Текст книги "Прелестник"

2. Свидание

Люсьен был так явно рассеян, что Мари настояла на том, чтобы он сообщил ей о своих тревогах. Виконт, все еще сомневаясь, стоит ли говорить о чужих тайнах, не устоял и, показав запечатанный конверт, сказал:

– Честно говоря, я не знаю, как поступить. Одна женщина просила меня выступить посредником между нею и герцогом де Сен-Шели. Я не мог ей совсем отказать, но и что делать, ума не приложу.

Услышав имя герцога, Мари оживилась и осторожно поинтересовалась:

– Эта женщина – ваша общая знакомая? Кто она?

– Ее зовут Мадлен Вижо. Я не знаю, что там у нее с герцогом, но раз уж она ищет посредника, рассчитывая на меня как на юриста, то у нее есть основательные причины не встречаться с ним лично.

– Что же вы намерены делать?

– Идти необходимо, но я не уверен, что это хорошо закончится, – вздохнул виконт, присаживаясь на софу.

Мари молча соображала, невольно рассматривая Люсьена.

Чуть склоненная голова, озадаченный взгляд. Ей так нравились его темные глаза. Люсьена и Луи невозможно сравнивать – столь они не похожи друг на друга решительно ни в чем. Но одно Мари усвоила для себя: с виконтом так спокойно и не нужно бояться поминутных перепадов настроения или неожиданных идей. И в то же время, при кажущейся нерешительности, Люсьен внушает доверие и в нужный момент постоит за себя. Предавшись на минуту состоянию пьянящих грез, Мари не забыла о вопросе, повисшем в воздухе. Что это еще за Мадлен Вижо? И что за дела у нее с герцогом де Сен-Шели?

– Вы правы, сударь, – нарушая молчание, сказала она, – вам не стоит идти к герцогу. Лучше, если я пойду.

Люсьен вскинул на нее жесткий взгляд с примесью ревности, быстро возразил:

– Тебе незачем к нему ходить…

– И это верно, – улыбнулась она, – поэтому для начала я навещу Мадлен Вижо, а там посмотрим.

– Туда тоже не надо ходить, – запротестовал виконт.

– Почему? – удивилась Мари.

– У этой женщины плохая репутация.

Мари приблизилась к нему, серьезно посмотрела в лицо и спросила:

– Как вас понимать?

Люсьен встал и, взяв ее за руку, убеждал:

– Сейчас, накануне нашей свадьбы, дом Вижо не лучшее место для визитов.

– Неужели? А я думала, если вы ее знаете, то она женщина приличная, – строго заметила Мари.

– Мадлен хорошая женщина, но она не из общества.

– Это говорит не тот виконт д’Эперне, которого я знаю, – мягко упрекнула она.

– Мы прошли столько преград…

– Она куртизанка, я верно поняла? – упорствовала Мари.

– Да, – тихо подтвердил виконт.

– Я пойду к ней… и, возможно, мне удастся убедить ее саму обратиться к герцогу.

Люсьен, внутренне не согласный, был вынужден позволить и отдал письмо, но с условием, что Мари посвятит его в суть дела.

Мадлен знала имя Мари д’Анже, знала, что в прошедшем году из-за нее Луи не пришел ни разу. Но Мадлен не была злюкой и велела впустить гостью; хозяйка улыбалась и казалась очень доброжелательной. Однако визит обеспокоил ее, особенно же, когда Мари показала ей письмо и спросила:

– Это ваше послание?

– Да, – помедлив, смущенно отозвалась Мадлен.

– Вы удивлены тем, что оно у меня? Я объясню. Мой жених, виконт д’Эперне, рассказал мне о вас, так как обстоятельства вынудили его к этому. Возможно, вы не в курсе… но виконт и герцог больше не друзья, а потому ваше поручение трудновыполнимо. Мы не хотели бы неприятностей, особенно теперь, но и оставлять вас без помощи, когда вы обратились именно к виконту, было бы тоже несправедливо. У вас, как мне кажется, есть два пути: или обратиться к герцогу лично, или довериться мне.

– Довериться вам? – сомнительно проговорила Мадлен, по-новому глядя на гостью.

– Да, именно мне. Я уверена, что вы хотели бы передать что-нибудь герцогу и на словах, но не решились говорить об этом с виконтом. Я, к сожалению, тоже потеряла благосклонность герцога, но, как бы он ни сердился, кровавой развязки не будет, в чем нельзя быть уверенной, если отпустить к нему Люсьена.

– Вы правы, – сдержанно согласилась Мадлен, забирая письмо, – я не подумала хорошенько. Разумеется, я не смею настаивать. Извините…

– Мадлен, вы можете рассчитывать на меня, – настаивала Мари.

Но хозяйка неожиданно завела другой разговор. Грустно и с долей зависти она смотрела на счастливую соперницу и тихо говорила, ведь нужно хоть кому-нибудь сказать:

– Вам повезло, сударыня. Вы не знаете меня, но я вас знаю, заочно, потому что все, что связано с герцогом, меня интересует, вернее, интересовало. Вы сказали, что он сердится на вас… не обращайте внимания. Выходите за виконта и ни о чем не думайте: о такой партии можно лишь мечтать, было бы глупо отказаться, когда есть возможность переменить свою жизнь. Герцог де Сен-Шели… я благодарю Бога, что он свел меня с этим человеком. Некогда Луи бывал здесь каждый день; все, что вы видите перед собой, не мое. Все, все, и этот дом, куплено герцогом. Благодаря ему я узнала другую жизнь и поняла, что не может быть возврата к прежней. Он относился ко мне лучше всех на свете: даже мои родители обходились со мной не так уважительно… Мне казалось, что мое счастье бесконечно. И вот прошло время. Герцог стал приходить реже и реже, а я все ждала и ждала. Вы не подумайте, что я упрекаю его. У меня нет причин для этого. Просто я не понимала, что всему бывает конец, а мне-то не на что рассчитывать. Я и так получила слишком много. Что теперь? Я живу в этом богатом доме, распоряжаюсь собой и не завишу от чьих-либо прихотей, но я так одинока, так одинока… и я никто. Вы не слушайте моих жалоб. У меня бывают гости, интересные люди собираются по вечерам. Наверное, я неблагодарна Судьбе.

Мадлен улыбнулась и посмотрела на Мари, которая внимательно слушала и, было видно, сочувствовала.

– Что же вы хотели передать герцогу? – непонимающе произнесла женщина.

– Вы справедливо думаете, что мне незачем идти к нему. Между нами все сказано. Не знаю, правильно это или нет, но я хочу уйти в монастырь.

Мари с тревогой взглянула на спокойную милую красавицу с чудесными светлыми волосами и представила себе, как эта хрупкая, привыкшая к жизни в достатке и мужскому вниманию женщина облачится в черные глухие одежды…

– Почему в монастырь? – спросила Мари.

– Я решила, понимаете? А там, в монастыре, мне ничего и не понадобится. Вот я и хочу, чтобы герцог распорядился имуществом. Но мне очень трудно сейчас говорить с ним лично, поэтому я и обратилась к виконту, ведь он надежный человек.

– Дайте ваше письмо, – решительно попросила Мари. – Я пойду к герцогу и поговорю с ним.

– Вы уверены? – оробела Мадлен.

– Абсолютно уверена. Мне кое-что нужно ему сказать и от себя. Решайтесь.

* * *

Камердинер заявился, как всегда, в неподходящий момент, то есть в тот момент, когда герцогу не хотелось никого видеть и слышать.

– Ваша светлость, – заговорщическим тоном начал слуга.

– Что там еще? – устало спросил Луи, уже успевший забраться на диван, избавившись от мундира.

– Дама, сударь. Ждет вас в гостинице.

– Шарль, что еще за дама?

– Красивая, молодая.

– И без тебя знаю, что красивая, – разозлился герцог, – кто?

– Не представилась. Ждет вас в нетерпении, – уклончиво сказал Шарль.

– Хорошо, идем, – буркнул Луи, – помоги одеться.

Непредвиденное свидание не радовало герцога, только что пришедшего с ночного дежурства. И таинственность дамы его только раздражала, потому что никакой романтики он тут не видел. Не пойти же было бы ошибкой: мало ли что за дама и какие козни ей придут в голову. Ради того, чтобы быть в курсе всех дел, пришлось пожертвовать желанным отдыхом.

Шарль проводил хозяина в гостиницу неподалеку и назвал номер комнаты, где его ожидают.

Луи медленно поднялся на второй этаж по скрипучей лестнице, нашел нужную дверь и постучал. Через пару секунд отворили, и герцог совершенно растерялся, увидев перед собой строгое лицо Мари. Но растерянность уходила с его лица быстрее, чем из сердца, поэтому, приняв непринужденный вид, Луи двинулся в комнату и закрыл за собой дверь. Мари уже стояла у кресла, напряженно глядя на гостя.

– Здравствуй, Мари, – тихо произнес он, оглядываясь.

– Здравствуйте, сударь, – официально отозвалась она, намереваясь удерживать дистанцию.

– Не понимаю, к чему такая таинственность… а покои-то шикарные, – он улыбался, но не от души.

– Таинственность – вынужденный шаг. Я подумала, вы не придете, если будете знать, кто ваш собеседник.

– Мне достаточно знать, что это женщина, остальное решается на месте. Право, я очень рад, что ты меня не забыла. Приятная неожиданность.

– Сударь, возможно, я разочарую вас…

– Все замечательно, и обстановка мне нравится.

– Послушайте, вы неверно толкуете мое приглашение.

– Верю, но с трудом. Я редко ошибаюсь.

Его реплики выводили ее из равновесия, но Мари не сдавалась и, наконец, вставила решающую фразу:

– Я пришла как посредник.

На Луи это подействовало. Он все же пригляделся к ней повнимательнее и безразлично спросил:

– Посредник между мной и кем?

– Мадлен Вижо.

– Не понимаю, о ком речь, – холодно произнес герцог.

– Думаю, понимаете… – спокойно возразила Мари. – Возможно, вы знаете многих Мадлен, но Вижо…

Тут герцог взорвался:

– Разумеется, у меня штук двадцать Мадлен, дюжина Жанн, пять Габриэль, две Жозефины… и лишь одна единственная Мари.

– Поговорим о деле, – невозмутимо констатировала она.

– Ради бога, – согласился он.

– Мадлен просила меня передать это письмо, – Мари вручила его герцогу, но, к ее ужасу, Луи, не глядя, разорвал конверт с посланием и выбросил, а в ответ на испуганное «ах» произнес:

– Передай, что я не смог его прочесть: очень занят.

– Вы даже не знаете, что в нем… – поразилась Мари.

– Знаю, – ответил герцог, – ахи, вздохи, мольбы, в лучшем случае – упреки и обвинения. С Мадлен я познакомился раньше, чем с тобой, и не разлучался на столь длительный срок, а потому хорошо ее знаю.

– Она хотела обсудить имущественные вопросы, об этом, верно, и писала.

– Имущественные вопросы? Какие же?

– Она хочет уйти в монастырь, а дом принадлежит вам.

Луи, сверля Мари негодующим взглядом, произнес:

– В монастырь? Не слышал ничего глупее. А дом я ей подарил, так что пусть сама распоряжается. Мне жаль, Мари, что ты попалась на ее уловки. Пожалела?

– По-моему, Мадлен – хорошая и добрая женщина.

– Но тебе не следовало принимать на себя роль посредницы. Она сама могла бы говорить за себя.

– Мне кажется, она боится вас.

– А ты? – вопросил он.

– Скажу вам откровенно: на моем месте должен быть виконт д’Эперне. Она его просила. Но вряд ли ему следовало идти к вам.

– Удобный предлог, не правда ли? – откровенно спросил герцог, не сводя с нее многозначительного взгляда.

– Так что передать Мадлен Вижо? – поинтересовалась Мари, уже думая, что допустила ошибку.

– Я сам поговорю с ней… как будет время. Теперь же поговорим о нас.

– А разве не все сказано? – непонимающе проговорила она.

– Между прочим, ты позвала меня. Я за тобой не бегал.

Он помолчал, пока Мари соображала, и продолжал:

– А раз так, то не все сказано… с твоей стороны. Мне-то все ясно, как день.

– Люсьен знает, что я говорю с вами, – нашлась Мари.

– Тем лучше, – бесстыдно ответил герцог, разглядывая ее наглым образом.

– Думаю, что визит окончен. До свидания, сударь. Впрочем, есть кое-что, вы правы: я хотела сказать вам, что глупо терять дружбу, очень глупо и несерьезно. Помиритесь с виконтом, этого все хотят.

Луи рассмеялся и не ответил.

– Прощайте, – проговорила Мари и взялась за накидку.

Луи в миг оказался возле нее и, положив свою ладонь на ее руку, тихо спросил:

– Сколько?

– Что «сколько»? – растерялась Мари.

– Сколько стоит твоя ночь? Я заплачу любые деньги… будет приданое.

– Вы с ума сошли, – обиделась Мари.

– Отнюдь. Я готов пойти на твои условия, если на прощанье ты осчастливишь меня. Что ж, если нельзя так, по-дружески, я готов заплатить, лишь бы еще хоть раз обладать тобой.

– Сударь, кажется, я уже попрощалась с вами.

– Я задержу тебя ненадолго, – равнодушно отозвался Луи и повлек ее к кровати.

– Вы не смеете, отпустите, – сопротивлялась Мари.

– Смею, – дерзко ответил он, усмиряя ее порывы.

Мари не переставала сопротивляться и умолять о пощаде, хотя уже не рассчитывала на милосердие.

– Ты отвратителен, я тебя ненавижу! – выкрикнула она, и тогда Луи словно очнулся.

Он устремил на нее взгляд, исполненный тоски, судорожно вздохнул и взмолился:

– Зачем ты это делаешь? Ты лишаешь меня рассудка. Я прошу всего один раз, пожалуйста, неужели ты не понимаешь… Ты ведь еще не замужем.

– Это нечестно, – дрожа, произнесла она.

– А то, что было, честно? Ты пользовалась тем, что я безумец перед тобой, это честно?

Она не отвечала и не смотрела на него.

Луи, которому теперь было стыдно, говорил:

– Не выходи за него. Ты совершаешь глупость. Люсьен взвесил свое решение, а ты?

– Я тоже.

– Бедный Люсьен. За что ты его наказываешь?

– Я буду любить его, – Мари уже вскочила на ноги и поправляла платье, следя, чтобы герцог не возобновил своих попыток.

Но он уже пришел в себя и тоже смотрел на свою одежду. Последняя фраза вызвала у него приступ иронии:

– У тебя получится. Ты сумеешь быть добродетельной супругой. Мари примирительно ответила:

– Поймите, герцог, я не хочу никого обманывать, – и услышала горький ответ:

– Ты обманываешь всех троих: и Люсьена, и меня, и себя.

Только теперь она посмотрела с сочувствием и попыталась утешить:

– Вы забудете, Луи, это пройдет.

Он решительно шагнул к ней, и Мари не испугалась, ведь в его глазах уже не было безумия и жестокости.

– Забуду? – переспросил герцог. – Ты наивная: шрамы от ран всегда остаются. И ты не права. Самообман – не путь к счастью. А я без слов могу доказать, что ты моя, все еще моя… – он смотрел ей в глаза, и Мари растаяла от этого знакомого взгляда, вызвавшего только приятные и сладкие воспоминания.

Луи беспрепятственно припал к ее губам, и Мари не устояла, ответила ему.

– Твое тело отвечает мне, потому что душа говорит «да», – нежно проговорил Луи, пытаясь ее увлечь, – милая моя, золотая моя, ты хочешь быть со мной.

Но она не позволила продлиться опьянению. Минута слабости миновала. Еще немного, и Мари потеряла бы контроль над собой. Но нет, она будет мужественной и настоит на своем. Как ни жаль было прервать самый прекрасный поцелуй, она отрезвила герцога пощечиной.

Он даже вздрогнул, устремил на нее отчаянный взгляд и произнес:

– Черт возьми, первый поцелуй… Но я, кажется, прав.

Он не задержался в комнате и тут же вышел. А в глазах его, как показалось Мари, стояли слезы.

Она ушла не сразу. Смущенная, растерянная, сидела в номере, будто ждала, что вот-вот все ее вопросы и сомнения разрешатся. Мари чувствовала усталость. Одни говорят ей: выходи замуж без раздумий, Луи же сеет в ее душе бесконечные сомнения. Он нарочно это делает, – убеждает себя Мари и с трудом верит. А вдруг он прав, и она обманывает себя и всех. Как ей забыть и этот сияющий энергический взгляд, и сладостные поцелуи, и все-все, что их связывает? Он сказал, что шрамы от ран остаются…

Немного успокоившись, Мари собралась идти. Она спустилась по той же скрипучей лестнице, и ей показалось, что она слышит его звонкий смех. «Не может быть», – подумала она и огляделась на всякий случай. Сколько же времени прошло? Герцог де Сен-Шели прохлаждался в обществе двух девиц легкого поведения. Все трое смеялись, а «барышни» щедро дарили клиента поцелуями. Луи не был пьян и смеялся не от хмельной головы. Он тоже заметил Мари, на мгновение задержал на ней плутоватый взгляд и бесцеремонно поцеловал одну из девиц в сильно декольтированную грудь. Мари, угрюмо отвернувшись, проследовала к выходу.

По дороге к Мадлен она еще раз вспомнила всю встречу. Ее поразили перемены, произошедшие с герцогом за столь краткий срок. Она не видела его около полутора месяцев или чуть более того, а он так переменился.

В его глазах таилось что-то угрюмое, неуживчивое. Он улыбался, смеялся, но не так, как раньше. Теперь его смех не чистосердечен, пусть и откровенен. Луи на пределе. Все его существо пребывает в яростном напряжении, хоть с виду он этого и не показывает.

Мари все еще вспоминала. Вспоминала его мягкие, чувственные губы, настойчивые и нежные руки. Вспоминала его роскошное тело, атласную кожу.

Сегодня он показался ей не сильным и самоуверенным, а легко ранимым. Она-то привыкла считать его надежной защитой, стеной, за которой легко спрятаться и не бояться ничего в этом мире. Кто же поддержит его самого?

Она вспомнила, как однажды, на балу в Сен-Клу, он спросил, не оставит ли она его, как в прошлый раз? Он тогда замял разговор, увидев ее растерянность, а ведь это, пожалуй, так важно для него. И Мари почувствовала себя виноватой.

Приехав к Мадлен, Мари утешила ее тем, что герцог пообещал зайти к ней, но ничего не сказала о непрочитанном письме, полагая, что Мадлен сильно расстроится. Справившись с этим делом, Мари поспешила к себе, уединилась в спальне и не выходила до вечера, пока не приехал виконт д’Эперне.

Луи, несмотря на то, что во всем разговоре с Мари его волновала исключительно она сама, не забыл о Мадлен и, действительно, явился к ней при первой возможности. Его встретили с плохо скрываемой радостью. Герцог уютно устроился в кресле и в ожидании посмотрел на женщину. В его глазах читалось любопытство, он был заинтригован ее решением уйти в монастырь.

– Благодарю вас, сударь, за то, что вняли моим просьбам.

– Не стоит. Это правда, что ты собираешься в монастырь? Или так… хочешь произвести впечатление?

– Это правда, – омрачилась Мадлен. – Я решила уйти от мира. Так будет лучше.

Луи усмехнулся:

– Что ты будешь там делать? Замаливать грехи?

– Не смейтесь надо мной, сударь. Я хочу туда, раз уж в мире для меня нет места.

– Это дурь, Мадлен, вот что это такое, – заключил герцог. – Дурь пройдет, и ты окажешься совсем одна среди своры сплетниц и… уволь меня от объяснений, дорогая. Уж поверь мне, я хорошо знаю, что такое женский монастырь.

– Какое мне дело до суетных людей? – возразила Мадлен. – Я иду в монастырь не для сплетен, но для молитвы.

– А здесь тебе кто-нибудь мешает молиться? – улыбнулся герцог.

– Ах, оставьте, сударь. Зачем вы уговариваете меня? Вам я не нужна, так чего же вы хотите? Что я для вас теперь?

– Ты мой хороший друг, – проникновенно ответил он. – И я не хочу, чтобы моему другу было плохо.

– Но мне плохо. Я не могу даже родить ребенка, чтобы скрасить свое одиночество и узнать радость материнства.

– Не хитри, Мадлен. Рожать ребенка или нет – дело твое, но я в этом участвовать не буду, потому что считаю недопустимым.

– Считайте, вы убедили меня в своем мнении.

– Как тебе угодно, дорогая. Может быть, мне удастся убедить тебя и в том, что монастырь не место для таких, как ты?

– О нет, герцог, я решила. Я знаю, чего хочу, и нет мне дела до других. Вы говорите, сплетни, ссоры… что делать? Не все понимают, чего требует от них служение Богу. Но если я знаю, к чему стремлюсь, что же мне помешает достичь этого?

Луи вздохнул.

– Тогда что там за имущественные вопросы? Кстати, не было никакой необходимости прибегать к посредникам.

– Так вышло, извините. В моем письме все изложено подробно. Я ведь не знаю, что делать с домом.

– Дом принадлежит тебе. Ты хозяйка и можешь делать с ним все, что заблагорассудится. Я своих подарков обратно не беру.

Мадлен почти не слышала его слов и, когда он замолчал, взволнованно спросила:

– Вы принесли письмо?

– Я сжег его, – просто ответил герцог.

– Сожгли… мое письмо? – не понимала она.

– Да, Мадлен, это обычная мера предосторожности. Я был ужасно зол, да и к чему письма, когда можно говорить от себя?

– Ну да, конечно, – заглушая отчаяние, согласилась она. Луи предложил:

– Если хочешь, я помогу тебе разобраться, но сперва реши, что будешь делать с домом.

– Я продам его, – безразлично ответила она.

– Хорошо, я найду выгодного покупателя… Мадлен, ты не обижайся из-за письма, я должен был его уничтожить, да и что в нем такого, чтобы сохранить его?

– Вы не прочли, – глухо выговорила она.

Луи подсел к ней поближе, обнял и проговорил:

– Я все понимаю, душа моя. Твои глаза мне все рассказывают. Твои чудесные глаза… если бы я мог, то пообещал бы, что буду ходить к тебе всегда и любить так же страстно, как и прежде. Но я не хочу лгать. Ты прекрасна и достойна любви и, может быть, еще найдешь свое счастье. Ты моя лучшая подруга, ты была рядом, когда я желал. И мы могли бы оставаться хорошими друзьями, и даже больше… Но если ты твердо решила, я не буду мешать. Просто запомни, что я по-прежнему признателен и благодарен тебе, что готов помочь. Мадлен, если тебе будет плохо там, если ты передумаешь, не бойся побеспокоить меня, слышишь? Что бы ни было, каким бы я ни стал, но рассчитывай на меня смело.

Мадлен, молча склонив голову ему на плечо, слушала, и глаза ее стали влажными. Как ей было хорошо в эту минуту! Но она понимала, что минута пройдет, а ее решение останется непреклонным. В душе она прощалась с Луи навсегда.