Текст книги "Россия и рецепты"

28. Преступники милицию не боятся, но на мирных граждан она страх наводит.

Нищенскую зарплату приходится как-то пополнять из карманов налогоплательщиков напрямую, без посредничества бюджета. Н у, и бандюки с торговцами отстегивают. А как жить?

Почему в цивилизованных странах так мало дорожных полицейских, а у нас не продохнешь от гаишников? При этом машин на душу населения у нас все-таки меньше, а аварий – больше. Потому что их дорожно-патрульная служба содержится на выделенные муниципальным или федеральным бюджетом средства, а бюджет не резиновый. А наши гаишники не только сами кормятся на асфальте, но и наверх бабки отстегивают, кормя всю пирамиду своего руководства. Поэтому западному руководству выгоднее иметь минимум полицейских, а нашему – максимум. Вот и весь ребус.

Только опираясь на спецслужбы, можно навести порядок в милиции. Сократить и уволить массу дармоедов с асфальта. Передать эти деньги задыхающимся операм и следователям. Правда, это копейки.

Вот милиционер ловит вора и везет в тюрьму. Вот через месяц откупившийся вор выходит. Что имеет мент? Ненависть к власти, обессмысливающей его труд. И пустой карман.

Вот тот же мент ловит вора, берет взятку и отпускает. Следователь свободнее, в камере не так тесно, баланда сэкономлена, вор на своем месте без промежуточных хлопот, а мент с деньгами и без ненависти к власти.

Все ли понятно?

А если ловить жестче и не отпускать? А если давать милиции процент от выловленных и возвращенных государству средств? И немалый процент? И меньшую его часть – в бюджет МВД, а большую – непосредственно тем, кто ловил и сажал? А не лучше ли будет? А не появится ли стимул? А не кончится ли «крышевание» ментами тех, кого они должны сажать? Но охранять – за деньги, а сажать – бесплатно и «на минуточку».

Ну должно же быть честным хотя бы не менее выгодно, чем нечестным? За равные деньги любой же предпочтет быть достойным, уважаемым и влиятельным. Если милиция берет деньги, а преступники продолжают свою деятельность – то пусть милиция берет те же или бо́льшие деньги, но при этом преступник садится, а остальные деньги идут в казну.

Злоупотребления будут? Всяко меньше, чем сейчас. А других денег для милиции нам сегодня взять негде.

29. Кто не в силах прокормить льва – должен держать собаку. Ибо живая собака, как сказано, лучше дохлого льва и даже полудохлого.

«Журналисты травят армию», – устало повторяют генералы. Это означает: «Публично говорят о гадостях, которые мы предпочитаем скрывать».

Разговоры об армейской реформе идут десять лет. За десять лет армии создаются, выигрывают войну и распускаются. Мы буксуем в той же яме.

Пугают огромными суммами, необходимыми на реформу. Это наглая ложь, рассчитанная на простачков. Норовят сплюсовать зарплаты контрактников и стоимость обновленных вооружений – и это вся калькуляция. «Денег нет!..» – стонет генералитет. Правильно стонет. Знает кошка, кто ее салом кормит.

Даже сегодня, даже без перехода на контрактную систему, даже без вложений одной дополнительной копейки, в армии можно и давно необходимо улучшить чрезвычайно многое.

Но сначала – о мотивации. Почему призывник идет в армию? Потому что иначе сядет в тюрьму. Выбирает меньшее из двух зол. То есть мотивация отрицательная. Служит под угрозой.

Студент не хочет служить, чтобы времени жизни не терять. Допустим. А еще почему? А другим что не нравится?

Дедовщина. Бесправие. Бессмысленность. Муштра. Дрянная кормежка впроголодь. Внутриармейская жестокость и хамство. Пещерные бытовые условия. Нищета. Беззащитность. Произвол начальства и «стариков».

Здесь дело более в идиотизме и косности, чем в деньгах. На кресло в казарме и бифштекс на обед деньги нужны. На остальное нет.

Можно плохо питаться и бедно жить, но все-таки чувствовать себя человеком. Когда солдат вешается, или забивается табуретом, или кладет из автомата караул – он делает это не от голода и не от щелей в стене казармы, и даже не от того, что офицеров мало.

Но наша армия в отношении к солдату оправданно и мудро исходит именно из отрицательной мотивации: заставим! чтоб служба медом не казалась! Сделать так, чтобы солдат хотел служить, никому и в голову не приходит: какой идиот будет служить, если не заставлять.

а). В чью светлую голову пришла мысль готовить сержантов из солдат срочной службы сразу после призыва? Салага с лычками приходит в часть из учебки, и его лупят «старики» – формально его подчиненные.

Сержантские лычки – не значок специалиста. Сержант – это командир: он должен знать службу, иметь авторитет и наклонности лидера и пресекать любые попытки противодействия. Здоров, крут, беспрекословен. Любой солдат, но только обладающий этими качествами, через год службы может быть сержантом. А на «командирскую подготовку» достаточно пары недель – премудростей тут нет, а служба – она сама учит.

И совмещаются сержант и «авторитетный дедушка» в одном лице. Неформальное лидерство делается формальным. Сколько можно плевать против ветра и зачем?

В приличных армиях известие о том, что у нас сержантами делают салаг-призывников, да без учета характера и физической внушительности, вызывает изумление.

б). Дайте людям возможность нормально ходить в увольнения и носить там «гражданку». И чаще, чем раз в неделю. Гоните виновных в нарушениях хоть сразу в дисбат, чтоб тряслись заранее от страха быть наказанными. Но давайте дышать. Безвылазное пребывание в замкнутом коллективе с жестокими нравами ведет к агрессии и депрессии. Людишки звереют, нервы изматываются. Чем заняты так называемые «военные психологи» – тайна. И не аргументируйте «круглосуточную занятость» солдата требованиями расписаний, инструкций, дежурств и нехватки людей. Головотяпство все это. Войны, слава богу, нет, а занят солдат всякой чушью в основном.

в). Товарищи командиры и генералы вплоть до министра. Солдат – это такой же боевой механизм, как любой другой: танк или ракета. Только главнее. И ему тоже нужны профилактика, текущий ремонт, обеспечение штатной смазкой и горючим. Задрюченный солдат – это видимость солдата, это вроде неисправного танка. Его тело должно тренироваться и отдыхать, нормально есть и пить, а душа должна быть на месте. Он может долго терпеть и функционировать, а потом забьет салагу, или дезертирует, или пристрелит вас. И виноват на самом деле не будет. Вы же не вините неисправный танк?

Создание солдату человеческой жизни – это не гуманизм, не роскошь, не слюнтяйство и даже не забота о людях. Плюнем на людей! Это – необходимое условие боеспособности армии. Усталый, голодный, злой и замученный солдат сведет на нет всю вашу технику. Не дрючьте его все время.

г). Сегодня во главе угла стоят муштра и показуха. Давно забыто, что строевая подготовка когда-то, изначально, была важнейшей частью боевой: строй в бою держать надо было.

Когда одеяла в казарме красиво натянуты на тюфяки, пол вымыт до блеска, взводные коробочки чеканят парадный шаг, а стрелять никто не умеет, окапываться не умеет, технику водить не умеет, бегают с пыхтеньем и подтягиваются два раза – командную вертикаль гнать из армии с треском.

Учить надо воевать. Остальное – не столь обязательно. На что идут время и силы солдата? Вот на всякую ерунду. Ну, и при чем тут деньги?

д). От бессмысленности своих ежедневных занятий солдат тупеет, звереет и считает дни до дембеля. Изгнание бессмысленности – это бесплатно.

е). Вот есть атомный подводный ракетный крейсер. Он стоит сотни миллионов долларов. Много сотен.

А вот есть бетонный пятиэтажный дом стандартной планировки на семьдесят квартир. Он стоит полмиллиона долларов.

Дальше всем ясно. Бомбовозы строим, дома для офицеров – нет. Экономим. А как же! Планы ввода! Графики боевых дежурств!

Категорически не хотят береговое жилье включать комплектующей в стоимость техники. Одна лодка равна стоимости жилья всего плавсостава флота? Отлично: строим лодку. Состав поспит в сопках.

А что – уже война? Без лишней лодки потерпим поражение, сдохнем?

В этой частности – все отношение к армии. Оттого и еле дышит.

ж). На БТРах ездят сверху. Сидеть на броне неудобно, весь открыт – так зачем броня тем, кто весь открыт? Но сидеть внутри – и при попадании из гранатомета или наезде на мину внутри все покойники. И выскакивать из него мешкотно и неудобно.

Срезать крышу и надставить двойное днище – это так дорого? Наварить противокумулятивные экраны – это так дорого? Во время Великой Отечественной аналогичные вещи делались прямо в полковых и дивизионных реммастерских.

Да ни за что. Продолжаем штамповать свои коробки с сиденьями под крышкой. Доктрина полувековой давности.

з). Зато генералов у нас больше, чем в любой другой армии. А для генерала нужно штатное расписание. А под штатное расписание нужны части, единицы техники, солдаты.

Дать лишней половине генералов пожизненные зарплаты, казенные дачи и личные машины. А подчиненных из-под них убрать. Намного дешевле обойдется.

Ибо не один нормальный генерал не захочет сокращать армию вместе со своим местом.

и). И офицеров у нас больше, чем в любой другой армии. Зато получают они меньше, чем в любой другой армии. Разве что, может, в Зимбабве меньше, не сверялся. И то вряд ли.

Кстати, униженное хамской нищетой офицерство – прекрасный материал для переворотов. Не знаешь, чего в нынешних российских офицерах больше – терпения, патриотизма или забитости.

Найдись сегодня в армии новый Георгий Жуков – не спать Кремлю спокойно.

Лейтенанты увольняются из армии толпами – а чего ради так служить? А училища готовят новых. Нет денег на офицеров – так хоть не плоди! Деньги на ветер, жизни наискосяк.

Все, что реально можно сделать сегодня для офицеров – это, во-первых, резко сократить прием в военные училища и их число, и, во-вторых, срезать деньги на технику и перекинуть на обеспечение уже имеющегося состава.

к). И наконец, единственный разумный вариант – принципиально изменить концепцию размеров вооруженных сил. Не те деньги, что есть, растягивать на то, что имеем – а на те деньги, что имеем, содержать армию такого размера, который по карману.

С мечтами о сверхдержаве и паритете военной мощи со США и НАТО приходится распроститься. Сие от нас не зависит. Таков объективных ход событий.

Для сохранения целостности сегодняшней России и ее обороны от возможного агрессора армия в ее сегодняшнем виде и размере не нужна.

Каждый день ее содержания продолжает истощать страну и озлоблять народ.

(В качестве последнего примера боеготовности и духа. Невозможно отыскать в мировой истории случаи, когда офицеры продавали противнику оружие, а унтер-офицеры – своих солдат в рабы. Такие вещи имели место исключительно в российской армии в чеченскую войну. Это уже грань трагедии и анекдота. Выводы – будут?)

И самое последнее, мелкое, неважное, невинное, отравляющее жизнь. Армейская служба начинается с мата, ора и рыка в военкоматском дворе. Хамство – норма жизни. Лейтенант обкладывает х… солдата, майор – лейтенанта, полковник – майора. Архаичное сочетание «офицерская честь» способно вызвать только гогот. Идет это от верха – с маршалов и генералов вниз. И представляется всем естественным и чуть ли не единственно возможным. Может ли быть нормальным офицером тот, кто унижаем и материм любым, имеющим на звездочку больше? Жуков, конечно, и в морду генералам давал – ну так плоды созрели и теперь падают.

Помогут здесь деньги? Надбавки за нормативную лексику, что ли? Это офицерский корпус – или переодетые парни из бомжатника?

Когда-то – стрелялись, на дуэли вызывали, из армии гнали. Ныне – утрется, козырнет, хлопнет водчонки, выматерится в сторону и рукой махнет.

Делать что? А репрессировать неукоснительно, последовательно и беспощадно. А военным судам приказать (!) принимать иски о защите чести и достоинства – и карать. Не сразу поможет? Ох не сразу. Но воин, живущий в постоянном унижении начальством и даже переставший воспринимать его за унижение – это уже не воин. Это вооруженный раб в приказной системе.

Все это не так невинно и наивно, как может показаться. В нездоровом теле – нездоровый дух.)

30. Государственная система сложна, и в переплетениях ее механизмов уловить тенденцию порой очень трудно. Составляющие государство подсистемы проще, функции их ограниченнее и определеннее, и в них тенденции проявляются очевиднее. По-простому: посмотри, что происходит в армии – и станет ясно многое из того, что происходит в государстве.

Например. К концу семидесятых большинство призывников было из Средней Азии и с Кавказа. Это что? Это ослабление славянского этноса в гос. системе. Это демографическое давление ислама. Это нарастание национального кризиса в империи. Это размеры и состав империи входят в противоречие с ее монолитностью: проявление кризиса системы. Это запрограммирование системы на экспансию истощает ее и тем готовит разрыв ее изнутри: для армии было бы полезнее быть меньше и единее – но тенденция к наращиванию суммарной мощи заставляет ее быть большой. Это уже сигнал: ребята, меняй геополитическую доктрину и модернизируй систему, пока не поздно, пока она еще держится.

Сегодняшний развал армии, после десяти лет болтологии и общегосударственных реформ, означает: ребята, не льстите себе надеждами, что развал страны приостановлен. Внутренний процесс продолжается. Мы пытаемся сохранить больше того, на что хватает сил и средств. О пользе государства мы мыслим устаревшими категориями. У нас слишком много высоких постов для воров. Раздрызганная полудохлая система не делает для людей, без которых существовать не может, даже того малого, что в ее силах сегодня. Сливки свежих сил утекают на сторону. Не до жиру, быть бы живу.

31. Экстраполяция тенденции девяностых – это дальнейший развал.

Последовательное и неограниченное развитие демократии – это право населения любого региона на свободное волеизъявление: хотим выйти из Федерации и быть самостоятельными. Да-да: «Берите столько суверенитета, сколько сможете».

Сценарий несложен. Приморье и Дальний Восток ориентируются на Токио, Пекин, Юго-Восточную Азию. Морепродукты и лес: экспорт. Дешевая сборка японской электроники. Размещение производств вредных циклов. Льготные налоговые зоны и кабальные займы. Китайские гастарбайтеры на низкие зарплаты – с последующим укоренением.

Малочисленная Якутия хорошо выживает на золоте и алмазах.

Красноярский край: алюминий, никель, медь, лес, гидроресурсы, вузы – да лучше Канады.

Татария и Башкирия с их нефтью ориентируются на светский ислам, заключают союз с Турцией и Азербайджаном.

Помашите платочком Северному Кавказу, пока его видно.

И тогда Карелия, а за ней Кольский подумают, что ведь неплохо было бы организовать федерацию с Финляндией.

Если кто-то думает, что во всем этом есть хоть что-то нереальное – пусть припомнит, какой дикой антиутопией выглядит из стабильного восьмидесятого года веселый (все веселые?) ну, пусть девяносто пятый. Пятнадцать лет – и сколько наворочено и разворочено! Пусть гордый бритт образца девятьсот тринадцатого года, владетель пятой части всей земной суши, посмотрит в семьдесят третий: величие? колонии? империя? сверхдержава? а откуда это тысячи мечетей в Англии? а Гайд-парк почему одними мусульманами занят?

Человек склонен к иллюзии, что все скверное случится не с ним и не с его страной. Михаил Горбачев в девяносто втором году тоже, надо думать, сильно удивлялся.

32. Поскольку армейские вооружения стареют каждый день, а на новые нет средств; поскольку на штатную профилактику техники и боевые учения нет средств; поскольку на стимулирование к службе личного состава нет средств; – постольку ослабление российских вооруженных сил продолжается каждый день.

Учитывая развитие Китая, рост военного бюджета США и работу в разных странах над созданием ядерного оружия и средств его доставки – относительное ослабление российской армии также продолжается.

С учетом этого, а также всего, чему мы были свидетелями в последние десять лет, никак не приходится рассчитывать, что армия сможет предотвратить дальнейший развал, если уж он пойдет.

Напротив: командующие округами и их штабы, командиры крупных соединений – повысятся в должностях и чинах, резко повысят свой материальный уровень. То, что атомоходы, радиолокаторы и стратегические ракеты скоро станут не нужны – это горе среднего офицерского состава, а начальство купят; дело нехитрое. Кто из военных протестовал в 91-м декабре? Партсекретарям подчинялись. И теперь кто надо с ними договорится.

33. Демократический сценарий развития – становление цивилизованного государства при соблюдении всех законов и сохранении всех свобод – прекрасен всем, кроме своей невозможности.

Его сторонники допускают один маленький политологический недосмотр. Недоучет ступеней на лестнице смены форм политического устройства.

Демократия не сменяет более жесткую и авторитарную форму правления сразу и непосредственно.

Взять европейские демократии. Англия, Франция, Германия, Италия. Жесткая власть – развал системы – анархия с обнищанием и кровью – диктатура – реставрация прежней жесткой власти в ослабленной, гуманизированной, ограниченной форме – смена ее демократией.

Карл I – смута – Кромвель – Карл II – постепенный переход реальной власти к парламенту.

Луи XVI – «народовластие» – кровь – коррупция – Наполеон – реставрация – буржуазная республика.

Бисмарк – кайзер – Веймарская республика с ее анархией Гитлер – демократия.

Как там было у древних греков с их методичностью? Аристократия – охлократия – тирания – демократия. И никогда не навечно.

США? Это опыт постройки с чистого листа. Перенос колонистов на дальнюю изолированную площадку в эпоху рождения демократий. Параллельно – побочная эволюция устоявшейся Британской монархии.

Им не надо было ломать и перестраивать прежнее устройство – его не было. Не было инерции, не было сопротивления, не было обломков и рудиментов – было только освобождение от внешней зависимости от метрополии.

Последовательность форм – это не догма. Это психология, политология и систематика.

Ломать и строить – не одно и то же. Э? Мастерком и раствором стену не снесешь, а тараном не построишь.

Демократия этапа сноса старой системы складывается как деструктивная. Она мечтает о светлом завтра и рисует его, но главное сегодня – сломать старую систему. Оппозиционность – душа этой демократии, критика – призвание, свобода – идеал. Ей по пути сейчас со всеми недовольными, а недовольных – море.

Система рушится – и демократия оказывается охлократией естественным образом. Горячие говоруны говорят, хищники грабят и рвут, идеалисты руководствуются идеалами, а закон рассыпается и перестает действовать.

Те, кто вчера плечо к плечу рушил ненавистную крепость, оказываются врагами. Потому что один хотел грабить, второй – умыкнуть баронскую дочь, третий – зарезать барона, четвертый – раздать баронское добро всем поровну, пятый – идти всем крушить следующую крепость, шестой – построить из крепостного камня прекрасный дворец для всех, седьмой – сжечь все и разойтись по домам, чтоб не знать больше баронов, седьмой – подбить баронскую дружину свергнуть короля или уйти в разбойнички. Спорят, режутся, заключают союзы и изобретают гильотину.

Вот и весь 1917-й год.

Почему эта деструктивная в своем изначальном мотиве демократия не может пока ничего построить? Ну, очень просто: потому что она выпустила на волю силы, с которыми никак демократическими своими (слабыми сегодня) силенками не может справиться. Потому что на разрушение крепости сбежались все люмпены и бандиты, а в подвалах крепости сидели не только борцы за свободу, но и лихие душегубы.

Храбрых и убежденных демократов убивают, а менее храбрых и убежденных покупают или запугивают.

Деструктивное начало берет верх в этом обществе, и честные вчера люди вливаются в ряды воров, бандитов, мошенников и проституток. А сажать их нельзя, потому что закон не умеет: он еще хил и несовершенен, его берут на взятку и испуг.

И пользуясь демократией, крыса выжирает сыр изнутри. И хрен ты с ней демократически сладишь.

Демократия, сложившаяся в период слома отжившей недемократической системы – это ее гибель, ее могильщик, похоронная процессия, команда киллеров. Жук-древоточец. Гибрид сокола и стервятника. Оперсонифицированная реакция на все зверства и зажимы старой системы. Деструктивная структура…

По своей сути она стремится отрицать любые зажимы любых свобод. А «плохой человек» в таких условиях всегда преуспеет больше и добьется большего, чем «хороший». Для него сдерживающих факторов не остается, а имеющиеся легко обойти.

Слом системы – это возобладание деструктивного начала. Но после слома это персонифицированное деструктивное начало оказывается несостоятельным. Нечего делать снайперу после войны! Только в киллеры…

На сломе системы в ряды демократии встали все жулики, мошенники, жаждущие быстрого и обильного обогащения дельцы, неразборчивые в средствах властолюбцы. Интересы совпали.

Демократия не может справиться с охлократией, потому что сама ее породила и в нее превратилась. И оказалась клептократией. Воруем! А что делать, жизнь.

Не ругайте могильщика – он сделал свое дело; но не надейтесь, что он столь же успешно примет роды.

А охлократия готовит место для тирании. Ее можно называть диктатурой, или тоталитаризмом, или авторитарным режимом, или как-нибудь еще.

Что это значит? Что наступает такой этап развала системы, когда развалилось уже «больше, чем надо». С разгона. По инерции. И центростремительные силы проявляют уже свое преобладание над центробежными. Начинается новое структурирование системы. Стягивание пут. Натягивание вожжей.

34. В основе авторитарного сценария развития событий лежит принцип жесткой централизации власти.

Схема конструкции проста и известна. Усиление силовых ведомств. Контроль над капиталом. Национализация самых прибыльных и мощных отраслей экономики – в явной или скрытой форме. Подчинение и использование в своих целях средств массовой информации. Попытка создания единой идеологии. Переход к фактически однопартийной системе, посильное ограничение, ослабление, поглощение прочих партий, часть которых может быть оставлена «для вывески» и фактически под контролем. Культивирование патриотизма и великодержавных настроений. Стремление к созданию культа вождя. Популистские акты. Распространена попытка «маленькой победоносной войны»: это отвлекает от прочих проблем, объединяет, увеличивает патриотизм, дает основание для ограничения вольностей.

Сегодня, в 2002-м году, мы наблюдаем наступление этого этапа.

35. По логике вещей, через 7–15–25 лет начнется этап «мягкого перехода» к демократии.

При готовых демократических институтах. При упорядоченной и поднявшейся экономике. При сильном и действующем законе. И без передачи власти, даже на время, деструктивному течению.

Отпускание гаек сверху.

Чтобы сложившаяся система демократии изначально не была вызвана к жизни необходимостью демонтажа старого и не имела в основе деструктивного импульса, но исключительно конструктивный. Прицел на создание, а не на ломку. На сохранение всего полезного, что уже есть, а не на разгребание площадки бульдозером и водометом.

36. Почему представляется ошибочной попытка копировать европейскую модель? Потому что не надо копить и занимать деньги на билет на «Титаник», если айсберг уже плывет навстречу.

Во-первых, все равно, не получится. Тысячу лет не походила Россия на Европу – какие основания полагать, что в ближайшие десять вдруг станет походить?

Во-вторых, весь уклад жизни в стране определяется совокупностью факторов: территория, ландшафт, климат, плотность населения, традиции, религия, ментальность, этнический состав, сырьевые ресурсы. На уровне неизменных данных Россия отличается от Европы: огромная, географически разнообразная, сравнительно холодная, неравномерно и в основном редко заселенная, православная (традиция Византии, а не германизированного Рима), разнонародная с наличием весомого процента мусульман-азиатов, привычная к векам тирании и уклонению от исполнения законов своего правительства, богатая любым сырьем, возможность торговли которым спасает от категорической необходимости поднять научно-промышленную базу или сдохнуть. Ну отличаемся мы от Европы!

В-третьих, этап созидательной, конструктивной демократии – в России просто еще исторически не наступил, базы для него еще нет, исходных данных нет. Действенных демократических институтов не создано. Воровать выгоднее, чем работать. Трудолюбие как массовая мораль отсутствует. Народ с одобрением ждет палкой по горбу – а для порядку. Периода селекции – когда в течение пары поколений выживают самые работящие и умелые, а прочие идут по миру и вымирают – Россия не проходила уже давно, напротив – мы имеем обратную селекцию, когда вымаривали работников, а плодили бездельников или воров. Развал в демократию не превращается, в демократию жесткий порядок, разумный и требовательный, превращается. Вот сейчас – его этап.

В-четвертых. Сегодня мы воочию наблюдаем пресловутый закат Европы. Депопуляция, физическая деградация, растущее иждивенчество, замена этноса переселением народов с Юга и Востока, отсутствие созидательных задач, духовный кризис, деидеологизация, разрушение морали, вседозволенность. (Подробнее о гибели евро-атлантической цивилизации – см. отдельную главу.) Сегодняшнее процветание Европы – это отсроченное самоубийство, пир обреченных: через пятьдесят лет грянет катастрофа. Вплотную приблизившись к катастрофе, Европа засуетится и начнет искать спасения отчаянно, как эпилептик на карнизе. Так для чего России сейчас добровольно совать себя в европейскую колею, близясь к аналогичной катастрофе? А может, выход, свой вариант, надо искать сейчас, заблаговременно?

Европейская модель сегодня – это как морально устаревший корабль: сегодня он, может, лучший в мире – но пока ты кончишь проектировать себе такой же, заложишь его на стапеле, построишь, спустишь на воду, достроишь и вооружишь – тот уже проржавеет, устареет и явит свою негодность для работы в новых наступивших условиях. И тот его владелец или разорится и пустит пулю в лоб, или начнет к тому времени строить уже другой корабль, более подходящий, новый, современный для наступающего дня.

Ставя задачу на копирование – ты заранее ставишь себя в отстающие навсегда. Прицеливаться надо на завтра, а не на вчера.

37. О союзниках и партнерах. Давно известно: союз с партнером сильнее тебя чреват тем, что партнер тебя подчинит. Разве что ты заранее рассчитал, когда кинуть партнера и по выполнении общей необходимой задачи разбежаться. (Так мыслил и товарищ Сталин в сорок первом.)

А лучше всего: когда партнер слабее тебя, но вы вместе сильнее общего противника. Он в партнерстве заинтересован кровно, а ты гнешь свою линию.

Союз с Западом неизбежно подчиняет Россию Западу. Он сильнее, богаче, привлекательнее. Он заинтересован в России как в партнере неконкурентоспособном, рынке сырья, дешевой рабсилы и сбыта своих излишков и второсортностей. А также – как в буфере против восточных государств ислама: перекладка, санитарный кордон, сдерживающая сила.

Но. Блокироваться сегодня с Ираном – Ираком – Сирией – Ливией – это кормить своего завтрашнего могильщика. Исламизация мира, которая им сладко снится и зло чешется, прежде всего ударит по нам же: мы ближе, мы соседи, у нас есть свои мусульмане, неплохо бы для начала прибрать под себя вчерашние наши среднеазиатские республики и, обзаведясь бомбой, подиктовать волю с границ. Мусульман в Европе все больше, через сто лет они могут грозить России не только с юга, но и с запада, вот тогда попляшешь, да не оказалось бы то пляской в петле.

Блокироваться с Китаем – через тридцать лет он нас подомнет и постепенно оттягает пол-страны.

Северная Корея и Куба – реликтовые режимы, значимы только в качестве военных баз и плацдармов влияния. Нет экспансии – низачем они не нужны. Курочка, конечно, клюет по зернышку, но теми зернышками сыт не будешь.

Индия и Вьетнам в Азии и бывшая Югославия в Европе – вот, похоже, что осталось России на сегодняшнем глобусе. Это людские ресурсы, это рынки, это плацдармы и возможные базы. Проблем больше, чем ответов, но с упомянутыми в блоке весит и может Россия больше.

38. Давно определилось: противостояние христианства и ислама проходит через Чечню, Израиль и Балканы. Поддержание в любой форме исламских радикалистов в этих регионах – акт тупого самоубийства. Выиграешь сегодня – заём, или сумму за оружие, или западный кредит – и проиграешь завтра, когда под угрозой бомбы в рюкзаке террориста тебе будут диктовать условия. Против этих ребят приходится быть заодно с Западом, иное себе дороже встанет.

По этой же причине еще долго придется вести убыточную для себя политику со вчерашними среднеазиатскими республиками – остающимися сегодня нашим санитарным кордоном перед радикализмом Среднего Востока. А что делать. Разве что стараться прельстить и повязать долгами.

39. К столетию со дня рождения Владимира Ильича Ленина ходил среди множества и такой анекдот: часы с кукушкой, каждый час распахивается дверца, выскакивает маленький Ленин и, взмахивая руками, вскрикивает: «Что делать! Что делать! Что делать!»

«Страдать!» – как авторитетно заявил влюбленному сыну лорд Честерфилд.

Можно, конечно, заменить государственный флаг, потому что его трудно отличить от словенского, голландского, египетского и еще нескольких близнецовых бело-сине-красных триколоров. Не вдохновляет. Слабо индивидуализирован, так сказать. Можно придать более величественные и гордые очертания пузато-кургузому византийскому двуглавому орлу, растопыренному по кругу и похожему на бройлера-мутанта. Правда, и американский флаг похож на полосатый матрас, но его хоть не перепутаешь.

Можно осознать, что счастливых периодов в истории не бывает, и всяк народ озабочен по-своему, и там хорошо, где нас нет.

Можно почитать Блока: «Работай, работай, работай – ты будешь с уродским горбом за долгой и честной работой, за долгим и честным трудом».

Можно процитировать Кестнера: «Оптимизм – наш долг, сказал государственный канцлер».

Можно, наконец, сказать себе, что все то, что мы сейчас переживаем, и есть нормальная жизнь. Вот так она устроена. Не арестовывают невинных по ночам? не сажают на Колыму? не наказывают кнутом? уже хорошо.

А кто вам сказал, что вы рождены для счастья? как птица для полета? Чехов? Вот к нему и претензии. Трезвость – норма жизни.

Можно заниматься спортом, петь гимн и платить налоги.

Можно вспомнить, что «жизнь есть борьба».

40. То, что переживает Россия сегодня, далеко не самое худшее и трудное из всего, что бывало с людьми. Это утешает и даже вдохновляет.