.

– Может быть. И может быть, что они все фашисты, но из нас троих фашист точно ты.

– Я всего лишь навсего рад тому, что наши наконец-то научились стравливать заклятых друзей между собой и вообще создавать управляемый хаос. Лучше пусть всякое дерьмо плюхается у наших границ, чем внутри них.

– Это верно, но людей всё равно жалко.

– Тоже мне, великое испытание – переезд! Мне больше кошечек с собачками жалко, которых они побросали… А ты как думаешь?

– Головой, – ответил Воротников.

– Не отвлекай его.

– Ладно, ладно… Человек за рулём…

Воротников фыркнул.

С осени, за полгода, что прошли с момента появления в Польше и Чехии российских миротворцев, дороги поистрепались под топотом военной техники; кое-где встречались провалы такой величины, что в них не рисковали лезть даже бронетранспортёры. Из-за этих воронок, из-за лезущих под колёса водителей-чехов, из-за неуклюжего тягача, с трудом проходившего изгибы, колонна едва делала тридцать километров в час; в таком темпе до Дукован было ещё с час пути. В лесочке рядом с заброшенной железнодорожной станцией неожиданно раздалась озвученная голосом Севергина команда «колонна, стоп!»

– Что за дела?.. – возмутился такелажник. Воротников выпустил из занемевших рук штурвал и пожал плечами.

– Выметайся оттуда… – Шибанов, который сидел по правую руку от Воротникова, поспешил обратно в командирскую башенку – именно там находилась радиостанция – а Севергину пришлось вернуться на своё штатное место.

– Наверное, затор, – предположил он, с неудовольствием. Мехвод пожал плечами ещё раз.

– Понял. Есть, – ответил Шибанов начальнику колонны, после минутного ожидания.

– Едем дальше?

Тягач впереди тяжело стронулся с места и покатил.

– Нет. Колым подкинулся. Валера, давай помаленьку вперёд, справа увидишь.

– Есть.

– Колы-ым? Ну-ка, ну-ка… – Севергин прильнул к триплексу. Сквозь поднятую тягачом пыль показались два «тигра»1616
  «Тигр» – общее обозначение семейства российских автомобилей повышенной проходимости; включает военные, специальные и гражданские модификации. В производстве с 2005 г.


[Закрыть] с синими полосами, на каких работает военная автоинспекция, чуть поодаль стоял большой гражданский седан. Человек в защитной накидке призывно махал рукой; полосатый жезл, висевший на этой же руке, раскачивался не в такт, угрожая ударить владельца по лицу. – …Ещё один кусок радиоактивного дерьма. А я думал: может, что ценное…

Воротников остановил «беглянку» борт о борт с седаном.

– А ты прикинь, сколько выйдет на брата, если её затолкнуть какому-нибудь лоху. Выходим. Респираторы не забываем.

– Лохи, которые берут светящиеся тачки, должны уже перевестись… Хотя бы из-за лучевой болезни…

Севергин следом за командиром на карачках полез в тоннель над двигателем, который вёл к кормовым люкам. Воротников в боевом отделении ждал своей очереди.

– Лохи не переведутся никогда. На то и расчёт.

– Я б её даже на слом не взял… О, да это же целый «мерин»!

Лес резонировал от стрекота идущих на юг машин, воздух был слегка синеватым от выхлопов. Сзади к «беглянке» приближался инспектор; оказалось, что на нём и его сослуживцах кроме накидок были ещё и противогазы. Пешие отказники, видя людей в химзащите, обтекали пост по большой дуге. Инспектор не стал подходить в упор.

– Старший сержант Смолин, – прогудел он.

– Старший сержант Шибанов.

– Ваш клиент, – ваишник указал затянутым в резиновую крагу пальцем на «мерседес».

– Знаю. Сейчас проверим.

– Да не трать время, поверь на слово: засрана так, что слов нет. Наверное, их самой Праги.

– А хозяин где?

– Да какой он хозяин?! – Смолин заскрежетал и захрюкал через противогаз. – Хорват. Решил на лоха развести: «документы дома забыл». Барахла, вон, набил в салон, для пущей убедительности. А какое барахло и в какую машину пихает – не подумал.

«Мерседес» был представительского класса, самой последней – это уже точно – модели, огромный, вытянуто-стремительно-угловатый, благородного тёмно-синего оттенка. На заднем диване покоились клетчатые сумки, одна из них стояла раскрытой, из неё торчали вперемешку замызганные женские тряпки. Севергин, успевший вооружиться рентгенометром, направил на «мерседес» приёмную трубку.

– О-хо-хо, да он же светится, как галогенная лампа! Где там этот хорёк?! – Севергин обратился к патрульным машинам. – Яйки-то теперь того-этого! Отвянут! – крикнул он, чикая перед пахом сложенными из пальцев «ножницами», и злорадно заржал.

– Вова!

– Хочешь сказать, я вру?!

– Заткнись нахер!

– Ладно, ладно… На «сопле» его потянем?

– Нет, «сопля» не годится. Длинновата машинка. Поставим днищем на платформу и зафиксируем струнами.

Севергин вытаращил глаза, посмотрел ими на Шибанова, потом на маленький кузовок на крыше «беглянки», потом – снова на командира.

– Шеф, ты упал, что ли?! Как ты её поднимать-то туда будешь?

– За четыре точки, вестимо.

– Да она рухнет оттуда на первом же повороте, или платформу раздавит! Я тебе каскадёр, что ли?!

– Вот на «сопле» она точно останется без бампера на первой же кочке. К чему ты потом ту же «соплю» приладишь?

– Ребята, уберите ухе отсюда это говно!

– Спокойно, начальник. Твои яйки тоже подвянут, но не так сильно.

– Хватит базарить! Работаем. Переодеваемся в грязное и работаем. Валера, ты тоже. Я буду подавать, а вы направите, чтобы встала ровно и твёрдо. Только сначала нужно развернуть нашу коробочку, чтобы «мерс» был на траверзе…

Инспектор поспешил убраться. Воротников, забравшись на своё место, сдвинул «беглянку» буквально на полтора метра вперёд и развернул на девяносто градусов вправо, нос «мерседеса» уткнулся в катки. К корме БРЭМ был прилажен ящик-шкафчик для защитной одежды: танковый комбинезон давал кое-какую защиту от радиации и химии, но непосредственно работали с заражёнными объектами только в прорезиненных костюмах. Все трое поочерёдно влезли во второй слой синтетики и напялили изоляторы.

– Наши будут ждать в карантине?

– Да. А если ты не будешь трепаться, то мы всё сделаем и догоним их раньше, чем они доползут до места. Тут работы на несколько минут.

– Ну-ну-ну…

Эвакуаторы подвели под колёсные арки «мерседеса» стропы и закрепили их на крюке. Шибанов приподнял машину, чтобы она «обвисла»; Воротников и Севергин тем временем забрались на вибрирующую крышу «беглянки». Командир начал поднимать груз, управляясь со стрелой при помощи пульта. Мехвод огляделся: любопытные наблюдали за ними со всех сторон, как за акробатами в цирке. Шибанов подавал стрелу мягко, и «мерседес» почти не раскачивался, помощники упёрлись в его слегка искривлённые бока, выравнивая на весу, чтобы он лёг точно поперёк.

– Я тут подумал: а как мы стрелу-то уложим?

Седан опёрся днищем на борта платформы, заставив то ли её скрипнуть под своим весом, то ли собственную кузовную жесть; нос, хвост и колёса «мерседеса» остались висеть за габаритами БРЭМ.

– Никак. Ты же видишь, что некуда. Она будет страховкой.

– Она будет стоймя стоять… Надо парус к ней присобачить, для дополнительной скорости.

– Ветер не попутный.

– А если ЛЭП?

– Они выше. Вова, не нагнетай, ты не компрессор.

– Я не камикадзе!

При помощи Воротникова такелажник опутал «мерседес» тонкими тросами и привязал их к проушинам на платформе. Шибанов слегка натянул главный канат, провисший, когда груз встал на твёрдую опору.

– Вуаля.

– Вуаля-улю, ёпрст. Поехали скорее…

Снимать резиновые оболочки не стали. Напоследок Шибанов окликнул инспектора:

– Сержант Смолин!..

Услышав свою фамилию, фигура в накидке повернулась лицом и вопросительно дёрнула головой.

– …Не забудьте провести санобработку!

Смолин часто закивал.

– Интересно, куда теперь этого хорька денут, – озадачился Севергин, когда все расселись по местам и поехали дальше.

– На историческую родину, если радиации съел не больше нормы, иначе здесь останется.

– Да-а, радиация она… Батарейки-то садит. – Такелажника разобрал смешок.

– Вова!.. Волеро, как, не парусит?

– Нормально.

– Ты только не гони и правее держись, а то вылетит какой-нибудь придурок на встречку…

– Я разберусь.

До границы карантинной зоны Дукован оставались считанные километры. На въезде в пустующий посёлок стоял ещё один пост ВАИ, не пропускавший по дороге на запад никакие машины, кроме военных. Шибанов выскочил наружу ещё раз, чтобы объяснить, кто они и зачем им нужно на проклятый пустырь.

– Наши проехали десять минут назад, – сообщил он, вернувшись. – Я же говорил: мы их догоним в пути.

– Что-то ты долго с ними договаривался, – заметил такелажник.

Шибанов как-то неопределённо махнул рукой.

За посёлком, у перекрёстка, располагался блокпост: окопанная по башню БМП с 57-миллиметровой пушкой и столб, облепленный предупреждающими табличками на чешском и английском. Из последних складывалось похожее на телеграмму сообщение: «Стой! Заражено! Мины! Охраняемая территория». Санитарный кордон обозначали знаки радиационной опасности в один ряд, они же служили опорами для колючей проволоки; шлагбаума не было. Автоинспекторы, несомненно, сообщили экипажу «трёшки» о приближении эвакуаторов, но БМП всё равно взяла приближающуюся сестрицу-«беглянку» под прицел.

Поляки взорвали над Дукованами 50-килотонную бомбу, одну из считанных единиц, которые успели произвести; крошечные, но чрезвычайно радиоактивные элементы конструкции АЭС разлетелись по округе и щедро удобрили местные почвы. Фон здесь возрастал скачкообразно, стрелка рентгенометра, и так постоянно трепетавшая у границы красного сектора, сразу же отхватила половину его. Впрочем, чтобы понять, насколько агрессивна ко всему живому забортная среда, подсказка прибора и не требовалась. Немного к юго-востоку от станции вступала в свои права весна, кое-где, на солнечных местах, уже вылезла трава и проклюнулись из почек листочки – но в карантинной зоне не попадалось на глаза ни одного зелёного пятачка, не встречалось по пути никаких деревьев, кроме мёртвых – совсем, наглухо, сухих, легко ломающихся под натиском ветра. Покрытое трещинами шоссе змеилось по невысоким, приглаженным ударной волной холмам, сверху можно было увидеть вдали развороченные охладительные башни. Кладбище конфискованных авто раскинулось в низине; по сути это была просто стихийная свалка по обе стороны от дороги. Тягач с гружёным прицепом осторожно пробирался по сплошному цветастому ковру раздавленного железа, разыскивая местечко посвободнее. «Тигр» начальника колонны остался на шоссе – имея две оси, против четырёх у транспортёра, он просто не смог бы проехать по слою металлолома.

– Я же говорил. Видишь: мы как раз вовремя.

– Да вижу, вижу… Надо выкинуть всё и сматываться отсюда поскорее…

– Тут ты прав.

Шибанов доложил о прибытии. Начальник поторапливал, эвакуаторы приступили к разгрузке. Больше всего времени отнял отобранный у угонщика «мерседес», его опускали так же аккуратно, как и поднимали, чтобы он не пошёл враскачку и не повредил внешнее оборудование БРЭМ. С машинами, которые стояли в трейлере, процесс близко напоминал игру в бирюльки: Севергин цеплял крюк за передний или задний мост очередной легковушки, смотря каким концом она торчала в небо, Шибанов вытаскивал её из кузова, Воротников на поверхности отцеплял крюк. На одну машину уходила пара минут, трейлер опустел чуть больше, чем за полчаса. В финале «беглянка» прокатилась по лежащим кверху брюхами авто туда и обратно и покружилась на каждом в отдельности, начисто лишая их товарного вида; гигантский тягач-сороконожка за это время выполз на асфальт. Колонна отправилась в обратный путь.

– Ваишник отчитал меня за то, что едем враздробь и без сопровождения, – вдруг сообщил Шибанов, когда они проезжали мимо поста.

– Враг у ворот?

– Наверное.

– Ну сообщали же на днях, что наши опять нашли где-то забытый атомоход. Хотя по мне, так больше на туфту похоже. Помните, недавно нашли атомоход на автосервисе под Брно, когда брали банду разборщиков? Об это ведь не трезвонили на весь свет… Не-ет, тут какая-то лажа для тех же венгров. Деза. Оперативная игра. Хотя дыма без огня не бывает – значит, где-то поблизости должен быть всамделишный атомоход. Может быть, наши сами не знают, где именно.

– Знали бы – вывезли бы.

– Правильно. Эх, неплохо бы было его найти… Озолотились бы, милостью начальства. Может, у венгров где-то здесь отстойник?

– Всё может быть.

– Эх-х…

Воротников покосился на Севергина: тот пялился в триплекс, подперев кулаком обтянутый резиной подбородок.

* * *

– Что смотришь?

– Читаю.

– Что?

– Свежий «яРобот».

Севергин хмыкнул. После санобработки и ужина он завалился было спать и уже час ворочался с бока на бок. Сон не шёл. Воротников всё это время стоял у изножья своей койки с планшетником в руках, изредка делал пару шагов туда-сюда, не отрываясь от чтива.

– Что пишут?

– Японцы запустили эксперимент по социализации высокоинтеллектуальных антропоморфов на суперструктурных процессорах.

– А теперь по-русски.

– Отрядили десяток роботов ходить в школы вместе с детьми, чтобы учились вести себя по-человечески. Не понимаю, правда, зачем. Но всё равно молодцы.

– Ты в этом разбираешься?

– Вышка по робототехнике.

– О. – Такелажник похлопал в ладоши. – Поздравляю.

Воротников никак не отреагировал. Севергин потянулся и уселся на койке, что делать не полагалось.

– …Если у тебя вышка, то зачем на контракт пошёл, тем более спустя несколько лет после дембеля? На гражданке не складывалось?

– Не складывалось.

– И что пошло не так?

– Тебе об этом знать не надо.

– Почему бы и нет? Как говорится, поделись проблемой, и она уйдёт.

– Чем меньше все знают, тем крепче я сплю.

Севергин затрясся от смеха и заскрипел кроватной сеткой.

– Кажется, я нашёл корень твоих проблем: ты не коммуникабельный ни хрена.

– Я интроверт.

– О, ещё один выискался! И где вас только понабрали. Я думал, всех интровертов уже отправили на Марс.

– Не интересовался.

– Ну, как я слышал, когда отбирали людей для марсианской экспедиции, при прочих равных выбирали интровертов. Потому что они лучше переносят всякие психологические… Хм… Моменты длительного полёта в космосе и всё такое. Ну, это логично: вы ушли в себя и вам пофигу, что вокруг вакуум.

– Не «моменты», а психоэмоциональные нагрузки.

– Во-во-во, да. Я такое длинное слово без подсказки не вспомню.

– Тут как раз про это.

– Про психоэмоциональные нагрузки? На кого, на роботов в школе?

– На человека. Уже другая статья, «Тенденции развития автоматизированных систем управления».

– И охота тебе голову забивать… Я вот лёг бы да спал – но сна нет!

– Досадно.

– Вот скажи мне: будь ты венгром, куда бы ты спрятал атомный седельник? Ты уже сталкивался с ними, ты должен знать их образ мышления.

– Увы. На твоём месте я бы беспокоился, как бы не встретиться с ними самому.

– Так вот почему ты перевёлся из линейной роты на машинно-тракторную станцию.

– Мою роту расформировали. Свободное место по моей специальности было только здесь.

– А почему расформировали?

– Обосрались.

Севергин заржал.

– Да уж, это повод… Обстоятельство непреодолимой силы! И ты тоже?

– Да.

– Ну-ка, ну-ка? Я жажду подробностей.

– Подробностей? – Воротников опустил планшетник. Севергин, изготовившись слушать, подался чуть-чуть вперёд. – Тактическая группа толди прорывалась через лес под Бржецлавом на словацкую территорию, но её задержали и отбросили наши и чешские погранцы. Наши окрестные гарнизоны подняли по тревоге, и мы поехали блокировать лес. Я так понимаю, замысел был взять толди в кольцо. Их в лесу было до роты. Погода в тот день была хреновая: дождь с мокрым снегом, ветер. Все забились под броню и ехали, ни хера не видя. Кто-то доехал, а мой взвод напоролся на отсечную позицию. Там есть ложбинка, типа седло: в ней, около дороги, они заложили фугас, а сами расселись по краям. Мы шли колонной, я вёл замыкающую «тройку». Когда въехали в ложбину, машину взводного, головную, фугасом разобрало на запчасти, а мне в борт прилетело из гранатомёта. Граната взорвалась на решётке. Борт не проломило, но струя пошла внутрь и убила двоих пацанов в десанте. Тут-то я и обосрался.

Севергин странно ощерился, будто собирался захохотать, но не получилось.

– …А дальше что?

– Откатились, развернулись в боевой порядок кое-как, насколько ширины просеки хватило. Постреляли из дыроколов этих 57-миллиметровых, поползли по новой. Пока доползли, венгры, естественно, уже ушли. Но успели тем троим, которые в командирской «тройке» живыми остались, выткнуть глаза и отрезать уши.

– Наживую, что ли?!

– Наживую. Убивать их они и не собирались. После такого представления почти весь взвод контракты разорвал. А толди просочились-таки через границу, правда, всю технику и котёл от атомохода им пришлось бросить… Ты удовлетворил своё любопытство?

– Более чем…

– Замечательно. – Воротников как ни в чём не бывало уткнулся в планшетник.

– О, а мне сказали, что вы уже дрыхните. Или ты попросил почитать тебе на ночь сказочку?

– Да мне тут уже рассказали…

– Какую?

– Про японских школьников, которые выкалывают роботам глаза.

– Какую?!..

Воротников разразился сатанинским хохотом, Севергин через секунду присоединился.

– …Вижу, вы наконец нашли общий язык.

– Шеф, не надо выражаться так двусмысленно: два мужика, один из них лежит на койке – и тут заходишь ты и говоришь, что они нашли общий язык.

– Я же не уточнял, где именно они его нашли… Ладно, не заговаривай мне зубы. Новый колым подкинулся. Завтра поедем к светлякам в гетто с гуманитарной командой.

– А нам-то что там делать?

– Ну откуда я знаю? Их главный попросил что-то поднять или откопать.

– Котлован для них всех откопать.

– Вова!

– …И извёстки прихватим, сколько в кузов влезет, чтобы на всех хватило.

– Фашист грёбанный… – отмахнулся Шибанов.

– Ну а какая, по-твоему, забота может быть ходячим трупам? Я на их месте озаботился бы именно организацией лежачих мест.

* * *

Густой и медлительный поток моторизованных беженцев тёк по главной улице села; миротворческая колонна показалась из почти перпендикулярной второстепенной улочки. Чех-регулировщик красным сигналом полевого светофора рассёк поток надвое: передняя часть потекла себе дальше, а хвост остановился у ограничительной полосы, чтобы пропустить русских.

– Такое ощущение, что из этой страны решили свалить все без исключения, – удовлетворённо отметил Севергин, глядя в перископ бокового обзора. – Это хорошо! Пока остальные братья-славяне будут разбираться с этой оравой, у них не будет времени играть в ядрёные бомбочки.

– У толди, как видишь, хватает, – бросил Воротников.

– Так процесс только начался. Когда ещё тот Евросоюз начали чурки наводнять, некоторые тоже думали, что ничего страшного, переварятся – а получилось наоборот. Меня другое смущает: наши уже стоят и в Венгрии, и в Словакии, везде – как у этих козлов получается свободно лазить через границу, да ещё и с бронетехникой?

– Вот так вот, получается.

– Да что ты говоришь?! Вот оно, оказывается, что, а я-то думал…

Дальше путь был чист, как небо над головой: гражданский транспорт пускали в объезд карантинной зоны. «Беглянка» снова стрекотала в замыкании (ну, почти: за ней был только «тигр» из роты охраны МТС), а перед ней катили на своих передвижных лабораториях радиометристы, радиологи, врачи общего профиля и ветеринары. Навстречу проехала ведомая полицейской машиной колонна мобилизованных в чешскую армию гражданских полуторок, на которых в гетто возили продовольствие; в ярком свете солнца они глянцевито поблёскивали пятнами ещё свежего камуфляжа. На горизонте забелились стены посёлка; когда они стали видны совсем отчётливо, слева и справа показались из-под земли ещё два. Промелькнул стоящий на обочине броневик с чешской трёхцветной эмблемой на боку, метров через сто пути поползла вверх стрелка рентгенометра. Осенью жителям этих мест не повезло: после взрыва над Дукованами господствующий юго-восточный ветер, который дул над станцией, решил немного изменить направление и стать просто восточным, между делом накренив и уложив ядерный гриб прямо к ним на головы. Они знали об этом, но почти никто не решился бросить хозяйство и покинуть заражённую территорию, пока в этом ещё был смысл, а после объявили карантин. Сюда ссылали всех вновь выявленных так называемых «светляков» из окрестностей и часть отказников с пограничных застав; вокруг сёл образовались трущобы из палаток, времянок и приспособленных под жильё авто. Российская колонна просквозила через одно селение и свернула налево: следующее, на вид ничем не отличавшееся от первого, и было целью. Головная машина остановилась у административного домика, отмеченного государственным флагом Чехии.

– Пойду выясню, что от нас требуется. Не скучайте.

– Попробуй тут, не заскучай. – Севергин перебрался на освободившееся командирское место. – На весь день застряли… Может, сделаем своё дело, и нас отпустят на базу? Как думаешь?

– Нет.

– Да, верно… Спрашивается, какого чёрта гонять дорогущую спецтехнику, чтобы «поднять или выкопать» какую-то хрень, когда где-то неподалёку шныряют венгры?!

– Думаю, сохранность собственной дорогущей шкуры тебя беспокоит больше.

– Ты не представляешь, насколько ты прав.

– Представляю вполне.

– Я не прав? Это не достойно российского воина?

– Ты говоришь раньше и больше, чем думаешь. Мы в сорока километрах от границы, венгры так далеко не залезают. И вообще переходят границу только в самый последний момент, чтобы прикрыть отход транспорта с грузом.

– Раз на раз не приходится. Ты в скольких перехватах участвовал?

– В двух.

– Вот! Всего в двух, а уже делаешь обобщения.

– Ты не был ни на одной операции, но это не мешает тебе рассуждать.

– Я допускаю больше возможностей – значит, мои рассуждения вернее.

– Конечно.

– Вспомни свой собственный рассказ. Как они успели устроить засаду, если залезли «в самый последний момент»?

– Я сказал в переносном смысле.

Люк в корме распахнулся, и в машину лихо, ногами вперёд, заскочил Шибанов. Из-под респиратора доносилось глухое бульканье: командир смеялся.

– Ну и что там, шеф?

– Вова! Вова, я уверен, ты оценишь замысел местных архитекторов!

– Да ладно?..

…Это была длинная, широкая и довольно высокая коробка из бруса, с уже поднятыми стропилами для будущей двухскатной крыши, но ещё с пустыми оконными и дверным проёмами. Наверху, между деревянных рёбер, стояли через равные промежутки пять квадратных колодцев. Подкатывало к полудню, и с одного взгляда можно было понять, что постройка вытянулась с востока на запад.

– И что я должен был заценить?! – поинтересовался Севергин. Высунувшись по пояс из своего люка, он повернулся к командирской башенке, из которой торчала верхняя часть Шибанова.

– Вон там, видишь чёрные хреновины? Волеро, давай к ним.

«Чёрные хреновины», коих было пять, лежали вповалку, как их выбросили с грузовика. В ближайшем рассмотрении они тоже оказались квадратного сечения, шириной с письменный стол, высотой в человеческий рост, и в целом походили на железные надгробия. И весили преизрядно.

– Да в них же по полтонны в каждой! Чёрт, они что, залиты свинцом?! Или набиты ураном?!

– Вова, не гони, ты не ямщик. Видно же, что железо толстое.

– Нет уж, ну-ка дай я…

Рентгенометр не показал каких-либо отличий от фона окружающей среды. Чехи, собравшиеся в небольшую кучку около железяк, при виде Севергина с рентгенометром вежливо засмеялись.

– …Значит, вот эти хреновины мы и должны поднять. Я уж не спрашиваю, зачем они нужны…

– …И зачем гонять ради них дорогущую спецтехнику.

– …Да, верно. Так вот: этих ребят не смущает, что их строение рухнет под весом этих гробов через пару минут? – Севергин на не вполне правильном английском спросил то же самое у чеха с папкой, который стоял впереди остальных; тот ему ответил, что всё просчитано, и коробка обязательно выдержит. – А вот меня терзают смутные сомнения. Ну, и что будем делать?

– Работать, Вова.

– Я туда – наверх – не полезу! Я боюсь высоты!

– Ты же такелажник.

– Такелажник, а не монтажник-высотник! – Он снова обратился к чеху: «кто-нибудь здесь умеет работать со стропами? – Да. – Тогда пусть поднимается наверх, и мы начнём. – О-кей».

Чех с папкой махнул кому-то рукой, передал ношу ближайшему человеку из собравшихся и сам полез наверх по приставной лестнице; за ним последовали трое местных, один из которых прихватил ящик с инструментами. Севергин потёр ладони.

– Во, как удачно всё получилось…

– Э-эх, Вова… Трусишка.

– Иди в жопу.

Обелиски оказались сварены на удивление качественно, внизу у них были аккуратные цоколи, а на вершинах – толстые проушины для петель. Подъём не занял много времени, даже притом, что всякий раз «беглянку» приходилось смещать к месту установки очередного обелиска, а потом возвращаться к куче за следующим. Четверо на крыше, приняв железяку, опускали её на колодец, куда она вставала без всяких проблем, и тут же крепили её по месту. Когда последний обелиск оказался наверху, зрители принялись осенять себя какими-то чудными знамениями: первое движение – от живота вертикально вверх, второе – по дуге к правому плечу, третье – по дуге к левому.

– Что ещё за херня?

– Если пропустить радиоактивное излучение через магнитное поле, то оно распадётся на альфа-, бета– и гамма-потоки, которые распределятся на плоскости именно так. Физика, седьмой класс.

– Ну, я так и думал: у них тут не только новая эра, но и новая вера. Интересно, как называется их бог? Что-нибудь, типа… Нуклеос-с Атомос-с. И Роберт Оппенгеймер – пророк его, во! – Севергин затрясся от смеха над своим остроумием.

– А это кто такой? – спросил Шибанов.

– Пиндос, под началом которого пиндосы сделали первые три ядерные бомбы. Ну, как минимум, первые три, дальше не знаю.

– Их создали фашисты, а не американцы, – заявил Воротников, захлопывая над собой люк.

– Ну да, это тоже интересная версия, которая имеет право на жизнь. Хотя непоняток в ней многовато. Почему Гитлер сам не применил их в конце войны? Как…

* * *

На пограничных КПП отбракованные радиометристами машины беженцев отгоняли на специальные площадки и вывозили оттуда по мере накопления; за день их набиралось много, больше, чем эвакокоманды могли вывезти. На пункте пропуска Годонин, одном из самых загруженных, оставалось столько радиоактивных автомобилей, что забирать их оттуда приходилось целому взводу из трёх транспортёров и стольких же БРЭМ. Когда сквозь монотонное гудение подъёмных механизмов послышались хлопки далёких разрывов, Воротников, как пёс, замер в настороженной позе.

– Слышите?

– Что-то знакомое?

– 57-миллиметровые.

– Да?! – Севергин оглянулся на источник шума: хлопки доносились с севера, из глубины чешской территории. – Может, учебные стрельбы?!

– Может быть, а может, нет.

Из окна тягача высунулся водитель, он замахал руками и крикнул «по машинам!», другие два проделали то же самое. Работа тут же прекратилась, крановые стрелы поспешно уложили. Шибанов приказал экипажу занять места в «беглянке»; протиснувшись в свою башенку, командир первым делом натянул шлемофон и доложился начальнику колонны.

– Похоже, Вова, это твой шанс озолотиться, – заметил Воротников.

– Да-а уж… Шеф, ну что там?..

По ногам Шибанова, а со своего места такелажник мог видеть только их, прочесть ничего нельзя было; сам Шибанов ещё слушал входящую радиограмму. Севергин с недовольной гримасой вернулся в нормальное положение.

– …Какая-нибудь очередная херня!..

– Наши подбили венгерскую вертушку, она грохнулась неподалёку, где-то к северу от города, в «зелёнке». Туда направляют все подразделения, какие есть поблизости. Ожидается атака венгров.

– Я же говорил.

– Волеро, поехали. Объезжай тягач, занимай место в колонне. Вова, займись оружием.

– Есть. – Такелажник пополз в боевое отделение. – А водилы остаются, что ли?

– Да. Не до этих гробов.

– Ты ведь сказал, что там нужны все!

– Не напрягайся, Вова, ты не штангист.

– Я не герой!

«Беглянки» выстроились гуськом за «тигром» начальника, колонна двинулась. Накопительная площадка была восточнее ведущего в Словакию шоссе, поэтому, продираться через поток беженцев не пришлось.

– Есть… Система определения госпринадлежности включена, – ответил Шибанов начколонны.

– Подтверждаю, – сказал Воротников, увидев соответствующий значок на экране навигатора; на карте стали появляться метки своих войск. Такелажник вернулся на место уже в снаряжении и с автоматом в руках.

– Итак, напоминаю: у нас по четыре магазина на рыло, десять гранат и три «трубы». Ваше – в БО, справа.

– Я разберусь.

– Где именно они упали? – спросил Севергин, уставившись на карту.

– Уточняют. Наша задача: блокировать выход из «зелёнки» на юг, на Пятьдесят пятое шоссе. В «зелёнку» полезут мотострельцы.

– Ага, то есть плакали наши медальки…

– Тебе не угодишь: то ты не герой, то медаль тебе. Залупышка.

– Между первым и вторым далеко не всегда есть связь.

– Не заговаривай мне зубы. – Шибанов распахнул люк и занялся стоящим на командирской башенке дистанционно управляемым пулемётом. – Ты в гранаты запалы вкрутил?

– На месте вкрутим. Не хватало ещё подорваться на собственной гранате!

– До места минуты две осталось!

– Шеф, ты тоже не штангист, не напрягайся! Успеем!.. Кстати, кое-кто, помнится, говорил, что венгры далеко не залезают и всё такое.

– Вертушка – это нечто новенькое, – признался Воротников.

– А выручать их будет броня, верно?

– Максимум «восьмидесятые»1717
  БТР-80 – советский/российский колёсный бронетранспортёр образца 1986 г.


[Закрыть] или «мотолыги»1818
  МТ-ЛБ – советский гусеничный бронетранспортёр-тягач образца 1964 г.


[Закрыть].