Текст книги "Основы уголовно-правового воздействия"

§ 3. Уголовный закон и уголовное право

Уголовный закон как источник уголовного права

Уголовный закон является единственным источником российского уголовного права. Уголовно-правовые нормы содержатся только в нем. Не признаются источником уголовного права правоприменительные акты, дающие обязательное толкование уголовного закона. Не создают новых уголовно-правовых норм и руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации. На основе судебной практики они раскрывают содержание уже существующих в уголовном законе норм.

Не являются источником уголовного права в России обычай и судебный прецедент, иное привело бы к господству в судебно-следственных органах объективного вменения и произвола. Не могут быть отнесены к источникам уголовного права и религиозные воззрения, традиции и каноны, на что справедливо указывает И. А. Тарханов[328]328
  Уголовное право России. Общая часть / Под ред. проф. Ф. Р. Сундурова. – Казань, 2003. – С. 78.


[Закрыть].

В то же время история российского уголовного права знала другую, кроме уголовного закона, форму выражения уголовно-правовых норм. В первые годы Советской власти источником уголовного права являлось так называемое социалистическое правосознание, что было связано с начальным этапом формирования отраслей советского права. С принятием первого Уголовного кодекса РСФСР в 1922 г. это положение было исправлено законодателем, и уголовный закон признан единственным источником уголовного права.

В науке не все разделяют высказанную выше позицию об источниках уголовного закона. Спор об источниках уголовного права относится к давним, его не обходили стороной и авторы классических работ по уголовному закону. Так, М. Д. Шаргородский выделял «источники норм, не создающие новых составов (в этом отношении нет никакого отличия между источником уголовного права и источником любой другой отрасли права), и источники уголовного права, предусматривающие новые составы преступлений (нормы уголовного права в узком смысле этого слова) которые имеют специфические черты»[329]329
  Шаргородский М. Д. Избранные работы по уголовному праву // Уголовный закон. – СПб., 2003. – С. 125.


[Закрыть]. Среди современных исследователей, например, В. П. Малков полагает, что источниками уголовного права служат, кроме уголовного закона, «нормативные толкования уголовного закона, даваемые органом законодательной власти, положения Конституции РФ, руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ». Кроме того, он относит к источникам также нормативные акты международного права, ратифицированные в установленном порядке[330]330
  Уголовное право России. Часть Общая / Отв. ред. проф. Л. Л. Крутиков. – М., 1999.– С. 43.


[Закрыть].

Думаю, что позиция по источникам уголовного права и уголовного закона во многом, если не целиком, зависит от того, какой смысл исследователь вкладывает в понятие самого источника. Еще М. Д. Шаргородский писал: «При всем… многообразии определений термина „источник права“ нетрудно увидеть, что в основном речь идет… о двух основных понятиях: а) о содержании права, о силе, которая создает право, и это называют источником права в материальном смысле, или общим понятием источника права, и б) о форме, которая придает норме правовой, т. е. общеобязательный характер – формальное или специальное понятие источника права»[331]331
  Шаргородский М. Д. Избранные работы по уголовному праву // Уголовный закон. – СПб., 2003. – С. 120.


[Закрыть]. Разные понятия источника уголовного права дают В. П. Коняхин, Ю. Е. Пудовочкин, С. С. Пирвагидов[332]332
  Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. – СПб., 2002. – С. 76; Пудовочкин Ю. £., Пирвагидов С. С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. – СПб., 2003. – С. 155–156.


[Закрыть]. 3. А. Незнамова в этой связи говорит о материальных и формальных источниках уголовного права. К материальным, которые «характеризуют содержание уголовно-правовых норм», она относит государственную власть, правосознание, Конституцию РФ, общепризнанные нормы и принципы международного права. Формальные источники, раскрывающие форму уголовно-правовых норм, представлены только уголовным законом[333]333
  Уголовное право. Общая часть/ Отв. ред. проф. И. Я. Козаченко, проф. 3. А. Незнамова. – М., 2001. – С. 23–25.


[Закрыть].

Таким образом источник можно рассматривать как корни какого-либо явления, то, из чего оно произрастает, чем питается в своем развитии. В этом смысле у уголовного права – бесчисленное множество источников – сама объективная реальность, многочисленные проявления общественной жизни, требующие специфического регулятора. Уголовный закон в этой цепочке – лишь один из возможных источников и, думаю, далеко не главный. Более того, источниками уголовного права выступают в таком контексте и законодательные акты других отраслей права, и судебный прецедент, и нормы морали, и т. д. Следует согласиться с М. Д. Шаргородским, что именно в этом смысле уголовное право по источникам ничем не отличается от других правовых отраслей. На этой же позиции стоит и молодой исследователь Г. А. Есаков, признающий источниками уголовного права Конституцию РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России, иные федеральные законы, подзаконные нормативные акты, судебную практику различного уровня и т. д.[334]334
  Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / Под ред. проф. Л. В. Иногамовой-Хегай, А. И. Рарога, А. И. Чучаева. – М., 2004. – С. 18–19.


[Закрыть]

Однако источник какого-либо явления может быть истолкован и как реализация явления вовне, т. е. не то, на чем основывается явление, а то, во что оно проистекает, в чем находит свое материальное выражение в действительности. Уголовный закон в таком случае является единственным источником уголовного права, формой его реализации. И в силу прямого указания уголовного закона уголовное право, выполняя свои функции и следуя целям, стоящим перед ним, объективированный выход находит только в уголовном законе.

Примечательно, что многие современные исследователи данного вопроса вкладывают в приведенное определение разные понимания источника уголовного права, что, в конечном счете, ведет к противоречивости их позиций. Так, И. Я. Козаченко отмечает, например, что утверждать, что уголовный закон выступает в качестве единственного источника уголовного права, «значит, обеднять само уголовное право, низводя его к карательной роли, в чем оно хорошо преуспело и до сего дня не видит в этом соперников». По его мнению, исходя из этой посылки, невозможно объяснить «наличие в уголовном праве, в частности, „бланкетных диспозиций“, „оценочных понятий“, институтов „освобождения от уголовной ответственности и наказания“ и других им подобных построений, в лабиринтах которых витает дух порой ничем не ограниченного усмотрения правоприменителя, основывающегося прежде всего на житейско-нравственных и профессиональных воззрениях (суррогатный вариант судебного прецедента)». И. Я Козаченко полагает, что российскому уголовному праву не чужд и судебный прецедент[335]335
  Российское уголовное право. Т. 1. Преступление / Под ред. проф. А. И. Коробеева. Владивосток, 1999. – С. 164. Следует отметить, что в другой работе, вышедшей в свет в это же время, И. Я. Козаченко придерживается диаметрально противоположной точки зрения, указывая: «…уголовный закон относится исключительно к сфере уголовного права и является внешней формой его выражения или, более правильно, его единственным источником (выделено автором)» (Уголовное право. Общая часть/ Под ред. В. Н. Петрашева. – М., 1999.– С. 64).


[Закрыть].

Объясняя свою позицию, И. Я. Козаченко указывает, что «положение об уголовном законе как единственном источнике уголовного права, очевидно, базируется на ложной формуле о том, что уголовное право по своей сути есть простое отображение действительности (в том числе и криминальной), в то время как уголовное право на самом деле, будучи лишь одной, хотя далеко не главной социальной ценностью, объемно и многоаспектно воспроизводит богатую палитру существенных проявлений общественной жизни людей и потому в нем находят отражение главные закономерности развития этой жизни». В то же время, нельзя забывать о том, что уголовный закон является «творением субъективным, несущим на себе печать достоинств и недостатков своего творца». В заключение он делает оговорку, что уголовный закон – единственный источник уголовного права «лишь в плане нормотворческой деятельности. Что же касается сферы применения норм уголовного права, то число ее источников богаче и разнообразнее, а уголовный закон силен именно своим применением»[336]336
  Российское уголовное право. Т. 1. Преступление / Под ред. проф. А. И. Коробеева. – Владивосток, 1999. – С. 164.


[Закрыть].

Представляется, что в позиции И. Я. Козаченко имеются логические противоречия. Так, автор справедливо указывает на субъективный характер уголовного закона. Думаю, что уголовное право, как и право вообще, не лишено субъективного начала хотя бы потому, что не только закон есть отражение права, но и право в определенной мере отражает закон и в какой-то части вторично по отношению к нему. Дело, однако, не в характере права или закона, а в том, что подобное утверждение вряд ли может быть расценено как свидетельство наличия у уголовного права других, кроме закона, источников. Точно так же верные слова об отражении уголовным правом богатой палитры общественной жизни вовсе не говорят о том, что оно имеет другие, кроме уголовного закона, источники, понимаемые как объективизация уголовного права вовне.

Обращает на себя внимание, что И. Я. Козаченко, признавая уникальность уголовного закона лишь на уровне нормотворчества, сам тем не менее оговаривается (оговорка почти по Фрейду): «Что же касается сферы применения норм уголовного права, то число ее источников богаче и разнообразнее, а уголовный закон силен именно своим применением (выделено мною – Н. Л.)»[337]337
  Там же.


[Закрыть]. Таким образом, во-первых, уголовное право ассоциируется с уголовным законом, а во-вторых, применение норм уголовного права по этой фразе равнозначно применению уголовного закона. И, отрицая исключительность уголовного закона как источника уголовного права, автор на деле подтверждает ее.

Анализируя вопрос об источниках уголовного права[338]338
  Автор указывает, правда, на источники уголовного законодательства, а не уголовного права. Думаю, однако, что в отношении уголовного законодательства, включающего в себя Уголовный кодекс и некоторые другие акты (по мнению Л. Л. Крутикова), правильнее было бы говорить о составляющих его частях. Иначе получается, что источником уголовного законодательства является само уголовное законодательство (Кругликов Л. Л. Проблемы теории уголовного права // Источники и составные части уголовного законодательства Российской Федерации. – Ярославль, 1999. – С. 48 и др.). Кстати, в названии работы, как видим, упоминаются именно составные части за ко но дате л ьства.


[Закрыть], Л. Л. Кругликов приходит к следующему выводу: «УК РФ 1996 года отнюдь не стал „единственным“, в круг источников входит в настоящее время также ряд других нормативных актов той же силы либо и с большей юридической силой». К ним он причисляет:

а) конституционные положения уголовно-правового характера;

б) уголовно-правовые положения международных договоров РФ, не требующих принятия внутригосударственных актов применения;

в) отдельные нормативные акты Союза ССР, сохраняющие пока свое действие на территории России; г) нормативные акты об уголовной ответственности за преступления против военной службы, рассчитанные на применение их в военное время; д) уголовные законы, утратившие свою силу относительно деяний, совершенных в последующем, но распространяющиеся на деяния, совершенные в прошлом (в период действия этих законов), и некоторые другие[339]339
  Кругликов Л. Л. Проблемы теории уголовного права // Источники и составные части уголовного законодательства Российской Федерации. – Ярославль, 1999. – С. 48, 46.


[Закрыть].

Частично моя позиция в отношении перечисленных нормативных актов к источникам уголовного права была высказана выше. Не повторяясь, хочу добавить следующее. Исключая Конституцию РФ и международные договоры, практически все иные названные Л. Л. Крутиковым нормативные акты относятся либо к утратившим силу, либо, наоборот, к еще даже не принятым (законы военного времени)[340]340
  Эти же примеры приводит и В. П. Коняхин (Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. – СПб., 2002. – С. 109 и др.).


[Закрыть]. В то же время, рассуждая об источниках уголовного права, мы говорим о настоящем времени, о современном содержании уголовного закона, той же его действующей ч. 1 ст. 1 УК. Деяния, которые были совершены до вступления УК РФ 1996 г. в действие или которые будут совершены после принятия и вступления в действие законов военного времени (надеюсь, они не понадобятся России), принадлежат к другому времени, и распространение на них действия других – соответствующих этому другому времени – уголовных законов вполне закономерно и отвечает их содержанию. Во время действия прежнего Уголовного кодекса России именно он был единственным источником уголовного права; принятие и вступление в действие новых законов военного времени, очевидно, потребует изменения и положений современной редакции УК. Соответственно приведенные Л. Л. Кругликовым примеры источников уголовного права (по терминологии автора – уголовного законодательства) едва ли могут быть сочтены корректными и убедительными. С существованием же межотраслевых коллизий, о которых пишет автор в этой же статье, безусловно, следует согласиться, как и с тем, что они ухудшают качество российского уголовного закона.

Справедливо отмечая существование двух разных пониманий источника права, В. П. Коняхин анализирует то его значение, которое он называет «формальным источником права» – внешнюю форму выражения, «способы объективизации правовых норм (правовые обычаи, нормативные правовые акты, судебные прецеденты, и т. д.)»[341]341
  Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. – СПб., 2002. – С. 76.


[Закрыть]. И, в отличие от большинства высказанных точек зрения, приходит к выводу, что Конституция РФ, международные договоры РФ относятся не к материальным источникам уголовного права (т. е. порождающим появление правовых норм и их содержание), а именно – к формальным, наряду с уголовным законом и законами иной отраслевой или многоотраслевой принадлежности[342]342
  Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. – СПб., 2002. – С. 76–77 и др. Следует отметить, что Ю. Е. Пудовочкин и С. С. Пирвагидов именно к формальным источникам уголовного права относят Конституцию РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права, федеральные и федеральные конституционные законы РФ, в том числе и УК, постановления Пленума Верховного суда РФ (Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С. С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. – СПб., 2003. – С. 157 и др.). Хотя далее в своей работе эти авторы одновременно признают Конституцию и материальным источником уголовного права (Там же. – С. 163).


[Закрыть]. В обоснование своей позиции В. П. Коняхин, в частности, приводит примеры разрешения конкретных уголовных дел на основании Конституции РФ[343]343
  Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. – СПб., 2002. – С. 79–80.


[Закрыть]. Обращает на себя внимание, что названные примеры имели место и разрешались с учетом ранее действовавшего уголовного законодательства, когда сложилась коллизия между новой (1993 г.) Конституцией РФ и старым (1960 г.) уголовным законом. Последний по многим положениям и по духу не соответствовал Конституции изменившегося государства и фактически не мог применяться. Такая ситуация, действительно, возможна, однако ее можно отнести к экстремальным, не характерным для повседневной жизни правового государства, и законодательство – к какой бы правовой отрасли оно ни принадлежало – не может и не должно учитывать подобные ситуации.

Кроме того, в этой же работе В. П. Коняхин совершенно справедливо, на мой взгляд, отмечает, что в совокупности «положения Конституции выполняют преимущественно идеологическую (мировоззренческую) функцию, олицетворяя собой концептуальную основу уголовного права и определяя стратегию его развития и применения в целом»[344]344
  Там же. —С. 81.


[Закрыть]. Далее он говорит также о системообразующей функции Конституции (формировании вертикальной структуры уголовного закона и круге его возможных нормативных источников) и о ее конструктивной функции в отношении предписаний Общей части уголовного права (поскольку конституционные предписания «не только дополняют, но и определяют содержание отдельных уголовно-правовых предписаний и институтов»)[345]345
  Там же. —С. 82, 84.


[Закрыть]. Сказанное в совокупности, по-моему, прямо противоречит ранее высказанной автором точке зрения о формальном источнике уголовного права. Формальный источник предполагает, что он является формой выражения уголовного права, сам содержит уголовно-правовые нормы, которые в нем объективируются. Концептуальная, системообразующая, конструктивная и иные основы уголовного закона в совокупности образуют его юридическую базу, генетический источник уголовного закона, что выступает одним из признаков уголовного закона.

Замечу здесь же по поводу одного из высказанных В. П. Коняхиным предложений по совершенствованию уголовного законодательства. Он предлагает ч. 2 ст. 1 УК изложить в следующей редакции: «Настоящий Кодекс исходит из общепризнанных принципов и норм международного права и основывается на приоритете Конституции Российской Федерации, а также международных договоров, ратифицированных Российской Федерацией»[346]346
  Там же. – С. 87.


[Закрыть]. Представляется, что указание на приоритет Конституции и международных договоров в одном из законодательных актов государства– некорректно, а потому излишне и неверно. Прежде всего, в любом государстве любой закон и другой нормативный акт должен соответствовать Конституции как главному нормативному источнику и ратифицированным международным правовым документам – это аксиома. Указание на приоритет Конституции и международных договоров косвенно подтверждает, что этого соответствия может и не быть, что совершенно неправильно и чревато серьезными негативными последствиями. Кроме того, неверно, на мой взгляд, ставить Конституцию РФ на второе место, вслед за «общепризнанными принципами и нормами международного права». Из этого возможен вывод, что при коллизии этих международных принципов и норм с Конституцией РФ приоритет следует отдавать не Конституции. Однако при всем уважении к принципам и нормам международного права даже общепризнанным, во внутренней жизни (а уголовный закон решает именно эти проблемы в первую очередь) любое государство руководствуется своими национальными, государственными интересами, в чем проявляется в том числе его суверенитет. Слепо следовать нормам и принципам международного права – значит поступиться частью суверенитета.

Исходя из этого, современная редакция ч. 2 ст. 1 УК, хотя и небезупречная в редакционном плане, тем не менее представляется мне предпочтительней той, которую предложил В. П. Коняхин.

Соотношение уголовного закона с уголовным правом и статьи уголовного закона с уголовно-правовой нормой

Статью уголовного закона не следует отождествлять с уголовно-правовой нормой[347]347
  А. В. Наумов пишет: «Необходимо различать уголовный закон и уголовно-правовую норму». И далее: «…уголовный закон – это форма (правовая оболочка) уголовно-правовой нормы, а последняя есть правовое содержание первого» (Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. акад. В. Н. Кудрявцева и проф. А. В. Наумова. – М., 2000. – С. 62, 63). Думаю, что такая постановка вопроса некорректна, по скольку сравниваются различные по масштабу образования. Закон представляет собой совокупность статей, и следует проводить разграничение именно статьи уголовного закона и уголовно-правовой нормы, как элемента уголовного права. Приведенная цитата дает основания неверно полагать, что существует всего одна-единственная уголовно-правовая норма.


[Закрыть]. Если статья является конструктивным элементом закона, то норма – конструктивный элемент уголовного права, содержащий в себе обязательное правило поведения. Соотношение статьи уголовного закона и уголовно-правовой нормы можно определить как соотношение содержания и формы. Норма, пишет И. Я. Козаченко, «является содержанием уголовного закона, выражает его сущность и именно поэтому не может быть сведена к статье, т. е. техническому оформлению нормы права»[348]348
  Уголовное право. Общая часть/ Под ред. В. Н. Петрашева. – М., 1999. – С. 63.


[Закрыть].

Вместе с тем, в науке есть и другая позиция по этому поводу. Так, А. И. Чучаев полагает, что «статья есть форма отражения, словесного выражения нормы вовне»[349]349
  Российское уголовное право. В 2 т. Т. 1. Общая часть / Под ред. проф. А. И. Рарога. – М., 2003. – С. 23.


[Закрыть], и в дальнейших своих рассуждениях отождествляет норму и статью уголовного закона[350]350
  См. об этом в § 2.


[Закрыть].

Но специфика уголовно-правовой нормы заключается в том, что названные элементы нередко выражены неясно, нечетко, не всегда сосредоточены в одной статье Уголовного кодекса и даже иногда находятся в разных частях уголовного закона: гипотеза – в Общей, а диспозиция и санкция – в Особенной части (например, гипотеза нормы об убийстве при превышении пределов необходимой обороны содержится в ст. 37 УК, диспозиция и санкция – в ч. 1 ст. 108 УК).

Вместе с тем статья и норма нередко не совпадают друг с другом[351]351
  Ю. Е. Пудовочкин и С. С. Пирвагидов, например, верно пишут: «…норма права и статья уголовного закона суть не одно и то же. В одной статье может содержаться одна либо несколько норм, в то же время одна норма может содержаться в нескольких статьях закона» (Пудовочкин Ю. £., Пирвагидов С. С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. – СПб., 2003. – С. 37).


[Закрыть]. Соотношение статьи уголовного закона и уголовно-правовой нормы может быть выражено в следующих разновидностях (или вариантах):

По Общей части:

1. Статья и норма могут полностью совпадать друг с другом. Так, в ст. 4 УК предусмотрена одна норма-принцип, а именно, принцип равенства граждан перед законом. Совпадают ст. 23 УК и норма об уголовной ответственности лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения; ст. 48 УК и норма о лишении специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград; ст. 76 УК и норма об освобождении от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим и т. д.

2. Одна статья Общей части уголовного закона может содержать две или несколько уголовных норм. Как правило, они располагаются в отдельных частях статьи[352]352
  Б. Т. Разгильдиев полагает, что «статья Уголовного кодекса в каждой своей части имеет одну норму» (Разгильдиев Б. Т. Задачи уголовного права Российской Федерации и их реализация. – Саратов, 1993. – С. 194).


[Закрыть]. Примерами могут служить ст. 2 (нормы о задачах уголовного законодательства – ч. 1 и о путях их достижения – ч. 2); 20 (нормы об общем возрасте уголовной ответственности – ч. 1, о пониженном возрасте уголовной ответственности – ч. 2 и об исключении из числа субъектов лиц, имеющих отставание в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством – ч. 3); 43 (нормы о понятии наказания – ч. 1 и о его целях – ч. 2); и др. Иногда одна часть статьи уголовного закона может содержать несколько норм, например, ч. 2 ст. 84 УК, которая включает в себя нормы: а) об освобождении от уголовной ответственности лиц, совершивших преступления, в силу акта амнистии; б) о применении акта амнистии к лицам, осужденным за совершение преступлений; в) о применении акта амнистии к лицам, имеющим судимость.

По Особенной части. Прежде всего следует оговориться, что если речь идет о соотношении со статьей уголовного закона запретительной нормы, то они никогда не совпадают по той причине, что гипотеза нормы раскрывается в положениях статей Общей части уголовного закона[353]353
  А. В. Наумов пишет: «Гипотезой… уголовно-правовой нормы является положение об основании уголовной ответственности, сформулированное в ст. 8 УК» (Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. акад. В. Н. Кудрявцева и проф. А. В. Наумова. – М., 2000. – С. 63). Думаю, что указанной статьей гипотеза не исчерпывается, поскольку именно в Общей части определяется, например, возраст субъекта, положения о содержании субъективной стороны, и т. д.


[Закрыть].

В то же время, в одной статье Особенной части могут присутствовать несколько запретительных уголовно-правовых норм (в неполном виде – см. выше), поощрительные нормы, толковательные нормы. Так, все указанные разновидности уголовно-правовых норм имеют место в ст. 127-1 УК (торговля людьми).

Иную позицию по этому поводу занимает 3. А. Незнамова, которая полагает, что возможны следующие соотношения нормы и статьи закона: 1) уголовно-правовая норма содержится в одной статье закона (или одна статья содержит одну норму), в качестве примера автор приводит ст. 109 УК; 2) уголовно-правовая норма формулируется в нескольких статьях УК (норма об умышленном убийстве, например, – в четырех статьях – ст. 105–108 УК); 3) одна статья УК содержит две (и более) уголовно-правовые нормы (так, в ст. 204 УК две нормы – о незаконной передаче «взятки и незаконном получении взятки должностными лицами коммерческих и иных негосударственных организаций» (сохранена терминология автора. – Н. Л).[354]354
  Уголовное право. Общая часть/ Отв. ред. проф. И. Я. Козаченко, проф. 3. А. Незнамова. – М., 2001. – С. 29–30.


[Закрыть]

Согласиться с изложенным крайне сложно по следующим причинам: 1) очевидно, что автор ведет речь только об одной разновидности уголовно-правовых норм Особенной части, а именно, о запретительных, однако существуют и другие виды этих норм, о которых говорилось выше, и они часто меняют предложенные автором варианты соотношения статьи и нормы; 2) запретительные нормы никогда полностью не воплощаются в статье Особенной части УК. Так, если взять ту же норму, которая излагается в ст. 109 УК, следует сказать, что такие условия ее действия, как возраст субъекта, например, определены не в ней, а в ст. 20 УК, т. е. в Общей части уголовного закона; 3) совершенно непонятно, почему на все убийства 3. А. Незнамова отводит только одну норму, а не четыре, пять или шесть (если принимать во внимание простое убийство, а также каждый из видов привилегированных убийств).

В науке говорят о различных формах соотношения норм уголовного права и уголовного закона. Так, И. Я. Козаченко, например, видит четыре варианта соотношения закона с нормой и, соответственно, четыре разновидности уголовного закона: а) содержащий одну уголовно-правовую норму (ч. 1 ст. 158 УК); б) содержащий несколько уголовно-правовых норм (ст. 228 УК); в) содержащий группу норм, охраняющих однородные общественные отношения (Закон об уголовной ответственности за государственные преступления – в рамках действия УК РСФСР 1960 г.); г) универсальный, регулирующий очень большой круг разнородных общественных отношений (Уголовный кодекс)[355]355
  Уголовное право. Общая часть / Под ред. В. Н. Петрашева. – М., 1999. – С. 63; Российское уголовное право. Т. 1. Преступление / Под ред. проф. А. И. Коробеева. – Владивосток, 1999. – С. 166.


[Закрыть]. Эта классификация не вызывает особых возражений (хотя я и не вижу в ней особого практического или научного значения), поскольку виды выделены в ней в зависимости от масштаба и количества норм в уголовном законе. Кроме того, и в науке, и на практике уголовный закон понимается чаще как системное образование – Уголовный кодекс, а не как какая-либо его часть.