Текст книги "Нёрд"

– Жду с нетерпением.

Хедди отодвинула йогурт и недоеденный хлебец. Я взяла кусок лепешки, положила на него сыр и, свернув пополам, отправила в рот. Попробовала проглотить, но сегодня это сделать сложнее, чем обычно.

– Придумали что-нибудь? – спросила Хедди.

Джулия повернулась и посмотрела на меня. Последний кусок сыра упал в желудок. Сглотнула еще раз. Пожала плечами.

– Разве Джулия не должна тоже что-нибудь придумать?

Хедди покачала головой.

– Мари, мы же вчера об этом говорили. Ты сейчас на пике популярности. Не Джулия. Без обид, Джулия. – Без обид.

Хедди вздохнула. Укоризненно посмотрела сначала на меня, потом на Джулию. Я прочистила горло.

– Ну, у меня родители разведены.

Хедди засмеялась. Ещё немного и она сдастся, я уверена.

– Что? Это должна быть сильная история, Мари, а не самое обыкновенное, ничем не примечательное событие.

Мысленно перебрала пункты из вчерашнего списка. Я знала, какой из них самый важный. И какая история самая сильная. Такая, от которой у Хедди засияют глаза. Сначала попробовала вкус слов на языке. Почувствовала их вес. Мышцы снова напряглись, я даже приподнялась на стуле. Почти произнесла вслух, но в последний момент остановилась.

Хедди взяла телефон. Показала что-то Джулии и фыркнула. Снова посмотрела на меня и обреченно пожала плечами.

– Ну ладно, остаётся только самой что-то придумать.

И тогда я снова его услышала. Тонюсенький мышиный голосок. Наклон головы, от которого в её волосах всегда начинает сиять солнце.

Я улыбнулась ей. Она подмигнула Джулии, и они одновременно поднялись с места.

– Пока-а-а.

Встав из-за стола, она отбросила волосы назад. Я смотрела на недоеденный бутерброд. Чувствовала, как сердце подбирается ближе и ближе к горлу. Заглушает звуки, звучащие вокруг меня.

В голове закружилось.

Хедди и Джулия уже почти вышли в фойе, когда я их остановила. Повернувшись, Хедди изобразила удивление.

– Э… Да?

– Возможно, у меня есть кое-что. Но… эта история не обо мне.

Хедди прищурила глаза.

– О ком тогда? Это должна быть твоя история.

Я немного замялась, но продолжила.

– Однажды… один из моих знакомых перестал есть и его отправили в одно заведение.

Хедди улыбалась.

– Ну вот видишь! Я знала, что у тебя что-нибудь найдется!

Джулия кивнула:

– Пищевые расстройства сейчас на хайпе, – сказала она.

Хедди пришла в оживление.

– А это было очень серьезно? Она могла умереть? Это твоя мама?

– Нет, это не она. И не так серьезно. Он недолго отсутствовал. Всего несколько месяцев.

Хедди ещё больше сузила глаза. Потом ее лицо изменилось, будто она о чем-то догадалась. Она так широко распахнула глаза, что казалось, они выйдут из орбит.

– Вот обалдеть! Так вот почему Эспена не было полгода в четвертом классе?

– Ш-ш-ш! Я не говорила, что это Эспен.

Но Хедди меня уже не слушала, она уже повернулась к Джулии.

Я оглянулась. Здесь слишком много людей.

– Только подумай: у Эспена было пищевое расстройство. Это так интересно.

Джулия активно закивала:

– Безумно интересно.

– Ха-ха-ха! «Безумно» интересно! Ло-о-о-о-ол.

Хедди толкнула Джулию локтем, и они засмеялись. Я чувствовала, как сердце забилось с двойной скоростью. Они смеялись над шуткой Джулии, совсем не смешной шуткой. Нужно повторить все снова, на этот раз громче.

– Я не говорила вам, что это Эспен. И, плиз, вы не могли бы говорить потише?

Хедди перестала дурачиться и посмотрела на меня.

– Без обид, Мари, но у тебя был только один друг до того, как ты начала тусоваться с нами. Догадаться, что это он, безумно просто.

– Божечки, ты тоже это сказала!

Джулия взвизгнула, а Хедди залилась своим звенящим смехом. Он отскочил от стен и врезался мне между плеч.

– Он не так долго болел, он просто… перестал есть, потому что их папа бросил, и ему была нужна небольшая помощь. Всё прошло.

Лучше бы мне закрыть свой рот. Я слишком разговорилась. Я не должна была в принципе ничего рассказывать, а сейчас получается, что разболтала всё.

– Наверное, не стоит этого рассказывать в прямом эфире, – сказала я. – Это серьёзные вещи. Простите. Лучше бы я вообще ничего не говорила.

– Но Мари. Мы же сделаем все анонимно. Как будто это одна из тех историй, которую тебе рассказали. Мы же не станем упоминать его имя или что-то ещё.

Я сглотнула.

– Обещаете не рассказывать ничего, из-за чего можно понять, что это его история?

Они переглянулись и повернулись ко мне. Хедди наклонилась поближе и проговорила мягким, странным голосом:

– Не бойся, Мари. Мы же не совсем идиотки. Подумай, как Эспену неловко от того, что у него было пищевое расстройство? Это ведь девчачья болезнь.

Что-то поднялось из живота наверх к горлу. Проглотила, что бы это ни было.

– Обещаете?

Хедди и Джулия дружно закивали. Даже слишком дружно.

И ответили хором:

– Обещаем.

Я включила громкость на полную мощность и затолкала наушники как можно глубже в уши. Музыка увлекла меня в свой мир. Я проплыла по коридору, вышла из школы, спустилась вниз по лестнице. Перешла через школьный дворик, мимо парковки для великов. Вышла на дорогу домой.

Эспен шел по дороге из спортзала. Притворилась, будто не замечаю его, и двинулась дальше. Из всех людей на земле он последний, с кем мне хотелось сейчас увидеться. Нет, он первый, с кем мне хотелось сейчас увидеться.

Это будет сложный разговор. Лучше смотреть в другую сторону.

Почувствовала чью-то руку на плече. Рука быстро дернула провод правого наушника и вытащила его из уха. – Привет, – сказал Эспен.

Я остановилась и притворилась, будто вздрогнула от неожиданности. – Привет! Откуда ты?

– Из спортзала. Ты не видела, что я иду?

– Нет.

– Нёрд.

Он легонько толкнул меня в плечо. Я смущенно улыбнулась и вытащила второй наушник. Пошли вместе.

Горло словно стянуло жгутом. Мы шли вместе, наверное, минут пять, но не сказали друг другу ни слова. Нужно что-то сказать, но я не могу. Эспен заговорил первый.

– Чем собираешься заниматься?

– Ничем. Буду дома. А ты?

Он смотрел прямо перед собой.

– Тоже.

Кивнула. Считаю свои шаги. Один шаг, два шага, пять, десять, пятнадцать. Эспен снова на меня посмотрел. – Пока тогда, – сказал он.

Мы подошли к развилке. Я улыбнулась. Молча. Подняла руку и просто махнула ему.

Он помахал в ответ. Улыбнулся. Ещё может мне улыбаться.

Смог бы он улыбаться, если бы знал, что я натворила? После всего, что я рассказала? После всего, что я пообещала сделать?

Открыла было рот, но остановилась. Решила всё ему рассказать, но он уже ушел. Мне оставалось только смотреть на его удаляющуюся спину.

Я перекидывала телефон из руки в руку. Отложила в сторону, забарабанила пальцами по столу.

Отправить сообщение и всё рассказать? Он очень обидится? Это же жуть как давно было. Может быть, всё не так уж и страшно, это тогда ситуация была опасная.

Нужно так и сказать. Нет, лучше вообще ничего не рассказывать.

Я снова взяла телефон.

Нашла фотку с котиком, которая должна его развеселить, и отправила. Зелёный огонёк. Он прочитал сообщение. Пишет.

ХА-ХА-ХА.

Большими буквами и смайлик, плачущий от смеха.

Я ответила смайликом, и он отправил палец вверх. Палец вверх? Можно по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз он мне отправлял этот смайлик. Так обычно делает не Эспен, так обычно делает папа.

Отправила красную пляшущую дамочку.

Увидимся завтра.

Он вышел. Отправила ему палец вверх.

Это не красное сердечко. Это не наша переписка.

Это не то, что я хотела ему сказать.

Светло-русые волосы обрамляли её лицо. Челка заворачивалась за уши и заканчивалась точно под мочками. Кожа мягкая, чистая. Была ли у меня когда-нибудь такая чистая кожа? Не думаю.

Я подвинулась поближе. Лея стояла в нескольких метрах от меня и смотрела в окно кабинета труда. Её подруга увлеченно о чем-то рассказывала. Лея прыснула от смеха. Мне нужно идти на урок естествознания, но я не могла подняться. Вместо этого я немного наклонилась в их сторону, чтобы услышать, о чем они разговаривают.

Подруга о чем-то спросила, и Лея пожала плечами. Двигает вверх– вниз бегунок на молнии. Трогает волосы, прижимает их к шее. Она улыбнулась. Покраснела?

– Да, мы вместе.

Она сказала это тихо. Загадочно. Только для подруги.

Но я её услышала.

Подруга взвизгнула. Кинулась обнимать. На лице Леи сначала появилось выражение нерешительности, но оно тут же сменилось счастливой улыбкой. Она так счастлива, что ее личико просто лопнет по швам.

Я взрывалась тихо. Изнутри. Чувствовала, как сердце падает куда-то вниз. На скамейку, на землю. Теперь я знаю всё наверняка. Глотаю ртом воздух и пробую удержаться на поверхности. Но слишком поздно.

Я уже давно ушла под землю.

Просмотрела сообщения, которыми мы обменялись вчера. Не знаю, что я там пытаюсь обнаружить, но ничего не нахожу. Никаких признаков того, что он пытался сказать мне о чем-то важном. Никакого намека, который я могла подхватить. Никакого. НИЧЕГО.

Май-Бритт заменяла сегодня учителя естествознания. Она достала трубку для реагентов и подняла её перед собой.

– Теперь все должны надеть защитные очки!

Я дошла до самого последнего сообщения в переписке. Читаю его в пятый раз.

Увидимся завтра.

– Теперь нужно быть очень аккуратными, слышите меня? Не нагибайтесь, чтобы поближе рассмотреть. Будет громкий взрыв.

Я приподняла защитные очки, чтобы лучше видеть экран телефона.

Увидимся завтра.

Самое последнее сообщение. Ни тебе: «У меня есть новость», ни тебе: «Нам нужно поговорить», или хотя бы: «А ты знаешь, У МЕНЯ ТЕПЕРЬ ЕСТЬ ДЕВУШКА. Хотел тебе САМ рассказать, ведь МЫ ЖЕ ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ С ПЕРВОГО КЛАССА».

– О’кей. Все готовы?

Май-Бритт налила реагент по трубке в большую пробирку. Смесь начала бурлить, потом по кабинету распространился странный запах. Казалось, жидкость вот-вот побежит через край.

– Сейчас внимательно! Скоро будет взрыв!

Нам обоим есть что рассказать друг другу, но в переписке этого не видно.

Никаких знаков, никаких зацепок, ничего.

Я положила телефон в карман, уронила голову на руки.

БАМ!

Хедди вытянула руку как можно дальше и развернула камеру в мою сторону.

Прямой эфир. Я никогда не записывала прямой эфир.

Если бы все происходило как обычно, то я бы нервничала, но не сейчас. Внутри полная тишина. Бесчувственная.

Хедди напротив меня. Она начала говорить.

– Привет всем! Сегодня у меня в блоге особенный гость. Как вы знаете, на этой неделе #strongstoryweek, и сегодня у нас в гостях #nerd с очень сильной историей.

Она посмотрела на меня и толкнула в бок.

– Поприветствуй всех, нёрд.

– Привет.

Мой голос слышится словно издалека. В комнате полнейшая тишина. Джулия сидит в другом конце комнаты и снимает на свой телефон тоже. Ощущение, что мы ни с кем не разговариваем. Ощущение, что всё это не по-настоящему.

– Ты приготовила очень интересную историю, которой хотела с нами поделиться. У меня просто мурашки по телу побежали, когда я ее в первый раз услышала.

Хедди смотрит на меня.

Я улыбнулась в ответ, пытаясь собрать мысли в кучу. Наверное, не страшно рассказать эту историю. Я же не буду говорить, что она об Эспене, и вообще не думаю, что запись посмотрит много людей. Может быть, даже удастся кому-то помочь. Может быть.

И я начала говорить. Сначала медленно, потом все увереннее и увереннее.

Когда я закончила, в глазах Хедди стояли слезы. Я с облегчением выдохнула. Опустила плечи. Все прошло хорошо. Улыбаюсь Хедди. На камеру в телефоне.

– Большое спасибо за то, что ты поделилась с нами этой историей, нёрд, – сказала Хедди.

– Не за что.

Она отвернулась от меня и посмотрела в камеру.

– И мы очень рады, что теперь твоему лучшему другу намного легче, чем тогда, в четвертом классе.

Я замерла на месте.

Хедди вышла из эфира. Мы закончили. Я закончила. Я не думала, что все произойдёт так быстро. Я ошиблась. Меня тошнит.

Джулия улыбалась и повернула камеру телефона в нашу сторону.

– Очень сильная история, Мари! Комменты летят, как сумасшедшие.

Хедди одобрительно посмотрела на меня.

– Так происходит всегда, когда кто-то делится чем-то важным, Мари, – сказала она. – В этом вся разница, если ты понимаешь, о чем я. И это приносит дикое количество лайков!

Она взвизгнула и хлопнула о подставленную ладонь Джулии.

– Но важно не это, это просто бонус.

– Но ты ведь сказала, что это история про моего лучшего друга, – сказала я.

Она, что, не помнит? Она, что, забыла? Это единственная вещь, которая должна была остаться между нами, и она ее рассказала? Хедди удивленно подняла брови. Удивленные брови, полуоткрытый удивленный рот, но не глаза.

– Правда? Блин! Все так быстро разворачивается, когда записываешь прямой эфир. Сорри, я не хотела.

Она пожала плечами, словно ничего страшного не произошло. В животе ворочался кусок льда, в голове тоже, ладони кололи миллионами иголок. Я падаю в обморок? Это обычно так происходит?

– Все будет хорошо, не переживай, – продолжила она, – я уверена, что никто ничего не услышал.

Мне хочется думать, что она права. Пробую дышать как обычно. Все прошло слишком быстро. Все всегда проходит так быстро? Наверняка никто ничего не слышал.

Точно не слышал.

Понедельник. Я стояла перед кабинетом и ждала, когда кто-нибудь откроет дверь. Могла поспать подольше, но не заснуть долго не получалось. Все выходные плохо спала. Что-то лежало на дне желудка и жевало само себя. Коридор наполнялся учениками. Эспен шёл ко мне от противоположенного входа и смотрел в глаза.

Улыбается? Я не отводила глаз. Он шёл очень быстро.

Он приблизился и меня испугало его напряженное лицо.

– Ты издеваешься надо мной, Мари?

Эспен держал перед собой телефон. Там что-то было но я не видела, что.

– Чего ты хотела этим добиться?

Он сунул экран мне в лицо. На нем – фотография Эспена, который чему-то радуется, держа приставку в руке. Я помнила эту фотографию. Это я её сделала.

– Я… не понимаю.

Эспен показал мне на комментарий под фотографией.

– Это парень из девятого класса, который поставил хештег #жертва– анорексии на всех моих фотографиях. НА ВСЕХ!

Посмотрела еще раз. Да. #жертваанорексии. Они всё слышали.

Меня сейчас стошнит.

– Кому ты это рассказала?

Смотреть вниз. Если смотреть вниз, может быть, он уйдет. Но нет.

– Никому.

– Ты же должна была кому-то рассказать?!

Покачала головой. Зачем он так повышает голос? Можно же просто сказать, что это шутка.

Прошептала ему:

– Не нужно говорить так громко, Эспен, можно просто сказать, что возникло недопонимание.

Он сделал шаг назад и заговорил еще громче:

– Недопонимание?! Что они недопоняли? Что ты рассказала мою самую большую тайну другому человеку? Потрясающе. Поздравляю, Мари. – Но это не я сказала, что это с тобой случилось.

Я остановилась. Увидела, что Хедди и Джулия стоят него за спиной. Он проследил за мои взглядом и развернулся. Покачал головой.

– Ох, ну конечно. Ты болтала со своими новыми подружками. Я должен был догадаться.

Он повернулся ко мне.

– И что ты за это получила, Мари?

– Ничего! Мы собирались в блоге рассказать… сильную историю, которая, может быть, сможет кому– нибудь помочь, и…

Он смотрел на меня и ждал, что я скажу что-нибудь ещё, но слова закончились.

– Ну хорошо, Мари. Тогда мы никогда не увидимся.

Он ушел.

Вижу его красивую спину, светло– голубые волосы и красный свитер, который я так люблю. Он быстро уходит, всё дальше и дальше от меня. От Хедди и от Джулии.

Хедди смотрит на меня спокойно, как удав. В глазах помутнело.

– Я же говорила, что все поймут, – прошептала я.

Мой голос так ослаб, что слов почти не слышно. Я умолкаю на половине предложения.

Хедди пожала плечами, переглянулась с Джулией. Та сделала то же самое. Первая пожала плечами. Вторая пожала плечами. Им все равно.

– Вы же обещали.

Хедди посмотрела мне в глаза.

– А может быть, это тебе ничего не следовало рассказывать? Я вот никогда не раскрою тайну лучшего друга.

Джулия кивнула:

– Вот именно.

– Не хочу показаться слишком умной, но вот так рассказывать что– то о своем лучшем друге – это просто подло, да?

Хедди вопросительно посмотрела на Джулию.

– Эгх, да. Вот именно.

– И… вот так воспользоваться другим человеком тоже? – продолжила Хедди.

Я подняла голову и увидела, как Джулия одобрительно кивает. Кудряшки мягко прыгали вокруг её лица.

– Просто подло, – сказала она.

Хедди приблизилась ко мне.

– Сорри, Мари, но мы не можем тусоваться с людьми, которые так поступают со своими друзьями.

Она легонько покачала головой:

– Тогда другие могут подумать, что… и я такая. А это недопустимо. Ты же всё понимаешь?

Я пытаюсь медленно вздохнуть, но не могу. Воздух резко и со свистом проникает ко мне в грудь.

Хедди развернулась к Джулии.

– Увидимся, нёрд.

И она ушла. Легко. За руку с friendshiphair. В пушистых свитерах. С довольными лицами.

Коридор опустел. Двери кабинетов заперты.

Я снова осталась одна. И если бы не мои всхлипы, то в школе царила бы полная тишина.

Со вчерашнего дня от меня ушло сто восемнадцать подписчиков.

Какое-то время я не выкладывала новых видео, и лайков у меня теперь не так много.

Натянула одеяло на голову.

Маме сказала, что мне плохо, и я сегодня не могу пойти в школу.

Но если твоя дорогая мама – блогер на полной ставке, то карантин может причинять массу неудобств, потому что она тоже дома круглые сутки.

– Мари?

– НЕТ!

Если она крикнет еще раз, я свихнусь, честное слово.

– Но Мари. Девочка моя.

Высунула голову из-под одеяла. Мама вошла в комнату. Наклонилась над кроватью и посмотрела на меня большими грустными глазами.

– Я приготовила твою любимую еду. Тайский стрит-фуд.

Я отвернулась к стене.

– Я не голодная.

Уже пятый раз ей сказала. За полчаса.

– Но Мари, ты сегодня ничего не ела.

Да ёшкин кот, сколько раз мне ещё говорить: я не хочу сейчас с ней разговаривать, не хочу есть, не хочу на неё смотреть!

– У меня живот болит.

– Ты никуда не собиралась со своими новыми подружками?

– Да, собиралась. Уйди.

– Ладно, ладно. Ухожу. Ты видела цитату, которую я тебе сегодня прислала?

Ничего не ответила. Продолжала таращиться в стену, надеясь, что моя спина достаточно красноречиво.

Закрыто. Заперто. Уходи.

– Просто прочитай. Если сможешь. Может, станет легче.

Мама ушла.

Я достала мобильный из кармана и включила. Пришло новое сообщение. Цитата дня.

If it doesn’t open. It’s not your door.[25]25
  Если дверь не открывается, она не твоя.


[Закрыть]

Честное слово, это самая большая дичь, что я слышала.

Эспен был моей дверью с пяти лет. Если у меня и правда имеется такая дверь, то она – это он. И я знала на этой двери каждую царапину. Знала, когда её нужно смазать и когда – подлатать. Знала, что он терпеть не может кетчуп и любит горчицу, знала, что каждый раз на Новый год он просит новую пижаму, знала, что он сожалеет, что бросил танцы.

Знала, что он перестал есть, когда его бросил отец.

Знала и рассказала кому-то другому.

Мне снова тошнит.

У Хедди новый пост в блоге. У него уже больше пятисот лайков, и он про меня, хотя прямо об этом не говорится.

Что значит быть ФЕЙКом

Сегодня я вам расскажу о том, что такое настоящая дружба. Для меня настоящая дружба означает умение на двести процентов хранить тайну в секрете. Это означает НИКОГДА и никому её не рассказывать. Это дико важно, если у тебя есть настоящий друг.

Над текстом висела их с Джулией фотография. На своих лбах они написали слово «Soulmate». На лбу у Хедди написано Soul, у Джулии – mate. Надпись переливалась розовым и сиреневым цветами, и, если я буду на нее долго смотреть, меня вырвет.

– Тебя все ещё тошнит?

Кивок. Мама выглядела взволнованной. Сегодня среда, восемь часов утра.

– Мне кажется, тебе нужно сходить к врачу.

Я покачала головой. Она зашла в комнату и присела на кровать рядом со мной.

– Хорошо. Я могу позвонить учителю и сказать, что сегодня ты тоже останешься дома, но ты должна мне рассказать, что произошло и почему тебе так плохо, Мари.

Она прикоснулась рукой к моей щеке. Я не могу её оттолкнуть, хотя мне хочется это сделать. Вместо этого я закрыла глаза.

– Просто…

Голос стал тише.

– Эспен…

Голос сломался напополам, и я прижала лицо к маминой руке. Слезы хлынули из глаз. Рука сразу стала влажной. Я свернулась калачиком. Мама подняла меня и, усадив себе на колени, стала качать как в детстве – взад-вперед.

– Мари, Мари, Мари, – говорила она.

И я плакала, плакала и плакала, пока не закончились всё слезы.

Мама сделала чай на кухне, я притащилась туда вместе с одеялом. Теперь я сидела за столом и аккуратно дула на чашку с горячим чаем.

– Такие прямые эфиры – не очень хорошая вещь. Я сама их никогда не делала, и на то есть причина.

Мама медленно мешала сахар в чашке.

– Но это не ты всё рассказала в прямом эфире? Это же сделала та девочка – Хедди?

Я кивнула.

– Но я в принципе всё им рассказала. В этом и проблема.

У мамы вырвался легкий вздох.

– Ты пробовала поговорить с Эспеном и извиниться?

– Как я могу извиниться перед человеком, когда он не хочет со мной разговаривать?

Мама скорчила рожицу.

– Это я понимаю. Но всё пройдет, Мари. Эспен же по-своему любит тебя. Очень-очень.

Она посмотрела на меня.

– А ты должна простить саму себя, Мари. Forgiveness is a gift you give yourself[26]26
  Прощение – это подарок, который ты даришь самому себе.


[Закрыть].

Я глубоко выдохнула.

– Мам, не беси меня.

Она сморщила нос.

– Ну ладно-ладно. Наверное нужно, чтобы сначала он тебя простил. Эта фраза, пожалуй, не очень к месту.

Она нерешительно улыбнулась. Вытащила чайный пакетик и положила его на блюдце. Думала, что сказать.

– А Эспен знает, что ты в него влюблена?

Я покачала головой.

– Э, нет!

– Ведь может оказаться, он понимает всё лучше, чем кажется.

Мама помедлила, прежде чем продолжить.

– Влюбленность может обернуться самым ужасным чувством на свете. Ведь человек больше никогда не станет прежним.

Мама налила молоко в чашку, затем поднялась со стула, обошла вокруг стола и села рядом со мной.

– Надо же, влюбиться в своего лучшего друга! Милая, как тебе должно быть плохо.

Она ласково дотронулась до моей щеки. Меня, как магнитом, притягивала её теплота, и я наклонилась ближе.

– Больше всего мне хочется, чтобы все стало как раньше.

Мама положила свою руку на мою. Пожала плечами.

– Да, Мари. Но кто знает? When one door closes, another one opens[27]27
  Когда закрывается одна дверь, открывается другая.


[Закрыть], знаешь ли.

Она точно дурочка. Но в хорошем смысле.

– И что мне делать с этим заданием? Я больше не могу создавать никаких роликов.

– Да забей на этот #nerd!

Я улыбнулась.

– Разве не ты мне говорила, что у меня очень прикольные ролики?

– Да-да, но я так говорила потому, что тебе было весело их делать. По крайней мере, мне так казалось. И мы как будто какое-то время увлекались одним и тем же. Как будто ты на секундочку поверила, что в работе блогера есть что-то не тупое и не дурацкое.

– Тут я с тобой не согласна, мама. Но совсем чуть-чуть.

Она засмеялась и крепко обняла меня.

– Мне-то все равно, что ты будешь сделать. Если это то, что тебе действительно хочется делать.

Она снова протянула ко руку и посмотрела в глаза.

– Be yourself, Marie, everyone else is taken[28]28
  Будь собой, Мари, все остальные места уже заняты.


[Закрыть].

Я засмеялась:

– Мам, хорош. Когда у тебя закончатся запасы вселенской мудрости?

– Try me[29]29
  А ты проверь.


[Закрыть].

Она подмигнула мне и тоже засмеялась.

Но мама права. Мне это и нужно сделать. Просто быть самой собой, хоть сейчас это и очень трудно.

Ведь у меня осталась только я. Больше никого нет.