Текст книги "Сломанное время"

Глава 3, в которой туман на пару минут сдвигается, и за ним можно разглядеть Машину перевода часов
Суббота, 26 октября, 12 ℃, туман, видимость – 60 метров

На следующий день, в качестве хоть какого-то утешения, была суббота – любимый Тёмин день. По субботам Тёма вставал, когда все остальные ещё спали, завтракал и тихонько выходил из дома. Дело в том, что по субботам была керамика.

Она проходила в странном, неожиданном для занятий керамикой месте – музее гетто. Музей гетто, в свою очередь, находился в странном, неожиданном для музея месте – зданиях бывших конюшен. С одной стороны текла река, с другой – гремела трамвайная линия. Ворота были прикрыты, но не заперты – это означало, что Руслан уже пришёл, открыл свою крошечную комнатку и пошёл уже, наверно, за водой.

Тёма проходил мимо депортационного вагона, стены памяти и трёх дверей – они вели на выставки. Тёме нужна была четвёртая дверь, за которой помещалось одно из лучших мест на земле, по крайней мере, по субботам рано утром – детская творческая студия «Перспектива».

Студия «Перспектива» занимала три комнаты: одну большую – с длинным широким столом и картинами на стенах, другую поменьше – с анимационным столом и стеклянным ящиком и третью – совсем маленькую, проходную, забитую глиняными фигурками, стеллажами, столами и табуретками. В эту маленькую комнатку и приходил Тёма. Туда помещалось мало народу. Не больше четырёх человек, а лучше – трёх, иначе сразу начинался хаос. Поэтому Тёма старался приходить как можно раньше, в самом начале, пока больше никого не было. Можно было спокойно подумать, что делать, и поговорить с Русланом. Для этого Тёма и вставал по выходным в восемь утра и ехал на трамвае через полгорода.

Хотя все спали, дома по-прежнему чувствовалась некоторая напряжённость. Тёма не захотел завтракать и даже пить чай и вышел раньше, чем обычно. На улице стоял густой туман. Туман – это очень распространённое явление. Тем более осенью. Хотя и зимой – во время оттепелей, и весной – просто так, и летом, особенно в сумерках, в Городе постоянно сгущались туманы. Но сегодняшний выделялся даже среди них. Это был прямо-таки из ряда вон выдающийся туман, король туманов. Он скрыл не только верхушки деревьев и крыши домов, но и большую часть улицы.

Тёма сел в трамвай с запотевшими окнами и поехал как будто на фоне хромакея. Иногда только из серого облака выплывала стена дома или дорожный знак, но потом начался парк, и там уж совсем ничего не осталось. Национальная библиотека, которую называют Замком света, – хотя она больше похожа на водяного дракона, который вылез погреться на берег реки, – под действием тумана стала окончательно противоположна своему названию. Она сама превратилась в глыбу тумана, причём особенно густого и непроницаемого.

За библиотекой был мост – Каменный, второй по старшинству в Городе. Сейчас на нём было видно только первую пару фонарей, и ничего больше. И вёл он никуда, этот мост, – всё исчезло, не стало ни другого берега с соборами и шпилями, ни соседних мостов – вантового и железнодорожного. Тем не менее Тёмин трамвай смело двинулся в это никуда – по рельсам.

Все пассажиры трамвая с любопытством смотрели в окна, хотя через них совершенно ничего не было видно. Они старались рассмотреть сам туман и сравнить его с привычным приморским туманом и с рекламным плакатом внутри трамвая. Плакат изображал как раз то, что должно было вот-вот начаться: установку Машины перевода часов.

В этом году Совет безопасности вселенной решил немного изменить работу некоторых Машин. В том числе – перенести Машину перевода часов из Лондона, где она собиралась последние тридцать лет, в какой-нибудь город поменьше (но не совсем уж маленький). Кроме того, этот город должен был быть в Европе, потому что Машина перевода часов должна базироваться сравнительно недалеко от нулевого меридиана. Он должен быть столичным или университетским – это связано с необходимым качеством обслуживания, а также обладать сравнительно прохладным климатом с частыми туманами. Совет безопасности провёл конкурс, и победил Город – он и правда идеально подходил под все условия.

Трамвайный плакат сообщал в немного истеричной манере:

«Одна из Машин вселенной в Городе – это большое и важное достижение! Теперь Город получает особый статус! На содержание Машины будут выделены гранты!» Дальше шло про количество новых рабочих мест, привлечение туристов и какие-то налоговые льготы – всё это было Тёме неинтересно.

Тёма, конечно, радовался, что у них будет хотя бы какая-то Машина, хотя Машина перевода часов казалась ему наименее интересной из всех. Во-первых, она работает всего два раза в год – осенью и весной. Во-вторых, перевод времени, конечно, очень мощное действие, одно из самых сложных, но его всё равно никто не видит! Для этого и нужен туман – он скрывает Машину в течение всей сборки, запуска и работы. Три дня место работы Машины окутывает туман – это с запасом. Если всё прошло хорошо, то можно вообще ничего не заметить. Это довольно сильно отличается, например, от Машины стабилизации катастроф – её всегда видно. И слышно.

Некоторые жители Города не одобряли даже Машину перевода часов. Они говорили, что её установка, а тем более сборка два раза в год, – это опасно. Кто знает, что может случиться? Пусть лучше все эти Машины стоят где-нибудь в других местах. Машина стабилизации катастроф, должно быть, вызвала бы у них сердечный приступ. Другие жители Города считали, что вообще уже пора перестать переводить часы – это вредно психологически, а польза не доказана. Но и тех и других было сравнительно немного, сторонники установки победили с огромным преимуществом, и теперь Город готовился к первому запуску. И вот, наконец, наступила суббота – последняя суббота октября, день перевода часов.

Тёма часто задерживался на керамике, а сегодня тем более не торопился домой. Он делал паровоз. Пришла Лиза – барабан с косичкой, очень болтливая. Она собиралась делать на гончарном круге вазу. А пока разминала глину для неё, без перерыва трещала, что у них там происходит в школе. Руслан слушал с интересом, а Тёма мрачно обтачивал колёса для паровоза и всем своим видом показывал, что жутко страдает, слушая этот бред. Но не уходил.

Потом пришли близнецы Микс и Густавс – кабачок и баклажан. Тёма никак не мог запомнить ни кто из них Микс, а кто Густавс, ни кто из них кабачок, а кто баклажан. Они были очень похожи – и внешне, и по характеру. Совсем не так, как Таня и Нина. С Тёминой точки зрения, у Тани и Нины вообще не было ничего общего, и когда кто-то говорил, что они похожи, Тёма сердился.

В полпервого пришли Раиса и Василиса, и стало совсем тесно. Руслан ничего не сказал, но Тёма понял, что ему пора. Он долго отмывал руки в ведре, долго искал деньги, чтобы заплатить за занятие, долго надевал куртку. Но потом всё-таки вышел на улицу, в туман.

К трамвайной остановке Тёма обычно шёл через Центральный рынок – мимо гор разноцветных фруктов и овощей, мимо рыбы на льду, лепёшек из тандыра, прилавков со специями, ларька с янтарём и постоянного ремонта. На рынке он покупал себе что-нибудь поесть, а потом выходил на улицу и ждал трамвая.

Центральный рынок в Городе построен из старых ангаров для дирижаблей. Под них подведён фундамент, но это самые настоящие ангары для самых настоящих дирижаблей времён Первой мировой войны. Поэтому Тёма обожал Центральный рынок – за эту связь с дирижаблями.

Так вот, с одной стороны от трамвайной остановки находился Центральный рынок – пять полукруглых построек, четыре в ряд и одна сбоку. С другой – канал с висящими над ним чайками, за каналом – автовокзал и междугородние автобусы, над автовокзалом железнодорожный мост и насыпь, а там – электричка или товарный поезд. Прямо под остановкой располагались входы в подземную часть рынка – склады и другие загадочные подсобные помещения. Получалось место из многих слоёв, немного тревожное, особенно в тумане, – хотя по сравнению с утром он сильно посветлел и поредел.

Летом рядом с остановкой часто спали пьяные, но в этот раз их не было, в октябре уже не сезон. Две продавщицы громко обсуждали тайную жизнь деревьев – как они соприкасаются корнями и общаются. Хлебница рассказывала своей подруге сойке историю из жизни, как автобус из Тарту внезапно поехал через Ропажи. Как это можно себе представить – через Ропажи? Зато потом, когда поехали прямо мимо её дома, она сразу сказала водителю, чтобы выпустил её. Тут моя родная земля, так сказала она водителю. Рядом с ними красавица предлагала телефонному собеседнику шестое ноября, потому что все отказались. Пожилой чайник кормил хлебом чаек и разговаривал с ними по-немецки. Бывший дальнобойщик в капюшоне ходил туда и обратно. Позже, когда все зашли в трамвай, он снял капюшон – и стало видно огромный красно-фиолетовый синяк у него на лбу.

По железнодорожной насыпи поехала стремительная жёлтая электричка. От её резкого движения туман дёрнулся, как занавеска, и с остановки стало ясно видно Машину перевода часов – совсем близко, прямо над каналом. Тёма смотрел во все глаза. Она ещё только собиралась: прозрачные капсулы на осях торчали в разные стороны, но пока не по кругу, как кабинки на огромном колесе обозрения, а хаотично. Когда Машина включится, зубчатые колёса в середине огромного механизма начнут крутиться всё быстрее и быстрее, приближаясь к скорости света, и Машину перестанет быть видно и без всякого тумана. Прозрачные капсулы сдвинутся с места, захватят куски пространства и аккуратно перенесут их в нужные часовые пояса. Тогда включится зимнее время.

Машина перевода часов была одновременно похожа и не похожа на свои многочисленные изображения. С первого взгляда похожа – смесь колеса обозрения и детского конструктора с шестерёнками. Но уже через несколько секунд всё сходство исчезло. Дело даже не в том, что она была слишком большая. Все элементы не поместились бы на рекламных плакатах и в детских энциклопедиях, но Тёма видел и более подробные интерактивные схемы. Основное различие между самой Машиной и её изображениями заключалось в том, что в Машине не было вообще ничего милого, ничего понятного, ничего нормального, ничего аккуратно прорисованного. Она выглядела абсолютно серьёзно, монументально и вечно. И даже пугающе. Папа объяснял, что таким свойством обладают все Машины. Они не имеют ничего общего с весёленькой рекламой или приложениями, рассказывающими простые факты об их устройстве. Только сейчас Тёма понял, что папа имел в виду.

– Ну да, – тихо повторил Тёма папины слова. – Это же Машина вселенной, а не какая-нибудь игрушка.

От её колоссальности у Тёмы кружилась голова. Он понял, зачем нужен туман – если такая штука будет висеть над головой три дня, можно и с ума сойти. Он с усилием отвёл глаза от Машины и с удивлением отметил, что ничего не изменилось. Прошло не больше двух минут. Подъехал седьмой трамвай, и некоторые люди с остановки заходили в него. Остальные ждали первого. Продавщицы разговаривали друг с другом, чайник кормил чаек. Тёма снова посмотрел на Машину. Она вот-вот должна была снова скрыться за туманом, но пока всё ещё была видна.

Справа, откуда-то из-за домов, появилась чайка. Тёма сначала не обратил на неё внимания – потому что смотрел на Машину и потому что кругом было полно чаек. Они летали кругами над каналом и кричали. Но эта чайка не задержалась над каналом, она летела прямо к Машине. Ей было явно тяжело это делать, как будто она летела против сильного ветра, хотя никакого ветра не было. По крайней мере, внизу, где стоял Тёма.

Чайка поднялась ещё выше и почти исчезла в клочьях тумана. Но было понятно, что она движется прямо к Машине. Последним, перед тем как туман задёрнулся и всё снова скрылось, Тёма увидел белый силуэт чайки на фоне тёмных зубчатых колёс справа от центра Машины. Она зависла, как будто собираясь долбануть по ним клювом.

Глава 4, в которой как будто что-то сдвинулось и стало немного не так
Вечер субботы и воскресенье, 27 октября, 13 ℃, туман

Остаток субботы прошёл не так плохо. Тёма старался вести себя как ни в чём не бывало. Папа и мама про школу больше не говорили и тоже вели себя примерно как обычно, только легко начинали сердиться – по каким-то совершенным мелочам. Папа разозлился, что Таня не убрала с кухни свои книжки, а мама ругалась, что Нина заняла всю морозилку своими экспериментами – бумажными стаканчиками, в которых во льду замораживались листики и бусинки. Таня и Нина очень удивились.

Но к ужину все более или менее развеселились. Папа спросил:

– А вы знаете, что был ещё такой поросёнок Ноф-Ноф, и он построил себе дом из шлакоблоков и стеклоблоков? И всяких, в общем, блоков?

Тёма и Таня сразу оживились, а Нина сказала:

– Ну па! Па! Не было там никакого четвёртого поросёнка! Даже называется – «Три поросёнка». А не четыре.

Но было поздно.

– А ещё был такой поросёнок Нюф-Нюф, он построил дом из холодильников! – сказал Тёма.

– А ещё был поросёнок Ниеф-Ниеф, он построил дом из травы и мха! – сказала Таня.

– Из ветра!

– Под землёй!

– Бомбоубежище!

– Поросёнок Нэф-Нэф построил дом из самолёта!

– Ну эй! Не было никаких таких поросят!

– А ещё был такой поросёнок Нанаф-Нанаф, – сказала мама, – он построил из балалаек театр песни и пляски.

– Вы бы ещё сказали, – возмущённо заявила Нина, – что был такой поросёнок Няф-Няф, и он построил дом, не знаю, из бронежилетов!

– О, – хором сказали Тёма и Таня, – был такой поросёнок Няф-Няф! И он построил дом из бронежилетов!

В общем, всё почти наладилось, стало почти как обычно, но всё-таки не совсем. Поэтому Тёма не спросил у папы об одной вещи – не хотел задавать лишних вопросов. А вещь была такая. Днём, когда Машину вселенной и странную чайку перестало быть видно за туманом, когда Тёма уже дождался своего трамвая и поехал домой, ему показалось, что рядом с рынком он увидел папу. Само по себе это легко могло быть – мало ли какие у папы дела, может, он хотел купить рыбы или солёных огурцов, – но когда Тёма пришёл домой, папа был там, сидел на диване в домашних штанах и явно никуда не ходил. Нина сказала, что вообще никто никуда сегодня не ходил, холодно и туман ещё этот. Тёма подумал, что ошибся, и выкинул всё из головы.

Ночью была гроза, хотя и конец октября. Раньше Тёма думал, что гроза может случиться только весной и летом, но в Городе всё было по-другому, и один раз Тёма уже видел грозу даже зимой, в декабре.

Тёма проснулся от страшного грохота и слишком ярких вспышек и встал посмотреть, что такое происходит.

На кухне мама и папа смотрели в окно. Ливень изо всех сил колотил по крыше и окнам, ветер гнул деревья, а в небе почти непрерывно полыхали молнии.

– Ничего себе, – сказал папа.

– Какая странная гроза… – сказала мама.

Потом она сказала Тёме и Нине, которая тоже проснулась и пришла на кухню, что это просто гроза, вот, оказывается, так бывает, ничего страшного. Они сходили посмотреть на Таню, которая не проснулась, несмотря на гром и стук ливня по крыше, и тоже пошли спать.

Потом Тёма много раз пытался вспомнить, всё ли было в порядке в воскресенье или просто они ничего не заметили. Но вроде всё было как обычно. Только за завтраком Нина спросила:

– А разве не должен уже закончиться туман? Нам в школе сказали, что после перевода времени он пройдёт.

– Сегодня ещё необязательно, – сказал папа. – Перевод времени, на самом деле, может занять довольно много времени – зависит от погоды, количества часовых поясов и всякого другого. Поэтому, на всякий случай, Машина всегда начинает работать перед воскресеньем. В воскресенье мало кто обращает внимание на время.

– Уууу, – уважительно сказала Нина, ковыряя ложкой кашу.

– Но завтра всё должно наладиться, – сказал папа.

Но оно не наладилось.

Утром Тёма проснулся от рассвета, в окно наконец-то ярко светило солнце. Тёма удивился, что его никто не будит и что будильник не зазвонил. Он быстро встал. На кухне никого не было. Небо было светлым, но с оранжевыми и красными полосами, как обычно бывает на закате. Ужасно хотелось спать. Тёма сходил в туалет, а когда вышел оттуда, за окном была ночь. Часы показывали полтретьего.

Тёма много раз читал про такое в книжках – когда герою снится что-то очень яркое, так, что он даже путает сон с реальностью. Просыпается и не может поверить, что это был сон.

– Надо же, – думал Тёма, ложась обратно в постель, – так всё и есть. Действительно, как наяву…

И заснул.

Глава 5, в которой всё совершенно определённо стало не так
Понедельник, 28 октября, 14 ℃, туман, дождь

Утром, в нормальное утреннее время, Тёму разбудила мама. Она была полностью одета и очень бодрая. Тёма так удивился, что сразу проснулся. Обычно мама будила его в пижаме и пошатываясь. Утро было не совсем её время суток.

– Что-то случилось? – спросил Тёма.

Мама немного подумала.

– Я надеюсь, ничего страшного, – осторожно сказала она. – Но да, что-то случилось с Машиной перевода часов. Как-то она немного не так сработала. Проблема в том, что она уже включилась, когда что-то стало не так. А когда она включается, то снаружи с ней ничего нельзя сделать, только изнутри. И связи с экипажем нет… Так что непонятно, как узнать, что произошло. Поэтому папу отправили в срочную командировку, куда-то до того момента, как она включилась. Ему нужно выяснить, в чём дело, и тогда экипаж сможет всё исправить.

Тёма уставился на маму.

– Это опасно?

– Вроде все говорят, что нет. Но честный ответ – я не знаю. – Она снова подумала. – И ещё одна вещь. Эта папина срочная командировка – бессрочная. То есть мы не знаем, когда он вернётся. Как будто у него нет обратного билета.

– А так разве бывает? – удивился Тёма. – В смысле, так можно?

– Ну в крайнем случае, – сказала мама. – У папы это вторая бессрочная командировка в жизни, первая была, когда ты ещё не родился. Скорее всего любая поломка Машины вселенной – это крайний случай, необязательно там что-то прямо страшное, – добавила она, и Тёме показалось, что она хочет убедить не только его, но и себя.

Тёма вздохнул.

– Ну вот, – мама тоже вздохнула. – Ещё хочу тебя попросить никому об этом не рассказывать. Про командировку и вообще, что ты что-то знаешь про Машину.

– А Тане и Нине?

– Им скажем, конечно. Я имела в виду школу, одноклассников, всякое такое.

В этот момент в комнате Тёминых сестёр оглушительно зазвонили будильники.

Когда Нина и Таня закончили детский сад, им подарили по будильнику. Будильник Нине и будильник Тане – итого два будильника. Там всем дарили будильники, на детскосадовский выпускной, в том смысле, что вот, все выросли, и теперь начинается взрослая жизнь, в которой нужно будет самим вставать в школу. Сверху у этих будильников приделаны старообразные звоночки с молоточками. То есть они не пищат электрическим писком, не включают музыку и не светят на потолок дневным светом, подобрав специальный момент, в который лучше всего просыпаться, а яростно трезвонят на всю квартиру, так что все подлетают на полметра в кроватях – Тёма в своей комнате, а родители в своей – и там уже просыпаются, прямо в воздухе.

Вот и сейчас Тёма и мама подскочили на месте, а потом мама пошла делать бутерброды и причёсывать Таню и Нину. Тёма вполуха слушал, как она объясняет про командировку, и Таня возмущается, что папа не разбудил её перед уходом, и мама говорит, что папа, конечно, зашёл к ним с Ниной и поцеловал, и тут вдруг вспомнил про свой сон.

– Слушайте! – закричал он. – Мне приснилось, что я ночью проснулся от того, что светит солнце. Я встал… ну, во сне, и пришёл на кухню. Тут никого не было. Никого из вас, чайник холодный… А в окне как будто уже закат. Я сходил в туалет, а когда вышел, оказалось, что ночь.

– И что ты сделал? – заинтересованно спросила Нина.

– Ну что, – сказал Тёма, – пошёл и лёг спать.

– Да уж, – фыркнула Таня, – вот это сон. Пошёл и во сне лёг спать. Это двойной сон!

Мама внимательно посмотрела на него и сказала:

– Вполне возможно, что это был не сон.

Таня и Нина шумно выдохнули. У Тёмы и самого было странное ощущение про этот сон или не сон, но он недоверчиво переспросил:

– Как это не сон?

– Машина перевода часов сломалась, – сказала мама. – Помните грозу?

Все кивнули.

– Она была из-за этой поломки. И мы даже представить себе не можем, что ещё могла натворить Машина перевода часов. В общем, мне кажется довольно вероятным, что ночью наступил рассвет, закат и ещё чёрт знает что… Всё, пошли, а то опоздаем.

На улице стало посветлее, но полностью туман не исчез. Дождь шёл крошечными капельками, как будто из пульверизатора. Он размыл все краски, так что всё вокруг стало равномерно серо-бежевым. На остановке стояли двое мужчин в красных шапках, но и этот красный цвет как будто кто-то выпил.

– Чёрт, – сказала мама, когда они залезли в трамвай, – что-то с интернетом сегодня. Ничего не грузится.

Тут на неё с интересом поглядели сразу несколько трамвайных пассажиров.

– И у меня тоже, – сказал один из них, невысокий скрипучий шкаф. – А какой у вас оператор?

– Тет, – ответила мама.

– У меня тоже, – сказал шкаф, – наверно, это у них там что-то. Я с утра не успел позвонить.

– Вот у меня не Тет, – вмешалась энергичная пожилая крановщица. – А всё равно ничего не работает! Надо внука спросить…

– И у меня не работает, – подтвердила красавица с пугающе длинными ногтями, не уточняя своего оператора.

Остальные пассажиры не высказались. Тёма многозначительно посмотрел на маму, она пожала плечами. Тогда Тёма отвернулся к окну и стал считать яркие цвета, которые попадались по пути: по-настоящему красный помпон у бабушки на шапке, жёлтый фургон, графити на повороте – розовое сердце с чёрной каймой, а рядом что-то бирюзовое.

– Ногти, – громким шёпотом подсказала Таня, кивая на красавицу, у которой тоже не работал интернет. Ногти у неё были ярко-фиолетовые с зелёными и голубыми стразиками.

Трамвай миновал мост и подъехал к Центральному рынку. Тёма с некоторым трепетом взглянул наверх, туда, где должна была быть Машина перевода часов. Она действительно там была. Вокруг неё ещё летали клочья тумана, но они уже не могли скрыть Машину полностью. Сейчас она была не похожа ни на колесо обозрения, ни на конструктор. Был виден только огромный тёмный диск. Он вращался, но так быстро, что казался неподвижным.

– Мам, смотри, – сказал Тёма.

Но мама и так смотрела. А большинство пассажиров трамвая Машиной не очень заинтересовались. В утренних сумерках тёмный диск над каналом выглядел как-то на удивление обычно, как будто он сто лет тут висит и ещё столько же провисит.

В школе они застали какой-то переполох. Точнее говоря, не в самой школе, а на первом этаже, в отделении банка, не имевшего к школе отношения. Какая-то клиентка, по виду – тигрица, изо всех сил орала на бедную операционистку. Так громко и отчаянно, что школьники не шли к себе в классы, а останавливались в холле послушать. Но ничего на самом деле интересного не было – насколько Тёма понял, тигрице нужно было срочно получить деньги, какая-то сделка у неё срывалась, а деньги всё не приходили, опять-таки – из-за неработающего интернета.

– Но у меня всё работает! – кричала тигрица и показывала операционистке свой телефон.

– Наш сайт у меня тоже работает, – отвечала операционистка, – но платежи из других стран не проходят, к сожалению, придётся подождать.

Ко второму уроку пришла очень расстроенная Оля. Она рассказала, что они с мамой должны были встречать её сестру, Олину тётю, которая сейчас живёт в Испании. Она должна была прилететь рейсом в 7:20, но не прилетела. И, по словам Оли, вообще почти никто не прилетел.

– Там полный аэропорт людей, все ждут своих друзей, – сказала Оля. – А за всё утро сел только один самолёт. Тётин самолёт вылетел по расписанию, а потом развернулся и полетел обратно. И у других тоже так было, я слышала.

– Как это, только один? – спросил Миша. – Там же куча самолётов.

– А по-моему, ты врёшь, – сказала Алиса. – Так не может быть.

Оля испепелила Алису взглядом и ответила Мише:

– Должны были прилететь одиннадцать рейсов – с раннего утра и до половины девятого, пока мы оттуда не уехали: наш и ещё десять. И вот только один прилетел, из Хельсинки. Какие-то развернулись, а один сел в Варшаве. Но они там все сами ничего не знают – почему развернулись, почему сели и сели ли… Кстати, – добавила Оля другим голосом, – если хотите знать, моя мама позвонила Ириде Армагеддоновне и всё это ей рассказала. Почему-то в вотсап не получилось написать.

Когда Тёма пришёл домой, мама не работала. Сидела на кухне и смотрела в телефон.

– У тебя что-то работает? – удивился Тёма. – Интернета же нет ни у кого.

– Что-то немного работает, – сказала мама. – Местные новостные сайты. И не только новостные, наверно, то есть телеграм, и гугл, и всё остальное не работает, а то, что расположено тут, у нас, – нормально. Вот новости можно почитать…

– И что, какие новости?

– Ох, новости какие-то не очень… Непонятные. Сегодня часть самолётов не смогла долететь до нужных аэропортов. Но не все. Вот, например, из Вильнюса и из Хельсинки долетели, всё в порядке. А, например, из Москвы нет. И автобусы то же самое. Из Лиетувы и Игаунии приехали, а из Зоорландии нет. Сейчас полёты уже приостановили. И есть какие-то невнятные сообщения про аварии… Не у нас, а на границе. Ночью несколько машин врезались непонятно во что. Или я не поняла… Кто-то погиб…

– Нам Оля что-то похожее рассказывала, – сказал Тёма. – Они кого-то встречали в аэропорту, и только один рейс приземлился, из Хельсинки как раз.

– Ну вот. А ещё в магазинах не работают карточки, но можно снять деньги в банкомате. Я сняла на обратном пути. И полно ещё всего не работает.

– Мам, – спросил Тёма, – ты думаешь, это из-за Машины? Она сломалась, и поэтому?..

– Да, – ответила мама, – конечно.

– А откуда ты знаешь?

– Ты сам подумай, – сказала мама. – Происходят какие-то глобальные и непонятные события, то, чего никогда не было раньше. У всех плохо работает интернет, самолёты не прилетели, какие-то аварии… И это всё – буквально на следующий день после того, как ломается одна из Машин вселенной. Это было бы абсолютно невероятное совпадение, если у этих событий какая-то другая причина. Это же не просто слова – Машина вселенной. Эти Машины управляют всеми физическими законами вселенной, и от любого изменения в их работе может измениться что угодно. Вот если бы гравитационная Машина сломалась, что было бы?

– Мы все улетели бы в космос?

– Ну да… И заодно вся вода и весь воздух… А потом, наверно, и Земля бы развалилась на части. И Солнце.

– Ой, – сказал Тёма. – Мам, а гравитационная Машина тоже может так легко сломаться?

– По идее, она вообще не может сломаться… Она как бы везде сразу…