Текст книги "Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы"

Глава 19

Слава нервно перебирала пальцами по столу, словно играла на фортепьяно, рвано вздохнула, встала, направилась к выходу. Чувствовала себя в знаменитом стихотворении Корнея Чуковского, так и хотелось процитировать: «И такая дребедень целый день…».

Делать нечего, нужно было выдвигаться. Вышла на улицу, на ходу застёгивая короткий пуховик, придерживая одной рукой чехол с вечернем платьем. Очередную напасть на сегодня. Снег слепил глаза, застывший наст хрустел под ногами, будто обещал, что Слава справится, обязательно. Предстоял суматошный день, да, только где наша не пропадала.

Для начала нужно заскочить в студию полиграфии, забрать свадебные портреты на холсте, свои и Лялины. Папина идея, задумал дома «картинную галерею» устроить с изображениями собственных детей и внуков. Вот и свадебные фотографии дочерей пошли в дело.

Свадьбы сыграли относительно недавно, и если Лялина была заранее запланирована, с шикарным банкетом, знаменитым ведущим, массой гостей, начиная с родственников, заканчивая элитой научного и художественного сообщества, то Славина вышла почти случайно.

Она искренне хотела расписаться без танцев с бубнами. От одной мысли выступить в качестве невесты становилось дурно, подкатывала назойливая тошнота. До полноты картины оставалось в платье нарядиться и фату нацепить, от воображаемой картины мурашки бежали по спине. Она планировала зайти в районный ЗАГС, выйти со свидетельствами о браке, вечером собраться тесным семейным кругом, если уж родителям надо. Утром укатить в свадебное путешествие, хоть на Алтай.

Только оказалось, что тесный семейный круг совсем не тесный, с учётом того, что на Лялину свадьбу собирались родственники со всей страны. Из Кандалов решились приехать все, от мала до велика. Плюсом шли друзья-приятели, которых с первого раза и сосчитать-то не удалось, но все как один горели желанием отметить столь грандиозное событие: Славка Калугина выходит замуж. Фантастика же!

Плюнув на всё, Слава решилась на традиционную свадьбу, чтобы закрыть этот вопрос одним махом. Она и свадебное платье купила, то самое, с пачкой, естественно, после одобрения Ляли. Правда от изящных туфелек на высоком каблуке отказалась категорически, купила ботинки на тракторной подошве. Она, конечно, невеста, но не мазохистка, цеплять на ноги орудия пытки не собиралась.

Пришлось делать два дня. Первый – для родственников, со всем полагающимся пафосом, от которого хотелось поминутно закатывать глаза, а лучше сбежать, но пришлось крепиться. Что поделаешь… Семья! Второй – для друзей-приятелей. В демократичном лофте, уже в более раскрепощённой атмосфере, а после с самыми близкими дома, коим стал для неё загородный дом Славика. С шашлыками, песнями, шутками и смехом до самого утра.

Так, за одну неделю, генерал Калугин выдал замуж сразу двух дочерей по очереди, и теперь с нетерпением ожидал внуков.

На что Слава лишь снисходительно фыркала. В ближайшие лет пять о детях она думать не собиралась, предприняла все возможные меры, чтобы так и случилось. Для чего ей ребёнок? Чтобы похоронить все свои планы и мечты? Спасибо многократно, но нет.

Материнский инстинкт, если таковой и был у Славы, с лихвой компенсировал Святослав, который кочевал с рук на руки, а когда Маша отправлялась на гастроли, и вовсе не отходил от них со Славиком, игнорируя няню. В общем и целом Слава не возражала. Хороший мальчишка, потешный такой, важный – сил нет.

Ляля же ждать себя не заставила, тем более официально она зарегистрировала брак ещё летом, на военной базе, посреди пустыни. В чужой, вечно воюющей стране. Последующая свадьба – дань традициям, уважение к семье.

Сегодня Славе, после того, как заберёт несчастные портреты, нужно заехать в больницу и забрать Лялю, лежащую на сохранение. Виктор укатил к новому месту службы на Север, присылал фотографии с северным сиянием и служебной квартирой, которую должны были предоставить, как только в расположение части прибудет жена.

Ляля вместо того, чтобы ехать за мужем, вдруг почувствовала себя плохо. На семейном совете экстренно решили, что наблюдение врачей лишним не будет, а Московский военный округ совершенно точно не обойдётся без такого ценного специалиста, как капитан Бисаров.

Вообще-то, Слава считала, что Ляле нужно остаться в больнице, лишнее волнение ей совершенно ни к чему. Достаточно того, что Слава ни жива, ни мертва от предстоящего события и возможных перспектив, несмотря на то, что крепится изо всех сил. Ляля решила по-своему, по её убеждению за внешним видом сестры необходимо присмотреть.

Образ для Славы она продумала до малейших деталей. Платье, обувь, аксессуары. Шура предоставила из личной коллекции серьги-цепочки и браслет, подчёркивающие изящную шею, тонкие запястья и главное – характер. Слегка отросшие волосы, остающиеся всё же экстра-короткими, дополняли картину женщины сильной, тонко чувствующей и талантливой.

Ну, это Ляля так сказала, Лена подтвердила. Слава же откровенно не узнавала себя, но не пойдёшь на премию «Золотое перо» в привычных широких джинсах или камуфляже, так что… Платье, высокий каблук, платье в пол и украшения ручной работы по эскизу Шуры.

Славу предупредили, что её работу заметили, что отправили на конкурс, что возможно номинируют, но в глубине души она не верила. Ничем не примечательный ноунейм не имел шанса. Да, она окончила с отличием университет, но реального опыта работы у неё не было и быть не могло. Отец с упорством носорога перекрывал все ходы. Одна-единственная серьёзная работа… и вдруг номинация? Не может такого быть!

Но её номинировали! Её имя прозвучит на всё огромное журналистское сообщество. Уже прозвучало! Откуда-то стали появляться люди, от имён которых кружилась голова. Её работой заинтересовались корифеи из корифеев, и это было…

Нереально это было. Невозможным казалось, каким-то сном, который вот-вот оборвётся. Лопнет, как мыльный пузырь.

Слава поднялась на третий этаж за Лялей, та сидела на краю кровати, натянутая, как струна.

– Я думала, что ты не приедешь, – всхлипнула она, по-детски сморщив нос.

Какой же эмоциональной стала сестра, с ума сойти! То смеялась, то хныкала, то ревела навзрыд, то хохотала в голос. Диапазон настроения за десять секунд мог смениться от одной диаметрально противоположной точки к другой. Семье оставалось понимающе вздыхать, а Славе по-тихому радоваться, что ей это в ближайшие годы не грозит. Нет-нет. Никакой беременности.

Потом заехали к Ляле, где сестра привела себя в порядок. Нарядилась, поплакала от радости за Славу, заела слёзы парой столовых ложек красной икры, ещё раз разревелась, на этот раз от того, что теперь точно отечёт, и Витя её разлюбит – толстую и опухшую. Пришлось пообещать, в этом случае откормить его насильно, как гуся для фуа-гра, вырвать печень и заставить съесть. От озвученной перспективы Ляля ещё раз всплакнула, но удивительным образом успокоилась, и принялась наносить Славе макияж.

Да уж, беременность странная штука. Гормоны убивают логику, низводя женщину на уровень пятилетнего ребёнка. Наверное, это хорошо, иначе как в здравом уме и трезвом сознании решиться на подобное.

Николай прислал за сёстрами машину, они уселись и отправились на мероприятие. Семья, не в полном составе, иначе бы пришлось забить зал лишь Калугиными, тоже приехала. Остальные обещали наблюдать в прямом эфире, хоть Слава и попросила не делать этого. Ясно же – она не выиграет. Номинация – уже её победа. Можно сказать фурор.

К тому же, откровенно говоря, немного нервировал, даже обижал этот интерес, особенно со стороны отца. Лицемерно одним полушарием головного мозга переживать за дочь, радоваться успехам, вторым – перекрывать ей маломальские каналы к тому, к чему она стремилась всем сердцем. Даже эта номинация не состоялась бы, если бы не безумная выходка Славы, не её побег с военной базы…

Она с интересом наблюдала за происходящим, впитывала атмосферу, вглядывалась в лица и жалела только об одном – это её первое и последнее присутствие на подобном мероприятии. Больше она никогда в жизни не напишет ничего подобного. Попросту не дадут шанса, не позволят.

А ведь ей столько хотелось рассказать, сделать, написать. Главное, необходимо столь многому научиться, что сразу не объять планы, которым не суждено осуществиться. Никогда в жизни. Никогда…

Может быть, она переквалифицируется в спортивного журналиста, станет трэвел-блогером, политическим аналитиком, переливающим из пустого в порожнее, или начнёт бегать с папочкой подмышкой за ведущим-педиатром, преданно заглядывая в глаза трижды заслуженному, но военным корреспондентом не станет никогда. А значит, не напишет ничего стоящего, ведь это не будет от всей души, следовательно, не затронет сердца людей. Не получится.

В этих мыслях Слава не заметила, как ведущий, после объявления имён номинантов в категории «Прорыв года», назвал её имя, хорошо вовремя почувствовала хлопок по плечу от Ляли.

– Слав, Слава. Владислава! – окликнула та прямо в ухо.

Слава, не веря себе, посмотрела на сцену, откуда повторили её имя, приглашая на сцену. Зал грохнул аплодисментами, впрочем, как и всем, кто выходил к ведущему.

Встала, огляделась, увидела своё растерянное лицо крупным планом на экране, быстро собралась.

Нельзя волноваться, нет, только не сейчас. Чёрт, Славка, возьми себя в руки! Всего-то пять ступенек на сцену и несколько шагов по самой сцене, приветственная улыбка, небольшая речь. Не зимний Эльбрус, горняшка точно не накроет. Соберись!

Взяла себя в руки, обернулась на сестру, обхватившую лицо руками. Снова глаза на мокром месте у неё, вот что ты будешь делать. Глянула на задние ряды для гостей, мгновенно выхватила взглядом Славика – отутюженного, намытого, побритого так, что, кажется, слышен скрип. Аккуратист её, педант и перфекционист. Личный Карлсон, который, ко всем достоинствам, маринует огурцы.

Рядом с ним, широко улыбаясь, сидел Гусь, против обыкновения – в костюме-тройке. Показывал взглядом, что он чертовски рад за Чебурашку, но лучше бы ей молчать сестре, что он приехал. К ниагарскому водопаду слёз достопочтенная публика не готова. Там же сидел Игнат, около него Шура, оглядывая публику внимательным зелёным взглядом, мистическим… Не на пустом месте она брата словно приворожила.

Слава вышла на сцену, выслушала поздравления, подошла к микрофону, поблагодарила искренне и от всей души, сдерживаясь, чтобы не заплакать вслед за сестрой, кто бы мог подумать, что всегда невозмутимая Владислава Калугина не на шутку разволнуется. Уже собралась покидать сцену – у мероприятия строгий протокол, – как была остановлена весёлой ремаркой соведущей:

– Скажите, Владислава, куда вы планируете потратить полученную премию? Всё-таки это немалые деньги для молодой девушки. Может быть путешествие, автомобиль или обучение?

Слава помолчала несколько секунд, подошла к микрофону, посмотрела вдаль сквозь яркий свет софитов, произнесла:

– Моя работа называется «Скажи, какая твоя главная гражданская мечта», но мечтам одного человека не суждено сбыться никогда, его имя – Верещагин Пётр Васильевич. Лейтенант погиб, исполняя свой долг. У него осталась жена и двое сыновей, свою премию я отдам им, чтобы они смогли исполнить его мечты.

Фонд «Надежда» оказывал помощь семье лейтенанта, погибшего при спасении сестёр Калугиных. Слава посчитала, что будет справедливым внести личную лепту.

Раздались аплодисменты, ведущая помахала около лица рукой, останавливая слёзы. Слава двинулась со сцены, держа в руках наградной знак, всё ещё не веря в произошедшее.

Её заметили, приняли, оценили!

Потом вихрем неслись поздравления, беседы, обмены контактами, предложения сотрудничества, от некоторых кружилась голова. Ведь так не бывает, быть не может… но случилось, оказалось самой настоящей реальностью.

Через пару часов праздновали в семейном кругу. Николай экстренно заказал стол в пафосном ресторане, один интерьер которого вгонял Славу в ступор. Неужели нельзя собраться дома, нажарить шашлыков на хрустящем морозце, заказать доставку пиццы, суши, да хоть борща! Без гран фитто мисто, осьминога со страчаттелой или филе миньона со шпинатом и чёрным трюфелем точно можно обойтись.

– Платье надо выгулять! – отрезала Лена, недавно ставшая мамой второго мальчика. – Посмотри, какими глазами на тебя смотрит муж, – многозначительно повела бровями, показывая на Славика.

Тот действительно не сводил восхищённого, обожающего взгляда со Славы, но что-то внутри её говорило, что дело вовсе не в платье и эксклюзивных украшениях, а в ней самой. В её личности, в том, кем являлась Слава. Кем была, какой. Будь она в платье от кутюр или в серых тренировочный штанах, неважно.

Через несколько дней на Славу вышел главный редактор, работать с которым мечтал любой военный журналист, сделал предложение, от которого никто не смог бы отказаться. Для вчерашней выпускницы, пусть и чудом получившей признание за первую работу, это был мега-шанс за гранью фантастики.

В растерянности она сидела на качелях, слушая скрип заледенелых канатов по перекладине и хруст снега под ногами. Темень уже опустилась на землю, короткий зимний день подошёл к концу. Краем глаза она видела, как озадаченно выглядывает в окно Павел Иванович, однако, не выезжает, чтобы расспросить… даёт невестке побыть наедине со своими мыслями и внука удерживает рядом.

Ужасно хотелось согласиться. В тот же день рвануть в предложенную командировку, вкусить, наконец, то, к чему стремилась всем сердцем, душой, разумом, каждой клеточкой, атомом. Всем, чем была, кем станет в будущем. Но как?.. Ка-а-ак?..

Отец, узнав, перекроет и эту возможность тоже. В итоге Слава подведёт людей, такого человека подведёт!

И как сказать о предложении Славику? Как умчаться на другой край света по редакционному заданию, бросив мужа, оставив Святослава, у которого и без того мама постоянно в разъездах? А если с ней что-нибудь случиться? Она не бессмертная, не неуязвимая, значит, может произойти всё, что угодно, и с этим предстоит жить Славику, всем Калугиным.

Страшно за них, за себя – нет.

– О чём думаешь? – перебил поток мыслей Славик, вернувшийся со службы.

Слава выдала, как духу, все свои переживания, мысли, волнения, обиды, страхи и желания, будто он их не ведал. Всё он знал, и понимал тоже всё, порой больше самой Славы видел.

– Интересное предложение, – кивнул Славик. – Соглашайся.

– А ты? – уставилась Слава в неверии на мужа.

– А я буду ждать, – спокойно пожал плечами, посмотрев уверенно на Славу, будто делился этой своей уверенностью, говорил беззвучно: «Я с тобой».

– Но?.. – опешила она, всё ещё опасаясь радоваться, как-то всё слишком просто…

– Но? Естественно, есть и «но», Слава. Мне не может нравиться перспектива твоих командировок, не может нравиться опасность, которой ты будешь подвергаться. Мне становится не по себе от сценариев, которые могут произойти, но удерживать тебя рядом я не стану. Я знал, кто ты, какая. Я полюбил тебя именно такой: яркой, сильной, талантливой, увлечённой, противоречивой, острой, как опасная бритва. Ломать тебя в угоду своему эгоистичному желанию видеть постоянно рядом, не хочу и не буду. Ты – это ты, и ты не должна меняться ради кого-то и чего-то, что тебе не близко.

– Отец… – начала было Слава.

Вот кто будет удерживать, ломать хребет через колено. Генерал Калугин в угоду собственному желанию, представлению о месте женщины – подле мужчины. Ради своих представлений о том, какая должна быть женщина, что она может хотеть, а что нет. Детей, платья и на ручки – да. Стать военным журналистом, уезжать надолго от мужа – категорически нет.

– А твой отец, Слава, при всём моём уважении к его заслугам и статусу, отдал свою дочь замуж, а значит, по нашим традициям, именно муж несёт ответственность за тебя. Я, а не он. И я говорю тебе – оставайся собой всегда, что бы ни случилось, что бы ни говорили.

Глава 20

Вячеслав несколько часов смотрел в одну точку, находясь в оцепенении. Безвременье, где не осталось места ничему, кроме воспоминаний и тоненькой ниточки надежды, какой-то совершенно жалкой, никчёмной, но не позволяющей рассыпаться на миллионы микрочастиц.

Всё, что происходило последние часы, было похоже на очень плохое кино с дерьмовым сценарием, только встать и уйти посредине сеанса он никак не мог. Оставалось досматривать до конца, осознавая, что от тебя ничего ровным счётом не зависит. Удушающее чувство, выдавливающее жизненные силы по капле, но безостановочно.

За белыми дверями, около которых, как прикованный, находился Вячеслав, за жизнь боролась Славка. Владислава – его девочка, его женщина с крыльями, его судьба. Всё, ради чего он однажды выжил и жил по сей день.

Странно, он совсем не помнил Славу в университете, где впервые столкнула их судьба. Знал с самого начала, кто она – дочь генерала Калугина, «того самого» – мягко говоря, не последнего лица вооружённых сил страны. И родная сестра доброго приятеля Игната.

Девочка как девочка. Способная ученица, перспективная. Симпатичная, можно охарактеризовать, как «славная», с умным, открытым взглядом на мир.

Тогда его больше волновала собственная судьба. Он не исполнил приказ. Да, во благо и во имя, но не исполнил. Его действия спасли людей, вернули сыновей матерям, мужей жёнам, но нарушили планы командования – подобное не прощается. Начальство, почуяв, что пахнет жареным, отправила нерадивого капитана читать лекции курсантам, обещая сделать всё, что в силах, чтобы Андронов избежал трибунала.

Хотя бы так… Сам он не верил в подобный исход. Считал, что дело его решено, повезёт, если отделается парой лет «дизеля».

К тому же разыгрывалась личная, как тогда казалось, драма. До командировки Вячеслав собирался жениться. Не помнил, чтобы что-то особенное чувствовал в отношении «невесты», но два года отношений требовали логичного продолжения. После того, как он попал в опалу, «невеста» быстро сдала назад, заявив, что ей нужно подумать, и вообще – спешить некуда.

Оно и понятно, между офицером с неплохой карьерой, перспективами, собственным жильём и без пяти минут зеком – пропасть. Вячеслав даже не злился, принял как должное, лишь пару секунд пожурил себя, что поверил женщине…

После истории с матерью, которая умудрилась бросить родных детей, ладно его, взрослого пацана, но и крохотную совсем Машу, было отчаянной глупостью ожидать чего-то другого.

Тогда-то он и услышал шепотки за спиной Владиславы Калугиной. Присмотрелся к Царёву Александру, сразу выцепив гнилое нутро. Гадёныш… сломает девчонку, как пить дать сломает, ещё и выйдет сухим из воды. Такие змеёныши часто выигрывают жизнь – такова сермяжная правда.

Узнав подробности, позвонил Игнату, рассказал как есть, без обиняков. Руки чесались самому вмешаться, но кто он такой? Посторонний мужик для восемнадцатилетней девушки, родной брат – лучшее решение. Детали того, что произошло в гостиничном номере, он узнал многими годами позже, от Славы, тогда же дошли только отголоски истории, которую быстро, почти мгновенно замяли. У Игната подробности он естественно спрашивать не стал, не говорят о таком.

Чуть позже начальство сдержало своё слово, Вячеслава отмазали, вернули на прежнее место службы. Вскоре, после перестановок сверху, и вовсе наградили и повысили, будто и не было никаких разбирательств.

Жизнь проходила своим чередом, с радостями, горестями, случайными, ничего не значащими связями, решением бытовых проблем. Карьера текла ни шатко, ни валко, на личном фронте без взрывов и ярких эмоций, лишь череда безликих женщин. В целом же майор Андронов был всем доволен.

На одном из зимних восхождений на Эльбрус судьба его снова свела с Владиславой Калугиной, уже взрослой, в которой мало что осталось от той первокурсницы. Пожалуй, только взгляд, такой же умный, открытый миру, в котором плескалось столь много, что сравнить можно было со спиральной галактикой. Несравненно более сильной – это чувствовалось во всём, от движений до тембра голоса – низкого, обворожительного, обволакивающего для столь хрупкого телосложения.

И как бы парадоксально не звучало – сексуальной. Было в её дерзости, смелости, внутренней силе столько вызывающей сексуальности, неприкрытой чувственности, что становилось откровенно не по себе, когда смотрел на неё… Чёрт!

Слава – дочь того самого Калугина. Молодая, до одури талантливая, с огромными перспективами в карьерном и личном плане. Ему и предложить нечего, кроме проблем с сестрой, отца-инвалида и скромных карьерных успехов. После прокола, начальство хоть и реабилитировало Андронова, но в негласный чёрный список занесло, как потенциальную угрозу спокойствию.

А его коротило, как ненормального, сошедшего с ума маньяка. Никогда до и после он не встречал настолько привлекательных женщин. Сумасшедшее сочетание, начиная от спортивной фигуры, заканчивая дерзостью во взгляде. Понимания, что такая спуска точно не даст, что стоит не ниже, не выше, а ровно на уровне глаз.

Хорошо, что та же судьба, что свела их, быстро развела. Плохо, что на короткое время, он рассчитывал забыть.

Новая встреча, новые эмоции, новые открытия, новое понимание, какая она на самом деле, Владислава Калугина – его личный луч света.

Луч, который светил в самое страшное, непроглядное тёмное время, когда казалось, выхода нет, не появится никогда.

Слава своим упрямством, силой, дерзостью, крыльями научила его столь многому, показала такие грани души человеческой, что оставалось лишь принять, позволив тому внутреннему, женскому, что таилось от самой Славы за тысячу печатями, пробиться, воспрянуть, вырасти до небес.

Пять лет после свадьбы они жили на несколько стран. Вячеслав продолжал служить, честно выполнять свой долг. Несколько раз бывал в горячих точках, был повышен в звании и должности, довелось получать награду из рук первого лица страны.

Слава работала военным журналистом, вернее сказать, жила жизнью военного журналиста – ведь это не работа в привычном понимании этого слова, это стиль жизни, направление мыслей.

Иногда они не виделись от месяца до трёх, один раз командировка длилась полгода. Естественно, Вячеслав был не в восторге от деятельности жены, какой бы талантливой она ни считалась, сколько бы восхвалений ни слышал в её адрес.

В первую очередь Слава для него оставалась бесконечно любимой, необходимой женщиной, которая рисковала своей жизнью, и только потом, где-то сильно после – профессионалом своего дела.

Однако ломать её крылья он не собирался, хотя мог. Ведь как она была его слабостью, его жизнью, его светом и тьмой, так и он был её всем. Нет ничего проще, чем подчинить своей воле любящую женщину, и нет ничего сложнее – отпустить её, позволить дышать полной грудью, признать, что ты не можешь заменить ей весь мир, как бы ни хотелось.

В двадцать семь Слава впервые задумалась о совместном ребёнке. Вячеслав никогда не давил в этом вопросе, несмотря на разницу в возрасте, понимал, что Славе рано. Да и он, по сути, пока не насладился своей женщиной на полную катушку, не хотел ребёнка… хватало Святослава – постоянного гостя в их доме.

Поначалу всё казалось шуткой. Они перестали предохраняться, принялись за дело, но желанная беременность не наступала. Примерно через год, после одной из коротких командировок, когда Славу едва не задело шальной пулей, они прошли полное обследование, которое показало, что оба здоровы. Однако, беременности не наступало.

По протоколу репродуктивного центра Славу направили к психологу, который выслушав, дал осторожный совет на какое-то время оставить свою деятельность. Женский организм, и без того находящийся в напряжении от невозможности забеременеть, бесконечных переживаний по этому поводу – а Слава здорово загонялась, отчаянно нервничала, – ещё и получает регулярные адреналиновые выбросы в кровь. Самой-то Славе отлично, она в своей стихии, а вот организм очевидно решает, что худшего времени для зачатия новой жизни не найти, самому бы выбраться. Не до продолжения рода в такой ситуации.

Слава думала несколько мучительных недель, пока не решилась оставить работу. Предложила уехать на время в Приэльбрусье, там, на свежем воздухе, среди шикарных видов на горные вершины и альпийские луга очиститься, перезапуститься. Вячеслав, откровенно подустав от городской суеты, где жил последнее время, согласился. Повезло, как раз контракт подошёл к концу, новый он заключать не стал, решив порвать с армейской службой.

Маша к тому времени вышла замуж, перебралась в академический ансамбль народного танца, построила неплохую карьеру и собиралась после рождения второго ребёнка, перейти на должность хореографа в том же ансамбле.

Три года они вели тихую, размеренную жизнь в Приэльбрусье. Водили группы туристов по несложным маршрутам, любовались природой, впервые не преодолевая, а наслаждаясь. Иногда выбирались в другие регионы, чтобы сменить обстановку, взойти на новую высоту, но всегда без лишнего экстрима.

Сначала снимали жильё, потом купили дом, к которому пристроили двухэтажную гостиницу, наладили небольшой, приносящий стабильный доход бизнес.

Одним словом, жизнь текла своим чередом, за одним исключением – беременности не наступало. Поначалу это не сильно волновало, была уверенность, что ещё немного, ещё чуть-чуть, в следующем месяце точно получится.

Секс постепенно превратился из радости в работу. Обязательное задание, которое необходимо выполнять с определённой частотой, явно реже, чем хотелось обоим участникам процесса. И самое ужасное, что в конце каждого месяца наступал час Икс – время глобального разочарования.

Вячеслав уже не мог придумывать слова утешения и поддержки. Ему самому этот ребёнок, который никак не хотел приходить, был уже не нужен…

Ему нужна была его Слава – женщина с крыльями, сильная, дерзкая, отчаянная в своей отваге, которая проявлялась и в повседневной жизни, и в увлечениях, и в работе, а не колючий ёж с поникшими иголками, превращающийся в истерический комок нервов.

Тупик, из которого оба не видели выхода, пока однажды Слава не заявила, что больше не может. Она не живёт ожиданием, а умирает под спудом разочарований.

Всегда деятельной Славе стало физически невыносимо жить в таком режиме. Говорят, хуже нет ждать и догонять, для Славы невозможным было ждать, догонять – это движение. Ожидание – смерти подобно.

– Я больше не могу! – вскочила она однажды среди ночи. – Пусть у нас не будет детей, ладно? Я просто больше не могу, я с ума схожу, понимаешь? Пусть не будет?

– Пусть, – кивнул Вячеслав, внутренне соглашаясь со Славой.

Сколько можно пытаться, превращать свою жизнь в пытку с сексом дважды в неделю, ради беременности и остаток жизни в череду бесконечных ожиданий. В конце концов, они ещё молоды, физически здоровы, можно через пять-семь-десять лет прибегнуть к высоким технологиям или усыновить, а пока просто отпустить ситуацию. Позволить себе, наконец, жить.

– Мы должны забраться на Эверест. Сейчас же можно на это лето, успеем внести залог?

Они действительно внесли залог сразу же, в ту же ночь, а потом любили друг друга так, как давно не происходило в их супружеской постели. Безумно, жарко, до пота, крика, томной усталости под утро.

Ближайшие несколько месяцев семья Андроновых тренировалась, готовилась. Они много говорили, отдыхали, где и сколько хотели, и снова усиленно тренировались, преодолевали и наращивали. Главное, жили полной жизнью. К нему снова вернулась его Слава – такая сильная, такая замечательная, такая его.

До самой последней клеточки его. Навсегда. И он её – тоже навсегда. До скончания веков.

В начале мая у них были куплены билеты в Непал, оставалось прилететь, меньше недели на осмотр достопримечательностей, получение пермит-разрешений на посещение национального парка, решение юридических формальностей, пара недель на адаптацию на Эвересте и само восхождение, как тогда казалось, дело всей жизни, её апогей, катарсис всего существования.

Слава нервничала, вела себя странно. Обычно перед любым восхождением она была полна энтузиазма, энергия лилась из неё сплошным потоком, эмоции фонтанировали, здесь же она сидела притихшая, если не сказать прибитая.

В зоне посадки она исчезла из поля зрения, вернулась с совершенно ошарашенным видом, бледная, с нездоровым блеском в глазах.

– Славик, я кажется это… – промямлила она неуверенно. – Вот, – протянула сжатые в ладони несколько тестов на беременность.

Сколько раз он видел их, кажется, несколько сотен. Покупал каждый месяц, с запасом в течение нескольких лет, за исключением последних месяцев, но никогда на них не красовались две полоски. Две!

Две красные линии, говорящие бесконечно много. Две чёртовы полоски, ждать которые отчаялись. Две!

– Я не лечу, – выдохнула Слава.

– Хорошо, – кивнул Вячеслав, подхватил ручную кладь, не позволив Славе прикоснуться к своему рюкзаку, и направился к выходу. – Мы никуда не летим.

– Я никуда не лечу, а ты летишь! – заартачилась Слава. – Подумай сам, ты шёл к этому всю жизнь, ты просто не можешь бросить сейчас. Нам залог не вернуть, в конце концов. Ты должен пойти, понимаешь? Обязан!

– Слав…

– Не спорь, пожалуйста. Со мной всё будет хорошо, я поеду к Ляле, она-то точно знает, что делать… И… просто… мне наверное нужно сейчас побыть одной… А ты обязан покорить этот сраный Эверест, чтобы было что рассказать Мишке.

– Мишке?

– Нашему сыну, дурачок, – тепло улыбнулась Слава.

Вячеслав вернулся в Москву из Непала через двадцать девять часов, двадцать четыре из которых он провёл в небе и пять в аэропорту Трибхувана. Попросту не мог покорять Эверест, даже жди его там сам господь бог, когда Слава находилась в Москве. Беременная!

Да к чертям собачьим все восхождения, вместе взятые, когда появилось одно-единственное, действительно значимое. Рождение их со Славой ребёнка.

Он отчётливо помнил, как зашёл в квартиру на Патриках, почти не жилую, потому что бывали там редко, наскоками. Неустроенную, как любое временное жилище.

На кухне, склонившись над планшетом, что-то рисуя, сидела старшая, приёмная дочь Ляли и Виктора – Хабиба. Уже почти девушка, чуточку нескладная, с огромными, в половину лица, выразительными глазами.

Рядом крутилась непоседливая Василиса, окинула зашедшего удивительно синим взглядом, такого и эффектом от цветных контактных линз не добиться. Лишь природа могла создать подобное чудо.

– А я говорила, что вы приедете, дядя Славик, – прямолинейно заявила Василиса. – Слава и мама в комнате, мама объясняет про анализы, а папа гуляет с Максимом и Ильёй. Вообще-то, они дома лучше спят, чем на улице, но мама отругала папу, что он глупости несёт и ничего не понимает, поэтому он сбежал, – продолжила она с толикой иронии.