Текст книги "Звукотворение. Роман-мечта. Том 2"

…пока однажды невыразимое НЕЧТО не сочло нужным дооформиться, сконцентрировать в кулак сущностное своё, чтобы походить не на расплывчато-аморфную тонкоматериальную массу, а на видимую в воспринимаемом спектре, вполне осязаемую реальность. Данность. Процесс перестройки был относительно недолгим и вот однажды, проснувшись, земляне (и не только они!) обнаружили в небе ещё одно космическое тело. Изумлённым взорам прапредков наших в сказочном великолепии предстала…

…ЛУНА.

Холодная возлюбленная Земли, её вечный отныне маяк, средоточие былиночек, бесплотных почти. Мйнут века, эпохи, поколения, сойдут на нет возмущения и катаклизмы катастрофические, вызванные появлением у земли огромного естественного!?!) спутника, обретёт второе дыхание и в грядущее, в наши дни проляжет след фантастический в виде артефактов неизъяснимых, верований, подобных Фениксу легенд, эзотерических знаний, ошеломляющих гипотез по поводу и без… – и всё это время будет белонощно сиять над головами живущих то ущербно-узкий, то вновь полновесно округлый, источающий силу и обаяние волнительный, загадочный диск – повёрнутый одной стороной шар. Очевидно, НЕЧТО, переродившись в космическое тело, по ему только известной причине решило выделиться среди мириада подобий тем, что не стало вращаться вокруг собственной оси. Изъеденная оспинками кратеров метеоритных поверхность буквально впечаталась в сердца и умы наблюдателей «снизу», нагнетая, кстати сказать, ощущение плоскостной формы Селены – второе, более поэтическое, возвышенное название Луны. Можно было бы и не останавливаться на рутинных частностях-подробностях, не заострять на них внимание, когда бы не факт, многажды различными цивилизациями установленный и муссируемый, явного несоответствия должной, исходя из габаритов, и доподлинной, приборами умнейшими вычисленный, масс Луны. Выдвигались предположения, идеи, что спутник Земли – вовсе не спутник в обычном, астрономическом толковании слова, но гигантский звездолёт, полый внутри, что… И никто из жителей и гостей Земли не мог даже представить себе такое… такое истинное происхождение Селены, вдохновляющей поэтов и влюблённых, но также и резко обостряющей атавистические ненормальности у отдельных больных, что породило нелепые до ужаса поверия, сумасбродства об исчадиях страшных в обликах чудовищ, вампиров, демонов зла… Излишне говорить, что переход ЕГО, НЕЧТО, из тонко-материального состояния в зримое, вещественное произошёл в «межсезонье» – прежняя цивилизация канула в Лету, оставив идущей на смену очередной таинственный багаж в виде будущих находок и новых старых мифов, теогоний, преданий, вымыслов… и вдохновенных наитий, озарений в полнолуния вещих…

«КТО Я?! ТЕБЕ НЕЗАЧЕМ ЗНАТЬ, КТО Я И ОТКУДА Я. ЛИШЬ КРОХОТНУЮ ЧАСТЬ ЗАВЕСЫ ПРИПОДНИМУ НАД ТАЙНОЙ ТАЙН… СЛУШАЙ И ВЕРЬ: ЕСЛИ ВЫ, ЧЕЛОВЕКИ, УЗНАЕТЕ ИСТИННУЮ КАРТИНУ МИРА, ТО ВАШИ ТЕОРИИ И ПАРАДИГМЫ, РЕЛИГИИ И ГИПОТЕЗЫ ПРЕДСТАНУТ ЖАЛКИМИ, НИКЧЁМНЫМИ И НЕСОСТОЯТЕЛЬНЫМИ, ДАЛЁКИМИ ОТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, КОТОРАЯ СТРАШНЕЕ И ВЕЛИЧЕСТВЕННЕЕ ПРЕДПОЛАГАЕМОГО ВАМИ НА СОТНИ, ТЫСЯЧИ ПОРЯДКОВ И ПОСТИЧЬ КОТОРУЮ НЕ БУДЕТ ДАНО НИКОГДА. ОТКРЫВАЯ НЕЭЛЕМЕНТАРНЫЕ КРУПИЦЫ ВСЕЛЕНСКИЕ, УДАЛЯТЬСЯ БУДЕТЕ ОТ ГЛАВНОГО!»

– Что это было? ОН?

– Он… Не Рубан…

Анна могла бы отпрянуть, но не сделала этого, наоборот – буквально вжалась в гиганта, обретённого столь внезапно, чудно. Всем естеством, разумением женским доверилась тому, что держала сейчас в объятиях своих… Глазов, КОВАЛ… КОВАЛ, Глазов – «Оно чувствует меня и за одно только это я не могу не любить… их!» Анна словно бы оказалась в зоне направленного действия неведомого ей существа. Ей стало необыкновенно легко, чисто, просто!.. Стёрлись унижения, мерзости, пережитые в лагере во время заключения. Восторг, эйфория овладели женщиной… в состоянии этом сладостно, гармонично сплелись былые ощущения, возродили счастьице, дремавшее доселе… и тогда…

Страстный, негасимый огнь, испепеляющий плоть, завораживающий и не отпускающий душу, огнь, планувший в минуты исполнения (у себя дома] Бородиным «РЕКВИЕМА», «ПРЕДТЕЧ», вновь охватил всю её, она отдавалась кострищу и тогда…

Интеллектуальные взлёты сознания в ходе увлекательнейших занятий с Колосовым, радостное, светлое понимание глубинных процессов, происходящих в социальной сфере, и, как следствие приобретённых знаний, готовность с открытым забралом, смело встречать будущие лихие напасти, завтрашние испытания вознесли дух женщины, и сейчас воспаряли… памятно… чтобы тогда…

…отринув земное, земное же вобрав, она воскликнула:

– ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЛЮДИ!. ЗДРАВСТВУЙ, ЧЕЛОВЕК, РОДНОЙ, МОЙ!! ЗДРАВСТВУЙ, КОБАЛ!!!

Небывалое триединство. И словно фантастический свиток, мгновенно-долго, вневременно! развернулись перед ней, и перед ней! задуманные, но так и невоплощённые образы, темы, сюжеты, грёзы и реальные планы несбыточные далёких-далёких предков, предков, на смену которым пришли мы, люди, с нашими умишками, потугами тщетными разобраться в себе, в минувших тысячелетиях, цивилизациях… в тайнах, покоящихся на, приподнятой словно, бездонности сущеземного, миробытийного всего… Россыпь дивных сокровищ! Кладезь неисчерпаемых богатств… И отошли на второй план, померкли привычные картины, идеи, воплощения. Подспудно Анна поняла, что представший вдруг внутреннему взору её океанище – лишь капля малая… Луны, иначе Селены – Селены, сплошь состоящей из мыслеформ, чувств, невыраженных, ибо, скорее всего, невыразимы были, невыразимы и невыносимы! они, коль однажды выпростались наружу, слились в нечто, ставшее впоследствии этим самым естественным спутником Земли, нимбом, ореолом землян и не только землян… Да, капелька, но посредством заложенных во всё разумное возможностей общения-обобщения, анализа, роста именно бирюзовая наша росиночка вселенская, именно родная наша Земля утолила и до сих пор утоляет неизбывную жажду познания – приподнимает завесу над мучительными и обновляющимися день ото дня вопросами, загадками, указывает дорогу к истине населениям живой колыбели своей – многоликим и многоустым цивилизациям всех эпох – тем, кто обитал и обитает на поверхности и в глубинах, кто будет после… всегда…

Калейдоскопически мерцали сказочные мизансцены, не иначе, в коих сконцентрировались озарения и фантазии, тоска и экстаз сотворения миллиардов, триллионов предшественников наших отовсюду; ровный, мудрый свет восходил из эпицентра не мнимого к некоему «очагу» восприятия в ней, в Анне, – женщина почти перестала ощущать собственное «Я» и только в самом глухом уголочке сознания искоркой махонькой бился связующий с жизнью, с Анатолием, с остатками воли собственной подвопрос: за что же мне честь такая созерцать всё это?! Для неё тоже ОСТАНОВИЛОСЬ ВРЕМЯ САМО.

Словно удар током – Глазов вздрогнул-не вздрогнул, напрягся-не напрягся, но с облегчением мучительным почувствовал, как вклещилась в него Анна, очевидно, принявшая на себя часть идущих от КОБАЛа импульсов. Интуитивно ли, по известно чьей подсказке ощутил состояние дорогой ему женщины и решил «выждать» – пусть всё идёт не им, композитором, выбранным путём, ничего! Нельзя постоянно бороться, что-то доказывать, преодолевать, отвоёвывая жизненное пространство. Нужна пауза. Передышка. Они не могут не пойти на пользу. Титан устал. Титанически устал. Анне также пришлось не сладко. Интересно, что она сейчас видит, находясь в удивительном полулетаргическом-полусомнамбулическом забытьи? Думая об этом, сын Фёдора готовил новые вопросы КОБАЛу, ведь дух Конди-медведя был неистребим в авторе «ЗЕМНОЙ» и, помноженный на века бездействия, прошедшие с начала переселения великого части сасанидов сюда, он, дух, взывал, требовал, громогласно заявлял о притязаниях на будущее, каковые заключались единственно в том, чтобы волоты-чуди вышли, наконец, из подземий – к людям Беловодья, завершив гнетущую, мрачную одиссею свою. Раздавшееся из уст Анны «ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЛЮДИ…» вернуло было Анатолия Фёдоровича к действительности, которая сводилась к мысли, что Бородин – тот, кому он вскоре отошлёт рукопись COHATBI, проникнется высоким духом творения сего, но… умрёт подле рояля, накануне концерта, за день-два до генеральной репетиции – факты известные…

Вернуло было, вернуло, однако…

…ребром встал вопрос новый: ведь КОБАЛу всё это известно, ведомо и вместе с тем высшая сила допустила, допустит то, что Сергей Павлович Бородин так никогда и не узнает о существовании родного сына, который – Анатолий Сергеевич Шипилов – принесёт миру красоту… ПОЧЕМУ ЖЕ ДОПУСТИТ КОБАЛ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ ТАКУЮ??!

Озарения, открытия, вопросы. Вопросы… Калейдоскопические мерцания… Сказочные мизансцены… Подобно драгоценным каменьям, розно и вкупе существовало невиданное, неслыханное. Оно жило будто специально для того, чтобы неисчерпаемые богатства эти, неисчислимые залежи поспособствовали бы переходу количества вопросов в некое качество – в ответ. Ответ, который ещё требовалось добыть, просеяв сквозь сито опыта личного, человеческого пустую ли руду, простой песок. «Зачем же мне, смертному, знать столько всего о себе, – в какое-то неуловимое мгновение словно повеяло на Глазова, – имею ли право моральное вопрошать КОБАЛа?» Сын Фёдора пошёл от противного: встал на кочку зрения того, во власти которого безраздельно сейчас находился. Услышал или ему только почудилось…

…ТВОЙ ВЫБОР – ОН И МОЙ. ВОТ ТО ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ДОЛЖЕН ТЫ ПОСТИЧЬ. ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ЗЕМНЫЕ И НЕЗЕМНЫЕ НА ПОВЕРКУ ВСЕГДА ОКАЗЫВАЛИСЬ МЕНЕЕ СОВЕРШЕННЫ, ЧЕМ ЛУЧШИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ИХ, ВБИРАЮЩИЕ И ВОБРАВШИЕ В СЕБЯ СУЩНОСТИ, ЖИВЫ, БИОИНФОРМАЦИОННЫЕ ПОЛЯ И ЭНЕРГЕТИКУ ДРУГИХ ОСОБЕЙ, ВКЛЮЧАЯ И ЖИЗНЕННЫЙ ОПЫТ, И ЗНАНИЯ, И УСТРЕМЛЕНИЯ ЭТИХ САМЫХ ОКРУЖАЮЩИХ. НО ДАЖЕ НАИБОЛЕЕ ВЫДАЮЩИЕСЯ ЛИЧНОСТИ ПОЛНЫ НЕДОСТАТКОВ, СЛАБОСТЕЙ, ПРОТИВОРЕЧИЙ, ТЫ НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ, И ВСЁ-ТАКИ Я ВЫБРАЛ ТЕБЯ, РЕШЕНИЕ, ПРИНЯТОЕ МНОЮ – ТВОЙ КРЕСТ. ВЕДЬ ИМЕННО ТАК ПРИНЯТО У ВАС, ЧЕЛОВЕКОВ, НАЗЫВАТЬ ИЗБРАННЫЙ ПУТЬ, ЧАСТО ВЕДУЩИЙ НА СИМВОЛИЧЕСКУЮ ГОЛГОФУ. ТЫ И ОНА, СТОЯЩАЯ РЯДОМ С ТОБОЙ, ПРОЗНАЛИ НА САМОМ ДЕЛЕ, ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЕТ ИЗ СЕБЯ СПУТНИК ВАШЕЙ ЗЕМЛИ – ЛУНА. ВЫ ОШЕЛОМЛЕНЫ, ХОТЯ ДО КОНЦА ТАК И НЕ ОСОЗНАЛИ ЕЩЁ ЭТОТ ФАКТ. ПОВТОРЯЮ: ФАКТ. Я БЫ МОГ МНОГОЕ ИНОЕ ПОВЕДАТЬ ВАМ, НО ЗАЧЕМ? ТЕБЕ, СОЗДАТЕЛЬ МУЗЫКАЛЬНЫХ ЗВУКОВ, ВМЕСТО РАЗДУМИЙ НА ГЛОБАЛЬНЫЕ ТЕМЫ НУЖНО СКОНЦЕНТРИРОВАТЬСЯ НА ДОСОЗДАНИИ «ЗЕМНОЙ СОНАТЫ». ОТБРОСЬ СОМНЕНИЯ, ВОПРОСЫ ВСУЕ, В КОТОРЫХ, КСТАТИ, ТАЯТСЯ ЗАМАСКИРОВАННЫЕ В НИХ ЖЕ ОТВЕТЫ. НЕТ ТАКОГО ВОПРОСА, К РОЖДЕНИЮ НА СВЕТ КОТОРОГО БЫЛА БЫ НЕ ПРИЧАСТНА СОВЕСТЬ ЛИБО ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА, ЛИБО СООБЩЕСТВА ЛЮДЕЙ, ЛИБО ЦЕЛОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ И НЕ ТОЛЬКО НЫНЕШНЕЙ. Я ИЗБРАЛ КОНДИ, ИЗБРАЛ ТЕБЯ, СОЕДИНИВ ДВЕ ДУШИ, ДВА ДУХА НЕУЁМНЫХ В ОДНО. Я СТОЮ У ИСТОКОВ ЛЕГЕНД НАИВНЫХ ПРО ЧУДЕЙ БЕЛОГЛАЗЫХ ДА РАЗНЫХ ПИГМЕЕПОДОБНЫХ, В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ЖЕ ОНИ, ЧУДИ, ИЗБРАНЫ МНОЮ… КОГДА ВЕРНУТСЯ К ЛЮДЯМ, ЧТО НАВЕРХУ ЖИВУТ, ТОГДА МНОГОЕ ПРИНЕСУТ ИМ ИЗ ТОГО, ЧТО УТЕРЯНО ЦИВИЛИЗАЦИЕЙ ВАШЕЙ ТЕХНОГЕННОЙ И БЕЗНРАВСТВЕННОЙ, НЕСМОТРЯ НА ОТДЕЛЬНЫЕ ДОБРОДЕТЕЛЬНЫЕ МОМЕНТЫ, ИСКЛЮЧЕНИЯ. НЕМАЛО ЗДЕСЬ И ОТ ТЕБЯ ЗАВИСИТ. Я ВЫКОВАЛ СУДЬБУ ТВОЮ И ХАРАКТЕР ТВОЙ БЫЧИЙ. ТАКОВА ПРАВДА, КОТОРУЮ ДОЛЖНО ВЕДАТЬ ТЕБЕ, ЧТОБЫ НЕ СОЙТИ С УМА…

Услышал или почудилось… Почудилось ли……ВАШИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СТРАСТИ, ВЗАИМООТНОШЕНИЯ – КЛАДЕЗЬ, СОКРОВИЩНИЦА САМОЦВЕТОВ, ДРАГОЦЕННЫХ КАМНЕЙ, РЕДЧАЙШИХ МИНЕРАЛОВ – И ГРЯЗНЫХ ПУСТЫШЕК, ЗАВАЛЯШЕК, ВЫДАЮЩИХ ГРОШОВЫЕ БЛИКИ НА ФОНЕ РАДУЖНЫХ ПЕРЕЛИВОВ, ОГНЕЙ, ОРЕОЛОВ, СИЯНИЙ, ОТТЕНКОВ ЗА ИСТИННЫЙ АНСАМБЛЬ, ВЫСШУЮ АРХИТЕКТУРУ, ПОДЛИННУЮ ГАРМОНИЮ!.. И ЭТО НЕ ПОПЫТКА ВЫДАВАТЬ ЖЕЛАЕМОЕ ЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ, НО ПРИВЫЧНАЯ ЛОЖЬ, К КОТОРОЙ ПРИВЫКЛИ, КОТОРУЮ БОЯТСЯ ЗАМЕЧАТЬ. В СКОПЛЕНИЯХ ГРЁЗ, НАДЕЖД, СОМНЕНИЙ, ТРЕВОГ, ФАЛЬШИ, ЗАВИСТИ, НЕНАВИСТИ И ПРЕЗРЕНИЯ, И ЖАЖДЫ ВЛАСТВОВАТЬ НАД МИРОМ. В МУЧИТЕЛЬНЫХ МЕТАМОРФОЗАХ ВАШИХ СУЩНОСТЕЙ, ХАРАКТЕРОВ ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО ЖИВУЩИХ НАПРОЧЬ ЗАБЫВАЮТ О СВОЁМ ИСТИННОМ ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ. ИХ ПОМЫСЛЫ И ДЕЯНИЯ ПОДЁРНУТЫ НАПЛЫВОМ ИНЫХ СТРАСТИШЕК И СТРАСТЕЙ – АЗАРТОМ НАКОПИТЕЛЬСТВА, САМОУСПОКОЕННОСТЬЮ, ЛЕННОСТЬЮ НЕБЫВАЛОЙ И РАВНОДУШИЕМ ВПЛОТЬ ДО ОСОЗНАННОЙ ИЗМЕНЫ САМИМ ЖЕ СЕБЕ. ЧЕЛОВЕКУ НИЧЕГО НЕ СТОИТ ПРЕДАТЬ ЗАБВЕНИЮ СОБСТВЕННЫЕ ИДЕАЛЫ, ЦЕННОСТИ, ЗАДУМКИ И НАЧИНАНИЯ РАДИ СПОКОЙСТВИЯ, СЫТОСТИ, СЧАСТЛИВОГО, НО ПУСТОПОРОЖНЕГО ВРЕМЯПРЕПРОВОЖДЕНИЯ В КРУГУ РОДНЫХ, БЛИЗКИХ ЕМУ ЛЮДЕЙ… СКОЛЬКО ВЕЛИЧАЙШИХ ОТКРЫТИЙ, ШЕДЕВРОВ ИСКУССТВА, НЕПРЕВЗОЙДЁННЫХ ДОСТИЖЕНИЙ ГЕНИЯ И ДУХА БЫЛО БЫ СЕГОДНЯ У ВАС, ЗЕМЛЯН, ЕСЛИ БЫ ИМЕЛИ ВЫ ЗАПАС ПРОЧНОСТИ И ВСЕГДА ШЛИ ДО КОНЦА К НАМЕЧЕННЫМ ЦЕЛЯМ И РУБЕЖАМ! ПОВЕРЬ МНЕ НА СЛОВО, ЧТО СОКРАТИЛОСЬ БЫ ВДВОЕ ЧИСЛО БИТВ, СРАЖЕНИЙ И ВОЙН. Я КОВАЛ ТЕБЯ, ИЗБРАННЫЙ, ДЛЯ МИССИИ ВЕЛИЧАЙШЕЙ ИЗ ВСЕХ. ПОМНИ ЭТО.

Почудилось ли… Ах, не всё ли равно, не всё ли равно, потому что потом…

8

…потом было нагромождение одновременно и отовсюду теснящих его… действий, мыслечувств, «эврик», которые воспалённый и воспарившийся мозг композитора принимал, как должное, ничему не удивляясь, самым краешком сознания желая в безвременные эти секунды, минуты, часы(?) лишь одного: скорее, скорее взяться за СОНАТУ и перелицевать, усилить отдельные места, сделать их ещё более проникновенными и, главное, могущими воздействовать на души слушателей будущих – тех, кто внимать станет сыну Анны Шипиловой и Сергея Бородина…

Композитор Глазов:

– вызывал из памяти т у музыку, что плескалась в берегах незримых, когда он, сын Фёдора, путь к странному КОБАЛу держал с благословения (иначе не скажешь!) Пелия;

– обмысливал происшедшее, происходящее с ним, продолжая задаваться прицепившимся к чему-то в душе вопросом: случайно, нет ли Избранным стал??;

– вспоминал брошенные КОБАЛу сгоряча слова свои, слова, которые не то произносил, не то решил, что выпалил духом единым: «В тебе столько всего, от всех, что тебя нет самого, нет, как личности и потому не имеешь ты права вершить судьбы мира… миров… оставаясь великим НИКЕМ и не менее великим НИЧЕМ! Нельзя, КОБАЛ, так, чёрт бы тебя подрал!..» На что последовал – или ему послышалось только… – ответ незамедлительный, мол, не путай меня с Луной, которая и есть нереализованные воплощения – отпочковавшиеся от носителей прежних, разных задумки, планы, грёзы, идеи… Или под напором впечатлений извне растерялся и не можешь принять на веру меня?! Но я не ошибаюсь – поэтому сполна используй шанс и взойди на новую ступень;

– загадывал наперёд, какие же шаги предпринять в ближайшее время?

– отгонял вон, прочь абсолютно всё, кроме изнывной, горячечной боли, вызванной встречей необыкновенной, но прерванной, прерванной! сАнной, с Аней… Не приснились ли оба друг другу? Где сейчас, в мгновения эти замершие, она?! Помнит? знает?.. Делает что?!;

– поражённо воспринял подсказку, данную КОБАЛом, насчёт клада огроменного в парке ветвистом, что по соседству с рощицей банкира бывшего Охлопкова-старшего под дубом надёжно зарыт. Два сундучка, в одном – слитки золота высшей пробы, в другом – преимущественно алмазы крупные и огранённые, многокаратные… Появились средства и для сооружения впоследствии Барельефа. (Ведь неподалёку совершенно высится крест высоченный над могилой многоименной, однако внутренний голос постоянно нашёптывает Анатолию Фёдоровичу, что и «РЕКВИЕМА», и креста оного мало, мало – почтить память тысяч и тысяч сибиряков замученных, павших нужно особенно, внушительно-впечатляюще. Грозно! Где-то у Авдотьюшки (жива ль, нет, сермяжная!) хранится пакет с эскизами, набросками, письмами, материалами публикаций и местных, и масштаба поболе… Словом, ждёт часа неназванного-неведомого реализации замысла проект святой, поддержанный одними и по соображениям «политическим» отвергнутый другими, наделёнными, как бывает, большими полномочиями. Проект воистину колоссальный – вбить в сопку приметную фигуры лики, абрисы убиенных земляков! И чтобы раз в день, в час назначенный(!) звучал громко, на полтайги, «РЕКВИЕМ» – нехай звуки роковые-скорбные поднимаются к силуэтам тем, к обличьям… пусть стелются полого вдоль сибирских мест… (Далёкий от мнительности, тщеславия, Глазов прежде не подумывал о фоне музыкальном для Барельефа – хотя бы скульптурную группу осилить! Сейчас же, узнав о кладе несметном, замысел и ожил вновь, и – чем чёрт не шутит! – заблистал гранями-красками иными, ранее лишь тускло тлевшими в мозгу…);

– вспышкой странной и яростной предстала картина: однажды придёт к нему в гости некто Светлана Родионова, дочка Наталии Никитичны, долгое время бывшей всем для Бородина, дочка, надолго ставшая сожительницей Сергея Павловича, пока, наконец, не создали-таки они семью…

придёт, будучи уже вдовой, достаточной взрослой, самостоятельной и станет странно как-то вести себя… и признается однажды в своей к нему, Анатолию Фёдоровичу, любви, возникшей давно, тогда ещё, когда покойный Сергей Павлович работал над «ЗЕМНОЙ СОНАТОЙ»… и скажет: «Все мужики – слабые, помешанные на одном. Ты один – настоящий. Потому и сотворил такое… Возьми мою молодую ещё душу, красоту, всё-всё возьми – не выгоняй! Будем встречаться, встречаться один-два раза в году и жить ради этих встреч! Чтобы обоим было что копить в себе, чтобы оба загодя готовились к каждой такой встрече, как к самому серьёзному испытанию, экзамену на человеческую зрелость! Понимаешь, нет? Я, кажется, схожу с ума…Ведь именно так поступила в своё время моя мама. И вот теперь сама… Боже! Глазов-Глазов! Почему ты есть на этом свете? Я всё, слышишь, всё-всё знаю о тебе… И как мне жить с тобой в груди и без тебя? Как?!!» И он, сын Фёдора, возьмёт её на руки… на миг жгучий пригрезится великану, что это Аня-Клава оказалась в объятиях его вознесённых… да, на руки… и станет долго, нежно укачивать гостью взбалмошную, несчастную, вбившую в голову свою невесть что, а девушка, женщина заплачет от радости, счастья и сделает самое трогательное из всех, которые он слышал, признание: «…всю жизнь мечтала, чтобы у меня был папа и чтобы папа уложил меня в кроватку, подоткнул аккуратно одеяльце, соорудил «конвертик», а потом рассказал бы сказочку или просто какую-нибудь красивую историю, можно даже – ложь, вымысел заведомые… ведь придёт сон, сокроет явь и грех, отодвинет их подальше, а утро встретит надеждой и прощением…»;

– а вот ещё: разговор очередной и, понял Глазов, не состоявшийся ещё, совершенно сыну Фёдора неизвестного типа, назвавшегося Гордеем Бесфамильным, с знакомцем давним Николаем Рубаном… Диалог довольно длинный и читателю романа-мечты уже знаемый, – о ненависти к Родине, чьи жизненные соки бродят по артериям обоих, но при этом не делают души и судьбы их краше, лучше, о том, чем бы опоганить, исподтишка, Отечество, также – о Бородине, снискавшем себе, в конце концов, «славу» гуляки-холостяка, далёкого от каких бы то ни было нравственных устоев, идеалов. Здесь всё сводилось к одному… «Несмотря на то, что Бородин умер, память о деяниях своих оставил поганую. Да и газеты наши прямо подчеркнули низкий моральный облик исполнителя, хотя музыкантом был отменным, что верно, то верно. В народе советском укоренилась мысль о Бородине, как об отщепенце, человеке без совести и чести в вопросах отношений со слабым полом, проповеднике «свободной любви», что, согласись, Николай, идёт вразрез с социалистическими этическими требованиями и поучениями. Лично я убеждён: о нём скоро забудут. Так сказать, соответствующие структуры в стране победившего социализма приложат для этого все силы. И тут тем более мы должны подорвать существующие устои! Чуешь, Ржавый, к чему я клоню?» «Да. Здесь кроется один из рычагов сопротивления господствующей власти… Сильной хозяйской руки в Советах нет, и нам обстоятельство это на руку…» Наступило некоторое затмение и вдруг Анатолий Фёдорович ясно, отчётливо увидел…

…на сравнительно небольшом участке земли прямоугольной формы неизвестный художник (язык не поворачивается назвать его дизайнером!) разместил что-то вроде помоста или сцены, где расположил в натуральную величину переднюю часть прекрасного рояля с откинутой верхней крышкой и установленными нотами. Отодвинутый на небольшое расстояние от клавиатуры стул одиноко и терпеливо ждал, причастившийся вечности, миропокоя… Выполненное из горного хрусталя и нескольких сортов ценного мрамора надгробие сие словно взывало к невидимому исполнителю и таким же невидимым слушателям: ВЕЛИКАЯ МУЗЫКА БЕССМЕРТНА, КАК БЕССМЕРТНА ДУША!! ОСТАНОВИТЕСЬ, ЛЮДИ! ДА ОСЕНЯТ ВАС ЗВУКИ ГАРМОНИИ!.. Тяжёлые каменные ступени вели только наверх… Казалось, что инструмент застыл в ожидании нового ли Бородина – преемника ушедшего – самого ли Сергея Павловича… Глубоко символическую композицию обрамлял изумрудный газон, а вместо ограды с трёх сторон располагались ряды сидений для воображаемых поклонников таланта умершего. На размещённой внизу и сбоку табличке чёрным по золоту были выгравированы имя, отчество, фамилия, также – даты рождения и кончины Сергея Павловича Бородина. Присмотревшись к нотам, каждый посетивший сей величественный погост мог легко обнаружить вместо скрипичного и басового ключей призрачные очертания земных материков…

…Эти, другие видения, мыслечувства, (знал, знал и лицезрел и воспринимал судьбы десятков соотечественников, долю всей огромной страны, которую – ни дай-то Бог! – скуют силы зла, предадут на корню окаянные нехристи и по частям, крупицам разворуют лихогады…), повторим, обрушились единым валом в сердце композитора, оставшегося вдруг один на один здесь, в глубинах подземных, с таинственной и всемогущей силой – с КОБАЛом. И внезапно добавилось к ним, вкратце вышеописанным, странноватое, по крайней мере, для него, желание остаться здесь – навсегда. Чтобы жить в нереальном НИГДЕ, в фантасмагориях, переплетающихся, накладывающихся друг на друга, отпускающих на «вольные хлеба» былые привязанности, самоё совесть. Будто кто-то прошептал гиганту:

– Останься! Останешься? Выбор за тобой.

Он не имел права оставаться. Он обязан был вернуться в свой придел, притин земной, вернуться туда, где непременно возвратит себе доброе, незапятнанное никакими наветами, ошибками, брожениями и борениями имя, где продолжит дальнейшую борьбу за клавушкино здоровье, за душу Анны, таки омрачённую, хотя и не сломленную годами вынужденного пребывания на зоне, где вынесет на суд общественности невероятную историю собственной человеческой судьбы и при этом умолчит о Клаве, её подмоги неоценимой в период написания «ЗЕМНОЙ» и, разумеется, ни словом, ни полсловом не выдаст местопребывания волотов-чудей, не заикнётся о КОБАЛе, дабы не сочли его умалишённым!.. Он не имел права оставаться, хотя знал: всё случится иначе, если навеки застынет, подобно изваяниям с острова Пасхи, пребывая тут и предаваясь пассивному созерцанию тайн, иных истин, чудес, которых не бывает (утверждал Ульянов-Ленин), кроме чуда говорить правду. Да – чудес, див, перл, откровений… Вед… Оказавшись в заточении раззолоченной клетки прекрасно остановившегося мгновения, он потеряет себя. Вот почему вернётся, конечно же, вернётся! Победит подозрительность казённую государственной машины, одолеет рубанов иже с ним…

– НЕТ!!!

Пророкотал Глазов, не мысленно – вслух, громко и внятно, может быть, и для того, чтобы рыком этим сбросить все наваждения последних минут, часов (как долго он здесь, ведь время остановилось?..), секунд… Чтобы, отринув сомнения, страхи, муки памяти совестливой, снова очутиться на дороге, уже пройденной и двигаться в обратном направлении – к чудям. Сквозь звуки – он помнит, помнит все, переложит на ноты, добавит к «ЗЕМНОЙ», ибо они, прекрасные, изначально, выстраданно! принадлежали только ему, являлись продолжением его вдохновенных усилий творческих, созидательных и никакого плагиата в присвоении мелодий этих он не находит! – сквозь симфонию красочную тонов, полутонов, оттенков… и надцветов, узорочий, орнаментов, стекающих отовсюду в каменную пустоту небога явленного.

…И пока крупным планом длился и длился этот эпизод жизни его, композитора Глазова, сына Фёдора, пока маячили вокруг и рядом, и в нём самом! призрачные очертания, силуэты, звуки дивные, пока продолжалось обострённое восприятие, необычное состояние…

…своим чередом шла жизнь на Земле и в недрах её, по сути, не столь далёких, где Пелий, Аникей и Аникея, другие не белоглазые чуди-сасаниды (хотя от длительного, практически постоянного пребывания множества поколений их во мраке пещерном что-то альбиносное появилось в обликах выходцев из легенды живой…), также Ирина, к ним примкнувшая, вспоминали гостя своего недавнего, которого любили сердечно и привязались к которому всерьёз. Своим чередом шла и война мировая, ибо законы её не могут быть пересмотрены и тем более переписаны людьми; предначертанно, согласно карме ли – воплощениям тайным душ, конкретным выборам личностей и вождей строились-сте-лились судьбы человеческие. Путём непредсказуемым шагала век за веком и очередная цивилизация землян. Куда? Другой вопрос. И, видимо, ментальное, социально-историческое осознание факта сего, осознание, проникнутое почти сверхъестественным состоянием Глазова чуть ли не протестным образом вызвали в композиторе новый вопросище нешуточный: А СТОИЛО ОГОРОД ГОРОДИТЬ, КОБАЛ, ЕЖЕЛИ ТЫ ВЛАСТЕН САМ ЛИБО КАЗНИТЬ, ЛИБО МИЛОВАТЬ РОД ЛЮДСКОЙ?! ЗАЧЕМ ТЕБЕ НАШИ С КОНДИ-МЕДВЕДЕМ ДУШИ, МОЯ СОНАТА, ВООБЩЕ – ВСЁ ЭТО?!! ДЛЯ ЧЕГО ИЗБРАЛ ТЫ БОЛОТОВ, МЕНЯ, КОНДИ, ВЕДЬ И БЕЗ НАС ПРЕКРАСНО СПРАВИШЬСЯ, УЖЕ СПРАВЛЯЕШЬСЯ С… МИССИЕЙ? С ПРИХОТЬЮ? С РОЛЬЮ СВОЕЙ?!! АСЬ???

– Я НЕВЕДОМ МИРУ СЕМУ

– Я САМ СТРОЮ СВОЮ СУДЬБУ, ИЛИ ТЫ, КОБАЛ, ВЕДЁШЬ МЕНЯ К ЦЕЛИ, ВЫСОКОЙ, ПРИСОВОКУПИВ К МОЕЙ СИЛЕ КОНДИ-МЕДВЕДЯ ДУХ? А МОЖЕТ, ТЫ ЗАПРОГРАММИРОВАЛ МЕНЯ НА СОЗДАНИЕ «ЗЕМНОЙ», ДАБЫ ВОПЛОТИЛАСЬ ВОЛЯ ТВОЯ?!

– В БОРЬБЕ ЗА ВАШУ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЦИВИЛИЗАЦИЮ ЭТО НЕ ВАЖНО. НЕ ЗАНИМАЙСЯ САМОКОПАНИЕМ И САМОУНИЧИЖЕНИЕМ. ЕСТЬ ЗАНЯТИЕ БОЛЕЕ ДОСТОЙНОЕ ТЕБЯ.

Да, своим чередом продолжалась жизнь на планете, от Солнца третьей, кроме того самого места, где находился он сейчас. Чудовищным ли усилием собственной воли, с помощью ли КОБАЛа, только продолжил он грезить, впечатляться, мнить, омываясь потоками незримыми-явными, фантастическими, но сущими новой, последующей информации, ставшей для него открытой книгой, и не мог – да и не желал! – отрешиться от фактов не посторонних – ведь касались его лично, также тех, кого помнил, берёг в сердце своём. Узрел будущее старокандалинских, Клавуни, Зарудного, грядущее великой, но болящей вечно Родины… Болящей! А разве можно найти на земле что-то самодостаточное, абсолютно здоровое, неподверженное ни внешним, ни внутренним воспалениям, нагноениям, заразам? Словно в гигантском лепрозории копошится род людской и ждёт-не-дождётся благости, чуда, исцеления от самого же себя! Поистине битва титанов и богов – сражение вечное Добродетели и Порока.

Но вот что изумительно и странно – сражение это выливается в феерию, в органно-колокольную, многорадужную фантазию… ФАНТАЗИЮ МИРА МИРОВ, где бессмертны видимое и незримое, сущее и… не слывущее вовсе! В столь грандиозной премьере ежемгновенно гранятся и тускнеют немыслимые стыки между несовместимыми вроде плоскостями магических кристаллов бытия; взрываются, рассеиваются в безднах крошечные сколы и глыбы огромные потерявших истовую силу свою общностей, популяций, континентальных образований; нарождаются новые формации – могущественные, непобедимые, коим суждено стать опорами и затем рухнуть под спудом собственных нагромождений и собственного всесилия. МИР МИРОВ – вот он, автор «ЗЕМНОЙ СОНАТБІ»! На запредельной ноте должна звучать она, эта самая его, Глазова, музыка… Всё, что создано было до сих пор – лишь ПРЕДТЕЧА… Опять предтеча… Ричеркар.

Грудь гиганта налилась невообразимой духовной мощью, в мозгу, распятом на сияющем кресте, что, вдруг-невдруг, воздвиг КОВАЛ, в мозгу переполненном и находящимся в зоне влияния разве что не божественного, а ещё – в душе приимной сибиряка – новый звон, слитные звуки былого и голоса, узнаваемые, далёкие-близкие, рвущие, кромсающие, взывающие… плюс зов непримиримый совести собственной, той, что в часы бессонные вышёптывала ему «ТРУС!.. ТРУС!..» «ЧТО ЖЕ ОНО ТАКОЕ ЕСМЬ, ТЫ, КОБАЛ?! ЧТО СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ – ТЫ?!» Вся мозаика уникальнейших впечатлений и озарений, недавних и будущих, продиктованных, внушённых, откликалась в творческом сердце способом непредсказуемым, спонтанным и во многом им самим, Глазовым, не контролируемым. Как сквозь пальцы песок, словно секундочки транжируемые (времени-то фактически не было, оно остановилось!), исчезали, появиться не успев, одно за другим выходящие из глубинных недр человеческих былые задумки, планы, проекты, неосуществлённые по целому ряду причин, говоря честно, не всегда уважительных. Ведь сколько было намечено создать, написать – а на выходе что? А действительно, почему не сочинил он вынашиваемую, лелеемую музыкальную сказку о том, как один человек стал вдруг понимать звуки, издаваемые абсолютно всеми обитателями Земли – животными, птицами, насекомыми, рыбами(!) и оные стали надёжными друзьями, покровителями, и разделили тревоги его, поверили ему свои секреты, пережили вместе с ним многочисленные приключения… Здесь самое сложное заключалось в том, чтобы озвучить, идентифицировать (кто подсказал слово это – КОБАЛ?) голоса пауков, львов, птиц, той же плотвы?! А сюжет сказки? Конечно, в родной сторонке масса талантливых, самобытных авторов, но создать столь масштабное полотно, насытить его похождениями главного героя (подобно легендарному Садко!) и развернуть затем перед изумлёнными слушателями битву Добра со Злом, битву за выживание… – о-о! Это дорогого стоит! Хм-м… А идея выдумать современный вариант трилогии о мушкетёрах? Оперу в нескольких действиях! Как в некоем небольшом городочке жили-дружили четыре мальчика, слыли неразлучными в радости и в беде, а потом пути-дороженьки их разошлись… Но каждый остался верен данной в детские годы клятве «ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ…» Каждый готов был прийти на помощь, равно и принять таковую. «Атос» являлся и остался просто порядочным, благородным и великодушным главой, духовным центром компании, «Портос» впоследствии представлял Родину на крупных международных спортивных соревнованиях, «Арамис» сделался дипломатом, послом, под занавес жизни – министром… «дАртаньян» же, по аналогии со своим литературным прототипом, посвятил себя армии, дослужился до маршала и – погиб на фронте… Точь-в-точь, как у Александра Дюма…

Эх, чего уж тут вспоминать теперь о днях и годах бездарно, зазря растраченных! Однако «ЗЕМНУЮ» он завершит… Чем чёрт не шутит, а может, ещё хватит пороху и на то, чтобы старые замыслы осуществить… Дабы удовлетворить личные амбиции творческие? Или… Всегда найдутся какое-нибудь «НО», «ИЛИ»…