Текст книги "Капелька. История любви"

Витольский сначала смотрел, и не понимал, о чем ему только что сказал отец. Когда до него дошли его слова, упал, как подкошенный.

 
И кто она? О, Боже!
Я готов сойти с ума,
Она – моя законная жена…
 

Ян выбежал с сумасшедшим криком. – Доктора! Доктора! Человеку плохо! Человеку плохо!

Его услышали, но юноша ошибался.

Он не видел, как старший Витольский подползал к лежащему навзничь на полу сыну, вынимал из его руки письмо, смотрел на буквы, в которых ничего не понимал, слезы отчаяния душили его…, и тут он… услышал музыку, она разрывала его на части, но впервые в жизни он не хотел ее останавливать…

Он умер мгновенно. От разрыва сердца.

 
Осталось на полу лежать покинутым оно,
Пытать и ранить – некого теперь.
И хоть написано оно давно,
Покоится в броске с раскрытой пастью зверь.
 

Глава 7

 
О, если б можно было все назад вернуть, не ошибиться.
Взлететь над миром счастьем – синей птицей…,
Но переломаны все крылья – не взнестись, не взвиться,
И гнет к земле тяжелый груз – ошибок горьких вереница
Мир залит кровью, душа скорбит, конца не зная, за путь,
Оплетенный тобой, не женщиной, не человеком.
И все еще ползущей в грудь
Кровавой злобной медяницей…
День ото дня и век за веком…
 

Ренат настороженно глядел в окно. Он видел, как к гостинице с гудением подъехали одна за другой две машины скорой помощи. Появилась милицейская машина. Он не выдержал, решил выйти. Рената мгновенно поняла это. Она держала его за руку и не отпускала. Они только что поужинали, собирались посидеть на балконе.

Ренат почему-то сразу подумал о Вере. Мелькнула мысль об Изольде. Он удивился, что ни одна из них не появляется здесь. Он быстро привел в порядок себя, Ренату. Он уже дал себе слово, что не станет больше ни от кого прятаться.

Он осторожно вывел Ренату. Крепко держа девушку за руку, он решил спуститься к Яну, чтобы расспросить о том, что происходит. С первых же шагов он услышал, что кто-то умер.

Он не успел дойти до номера Яна. Ян бежал им навстречу и был очень расстроен.

– Ренат Родионович, там Виталия Витольдовича – папу Ренаты – на скорой помощи увозят в больницу. У него приступ. Нервный шок. Его отец – Витольд Викторович умер. У него сердце не выдержало. Он узнал правду. Он не знал, никто не знал, и его сердце не выдержало.

Ренат побледнел. Его качнуло.

Но Ян в этот момент перевел встревоженный взгляд на Ренату и обо всем забыл. Перед ним стояла девушка дивной красоты. Ее губы аллели огнем. По щекам растекался нежный розовый румянец. Даже застывший взгляд ее глаз словно заговорил.

– Как они оказались здесь? – упавшим голосом спросил Ренат.

Но Ян ничего не видел, кроме Ренаты. Он поражался ее преображению, даже волосы у нее выглядели не как раньше. Коса, заплетенная не туго, разметалась. Девушка была безумно хороша, такою Ян ее никогда не видел. И не только ее. Мало кто мог выглядеть так откровенно бесконечно счастливым.

Но Ренат был в своих мыслях, он не видел Яна. Он был шокирован известием. Он не понимал, почему Ян не отвечает. Вспомнив, что Ян не слышит, он больно, не желая того, схватил его за плечо и повторил вопрос два раза. Потому что Ян только на повторе увидел его.

– Как они оказались здесь? Как они оказались здесь, Ян?

– Я привел их, – наконец, отозвался он.

– Зачем? Ян, зачем? – Ренат уже не скрывал своего бешенства. – Ты мог пригласить меня. Я сам…

Если бы не Рената, которая вдруг дернула его за руку, она не понимала, почему они остановились, то непонятно, что произошло бы дальше.

Только сейчас Ян очнулся и понял, что не сказал главного.

– Вы здесь ни при чем. Совсем ни при чем. Они не искали здесь Ренату. Они шли ко мне. Они даже не знали, что вы здесь. Что Ната здесь, – поправился он.

Ренат растерялся. Он стоял и крепко пожимал руку девушки. И она смолкла, она поняла, что надо ждать.

– Это долго, – Ян был сильно взволнован. – Я не могу объяснить сейчас. Надо, чтобы Ната поехала в больницу. К отцу. Ему плохо. Ему очень плохо. Она ему поможет.

– Нет, – жестко ответил Ренат. – Рената не поймет.

– Да, да. Я знаю. Но это надо не ей. Это надо ее отцу. Они не виноваты. Их обманули. Я еду сейчас в больницу. Я буду вас там ждать.

Ян уже разворачивался, когда Ренат ухватил его за плечо.

– Где Вера Константиновна? Изольда? Где они?

– Я не знаю. Веры Константиновны нет. Мадам меня срочно звала, тоже нет. Я прибежал, дом нараспашку…

Ренат нахмурился. Он понял, что что-то случилось с Верой. Поэтому нет Изольды.

– Письмо было на столе, – сбивчиво продолжал Ян. – Я не хотел читать. Я хотел просто понять. Я думал, его специально мне оставили…

– Какое письмо?

– Письмо, которое убило дедушку Ренаты. Он неграмотный. За него писали, не то, что он хотел сказать…, это письмо любого убьет. Я не смог дочитать его. Папа Ренаты не знал о нем. У него с сердцем от письма.

– Где это письмо? – Ренат был встревожен.

– Письмо? – Ян опешил.

Он не знал, где письмо сейчас. В этой сутолоке он совершенно забыл о нем.

– Ян, где письмо? Ты же не хочешь, чтобы оно еще кого-нибудь ранило?

– Да. Не хочу, – Ян был очень напуган. – Оно было там, в руках дедушки Ренаты. Он умер с этим письмом в руках.

– Где? Где вы читали это письмо? Где умер?

– Там, – Ян махнул рукой. – В моем номере. Витольд Викторович принес письмо с собой, а потом дал прочесть сыну…, никто не знал, что в нем. Только я. Но я не успел. Я…

Ренат подхватил на руки Ренату и побежал по коридору.

– Не читайте! Вы только не читайте его! – просил Ян.

Но Ренат не слышал, что ему кричал Ян. Он хотел одного, успеть забрать письмо. Когда он вбежал в комнату, облегченно вздохнул. Письмо лежало на полу. Он поднял его. За ним появился Ян.

– Это, то письмо? – спросил Ренат.

– Да. Это оно, – подтвердил Ян. – Что вы хотите сделать с ним? – испуганно спросил он.

– Я, думаю, его надо пока спрятать, – отвечал Ренат, выходя из номера Яна.

– Только не читайте его! Там все неправда. Это писал не Витольский. Это не дедушка Ренаты. Это писала…, – Ян смолк. Он забежал вперед Рената и теперь смотрел на него.

– Я никогда не читаю чужих писем, – глухо откликнулся Ренат. – И не люблю, когда их читают другие. Не волнуйся, Ян. Я просто спрячу его. Я, полагаю, отец Ренаты не может пока сам сделать это. Я сейчас отнесу письмо к себе в номер, и мы тут же приедем с Натой в больницу. Я думаю, Вера с Изольдой тоже там.

Ян был потрясен проницательности Рената Родионовича, ведь он сам до этого не додумался. Он стремительно побежал по коридору. И было непонятно, к кому, кому первому он нанесет свой визит.

Ренат осторожно поставил на ноги Ренату, обнял ее, придержал у своего сердца, и, хотя она не понимала, что случилось с ее близкими, не знала их, очень искренне переживал за девушку, он сам год назад потерял отца, потом крепко пожал ее руку, и они пошли назад.

Когда они пришли в номер, Ренат достал конверты, которые приготовил, чтобы писать письма матери, он всегда так делал, когда уезжал. Он знал, что мать тысячу раз перечитает его несколько теплых слов, что у нее уже чемоданы его писем, и с ужасом осознал, что с момента приезда отправил ей только одно и то коротенькое письмо о том, что благополучно доехал и хорошо устроился.

Он взял пустой чистый конверт, положил внутрь принесенное им письмо, заклеил, поставил на конверте жирный крест и спрятал в стол.

Потом попытался вспомнить, сколько же времени прошло со дня его приезда и не смог ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Он постепенно припоминал свои планы и понимал, что ему надо срочно уезжать.

Он дал себе слово, что сегодня же ночью сядет и напишет матери длинное-предлинное письмо, потому что письмо все равно придет раньше его.

Еще он задался вопросом, как мама примет Ренату, откинул все сомнения в одно мгновение, возблагодарил судьбу, что жил с матерью в одном доме и подъезде.

Больше он ни о чем не мог думать, надо было идти в больницу или ехать. Он даже не знал, где она находится. Он перевел взгляд на Ренату и…не угадал ее. Она сидела в глубокой прострации. Он поразился изменениям, произошедшим с девушкой за такое короткое время. Перед ним сидела не девочка, которую он увидел несколько дней назад, а взрослая барышня. Тихая, задумчивая, повзрослевшая. Он еле оторвал от нее взгляд. Надо было торопиться. Он достал из шкафа свой пиджак, набросил Ренате на плечи, обнял и осторожно стал выводить из номера.

Он не успел закрыть дверь, как услышал возглас.

– Вы с ума сошли!

Ренат обернулся. Изольда метнулась к девушке.

– Зачем вы надели на нее свой пиджак? – Изольда была в ужасе.

Ренат перекрыл ей путь.

– Мы торопимся. Там несчастье. Вы, наверное, не знаете…

– Знаю, Ренат. Поэтому я здесь. Меня попросила об этом Вера. Ренат, пожалуйста, я должна забрать Нату.

Он изменился в лице и не шевелился.

– Прошу вас, – просила Изольда. – Ненадолго. Так надо. Я потом вам все объясню.

– Они…, – он поправился, – он увезет ее. Он заберет Ренату. Я…

– Нет, Ренат, ее отец в реанимации, он в крайне тяжелом состоянии. Ему нужен сейчас близкий человек. Он очень слаб. Постоянно теряет сознание. Он еще не знает, что его отец умер. Ему невозможно об этом сказать. С ним сейчас Вера. Они ждут Ренату. Оба. Вере тоже очень плохо. Она теперь знает все. Ян рассказал про случившееся. Это очень тяжело слышать даже постороннему человеку. Я не представляла, что мир может быть так жесток.

Ренат не шевелился. Он слушал Изольду, но крепко держал Ренату за руку.

– Дедушка Ренаты в морге, – продолжала Изольда. – Никто не ожидал такого. Ренат, пожалуйста, помоги. Помоги им. Ты – один сейчас можешь все.

– Вера читала письмо? – Ренат был напряжен. – Кто еще знает, что в письме?

– Сестра Веры. Письмо было написано специально для нее. Она погибла. Вера не могла прикоснуться к письму после трагедии в ее семье. Она плачет, считает, что его надо было уничтожить. Винит себя во всем.

– А вы? Вы, Изольда, читали его?

– Нет. Я не смогла. Я посчитала это неправильным.

– Тогда почему Ян позволил себе такое?

– Я попросила Яна немедленно прийти к Вере в дом. Он пришел, а Веру уже увезла скорая помощь. Я уехала с Верой. Дедушка Ренаты тоже не смог оставить Веру в таком состоянии, он поднял на ноги всех врачей в больнице. Он бушевал там до тех пор, пока Вере перестала грозить опасность.

Он сидел у ее постели и молил ее простить его, что он сразу не открылся ей. Но Вере было сложно это.

Тогда он посадил возле нее дежурного врача, велел не отходить от нее ни на шаг и обещал, что они вместе с сыном придут ее проведать. Но Вера не могла воспринимать его слова. Он плакал. Она – тоже.

Потом он поехал за своим доказательством – письмом. Он знал, что Вера не читала его. Он хотел… Боже мой, что бы случилось с Верой, если бы он обязал ее прочесть это…

Ренат хмурился. Изольда продолжала.

– Ян пришел в дом, когда там никого не было. Поискал нас. Он увидел на столе развернутое письмо, и тут ему пришла ошибочная мысль, что, оно оставлено ему.

– Но он же с первых строчек понял, что не имеет к этому никакого отношения.

– Ошибаетесь. Оно словно было написано о нем. Вы же знаете его недуг. Но Ян тоже не смог дочитать его до конца. И не потому, что пришел Витольский. Не смог физически. Да…, – вдруг встрепенулась Изольда. – Где это злосчастное письмо? Если его увидит Вера…

– Я спрятал его. Я бы его уничтожил, не читая, но его будет искать отец Ренаты. Это его дело.

– Да. Будет искать. Я тоже так думаю, – согласилась с ним Изольда.

– Почему Вера в больнице? Что с ней? Из-за меня?

– Нет, Ренат. Ты – спасение для Веры. Отпусти девочку. Я клянусь тебе, Рената останется навсегда с тобой. Клянусь, я все сделаю для этого. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе.

Ренат крепче сжал руку Ренаты.

– Помоги! – молила его Изольда, видя, что он не внемлет ее просьбе. – Помогите оба. Вы оба можете помочь.

Ренат не шевелился.

– Ты должен взять жену из семьи, Ренат. Ты же Бурый! Не нарушай семейных традиций своей семьи и семьи своей будущей жены.

Ренат медленно отпускал руку Ренаты. Изольда сняла с девушки пиджак, передала его Ренату, который брал его словно в тумане. Он стоял и смотрел, как Изольда уводила его сокровище. Рената несколько раз останавливалась, ее руки искали руки Рената. Но Изольда, крепко держа девушку, буквально тянула ее вперед.

Ренат отвернулся. Он не мог видеть это. И вдруг он бросился к себе в номер. Он вбежал, задохнулся, остановился, он не находил себе места. Он метался как в клетке. Потом достал письмо, которое заклеил. Едва удержался, чтобы не разорвать его. Снова бросил в ящик.

Потом достал чистый лист и принялся писать обещанное письмо матери.

Он писал долго, смеясь и плача, и с каждым словом ему становилось легче. Мама, мама, мама… по несколько раз он повторял это слово. Он наспех запечатал конверт, стремительно надписал адрес и вдруг он замер.

Он понял, он понял, что сейчас надо сделать. Положив конверт с письмом в карман рубашки, он схватил коробки с приготовленной глиной, и бегом понес их в больницу. Была уже глубокая ночь, когда он принялся стучать в двери. Он переполошил всех. Но ему открыли. Он сбивчиво объяснял, но его не понимали. Его прогоняли вместе с его коробками. Он был похож на сумасшедшего.

Появилась Изольда. Она была жутко напугана. Вера спала.

Но перед этим…

Виталий Витольдович лежал в отдельной палате.

У него не кончались капельницы, одна сменяла другую. И вот, наконец, у него началось улучшение.

Он пришел в себя, когда с ним рядом были Вера и его драгоценная Рената. Его дочь держала его за руку. Она медленно ощупывала ее. От плеча до кистей. Потом ладонь, пальцы, каждый пальчик. Ее руки время от времени замирали. Вера нежно обнимала девочку за плечики.

Виталий Витольдович открыл глаза… и замер.

– Вам нельзя разговаривать, – тихо произнесла Вера. Ее глаза были красными. Она недавно плакала.

– Вера…, – скорее он говорил губами.

Она прервала его.

– Вам нельзя волноваться, – мягко говорила она.

– Вера, – чуть громче произнес он. – Простите…

– Я не могу больше оставаться с вами. Мне надо идти.

Он взмолился глазами.

– Я оставлю Нату. Она побудет с вами. Она знает, как отсюда выйти. Я показала ей. Когда она устанет, она сама пойдет к двери. Не надо волноваться. Там, в коридоре, ее будет ждать Изольда. Завтра Ната тоже будет с вами. Она придет утром. Я тоже приду. А сейчас я вас оставлю наедине.

С этими словами Вера повернулась к девочке, погладила Ренату по голове, поцеловала ее в щечку, потом закрыла свои глаза и провела ее рукой по ним. И снова поцеловала.

Виталий Витольдович был потрясен. Он увидел, как Вера сказала Ренате, что идет спать, и пожелала ей спокойной ночи.

В ответ Рената закрыла свои глаза своими руками и отрицательно покачала головой. Он ясно услышал, что девочка еще не хочет спать, что она остается здесь.

Вера снова поцеловала ее, пожала ее руку и пошла к выходу.

Он хотел крикнуть, остановить ее. Но увидел, что Вера еле шла, и ее слегка качало. Она была очень, очень слаба.

Уже у двери она остановилась и, не оборачиваясь, произнесла:

– Все будет хорошо. Спокойной вам ночи, – слезы застилали ее лицо.

Дверь закрылась, и они остались вдвоем с дочерью. Рената сидела, немного задумавшись. Казалось, она кого-то ждала. Она словно прислушивалась к чему-то. Неожиданно улыбалась, потом улыбку сменяла печаль, и она была рядом и далеко-далеко, не здесь.

Виталий Витольдович смотрел на дочь, поражаясь, как она выросла, повзрослела. Рената была очень похожа на мать.

Наталья…Он вспомнил, как, увидев, свою будущую жену, забыл все слова на свете. Как учился заново говорить, когда она остановилась рядом с ним. И первое, что он мог произнести, было:

– Вы не знаете, который час? – спросил он, глядя на свои часы, и тут же сам себе ответил. – Четырнадцать часов, пятнадцать минут.

Потом, поняв, что ничего глупее не мог сделать, добавил. – А на ваших? – и посмотрел на ее пустую руку…

Боже мой, как же он был тогда счастлив, они были счастливы…

Ему хотелось кричать, и он бы закричал, но в это время Рената протянула свои руки к его лицу. Он машинально прикрыл глаза. Она провела пальчиками по его закрытым векам и вздохнула. Она подумала, что он тоже сказал, что будет спать.

Она приподнялась и пошла точно к двери.

У Виталия Витольдовича перехватило дыхание. Он понял, что вот сейчас его Ната откроет дверь, ее заберут там, а он не доживет без нее до утра.

Когда Ренат распахивал дверь, Рената, почувствовав ветерок, остановилась. Виталий Витольдович молился, чтобы тот, кто пришел, любым способом задержал девочку. Он готов был припасть к его ногам единственно за то, что он сейчас появился.

Рука отца тянулась к дочери, рот был открыт в немом крике, когда перед его взором появился незнакомый мужчина с коробками в руках. За ним шла дежурная сестра. Она громко возмущалась.

– Я позову врача! Я позову врача! Что вы себе позволяете?

Но Ренат уже укладывал на полу свои коробки. Сзади стояла Изольда. Она не могла понять, что происходит, но не хотела мешать Ренату. Изольда знала, что ему одному сейчас подвластно все, лишь в нем одном она видела надежду на спасение.

«Я знала, знаю его. Он ничего не боится. Как психопат. Он всегда был таким» – вспоминала она о Ренате слова, однажды сказанные Верой.

– Пожалуйста, – попросила Изольда. – Не надо кричать. Не надо врача. Давайте посмотрим.

– Это антисанитария. Это против всех правил. Я не могу это позволить.

Но Ренат не обращал никакого внимания на то, что происходило за его спиной. Он схватил одеяло со свободной кровати, бросил его на пол, усадил Ренату.

– Мне нужна вода, – скомандовал он.

Когда было все приготовлено, он сам делал глину. Потом подвел Ренату к ее отцу. Больше ему ничего не надо было говорить.

Виталий Витольдович поражался, как незнакомый мужчина общается с его дочерью. И, если бы он не услышал его слова, он бы принял его самого за глухонемого. Он был нем с Ренатой. Они понимали друг друга без слов, как понимают друг друга два мастера, два художника.

Пальчики Ренаты слегка постукивали по лицу отца. Она напряженно о чем-то думала. Когда ее руки добегали до подбородка, она замирала, в лице было что-то не понятное, потом она снова с интересом ощупывала его лицо. Она внимательно осмотрела плечи. Постояла. И все повторила сначала, как бы окинув последним общим взором.

Наконец, она отошла от кровати, Ренат не мешал ей, дошла до одеяла, разложенного на полу, нащупав его ногами, и сев на него, протянула руки. Ренат подавал ей готовую глину, а она на глазах, застывших от изумления людей…, творила чудо…

Когда она закончила, все забыли обо всем на свете. Они боялись приблизиться к ее творению.

Но вдруг она взмахнула головой, и снова протянула руки. Ренат опешил. Первым его желанием было остановить ее, но он не посмел этого. Он сам никогда, ни единому человеку не давал ни малейшего шанса вмешаться в его работу, чтобы ему не говорили и не советовали.

Он поступил также. Он взял немного глины и протянул в ее ожидавшую руку.

Никто не успел ничего понять, как вдруг Рената вылепила из глины… бороду…

Изольда ахнула. Только она знала, что Виталий Витольдович приехал сюда с бородой. Как? Как могла Рената догадаться об этом?

Она снова протягивала к Ренату обе руки. Ренат смотрел в задумчивости. Все подумали опять за глиной, но он единственный знал, что она ждет от него. Он бережно, аккуратно вымыл ей ручки, промокнул салфеткой, взял ладошку, прислонил к своим губам и заговорил. Он говорил с нею, словно они были одни. Он похвалил ее. Она слушала трепетно, внимая каждому его слову. Выразил искреннее удивление, что образ, созданный ею, немного изменен. Уточнил, что ему понравилось ее дополнение. Что борода ей удалась на славу. И что ее папа в будущем может отпустить точно такую бороду, как предложила его дочь. Он предположил, что, наверное, такая борода была у ее дедушки. Он хотел сказать еще что-то, но не успел.

На всю палату раздался сильный стон. Все обернулись. Виталий Витольдович побелел. Он совершенно забыл об отце. Он заметался по кровати.

– Где мой отец? Где мой отец?

К нему подбежала медсестра.

– Вам нельзя волноваться. Доктор не велел вам волноваться.

– Я хочу знать! – кричал Витольский. – Что с моим отцом? Я хочу знать, что с ним!

– Простите, Виталий Витольдович, – Изольда подошла к его постели и смолкла.

Он замер, осознал, что его отца больше нет, и потерял сознание.

В палату вбежал доктор. Его пригласил Ян. Он ждал в коридоре. Потом решил зайти в палату. Он знал, что рано или поздно Витольский придет в себя, известие об отце может убить его. Ян не успел войти, как увидел, что Витольский мечется по постели. Он не стал ждать, когда Витольский задаст вопрос. Он уже бежал в поисках доктора.

И хотя его заверили, что Витольский теперь будет спать долго, потому что ему ввели успокоительное, Ян единственный остался в палате, чтобы оказаться рядом, как только Виталий Витольдович придет в себя.

Ян так и ожидал в кресле, чтобы не пропустить это мгновение. Потом уснул. Когда он открыл глаза, увидел главного врача, стоящего перед творением Ренаты. Он медленно осматривал его со всех сторон. Потом с восхищением заговорил.

– Какие бывают талантливые люди…

Ян молчал.

– Я, слышал, это умеет делать восемнадцатилетняя девушка? Дочь Виталия Витольдовича?

Ян согласно кивнул головой.

– Вы не знаете, сколько времени она училась этому?

Ян отрицательно покачал головой.

– Вы явно не хотите говорить, – не выдержал главврач. – Почему? – мягко поинтересовался он.

– Я устал говорить. Я хочу слышать.

– Слышать? – удивился он. – Кого?

– Вас, Виталия Витольдовича, его музыку, шум ветра, дождя…

В отличие от других, я знаю, что не могу это.

– Кто вам сказал, что не можете?

– Я глух от рождения.

– Допустим. Но, кто вам сказал, что не можете?

– Врачи.

– Нет. – Настаивал главврач. – Я спрашиваю, кто вам первым сказал, что вы не можете слышать?

Ян задумался. Он действительно не мог вспомнить, кто первый произнес, что он не может слышать.

– Я не помню, – он сам удивлялся этому обстоятельству. – , Наверное,…, – попробовал предположить он, но был остановлен своим собеседником.

– Вот и не помните, – уверенно сказал главврач. – Не надо помнить, что вы не можете. Забудьте. Всего на свете не может ни один человек. Поверьте, мне.

Ян внимательно смотрел на доктора. Такого ему еще не говорил никто.

– Сосредоточьтесь на том, – продолжал врач, – что вы можете. Ведь наверняка, если вы как следует, подумаете, обязательно найдется то, что вы умеете делать, что не умеют другие. И не просто умеете, а умеете, как никто другой.

– Я умею писать музыку. Она у меня в глазах. Ноты. Но я не могу ее слышать. Я пишу, пишу и не могу ее услышать.

– Музыку? – главврач был искренне заинтригован. Он даже сел. – А играть ее можно? Кто-нибудь пробовал ее играть?

– Можно, – Виталий Витольдович открывал глаза. – Ее не только можно, ее нужно играть. Витольский говорил тихо, но решительно.

– Вот видите, – главный врач держал за руку Витольского и считывал его пульс, – вы можете писать музыку, – он смотрел на Яна, чтобы тот видел его слова. – Это просто феноменально. Я обязательно внесу вас в свою книгу…

Он отпустил руку Виталия Витольдовича, оставшись удовлетворенным. Осмотрел зрачки глаз.

– Да, – продолжил главный врач. – Этот случай будет вторым по уникальности за последние два часа. – Он встал и снова любовался произведением Ренаты.

– Вы пишите книгу? – Ян был удивлен. – Вы же доктор.

– Я пишу свою книгу. Докторскую. Но не диссертацию. Ее я уже давно написал. Я завел свою личную книгу побед. Не своих. Я – врач. И по воле случаев я сталкиваюсь с проблемами более сложными, чем кажется на первый взгляд. Я обратил внимание, что люди слишком хорошо знают, что не могут. Всеми силами культивируют это. И совсем не знают, что им, я бы сказал, даровано судьбой.

Вот, например, Рената Витольская. Удивительная девочка. Она уже в третий раз будет занесена в мою книгу. И я полагаю, что это еще не все. Она, я думаю, обязательно преподнесет нам еще сюрпризы.

– В третий раз? – Витольский привставал.

– В третий раз. Нет. Нет. Вам еще нельзя, – заволновался главврач, когда увидел, что Витольский пытается подняться. – Вам будет позволено встать не раньше, чем завтра. Да. В третий раз, – повторил он. – В первый раз я ее занес, когда увидел…, как она счастлива. Я был потрясен. Она перевернула все мое прошлое представление о жизни. Во второй раз, когда она заиграла на флейте. Ну, а в третий. Все перед вами.

Он подошел к Витольскому. Внимательно посмотрел на него.

– Вы не носили никогда бороду? Простите, но мне хотелось бы понять одну вещь. Девочка воплотила в одном образе вас обоих, или…

– Я приехал сюда с бородой. Я недавно сбрил ее. Но Рената не могла видеть меня с нею. Простите. Я запутался.

– Прекрасно. Прекрасно вы сказали. Так, значит, она не видела вас с бородой? А дедушку? Она видела, что он носит бороду?

Ян обратил внимание, что доктор осторожно перевел разговор на отца Виталия Витольдовича, и тот уже говорил спокойно о своем отце.

– Да. Мой отец приезжал к ней всегда с бородой. Она точно знала его таким. Но в этот раз, – он осекся. Нахмурился и замолчал.

– В этот раз вы не успели встретиться с девочкой. В этот раз Рената сама пришла к вам. Впервые не вы, а она пришла к вам.

Ян был потрясен. Этот немолодой доктор говорил совершенно по-другому. Он видел, как Витольский оживал. На его лице было написано, что-то вроде недоуменной улыбки.

– Да, она сама пришла. Я счастлив. Вот только…

– Вы ей очень симпатичны, – сделал заключение доктор. – Ваша дочь гордится вами. Это сразу видно.

Виталий Витольдович опешил. Он не сводил взгляда с главврача, внимал каждому ее слову.

– Но самое интересное, – доктор смотрел на творение Ренаты, – что ваша дочь увидела, что вы очень похожи на своего отца. И она полагает, что вам обязательно пойдет борода, если вы снова сочтете возможным отрастить ее.

– Да. Она права. В ближайшее время я снова сделаю это. В память об отце, – его губы затряслись.

– Вы хотите завтра взять Ренату на похороны ее дедушки? – поинтересовался главврач.

– Вы думаете, это можно…

– Я бы попросил вас только об одном.

– О чем? – Витольский очень внимательно смотрел на доктора.

– Пусть дедушка в памяти девочки останется живым. Пусть она почувствует прощание с близким человеком через вас. Не отпускайте завтра дочь от себя ни на шаг. Ни на шаг. Прошу вас.

– Обещаю, – Витольский был потрясен. Он тоже хотел этого. Хотел, чтобы в самую трудную минуту в его жизни, Рената была рядом с ним.

– Я все-таки завтра прикреплю к вам врача. На всякий случай. Но я думаю, никто не поддержит вас лучше, чем ваша удивительно, удивительно талантливая девочка.

Ян обратил внимание, как тонко сумел врач провести беседу с Виталием Витольдовичем по поводу завтрашних проводов в последний путь самого близкого ему человека. Как сумел подготовить Виталия Витольдовича к предстоящему тяжелому событию в его жизни.

– Вера Константиновна тоже будет рядом. Если не будет ничего срочного, я обязательно приду. И много, много других людей будет. Но помните, что для вас будут важны только ваш отец, и ваша девочка. Поэтому постарайтесь не ранить ни ее, ни себя.

По поводу проводов все готово. Да. Я совсем забыл. Вы не будете против, если вашего папу похоронят рядом с мамой Ренаты? Натальей Константиновной Витольской. Она погибла от несчастного случая. Я делал заключение. Она не справилась с большой волной, вода залила ее легкие…, попало слишком много капель…

Он уходил, Витольский тихо, покойно плакал…

… Витольда Викторовича Витольского в последний путь провожал, чуть ли не весь город. Виталий Витольдович был потрясен. Он всегда считал, что они здесь чужие, никому не нужные, неизвестные люди.

Он не знал, что его дочь Рената Витольская, не могла оставить к себе никого равнодушным. Ее историю знали все. Всем хотелось посмотреть на отца девочки, известного на весь мир великого композитора, и ее родного дедушку. Даже приезжие прониклись уважением к горю девочки.

Виталий Витольдович держался с трудом. Но главврач знал, о чем говорил, когда просил его ни на шаг не отпускать от себя дочь. Рената сделала для него невозможное.

И только в самый последний момент Витольский не выдержал и упал между двумя могилами: могилой матери Ренаты – Натальи Константиновны Витольской, его первой жены, и свеженасыпанной могилой отца, простлав над ними свои безжизненные руки…

Ян не отходил от Витольского ни на шаг. Машина скорой помощи стояла невдалеке наготове. Виталия Витольдовича еле оторвали от земли, он насилу передвигал ноги. Через сорок минут он уже спал мертвым сном на больничной койке.

Ян знал, что завтра Виталию Витольдовичу предстоит самое тяжелое. Только завтра он сможет осознать, что потерял своего отца навсегда…

 
Мир Витольского замер, закрыв в несчастье двери,
Что будет завтра с ним, когда наступит утро?
Во что, кому теперь он будет, станет верить…
В какой мираж, иль паутиной новой мести будет весь опутан?..