Текст книги "Останься со мной навсегда"

Анара выследила, где жила её мачеха и теперь только думала, как сделать жизнь ненавистной мачехи невыносимой, ей хотелось, чтобы та сгорела от стыда перед отцом Анары от случившегося факта измены. Видя, как Наристе каждый день выходит гулять в небольшом парке, Анара продумывала план своей мести. Себе она казалась отважным спасителем отца от чар и лжи бессовестной ведьмы.

Ничего не подозревавшая Наристе прогуливалась и даже не заметила нагнавшей её сзади Анары, от неожиданности она вскрикнула:

– Ой!

– Ну, что ойкаешь? Что не ожидала меня здесь увидеть? – зло ухмыльнулась Анара.

– Нет, не ожидала, прости, но мне некогда с тобой разговаривать… – Наристе пошла прочь, но девушка не отставала от неё.

– И как ты себя чувствуешь? Как себя чувствует, твой ублюдок? – Анара попыталась дотронуться до живота Наристе, но та оттолкнула руку падчерицы.

– Прекрати и оставь меня в покое. Я не в том состоянии, чтобы выслушивать твои речи! – Наристе сдвинула брови, ребенок в животе перевернулся, и ей стало больно.

– Что прекрати? Это ты мне говоришь?! Я всегда знала, что только притворяешься, что на самом деле ты еще хуже. Жаль только отец этого сразу не понял!

– Я никогда не притворялась ни перед кем, а перед твоим отцом тем более, отстань от меня, прошу, – чуть не плача от боли сказала Наристе.

– Не отстану, я твоя совесть. А тебе есть чего стыдиться. Я буду каждый день тебя встречать и смотреть тебе в глаза, чтобы тебе не спалось, не елось и не пилось, и твоему ублюдку тоже! – крикнула Анара. – Тебе не место рядом с моим отцом, он не заслуживает такой жизни! Он скоро приедет, и ты думаешь, он это просто так оставит? Ну, ничего, до того, как он приедет, я сама с тобой разберусь!

– Ни ты, ни твой отец, не можете мне помешать! – крикнула Наристе и, закрыв уши руками, быстро пошла в сторону тротуара.

В тот же день, собрав все необходимое, она уехала в Кант, в дом своих родителей.

Исчезновение Наристе стало для Анары неожиданностью, это никак не входило в план её мести. Она злилась и никак не могла успокоиться. Звонок в дверь нарушил ход её мыслей, она бессознательно пошла открывать дверь. На пороге стояла её тетка Жаныл, приехавшая из Таласа.

– Здрасьте! А ты что такая невеселая? Мать дома? Как ваши дела?

– Она мне не мать, – пробурчала Анара и, поцеловав тетку, пропустила её в комнату.

– Так, где все?

– Отец в командировке, Наристе ушла.

– А… а скоро она придет? – Жаныл, помыв руки, стала вытирать их.

– Не придет, она совсем ушла.

– То есть как это, совсем? – от изумления Жаныл присела.

– Вот так ушла, совсем. Собрала вещи и ушла, после того, как отец уехал.

– Так, а ну-ка давай садись и все рассказывай по порядку! – Жаныл эже силком усадила Анару напротив и грозно посмотрела на девушку.

* * *

– Нет! Ну, надо же было до такого додуматься! – возмутилась после рассказанного Жаныл. – Как ты после этого ходишь по улицам? Тебе не стыдно?! Наристе изменила твоему отцу? С чего ты взяла? Кто тебе сказал?

– Никто, я сама знаю! – не унималась Анара.

– А то, что Наристе могла забеременеть от твоего отца тебе в голову не приходило?

– Конечно, они столько вместе живут, она не беременела, а тут вдруг отец уехал, и она сразу стала беременной что ли? – Анару разозлило теткино поведение.

– Что ты собираешься сказать отцу? Он скоро приедет, и что ты ему скажешь? – Жаныл ужасно захотелось ударить непослушную и своенравную девчонку, она еле сдерживала себя. – Что ты ему скажешь? Он знает о том, что она ушла?

– Не знаю, – огрызнулась Анара.

– Почему не знаешь, что вы ему письма не можете написать что ли? Он сам-то хоть пишет?

– Пишет, только ей и пишет, – на глазах девушки проступили слёзы.

– Где письма? Ты их читала? Ты на них отвечала?

– Зачем они мне?! Это её письма! Отстаньте от меня!

– То есть как это отстаньте? – возмутилась Жаныл эже. – Где письма?

– Где, где… в Караганде!

Звонкая пощечина оставила розовый след на лице Анары:

– Мерзавка! Ты еще и хамишь?! Бессовестная! Отец, наверное, тебя просил помогать Наристе, а ты что творишь?

– А вы, вы что лезете ко мне в душу? Вы мне не мать, чтобы учить меня и совестить! – Анара плакала, – ненавижу вас всех, вы все лжете и лицемерите! Я не такая, как вы!

– Правильно, ты не как мы, ты хуже! Ты просто не заметила, как превратилась в монстра, который живет только в своем эгоистичном мире!

– Неправда!

– Правда, причем горькая! Только вот жаль твоего отца, что он упустил момент, я бы тебя с удовольствием придушила бы вот этими руками! – Жаныл эже угрожающе потрясла своими кистями в сторону Анары.

Немного успокоившись, Жаныл эже поинтересовалась, как же все это время Анара жила одна и где брала деньги.

– Работаю вечером посудомойкой, уж посуду-то я мыть умею.

– Ну, хоть это, слава Богу, ты можешь делать. А вот – Наристе надо найти. Нехорошо это – обижать беременную женщину. Где её теперь искать?

– Не знаю, но искать её не буду! – Анара снова нахохлилась.

– Будем вместе искать. – Жаныл эже разложив по полкам посуду, пошла в спальню. Через некоторое время она позвала Анару.

Анара нехотя отправилась на призыв тетки. Она увидела её сидящей на краю кровати и плачущей.

– Жаныл эже, что случилось?

– Девочка, что ты натворила? – Жаныл эже протянула Анаре лист бумаги, это было письмо от Атая, самое первое, пришедшее в канун Нового года.

Анара быстро пробежала письмо глазами, затем уже второй раз перечитала его, останавливаясь в тех местах, где отец писал о ребенке и о том, что может будет братик или сестренка… так значит, Наристе была все-таки беременна от её отца? Значит, отец знал об этом и ничего не сказал?

Анара почувствовала себя вдруг отвратительно, она увидела со стороны свои попытки пристыдить Наристе и отомстить ей. Так невыносимо было осознавать ей свою ошибку, она села возле Жаныл эже и, обняв её, расплакалась:

– Что же мне теперь делать? Я такая дура!

– Искать, искать надо, девочка. – Жаныл эже ласково гладила по голове ревущую Анару. – Завтра и начнем это делать.

Наутро они вместе отправились в отделение кардиологии, где работала Наристе, но там сказали, что она взяла декретный отпуск и с того времени не появлялась. Расстроенные, возвращаясь домой на маршрутном такси, Жаныл эже и Анара остановились возле частной клиники Арстанбековой.

– Я её здесь видела пару раз, она сюда заходила, – кивнула в сторону клиники Анара.

– А, это клиника твоей бесстыжей тетки-американки? – ехидно заметила Жаныл эже.

– Она самая…

– Я к ней не пойду, терпеть не могу эту расфуфыренную дамочку!

– Я виновата, я сама и пойду, – Анара решительно пошла к дверям, Жаныл отошла в сторону и, найдя неподалеку скамейку, присела, ждать племянницу.

* * *

В коридоре возле кабинета заведующей была очередь. Анара спросила, кто последний и стала ждать.

– Здравствуйте, Тамила эже!

Тамила от удивления выронила из рук сложенные истории:

– Анарочка, здравствуй! Что случилось? – Она даже не пыталась поднять упавшие бумаги.

– Ничего не случилось, вот пришла к вам, – сказав это, Анара села на кушетку.

– Ты что беременна? – испуганно спросила Тамила.

– Нет, вы что?! – воскликнула Анара, потом улыбнувшись, сказала: – Я к вам по делу…

– Ох, ну и напугала же ты меня! – взволнованная Тамила стала только теперь собирать выпавшие истории. Анара тоже, поднявшись, стала помогать ей.

– А вы случайно не видели Наристе?

– Какую Наристе? – заикиваясь, спросила Тамила.

– Ну, какую, мою мачеху!

– То есть, как это твою мачеху?

– Тамила эже, вот так мою мачеху! – раздраженно сказала Анара, – они с отцом моим поженились и она моя мачеха!

Тамила изумленно посмотрела на Анару:

– Как?

– Ну, Тамила эже, как, как? Вот так! Люди встретились, влюбились и женились, как будто вы не знаете, как это бывает!

Тамила налила себе воды и отхлебнула. Она не могла говорить. Анара ждала и наблюдала за Тамилой. Наконец та, немного придя в себя, начала говорить в замешательстве:

– Девочка моя, садись сюда и выслушай меня внимательно, только обещай не осуждать меня и дослушай до конца!

– Да, что с вами такое, эже? – эта нервная женщина начинала раздражать Анару, она уже начала жалеть о том, что пришла к ней за помощью.

– Я хотела все рассказать твоему отцу, но так и не смогла. Я не хотела очернять память моей Алиюши.

– Причем тут моя мама? – удивленно взглянула на Тамилу Анара.

– Дело в том, что твоя мама – это не твоя мама!

– То есть как это? – Анаре стало интересно.

– Вот так, ты не дочь Алии… – Тамила расстегнула пуговицу блузки, ей стало трудно дышать. – Много лет назад, я принимала роды у Алии и еще одной женщины… – сглатывая слезы, Тамила продолжала, – мне давно следовало рассказать всю правду и не носить весь этот груз многие годы… Алия родила слабую девочку, которая через час после рождения умерла, но женщина, рожавшая в соседнем родильном отделении, умирала от кровопотери и… – Тамила приглушенно заплакала.

Анара сидела на кушетке и обескуражено смотрела на Тамилу и не знала, что сказать.

– Я поменяла детей… Когда Алие принесли ребенка на кормление, она заподозрила неладное, но я убедила её, что так бывает после родов, но разве сердце матери обманешь. Она так и не смогла до конца принять тебя. Это моя вина! Девочка! Я виновата перед всеми вами, перед твоим отцом, перед сестрой своей умершей, перед тобой и перед Наристе!

– А причем тут Наристе? – у Анары перед глазами все поплыло от слез.

– Наристе и есть та женщина, которая умирала… Она две недели лежала в коме и мы не до конца были уверены, что она выживет. Она твоя настоящая мама!

– Нет! Нет! Этого не может быть! – закричала Анара и в слезах выскочила из кабинета Тамилы. Она пронеслась мимо ничего непонимающей Жаныл.

Следом за Анарой на улицу выбежала заплаканная Тамила:

– Анара! Анара! Подожди!

Но девушка даже не оглянулась, Тамила так и осталась стоять возле клиники. Жаныл ринулась следом за племянницей.

* * *

Анара мчалась, не разбирая дороги, слезы застилали её глаза, и она сталкивалась с прохожими, которые недовольно прикрикивали ей вслед и прокручивали пальцем у виска.

Как же ей было в этот миг больно, и эта боль усиливалась с каждой минутой от осознания своей причастности. Всю свою неосознанную жизнь она стремилась обрести недостающую душевную пристань, в которой она могла бы найти успокоение. Она искала гармонию и красоту, но в захлестнувшей её ненависти сама стала орудием разрушающим природу человеческого бытия – мизантропия вот – название тому, что так долго пыталась скрыть за своими поступками Анара. Когда же могло с ней это случиться? Ведь она всегда любила природу и принимала на веру даже незнакомые ей законы бытия. Конечно, она не была ярким представителем филантропии, но ей не чужды были гуманность и сострадание. Так, когда же эта метаморфоза могла с ней произойти? Её организм с самого начала стал отторгать внешнее вторжение на своём ареале существования, с момента информирования её мозга о существовании внешнего раздражителя, включился механизм уничтожения. Теперь Анара отчетливо понимала, что именно она стала причиной искривившей доселе гармоничную картину мировосприятия, что только её ущемленное эго, детонировав взрывной волной, смело всё в радиусе её жизненно важной территории. А теперь, узнав некоторые моменты своей жизни, она сама сложила несложный, казалось бы, пазл. Она с самого своего рождения и была убийцей, и та серая птица, приснившаяся ей зимним утром, так и несумевшая подняться к солнечным лучам, это она и есть – потерянная птица с бегающими и ищущими жизни зрачками, провалившаяся в пропасть своих эгоистических кукушкиных интересов. Как случилось так, что внутреннее чувство не подсказало ей, что судьба не просто так посылает ей знаки, что они, как навигаторы указывали ей и давали предостережения? Почему именно на её долю выпало это испытание? Из миллиона жителей этого города именно над ней разверзлись небеса, и разразился гром, и теперь она поверженная, как та испуганная птица из сна, падает в самую глубину бездны. Она была растоптана и распята на кресте своего самолюбия, которое отождествляло до этого дня превосходство над другими, в первых рядах поверженных ею. Мысли, как высоковольтные линии, перегруженные избыточным напряжением, скользили и болью отдавали в каждом нейроне мозга, она уже не успевала их упорядочить, да и не было ни сил, ни желания этим заниматься, хотелось просто бежать, бежать от них, от себя, ото всех…

* * *

Анара не помнила, как оказалась дома, как в тумане срывала со стены сделанные фотографии. Она очнулась, и первым, что увидела перед собой – было искривленное и испуганное лицо Жаныл эже и затем поодаль заплаканную Тамилу, сидевшую и причитавшую на стуле.

– Очнулась? Ну, хорошо, хорошо… а то перепугала ты всех нас… – с облегчением выдохнула Жаныл эже.

В комнату заглянул санитар:

– Ну, ладно, мы поехали, все будет хорошо.

– Да, да спасибо, – Тамила вышла в прихожую и еще о чем-то переговаривала с приехавшей бригадой скорой помощи. Затем, закрыв за ними дверь, она вошла в комнату.

Увидев её, Анара отвернулась. Жаныл эже нежно гладила Анару по голове и все шептала: – Всё будет хорошо, девочка моя, все будет хорошо… Анара впервые за долгие годы захотела обнять тетку, она обняла её за шею и словно маленькая девочка всхлипнула.

– Ну, все, все… – Жаныл эже украдкой вытерла проступившую слезинку. Через некоторое время Анара уснула, подействовал сделанный укол.

Поздно вечером на кухне пили чай, никто не смел нарушить молчание, пока, наконец, Жаныл эже не решилась прервать тягостное молчание.

– Анара, что с тобой происходит?

Анара исподлобья посмотрела на тетку, злости и раздражения не было, была лишь горечь. – Ничего страшного, я просто все испортила…

– Еще не поздно все исправить, или ты оставишь все как есть? – Жаныл эже пристально посмотрела на племянницу.

– Наверное, уже поздно что-либо исправлять… Надо было с самого начала это сделать, правда, Тамила эже?

Жаныл эже изумленно смотрела на обеих, затем с грохотом, придвинув стул ближе к столу, раздраженно сказала:

– Мне кто-нибудь объяснит, в чем дело?

Тамила, до сих пор молчавшая, подыскивая слова, начала свой рассказ. Когда она закончила, Жаныл эже, схватившись за голову, стала расхаживать широкими шагами по комнате и причитать:

– Боже мой! Да, что же это такое творится? Где же это видано, чтобы мать без её согласия лишали ребенка? Ты же сама врач Тамила? Да еще какой?! Тот, который дарит, а не лишает жизни! Как ты могла?!

– А что мне оставалось делать? – виновато оправдывалась Тамила, – а если бы Наристе тогда умерла? Девочка могла бы остаться навсегда сиротой!

– А сейчас, она кто, по-твоему? Сирота! При живой-то матери! – Жаныл эже села на диван и покачала головой, – а Наристе знает?

– Нет… Я хотела… но не смогла. После смерти Алиюши Атаю было тяжело, и я не могла допустить, чтобы он остался совсем один…

– Тоже мне, мать Тереза! Может быть, мой брат не мучился бы столько лет из-за твоей трусости… Разве он заслужил это? Каково ему будет узнать всю правду, что его наст… – Жаныл эже остановилась, она поняла, что допустила оплошность.

– Да, Жаныл эже, вы правы, мой папа всю жизнь воспитывал меня, чужого ребенка, как родного. – Анара мучительно переживала, и сейчас в ней шла внутренняя борьба между здравым смыслом и растоптанным самолюбием. – Теперь я хотя бы знаю, кто моя настоящая мама, но не знаю, кто мой отец…

Тамила словно оправдываясь:

– Когда Наристе поступила со схватками, она ничего об этом не говорила, да и в паспорте у неё не было никакого штампа.

– Что скажем Атаю? Где искать Наристе? – Жаныл эже опять закачала головой.

– Я думаю, папа должен знать правду. Он столько лет жил в незнании. Ведь если бы не случись смерти той новорожденной девочки, вероятность гибели моей матери была бы минимальна, ведь так? – Анара вопросительно посмотрела на Тамилу.

– Знаешь, Анара, всё предрешено свыше, то, что случилось должно было случиться… Сейчас некогда искать виноватых, надо исправлять ошибки.

– Жаныл эже обняла Анару за плечи, – если мы будем сейчас сидеть и размышлять, кто виноват, мы только упустим время, а оно сейчас дорого стоит… Тамила, какой срок у Наристе сейчас?

– Она в начале июля должна родить… Я ей говорила, она снова рискует, на этот раз у неё небольшие шансы… Но она меня даже не стала слушать… – Тамила опустила голову и стала нервно перебирать пальцами носовой платок.

Разговор длился до поздней ночи, все пришли к решению начать поиски Наристе до приезда Атая.

* * *

За окном блеснула молния. Июнь вступил в свои полные права. До самого утра шёл ливень, который размягчил почву, и утром тяжелые капли ночного дождя скатывались с еще не совсем окрепших листьев деревьев и с плюханьем падали на осоку, которая от тяжести принятого на себя водяного потока, лежала на земле обессиленная и изможденная.

Наристе каждый вечер прогуливалась по улице, в последнее время ей все тяжелее давались эти прогулки, сопровождавшиеся болью и тяжестью внизу живота: ребенок толкался все сильнее. Он был чрезвычайно подвижным и каждый раз, когда он поворачивался, для Наристе был болезненным, тогда она сама себя успокаивала и гладила по животу: Ну, что ты, малышка? Успокойся, а то маме больно… – улыбаясь и дождавшись пока боль стихнет, говорила Наристе.

Когда она приехала в родительский дом и зашла к соседке за ключами, та разохавшись, обрадовавшись приезду Наристе, стала рассказывать о последних изменениях в городке. Попив вместе чаю, женщины пошли открывать дом Наристе.

– А я один раз в неделю прихожу цветы поливаю, а так иногда и пыль протру, все равно ведь никто не живет, а дому уход нужен, он же без жильцов, как без души… А ты сама как поживаешь, Наристе? Как муж? Слышала ты замуж вышла? – как и все, наверное, жители маленьких городков, скорее похожих на поселки, соседка бесцеремонно расспрашивала о житие-бытие Наристе. Это была грузная, пожилая женщина с натруженными тяжелыми руками тётя Ира. Сколько помнила её Наристе, она всегда была такая, словно и не менялась никогда. Она жила через дом и когда Наристе уехала учиться, только тётя Ира и не давала матери Наристе одиноко коротать вечера. Она приходила к ней, и после чаепития женщины усаживались играть в карты. А потом мамы не стало, но тётя Ира всё равно каждый вечер приходила к ним домой и разговаривала сама с собой…

Сегодня Наристе не хотелось вставать, она еще хотела немного понежиться в лучах восходящего солнца, после ночного дождя воздух, скорее всего, холодный, подумалось Наристе, и она словно её сейчас окатили холодной водой, вздрогнула и поёжилась. Наристе посмотрела на часы, висевшие на стене, они показывали половину седьмого. Поворочавшись еще несколько минут, Наристе поняла, что она не сможет заснуть и встала. Она тяжело, словно утка, в раскачку пошла на кухню, поставила чайник. Живот опустился и давил на все органы. Поддерживая его одной рукой снизу, Наристе умылась. К тому времени на плите засвистел чайник. Так же не торопясь Наристе позавтракала, включила телевизор и поудобнее устроилась в старое кресло и почувствовала, что под ней стала расплываться теплая влага. Это отошли околоплодные воды. Наристе испугалась, она боялась пошевелиться, ей вдруг показалось, что если она двинется, что-то произойдет. А ведь по срокам ей еще месяц ходить? Она стала быстро соображать и уже через минуту, преодолевая страх, осторожно стала двигаться к двери. Она не обращала внимания на то, что мокрая и, держась за заборы, мелкими шагами стала приближаться к дому тёти Иры. Дойдя до её калитки, она почувствовала резкую боль. Это были уже первые схватки. Застонав и дождавшись, пока боль, утихнет, Наристе нажала на звонок. Через некоторое время послышался шорох и шарканье ног. Тетя Ира, копавшаяся в огороде, открыла дверь. Она сразу же все поняла и, взяв под руки Наристе, завела её домой:

– Ох, ты ж! Батюшки! Да, что же это? Касаточка моя! Сейчас, сейчас я мигом скорую вызову, – она стала торопливо набирать номер телефона, и её старые крючковатые пальцы то и дело застревали в пластиковой решетке телефонного аппарата советского времени. Наконец она набрала номер и стала голосить: Скорая? Аллё! Скорая? У нас роды тут начались, приезжайте! Чего? Схватки когда? – тётя Ира оглянулась на Наристе и спросила, – схватки у тебя как часто?

– Не знаю, когда звонила к вам, первый раз схватило, но все вниз тянет…

– Схватки каждые полчаса, а воды уже отошли, а? А? ага, ага… Адрес? Сейчас… записывайте, – тётя Ира продиктовала адрес и, положив трубку, посмотрела на Наристе: – Ты вещи то хоть приготовила? Давай я сбегаю, а ты здесь посиди!

Тётя Ира, суетливо помыв руки, отправилась к Наристе, чтобы взять вещи и приготовиться к приезду врачей. Пока она была у них в доме, у Наристе снова начались схватки. Ей казалось, что всё внутри неё горит и режет. Она постаралась успокоиться, и стала дышать, как необходимо при таких случаях.

Скорая приехала через десять минут. Они помогли сесть Наристе в машину и увезли её в областной роддом.

* * *

Всю ночь Атаю снились кошмары. Проснувшись, он так и не почувствовал себя отдохнувшим. До конца командировки оставалось две недели, но каждый день тянулся теперь мучительно долго и вечером, ложась спать, Атай не мог сразу уснуть и ворочался, засыпая лишь под утро. Его беспокоило молчание жены, отсутствие от неё вестей. Дозвониться до неё он так и не смог. Всё, что было в его силах – это просто терпеливо ждать окончания командировки.

Он каждый раз, словно переснимая эпизоды фильма, проворачивал моменты его встречи с семьей, то добавляя, то вырезая моменты. И каждый раз понимал, что всё не так, как он себе рисует в воображении. Злясь на самого себя, он вскакивал и начинал нервно курить, затем успокоившись, снова ложился, пытаясь уснуть.

Кондиционер не спасал его ни от жары, ни от ощущения нехватки воздуха. Беспокойная ночь оставила отпечатки на лице Атая в виде синеватых кругов вокруг глаз, и даже кофе не подействовал на него освежающе. Ближе к обеду у него вдруг без видимой причины разболелся зуб, словно его выкорчевывали с корнем огромными щипцами. Превозмогая внезапную боль, Атай отправился в военный госпиталь. Врач, осмотревший его, лишь развел руками, не найдя поводов для беспокойства, но увидев, как Атай в очередной раз скрючился от боли, выписал ему направление на рентген. Рентген так же ничего не выявил. Атаю казалось, что это напасть ниспосланная на него за какие-то грехи. Боль стала просто сводить его с ума, судорожно сжимая всю челюсть в свои крепкие тиски. Через два часа всё прекратилось. Также внезапно, как и началось. Атай лишь мог теряться в догадках о причине этой боли.

А причина была.

Иногда человеческий разум не вмещает в себя даже толику понимания того, что на каком-то сверхтонком, невидимым простому глазу проводнике, каким – то неведомым и непонятным образом телепатически психо-сенсорно передаётся вибрация от одного человека другому через огромные расстояния. Именно то же самое случилось и с Атаем, у Наристе, испытывавшей вначале схваток боли, исчезли болевые симптомы. Схватки продолжались, но без боли. Наристе интуитивно понимала, что это схватки, но не могла понять, почему она не испытывает прежней режущей боли и лишь слабое потягивание живота, и желание тужиться давала ей понять, что роды происходят.

В половине девятого Наристе разрешилась от бремени. Родилась девочка, вполне здоровая, несмотря на то, что не доносила её мать еще три недели. Она показалась Наристе немного вялой, но после шлепка акушера заверещала на всё отделение. Наристе счастливо заулыбалась. Её ожидания, наконец, были вознаграждены, и сейчас она была на седьмом небе от счастья. Врач положила ребенка на грудь матери и, прикрыв сверху покрывалом, вышла. Девочка была славненькая, с маленькими рыжими кудряшками тоненьких волос, Наристе осторожно подтолкнула сосок своей груди к маленькому рту дочери, та словно почуяв запах, сначала неумело, потом более жадно стала причмокивать. Это было настолько удивительно, Наристе – сама врач, не разучилась удивляться. Вот только что этот ребенок был внутри, а сейчас он уже сам дышит и берет необходимое для его жизни. У девочки были красивые, как у миниатюрной пианистки пальчики с длинными ногтями, она так смешно разводила этими своими тоненькими пальчиками, что Наристе засмеялась. В своих счастливых мыслях Наристе не заметила, как сон стал обволакивать её теплыми волнами, и она заснула.

* * *

Этот сон стал для неё роковым. Принимавший роды акушер, спокойный в удачном исходе, прикрыв покрывалом мать и ребенка, вышел в ординаторскую. Провели плановую пятиминутку и, вернувшись через двадцать минут, акушеры не обратили внимания на спящую роженицу, только через пять минут после этого врач решил проверить судно поставленное под родившую Наристе. Он сразу же побледнел. Наристе умерла во сне, от кровопотери, она даже не почувствовала, что умирает, она просто уснула. А девочка, всё так же смешно причмокивая, сосала грудь уже мертвой матери; и бесполезны были беготня медперсонала, и попытка что-либо сделать, чтобы вернуть Наристе к жизни; случись это немного раньше, возможно, было бы все иначе, но, видимо, в книге судеб этот исход был неминуем для тех, кто был связан её узлами…

Атая, с которым случился панический приступ зубной боли, не преставало преследовать необъяснимое чувство утраты. Оно преследовало теперь его даже днем, а ночь становилась тяжким испытанием. В своих коротких снах он метался, искал, дрался и снова искал чего-то, гнался за кем-то, пытаясь поймать, но так и не удавалось ему даже на шаг приблизиться к тому, кого он так яростно пытался узнать во сне.

* * *

На второй день поисков Наристе, Жаныл эже вспомнила, что у неё мать осталась в Канте. Дождавшись, когда все соберутся, она объявила, что надо ехать в Кант и там спросить, наверняка, найдется кто-то из соседей или родственников Наристе.

Кант в двадцати километрах от Бишкека, на легковой машине от нового автовокзала ехать максимум двадцать минут. Быстро доехав до городка, Тамила, Анара и Жаныл эже направились прямиком к дому матери Наристе.

Небольшие деревянные ворота, выкрашенные в голубой цвет, покосились от времени, и местами краска сползла, оголяя старую древесину. Анара с волнением приближалась к калитке, словно сейчас ей предстояла встреча лицом к лицу с Наристе. Она нажала на звонок, который неожиданно для своего размера зазвенел низко и глухо. Тишина. Никто не открыл. Не слышно никакого движения. Хотя цветы на подоконниках не кажутся неухоженными. Анара позвонила еще раз. Опять никто не вышел. Улица безлюдна. Несмотря на прошедший позавчера ночной ливень, солнце палит словно в самый разгар лета. Анару вдруг осенила догадка, что Наристе могла пойти в магазин или еще куда-то. Она сказала об этом своим спутницам. Чтобы не сидеть и не ждать, женщины решили отправиться в ближайший магазин и там поспрашивать о Наристе.

Небольшой вагончик, переделанный под магазин, стоял в конце улицы, где раньше стояла колонка. Сейчас колонка не работала, и только ржавый остов трубы торчал из потрескавшегося цементного цилиндра, говоря, что когда то здесь была вода.

В магазинчике было душно. Продавщица лениво зевая, безучастно наблюдала за редкими покупателями и прохожими. Увидев трех приближающихся к её хозяйству особ, она несколько оживилась. Вошедшие, видимо, уставшие с дороги и от жары, стали разглядывать витрину с напитками. Одна из них, интеллигентного вида, ухоженная женщина, протянув купюру, попросила минеральной воды и одноразовые стаканчики. Продавщица поставила на прилавок пластмассовую баклажку и три белых стаканчика, затем, отсчитав сдачу, посмотрела на покупателей и спросила:

– Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо… А вы не подскажете, здесь у вас на улице нет такой Наристе Арстанбековой, она беременная, мы вот ищем её, – спросила Тамила.

У продавщицы изумленно округлились глаза:

– Как вы сказали фамилия у неё?

– Арстанбекова.

– Не, не знаю такую… Беременная говорите? Видела я тут одну, ходила по вечерам гуляла, только вот дня два-три, как не видно её. Может, уехала, а может, родила, кто её знает…

– Да, нет, наше еще не должна родить, у неё срок в конце июля… – сказала скорее, успокаивая себя, Анара.

– Ну, тогда не знаю… Вам надо у бабушек местных поспрашивать, они тут всё знают, – продавщице стало неинтересно, и она снова уселась на свое прежнее место, давая тем самым понять, что разговор исчерпан.

Не зная у кого больше спросить, троица решила вернуться к дому и дождаться кого-нибудь, кто мог бы что-то знать. Они остановились около забора, в тени небольшой сирени, которая уже начинала отцветать.

Через два с половиной часа, жара стала спадать, улица все также была безлюдна, и только старая дворняга однажды прошмыгнула мимо забора, неся в зубах трофей.

Послышался звук открываемой двери, женщины оглянулись, это из соседнего дома вышла молодуха с ребенком. Она взглянула на приезжих и, не обращая на них никакого внимания, усадила свое чадо на коляску. Жаныл эже решила спросить у неё:

– Эээ, здравствуйте!

– Здравствуйте, – ответила молодуха дружелюбно, улыбаясь.

– Вы не подскажете, Наристе здесь живет?

– Здесь, я её недавно видела, – молодуха заулыбалась, – а вы меня помните?

Жаныл эже удивленно разглядывала молодую женщину, затем пожав плечами, покачала головой – Нет, честно говоря, я не знаю…

– Я дочь Гульзинат Болотбаевой.

– Да? Ну, надо же, ты дочка Гульзинат? Такая большая уже? – заулыбалась в ответ Жаныл эже, – я же давно уехала отсюда, как только замуж вышла, так и уехала. Как мама-то поживает?

– Нормально, она сейчас с отцом в России, работают там, у них свой контейнер на Измайловском рынке в Москве, вот квартиру брату купили в Бишкеке, скоро приедут, женить его будут. А я вас помню по фотографии, – снова улыбнулась молодуха.

– Аааа, – протянула Жаныл эже, – ну, ты привет передавай маме своей от меня. Такты говоришь, Наристе здесь живет, да?

– Да, да вы вон у тёти Иры спросите, они всё время общаются, я их часто вижу тут. – Молодуха распрощавшись с Жаныл эже и показав им дом тёти Иры, ушла.

Дверь долго никто не открывал. Затем послышалось старческое бурчание и шлепанье ног. Калитка открылась, на пороге стояла тётя Ира. Увидев незнакомцев, она спросила:

– Вам кого?

– Здравствуйте, мы тут Наристе ищем… – Жаныл эже улыбнулась.

– Что же вы так поздно стали искать её? – брови на морщинистом лбу тёти Иры сомкнулись, – поздно, поздно…

– Почему поздно? – удивилась Анара.

– А вы кто ей будете? – поинтересовалась тётя Ира.

– Я дочка её… – опустила взгляд Анара.