Текст книги "Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы"

С виду Василиса чистой воды ангелочек, хоть в рекламе снимай, в душе же – истинный чертёнок. Если бы семья точно не знала, что родила её Ляля, решили бы, что мать – Слава. Увлечения, и те совпадали – пеший туризм и скалолазание.

Слава сидела в кресле, закутавшись в плед, короткие волосы заколоты, чтобы не лезли в глаза, нахмуренная, потерянная, почти несчастная.

– Славик! – воскликнула она, как только он появился в двери комнаты.

Ринулась на шею, шумно вдохнула, вцепилась в шею, два раза всхлипнула и замерла, вжавшись всем телом, будто он напитывалась энергией, которую взять больше негде, только у него.

– Мы сдали несколько анализов, – после приветствия сказала Ляля, – результаты у Славы на почте. Там всё отлично, правда, – ободряюще улыбнулась. – И записались на приём к моему врачу, он очень хороший. Очень! Ничего же, что мужчина?

– Ничего, – улыбнулся Вячеслав.

– Тогда мы пойдём… – прошептала она понимающе, глянув на сестру и застывшего в ощущения какого-то звенящего, прозрачного, как хрусталь, нереального счастья Вячеслава.

Врач действительно оказался хорошим, беременность протекала без осложнений. Всё шло своим чередом, скрининги показывали, что мальчик родится здоровым, в положенный срок. Будущей мамочке тоже ничего не угрожало. Слава – сильная женщина, несмотря на кажущуюся хрупкость. Образ жизни, физическая подготовка, выносливость пошли ей на пользу. Не было отёков, повышения давления, ничего, что хоть как-то угрожало состоянию.

На тридцать восьмой неделе, когда встал вопрос госпитализации на дородовое отделение, несмотря на отличное самочувствие и хорошие прогнозы врачей, Слава собрала вещи и легла. Немного ворчала для проформы, не отгремели до конца новогодние праздники, вовсю сияли ёлки, работали Рождественские ярмарки, гости города суетились в волнительной суматохе. Хотелось гулять по морозцу, наслаждаться цветной иллюминацией, искристым снегом, а не торчать в больнице, но рисковать даже в малом Слава не собиралась.

Слишком выстраданная беременность, слишком долгожданная, чтобы позволить и крошечный риск.

И вот, как гром средь ясного неба, звонок в семь часов утра, взволнованный голос с просьбой приехать.

Вячеслав сорвался с места, не позавтракав, через несколько часов обнаружил, что натянул толстовку наизнанку, джинсы не надел вовсе, как был в спортивных штанах, так и примчался.

Он мало что понял из объяснений врача, только то, что от одной до восьми беременных из ста тысяч сталкиваются с подобным осложнением, что смертность в подобном случае превышает восемьдесят процентов. Восемьдесят!

И что от этого не застрахован, увы, никто. Такое случается, предугадать крайне сложно, грёбаная лотерея, в которой несчастливый билетик достался Славе.

Им неимоверно, сказочно повезло, что Слава находилась в роддоме со всем необходимым оборудованием, что дежурила опытная бригада специалистов, которая сориентировалась мгновенно, что ребёнок, как и обещали, сынишка, пострадал минимально – сейчас он в реанимации новорожденных, но это скорее формальность. Его можно навестить, посмотреть издали, через стекло, чуть позже пустят познакомиться.

Жизнь же Славы висела на волоске, и даже если она выберется, существовала огромная вероятность, что головной мозг сильно пострадал. Чудеса, конечно, случаются, нужно верить, но…

Вячеслав крутил и крутил воспоминания о годах, проведённых со Славой. О том, какая она была, какой стала. Насколько счастлив был с ней, а она с ним. Обо всём, что было ими, их жизнью.

Попросту не мог поверить, что воспоминания и мысли – единственное, что, возможно, осталось.

Такого быть не могло! Славка не сдастся. Не эта упрямая, дерзкая, настырная девочка. Не его сильная женщина с размахом крыльев больше, чем у Боинга, которыми она готова закрыть любого из близких и родных. Необыкновенно талантливая, и на генном уровне его, до кончиков коротких волос, принадлежавшая ему… вплетясь в его ДНК.

Ему действительно показали сына. Кажется, такого крошечного, несмотря на хороший вес три килограмма двести тридцать граммов, щекастого, насупленного, похожего на сонного хомячка. Через несколько дней позволят взять на руки, через пару недель выпишут…

Он приходил в больницу ежедневно, его начали пускать в реанимационное отделение к Славе, сначала лежавшей неподвижно, потом начавшей подавать признаки жизни. Понять по глазам узнаёт ли она мужа, понимает ли, кто она, где, что с ней случилось, не получалось… Иногда вдруг казалось, что взгляд осознанный, иногда приходило понимание, что совершенно пустой.

Она сжимала руку в ответ на просьбу, но сжимала и без указаний. Хмурилась словно по делу, а порой улыбалась чему-то своему, будто непроизвольно. Говорить не могла из-за трахеостомы.

Исследования не показывали больших органических нарушений, но мозг человека настолько неизведанная планета, что никто не решался на уверенные прогнозы. Хоть на какие-то прогнозы, если честно. День, когда снимали трахеостому, должен был показать, что на самом деле происходит в голове Славы.

Вячеслав, как обычно, зашёл в палату, кивнул медсестре, та дежурно улыбнулась, подошла к изголовью кровати Славы, та в свою очередь закопошилась, пытаясь сесть. Ей помогли, придержали.

Он молча вглядывался в лицо Славы, не опуская взгляд на шею, где был скрытый пластырем след от трахеостомы и растёкшаяся, пугающая краснота вокруг. Судорожно пытался вычислить, понять, принять для себя неизбежное. Или не принимать, бороться.

Знал лишь одно – он не оставит эту девочку никогда в жизни, где бы сейчас ни находился её пытливый мозг, в каких бы мирах не витал.

– Миша… – прохрипела Слава, пытаясь встать. Вячеслав сделал быстрый шаг, подхватил исхудавшее, непослушное тело. – Ми-ш-ш-ша-а! – максимально громко, насколько смогла выдавить, прошептала снова.

– Всё хорошо с Мишей, – сообразил он то, о чём спрашивают. – Я только что от него. Он такой… на хомяка похож. Думал, на тебя будет, в крайнем случае, на меня, а он на хомяка.

Слава в ответ слабо улыбнулась, снова покачнулась, неуклюже взмахнув руками, которые вдруг резко затряслись. Она нервно сглотнула, на глаза навернулись горькие, огромные слёзы, кончик носа покраснел.

– Ну что ты, – улыбнулся Вячеслав, отвечая на миллион невысказанных вопросов. – Я не оставлю тебя. Однажды ты поставила меня на ноги, теперь моя очередь. А если нет, – продолжил он, – то мне ты и такой нравишься. Подниму тебя на Эльбрус этим летом, вот увидишь.

На Эльбрус они поднялись вдвоём на следующее лето. Слава на своих ногах, в полном здравии, с огромными планами на будущее, которыми делилась с самым близким человеком – мужем. А он соглашался, потому что шикарные планы, надо брать.

По соседству продаётся участок с домом. Дом – развалина полная, зато сносить легко. Построят там небольшой туристический комплекс для туристов-экстремалов, со всей необходимой инфраструктурой, а то для новичков много предложений, а для опытных товарищей – кот наплакал.

В посёлке садик есть и школа, запросто можно жить с ребёнком. Не Москва, конечно, и ладно, в век удалённого обучения можно хоть на необитаемом острове жить – не проблема. Мишка растёт смышлёный, крепкий, здоровый, активный, пухленький, и правда – хомячок.

И по поводу острова необитаемого, надо бы выбраться куда-нибудь к океану. Вдвоём, чтобы только она и он. И никого вокруг, и морепродукты, они, кстати, повышают либидо.

Нет, она не жалуется! Но над вторым ребёнком нужно начать работать, первого почти десять лет ждали… А не получится, так хоть отлюбит от души собственного мужа.

Имеет право! У неё и справочка имеется, да. Свидетельство о браке называется.