Текст книги "Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы"

Глава 13

Просыпалась Слава от непривычного тепла человеческого тела рядом. Лбом она упиралась в грудную клетку Андронова, ногу закинула ему на бедро. Он лежал на боку и размеренно, глубоко дышал ей в макушку, прижимая к себе.

Она замерла, прислушиваясь к себе в сонной тишине раннего утра. Совершенно не хотелось сразу вскакивать, начинать день. Странная истома придавливала к постели, распластывала вдоль мужского тела, запускала волнующие волны внизу живота.

Подняла взгляд, который до этого упирался в пижаму из хлопка – мелкие пуговицы, против обыкновения, расстёгнуты ниже второй. Шея со следами загара, дрогнувшая ярёмная ямка, ключица со следом растёкшейся, почти сошедшей гематомы.

Слава подняла руку, отодвинула чуть дрогнувшими пальцами полу рубашки. Прикоснулась к желто-зелёному потёку, изначально бывшему багрово-синего цвета. Ушиб бронежилетом коснулся и внутренних органов, следы сверху – мелочи.

Провела пальцами по шее, скользнула по кантику волос, – как только майор смог встать, сразу привёл себя в порядок, – опустилась ладонями ниже, к плечам, чувствуя горячую со сна кожу.

Втянула носом запах. Немного больничный, с лёгким привкусом медикаментов, свежего геля для душа, дезодоранта и чего-то индивидуального, к чему, оказывается, успела привыкнуть, что стало родным.

Интуитивно подалась вперёд, уткнулась носом в выемку между шеей и ключицей, вдохнула полной грудью, задержала воздух. Впитывая в себя не только тепло и запах, но и странно щемящую атмосферу, волнение, поднимающееся в груди, лопающееся там на миллион пузырьков, которые растекались по всему телу, заставляя вибрировать.

Почувствовала, как напряглась широкая ладонь на её пояснице, потянула сильнее на себя, вынуждая вдавиться всем телом, приподнять ногу, выше закинув на мужское бедро.

Оголённым бедром ощутила эрекцию под пижамными брюками. На краю сознания мелькнула мысль – то, что она чувствовала сейчас, несколько больше, объёмнее, чем то, что однажды ей приходилось видеть, а может, просто показалось…

Мысли странно путались, прыгали, не позволяли сосредоточиться ни на какой детали.

Мужские губы опустились на шею Славы, выдохнули, опаляя дыханием, сразу начали скользить, оставляя лёгкие поцелуи, поднимаясь то выше, к скулам, мочкам ушей, то опуская ниже, к горловине футболки.

Чуть отстранившись, Слава, не слишком-то анализируя собственные действия, расстегнула одну пуговицу на рубашке Андронова, потом вторую, третью… пока не добралась до самого конца. Сдёрнула ткань с плеч. Оголила покачивающуюся от глубокого, чуть рваного дыхания грудную клетку.

Горячая ладонь майора оказались на спине Славы, под футболкой, запуская по телу миллион встревоженных мурашек. Она чувствовала поглаживания, становящиеся настойчивей и жаднее с каждой секундой. Чувствовала, как рука обхватила её тонкую талию и прижала к мужскому телу настолько тесно, что казалось – не осталось и миллиметра. Скоро футболка исчезла, её стащил Андронов, бросив раздражённо куда-то на пол.

На краю сознания Слава понимала, что происходящее некстати, как-то неправильно, не в том месте, не в то время. Лишь человек определённо тот самый – идеальный.

И пусть! Однажды у неё уже был продуманный план. Выбрано место, время, кружевные трусы и даже цветочки на ногтях изображены. Всё закончилось полнейшим провалом. Фиаско, которое какое-то время снилось, напоминая о собственной глупости.

Сейчас, в больничной палате, на односпальной кровати, в растёкшемся свете белой ночи, в рассветной тишине, которую прерывают лишь звуки сбившегося дыхания и поцелуев, именно с этим мужчиной секс казалось идеальной идеей, гениальной, необходимой, как минимум.

Она решила, что всё случится сейчас. С майором Андроновым. И даже если она когда-нибудь пожалеет – это будет результат её воли и её ошибки. Она решила. Сама. Лично.

Не раздумывая более, выдохнула, потянулась к губам майора, отметив полуулыбку на них. Почувствовала лёгкое, как пёрышко, касание, словно пробу снимал, прислушивался. Слава тоже прислушивалась, одновременно понимая, что в этот раз всё безупречно. Именно так, как надо. Для неё. Под неё. С ним.

Последующий поцелуй оглушил натиском, жадностью, граничащей с алчностью, откровенной, какой-то запредельной похотью, которую Слава впитывала, словно колодезную воду пила после засушливого дня. Погружалась в вихрь собственных ощущений, не позволяя себе вынырнуть ни на мгновение. Черта должна быть пройдена сегодня, сейчас.

Несколько раз рефлекторно качнула бёдрами, отмечая горячее тепло внизу живота, которое буквально толкало к простым, старым как мир движениям. Почувствовала мужские пальцы между своих ног, которые провели сверху вниз и обратно, и влагу, много влаги, жаждущей, требующей.

Её трусы исчезли так же быстро, как футболка. Она сама потянула за пижамные брюки Андронова, стащила до конца, помогла избавиться окончательно. Трусов внизу не оказалось – надо же, какое своеволие, – зато открывшийся вид продемонстрировал упругий, стоявший колом член, действительно больше, чем до этого видела Слава…

На долю секунды Славу взяла оторопь. Промелькнула ничтожно глупая мысль, помноженная на дурацкий страх, что… не поместится. Едва не съездила себя по лицу, чтобы привести в сознание. Не может не поместиться! Вернись в реальность из девичьих страхов, Владислава! Физиологией предусмотрено. Природа всё придумала и рассчитала, не будь ребёнком!

Майор, видимо уловив изменение в настроении, чуть сбавил напор, зато продолжил целовать тягуче мягко, закручивая сознание Славы в воронку чувственности, поднимая над землёй, заставляя парить. Выдыхать его желание, выдыхать взаимность.

Опускался по шее, к груди, губами обхватывал поочерёдно соски, заставляя выгибаться, тереться, теряться в невыносимо острых ощущениях, задыхаясь от них.

Он водил ладонью между её ног, заставляя вибрировать, дрожать, раскрываться, желать большего, в прямом смысле большего. Одного пальца, принёсшего вначале лёгкий дискомфорт, становилось мало, движений и трения – мало.

Она отвечала тем же, без стеснения целовала везде, куда могла дотянуться. Скользила губами по разгорячённой коже, всасывала, вдыхала, прикусывала, слизывала следы. Обхватывала руками плечи, шею, спину, прижималась, втиралась, как кошка, тянулась к губам, чтобы почувствовать ответ на жадный поцелуй, вернуть сторицей.

Секундная заминка произошла единственный раз, когда майор попытался приподнять Славу, чтобы она очутилась сверху, в позе наездницы. В первый раз она не была готова. Если бы было время привыкнуть к этой мысли, всё бы так и случилось, но времени не дали.

В следующее мгновение её подтянули, приподняли бедро. Майор головкой члена несколько раз провёл по влажным, припухшим половым губам, вызывая дрожь удовольствия, и одним уверенным движением вошёл до самого упора, заставляя Славу зажмуриться от боли.

Не сильной, но всё-таки боли, отчётливого жжения и распирающего чувства внутри себя.

– Слава? – услышала хриплый, глухой голос. – Слав?

– Продолжай, – ответила она с нервным смешком.

– Больно? Что-то… ты девственница? – майор простонал, медленно качнул бёдрами, внимательно вглядываясь в глаза Славы.

Та не отрывала взгляда от желтоватых прожилок на светло-карей радужке и тёмного ободка. Проваливалась в этот взгляд, как в бездну, отдаваясь полностью происходящему, не столько физическому, сколько эмоциональному.

– Мне хорошо, не девственница, – дёрнув кончиками губ, ответила Слава.

Первая волна дискомфорта прошла. На смену пришло удовольствие, пока осторожное, словно кошка лапой пробовала воду, но с каждым движением удовольствие становилось сильнее, яснее, отчётливее, и требовалось его всё больше, до самого победного конца. Пока оглушающий оргазм не взорвался в голове Славы белой, ослепляющей вспышкой, заставив выгнуться и почти закричать от остроты чувств. Громкий стон погасили губы напротив.

Слава подрагивала какое-то время, чувствовала точно такую же дрожь в мужском теле. Она только что лишилась девственности с… майором Андроновым? Вячеславом Павловичем?

Жизнь её не готовила, что собственное тело, натренированное и уверенное в своих силах, может сыграть с ней такую шутку…

Впрочем, стоп. Она сама решила. Это было её осознанное решение. Точка. И она ни о чём не жалеет. Точка.

Слава убрала руку Андронова со своего тела, заёрзала, посмотрела вниз, на простыню. Белёсое пятно красноречиво указывало на то, что майор в последний момент вспомнил о предохранении, пусть и сомнительном. Следы на самом члене – на случившейся факт: Владислава Калугина рассталась с невинностью.

Она перебралась через лежащего в нирване майора, прошла в уборную, там же располагалась душевая кабина и умывальник. С секунду смотрела на себя в зеркало, разыскивая изменения. Не нашла, лишь лихорадочный блеск глаз и припухшие от поцелуев губы.

Схватила несколько влажных салфеток, отнесла Андронову, сунула в руку со словами:

– Вытрись, мы не в турецком сериале, кровавые следы никому не интересны.

Андронов посмотрел вниз, перевёл взгляд на Славу, медленно вытер следы преступления.

– Я спросил, девственница ли ты… – начал было обалдевший Андронов, не выпуская из ошалевшего взгляда Славу, стоявшую совершенно голой, лишь собственная футболка накинула на плечо.

– И что не так? – повела плечом Слава. – В тот момент я уже вряд ли оставалась девственницей. Врут, выходит, в интернете, типа у спортсменок крови не бывает. Я, между прочим, спортивной гимнастикой занималась и акробатическим рок-н-роллом, пока борьбу окончательно не выбрала, на шпагат до сих пор сесть могу, даже на поперечный, и вот… пожалуйста! Кровь по ляжкам так и хлещет! – с улыбкой отставила в сторону ногу, демонстрируя размазанный, красноватый след.

Выхватила салфетки из ладони Андронова и отправилась обратно в уборную. Мыться.

Через десять минут она сидела в футболке и трусах, на кровати в пижаме лежал всё ещё не пришедший в себя майор, не отрываясь смотрящий на неё, как на произведение искусства. Мадонну какую-нибудь, Сикстинскую или Конестабиле, например.

Надышался Питерского воздуха, искусствовед от вооружённых сил!

Слава уставилась в телефон, сосредоточено блуждая в интернете.

– Что ищешь? – прокашлявшись, спросил Андронов.

– А? – подняла Слава немного расфокусированный взгляд, так сосредоточенно искала нужную информацию. – Какое средство экстренной контрацепции лучше. Не хочется, знаешь ли, становится мамой… – с этими словами Слава повернула телефон экраном к лицу майора. – Не думала, что их так много… и действующие вещества разные.

– Это вредно, Слав…

– Не вреднее, чем родить в двадцать два, – не дав договорить, деловито перебила Слава.

– Какая фаза цикла у тебя? – так же деловито осведомился Андронов.

– Лютеиновая, – давя улыбку, проговорила Слава, приподняв бровь. Давай, порази знаниями женской физиологии, майор.

– Понятно, третья. Шанс забеременеть минимальный.

– Понятно ему, – недовольно буркнула Слава, снова уставившись на экран.

Почему ей в голову не приходило носить с собой презерватив?.. Казалось бы – логичное, простое и эффективное решение, но нет…

Вдруг услышала сначала копошение на кровати рядом, потом нервный, рваный смешок, который быстро перерос в громоподобный смех. В то же мгновение майор сграбастал её в сильные объятья, усадил сопротивляющуюся на здоровую ногу, уткнулся ей в шею, давясь собственным смехом, пока Слава не дёрнулась пару раз от накатившего гогота и, наконец, не заржала совершенно беспардонным, счастливым смехом.

– Давай обойдёмся без этой отравы, – просмеявшись, проговорил Андронов, отложил в сторону Славин телефон. – Вдруг я именно для этого выжил…

Слава промолчала, неуверенно пожала плечами, обхватила себя руками, будто ей холодно. Слишком много мыслей, каких-то неясных, зыбких, пронеслось в это время в голове. Необходимо время, чтобы осознать, структурировать как-то, прийти к какому-нибудь выводу.

– Не хочу, чтобы ты считала, что я тебя использовал, – вдруг серьёзно сказал Андронов.

– Ну что ты, – в духе голливудского Джокера ответила Слава. – Это я тебя использовала.

– Заноза несносная, – ответил Андронов с мягкой улыбкой.

Глава 14

Слава ответила на телефонный звонок Игната, спеша по длинному больничному коридору.

– Привет, звезда наша, царевна Владислава, – проговорил он шутливо.

Слава будто увидела хитрый прищуру карих глаз и широкую белоснежную улыбку – семейное, Калугинское достояние.

– Привет, привет, – ответила, навострив уши.

Интересно, зачем звонит? У неё были хорошие отношения с братом, не слишком тёплые, в силу большой разницы в годах, по сути, он мог быть их с Лялей отцом по возрасту, но достаточно близкие. Ближе, чем с другими братьями, кроме Олега, вот с ним Слава была на одной волне.

– Ты знаешь, что твоей родной сестре собрался делать предложение капитан Бисаров? – огорошили её.

– Какой сестре?

Слава остановилась, нахмурилась, не в силах сообразить, о чём, вернее, о ком говорил Игнат. Нет, она не поглупела в одночасье, на неё не обрушилась внезапная амнезия, она отлично помнила, что родная сестра у неё одна-единственная, не просто сестра, а близнец, но слова «Ляля» и «делать предложение» не укладывались в одну строку.

Ляля была привлекательной, вернее – красивой. Парни наворачивали круги вокруг, глаз не сводили, вот только она никогда не смотрела ни на кого. Мужчин для неё будто не существовало, вернее, к ним предъявлялся такой список требований, что проще встретить гуманоида в арктических льдах, чем подходящего под её требования человека. И вдруг… предложение. Официально, дома, в присутствии родителей, братьев, семьи.

И кто?! Виктор Бисаров, тот самый Крокодил Гена, он же Гусь.

Максимально неподходящий мужчина для Ляли, настолько, что от одной мысли брала оторопь. Ничего в голову не приходило, кроме вопроса: «Да как так-то?!»

Слава, конечно, видела, что между этими двумя пробегал интерес, знала про тайную влюблённость сестры, подозревала в ответных чувствах самого Гуся, но чтобы предложение… Впрочем, трудно представить роман сестры без замужества. Ляля попросту не рассматривала для себя ничего из разряда «гражданский брак», «повстречаться, присмотреться», «подумать» и, упаси боже, «свободные отношения».

Иногда казалось, что сестра жила по законам восемнадцатого-девятнадцатого веков. Мыслила точно так же. Строгое воспитание, род деятельности, увлечения сказались.

– Питерская влажность так на тебя повлияла? – рассмеялся Игнат. – У тебя одна сестра – Валерия, она же Ляля.

– Это я от неожиданности, – засмеялась в ответ Слава. – Передавай мои поздравления, если она согласится, конечно. Или нет, я сама позвоню, – тут же опомнилась.

Естественно, она позвонит сама. Ляля – часть её самой, лучшая часть.

– Главное, чтобы отец согласился, – почти серьёзно ответил Игнат.

Слава закатила глаза. Начинается. «Главное, чтобы отец согласился»… что за атавизм? Зачем? Как в двадцать первом веке, в Москве, отец может не дать согласие на брак дочери? Каким образом запретить? С помощью каких юридических или моральных инструментов?

Мракобесие какое-то, честно слово!

Традиции, религиозное направление – понятно, только почти все Калугины живут в миру. Придерживаться средневековых обычаев совсем не обязательно. Вот она, Слава, точно не собирается устраивать подобное цирковое представление. Впрочем, она и замуж-то не собирается. Не в этом столетии точно, а до двадцать второго века вряд ли дотянет. Обойдётся без предложения и замужества.

Аминь!

– Не фырчи, – примирительно проговорил Игнат. – Лучше собирай вещички и приезжай. Думаю, Ляле понадобится твоя поддержка. Ну и Бисаров, вроде, друг тебе. К тому же «Спутник» недалеко от дома родителей, съездишь, лично посмотришь, поговоришь.

– Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь? – для протокола фыркнула Слава, знала, что брат вмешивается в жизнь сестёр только в крайнем случае – Сейчас возьму билеты. Встретишь?

– Николай встретит.

– Ладно, напишу.

Зашла в приложение, глянула билеты на «Сапсан» – ожидаемо не нашлось. Конец выходных дней, туристическая столица. Взяла на самолёт, на такси до аэропорта Пулково рукой подать. Маленький он, Питер, компактный. В любую сторону полтора-два часа, без пробок быстрее.

Кинула сообщение Игнату, пошла, куда направлялась, в палату к Андронову. К майору Андронову, с котором накануне переспала.

Не он с ней, а она с ним – это важно. Теперь нужно с этим как-то жить…

Собственно, ничего особенного не произошло. Миллионы людей по всему миру занимаются сексом, вот прямо сейчас занимаются, и ничего. Планеты Солнечной системы продолжают существовать, не сходят с орбиты, метеориты продолжают свой путь, девятая планета бередить умы человечества. А раз ничего не изменилось во Вселенной, то волноваться не о чем.

Правильно? Правильно.

Слава просто больше не девственница, и хорошо. Оказалось, приятная штука – секс. Не на пустом месте человечество уделяет настолько много внимания сему процессу. Надо будут повторить. Вот хоть с Андроновым и повторить.

И решить для себя, как его теперь называть. Странновато сексуального партнёра называть по фамилии или званию… Хотя, почему странновато? Вот Андронов в качестве этого самого партнёра – странно. Остальное меркнет перед этим фактом.

В таких мыслях, скачущих как блохи, Слава подошла к нужной палате. Дверь оказалась приоткрыта, заглянула, замерла.

Андронов лежал на кровати, рядом, на тумбочке стоял большой полиэтиленовый пакет с фруктами, конфетами, другими гостинцами. У спинки кровати устроилась девица, Слава мгновенно оценила её и узнала. Та самая жертва гиалуроновый кислоты, долговязая, длинноногая, с патлами ниже поясницы, вьющимися крупными прядями.

Он что-то рассказывал, широко улыбаясь, не сводя взгляда с девицы, та щебетала в ответ, будто на ясно солнышко таращилась.

В завершении картины широкая ладонь майора придерживала за спинку ребёнка, который сидел совсем рядом, сосредоточенно водил пластмассовым супергероем по телу Андронова и болтал без остановки, обращаясь к лежащему:

– Папа, па-папа, па-па-па-па, па-па-па.

Слава развернулась на месте, на негнущихся ногах прошла по коридору, спустилась вниз, вызвала такси и уже через несколько часов вдохнула родной воздух Москвы.

Дома всё было по-прежнему, её комната стояла нетронутая, следы подростковых увлечений висели на стенах, стояли на столе и полках. Надо бы сказать маме, что можно забрать помещение, сделать комнату для гостей, например. Впрочем, в родительском загородном доме, двухэтажном и просторном, с бассейном во дворе, спортзалом и банным комплексом хватало места. «Детские» постепенно становились «семейными», когда дети женились, но продолжали приезжать в родовое гнездо, уже со своими детьми.

Слава обзаводиться семьёй, тем более детьми, не собиралась. Видела она сегодня одного отпрыска… на вид года полтора или два, может и три – ничего она не понимала в возрасте ребятни. Собственно, даже не поняла, сын у Андронова или дочка. Жёлтая футболка и зелёные штанишки не добавили ясности, как и светлые короткие кудряшки на затылке.

Отбросила мысли о малыше, как о незначительной ерунде, не играющей для неё никакой роли. Подумаешь, у Андронова ребёнок и патлатая дама сердца. Закономерно, что ребёнок есть, в общем-то. Инструмент для воспроизведения потомства имеется, работает отлично, так что было бы странно, если бы ребёнка не было…

Ерунда! Всё ерунда! Растереть и забыть!

Поднявшую голову обиду и возникший отчего-то стыд, вовсе затолкала ногами. С остервенением. Она решила переспать с Андроновым и переспала. Его проблемы, что повёлся и изменил своей лахудре.

Ладно, долговязая, человек не выбирает, каким родиться, всё решает набор генов, но для чего вкалывать столько гиалуроновый кислоты в губы, зачем филлерами настолько подчёркивать скулы? Наверняка же симпатичная девица… была.

Постепенно мысли о семействе Андронова отходили на второй план. Слава была рада увидеть Лялю, счастлива убедиться, что с ней всё хорошо. Глядя на разрумяненное, довольное личико – понимала, что отлично.

Она играла с племянниками, купалась в бассейне, проигнорировав предупреждение, что вода холодная, точно не холодней, чем в устье горных рек. Болтала с сестрой, братьями, пытала Олега о житье-бытье, говорила с Леной – женой Николая, узнавала новости о Калугиных, живущих в Сибири, в далёком селе, по общинным, совершенно чуждым ей традициям.

Ржала, как чумная, с Гусём. Вот это фортель! Чебурашка и Крокодил Гена, он же Гусь, породнятся. Просто умереть – не встать! Чудеса, да и только!

Наелась от пуза за праздничным столом. Домашняя, особенно мамина еда – это особый вид удовольствия, как и тепло семьи, которая принимает всех своих чад со всеми их странностями, радостями и горестями, в готовности протянуть руку помощи любому, кто входит в близкий круг.

Переночевала в своей комнате, утром съездила в «Спутник», побеседовала с лечащим врачом и заведующим отделением, решила последние организационные и юридические вопросы. Оставалось привезти пациента и поставить на ноги. Не так много, учитывая уже проделанный путь.

Вернулась в Питер, который встретил хмурым небом, тёмными, низко висящими тучами и пронизывающим ветром. Местные объяснили похолодание просто: «черёмуха цветёт». Вообще, как поняла Слава, существует миллион объяснений, почему погода дождливая, с ветром, и ни одной точной приметы, когда будет солнечная.

Ноги не несли по знакомой аллее, ведущей к крыльцу госпиталя, там стояли жертвы пневмонии, пряча за спиной зажжённые сигареты от проходящего мимо персонала – конспираторы года.

Хотелось развернуться и уйти, просто взять и развернуться. Что она здесь делает? Что забыла? Зачем? Как это выглядит со стороны? У Андронова есть ребёнок, девица с ногами от ушей, с волосами до поясницы. Каким образом Слава со своей навязчивой заботой вписывается в эту картину? Никак…

Не зря в «Учении двенадцати Апостолов» говорится: «Пусть запотеет милостыня твоя в руках твоих, прежде чем ты узнаешь, кому даёшь», её ведь этому учили. Ляля и Лена – самые добродетельные из всех Калугиных, – придерживались этого постулата, Слава решила по-своему.

На белой скамейке с чугунными ножками, типичном парковом диване, старше Славы лет на двадцать, сидела девица Андронова, самого майора и их ребёнка не было видно. Майор редко спускался на улицу, с помощью ходунков далеко он уйти не мог, а на инвалидную коляску смотрел с таким ужасом, будто та ему половину задницы откусит.

Девица закрыла ладонями лицо, сгорбилась как старуха, плечи мелко подрагивали, волосы упали вперёд. Торчали длинные, оголённые ноги с острыми коленями, стопы с высоким подъёмом упакованы в балетки с острым носом.

Слава невольно оглядела себя. Экстра-короткая стрижка, невысокий рост, дерзкий взгляд, кричащий, что заставить её плакать невозможно точно так же, как запретить солнцу вставать на востоке, футболка оверсайз, широкие джинсы-бойфренды, кроссовки.

Пацан-пацаном, ещё и девственности лишилась с женатиком. По всем законам жанра это она должна сейчас захлёбываться в слезах на скамейке.

– Не реви, – Слава шлёпнулась рядом с девицей, подняла было руку, чтобы погладить по спине, одумалась.

– Что?

Девица удивлённо посмотрела на Славу, точно косметологу оторвать бы руки… Симпатичная же девушка, но какая-то натянутая, как струна, неестественная. Голову держит, как кол проглотила, кисти рук сложила одну на одну, ноги перекрестила. Чудесатая. Жалко её стало отчего-то. Ещё и муж изменил… Пойти, что ли, Андронову нос сломать? Чтоб неповадно было.

– Не реви, говорю, – повторила Слава. – Всё нормально будет. Была я в «Спутнике», куда Вячеслава Павловича отправляют на реабилитацию, врачи уверены, что всё будет хорошо. У него реабилитационный потенциал, знаешь, какой? – Слава широко развела руки. – Во-о-о-от какой. Поставят на ноги, будет как новенький.

– А вы кто? – всхлипнула девица.

– Представитель фонда «Надежда». – Врать не пришлось. Она – Калугина, значит, представитель «Надежды». – А ты что подумала? – распахнула наиграно глаза, замахала руками. – Даже не думай, не было у нас ничего, и быть не могло, и…

– Владислава? – перебила поток убедительной речи девица. – Маша.

– Очень приятно, Маша, – Слава крепко пожала руку обалдевшей девице. – Всё верно, Владислава Степановна Калугина – представитель фонда «Надежда», – повторила она для убедительности, вдруг эта вобла с первого раза не поняла, что интерес у неё к майору исключительно деловой, по долгу службы.

Придумает сейчас того, чего не было. Славе тысячу лет не нужны разборки на любовном фронте, с женой случайного любовника. Театр абсурда какой-то! И это у неё, у Славки Калугиной… Верно Гусь сказал, чем глубже задница, тем с большей готовность она туда лезет. Обязательно влипнет в историю!

– Познакомились, девочки? – услышала знакомый голос сбоку, подпрыгнула от неожиданности.

Уставилась на вольготно сидевшего в инвалидном кресле Андронова. В серых тренировочных штанах и футболке, со следами загара на лице, несмотря на пару месяцев на больничной койке. На колене, ловко держась пухлой ручонкой, сидел малыш. Судя по кепке с изображением машинки и точно такой же в руках – мальчик.

Карапуз поднялся, переступил с ноги на ногу, скатился вниз привычным движением, отправился к одиноко растущему одуванчику, сорвал его, понюхал, издавая довольный звук: «А-а-а-а!», подошёл обратно к сидящему Андронову.

– Папа, – позвал он майора, протягивая зажатый в кулачке несчастный цветок. – Па-папа-па!

Всё на глазах изумлённой Славы, которая впервые в жизни не знала, как реагировать. Уйти с гордо поднятой головой? Продолжить сидеть, изображая «представителя благотворительного фонда «Надежда»? Врезать от всей души Андронову, чтобы почки вылетели в трусы? Погодите, по-го-ди-те, дайте несколько минут, чтобы сосредоточиться! Это же не решение о восхождении на зимний Эльбрус, здесь серьёзно думать надо, причём не только о себе, а о Маше этой, ребёнке, Андронове, наконец.

– Я не папа, – Андронов поднял карапуза, который залазил и слазил на коляску так, словно видел не в первый раз. – Скажи: «Дядя Слава. Слава».

– Папа! – засмеялся карапуз. – Слява, – показал на себя рукой, потом отогнул указательный палец и добавил: – Годиков, – видимо решив рассказать всю известную о себе информацию.

– Маш, говорил тебе, назови сына нормально. Петром, Иваном, Игорем, не-е-ет, назвала Святославом, в итоге парень путается, два Славы на семью! А я так и вовсе – «папа».

– У него сейчас все мужчины «папы», кроме деда, – немного грустно улыбнулась Маша. – Святослав – красивое имя.

– Красивое, красивое, – кивнул Андронов. – Давайте знакомиться. Святослав – мой племянник, почти двух лет от роду. Маша – мама Святослава, моя сестра. Меня, кстати, Слава зовут, – протянул он руку обалдевшей Славе. – Думаю, нам есть о чём поговорить.