Текст книги "Полярный летчик"

«Красный чертёнок»

На плоскостях и фюзеляжах всех самолётов, пополнивши» народные военно-воздушные силы, маляры вывели круги с цветами республики – красным, жёлтым и фиолетовым.

Карлосу этого показалось мало. Он долго орудовал кистью и краской. Довольно удачно механик изобразил на борту «Р-5» красного чертёнка, показывающего кому-то нос растопыренными пальцами.

Дерзкий бесёнок всем понравился.

С того часа самолёт стали называть «Дьяболито рохо» – «Красный чертёнок».

Так бывший «М-10-94» приобрёл себе новое имя.

Через сутки у него появился и новый хозяин.

Двадцатипятилетний советский лётчик Александр Шухов, инструктор авиационного училища, узнав, что со всех концов земного шара в Испанию едут добровольцы, не находил себе места. Он отлично летал на машинах разных типов и всей душой хотел помочь героическому испанскому народу. Кому, как не ему, сражаться с фашистами! Он подавал начальству рапорт за рапортом, пока не получил разрешения ехать в Испанию.

Шухов с небольшой группой таких же, как он, добровольцев уехал во Францию и ночью перешёл испанскую границу.

Две недели он уже находился на войне, но не воевал – ещё не прибыли самолёты. Много успел повидать за эти дни «камарада Хосе» – так назывался теперь Шухов. И чем больше он видел, тем нетерпеливее становилось желание взвиться в небо на истребителе, ринуться на вражеский самолёт, поймать его в рамку прицела, нажать гашетку пулемёта, заставить фашиста огненным комом рухнуть на землю.

Он побывал в Мадриде. Главный советник по авиации пригласил советских лётчиков-добровольцев поехать в испанскую столицу.

– Не думайте, что я везу вас просто на экскурсию, – сказал им перед выездом генерал Дуглас. – Мы отправляемся вроде как на разведку. Очень полезно познакомиться на земле с районом, над которым будешь сражаться в небе.

Лётчики медленно ехали по осаждённому врагом Мадриду, замечая на каждом шагу разрушительные следы войны. Они часто выходили из автобуса и смешивались с шумной толпой. У продовольственных лавок стояли длинные «хвосты». Рядом копошились ребята. Много детей было в скверах. Они играли и среди развалин. Мальчишки с деревянными пистолетами прыгали по грудам жжёного кирпича, бывшего совсем недавно их домом.

Спешили куда-то защитники Мадрида. На головах у них полотняные рогатые пилотки, какие носят наши пионеры. Многие обуты на босу ногу в «альпаргатос» – шлёпанцы, сплетённые из верёвок. У всех оружие – карабины, пистолеты, кинжалы, гранаты у пояса. С винтовками стояли в очередях в кафе и у касс кинотеатров – в них показывали нашего «Чапаева».

Мальчишки-газетчики орали на перекрёстках, предлагая номера со сводками военных действий.

В городе пахло гарью и порохом.

Через улицы протянуты полотнища с коротким, как выстрел, призывом – «Но пасаран!»

Огромные чёрные воронки от бомб посреди мостовой огорожены канатами, укреплёнными на красных столбиках.

Бронзовые Дон-Кихот и его верный оруженосец Санчо Панса тоже «переведены на военное положение»: памятник обложен мешками с песком.

Вот целый квартал руин. У некоторых домов рухнули только передние стены. Видна вся внутренность безлюдных комнат. Кажется, что их только что покинули люди. Даже немножко стыдно смотреть на чужую жизнь, прервавшуюся в одно страшное мгновение – это всё равно что заглядывать в освещенное окно квартиры. С обеденного стола не успели убрать посуду. В спальне не закрыта кровать. В комнате рядом встал на ребро рояль. Большое чёрное распятие с белым Христом, подброшенное взрывом, зацепилось за оголившуюся железную балку перекрытия многоэтажного дома и с жалобным скрипом раскачивается. Совсем как скорбный памятник над общей могилой.

Лётчики, осторожно ступая по хрустящему под ногами битому стеклу, перешагивая через закопчённые кирпичи, искорёженные куски железа, обгорелые остатки оконных рам и мебели, вышли из злополучного квартала на залитый солнцем проспект. Прямо на тротуаре стояла уцелевшая широкая кровать. На ней спали женщина с ребёнком. В тени деревьев, положив под головы узелки, приютились люди, недоспавшие ночью. На кострах что-то варили в подвешенных к треногам вёдрах и котелках.

Мадридцы то и дело поглядывали на небо. Оно было бездонно-синим, чистым, без единого облачка. Самая что ни на есть лётная погода. В любую минуту могли появиться нежданные гости. И действительно, в полдень показались в вышине чёрные крестики. Они, снижаясь, всё увеличивались в размерах, принимая очертания бомбардировщиков.

По улицам с надрывным воем промчались мотоциклы с сиренами. Тревога!

Побежали женщины, прижимая к себе детей. Мужчины и подражающие им подростки, стараясь не спешить, направились в убежище – не к лицу испанцу показывать страх.

Зашли в подворотню большого дома и лётчики. В наступившей тишине слышен был прерывистый вой моторов «юнкерсов».

Глухо ухнул взрыв. За ним другой, третий. Пламя вырвалось из разбитых окон дома, наискосок через улицу, и тотчас же раздался отчаянный хриплый крик:

– Чикита миа! (Моя маленькая девочка!)

Женщина в отчаянии металась то туда, то сюда по пустынной улице и кричала, показывая рукой на верхние окна горящего дома.

– Что с ней? – спросил у переводчика советский лётчик.

– Её девочка осталась одна в квартире. На третьем этаже!

Шухов выскочил из убежища и ринулся в пожар. Всё произошло так стремительно, что товарищи не успели даже его удержать.

Прошло, наверное, не более двух-трёх минут, но всем показалось, что очень много времени Шухов не возвращался. Вот наконец он появился в дверях горящего дома с ребёнком на руках, пошатываясь, шагнул на тротуар и остановился. Почему же он не отдаёт девочку матери, почему медлит?

Да потому, что девочка уже мертва.

Потом не раз Шухов вспоминал лицо этой крохотной девчушки со струйками крови в уголках рта, полные горя и ужаса глаза её молодой матери, и это заставляло его сжимать кулаки, стискивать зубы…

– На каком самолете вы предпочитаете сражаться? – спросил Шухова полковник на аэродроме Лос-Алькарес.

– Конечно, на «И-16». Только на истребителе! – ответил лётчик.

– А с «эр пятым» знакомы?

– Знаю как свои пять пальцев. Других учил летать на нём!

– Вот и хорошо! Принимайте «эр пятый»!

– Дайте мне истребитель! Я хочу бить фашистов, а не ходить в разведку!

– Без разведки не бывает сражений! А уничтожать фашистов будете, обязательно будете и бомбить их и штурмовать. Потом, все истребители уже закреплены. Может быть, хотите ждать прибытия новой партии?

Конечно, Шухов этого не хотел.

Невесёлый, он пошёл к самолёту.

– Камарада Хосе авиадоре! – сказал он, протягивая руку маленькому механику. – Буэнос диаз! (Добрый день!)

– Товарищ Карлос! Механико! – по-русски ответил испанец.

В первый проверочный полёт над аэродромом Хосе взял с собой Карлоса. Когда приземлились, механик, любовно похлопывая «Красного чертёнка» по борту, убеждённо сказал:

– Дьяболито рохо – карасо!

– Муй бьен! (Очень хорошо!) – улыбаясь, ответил Шухов.

Ему всё больше и больше нравился Карлос. Как истый испанец, тот не мог быть спокойным ни минуты, всегда куда-то спешил, что-то делал. Улыбка не сходила с его красивого смуглого лица, и он без умолку болтал, мешая испанские слова с русскими. Карлос к тому же оказался храбрым и находчивым в боевой обстановке. В этом Хосе убедился очень скоро, вылетев с ним в разведку.

Первый бой над Мадридом

…Самолёт шёл на небольшой высоте. Под крылом простиралась выжженная солнцем, рыжая земля Кастильского плоскогорья. Кругом камни и чахлые, узкие поля. Росли здесь редкие искривлённые деревья и низкий, стелющийся по земле кустарник.

Шухов, представлявший себе раньше Испанию по книжкам, поражался суровому, бедному пейзажу. В центре страны он не увидел ожидаемых зелёных оливковых рощ, апельсиновых деревьев с золотистыми плодами, ярких цветов – только пыль, камни, жалкая растительность.

К Мадриду тянулось прямое и широкое шоссе.

В полуденный час оно было пустынно. Видно было лишь, как спотыкается по дороге ослик под тяжестью огромной вязанки хвороста да кляча тянет повозку с бочками. Пропылила легковая машина. Разведчики не обнаружили в этом районе предполагаемого передвижения войск противника. Лишь совсем близко от Мадрида они увидели остановившийся около маленькой речки десяток грузовиков с солдатами в красных фесках. Это были марокканцы – жители африканской колонии Испании, насильственно угнанные генералами на войну, до которой, по существу, им не было никакого дела. Шофёры наливали в радиаторы автомобилей воду. Солдаты толпились у машин. Никто из них не поднял головы, услышав шум авиационного мотора. Видимо, они привыкли к тому, что над их головами летают только свои самолёты. И они в самом деле летели, только на большой высоте и левее курса «Красного чертёнка». «Юнкерсы», сверкая на солнце, возвращались с очередной бомбёжки Мадрида. Бомбардировщиков, вопреки правилам, даже не охраняли истребители. Фашистские лётчики не опасались нападений в воздухе. Они знали, что у республиканцев почти нет боевых машин.

Издалека видно было, как над огромным городом в разных местах поднялись клубы дыма. В Мадриде опять начались пожары.

Шухов представил себе, что творится сейчас в столице. Он никогда не забывал чикиту, которую держал на руках. «Эх, погнаться бы за стервятниками да всыпать им жару!» Но что он может сделать один на «Р-5»? Впрочем, кое-что может, подумал он.

Шухов, описав круг, стал резко снижать самолёт и перевёл его на бреющий полёт. Карлос, ставший по совместительству воздушным стрелком, понял его с полуслова. Застучал пулемёт. Прямо на головы марокканцев посыпался свинцовый град. Теряя свои красные фески, солдаты бросились кто куда: под машины, в речку, в кустарник. Пули настигали их. Загорелся грузовик.

Израсходовав весь запас патронов, Карлос восторженно закричал:

– Порррьядокс!

Полюбилось ему это словечко.

Самолёт свечой взмыл вверх и развернулся на обратный курс.

Так произошло боевое крещение «Красного чертёнка».

…Наконец наступил долгожданный для мадридцев день. На улицах, как всегда, завыли сирены. Как и обычно, пришли «юнкерсы» безнаказанно бомбить город. На этот раз их сопровождали немецкие и итальянские истребители – «хейнкели» и «фиаты». Прилетело машин пятьдесят.

Город замер. В тишине только мерный звук мощных моторов. И вдруг в небе, нарастая, возник новый звонкий рокот. Вихрем пронеслись дотоле невиданные двукрылые самолёты с трёхцветными республиканскими знаками. Они стремительно взмыли навстречу врагу.

Люди на улицах не разбежались по укрытиям, а остались на месте, подняв к небу радостные лица.

Вот уже один «юнкере» задымил чёрной струёй и упал на землю. За ним рухнул другой.

Мадридцы, успевшие спрятаться, выбежали обратно на улицы. На балконы и даже на крыши высыпал народ. Люди кричали приветствия, как будто лётчики могли их услышать. Женщины махали платками и посылали воздушные поцелуи, хотя, конечно, этого невозможно было увидеть с высоты.

Три зажжённых «хейнкеля» закувыркались в голубом просторе. Упал объятый пламенем «фиат».

Бомбовозы повернули обратно. Перегоняя их, позорно удирали фашистские истребители.

Первый воздушный бой над Мадридом закончился победой. Тридцать «мошек», другими словами «И-15», приведённые сюда генералом Дугласом, сбили девять фашистских машин.

Победители, как спортсмены на стадионе, выигравшие состязание, делали круг почёта над городом.

А в это время совсем низко над крышами, чуть не задевая колёсами трубы, кружил похожий на зелёную стрекозу «Р-5». Карлос бросал вниз охапки листовок. Люди ловили разноцветные бумажные листочки с крупно отпечатанными словами:

«Героические жители Мадрида! Республиканская авиация с вами!»

У народного генерала

– На автомобиле ехать туда долго и опасно! Нужно доставить профессора по воздуху. А что, если послать «Дьяболито рохо»? – сказал начальник штаба военно-воздушных сил республиканской Испании.

«Р-5» с красным чертёнком на борту действовал безотказно. Редкий день он стоял без дела на аэродроме. Самолёт часто посылали в разведку. Много раз он участвовал в налётах на вражеские позиции, с него сбрасывали небольшие четырёхкилограммовые бомбы, расстреливали врагов из пулемёта. Иногда использовали его и для срочной переброски нужных людей.

И вот, когда стало известно, что тяжело ранен командир роты франко-бельгийского батальона Двенадцатой интернациональной бригады и нуждается в очень сложной операции, вспомнили опять про самолёт-труженик.

Юноша – доброволец из Парижа, героически сражавшийся на испанской земле, – получил ранение в голову. По мнению врача бригады, его мог спасти только профессор Смитсон. Этот знаменитый хирург из Нью-Йорка, уже пожилой человек, по зову сердца недавно прибыл в Мадрид и стал работать в госпитале.

Его-то и нужно было перебросить под Хараму, где держали оборону интернационалисты.

– Согласен! Вызывайте Хосе! – приказал генерал Дуглас начальнику штаба…

– Вы полетите к генералу Лукачу. Летите аккуратно и, по возможности, скрытно. Ни в коем случае не ввязывайтесь в драку… Задание понятно?

– Есть, доставить профессора! – приложив руку к берету, отчеканил Шухов и, повернувшись кругом, побежал готовиться к полёту.

Он многое слышал о герое обороны Мадрида – генерале Лукаче. Русские лётчики знали, что «Лукач» – псевдоним, как и их новые испанские имена. На самом деле генерала звали Мате Залка. Шухов, перед самым отъездом на войну, прочёл сборник рассказов Мате Залки, который ему очень понравился. Читал он и об удивительной жизни автора этой книги.

…Молодой венгерский офицер-гусар в первую мировую войну попал в русский плен. В лагере он поднимал военнопленных на борьбу с царским самодержавием и стал коммунистом. После Великого Октября Мате Залка участвовал в создании интернациональных частей, выступавших на защиту Советской власти.

Потом бывший офицер австро-венгерской армии становится красным партизаном. В енисейской тайге он отбил у белогвардейцев поезд с золотым запасом России и передал его Советскому государству. С ротой венгерских бойцов он доставил «золотой поезд» в Казань. Его вызвал тогда в Москву Ленин. По приказу Владимира Ильича Мате Залка был награждён Почётным золотым оружием.

Мате Залка беззаветно дрался с врагами революции везде, куда приводили его военные дороги, – от сибирской тайги до степей Украины, от берегов Волги до Чёрного моря. Его батальон уничтожал контрреволюционные банды Петлюры. Потом входил в состав легендарной дивизии Чапаева. Когда был брошен клич «Пролетарий, на коня!», отличный кавалерист Мате Залка принял участие в создании Первой Конной армии и сражался под командой Ворошилова. Под началом Фрунзе отважные бойцы во главе с Мате Залкой, по грудь в холодной воде, держа оружие и боеприпасы над головами, прошли по топям Сиваша и одними из первых штурмовали перекопские укрепления.

Из Крыма полк, которым командовал Мате Залка, двинулся на Украину – освобождать Киев…

Когда в Испании зазвучали призывные горны республиканцев, в горячей душе неугомонного солдата снова вспыхнула жажда битвы за справедливость. Мате Залка уехал в Испанию. Он просто не мог там не быть.

В Испании полностью проявился военно-организаторский талант храбрейшего «генерал-популар», «народного генерала», как с любовью и уважением стали называть Лукача. Он командовал интернациональной бригадой, в которую входили добровольцы, говорящие на двенадцати языках. И они отлично понимали друг друга. Сам Лукач объяснял это так: «Сколько бы ни было у нас представлено национальностей, у нас есть один общий язык – язык Великого Октября». Бригада генерала Лукача стойко сражалась на тех участках, где всего труднее. Она вела бои в предместье Мадрида, защищая город от мятежников, рвавшихся в столицу. «Мадрид может спасти только чудо», – уверяли газеты Англии, Франции, Америки и других стран.

И это чудо свершили испанские коммунисты, бойцы-интернационалисты и советские лётчики-добровольцы.

Мадрид выстоял и не был захвачен мятежниками до конца войны.

Бригаду генерала Лукача перебросили под Хараму, где мятежники большими силами перешли в наступление.

Когда Шухов впервые услышал о генерале Лукаче, он сказал:

– Хорошо бы встретиться с ним!

– На войне всё возможно!

И вот представилась такая возможность. Шухов был очень рад этому.

Машина доставила профессора Смитсона на аэродром. Шухов смотрел, как широко шагает длинными ногами очень высокий и тощий американец в больших круглых очках, и думал о том, с какими хорошими людьми он встречается здесь в Испании.

К примеру, этот долговязый профессор. Ему уже за пятьдесят, а он оставил свою семью и больницу и не просто приехал спасать республиканских бойцов, но и привёз оборудование для операционной, купив его на свои сбережения.

Рядом с профессором семенила, еле поспевая за ним, девушка-переводчик.

Карлос взял у профессора сумку с красным крестом.

– К сожалению, для вашей переводчицы места не будет. Машина двухместная, – сказал Шухов по-русски.

Карлос перевёл его слова на испанский, а девушка повторила их по-английски.

– Не беда! – улыбнулся Смитсон. – Конечно, жаль расставаться с прелестной сеньоритой. Она мне так хорошо помогает. Но я ведь ненадолго!… А в интернациональной бригаде переводчиков будет сколько угодно.

– А вы не боитесь лететь? – не удержался от вопроса лётчик. – Нас могут подбить! Умеете ли вы пользоваться парашютом?

– Если бы я был трусом, я бы не уехал в Мадрид, не поставив в известность об этом нашего президента, – серьёзно ответил профессор. – А как надевать парашют, на всякий случай покажите!

Парашют оказался ненужным. Часть пути Шухов вёл самолёт высоко за облаками, но чаще летел бреющим полётом, прижимая его к земле. Он старался использовать каждую складку местности, каждую особенность ландшафта для маскировки. Самолёт огибал горы, нырял в овраги, очень низко пролетал над лесом. Он шёл не строго по прямой, а часто сворачивая в стороны. На такой полёт уходило много бензина, но он был безопасней.

Вот, судя по карте, и расположенный в лощине прифронтовой город – Арганда. В центре его на площади руины.

Чуть дальше на север Шухов заметил на ровной лужайке чёрный посадочный знак «Т» и, вздохнув облегчённо, повёл самолёт к земле. Задание было выполнено.

К самолёту подбежали интернационалисты. И Шухов неожиданно услышал мягкий украинский говор:

– Дывись, червоный чертыня!

У самолёта выставили охрану, а прилетевших пригласили в ожидавший их автомобиль. Конечно, генерал прислал за профессором человека, знающего английский язык.

Ехали совсем недолго, а потом пошли по глубокому, хорошо замаскированному и охраняемому окопу к одиноко стоявшему дому. Он казался необитаемым. Но внутри него было многолюдно и шумно. Здесь разместился штаб Двенадцатой интернациональной бригады.

За маленьким столом сидел и что-то писал невысокий, хорошо сложённый, несмотря на некоторую склонность к полноте, человек. На нём были замшевая куртка, светлые кавалерийские бриджи н до блеска начищенные коричневые щегольские сапоги. Он чисто выбрит. Щёточка его чёрных усов аккуратно подстрижена. Шухов сразу понял, что это – легендарный генерал Лукач. Он шагнул и, козырнув, рапортовал:

– Товарищ генерал! Лётчик Хосе доставил из Мадрида профессора-хирурга!

Командир бригады встал. У этого бывалого воина была на удивление мягкая, добрая улыбка.

– Отбросим псевдонимы. Для вас я просто Матвей Михайлович. Как вас зовут?

– Александр Шухов!

– Значит, Саша! Большое спасибо, друг, за то, что привезли вовремя медицину.

Улыбка сошла с лица Лукача, и он стал озабоченно грустным.

– Если бы вы знали, какой Анри правильный товарищ… Почему убивают и тяжело ранят самых лучших людей? А?.. Спасёт его ваш профессор?

– Думаю, что обязательно спасёт!

– Спасибо! Я тоже хочу так думать!

В соседней комнате Смитсон с врачом бригады стали готовиться к операции. Медсестра пронесла туда ведро воды. За дверью зашипел примус.

Лукач, не находя себе места, бегал по комнате. Он остановился вдруг перед Шуховым, положив ему руки на плечи, попросил:

– Моё присутствие здесь совсем необязательно, может быть, даже нежелательно. А глубокую разведку надо сделать во что бы то ни стало. Вот что, друг Саша, покатайте меня хоть четверть часика над фашистскими позициями. Совсем недолго! Что вам стоит, а польза от рекогносцировки будет огромная!

– Со всей душой, но вот горючего маловато!

– Бензин пожалел для соотечественника! Вот жмот! За пятнадцать минут вернёмся как миленькие! Я дам команду, может, мои молодцы найдут авиационный бензин! Верну долг с гаком!

Летали больше часа.

Генерал Лукач вернулся в штаб, довольный увиденным.

– Дела идут неплохо. Можно сказать, хорошо! – говорил он своим штабистам, склонившись над картой. – Не позже чем через день-два пойдём в решительную атаку силами всей бригады. А батальон Домбровского надо перекинуть вот сюда… Да пусть батальон идёт открыто, днём, с песнями… Нехай они думают, что к нам подошли большие подкрепления. Ночью домбровцев тайно вернуть обратно… Ясна задумка?.. А как Анри? Операция сделана?

– Профессор считает, что раненого удастся спасти. Но перевозить его сейчас нельзя. Профессор решил на время остаться здесь и, как он говорит, будет «вытаскивать молодого человека с того света, а то ведь он может и в ад угодить»!

– Значит, Саша, – повернулся генерал к лётчику, – вы можете возвращаться! Благодарю за службу!

Шухов постеснялся спросить про бензин и очень жалел потом об этом. К самолёту горючего не подвезли. Впрочем, это было не так уж страшно. Судя по бензомеру, на обратную дорогу, правда в обрез, должно хватить.

Когда Шухов осматривал свой самолёт и объяснял бойцам, караулившим его, какая от них потребуется помощь при взлёте, из-за ближних холмов донеслась песня. Сначала был слышен мощный бас запевалы, и затем песню дружно подхватили сотни голосов, «Домбровцы идут», – понял лётчик. Слова песни с грехом пополам ему перевели:

 
Далёк наш край родной,
Но мы готовы в бой
За тебя, свобода…
Испания с тобой!
 

После пробы мотора лётчик выключил его и вылез из кабины. Под его руководством бойцы осторожно развернули машину. Можно лететь!

Шухов поднялся опять в самолёт, закрепил ремни, пошевелил плечами – не давят ли где лямки парашюта, – опустил на глаза очки, с помощью сжатого воздуха в баллоне вновь запустил мотор. Ещё раз махнул рукой на прощание, вырулил, дал полный газ, и «Р-5» пошёл на взлёт.