Текст книги "Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы"

Глава 15

В «Спутнике» реабилитологи действительно сотворила чудо, в отношении Андронова – точно.

Слава, поначалу ездившая ежедневно, постепенно отпускала ситуацию. Выходило, что долг, который сама себе придумала перед майором, она вернула с лихвой. Он уверенно встал на ноги, причём в прямом и переносном смысле – отец поспособствовал возвращению на прежнюю должность, избежать комиссования. А значит – она была свободна.

Сестра его приезжала почти ежедневно, иногда с отцом и сыном. У Андронова оказалась необычная и дружная семья.

Маша окончила академию хореографии, потому и выглядела как натянутая струна. Рождение ребёнка едва не поставило крест на её карьере. Она вернулась к станку почти сразу, но время и форма были потеряны, карьеру пришлось начинать почти с нуля – с кордебалета.

Отца у Святослава не значилось. Естественно, ребёнок не итог непорочного зачатия, но в жизни сына его не было, ни фактически, ни юридически. Положа руку на сердце, Слава искренне не понимала, зачем рисковать всем ради сомнительного удовольствия стать матерью, но мнение своё держала при себе. Иногда даже, когда глядела на Машу с сынишкой, у неё мелькала мысль, что родить без мужа – круто. Только ты и ребёнок, без всяких мужиков, от которых толку – не сказать, чтобы много…

Женщина и сама всё может! И должна!

Отец же Вячеслава откровенно удивил. Поразил в самое сердце и, наверняка, оставит там свой неизгладимый след.

Андронов Павел Иванович – бывший кадровый военный, оказался в инвалидном кресле в результате аварии. Ночь, столкновение со встречным автомобилем, жизнь, навсегда расколотая на «до» и «после».

Жена – мать Вячеслава и тогда ещё маленькой Маши, – оставила семью, не выдержав испытаний. С тех пор она если и появлялась в жизни брошенных детей, то эпизодически, в последние годы звонила не чаща раза в год. Прямо сейчас она жила в нескольких часах езды, но никакого интереса не проявляла. С бывшим мужем же не общалась совсем.

– Ушла – и правильно сделала, – спокойно прокомментировал Павел Иванович, увидев ошарашенный взгляд Славы. – Нечего молодой век с инвалидом куковать, нутро своё женское на алтарь «благородства» класть, – изобразил пальцами кавычки.

– А дети? – опешила Слава.

– Забрала бы детей, что со мной сталось бы? Спился, да и всё. Я альпинизмом всерьёз занимался. Видел, что с такими как я, в случае чего, случается, – он похлопал загорелой ладонью по боковине инвалидного кресла. – А так мне себя жалеть некогда было, скучать по просторам не приходилось, нужно было учиться заново жить. Сын подросток, дочка маленькая. Пенсия копеечная. Но ничего, справился. Вырастил, на ноги поставил, теперь вон радость на старости лет, – показал подбородком на Святослава, который старательно гладил местного рыжего, чрезмерно наглого кота, развалившегося на солнышке.

Ничего себе «ничего, справился»…

Поняв, что возможность ходить ему и чудо не вернёт, а с военной службой придётся расстаться, Павел Иванович освоил новую профессию в новой тогда IT-сфере для содержания себя и детей. Занялся биатлоном, да-да, биатлоном! А после и вовсе возглавил параолимпийский спортивный клуб. Сейчас под его началом тренировалось несколько десятков человек, пара из которых входила в параолимпийскую сборную страны.

И однажды осуществил мечту – поднялся на Эльбрус, будучи ограниченным в возможностях.

Смогла бы Слава не опустить руки в подобной ситуации, она честно не могла себе ответить. Хотелось бы сказать, что да, но точили сомнения… Смогла бы или нет?

– Славка в меня пошёл, – сказал тогда Павел Иванович. – По долам да лесам мотается. На Эверест мечтает, со службой не складывается пока, уволится, как пить дать – ринется.

– Я тоже на Эверест хочу, – кивнула Слава.

Действительно ведь хотела, но это была мечта… практически нереализуемая. Фантастическая. И по-настоящему опасная. Она сильно сомневалась, что отец смирится с подобной блажью, с него станется сделать родную дочь «не выездной» ради подобного.

– Вместе и покорите, – ободряюще кивнул Павел Иванович. – Девчонка ты, сразу видно, бойкая, с характером, под стать моему Славке. Я уже думал, ходить ему в холостяках, сильно он в женском поле разочаровался из-за матери – молодой, глупый, не понимает, что она своим поступком всех нас выручила. Счастье, считай, принесла. И так бывает, – подмигнул он.

В это время подлетел Святослав, ловко забрался деду на колени, показал рукой, чтобы трогались, сложил пухлые губы буквой «О», изображая гудок паровоза, и зачухчухал, весело смеясь.

Слава не успела ответить, что на холостую жизнь Андронова она не покушается совершенно. И на него самого тоже. Естественно, человеческих качеств в этом отглаженном до зубного скрипа педанте в глазах Славы прибавилось, уже не верилось, что он настолько сильно бесил когда-то, но в целом, целом-то ничего не изменилось.

Вячеслав Павлович остался Вячеславом Павловичем – нервирующим её майором, которого время от времени хотелось прикопать под кустом отцветшей сирени. Упрямством своим нервирующим, знаками внимания, которые вздумал оказывать.

Раз в неделю и вовсе цветы присылал… Ей что с этими вениками делать прикажите? За цветами ухаживать нужно, живое существо же. Стебли подрезать, воду в вазу добавлять, купить эту вазу, в конце концов!

У неё же розы эти, пионы, ирисы стояли в банках из-под солений. Сироты, а не букеты, честное слово! Даже как-то неловко перед ними, могли бы радовать нормальную девушку, а достались Владиславе Калугиной.

Фары автомобиля, одолженного у старшего брата, осветили ворота родительского дома. Давно пора подумать над покупкой собственного автомобиля, есть бюджетные варианты, совсем необязательно покупать квартиру в Москве на колёсах. Какой-нибудь бюджетный внедорожник она сможет себе позволить. Хотя… машина – это ведь ответственность, как пресловутые букеты, а Слава живёт, словно перекати поле, некогда ей.

Игнат был дома, как и Николай – привезли внуков родителям, которые в младшем поколении души не чаяли.

– У тебя прямо нюх, – засмеялся Николай, обнимая сестру.

Весёлый, немного хмельной, влажный после бассейна. Рядом крутилась дочка, требуя, чтобы папа запустил её бомбочкой, как Ваню. Слава подмигнула племяннице, пообещав, что запустит сама, если папа упрямится. Что за подход такой нездоровый – девочкам нельзя то, что мальчикам. Единственная уникальная возможность мальчиков – писать стоя.

Слава быстро заскочила домой, обняла Лену, перекинулась парой слов, дежурно поинтересовалась самочувствием – третьего собралась рожать. Шутка ли! Коротко поболтала с мамой, которая между делом сообщила, что у них гости, вернее, Игнат приехал с другом, скоро подтянется Шура – жена Игната, – и можно будет садиться за стол. Как раз и шашлыки поспеют, по фирменному отцовскому рецепту.

Переоделась в раздельный купальник, мазнула взглядом по отражению в высоком зеркале ванной комнаты. Полтора месяца назад она лишилась невинности, по идее должны произойти какие-нибудь изменения, но ничего не произошло.

То же худое, подтянутое тело, рифлёный пресс, оформленные руки, упругие ягодицы, узкие бёдра, крепкие мышцы на ногах. Короткие волосы – ей, кстати, шло. Форма черепа у неё действительно красивая. Ногти тоже короткие.

Выскочила во двор в шортах и футболке, быстро разделась, ринулась в бассейн, пронырнула на одном дыхании. Хорошо-то как! Мысли идиотские не лезут в голову. Об Андронове не думается, о цветах от него. О том, что всё это значит, потому что ничего не значит, для неё точно – ничего.

Подумаешь, переспали один раз, с семьёй его познакомилась, с племянником подружилась – отличный пацан, смышлёный, забавный, ни за что не скажешь, что мать – балерина на филлерах. Может, отцовские гены победили, или дяди с дедом.

Придумывать то, чего нет и быть не может, Слава не собиралась. Наконец-то она твёрдо решила для себя, что совершенно свободна от обязательств, которые взвалила на себя в отношении майора.

Больше ничего не должна, ничем не обязана. На ногах он стоит, ходит, даже бегает, последнее не без труда, но всё впереди, Слава верила в это. Побежит, через пару лет взойдёт на Эльбрус, через десять на Эверест.

Вон он какой, стоит у беседки в мангальной зоне. Светлая ткань футболки обтягивает широкие плечи, лёгкие брюки скрывают свежие шрамы на ноге. По обыкновению аккуратная стрижка, словно только-только из барбершопа вышел, гладковыбритое лицо, улыбка белоснежная, прямо фарфоровая, бокал пива в руке.

Стоп!

Слава вынырнула, упёрлась руками в бортик, проморгалась, уставилась перед собой. Ей же показалось… точно померещилось. Вечер клонился к закату, свет фонаря не достигал лиц говорящих, а она слишком много и часто в последние месяцы думала об Андронове, вот он и привиделся… Иллюзия, мираж.

Нет, не мираж. Рядом с Игнатом, широко улыбаясь, стоял майор Андронов и преспокойно попивал светлое пиво, как у себя дома. Словно почувствовав пристальный взгляд Славы, он ответил точно таким же, потом и вовсе отсалютовал бокалом.

Леонардо Ди Каприо недобитый!

– Что он здесь делает? – выдала Слава Игнату, спешно подойдя.

Благо Андронов благоразумно смылся, отошёл в беседку и прямо сейчас невозмутимо разговаривал с Николаем. Просто друг семьи, а не… не… ой, какая разница кто!

– Кто? – якобы не понял Игнат. – Николай приехал за Леной, привёз Маришку с Лёшей. Выходные, Слава, хорошо-то как! – обнял сестру за плечи, потряс легонько, как своего парня. – Погодка расчудесная стоит, благодать-то какая!

– Андронов! – зашипела Слава.

– Славик-то? – усмехнулся Игнат, почесав подбородок. – Сватать тебя приехал.

– В смысле? – от неожиданности Слава растерялась, на самом деле, всерьёз, едва дар речи не потеряла.

– В прямом. С отцом уже поговорил, тот согласие дал, мы с братьями тоже не возражаем. Мужик он дельный, карьера складывается… ну, когда одна симпатичная особа не влипает в истории, поставив на уши добрую половину военной группировки региона. – Игнат посмотрел выразительно, напомнив, за что майор попал в немилость к генералу. – Жильём обеспечен, зарплатой, единоверец к тому же, – важно кивнул. – Старого, крепкого верой рода Вячеслав.

– Какого ещё рода? – у Славы потемнела в глазах.

Она ни на секунду не поверила Игнату. Отец, конечно, всякое может выдумать, чтобы отбить у дочери желание стать военным журналистом. Особенно сейчас, когда её репортаж заметили, и Слава начала сотрудничество с одним из ведущих редакторов, нашедшим её работу «живой, как не часто встретишь, написанной искренне и, главное, перспективной».

Может и сосватать за Андронова, да хоть за Савву Морозова, предстань он сейчас пред Калугиным-старшим. Но всерьёз поверить, что Слава возьмёт и согласится, мог только ненормальный, таковых в их семействе не наблюдалось. В общем-то, до подобного не додумался бы даже старший брат Фёдор, а он, как никто, чтил законы старообрядчества.

– Андроновы – старый род нашего согласия. Не знала? – Игнат серьёзно посмотрел на Славу. – Ничего, узнаешь, жизнь длинная, разводиться у нас, сама знаешь, не принято. Сейчас выйдут родители, благословят, заодно и пропой устроим, чтобы два раза не вставать.

Слава, помолчав с секунду, громыхнула смехом на всю округу. Во даёт брат, она и правда поверила, на секунду даже представила и чуть было внутренне не согласилась, что и вовсе выбило из колеи.

– Посмейся, посмейся, – одобрительно кивнул Игнат. – На сватовстве у девушек бывает. Нервное.

– Хватит шутить! – гоготнула Слава, издав нервный звук, больше похожий на сопение французского бульдога.

– Кто такими вещами шутит? – уставился на неё Игнат. – Для тебя новость, что у нас принято со своими в брак вступать? Если забыла, напомню, я Шуру точно так же сосватал, Олег, Михаил… – начал он перечислять то, что Слава и без того знала.

– Бисаров не старовер, никонианец, и то… для галочки, максимум – яйца крашеные на Пасху ест, – прошипела Слава, всё ещё не веря словам брата.

Абсурд какой-то!

– Для Ляли сделали исключение, – спокойно проговорил Игнат. – Она послушная, совершенно не конфликтная, вспомни, чем занимается, дети точно будут крещённые в нашей вере – большего отцу от неё не надо. От тебя же в принципе детей можно не дождаться, так что брак со своим – единственная возможность удержать тебя в рамках. Славик – лучший вариант из рассматриваемых, поверь мне.

– Охренеть… – опешила Слава.

Не шутит, выходит… Вот это… вот это… нормально так девочки пляшут. Интересно. По четыре штуки в ряд!

– Нет, ну охренеть же! – выдала она, повышая голос с каждым звуком, к окончанию дойдя до всех двадцати тысяч герц. – Вы ничего не перепутали? Времена, может? Страну? Нравы?! С дуба рухнули всей семьёй? Чудо-травы нюхнули? Алкогольные пары в голову ударили? Галлюциногенов наелись? Ничем другим бред, который я слышу, объяснить невозможно! Я вам сосватаю, так сосватаю, что места мало будет! Такой пропой устрою – участковый при упоминании заикаться начнёт!

– Не кипишуй так, – усмехнулся Игнат, давя улыбку.

– Я и не начинала кипишевать!

– Что случилось? – подоспел Николай, с интересом разглядывая пышущую праведным гневом сестру, таким, что впору экзорциста вызывать, и улыбающегося брата.

– По какому поводу шум? – произнёс невозмутимый, как всегда, Андронов.

Вот просто ледяное спокойствие, и височки эти по линейке выровненные! Единоверец нашёлся, скажите, пожалуйста, рода старинного. Сватать он приехал… Четыре букета и один секс не повод даже для знакомства в современном мире, он же сватать собрался.

– Совет да любовь тебе, майо-о-о-ор-р-р-р, – Слава прорычала, как сошедшая с ума, агрессивная тигрица. – Без меня.

Андронов приподнял брови, вопросительно посмотрела на Игната, который перегнулся пополам и буквально хрюкал в приступе смеха, издавая невнятные звуки, похожие одновременно на ржание гнедого коня и мяуканье истеричной кошки.

– Благодарю, Владислава Степанова, я подожду вашего согласия, – спокойно ответил Андронов, от чего Слава буквально потеряла дар речи.

Всё, что сумела – выхватила бокал с пенным из Андроновских рук и вылила на голову майору, смотря прямо в глаза.

– Беги, тётя Слава! – завизжал пятилетний Ваня – сын Игната, который, к счастью, гневного монолога тёти не слышал, а выходку с пивом воспринял как игру.

– Заноза ты несносная, – одними губами проговорил Андронов.

Резким движением подхватил Славу, та, естественно, начала сопротивляться. Она хоть и лёгкая, но человек после ранения, только реабилитацию прошёл. Соображать надо! О здоровье думать! Вывернуться не сумела, хоть сопротивлялась яростно и молча.

Очнулась от прохлады бассейна, куда влетела, как была, в спортивных шортах и широкой футболке. Андронов постарался. Мгновенно сгруппировалась, дошла до дна, оттолкнулась, выскочила на поверхность, стирая одной рукой воду с лица.

– Дурында, – смеялся Игнат, сев у бортика, рядом с точно так же сидящим майором. – Пошутил я, пошутил.

Слава одним движением схватила брата за грудки, дёрнула на себя, тот, сидевший на корточках, покачнулся и полетел с громким смехом в воду. Она ринулась на него сверху и принялась «топить», громко хохоча и цепляясь за плечи.

С отчаянным визгом в бассейн ринулся Ваня, совершенно не сомневаясь, что отец подхватит в любом случае, не даст уйти на дно. Рядом плюхнулась Маришка и её родной брат Лёша семи лет от роду. Подошла походкой утки Лена, достала телефон, начала фотографировать, говоря, что отличные должны получиться кадры.

Игнат схватил Славу, притянул к себе, и прошептал на ухо.

– И всё-таки Андронов – отличный вариант. Карьера, жильё, зарплата, единоверец, из старого рода… да-да-да. Ай! Не дерись! Шура, спаси меня! – увидел как раз вовремя приехавшую жену, которая одним своим видом показывала, что как свалился в клетку с тигром, так пусть и спасается.

Глава 16

Слава щурилась на яркое солнце, бьющее из намытого до блеска окна, в которое с интересом заглядывал откормленный чёрно-белый котяра – местный любимец. Что-что, а стоящую с отпаривателем наперевес, глазеющую на свадебное платье девушку, он в этих местах не встречал. Да и девушка ли… штаны, волосы подстрижены почти под ноль, майка. Из женских атрибутов лишь браслеты с неизменными вязаными медвежатами, да и те в камуфляже.

Она сама купила это платье после того, как среди ночи раздался звонок Гуся, который вывалил на неё «гениальный» по своей звезданутости план – вступить в законный брак с дочерью генерала Калугина прямо на военной базе, аккурат посредине жопы мира.

Говорят, безумству храбрых – венки со скидкой. Кто, если не Слава могла поспособствовать подобному сумасшествию?

Пришлось отправиться в свадебный салон за платьем для сестры. Кто бы знал, какой по-настоящему сильный стресс испытала Слава, когда увидела бесконечные ряды белого фатина, кружев, атласа, бисера и прочего «нарядного с блёстками».

– Мне нужно платье, которое поместится в походный рюкзак, – с ходу заявила она консультанту – молоденькой девушке, явно начинающей, судя по тому, как вытянулось лицо.

Вторая – дама в возрасте, – оказалась более стойкой.

– Думаю, вам подойдёт это, – приволокла из закромов белый пакет, тряхнула демонстративно. – Брюки палаццо с высокой посадкой, лиф и…

– Нет, – перебила Слава. – Мне нужно платье, такое… нежное, воздушное, словно… единорог испражнился горой зефира! Актуальное, из последней коллекции. И чтобы помещалось в походный рюкзак, – понятная же просьба, если задуматься.

– Что ж, – деловито кивнула вторая консультант, первая отходила от себя от потрясения, видимо произведения искусства от кутюр на её памяти никто не называл «испражнениями единорога».

Далее началась трёхчасовая пытка, которая почти свела с ума, к краю панической атаки подвела бы точно, если бы не неожиданная помощь Маши. Она позвонила где-то на исходе девятого платья, пригласила через пару недель на день рождения Святослава. Странно, конечно, но обалдевшая от всевозможных оттенков белого, Слава сначала согласилась, а после воззвала к помощи. Кто, если не филлерная балерина разбирается в зефирных шмотках из фатина.

Маша приехала не одна, а с Вячеславом, чтоб ему пусто было, Павловичем! Благо, хоть объяснять не пришлось причину столь экзотического вида. Он оказался в курсе планов Бисарова и даже поддерживал его, заявив, что не стоит ждать у моря погоды, если есть любовь и есть согласие невесты.

– Знаешь, тебе идёт, – глубокомысленно выдал он на одном из нарядов с короткой юбкой-пачкой, вызвав лёгкий нервный тик у Славы.

– Наденьте свою обувь, – воодушевлённо предложила консультант, показывая на белые ботинки с тракторной, чёрной подошвой.

Слава, не иначе от удивления, надела, прокрутилась вокруг своей оси, показывая Вячеславу кончик языка.

– Отличные щиколотки, – проговорил Андронов, поставив Славу в тупик.

– Интересный образ, – подхватила консультант, предварительно приподняв одну бровь, кинув насмешливый взгляд на майора, который, к слову, одетый по гражданке, в классические джинсы, однотонную футболку и спортивный пиджак напоминал скорее расслабленного менеджера нефтяной компании, а не военнослужащего.

Слава была готова зацепиться за этот «интересный образ», лишь бы выбраться из белоснежно-гипюрового ада, да ещё под насмешливым взглядом Андронова. Он, оказывается, умел улыбаться, и в целом выглядел человеком, что вообще ни в какие рамки не лезло. Не дружить же теперь с ним…

Вот с кем-с кем, а с Андроновым приятельствовать не хотелось совсем. Приятель из него, как из курицы тяжелоатлет. Гусь – приятель. Бармалей – приятель. Платон – приятель. Лёшка с его драгоценным картофелем, Миха с умением гадать на картах – приятели, а Андронов… он… он… он…

Мужчина он! Вызывающий жгучий интерес мужик, от чего необходимо было избавиться. Не создана была Слава для всей этой ерунды – отношений, взаимной симпатии, любви, семьи, не дай бог!

Видела она, знала, чем заканчиваются подобные истории. Мужик продолжает жить свою счастливую жизнь, а женщина наматывает сопли, вспоминая, как весело и беззаботно она существовала до встречи с конкретным мудаком.

Сюда не ходи, туда не езжай, заботься. Соответствуй. Ой, спасибо!

Однако силой воли заставила себя померять ещё несколько платьев, на одном из которых и остановилась, предварительно посовещавшись с совершенно обалдевшей Леной. О чём успела пожалеть, нельзя же настолько нервировать беременную женщину. Непутёвое, самое проблемное чадо Калугиных – и вдруг выбирает свадебный наряд.

И вот сейчас Слава держала в руках это самое платье, понимала, что его нужно отпарить, командир базы выделил время, помещение и отпариватель, и не понимала, как к этой расшитой красоте подступиться… Не готовила её жизнь к подобному экстриму, хуже бы только с распашонками пришлось.

– Давай помогу, – раздалось сзади насмешливое Андроновское.

Слава обернулась, отдала платье, отступила на пару шагов, смерив сомневающимся взглядом майора, на этот раз похожего на себя – гладенький, ровненький, отутюженный до скрипа на её зубах.

– Умеешь? – с сомнением поинтересовалась.

Форма – одно, а вот это гипюровое, кружевное, фатиновое с вышивкой – совсем другое.

– Ты представить себе не можешь, сколько километров ткани приходится гладить, если младшая сестра решает стать балериной. Больше скажу, я пайетками умею вышивать. Однажды восемьдесят три цветочка пришлось вышивать на подоле, по семь лепестков на каждом.

Слава моргнула в ответ, не зная, как реагировать на подобные откровения. Для начала бы разобраться, что такое пайетки… Не было у неё такого предмета, как домоводство или рукоделие, если бы и было, она скорей бы табуретки отправилась колотить, сломав трудовику систему.

– Пайетка – это такая блестящая чешуйка, как правило, круглая. Вот – это пайетки, – он показал пальцем на свадебное платье Ляли. – Держи, – протянул приведённое в порядок произведение искусства от кутюр. – Готово, шпильки не забудь для фаты. Пойдём?

Андронов открыл дверь, Слава, придерживая платье, двинулась в комнату, где должна была отдать неприлично счастливой Ляле наряд.

Господи, какой-то сюр вокруг происходит. Фантасмагория космического масштаба.

Бисаров – парень, который не пропускал ни одной более-менее симпатичной дамочки в диаметре ста километров, влюбился не на жизнь, а на смерть в Лялю – всем известную гуманистку, на дух не переносившую военных, ответившую ему искренней взаимностью. Андронов умеет пришивать пайетки… Может, он и борщ варить умеет, а?

Жениться на нём что ли?..

Через несколько часов Слава забыла о собственных смешанных, совершенно непонятных чувствах. В закружившемся хороводе впечатлений внезапно поймала себя на том, что счастлива за Лялю, от всего сердца счастлива, и даже никаких сомнений в том, что выбрать одного человека на всю жизнь – отличная идея, не возникло. Ни малейшего диссонанса, как это бывало раньше, когда кто-то из многочисленных приятелей играл свадьбу или просто находились в долгих, какого-то хрена крепких отношениях. Не возникало вопросов – какими жертвами со стороны женщины, зачем всё это нужно, для чего?

Наверное, потому что Ляля выглядела кем угодно, но не жертвой, а у близнецов действительно особенная связь. Слава будто заразилась от сестры странным вирусом – вирусом любви.

Сумерки в этом жарком регионе удивительно короткие. Мгновение на зыбкую прозрачность воздуха, ещё одна на опускающуюся темень, когда ещё можно разобрать очертания собственной руки. И сразу же – темнота, хоть глаза выколи, только низкие-низкие, невыносимо яркие звёзды и тонкий полумесяц, освещающий лишь небольшой участок небосвода.

Ярко горели огни аэродрома, где лениво протекала жизнь, почти остановленная ночью. Светились окна жёлтого здания, вдоль которого спешно шли служивые, всё ещё пребывая в радостном возбуждении – не каждый день на базе случается свадьба, событие, даже для местных животин знаменательное, не то что для личного состава от рядовых до командиров. Тускло освещались ряды кимб[5]5
  КИМБ – конструкция инженерная модульная блочная, дом-контейнер, в простонародье «кимба»


[Закрыть], в одном из них предстояло ночевать Славе, в одиночестве.

Откуда-то взявшееся чувство, что она одна, будто неприкаянная, давило на плечи. Можно было отправиться к ребятам, они были бы рады. Славка для них – свой парень. Шебутной, иногда несносный, приносящий неприятности в самый неподходящий момент, но в доску свой. Поболтать о том о сём, расспросить Лёху о недавнем отпуске, как поживают мамка с Люськой. У Михи выведать рецепт вишнёвого варенья, Славе ненужный, зато парню приятно будет. У Платона про семью, как дела на фронте деторождения, конкретно дочки. Хочется Платону дочь, странноватая мечта, по мнению Славы, но ведь мечта…

Однако идти никуда не хотелось совершенно. Чужие они все, хоть и близкие, почти родные.

Единственный человек, не считая Ляли, с кем бы она хотела сейчас очутиться, остался в медсанчасти, разговаривал с Верой Максимовной и флиртовал со Светкой – медсестрой. Не то, чтобы Славу это всерьёз волновало, но отчего-то порядком нервировало, добавляло чувство одиночества, необоснованной тоски.

Вот так, посреди толпы и вдруг – одинокая.

Ещё и воспоминания накатывали волнами. Как она неслась к вертолётной площадке, боялась до одури, до спёртого дыхания, что не успеет, как сидела под дверью операционной и кажется впервые в жизни всерьёз молилась. Как тряслась на борту самолёта, когда летели в Питер, когда видела майора, больше похожего на труп, чем на живого человека. На себя не похожего точно. Все эти жуткие катетеры из тела, писк и шипение медицинского оборудования, негромкий говор сопровождающих медиков…

А если бы он умер? Просто взял и умер?.. Не стало бы майора Андронова на земле…

От неожиданной, пронизывающей раскалённой иглой мысли, Слава вдруг всхлипнула, обхватила плечи, стараясь унять неконтролируемую дрожь.

– Слава? – голос майора напомнил, что вообще-то он был жив, почти здоров, прямо сейчас стоял рядом со скамейкой, на которой сидела Слава, и внимательно смотрел на неё. – Не расстраивайся так сильно, твоя сестра всего лишь вышла замуж. В наше время это не страшно, девушка спокойно общается со своей семьёй, продолжает жить полной жизнью, её не лишают интересов, профессии, не загоняют в бытовое рабство, или что ты там себе придумала. Просто у неё становится на одного родного человека больше – это хорошо.

– Пришёл прочитать лекцию о благе семейной жизни, Вячеслав Павлович? – скорее по привычке ощетинилась Слава.

Не хотелось спорить, доказывать ничего не желала. Есть благо или нет – какая разница? Для кого-то наверняка есть. В их семье, например, несчастных замужних женщин не было, или Слава о них не слышала.

– Нет, – с улыбкой ответил майор, сел рядом, окутывая запахом с оттенком кофе с перцем и бадьяна – умопомрачительный аромат… такой… до боли знакомый, желанный до обжигающей боли внизу живота, пульсации ниже. – Принёс тебе, – протянул букет кустовых роз, выудив из-за спины.

Совсем небольшой букетик, источающий сладковатый аромат, стебли которого были тщательно упакованы в плотную бумагу.

– Дамасские розы совершенны. Не стоит делать из них одноголовые, собирать в праздничные букеты, и ждать, что они украсят интерьер, – полушёпотом пояснил майор. – Они прекрасны необузданным цветением и острыми, как иглы, шипами.

– Прямо поэт, – фыркнула Слава, однако, букет приняла, втянула аромат с истинным наслаждением – действительно совершенный запах. – То дамасская роза, – правду сказать, Слава в сортах декоративных растений не разбиралась, это же не лекарственные травы или съедобные, знание которых может неожиданно пригодиться, – то щиколотки.

– Зря ты по поводу щиколоток иронизируешь, Владислава, – широко улыбнулся майор. – По щиколотке многое можно сказать о женщине.

– Да что ты? – Слава поддёрнула камуфляжную штанину, вытянула ногу, демонстрируя тонкую стопу в треккинговых босоножках.

Просто само изящество. Словами классика: Однако ножка Терпсихоры Прелестней чем-то для меня. Она, пророчествуя взгляду. Неоценимую награду, Влечёт условною красой. Желаний своевольный рой[6]6
  отрывок из поэмы А.С. Пушкина «Евгений Онегин».


[Закрыть].

Ножки Истоминой[7]7
  С «ножкой Терпсихоры» Александр Сергеевич сравнивает ножки балерины Истоминой.


[Закрыть] нервно курят в стороне, как говорится.

– И что же можно обо мне сказать по щиколотке? – протянула Слава с полушутливым издевательством.

– Что ты мне нравишься, – отзеркалил майор, – ведь я хочу видеть эти щиколотки на своих плечах.

– Ах… ты! Майор… – от неожиданности выдохнула Слава.

– Меня Слава зовут, Славик, если хочешь, Славка, – быстро перебил он, закрывая широкой ладонью её рот, готовый разразиться в гремящем возмущении. – Хватит морозиться, Владислава. Пары месяцев достаточно, чтобы прийти в себя от потрясения.

– Ты о своём потрясении, что ли, говоришь? – фыркнула Слава в ладонь, не пытаясь вывернуться из второй руки майора, которой он обхватил её, приближая к себе.

– И о своём тоже, если откровенно, – с улыбкой ответил майор.

Медленно отвёл руку, не отводя взгляда от глаз Славы. Надавил ладонью на шею, притягивая к себе, одновременно наклоняясь, чтобы прикоснуться губами к губами, встретиться языками и мгновенно сойти с ума.

– Твою мать, лучшее, что случалось со мной, – прохрипел он, когда Слава ещё задыхалась от всепоглощающего, нереально длинного поцелуя.

Жадного, жаркого, алчущего, почти запредельно откровенного. Почти, потому что Слава понимала, чувствовала, что Андронов давал ей время, передышку, подстраиваясь под её иногда неумелый ритм и сбивающиеся движения.

– Пойдём к тебе, – застонал он, приподнимаясь.

Поднял за собой Славу, размякшую в безволии, в кружащем белыми пятнами под закрытыми веками желании.

Ей было отчаянно хорошо, голова кружилась, в груди ныло сладко-сладко, невыносимо остро, звонко, счастливо.

– Только никаких разговоров о благе семейной жизни, – шепнула она, прижимаясь к губам напротив, вдруг вспомнив характеристики, которыми наградил Игнат майора… Эдак и правда можно замужем очутиться, не успеешь и глазом моргнуть.

А у неё планы… на Эльбрус, Алтай, на Джангитау… если повезёт – на Эверест.

– Ну что ты, – выдохнул Андронов, Слава, правильней – Слава. – Я собираюсь любоваться твоими щиколотками на своих плечах без оскорбляющих твою душу обязательств.