Текст книги "Универсум. Информация. Общество"

Развитие сообществ австралопитековых следовало общему закону дивергенции. Распространение по планете и жизнь в различных климатических и ландшафтных условиях неизбежно приводило к возникновению различных типов этого вида человекообразных. Однако их жизнедеятельность подчинялась общим биосоциальным законам и они, разумеется, конкурировали между собой, ибо ресурс был общим. На первом этапе антропогенеза имел место обычный внутривидовой и межвидовой отбор, и шло весьма быстрое совершенствование биологической природы претендентов на право называться предками человека.

Но вот постепенно в палеолите (несколько сот тысячелетий тому назад) утвердились табу «Не убий!» и другие, ограничивающие действие биосоциальных законов, то есть ограничивающие генетически закодированное поведение прачеловека. Но ведь именно эти законы определяли первоначальную форму отбора и, следовательно, скорость биологического совершенствования предков человека. Утверждение же табу «Не убий!» означало затухание внутривидового отбора, а следовательно, и замедление, постепенное прекращение чисто биологического совершенствования прачеловека. Утверждение новых норм поведения, ограничивающих действие биосоциальных законов, было следствием появления основ нравственности – системы нравов, противостоящих биосоциальным законам: прачеловек постепенно из животного стал превращаться в человека.

Можно думать, что именно в этот период у человека стало возникать сознание (осознание себя): он стал выделять себя из окружающего мира и научился смотреть на себя со стороны. Если угодно, изучать себя, оценивать собственное поведение, рефлексировать. Как рассказывает об этом наскальная живопись в пещерах, именно в этот период у человека (и не только у кроманьонцев, наших непосредственных предков, но и у неандертальцев) начал формироваться духовный мир – феномен, мало понятый и сегодня, но постепенно играющий все большую и большую роль в судьбах людей.

По-видимому, в это же самое время возникает язык, без которого была невозможна передача сложной информации об особенностях новых технологий и правил поведения в усложняющемся обществе. Постепенно вместе с ростом объема информации, передающейся по разным каналам и становящейся общим достоянием, возникает явление, которому предстоит в будущем сыграть определяющую роль в судьбе рода человеческого – Коллективный Разум (Коллективный Интеллект).

Но сказанное вовсе не означает прекращение процесса антропогенеза, ибо в действительности происходит смена канала эволюции: развитие биологического вида homo sapiens переходит в новую, общественную стадию. Внутривидовая борьба сменилась не менее жестокой борьбой человеческих сообществ. В результате этой борьбы выживали те сообщества, которые были носителями более совершенных способов поведения, если угодно, более совершенной нравственности, и через это – более конкурентоспособными на «рынке выживаемости», в борьбе за ресурс. Таким образом, механизмы утверждения норм нравственности имеют те же эволюционные истоки, что и биологическое совершенствование, но на более высоком, надорганизменном, как говорят этологи, уровне.

Итак, в результате подобной перестройки перед человеком открылась удивительная возможность совершенствования Коллективного Интеллекта. Но за это приобретение человек заплатил огромную цену – практически прекратилось индивидуальное (физиологическое) развитие человека, в том числе прекратилось и развитие мозга. Грубо говоря, наш предок ледниковых эпох был никак не глупее современного человека, запускающего космические корабли.

Как уже говорилось, в силу закона дивергенции, то есть роста разнообразия популяций прачеловека, уже в нижнем палеолите, как установили антропологи, существовало несколько подвидов неоантропов, многие из которых имели не меньше прав (потенциальных возможностей) претендовать на роль предков современного человека. У всех у них шло утверждение собственной системы нравов, а значит, и различных форм нравственности. Другими словами, разнообразие стало проявляться на уровне системы нравов, обычаев, всего того, что в будущем превратится в цивилизации.

И поэтому люди верхнего палеолита были людьми в современном понимании этого слова: их жизнь определялась не столько биосоциальными законами, которые практически перестали работать, сколько нравственными началами и Коллективным Разумом соответствующего рода или племени, коллективной памятью. И, что особенно важно, – Коллективной Волей.

Утверждение системы нравов и их совершенствование продолжалось не одну сотню тысяч лет. Думается, этот эволюционный процесс продолжается и сегодня.

Уже в верхнем палеолите вид homo состоял не только из отдельных рас, но и из разных видов первобытных людей, способных создавать свои собственные культуры с собственным духовным миром, как это показывает та же наскальная живопись. Но все виды первобытных людей на свою беду занимали одну и ту же экологическую нишу, использовали один и тот же ресурс, и, значит, между ними не могла не идти непрекращающаяся борьба за него. Другими словами, отбор переместился на надорганизменный уровень: выживали роды, сообщества, виды, оказавшиеся более приспособленными к новым условиям жизни, обладавшие более соответствующей условиям тех времен системой нравов (нравственностью), то есть правил поведения. Но их утверждение – это уже процесс общественной эволюции. И многие из тех видов, которые произошли от австралопитеков, были элементарно съедены другими – уже не стадами, а общинами первобытных людей.

Причин побед и поражений было много. Но одна из них, вероятно, важнейшая, – уровень нравственности, то есть тот образ поведения, которому следовало то или другое первобытное племя. Борьба из сферы чисто биологической стала перемещаться в сферу борьбы нравственных начал. Пример тому – классические неандертальцы.

Неандертальцы, создатели мустьерской культуры,[10]10
  Мустьерская культура (по пещере Ле-Мустье во Франции) – позднейшая культура раннего палеолита в Европе, Южной Азии, Африке. Пещерные и открытые стоянки, грубые каменные орудия неандертальцев, которые занимались охотой и собирательством.


[Закрыть] были вполне реальными претендентами на роль основателей современного общества. По большинству биологических параметров, в том числе и по развитию мозга, они ни в чем не уступали своим конкурентам, а кое в чем, может быть, и превосходили их. Однако у неандертальцев было одно «но»: они были более агрессивными, чем победившие их кроманьонцы. На первых порах эта агрессивность им, вероятнее всего, помогала в борьбе с саблезубыми тиграми и в охоте на мамонтов. Но, с другой стороны, они труднее усваивали новые табу, и их боевые дружины были менее дисциплинированными. У этих людей медленнее развивались и утверждались полезные навыки, у них было худшим оружие. В результате уже к началу неолита единственным представителем вида homo sapiens остался кроманьонский человек. Все люди, ныне живущие на Земле, независимо от расовой принадлежности – потомки кроманьонцев, людей, которые биологически почти не отличались от нас.

Таким образом, если история конкуренции кроманьонцев и неандертальцев будет когда-либо написана, то из нее будет ясно следовать, что в обеспечении победы и выживаемости на планете играет роль не только Разум, но и уровень Нравственности! И это касается не только далекого прошлого.

Мы уже второй (и не последний) раз встречаемся с этим утверждением.

Глава 7
Прачеловек превращается в человека. Начало истории

Утверждение, содержащееся в заголовке, разделяется далеко не всеми. И мне предстоит еще аргументировать его справедливость. Многие весьма авторитетные специалисты-биологи склонны считать человека всего лишь одним из представителей живого мира, который должен для обеспечения своего будущего участвовать наряду с другими его представителями в процессах биотической регуляции биосферы. Такова его судьба и предназначение как элемента биосферы. И не больше!

Такая точка зрения мне кажется ошибочной.

Человек действительно является представителем живого мира, его развитие не может нарушить законов развития живого вещества, он должен участвовать и участвует в биотической регуляции. Но это далеко не всё! И, может быть, даже не главное, что выделяет его в качестве третьей составной части биосферы.

Подобно тому, как появление живого вещества не только ускорило все процессы развития планетарной оболочки, не только направило это развитие по совершенно новому каналу эволюции и стало создавать «вторую природу» – новое косное вещество, которое может возникнуть только в результате жизнедеятельности живого, появление человека также качественно изменило характер развития биосферы.

Еще в 1904 году В. И. Вернадский обратил внимание на то, что человек с течением времени становится основной «геологообразующей силой» планеты. Человек начал изменять структуру круговорота веществ в Природе и создавать «третью природу» – совокупность косной материи, ее новые формы организации и формы организации живого вещества, которые не могли бы возникнуть на нашей планете без деятельности человека.

Начинал человек достаточно скромно – простейшие искусственные орудия, «прирученный» огонь. В раннем палеолите человек еще не вторгался в процессы круговорота веществ – в биогеохимические циклы.

Но вот однажды появились земледелие и скотоводство, то есть появились растения и животные, которые сами собой появиться не могли. Потом человек начал использовать богатства, накопленные биосферами прошлых времен, так называемые полезные ископаемые. А однажды он добрался и до энергии атома, полученной планетой при ее рождении. Теперь мы стоим на пороге развития генной инженерии, позволяющей, в принципе, создавать новые типы живого вещества, перестраивать старые и т. д. Особенность человека как новой формы организации материи подчеркивает и такой факт: лет тридцать тому назад В. А. Ковда показал, что человечество производит отбросов органического происхождения примерно в 2000 раз больше, чем вся остальная Природа. При этом отбросами он называл вещества, которые исключаются из биогеохимических циклов на время, заведомо большее, чем время жизни одного поколения людей. Всю эту деятельность человека можно назвать созданием «третей природы». В этом и состоит суть жизнедеятельности человека – это его alter ego.[11]11
  Alter ego (лат.) – второе «я».


[Закрыть]

Заметим еще одно важное обстоятельство – аналогию взаимоотношения биоты и косного вещества и взаимоотношения человека и системы «биота + косное вещество». Каждый раз при переходе на новую ступень сложности организации материи появляется новый тип веществ. В первом случае биота рождает «вторую природу», и в этом тоже одна из важнейших особенностей ее развития, а во втором случае – человек создает «третью природу». Но есть и различие: в первом случае процесс развития происходит в режиме коэволюции, о чем уже говорилось выше, а во втором случае – с нарушением коэволюции, так и теперь он, вероятнее всего, нарушен и уже достаточно давно. Это обстоятельство и служит основным источником тех трудностей, тех кризисов, с которыми человечество столкнулось в процессе своего развития. И преодолеть эти трудности человек сможет, лишь опираясь на Разум и формируя новые нравственные парадигмы! Иначе говоря, – только создав новую цивилизацию.

Итак, человек не просто новый вид в мире живого, а качественно новая форма существования материи, законы которой еще далеко не познаны. И эти законы носят уже в первую очередь информационный характер, с «информационным взаимодействием» как определяющим типом взаимодействия. Они связаны с функционированием Разума и появлением многочисленных информационных связей, и прежде всего с развитием системы «Учитель». Получение новых сведений может иногда при ничтожных, практически нулевых, материальных затратах приводить к грандиозным перестройкам всего образа жизни.

Основной смысл той бифуркации, которая около 3 миллионов лет тому назад повернула процесс эволюции, состоит в том, что Природа начала формировать инструмент, способный познавать самое себя: у одного из видов живых организмов начало постепенно возникать сознание. Но сознание, как и мышление, это – не эквивалент интеллекта.

Зачатки интеллекта встречаются уже у существ, стоящих и на более низких ступенях эволюционной лестницы, чем человек. Современные этологи открывают удивительные образцы в поведении животных, в которых явно обнаруживается способность предвидеть простейшие результаты некоторых действий, легко решать совсем не простые задачи выбора образа действий, догадываться и т. д. Тем не менее, термин «интеллект» я считаю возможным связывать только с человеком, который способен мыслить абстрактно, формировать общие понятия, отрываться в мышлении от сиюминутной реальности, рефлексировать, то есть наблюдать себя со стороны. А следовательно, иметь возможность изучать не только окружающий мир, но и себя самого.

Интеллект принято противопоставлять таким свойствам человека, как чувства, воля, интуиция. И в то же время их взаимовлияние друг на друга более или менее очевидно.

Если понятие «интеллект» мы условимся связывать только с человеком, то понятие «мышление» следует трактовать более широко – как функцию любого мозга, и не только человеческого, отражать окружающую реальность (не побоюсь сказать: имитировать или интерпретировать реальность) и использовать получаемую информацию для выбора образа действий. Именно для выбора, а не однозначного, инстинктивного реагирования, для выбора – то есть результата некоторого мыслительного процесса, способного классифицировать и отбирать информацию, необходимую для «принятия решения». Поэтому, соглашаясь с тем, что мышление, пусть даже весьма примитивное, свойственно любому животному, мы должны признать мышление человека, обладающего интеллектом, высшей формой мышления – отражения, имитации и анализа «реальной» в этом смысле действительности.

Наконец, сознанием мне хочется называть способность индивида выделять себя из окружающего мира. Оно не может формироваться независимо от интеллекта. Но в формировании сознания активно участвует и чувственное восприятие действительности. Сознание – всегда индивидуально или, точнее, субъективно. Формирование сознания – сложный эволюционный процесс.

Перечисляя различные свойства и особенности интеллекта, я все время думаю о том, что каждое из них в той или иной степени уже встречалось у предшественников человека. Вот почему очень непросто отличить поведение разумное от неразумного, провести черту между ними. Здесь тоже грань условна и размыта, не менее чем между живыми и неживыми формами материального мира.

И в то же время мы не можем не признать, что человека отделяет от остального мира живых существ нечто качественное! И сегодня настоящее различие между разумным и неразумным становится видным лишь тогда, когда мы сопоставляем человека и весь остальной живой мир. Вот почему я и утверждаю, что разумен только человек! Этим утверждением, по сути дела, дается своеобразное определение слову «разумное». Этим подчеркивается, насколько, по нашим представлениям, мыслительные способности человека превосходят мыслительные способности всех остальных живых существ. Впрочем, сказанное вовсе не означает, что каждый человек всегда действует разумно. Одно дело – потенциальные возможности, другое дело – их фактическая реализация. Более того, общество в целом может вести себя неразумно, то есть неразумным может оказаться и Коллективный Разум. И этот факт, по-видимому, имеет место и в наш просвещенный век. К обсуждению этого мы еще вернемся.

Уверенность в превосходстве мыслительных способностей человека не есть следствие антропоцентризма. Это – эмпирическое обобщение. Оно оправдывается всем опытом человеческой деятельности, изучением процесса антропогенеза и тем обстоятельством, что на Земле уже давно исчезли все предшественники человека, все звенья цепи, соединяющей нас с приматами и теми человекообразными обезьянами, которые однажды оказались более приспособленными к жизни в лесу и, изгнав наших предков в саванну, поставили их перед альтернативой – погибнуть или «превратиться в человека».

Итак, человек – это новая форма организации материи. Его выделяет из остального мира целый ряд обстоятельств и прежде всего – Разум. Подчеркну: не мозг, а Разум. Развитая нервная система и мозг присущи многим живым организмам, и эта система развивается, как и всякая другая подсистема организма, следуя общим законам самоорганизации. Идет непрерывное ее усложнение, растет количество элементов мозга – нейронов, усложняются связи между ними.

Заметим, сами нейроны – эти «кирпичики», из которых складывается мозг, практически остаются неизменными на протяжении всего эволюционного развития организмов. Поэтому естественным образом возникает предположение о том, что срабатывает тот системный принцип, о котором уже говорилось: система нейронов, достигая определенного уровня сложности, начинает обретать свойства, не сводимые только к свойствам нейронов. Возникает Разум как некоторое системное свойство человеческого мозга. Сформулированная гипотеза имеет и определенные экспериментальные основания: по сравнению с корой головного мозга взрослого человека кора головного мозга младенца устроена значительно проще и не способна к рассудочным, разумным действиям. В какой-то степени это соображение действительно доказательно, поскольку процесс развития отдельного организма как бы воспроизводит эволюционный процесс, приведший к его созданию.

Но феномен формирования разума проявляется не сам по себе. Для его эффективного использования человечеством необходим еще целый ряд обстоятельств. О некоторых из них речь пойдет ниже.

Развитие нервной системы и мозга – это тоже динамический процесс, подчиняющийся тем же законам, действию тех же механизмов самоорганизации (то есть развития без целеполагания), что и вся остальная Природа. Я бы сказал даже так: в результате самоорганизации, то есть эволюции без целеполагания, в Природе возникают мышление и Разум – потенциальная возможность целеполагания.

Однажды я написал книгу,[12]12
  Моисеев Н. Н. Восхождение к Разуму. – М.: Издат., 1993.


[Закрыть] которую назвал «Восхождение к Разуму». Я думаю, что возникновение мышления, а вместе с ним и представление о желаемом будущем – важнейший шаг на этом пути. Может быть, впоследствии этот шаг перерастет в некоторое «планетарное целеполагание», что качественно изменит весь процесс эволюционного развития Универсума!

Мышлению, как и другим динамическим системам, свойственны различного рода этапы развития. Не только медленного развития, но и неожиданных быстрых переходов к новому уровню развития интеллекта. Таким скачком был, наверное, переход от запоминания получаемой информации к утверждению простейших законов логики, используемой (сначала на уровне интуиции) для анализа информации.

Уровень мышления, разумеется, связан с принципами целесообразности, если их понимать в качестве элементов отбора и сохранения стабильности вида. Но детали эволюционного процесса не поддаются простой интерпретации, и вряд ли развитие мозга и интеллекта можно представить как простое следствие «целесообразности» и накопления информации, ибо действительно очень нередки случаи, когда лучше не знать, чем знать!

В процессе развития нервной системы и мышления рождается не только новый, но и совершенно неожиданный феномен: у человека возникает духовный мир. Он не сводим к прямым потребностям человека и, по-видимому, тесно связан с особенностями общественной жизни тех представителей гоминидов, которые сформировали уже первые ступени восхождения вида homo sapiens по «ступеням Разума». Во всяком случае, духовный мир возник на весьма ранних этапах антропогенеза, но уже как общественное явление. Об этом свидетельствует, например, наскальная живопись. Объяснить появление зачатков изобразительного искусства соображениями целесообразности очень непросто. Может быть, он перерастает из чувства беспокойства за свое неопределенное будущее? Может быть, это некоторые знаки, объясняющие представления их авторов об окружающем? И служат, тем самым, для передачи какой-то нужной информации – играют роль своеобразного языка, кодирующего информацию? Важно и то, что у человека возникает потребность самовыражения. Может быть, так? Кто знает! Не берусь судить, но роль духовного мира в жизни любого человека, а тем более народа, переоценить невозможно!

Примечание. Феномен духовного мира – это действительно феномен общественной природы, он не может возникнуть вне общества. Это подтверждают наблюдения за поведением детей, оказавшихся по тем или иным причинам в стаях животных и не общавшихся с родителями. Эти «маугли» были лишены не только всех человеческих стремлений, но практически и возможностей восстановить стандартное информационное взаимодействие с человеком.

Изучение культуры племен, как бы «законсервировавшихся» в условиях палеолита, до которых современная цивилизация добралась сравнительно недавно (например, такие исследования вел в конце XIX века наш соотечественник Н. Н. Миклухо-Маклай на Новой Гвинее), показывает, сколь большую роль в их жизни играли различные мифы, эзотерического типа знания, представления о загробном мире и т. д. Позднее на этой базе стали возникать религиозные мифологические системы, а еще позднее – и системы логически связанных знаний, то, что мы сегодня называем наукой. И всё это – уже плоды того духовного мира, который присущ только человеку. Подчеркну: не Разума человека, а его духовного мира. Хотя разделить Разум человека и проявления его духовного мира, по-видимому, невозможно.

Однако они не заменяли друг друга. В первой главе этой книги я обратил внимание на то, что религиозные представления лежат в иной, чем научные знания, плоскости. Они занимают определенную лакуну в мировоззрении и мироощущениях человека. Они создают определенную комфортность его жизни, если угодно, опору во многих случаях, когда эмпирические обобщения отсутствуют и когда человек сталкивается с неопределенностью, неизвестностью, собственной неспособностью предсказать будущее. Можно представить себе значение этих первичных представлений в жизни людей в ту эпоху, когда никаких знаний, логикой и экспериментом подтвержденных, у человека еще не было! И все эти особенности восприятия окружающего суть порождение духовного мира человека, его «духовной конституции».

Поэтому возникают естественные вопросы: что же является источником духовного мира человека, почему человеку свойственно построение собственного виртуального мира, как им деформируется поведение человека?

Я не стану даже пытаться дать ответы на эти вопросы, поскольку они требуют глубокого анализа и знаний не только истории антропогенеза, но и процесса становления психики человека и истории религий – знаний, которыми я не владею в достаточной мере. Поэтому мне важно лишь обратить внимание читателя на то, что такие вопросы существуют. Вот почему здесь я ограничусь лишь несколькими замечаниями, носящими, как мне кажется, чисто прагматический характер.

Материализм нас учит: материя первична, а дух вторичен. Может быть, это и так, но связь материального и духовного не столь однозначна. Может, первичность следует понимать лишь в том смысле, что эволюция живого вещества началась с развития его материальной основы? Что духовного мира «самого по себе» просто не существует? Что он может быть только у человека, причем наделенного интеллектом определенного уровня и живущего в человеческом обществе?

Развитие интеллекта позволяло нашим предкам браться за все более и более трудные задачи. Случайные находки стали постепенно заменяться целенаправленным поиском. А этот процесс неизбежно приводил к тому, что позднее мы назовем постижением «Картины мира». Начала возникать потребность в творчестве. Сначала эта деятельность носила чисто утилитарный характер, но постепенно она стала приобретать самостоятельную ценность. Вот здесь и зародилась та положительная обратная связь, которая делает столь сложным и непредсказуемым взаимодействие духовного и материального мира человека, когда сказать, что первично, а что вторично – уже просто нельзя.

Творчество, поиск нового, стремление познать непонятное приобретают, как и весь духовный мир, самоценность. Это показывает уже появление наскальной живописи, а затем и развитие других искусств. Стремление к творчеству становится во все большей степени стимулом активности, такой же потребностью, как и остальные жизненные потребности человека. Наука начинает создаваться ради нее самой, как потребность объяснять непонятное, искусство – ради искусства, чтобы выразить полноту собственных чувств и рассказать людям нечто очень важное, показать прекрасное. Многие научные открытия делаются «впрок», без непосредственных запросов практики. Любое творчество – и в науках, и в искусстве – как бы задел человечества на будущее. Это – мощнейший инструмент эволюции. Но в этом могуществе человеческой фантазии, его творчества заложены и «корни зла». Об этом я уже кое-что сказал, приведя пример с каменным топором. Такой пример действительно показателен, поскольку он демонстрирует, что силы знаний и творчества должны направляться в определенное русло. Он показывает, как необходим синтез разума и морали. Эти русла – тоже элемент нравственности и, может быть, его более тонкой формы – морали?

В заключение я хочу еще раз обратить внимание читателя на то, что однажды в спектре потребностей человека появилась потребность в творчестве. Она, разумеется, как-то связана с обеспечением гомеостаза вида homo sapiens, но связь эта отнюдь не непосредственная и далеко не прямолинейная. Тем не менее, потребность в творчестве столь же естественна, как и стремление к потребительству, например. И она возрастает по мере развития человека и общества. Последнее мне хочется подчеркнуть особо, ибо в этом факте, может быть, и спрятан ключ к двери в то общество, которое сможет восстановить утерянный режим коэволюции и предотвратить возможность деградации человека как биологического вида.

Вопрос о том, как мог в процессе эволюции (то есть самоорганизации) возникнуть феномен духовного мира, относится к числу самых сложных и загадочных. Я думаю, что процесс формирования духовного мира неотделим от процесса развития разума и становления общества. Это – тоже системное свойство нервной системы и мозга. Но не только их. Напомним еще раз: у некоторых пород осьминогов мозг не менее сложен, чем у человека, однако вряд ли можно говорить о разуме этого вида головоногих; они не создали и не могли создать основ цивилизации, поскольку, будучи каннибалами, не могли накапливать информацию и передавать ее другим поколениям; они были лишены возможности эффективного информационного взаимодействия. Поэтому мне представляется, что становление разума, возникновение духовного мира у человека это – результат удивительного сочетания не только системных свойств нервной системы, но и организации всего организма в целом, и того сообщества, вне которого у человека вряд ли могли бы возникнуть эти оба феномена. Во всяком случае, в той форме, в какой они существуют сегодня.

Дополнение к разделу. «Эволюция духовного мира: когда к человеку пришел Бог?» – этот вопрос я встретил в заглавии одной философской работы, посвященной проблеме эволюционизма. Идеи универсальности этого процесса постепенно проникают во все более и более широкие сферы и, в частности, в понимание эволюции познания. И поставленный в названии философской работы вопрос не лишен смысла, если его понимать как определение этапа развития сознания.

Я уже обратил внимание, что рождение духовного мира тесно связано с эзотерическим познанием, в рамках которого и возникает феномен религиозности как следование определенной системе мифов. Но Бог в сознании людей – это высшая форма мифа, и он появился далеко не сразу. Его появление требовало уже достаточно развитого духовного мира и достаточно высокого уровня развития интеллекта, способного создавать сложные абстракции.

Развитие духовного мира – это тоже динамический процесс со своими бифуркационными состояниями, и одно из них связано с вопросом «когда к человеку пришел Бог?» Я думаю, что ответ на него дал Ясперс, введя понятие осевого времени как эпохи достижения средиземноморской цивилизацией определенного уровня зрелости. Это время Гомера, время становления иудаизма, время перестройки сознания человека и появления новых стимулов познания. В этот период утвердилась идея единобожия и возникли все основные религиозные мифы. Обратим внимание на их удивительное постоянство и живучесть. Конечно, эти мифы усложнялись и, следуя закону дивергенции, постепенно расходились в деталях, и тем не менее, за два с половиной тысячелетия они сохранили свои изначальные постулаты. Но этот период «дарвиновского развития» духовного мира человека тоже, кажется, вступает в предкритическую фазу своего развития. Мне представляется, что структура мифов, во всяком случае, христианских и иудаистских, в нынешнее время уже не отвечает потребностям людей. Об этом говорит, например, падение уровня религиозности в странах Европы и Америки. Конечно, этому факту можно найти и другие объяснения, но богослужения, произносимые на непонятном языке, напоминающие больше языческие обряды, и совместные молитвы постепенно уступают свое место проповедям. Это вовсе не означает, что Бог ушел из духовного мира людей, однако его восприятие стало другим и более многообразным. Этот факт имеет глубокое цивилизационное значение. Я думаю, например, что и у Альберта Эйнштейна был свой Бог, мало похожий на Иегову, хотя в графе «Вероисповедание» великий физик и писал «иудаизм». Я думаю, что Он был разным у Ю. А. Шрейдера, главы католической общины в Москве, и у Папы Иоанна Павла II, с которым Шрейдер встречался в начале 1990-х годов. С другой стороны, общность веры, общность церковных мифов является мощнейшим фактором, объединяющим народы. Но все подобные вопросы уже касаются не прошлого, а настоящего и даже будущего. А нам предстоит еще обсудить самые истоки современной цивилизационной палитры.