Текст книги "Россия и рецепты"

Россия как страна третьего мира

Туземство десятилетиями начиналось прямо с аэропорта «Шереметьево-2»: добро пожаловать в Рашу. Хмуроватые пограничники проверяли документы так, как могли бы проверять справки у зеков при впуске в зону: отчужденные исполнители неприятного, но важного долга фильтруют толпу потенциальных врагов. Проверил паспорт. Отдал. Впустил. Но он тебе не друг! Ты просто не попался на этот раз – так и быть, проходи.

1. Отличительная черта стран третьего мира: любой служитель закона и вообще госслужащий – тебе не друг и не согражданин, у вас с ним разные интересы и разные задачи. Он и ты принадлежите к разным классам, и ты для него – либо нарушитель, либо сырье для получения взятки, либо безразличный нейтральный материал, который его не интересует.

В любой цивилизованной стране полицейский, убедившись в случае контакта в вашей лояльности, взглянет на вас с нормальным выражением лица, типа: «Мы с вами оба лояльные граждане, мы оба выполняем свой долг – охраняем страну и народ от преступников, и идем в этом деле друг другу навстречу в общих интересах, спасибо, что вы это понимаете и помогаете мне своей вежливостью и послушанием, извините за беспокойство, мы друзья, из одной корзинки, счастливо вам». В России милиционер, проверив ваши документы, пропуск, паспорт или что там по ситуации пришлось, чаще взглянет мимо ваших глаз, вернет документ в сторону ваших рук не фиксируя взглядом, и с минимумом артикуляции произнесет в пространство формулу позволения вам продолжать движение и действие. Так воспитали его наставники, коллеги, жизнь: «Свободен. Ладно. Не задерживаю. Гуляй пока». Хоть он и не имеет права никак тебя задерживать и ущемлять, и уже убедился в этом – но он остается хозяином твоей судьбы, властью, перед которой ты дерьмо, и чуть что – прищучит тебя.

В цивилизованной стране блюститель порядка служит Закону и Власти. В стране третьего мира блюститель порядка и есть власть, а вместо аморфного и почти не существующего закона есть его желание, интерес, самолюбие и произвол.

Когда в африканской стране полицейский берет себе твою авторучку или зажигалку, он убежден, что прав: он – власть, смысл власти в том, что она главная и ее желания уже законны, а подчинение любым требованиям власти – безусловны, любые же неподчинения должны караться.

Когда в России гаишник вымогает деньги у водителя, он знает, что ГАИ/ГИБДД так и устроена, чтоб брать взятки и отстегивать долю наверх. Когда мент в метро выворачивает карманы у хмельного, он знает, что это его добыча, санкционированная сверху.

В любом государстве власть отделена от общества и противопоставлена ему, да, – но только в стране третьего мира принадлежность к властным структурам означает включение в начальствующий класс с правом рассматривать общество как подчиненный и низший по отношению к тебе класс. Типа: мы с тобой не одной крови, быдло, плыви, пока я тебя ни в чем не уличил, потому что если ты меня раздражаешь – я сумею найти зацепку, чтоб сунуть тебя за решетку и отбить потроха, и хрен ты что мне сделаешь, и все это знают, и все мои коллеги меня поддержат.

2. Закона в России нет. Он продекларирован, но он не существует. Все Генеральные прокуроры России один за другим оказывались под следствием и хорошо, если не на нарах. Семья прежнего Президента страны освобождена от уголовного преследования особым указом следующего Президента страны. Любого олигарха при желании можно посадить – а можно и не сажать. Повальное взяточничество чиновников Президент с необыкновенным изяществом назвал «статусной рентой». Выражение «цена вопроса» означает: дай нужному лицу названную сумму – и твой вопрос будет тут же и автоматически решен положительно, а нет – так нет. Выражение «лоббировать интересы» означает: мы пробиваем в жизнь нужные вам решения – за то, что вы нас материально отблагодарите в условленной заранее форме и размере. Чиновный аппарат сосет все соки из бизнеса, как слепни из быка – но за это и бизнес получает право впаривать потребителю гнилую и подпольную дрянь, фальшивые медикаменты и несъедобную жратву, не боясь преследователей со стороны государственных инстанций.

Господа. По коррумпированности и продажности всего и вся Россия занимает одно из призовых мест в мире, находясь здесь среди как раз сплошь полудиких стран третьего мира. Ну – хто мы и хде?!

3. Но мы выйдем из аэропорта или из вокзала. Мы пройдем мимо заискивающе-спесивых носильщиков с допотопнейшими телегами, сваренными из массивных водопроводных труб эпохи социализма. За провозку одного чемодана вдоль перрона с вас, согласно обозначенному тарифу, намерены содрать полтора-два доллара. Да они решили, что у меня денег как у дурака махорки! Где, в какой стране мира вы еще найдете здоровенных дармоедов с мордами вымогателей, катающих тяжеленные телеги – где, где, я вас спрашиваю?! Вместо нормальных тележек, которыми вы можете воспользоваться сами? Понимают ли власти и чиновники, что эти носильщики производят на цивилизованного человека впечатление первого привета из страны вчерашнего дня, из сюрреалистической туземландии?

4. А теперь полюбуйтесь на московских таксистов – тех, что окопались на вокзалах и при аэропортах. С этими же выражениями лиц они будут возить лохов-приезжих в подвалы Лубянки или на народные стройки Колымы. Наглые, приблатненные, льстиво-высокомерные, задирающие цены выше, чем циничная танцовщица канкана задирают юбки над поясом. Они презирают тебя за то, что ты беден, если не едешь с ними – или за то, что глуп, если едешь. Поворот ключа в замке зажигания начинается после десяти долларов.

Нет, они нормальные мужики, эти водилы. Просто – на жизнь зарабатывать надо, семью кормить, ментам и тем-сем отстегивать. Просто – жизнь такая, что надо поддерживать корпоративную спайку и заряжать людей на бабки, а это требует определенного цинизма. И водила уже интонацией вопроса унижает приезжего, как наглый лакей унижает гостя высокомерным взглядом раздатчика блюд.

А вот стоят «желтые такси» на перекрестках, у метро и прочих забитых точках – и заламывают цены, как медведь заламывает козленка: н-на! На них не хватает лишь надписи «Только для дураков с лишними деньгами». Велика Россия – хватает и дураков, и которые с деньгами находятся.

А эти окопались на интуристовских тропах и перекрестках. И счетчик у них настроен, как скрипка, на два евро за километр. Прикинь пробки и светофоры и готовь пятьсот рэ за недлинную поездку по городу.

А нормальный горожанин поднимает руку – и тут же уезжает на бомбиле-частнике: вежливо и куда дешевле такси. Бомбят все! – такое впечатление. Ребята из Азии и с Кавказа покупают битые «жигули» и дуют на заработки, не зная города: «А дорогу подскажете?»

5. Категорически характерен для третьего мира российский автопарк. Сочетание самых дорогих марок: «бентли», «майбах», «порше», от «мерседесов» и БМВ вообще не протолкнуться, – с обилием полуржавых «помоек на колесах», ввезенных за гроши из Германии и Японии. Мало того, что они старые и разваливающиеся. Они дымят и чадят дико.

Ни в одной стране мира нет такого грязного и обильного автомобильного выхлопа, как в России. Столицы Запада, забитые автомобильными пробками, по сравнению с нашими городами дышат озоном! горным воздухом! Да за такой выхлоп там бы водителя пожизненно лишили прав, торговца автомобилями – лицензии, а начальника полиции сослали регулировать движение пингвинов в Антарктиде! Но туземцам себя не жалко: одни берут взятки, другие дают, и все вместе дышат дикой смесью, чтобы умереть до срока и в муках…

А вы полюбуйтесь на эти троллейбусы, которые больше воют, чем едут! Автобусы, которые дребезжат от износа и скрежещут от бессилия!

И венец позора – российские «жигули». Господа, этих машин видеть нельзя, не то что использовать. Это национальное унижение. Это грязный флаг экономической капитуляции на четырех колесах. Это плевок в лицо национальному самолюбию. Это истинная машина для туземцев. Ничего русского в ней нет, кроме отвратительного качества. Это, как все знают, дешевая массовая семейная модель итальянского «фиата» – но только сорокапятилетней (!!!) давности. Когда появилась машина – в СССР правил Хрущев, а Америке Кеннеди! Мы построили автогигант в Тольятти в шестидесятые годы – и стали гнать там уже давно шедшую с «Фиата» модель! В одном старинном боевичке эту машину рекламировал молоденький Ален Делон!

6. Наши – в среднем ничтожные и позорные – зарплаты характерны именно для третьего мира. Наша «потребительская корзина» весьма отличается от «цивилизованной»: в нашу не очень-то закладываются походы в театры и на концерты, не говоря о ресторане раз в месяц или о нескольких бутылках спиртного раз в месяц же; а как у нас с ежесезонной покупной чего-то свеженького и модного из одежды – или как с ежегодной семейной поездкой в места отдыха? Наша «потребительская корзина» – это узелок бедняка.

При этом – деньги в стране есть! Много! И правительство не знает, что с ними делать! То есть. То есть.

Мы бедны не потому, что в стране нету денег. Или земли, или ресурсов, или заводов, или людей. Есть все. Но это «все» устроено таким образом, что одни имеют шиш с маслом, а другие имеют масло с икрой и бриллиантами.

Вот это и называется страна третьего мира.

Сочетание позорной бедности с бесстыдной роскошью при общем богатстве страны – есть один из основных показателей принадлежности к третьему миру. Принципиальной принадлежности. Структурной. Системной. Внутриполитической.

Кушайте свою третьесортность, о любезные сограждане мои.

Может, хоть теперь кого начнет тошнить, и кто придет из раздражения в бешенство, и решит, что он должен хоть что-то сделать, чтоб жить не в позорной стране, а в достойной.

7. Сейчас возразят, что «зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета…»

Ракеты вы не делаете. Вы живете старыми советскими наработками. Еще через десяток лет они кончатся, военная техника посыплется по старости, устареет морально. Мозговики съезжают за рубеж, офицеры и генералы продают что могут. Потихоньку разворовывать ветшающий барский дом выгнанного барина – не значит быть домовладельцем, равным прочим.

Мы дожимаем остатки советской экономики, науки, техники, хозяйствования. В нашей нынешней экономической структуре и ее функционировании – нет заслуг по части того, что мы еще чем-то владеем. (Ну – вот вы гнать всех из России и заселить дикарями: первое время у них все будет, пока не износится и не сломается. Так и населяющие сегодня Египет арабы уверены – в школе их учили! – что они – потомки и наследники великой египетской цивилизации, хотя не имеют ни малейшего отношения к великой культуре, языку, архитектуре, астрономии, земледелию и пр. настоящих и давно сошедших с лица Земли египтян. Египтяне кормили пшеницей полсредиземноморья и ставили пирамиды – нынешние египетские арабы не могут прокормить себя, а облицовку пирамид давно растащили на бытовые постройки.)

Величие России – военное, экономическое, территориальное величие России – есть остатки величия Советской Империи в непрекращающемся процессе уменьшения этого величия.

Динамика – динамика не в нашу пользу!

Сегодняшнее величие России означает лишь: «На сегодня у нас еще не все потеряно, прогажено и продано». И только!..

Так говорят спесивому и недоверчивому больному: «Дорогой, да, вы еще хорошо ходите, и можете поднять ведро воды, и пищеварение лучше, чем у многих, но мы наблюдаем процесс в динамике, и мы поставили диагноз – и вам надо лечиться! срочно! серьезно! иначе вы сдохнете скоро, батенька! Да, вот Иванов хилый и маленький, но он здоров и качает мышцы, а вы рослый и сильный, но вы слабеете с каждым днем, поэтому вас мы числим больным и отправляем в больницу!»

8. Изобилие ресурсов при малоразвитости промышленности и общей бедности – еще один вернейший признак страны третьего мира. Комментарии ну совершенно излишни.

9. Эмиграция сливок интеллектуалов. Эмиграция самой энергичной и квалифицированной рабсилы. Можно сказать: «Хотят самореализоваться». Или «За лучшей жизнью». Или: «Бегут с тонущего корабля». Но такая эмиграция – один из показателей места страны среди прочих в мире.

10. Торговля живым товаром: девушками для проституции и детьми для усыновления. На экспорт. В массовых масштабах.

11. А как насчет проституции? Нет, она есть везде, но Россия ведь стала одной из секс-стран для туристов мира! Страна набита борделями и пестрит журналами призывов. Секс-туризм «попользуй русских незадорого» набрал обороты серьезного бизнеса.

12. А чего стоит перекрывание центральных трасс Москвы – ежедневно! – когда едет Его Величество Большой Человек? Еще бы. Это свободный человек запросто разговаривает со своим президентом. А туземцу не полагается и близко контактировать с – Вождем! Лидером! Отцом нации! Всем принять вправо и стоять!!!

Вот это – летучее, ежедневное, бытовое, мелкое – унижение властью своего народа путем причинения ему неудобств ради своего пущего, с надежным запасом, комфорта – тоже характерная черта стран третьего мира.

Ну – слава богу, нас не едят жареными под ромовым соусом с плодами хлебного дерева.

13. И под номером тринадцатым – даем абсолютную и сладостную власть расплодившегося чиновничества в числах поголовья саранчи.

14. И в сочетании с этим всем – нашу весьма извечную ментальность в международном плане: взаимокомпенсацию комплексов шовинизма и национальной неполноценности с переменными перевесами одной из двух противоположностей: диалектика, так сказать. Русские – самые лучшие, храбрые, умные и добрые и талантливые, но они же неорганизованные, разгильдяистые, пьющие и ленивые. И к иностранцам пристаем: ну, как мы вам – нравимся? А наше то? А наше это?

И вдруг критики: мы дерьмо, идиоты, отсталые, вот у них там – все лучше – и воевать, и работать, и любить, и изобретать. Все – а-а-а-а-а!

Молчание. Вдруг – ответ: там – все дерьмо, а мы, если вот так разобраться, прибавить, умножить, вычесть и обернуть – то сразу видно, что лучше всех.

И редкий русский отзовется о русских, как о равных среди равных: у всех, мол, свои достоинства и недостатки, удачи и провалы, и у нас – вот такие и такие.

15. Выпьем с горя, где же кружка – русский национальный сосуд для водки? На прощание – про официантов, халдеев проклятых, сколько через них народных денег загублено.

В цивилизованной стране официант – это такой же человек, как ты, и работа у него такая же, и уважение ему такое же, и спрос такой же, просто его работа – принять твой заказ и принести блюда, а вообще вы с ним – равные, у обоих свое человеческое достоинство. У нас официант – обычно, обычно, – это специфическая смесь льстивости и наглости, подобострастия и хамства. Он тут же оценивает платежеспособность клиента, уверенность или робость, агрессивность или покорность. Неуверенному в себе он нагло навяжет блюда подороже, которых бедолага и не хотел. Он будет смотреть свысока. Но если – цыкнуть, чтоб летал мушкой, и дать понять, что пришел знаток с деньгами, он будет сносить от тебя грубость с ласковой улыбкой: «А как же!..» Он попытается навязать слабому клиенту свою волю, чтоб раскрутить на бабки, и презирает его, – но уважает того, кто сам его презирает и гоняет, зато кинет большие чаевые.

Он демонстрирует уважение к силе и презрение к слабости. А вы про демократию. В застолье как нигде раскрывается душа народа, есть мнение.

А варварский рев музыкальных децибел в российских кабаках!

16. И пьем мы как-то уж больно допьяна, имея цель выпить много. Да не только в праздник, а так, вообще. Тоже ведь какая-то туземная черта.

17. И совокупляемся куда беспорядочнее, чем в цивилизованных странах (если верить гадине-статистике). Тоже, понимаете, дети природы… цветы неразумные…

* * *

Ребята, у нас действительно большие проблемы. Мы действительно наполовину уже потеряли свою страну. И процесс отнюдь не выглядит прекратившимся.

Вместо шоковой терапии, которую нам когда-то обещали, мы получили один шок, зато большой и длинный. Вся терапия досталась трем процентам богатых, вот они действительно поздоровели домами, кошельками и лицами от диетологов и пластических хирургов.

Россия может быть великой страной.

Но это не значит, что Россия великая страна сегодня.

Мнение о сегодняшнем величии России – это память о вчерашнем дне и надежда на завтрашний. Вчерашний прошел. Завтрашнего может не быть.

Вся атрибутика нашего величия – досталась нам от прошлого. И это прошлое продолжает удаляться, растворяться, исчезать.

Все тенденции сегодняшнего дня ведут Россию не в сияющее завтра, а в яму, в нети, в распад. Все эти тенденции намечены.

Продекламированное укрепление государственности – лишь слова, на деле развал государства продолжается: народ и страна проигрывает везде, по всем статьям.

По продолжительности жизни, по уровню здравоохранения, по душевому доходу, по уровню преступности…….

………………………………..

Реформаторы и рынок

Был такой анекдот в эпоху могущества Державы:

Парад на Красной площади. Промаршировала пехота, проехали десантники, провезли артиллерию, прогрохотали по брусчатке танки, с ужасом смотрят иностранные гости и военные атташе на гигантские, в полплощади длиной ракеты, которые тащат огромные тягачи, диктор торжествует, оркестр сверкает и гремит – а следом на площадь вступает шеренга каких-то странных людей: в дубленках, в ондатровых шапках, в джинсах, курят «Мальборо», сплевывают на булыжник жвачку… Брежнев недоуменно смотрит на Косыгина. Косыгин – на маршала Гречко. Гречко – на Андропова. Андропов пожимает плечами. В тишине успокоительно поясняет Байбаков:

– А… Это мои мальчики из «Госплана». Чудовищной разрушительной силы!

Плановая система хозяйства цементировала экономику до полной потери подвижности и смысла. «Госплан» расписывал, какой птичке и во сколько часов склюнуть сколько гусениц какой породы. Птички дохли, гусеницы грызли, но премии выписывались. Предписывалось и утверждалось все-все-все, и даже пьеса была знаменитая, что сталь надо доварить и выпустить до двадцати четырех ноль-ноль, тогда всех похвалят и премируют, хотя сталь будет плохая, бракованная, но это неважно, а если сталь пустят только в час ночи, хоть и хорошую, это будет невыполнение плана за месяц, квартал, год и пятилетку, и всех сурово накажут. Переживали все страшно! Или вот непридуманное: к 9 Мая в домах с центральным отоплением, т. е. везде в городах, было нечем дышать: на улице плюс пятнадцать – в доме плюс тридцать, батареи раскалены, хотя зимой были еле теплые. И так – из года в год! Потому что зимой надо экономить топливо, вдруг еще морозы грянут, – а в конце сезона надо выжечь все запасы, а то срежут лимиты на будущий год: планируют-то от достигнутого, и раз тебе в прошлом году дали много – то в будущем исправятся и «излишки» срежут, будешь куковать, так что выжечь необходимо все, не хрен беречь на осень, там новое будет. И сатанели граждане – зимой мерзнем, летом паримся, власти идиоты!

Система улучшала свои дела методом улучшения планирования. Создавала новые органы и расширяла штаты. Крестьяне? – пьют, суки! Проследить, чтоб отсеялись в срок! И – сыпали в мерзлоту либо в воду чего не надо. Не по погоде, а по плану из райкома. А райкомы соревновались: кто первый отсеется – тому награды. И уборочную – по плану! А вот за низкий урожай мы с вас спросим! Что – хранить негде?! А этим, слава богу, другой райком занимается…

Экономика заболела шизофренией, осложненной блуждающим склерозом. В принципе все делалось. И все через задницу. В принципе все было, хоть и скверного качества. Зато не там, где надо. Стоножка составила план движения каждой из ста своих ножек и получила инвалидность по параличу.

А народ, между прочим, постанывал: «Эх, хозяина нет! Хозяин – он разве позволил бы, чтоб лес сваленный зря гнил? Или такие площадя засевали, когда амбары не подготовлены? Или материю переводить – шить сто плохих дешевых костюмов, если лучше сшить тридцать модных дорогих, и экономия всего, и прибыль какая, и люди купят, а?» Короче, народ – он плановый идиотизм тоже не одобрял. Он хотел такой разумный бытовой капитализм.

И производительность труда у нас была очень низкая. Во много раз меньше, чем в развитых капстранах. И противоречило наше существование одному из основных положений марксистской экономики (правильно марксизм следует называть панэкономизмом, ибо именно экономическую деятельность он абсолютизирует и ставит во главу исторических и политических процессов, что есть вульгарное упрощенчество и проистекающий из узости образования релятивизм, но этим пояснениям и опровержениям место не здесь). По Марксу: «Новая общественно-экономическая формация является более прогрессивной по сравнению со старой, если она дает более высокую производительность труда». Это – из основ. Краеугольных камней. Вех.

Советский строй не был более прогрессивным, чем западный! Это по нашему богу Марксу! О ужас! О тайна позорная! Во всех учебниках это писали – а сами что?! Допланировались, идиоты кремлевские?!

По советской идеологически-экономической доктрине советский экономический строй был казусом. Парадоксом. Неправильным. Практика опровергала теорию – за такие опровержения при Сталине расстреливали.

«Социализм – это учет и контроль», – завещал Ленин. Ну?

Планирование гробило страну.

Боже мой, ведь каждый на своем месте понимал более или менее, как надо вести дела по уму. Планирование приобрело вредоносный, губительный характер.

А кто был за планирование? Чиновники, многочисленные органы, короче – аппарат советской власти. Планирование – это их роль, значимость, главность, блага, власть. Можно было сформулировать так:

советская власть – это партийно-чиновный аппарат плюс плановый экономический принцип.

Вот реформаторы и решили справедливо: на хрен! Не фиг этих паразитов модернизировать! Аннулировать дармоедов. Объявить свободный рынок. Пусть работник сам на месте решает, как ему лучше работать. На что спрос – то он и произведет. Что ненужно – того и делать не станет либо прогорит в миг. И рванем мы вверх.

Свободный рынок полагался полной противоположностью всеудушающему тоталитарному планированию, где плодились дармоеды и переводилось добро на дерьмо. Рынок – он сам мгновенно удовлетворяет все свои потребности. Чего-то нет? Завтра появилось – и кто-то расторопный срубил на этом свой миллион. Всем хорошо – и ему отлично.

За негодный товар больше платить не будут – на фига? И производство плохого и ненужного исчезнет само, и быстро. А за хорошее и нужное будут платить дороже – и деньги рванут в те области, где спрос выше. Рынок – он мудр! Суров к неудачникам и бездельникам – щедр к работящим и сообразительным. Рынок – он совершает в экономике естественный отбор способных, и оздоровленная экономика идет в рост, как очищенный санитарной порубкой молодой лес. Вот!

И объявили рынок. И джинн вылетел из бутылки. И Франкенштейн вышел из лаборатории. И молодые реформаторы пуще огня стали избегать общения со своим народом. И президент произнес историческую фразу: «Жить будем плохо, но недолго».

РЫНОК – ЭТО ОВЕЩЕСТВЛЕННЫЙ ЗАКОН ПРИБЫЛИ

Из чего следует, что главное – это прямой и короткий путь к максимальной прибыли, а все остальное – потом.

Синергетическая сущность человека такова, что он всегда стремится получить максимальный желаемый результат с минимальными затратами. Человек на свободном рынке – это стремление с минимальными затратами средств, труда, времени, здоровья – получить максимум прибыли, или денег как эквивалента всех рыночных товаров.

Реально это означает, что:

человека призвали рвать прибыль напрямую.

Свободный и не сдерживаемый ничем рынок отлично выражен в старой присказке: «КТО КОГО МОЖЕТ, ТОТ ТОГО И ГЛОЖЕТ».

Глупо зарабатывать мало, если можно много. Глупо надрываться, если можно легко. Глупо пахать, если можно взять так. И-и – раз!

Чем может заработать девушка без профессии больше, чем проституцией? А чем больше – профессией ткачихи или проституцией? Спрос есть всегда. Соотношение затраты – прибыль оптимально. На свободном рынке проституция есть занятие экономически целесообразное, логичное, научно обоснованное. К проституции тут же прирастают сутенеры, охранники, диспетчеры, водители.

Возникли «челноки» и ринулись за бугор, ввозя дешевый ширпотреб. Они насыщали рынок и сравнительно неплохо зарабатывали. И возникли рыночные торговцы, продающие это барахло.

И возникли бандиты, потому что появилась возможность брать деньги без работы, а лишь вспышками воинской доблести, что для многих здоровых парней самое прибыльное.

И возникли серьезные крупные импортеры алкоголя, табака и автомобилей. Вокруг них возникли и кормились охранные структуры, юристы и бухгалтерии. И продавцы розницы, и кладовщики.

СВОБОДНЫЙ РЫНОК НЕ СПОСОБСТВОВАЛ ПРОИЗВОДСТВУ

СВОБОДНЫЙ РЫНОК УНИЧТОЖАЛ ПРОИЗВОДСТВО

Иллюстрацией к нему может служить прелестный старый случай, когда молодой Григорий Орлов, авансируя себя под любовную связь с будущей возможной русской императрицей, явился просить денег у английского посланника. В ответ он получил совет сначала украсть свою полковую кассу – взять те деньги, что ближе. А уж потом побираться. И Орлов последовал совету!

Рынок подобен крекингу нефти. Сначала возгоняются самые легкие фракции. Зачем создавать, если прибыльнее – украсть, перевезти, продать?

Вот все и продавали. Нефть, газ, лес, алмазы, пушнину, медь и алюминий, сталь и оружие, мозги и девушек. Часть денег оседала за бугром, часть вращалась в России на «подогреве» отраслей, обслуживающих бизнесменов: архитекторы и строители коттеджей и домов для платежеспособных, фитнес-центры, станции техобслуживания, магазины…

Заводы и фабрики вставали: товары потребления дешевле ввезти, а платежеспособный спрос большинства населения упал. Поля пустели: солярка дорога, а муку купим и ввезем. Оборонка замерла – мы больше воевать не собираемся, чего зря деньги тратить.

Это – о количестве. Теперь – о качестве.

Зачем печь хлеб из натуральной муки, если можно сыпануть разрыхлитель и брать деньги за батон, надутый воздухом? Зачем делать хорошую водку, если можно плохую? Зачем делать хороший отечественный автомобиль, если за низкую цену купят и жестянку позорную? – у нашей жестянки своя ниша в родном рынке. Зачем строить дома качественно, если можно и плоховато? Зачем кормить кур или бычков натуральной пищей, если на анаболиках и стероидах они растут быстрее и себестоимость ниже, а прибыль выше, и пусть жрут покупатели дрянь, а богачи валят золото за чистые продукты.

Все товары должны ломаться достаточно быстро, чтобы клиент вскоре покупал новые. Вот современный рынок.

Дешевле вложиться в рекламу дряни, чем поднять ее качество до высокого – вот еще закон. Например, таковы многие зубные пасты.

Теперь – о снижении цен на свободном рынке. Ага. Цены на нашем рынке снижались после дефолта, когда денег у людей не стало вовсе. А так – только вверх. Причем: цены надобно измерять в деньгах не абстрактных, а деньгах, эквивалентных затраченному труду работника. Измеряя в рублях-долларах – мы реально измеряем в трудо-часах, не надо забывать! Так вот в реальных ценах – наш рынок ужасен. Мы нищие!

Почему же введение благотворного свободного рынка дало у нас столь неожиданный для вводителей результат? Мы же тоже ждали лучше? Как же? От шоковой терапии шок есть – а терапия где? Это как если бы вместо удаления зуба под анестезией – стоматолог выступил по «Тому Сойеру»: привязал зуб леской к двери и сунул в морду горящей головней, чтоб пациент отдернулся и выдернул. И вот у пациента разломанный зуб на месте, зато вся морда в ожогах от головни, а стоматолог требует двойной гонорар за мазь от ожогов также.

Потому что, ребята, написание кандидатских диссертаций и статей в журналы типа «Коммунист» не заменяет ни здравого смысла, ни жизненного опыта, ни приличного по сути и глубине, а не по формальности, образования. Кроме того, политику-реформатору необходимо иметь инстинкт политика. А инстинкт этот включает в себя инстинктивное, на уровне рефлексов и флюидов, понимание и чувствование своего народа, нужд и соображений основных его слоев, и инстинктивное всегда соотнесение всех своих шагов и действий с реакцией народа – ибо реакция есть показатель того, насколько вообще имеет смысл народу впаривать то, что ты делаешь.

Про образование. Западный рынок сложился не сразу. Но долго и в муках, с потом и кровью принимал он сегодняшний цивилизованный облик.

Кровью отвоевывали профсоюзы права наемных рабочих.

Кровью пробивались антимонопольные законы.

С кровью вколачивались в торговлю протекционистские заборы.

И вот за две-три сотни лет сложилась и уравновесилась сложная система взаимокомпенсаторов и балансиров. Там подложим, здесь утянем, можно жить – едем дальше.

Возникла околорыночная структура и околорыночное законодательство.

Банковская система. Рынок ценных бумаг. Налоговое законодательство регулирования импорта, экспорта и производства. И все группы лоббировали свои интересы подкупом и угрозой.

СВОБОДНОГО РЫНКА НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ПРИНЦИПЕ

«Свободный рынок» – это метафора. Термин из парадигмы постмодернистской словоблудской философии, из метафористики. Свободный рынок в чистом виде – это приезжают бандюки со стволами на рыночную площадь и отбирают все у всех. Кто сильнее – тот и реализует свое право на свободу, и его интерес доминирует над интересом более слабого. То есть: свобода существует только для абсолютных победителей, воля которых – закон для окружающих.

СВОБОДА – ЭТО ПОЛНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ВСЕХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ РЕАЛИЗОВЫВАТЬ ВСЕ СВОИ ПОТЕНЦИИ И ЖЕЛАНИЯ БЕЗ ПРЕДЕЛОВ И ОГРАНИЧЕНИЙ

Вот таково лишенное словоблудия одно из определений свободы, которое дает энергоэволюционизм.

«Свободный рынок» кончается там, где бандит отбирает товар у торговца и получает пулю в брюхо. Кончилась бандитская свобода выйти на рынок и поиметь что хочешь. Надо устанавливать понятия.

РУССКИЕ «ПОНЯТИЯ» – НЕФОРМАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ РЫНКА

Рынок регулируется всегда. Производители, транспортники, торговцы, покупатели, бандиты, полиция и налоговики – потихоньку, разовыми разговорами, создавая прецеденты, подруживаясь и перестреливаясь, утрясают общую сеть правил. Каждый должен что-то иметь, нужды каждого хоть как-то должны учитываться.

Учитывается сила. Интересы бандита. Иначе он хоть все взорвет.

Учитывается закон. Интерес власти. Иначе она рынок прикроет.

Учитывается интерес торговца. Он жить должен, прибыль получать, чтоб и завтра кормить бандита и власть.