Текст книги "Рассказы озера Леман"

Прогулка в горах из-за жары вышла довольно утомительной, и после обеда Татьяна прилегла, решив отдохнуть перед вечерним концертом. Но не тут-то было. Раздался звонок телефона. Это была Айлин. Тоном, не терпящим возражений, она заявила, что в Вербье спать днем так же преступно, как и гулять утром в горах. Два преступления за один день – это уже чересчур. Пришлось Татьяне срочно одеваться. Айлин потащила ее на очередной мастер-класс, заверив, что уж этот пропустить просто непозволительно.

На этот раз занятия проходили в довольно просторном помещении. Публики собралось немало, но места еще имелись. Татьяна послушно шла за Айлин, которая то и дело с кем-то здоровалась, останавливалась обменяться парой фраз. Наконец, она решительно направилась в первый ряд. Татьяна остановилась, ей вовсе не хотелось оказаться в первом ряду: а вдруг не понравится и ей захочется пораньше уйти?

– Добрый день, – кто-то тронул ее за плечо.

Татьяна обернулась. Сзади стоял тот самый мужчина, с которым она оказалась рядом на концерте.

– По-моему, не стоит изменять традиции. Сядем вместе, вон там свободно, – он указал на два кресла в заднем ряду. – Кстати, давайте и познакомимся наконец. Меня зовут Борис.

Мастер-класс вел Дмитрий Башкиров. Айлин была права, когда говорила, что такое нельзя пропустить. Маэстро был неподражаем. Это было не просто занятие музыкой, а одновременно и театр одного актера. Пытаясь объяснить очередному музыканту то, что он хотел бы услышать, Башкиров пел, пританцовывал, декламировал, сам садился за рояль и с блеском исполнял нужный отрывок. От Бориса Татьяна узнала, что музыканту уже перевалило за восемьдесят, но он по-прежнему является одним из лучших педагогов мирового класса. Время пролетело незаметно.

– Вы идете на концерт? – поинтересовался Борис, когда они расставались после мастер-класса.

– Да, конечно.

– Мой приятель сегодня, к сожалению, придет, так что место, где вы сидели вчера, будет занято. Может, встретимся после концерта?

– Давайте лучше до концерта. На площадке перед залом Комбин.

– Прекрасно.

– Пораньше, часов в шесть.

– С удовольствием, – Борис даже не удивился, почему так рано, а Татьяна не стала ничего объяснять. Она еще не была уверена в том, что получится то, что она задумала.

Вернувшись в гостиницу, Татьяна позвонила приятельнице, которая работала в банке-спонсоре фестиваля Вербье. Ольга должна была сегодня приехать на фестиваль и обещала дать ей пригласительный билет на предстоящий гала-концерт в первые ряды партера. Передать его она предложила во время коктейля, который устраивал их банк перед началом концерта.

– Конечно, можно, – ответила Ольга на вопрос Татьяны, удобно ли ей прийти на коктейль не одной, а со знакомым. – Ты помнишь, где там гостевая зона. Ну, что-то вроде белого шатра… В прошлом году я тебя туда приглашала во время антракта. Ты иди туда. У входа распорядитель. Надеюсь, ты не забыла фамилию моего мужа? – Ольга рассмеялась. – Скажи, что ты от него. Там и встретимся. Тебе один билет или два?

Узнав, что два, она бросила «Без проблем, до встречи!» и повесила трубку.

Татьяна поймала себя на том, что волнуется, как давно не волновалась. Она надела вечерний наряд и тут же сняла его. Платье, которое еще вчера очень нравилось, показалось вдруг вульгарным. Слишком короткая юбка открывала не очень красивые колени, а низкий вырез выглядел вызывающе. Она взглянул на часы. Времени оставалось в обрез. Татьяна вылетела из гостиницы и бегом направилась в небольшой магазин на другой стороне площади. Она не раз останавливалась перед его витриной, но ни разу не решилась зайти. Одного взгляда на перечень фирм, чьи вещи там продавались, было достаточно, чтобы понять: этот магазин не для ее кошелька. Магазин был пуст. Скучающая продавщица, которая сначала, радостно улыбаясь, двинулась ей навстречу, смерив ее взглядом с головы до ног, тут же потеряла к ней интерес и оставила в покое. Это вполне устраивало Татьяну. Перемерив несколько платьев, остановилась на одном, которое, как ей показалось, смотрелось очень неплохо. А главное, делало ее стройнее и от этого моложе. Правда, когда она взглянула на этикетку, то решила, что там присутствует лишний ноль. Не может же этот туалет, состоящий из двух почти невесомых лоскутков материи, стоить больше тысячи франков. Оказалось, может. «Чего вы хотите? – вздохнула продавщица, томно закатив глаза. – За Версаче это совсем недорого». Татьяна осторожно сняла платье и вернула его продавщице. Сказав твердо: «Non, merci»1212
  Нет, спасибо (фр.)


[Закрыть] и выйдя из магазина, она вдруг столь же решительно вернулась обратно и заявила: «Je le prends»1313
  Я беру его (фр.)


[Закрыть]. Пришлось платить картой Visa. Татьяна отругала себя за то, что взяла ее с собой. Долг по карточке и до этой покупки был весьма и весьма значительным. Каждый месяц Татьяна собиралась выплатить его, но появлялись какие-то более срочные платежи, а долг все рос и рос. Татьяна дала себе слово пользоваться кредитной карточкой лишь в самых крайних ситуациях. И вот опять. Но ругать себя уже было некогда. Времени оставалось в обрез.

Через полчаса «дыша духами и туманами», чувствуя себя почти невесомой и до невозможности молодой в своем воздушном летящем наряде, Татьяна подходила к площадке перед концертным залом Комбин. Увидев Бориса, она остановилась там, где он не мог ее заметить. Сердце стучало в висках, щеки горели, ей надо было перевести дух. «Что со мной? Когда такое было в последний раз? И не помню… Не могла же я в него влюбиться! Я его толком и не разглядела, видела все больше в профиль. Какое же у него лицо? Радостное… Да, именно так, радостное, улыбчивое. Когда я его вижу, то мне тоже улыбаться хочется».

Немного успокоившись, уже неспешным шагом, сохраняя видимость спокойствия, Татьяна направилась к Борису. Ее неуверенность и нервозность улетучились, как только она подошла к нему. Борис был явно рад ее видеть и не скрывал этого. Перед входом в белый шатер, где разместились помещения для приема гостей, приглашенных на фестиваль спонсорами, стоял распорядитель. Татьяна, как и велела ей Ольга, сказала, что она приглашена господином Блейком. Распорядитель расплылся в улыбке, склонился в полупоклоне и произнес скороговоркой: «Да-да, конечно, проходите. Господин Блейк еще не прибыл. Вы же знаете, он сломал ногу, так что ему трудно передвигаться, но он будет с минуты на минуту. Прошу!»

Он жестом пригласил их следовать за ним. Татьяна ничего не поняла, но постеснялась переспросить, когда это муж Ольги успел сломать ногу и почему об этом уже известно в Вербье. Еще больше она удивилась, когда их повели не к помещению, над входом в которое висела табличка с названием банка, где работал муж Ольги, а туда, где около двери гордо красовалась вывеска VIP. «Может Блейк теперь такой большой начальник, что даже его гости уже проходят по статусу very important person», – решила Татьяна и последовала за распорядителем.

В помещении было много народа. Хотя термин «народ» в данном случае нуждается в уточнении. Там были исключительно элегантно и дорого одетые женщины, которых правильнее будет назвать дамами. И сопровождали их не менее элегантно и дорого одетые господа. Татьяна вздохнула с облегчением. Два лоскутка от дизайнера пришлись здесь более чем кстати. Это на время позволило заглушить голос совести, не перестававшей возмущаться по поводу непомерной цены за них заплаченной.

По залу сновали официанты и разносили шампанское, вина, предлагали закуски. Все было изыскано и смахивало больше на прием в каком-нибудь фешенебельном отеле, чем на скромный коктейль в шатре, разбитом в горах на высоте почти двух тысяч метров. Взяв по бокалу шампанского, Татьяна и Борис прошли на террасу, откуда открывался панорамный вид на Альпы. Публики там было мало, а воздуха упоительно много. К тому же начинавшее заходить солнце обещало устроить дополнительный спектакль, помимо запланированного в программе фестиваля. Татьяне, наконец, удалось не только как следует рассмотреть Бориса, но и немного узнать о том, кто он такой и откуда.

У него был приятный профиль, что она уже успела заметить: нос правильной формы, лоб довольно высокий, залысины. Волосы темные, с проседью, волнистые. Уши с длинной мочкой. Говорят, такие живут долго. Роста он был невысокого, но фигура у него была неплохая. В его внешности не было ничего особенно примечательного, кроме того удивительно приветливого выражения лица, которое ей сразу и понравилось. На самом деле Борис улыбался не так часто, и то, что она поначалу восприняла как улыбчивость, была смешинка, которая и не думала прятаться в глубине его глаз, а поселилась там на самом видном месте.

Борис, как она и догадалась, был профессиональным музыкантом. Он окончил Московскую консерваторию, а теперь сам преподавал, но не в Москве, а в Саратове, где и жил последние годы. «Почему Саратов?» – не смогла скрыть своего недоумения Татьяна. И с большим удивлением узнала, что саратовская консерватория – одна из старейших в стране, основана еще в 1912 году и носит имя прекрасного, но уже почти забытого певца Собинова. Выяснилось также, что Борис в Вербье, и вообще в Швейцарии, первый раз. Попал он сюда благодаря некоему саратовскому олигарху, чьим детям давал частные уроки музыки. Именно благодаря этим урокам он и смог накопить деньги на поездку в Вербье, на фестиваль, о чем мечтал уже много лет.

Татьяна так была увлечена беседой с Борисом, что совсем позабыла и о подруге, и об обещанных билетах на хорошие места. Вспомнила, когда раздался звонок ее мобильника, и Ольга раздраженно стала выговаривать ей за опоздание.

– Почему опаздываю? Я уже давно здесь. А ты где?

– Я тоже давно здесь, но тебя не вижу.

– Я тоже тебя на вижу – Татьяна огляделась по сторонам. – Я в помещении VIP, а ты в каком?

– Я же сказала – нашего банка! Ничего не понимаю. Выйди в коридор, я должна тебе отдать билеты.

Извинившись перед Борисом, Татьяна вышла в коридор и увидела Ольгу.

– Как ты туда попала? Ты чего сказала распорядителю? – накинулась она на Татьяну.

– Как ты и велела, назвала фамилию Блейк. Да, кстати, как твой муж? Он же ногу сломал! Как это случилось? Ему лучше?

– Ты чего? Какую ногу? С Бобом все в порядке. Кто тебе такую чушь сказал?

– Ну как же? Распорядитель. Когда я назвала фамилию, он и говорит: «Мистер Блейк еще не прибыл, он задерживается, ногу сломал».

– Боже мой, ну конечно! Теперь все ясно! – Ольга вдруг захохотала так, что на них оглянулся проходивший мимо мужчина.

– В чем дело? Объясни! Ты чего гогочешь как ненормальная? – Татьяна дернула Ольгу за руку, пытаясь остановить разошедшуюся подругу.

– Ой, не могу! – все еще борясь со смехом, начала Ольга. – У одного из главных спонсоров фестиваля та же фамилия, Блейк. Оливер Блейк. Ты что не слышала?

– Нет, не слышала, – призналась Татьяна.

– Ну, темнота, – Ольга, наконец, успокоилась и вытерла выступившие слезы. – Вот билеты. В антракте увидимся.

Организаторы вечера начали приглашать публику на концерт. Ольга и Борис вышли на площадь перед входом в зал Комбин.

– Борис, постой! – к ним направлялся немолодой мужчина. Если бы он был женщиной, то про него можно было бы сказать: со следами былой красоты на лице. Так и хотелось употребить именно это выражение применительно к нему.

– Это мой приятель, Влад, – представил его Борис Татьяне. – Знакомься, это Татьяна.

– Очень приятно, – мужчина окинул Татьяну оценивающим взглядом. – Вот, возьми, – он протянул Борису билет.

– А ты что опять не идешь?

– Да ты понимаешь, там так все закрутилось! – Влад говорил все это, а сам жадно глотал воздух, он явно задыхался то ли от быстрой ходьбы, то ли от возбуждения. – На, может, продашь кому!

– Ну, ты в своем репертуаре! А раньше не мог сказать?

Влад уже собирался уходить, когда к ним неожиданно подошла Айлин.

– А… русская мафия! Привет всем! Надо же, Влад, а что это тебя нигде не видно? Я решила, что ты уехал, – Айлин смотрела на Влада, немного наклонив голову и прищурившись, как будто лучи заходящего солнца мешали ей.

Татьяна с удивлением уловила кокетливые нотки в ее интонации. А ей казалось, что кроме музыки Айлин ничего не интересует.

– Нет, никуда я не уезжал… Ладно, до завтра, я побежал.

– Как? Ты не идешь на гала-концерт? – от кокетства Айлин тут же не осталось и следа, и она смотрела на Влада с нескрываемым осуждением.

– Дела, – бросил Влад уже на ходу.

Айлин хотела еще что-то сказать, но из шатра раздался призывной звонок, и, махнув рукой, она засеменила к входу в зал.

– Место, где вы сидели вчера, опять свободно, – Борис улыбнулся Татьяне. – Если хотите, оно ваше.

– Спасибо, но у меня на сегодня есть два билета в первых рядах партера. Я как раз хотела вам предложить пересесть поближе.

– С удовольствием, – сразу согласился Борис. – Сегодня обещают нечто совершенно необыкновенное! Как здорово, можно будет не только послушать, но и разглядеть все как следует.

Однако разглядывать во время гала-концерта было особенно нечего. Сцена, разделенная на две части, была погружена в темноту. Исполняли двадцать четыре прелюдии Шопена. Музыкант выходил на сцену, луч прожектора освещал его, он исполнял очередную прелюдию и замирал. Свет гас, а затем освещал вторую половину сцены, где уже находился другой музыкант или группа музыкантов, и концерт продолжался. Публику заранее попросили не аплодировать в интервалах между прелюдиями.

Татьяна была поглощена не столько музыкой, сколько тем, что происходит с человеком, сидящим в кресле рядом с ней. Она смотрела на сцену, но не видела ее, слушала музыку и не слышала ее. Зато очень хорошо слышала дыхание Бориса, умудрялась краем глаза наблюдать за выражением его лица. Однако главное ее внимание было сосредоточено на том, чтобы правильно сидеть: не слишком уклоняясь вправо, так, чтобы он не подумал, что ей неприятно его присутствие, но и не слишком приближаясь к нему: а то вдруг решит, что она хочет к нему прижаться.

На самом деле ей страстно хотелось именно этого. Ну почему бы для начала ему хотя бы не взять ее руку в свою? Вот он разжал руки, сцепленные до этого на груди, опустил их на колени. Вот одна его руку легла на подлокотник кресла. Татьяна замерла, не зная, может ли она тоже положить руку рядом с его, на подлокотник своего кресла, или это будет слишком откровенным призывом? Поколебавшись, не сразу, но все-таки положила. Замерла, ничего не случилось. Он убрал руку и положил ее обратно на колено. Вот дура, зачем она это сделала? Татьяне было очень неловко.

И вдруг, когда погас свет перед очередной сменой музыкантов на сцене, она вновь почувствовала его руку рядом со своей. Выждав несколько мгновений, он приподнял свою руку и опустил ее на руку Татьяны. И хотя она так ждала этого, но все-таки вздрогнула. Его ладонь была горячей. Руки Татьяны всегда были холодными. Даже летом. «Плохое кровообращение», – объясняла все знавшая бабушка. Татьяне всегда было неловко протягивать свою ледышку для рукопожатия. Вот и сейчас ей было и радостно, и неловко одновременно. А Борис в это время вдруг взял ее руку, поднес к своим губам и подул на нее, согревая своим дыханием. Татьяне было неудобно сидеть так, с вытянутой в сторону рукой, стыдно оттого, что кто-то мог видеть происходящее, но она ничего не сделала, а так и сидела в этой неловкой позе до окончания очередного выступления. В наступившей темноте она отняла руку от его теплых губ, а чтобы он не обиделся, наклонилась к нему и поцеловала, ткнувшись губами не в щеку, как хотела, а в ухо.

Одно прикосновение может сказать больше, чем долгие разговоры и объяснения. Это своеобразная проверка на соответствие или несоответствие биохимических систем двух людей. Татьяна поняла это еще в далекой юности.

В детстве она никогда не ездила во время каникул ни в какие лагеря. Но когда ей было уже лет шестнадцать, родители, с которыми она всегда отдыхала, уговорили ее провести две недели в подмосковном молодежный лагере. Вот там Татьяна впервые влюбилась. Увидела и поняла: вот он, именно такой, каким ей и представлялся предмет ее будущей любви. Высокий, светловолосый, голубоглазый, не парень, а загляденье. К тому же вежливый, воспитанный, да и разговаривать с ним есть о чем, не то что с мальчишками из их класса, которых кроме футбола и хоккея ничего не интересовало. Николай, так его звали, был из семьи художников. Татьяна увлекалась историей живописи и, не обладая большими способностями, тоже любила рисовать. У Николая же были не просто способности, но и явный талант. Он делал небрежные зарисовки на клочках бумаги повсюду: в столовой, на занятиях в гимнастическом зале, на прогулках. Но чаще всего он рисовал Татьяну, и это ей, естественно, льстило чрезвычайно. Стало ясно, что он также явно неравнодушен к ней. Дальше события развивались следующим образом.

Девчонки подстроили так, чтобы на очередном просмотре фильма, которые периодически устраивались в лагере, Татьяна оказалась рядом с Николаем. Замерев от волнения, она сидела в темноте с тем, кто в течение недели был постоянным предметом ее грез. И мысли в ее голове проносились точно такие же, как и сегодня в Вербье: «Что-то будет сейчас? Когда же он решится и возьмет меня за руку? А может, обнимет? Или сразу поцелует? Нет, целоваться здесь неудобно, все увидят. Это уже потом. Почему он медлит? Прошла уже половина сеанса? Разве мы пришли сюда смотреть фильм?» И тут это произошло. Николай вздохнул, потом все-таки решился и осторожно положил свою руку на ее, лежавшую на подлокотнике кресла. И этого жеста было достаточно, чтобы положить конец всему: перспективам объятий и поцелуев. А главное, мечте о том, что, наконец, у нее тоже появится парень. Его прикосновение знаменовало собой отталкивание, а не притяжение. Татьяна замерла: может, она ошиблась, ей это показалось? Николай начал гладить ее руку. Ей стало не просто неприятно, а противно. Она вскочила и, не сказав ни слова оторопевшему ухажеру, пробралась сквозь строй острых коленок и побежала к выходу из кинозала.

На этом завершилась ее первая, едва начавшаяся, история влюбленности. Оставшееся время она всячески избегала ничего не понимавшего юношу. Подругам она тоже ничего не объяснила и вздохнула с облегчением, когда наконец смогла вернуться домой. Николай, который остался в лагере, каким-то образом раздобыл ее адрес, и она некоторое время получала от него чрезвычайно романтические письма. Он писал ей о своих чувствах, о том, что очень скучает без нее, ходит туда, где они бывали вместе, сидит на лавочке, на которой она так часто сидела, а он рисовал ее. Эти письма оставляли ее совершенно равнодушной, и она была только рада, когда их поток иссяк.

В отличие от прикосновения более чем тридцатилетней давности, сегодняшнее было явно многообещающим.

Концерт закончился, на них обрушился шквал аплодисментов. Вокруг обсуждали сюрприз – именно так было заявлено в программе. Кто-то считал, что он удался на славу. Другим казалось, что организаторы в своем стремлении устроить нечто оригинальное перемудрили и концерт получился на редкость занудным. Некоторые находили, что представление приобрело не радостный, а какой-то трагический оттенок, было больше похоже не на праздник, а на поминки. Если бы поинтересовались мнением Татьяны, она вряд ли бы нашлась что сказать. Она аплодировала, а сама судорожно думала о том, как же им с Борисом теперь вести себя друг с другом. Татьяна боялась посмотреть на него, но когда наконец решилась, то выражение его глаз, еще более радостное, чем прежде, сразу усмирило нервозность, поселившуюся в душе. Ей стало легко и тоже радостно.

И все случившееся после концерта было таким же светлым и прекрасным, как и этот обмен взглядами, предрешивший события ночи.

Когда утром Татьяна проснулась, Бориса уже не было в номере. Она посмотрела на часы и ахнула: почти десять! Встав, она заметила записку на столе: «Танюша, совсем забыл, что в девять прослушивание кандидатов на будущий год. Меня пригласили принять участие. Это рядом с моей гостиницей. Подходи туда к двенадцати. Пообедаем и пойдем в горы. Все было прекрасно! Целую, целую мою ненаглядную!»

Татьяна оделась для прогулки в горах, позавтракала и вышла на улицу. Ей не хотелось сидеть в номере. Погода была восхитительная, под стать ее настроению. Она решила пойти к гостинице Бориса и ждать там, ей не терпелось его увидеть. Но по мере приближения к гостинице, в которой жил Борис, ее шаги все замедлялись.

«Куда я так бегу? Что это со мной? И так ли уж хочет он меня видеть? Кинулась ему в объятия, ну он и воспользовался. Зачем отказывать себе в удовольствии? А я уж и навоображала себе бог знает что! Если бы мне сказали, что я способна лечь в постель с мужчиной, практически ничего о нем не зная, я бы не поверила. Еще бы! Соскучилась по ласке. Когда я последний раз с мужиком спала?»

Татьяна быстро прикинула, сколько лет прошло с момента ее развода с мужем, Анатолием. Срок выходил солидный, немудрено было и голову потерять. Когда она все-таки вошла в гостиницу, часы показывали половину двенадцатого. «Рано я пришла. Но ничего, узнаю, здесь ли он. Господи, я же даже фамилии его не знаю!» – но она все-таки заставила себя подойти к стойке регистрации.

– Monsieur Boris, le musicien Russe, est à l’hôtel1414
  Месье Борис, музыкант из России, в гостинице? (фр.)


[Закрыть]? – давно она не чувствовала себя столь глупо.

– Oui, il est revenu1515
  Да, он вернулся. (фр.)


[Закрыть], – как ни странно, консьерж сразу понял, о ком идет речь.

– Quelle numéro, s’il vous plaît?1616
  Пожалуйста, какой номер? (фр.)


[Закрыть]

– 15, deuxième étage.1717
  15, второй этаж. (фр.)


[Закрыть]

Поблагодарив, она поднялась пешком на второй этаж и пошла по коридору, отыскивая комнату.

Из-за двери, на которой красовалась цифра пятнадцать, доносилась русская речь. У нее отнюдь не было желания подслушивать, но говорили очень громко. Татьяна в нерешительности остановилась, не зная, постучаться или уйти

– Нет, это ты меня послушай! – раздался низкий мужской голос.

«А… Это его приятель, Влад, – догадалась Татьяна. – Нет, не буду заходить», – решила она.

– Она, конечно, не молодуха и красавицей не назовешь…

Татьяна, уже собравшаяся пойти вниз, в холл, и там дождаться, пока уйдет приятель Бориса, застыла на месте.

– Зато при деньгах. Там и машина BMW, и отель нехилый, и прикиды клевые. Я в них толк понимаю. Так что все в ажуре, будь спокоен. – Влад говорил напористо.

«Боже мой! Это же они меня обсуждают!» – у Татьяны так застучало в висках, что она не расслышала реплики Бориса, который говорил довольно тихо.

– Скорее всего, и при красном паспорте с белым крестиком. А чего еще нам надо? – сказав это, Влад расхохотался.

Татьяна начала медленно пятиться от двери. Она пятилась, но гогот настигал ее. Тогда она повернулась и побежала вниз по лестнице. Потом выскочила на улицу и почти бегом направилась к своей гостинице. В гостинице она быстро покидала вещи в чемодан и спустилась в холл. Оплата номера заняла еще десять минут. Администратор лишь задала вопрос: «Вы еще вернетесь? У вас три ночи зарезервированы?» Услышав «нет», поинтересовалась: «У мадам все в порядке? Вас что-то у нас не устраивает?» Услышав еще одно «нет, все в порядке», успокоилась и пожелала счастливого пути.

Сев за руль, Татьяна поняла, что вести машину не сможет. Руки, лежавшие на руле, дрожали. Она порылась в косметичке, где обычно лежали кое-какие лекарства. Не найдя ничего подходящего, все-таки завела мотор. Когда выехала на улицу, в зеркале заднего обзора увидела Бориса, поднимавшегося по ступенькам главного входа в ее гостиницу. Татьяна испуганно пригнулась, будто он мог заметить ее.

Немного отъехав от Вербье, остановилась на первой же стоянке. Вышла из машины, отошла немного в сторону от дороги и присела на большой валун, стоявший под елью. Дерево было старое, и его мощные разлапистые ветви полностью скрывали ее от взглядов водителей проезжавших машин. Татьяна хотела успокоиться, прежде чем начать спуск по горной дороге. Ее все еще била дрожь. Но успокоиться не удавалось.

А в ушах по-прежнему звучал смех, но уже не Влада, а мужа. Почему Алексей тогда засмеялся? Они тогда вдвоем отдыхали в Болгарии. Дочку отвезли к его родителям на каникулы, а сами решили вдвоем отдохнуть. Надо честно признаться себе: у нее теплилась надежда на то, что им удастся разворошить и вновь разжечь уголья почти совсем угасшего семейного очага. Что было смешного в том, что вернувшись в гостиницу после прогулки, она застала его в постели с какой-то девицей. Алексей ничуть не смутился. Он просто встал, накинул халат, другой подал девице и со смешком сказал ей: «Давай, поторапливайся, не видишь, жена заявилась!» А потом, взглянув на Татьяну, добавил: «А может, нам на троих сообразить? Как вам мое предложение?» И захохотал… Она столько лет терпела его измены. Но этот смех… Его она не смогла простить. Скорее всего, этот резкий, громкий гогот, как ножницы, перерезал последнюю ниточку, связывавшую их.

Опять гостиница. Прямо рок какой-то с этими гостиницами. Хотя, наверное, люди, оказавшись вне стен дома, и ведут себя не так, как в обычное время. Раскованнее, что ли. Вот и она расковалась… Дура! Решила, что ей, наконец, повезло. Счастье привалило! Как же, привалило. Держи карман шире! Ее просто хотели развести. Так это у них, что ли, называется. Подцепил, значит, Борис богатенькую стареющую особу. Жиголо несчастный! И еще все про меня Владу рассказал. И про гостиницу! И про мою машину как-то узнал! А платье Влад сам видел! Интересно, на что они рассчитывали? Деньгами, что ли надеялись у меня разжиться или что?

Татьяна рассмеялась. Не заплакала, хотя очень хотелось, а засмеялась. «Какие же они дураки! BMW, шикарная гостиница, наряды. Боже мой, если бы они знали, что машину я в лизинг взяла, в дорогую гостиницу попала случайно, платье такое шикарное купила впервые в жизни. Наверное, еще и коктейль перед гала-концертом произвел впечатление. Еще бы, зал для почетных гостей, да и пригласил меня туда не кто-нибудь, а сам господин Блейк, известный меценат! И билеты предоставил в первых рядах партера! Тут уж никаких сомнений быть не может. Важная особа. Да если бы вы знали, господа, что та, кого вы на крючок подцепили, практически безработная. Вот сейчас приеду в Женеву и узнаю, что меня увольняют». Тут Татьяне стало очень жалко себя и она, наконец, расплакалась. Слезы помогли. Посидев еще немного и успокоившись окончательно, Татьяна вернулась к машине.

До Женевы было недалеко, полтора часа езды. Торопиться было некуда, и Татьяна ехала не спеша. Ей вдруг пришла в голову странная мысль. А не может ли быть, что все происходившее в Вербье было подстроено, и ее просто загоняли в нужную лузу, как шар на бильярдном поле. Она перебрала все события этих трех дней. Первый вечер в зале Комбин. Этот мужчина, сидевший рядом и так слушавший музыку, что стал частью ее, а она частью него. Нет, она оказалась в соседнем кресле по чистой случайности. Это она увидела свободное место и пересела. После концерта она случайно натолкнулась на Бориса, выходя из отеля. На следующий день она случайно встретили его на мастер-классе. Нет, все это не было подстроено. Это точно. Случай свел ее с Борисом, но и спутал его карты тоже случай. Если бы она не пришла в гостиницу чуть раньше и не услышала его разговор с Владом…

Почему-то вспомнилась где-то прочитанная фраза Дюма: «Случайность – запасной фонд Господа Бога».

«Но и что же это все значит? То подстроили мои встречи с Борисом, то устроили так, чтобы я от него сбежала. Похоже, там наверху просто заскучали и решили развлечься, поиздевавшись надо мной».

Вернувшись в Женеву, Татьяна на следующий же день вышла на работу, хотя у нее и оставалось еще три дня отпуска. Ей было невыносимо сидеть дома, перед глазами все время вставало лицо Бориса, она слышала его голос, снова и снова проживала каждый момент, проведенный с ним вместе. И как бы она ни убеждала себя, что должна прекратить думать о нем, это ей не удавалось. Она могла бесконечно повторять, что этот человек подл, низок, ничтожен, но легче не становилось.

Татьяну даже не слишком обрадовало известие о том, что ее не увольняют. Более того, переводят в другой отдел, который недавно создан и куда она давно пыталась попасть. Там и работа была интересней, и перспективы лучше. Да, как ни крути, а если везет в картах, то не везет в любви.

В субботу утром зазвонил телефон. Сняв трубку, Татьяна услышала женский голос и сразу поняла, что это Айлин. Трудно было не узнать ее несколько вычурную, со странными придыханиями, манеру говорить. И ахнула про себя. Она совершенно забыла, что дала новой знакомой свой телефон. В воскресенье Айлин улетала в Нью-Йорк, и они еще в Вербье договорились, что в субботу Татьяна покажет ей город.

– Татьяна с тобой все в порядке? Ты так внезапно исчезла. Может, я зря звоню и тебе не до меня?

– Нет-нет, все в порядке, – Татьяна судорожно соображала, как объяснить свой досрочный отъезд. – Меня срочно вызвали на работу, я не успела никого предупредить, – ничего кроме этого банальности не пришло ей в голову. – Ты где?

– На вокзале. Я зарезервировала на ночь гостиницу. Сейчас отвезу туда вещи, а потом мы можем встретиться.

– Никаких гостиниц. Моя дочь в Москве. Ее комната свободна. Приезжай, а потом мы куда-нибудь сходим.

Татьяна была рада приезду Айлин. Еще утром, лежа в постели, она с ужасом думала о тоскливой перспективе провести выходной день в одиночестве, опять погруженной в неприятные воспоминания и переживания. А так придется заниматься приятельницей и будет легче.

Весь день они провели, осматривая город. Вечером по дороге домой заглянули в магазин и купили хорошего сыра, хлеба и вина. Устроились в кресле, около низкого столика, на котором Татьяна разложила принесенную еду.

– Что может быть лучше на ужин, чем хороший швейцарский сыр, хлеб и отменное французское вино? – Айлин пригубила вино. – Ничего, – подвела она итог.

Разговор за ужином неизбежно зашел о фестивале. И они долго сидели, обсуждая концерт Кисина, мастер-класс Башкирова и гала-концерт.

– Мы все тут с тобой о музыке, о музыке. Но там не только музыкальные страсти разгорались, – сказала Айлин, когда Татьяна уже встала, чтобы убирать со стола. – Ты раньше уехала и не в курсе, там такой скандал под конец разразился. Ты же знаешь Влада? Ну, этого музыканта из Москвы.

– Не могу сказать, что знаю, видела один раз, – напряглась Татьяна. – А в чем дело?

– Он известный ловелас. Я ведь его уже не первый раз в Вербье встречаю. Мне всегда казалось, что он сюда приезжает специально, вовсе не ради музыки. Хочет подцепить богатую иностранку. Так вот… У него завелся бурный роман с какой-то мадам. Поэтому его и на концертах-то видно не было. А мужу этой мадам донесли. Вербье, как ни крути, большая деревня, там все на виду. Шуму было! Муж, говорят, испанских кровей, весьма экспансивный, да и Влад этот мужик не робкого десятка. Они вроде бы подрались. Полицию вызывали. Влад оказался в полицейском участке, его потом еле выручили. Кстати, выручал этот твой знакомый. Забыла, как его зовут. Ну, мы его на мастер-классе встретили, а потом я тебя с ним перед гала-концертом увидела.