Электронная библиотека » Николь Фосселер » » онлайн чтение - страница 13


  • Текст добавлен: 25 апреля 2014, 12:11


Автор книги: Николь Фосселер


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +
20

Бейтензорг, 28 января 1883 г.


Дорогая Якобина,

я не припомню, чтобы когда-либо обменивался с кем-то в письмах умными мыслями так интенсивно, как с Вами. И я очень ценю, что Вы наконец-то чуточку рассказываете о себе.

Конечно, я прекрасно понимаю Ваше отношение к браку – после того, что Вы написали мне о своей жизни в Нидерландах, да и Винсент с Грит – не самый обнадеживающий пример семейной жизни, который вы ежедневно видите перед собой.

Но Вы не такая, как Винсент или Грит. А вот мы с Вами немного похожи. Нам чужды такие бурные страсти, мы не живем крайностями, а руководствуемся рассудком, интеллектом, хотя порой и способны испытывать глубокие, сильные чувства. Возможно, мы слишком чувствительные, слишком идеалисты для жизни в Ост-Индии, в этом мире без искусства и культуры, без литературы, без веры и идеалов.

Новичок в Ост-Индии, «тоток», я с трудом привыкал к здешнему образу жизни. Мужчина здесь только тогда считается мужчиной, когда он силен как бык и готов в любой момент доказать свою храбрость, такую храбрость, какая по нидерландским понятиям граничит с безумием. Если он способен выпить две пинты виски и устоять на ногах, если он не моргнет глазом, проигрывая в карты половину своего состояния. Вот что ценится тут в мужчинах. Я никогда не умел рассказывать анекдоты, хлопая себя по ляжке, или смачные истории, от которых волосы встают дыбом. Меня мало интересовали торговля и деньги, которые можно заработать с ее помощью, а также пьянство, карточная игра и грубоватые мужские компании. Но и Вы, Якобина, мало походите на типичных женщин Ост-Индии. Их духовный мир – унылая пустыня, они изнывают от скуки, и для них нет ничего интереснее, чем совать нос в жизнь других людей.

Несмотря на это, я считаю, что такие люди, как мы с вами, способны найти тут свое место. Возможно, не в центре общества, скорее, на краю его и, если Бог даст, в кругу единомышленников. Людей с родственными душами.

Я не поэт; это Шекспир задолго до меня выразил в словах то, что я думаю сегодня о браке. Это должен быть союз двух искренних душ, который преодолевает все препятствия на своем пути. Союз, исполненный любовью, которая не страшится расстояний и тяжелых дней, преодолевает все жизненные бури, которая служит путеводной звездой для всякого проплывающего мимо корабля. Высота такой звезды может быть разной, но значение всегда неизмеримо великое. Истинная любовь не гаснет с годами, даже когда ей грозит смерть с косой. Любовь не измеряется короткими земными часами и неделями, а длится до конца времен.

Напишите мне, что Вы думаете об этом?

С искренней приязнью Вас приветствует

Ян.

Среди всех балов, спектаклей и торжественных приемов, которыми изобиловала светская жизнь в сезон дождей, даже не считая празднеств по случаю Рождества и Нового года, особенно выделялось одно событие: воскресные торжества перед шестьдесят шестым днем рождения его величества Виллема III, который в этом году приходился на понедельник, 19 февраля. Еще задолго до этого Батавия наводила блеск. Наконец, из Бейтензорга приехал генерал-губернатор нидерландской Ост-Индии Фредерикс Якоб, чтобы принять участие в торжествах. На каждом голландском доме висел красно-бело-синий триколор; все корабли в порту тоже украсили себя патриотическим нидерландском флагом.

Волны, поднявшиеся в Батавии в связи с днем рождения короля, достигли и дома супругов де Йонг на Конингсплейн Оост. Там не только вывесили на фасаде огромный триколор, но и украсили бумажными кокардами красно-бело-синего цвета и оранжевыми гирляндами цветов все окна, двери и лестницы в доме. Цветы в цветочных кадках теперь тоже соответствовали общему патриотическому настрою. Винсент и Маргарета де Йонг, как офицер и супруга офицера, важные члены местного бомонда, участвовали во всех торжествах. В субботу у Энды было полно забот; она хлопотала над ньонья бесар – натирала мазями лицо, шею и плечи; несколько часов наводила лоск на ее тяжелые, блестящие волосы и убирала их в замысловатую прическу, вплетая в нее ленты национальных цветов. Бесчисленные шпильки сверкали в волосах, подобно звездному небу. В сине-красно-белом платье со шлейфом, сшитом у Руффиньяка специально к этому празднику, Маргарета вышла из дома под руку с супругом, одетым в парадный мундир. Они отправились на бал в школу имени Виллема Третьего. После торжественной речи генерал-губернатор об руку со своей супругой станцевал первый вальс и этим открыл трехдневное празднование. Потом на этом пышном вечере было еще много вальсов, и многие гости вернулись домой, когда давно уже рассвело.

К облегчению Якобины, искры между супругами де Йонг летели теперь заметно реже. Даже воскресная вспышка ярости у майора прошла сравнительно мирно и быстро утихла. После богослужения в Виллемскерк в присутствии генерал-губернатора последовал военный парад; в числе зрителей были Йерун и Ида с матерью, Якобина и Мелати. Но во время послеобеденного чая в Конингсплейне майору сообщили, что большой парад с музыкой и выступлениями отдельных полков, планировавшийся на вечер понедельника, не состоится. Военные репетировали неделями, готовясь к этой кульминации праздника, и вдруг в течение одной ночи Ватерлооплейн, где должен был пройти этот парад, превратился в большой пруд с красной грязью, слишком глубокий для пушечных колес. Погода была и в самом деле не королевская: в том году февраль, на Яве и так дождливый месяц, обрушил с неба небывалые потоки. Низинные части города оказались затопленными, а в глубине острова многие дороги сделались непроходимыми.

После оглушительного грома и молний, которые обрушились на несчастного адъютанта, явившегося к майору с неприятной вестью, Винсент де Йонг быстро успокоился. Вечером он в великолепном настроении отправился с супругой в клуб, а утром в таком же настроении поехал в гарнизон на Ватерлооплейн, где генерал-губернатор проводил инспекцию войск гарнизона.

В тот понедельник Якобина всячески старалась занять детей, чтобы они не убежали – ведь они слышали, что, несмотря на проливной дождь, в Конингсплейне состоится важное событие. В своем величественном дворце с колоннами в северной части площади генерал-губернатор устраивал аудиенцию избранному кругу персон – членам совета, высшим чиновникам, генералам, епископам, дипломатам и почетным гражданам города. Еще ожидалось, что он объявит амнистию некоторому количеству военнопленных и ссыльных. А на самой площади Конингсплейн, невзирая на погоду и при большом скоплении публики, состоялись матчи в крикет, скачки и преодоление препятствий. Многочисленные ларьки создавали настроение народного праздника; приближение вечерних торжеств в «Гармонии» и «Конкордии» усиливало это настроение.


– Дети могут дождаться фейерверка и лечь спать позже, – разрешила Маргарета де Йонг. Одетая в темно-фиолетовое платье, облегающее ее фигуру, и перчатки до локтя, она держала на руках Иду. Девчушка играла длинными аметистовыми серьгами в ушах матери. – Разумеется, если вы пойдете смотреть вместе с ними. Это уж как вы хотите.

– Я охотно пойду, – ответила Якобина и, когда ей и госпоже де Йонг удалось заставить Иду оставить в покое серьги, она взяла малышку у матери. Ида закапризничала и уткнулась в плечо Якобины.

– Ну что, пойдем? – спросил майор, присевший на ступеньках лестницы. Йерун стоял возле него и с восхищением трогал ордена и другие награды на парадном мундире отца. Когда госпожа де Йонг кивнула, майор тяжело поднялся на ноги и погладил сына по голове.

– Похоже, я прибыл вовремя, – послышался в дверях мужской голос.

У Якобины замерло сердце. В дверях стоял Ян и улыбался. Его волосы были влажными от пота и липли к голове, костюм и рубашка тоже намокли; в руке Ян держал кожаный саквояж. Йерун радостно бросился к нему, и Ян поставил саквояж, подхватил мальчишку, положил его на плечо и закружился вместе с ним; Йерун ревел от радости и молотил его по спине кулачками.

– Явился – не запылился! – с громким хохотом воскликнул майор. – Что тебя так неожиданно привело к нам?

– Грязные дороги, – запыхавшись, ответил Ян, не переставая кружиться с Йеруном. – Мне там… нечего делать… на повозке никуда не попадешь… Вот я и подумал… сел в ближайший поезд… и явился!

Якобина стояла, окаменев. Она не могла оторвать от Яна глаз. На ее лице вспыхивала и гасла улыбка. Ее вернула к действительности Ида – она стала вырываться из ее рук. Якобина поставила девчушку на пол, и та, раскрыв руки и радостно завывая, тут же побежала к Яну. Он поставил Йеруна на пол, поднял Иду и чмокнул ее в щеку.

– Привет, Винсент! – Держа Иду на руках, он похлопал майора по плечу, и они кратко обнялись. – Грит, я не хочу испортить твое роскошное платье – давай сделаем так… – Он взял госпожу де Йонг за подбородок и расцеловал ее.

Потом он взглянул на Якобину, словно только что ее заметил, и его улыбка стала шире.

– Добрый вечер, Якобина.

Задохнувшись от волнения, она протянула ему руку.

– Добрый вечер, Ян.

Его улыбка перешла в усмешку. Он подошел к ней и нежно поцеловал в обе щеки.

– Так здороваются тут, на Яве, – сказал он. – Я рад, что наконец-то вижу вас. – Ида подражала ему и, вытянув губы, посылала поцелуи в воздух.

У Якобины запылали щеки; она попятилась.

– Нам пора – увы! – проговорила Маргарета де Йонг. – Мы приглашены на обед к генерал-губернатору и, кажется, уже опаздываем.

– Ты надолго к нам? – спросил майор, по-приятельски положив руку на плечо Яна.

– Только на пару дней. – Теперь Ян держал Иду под мышкой, а она пищала и болтала ногами. – Кстати, об обеде: надеюсь, в этом доме меня накормят?

– Разумеется, – заверила его госпожа де Йонг и с улыбкой показала на Якобину. – Наша нони Бина тоже пока еще не ужинала.

– Пошли, М’Грит, – приказал майор и подал жене руку.

– Счастливо провести время! – крикнул им вслед Ян и передал Иду няньке, стоявшей поодаль. Кивнул слуге, державшему саквояж. – Я пойду и переоденусь в сухое, – сообщил он Якобине и подмигнул. – Пока.

Она глядела, как он поднимался следом за слугой по лестнице, держа за руку Йеруна. Мальчуган взволнованно тараторил, рассказывая о событиях, которые происходили в его маленьком мире. Потом она посмотрела на себя, на свой простой саронг и на грязную от детских пальцев кебайю. Местами ткань просвечивала – ее намочил своей одеждой Ян, когда здоровался.

И тогда Якобина тоже заторопилась наверх.


На темный сад обрушивались водопады. От влажной земли поднимался пряный пар, он полз между колоннами и стелился по веранде. Свет ламп был еле виден в тумане; казалось, будто в воздухе повисла цветочная пыльца.

Ночная жара ложилась на кожу, словно масло, проникала с каждым вдохом в легкие. Хотя Якобина сидела неподвижно, пот лился изо всех пор, и тонкая ткань ее легкого жадеитового платья с цветущими розовыми ветвями липла к телу. Того самого платья с рюшами поверху, которое придавало женственность фигуре Якобины, как и предсказывала Флортье. Но Ян за весь вечер не сказал про него ни слова и, кажется, не обратил на платье никакого внимания. Не заметил он и то, что Якобина впервые надела украшения – нежные серебряные серьги с зелеными камнями. Это был рождественский подарок от Флортье. Якобина не носила их, хотя они ей очень нравились: ее радость омрачалась тем, что их оплатил кто-то из поклонников подруги. Но в этот вечер – в этот вечер она не могла их не надеть.

Йерун говорил без умолку, когда, по желанию Яна, они сели ужинать на веранде вместе с детьми. Во всех подробностях он описывал своему дяде Яну, как на Рождество они с Идой устроили родителям сюрприз и спели рождественскую песню; он тут же загорланил, отбивая такт ложкой по столу, а Ида робко ему подпевала. Пока Йерун беседовал с Яном и брал с него слово, что завтра он посмотрит на все подарки, которые положил под рождественским деревом Керстман, нидерландский Санта-Клаус, Якобина тоже не сидела без дел. Она напоминала Йеруну, впрочем, без особого результата, что нельзя разговаривать с набитым ртом, и одновременно запрещала Иде ковырять пальцами в лежащем на ее тарелке рисе с овощами, рыбой и курицей, уговаривала ее взять в руки вилку. При этом она даже радовалась, что дети требовали столько внимания: неожиданное появление Яна, к которому она не подготовилась заранее, вернуло ей прежнюю неуверенность; она оробела и онемела.

Потом Йерун уселся на плечи Яна и с радостными возгласами смотрел с передней веранды на гигантские красные и синие огненные цветы – как они лопались в черном небе над Конингсплейном. Ида сидела на руках у Якобины и, широко раскрыв глаза, любовалась золотыми и серебряными арками, полосами, сверкающими звездами – и только изредка, когда это волшебное действо сопровождалось слишком громким треском и громом, она прижимала к ушам ладошки. Ян часто с улыбкой поглядывал на Якобину, и ее скованность постепенно прошла.

Но смущение все-таки оставалось, оно даже нарастало, чем дольше она сидела с Яном на веранде. В тишине, которая наступила в доме, когда после фейерверка Мелати увела детей спать. В молчании, приятном и одновременно тревожившем Якобину, ведь она помнила, сколько рассказала о себе в письмах к Яну. Теперь те строчки казались ей слишком откровенными и одновременно пустыми и предательскими. Она со стыдом думала о том, что недавно обсуждала с ним даже такие щекотливые темы, как любовь и брак, и робко спрашивала себя, что же он теперь думает о ней.

Она услышала шорох и краешком глаза увидела, что Ян, сидевший по другую сторону стола, сунул в рот сигарету, достал спички и закурил.

– Как приятно снова оказаться тут, – тихо проговорил он и выпустил дым.

Якобина сделала маленький глоток вина, которое Ян приказал откупорить для них; тяжелая сладость прокатилась по языку и обожгла внутри.

– Вы ведь хорошо знаете супругов де Йонг, правда?

Ян кивнул.

– Винсент и Грит – мои самые старые и лучшие друзья тут, на Яве.

Якобина поскорее сделала еще глоточек.

– Вы случайно не знаете, сколько лет Мелати?

Ян задумался.

– Ну-у, лет двадцать с небольшим. Она, в любом случае, немного моложе нас с вами. Точно сказать не могу. – Складка между его бровями сделалась глубже. – Почему вы спрашиваете?

Якобина прикусила верхнюю губу и задумалась. Если Мелати сейчас действительно чуть больше двадцати, значит, ей было лет шестнадцать-семнадцать, когда она родила сына. Максимум. У Якобины пробежали по спине мурашки.

– Я недавно видела ее вместе с сыном, – проговорила она и уставилась в свой бокал.

– С маленьким Ягатом? Да. – Ян говорил спокойно и почти трезво. Он затянулся сигаретой. – Это сын Винсента.

– Вы знаете об этом? – удивилась она.

– Да. Конечно. – Ян хмыкнул, увидев ее реакцию, и потянулся к пепельнице, чтобы стряхнуть пепел. – Тут нет ничего необычного или порочного. Тут нет никакого секрета, но также нет и ничего, о чем стоит говорить. – Он серьезно посмотрел на Якобину. – Вы позволите мне сказать об этом честно? – Она кивнула, и он откинулся на спинку стула. – Связь между туземными женщинами и европейскими мужчинами здесь норма, а не исключение. Многие служащие на плантациях и в администрации не в состоянии заработать столько, чтобы обеспечить европейскую жену и детей всем, чем полагается, начиная с дома и слуг. То же самое можно сказать об офицерах низшего ранга и простых солдатах. Если они вообще найдут себе подходящую жену. Поэтому, – он затянулся сигаретой и выдохнул дым, – они берут себе туземных женщин, няи, которые за небольшую плату заботятся о чистоте в доме, стирают белье и готовят вкусную пищу. Наверху, – он показал пальцем в потолок веранды, – такая практика не только не наказывается, но даже поощряется. Няи заботятся о стабильности и порядке в жизни холостяков. Опыт показывает, что мужчины меньше увлекаются алкоголем и игрой, если у них есть няи, реже дерутся и скандалят. Кроме того, – он снова наклонился, гася сигарету в пепельнице, – благодаря тому, что няи спят с ними, есть надежда понизить уровень заболеваемости половыми болезнями, которые широко распространены среди продажных женщин. – По его лицу пробежала тень, когда он снова выпрямился и закинул ногу на ногу.

Щеки Якобины горели, и не только из-за того, что она выпила бокал вина, пока слушала Яна. Она кивнула, когда он вопросительно посмотрел на нее, взявшись за бутылку, и протянула ему пустой бокал.

– И что… эти няи?.. – Ей было все еще трудно говорить о таких вещах. Тем более, с Яном. – Почему… ну…

– Я тут ничего не хочу приукрашивать, – возразил он и налил себе вина. – Романтические чувства редко играют какую-то роль. У местных женщин не остается выбора, поскольку жизнь няи намного лучше, чем тяжелый труд на плантациях. В качестве няи местные женщины гораздо лучше устроены как в материальном, так и в социальном плане, да и их дети тоже, если таковые рождаются. Прежде няи могли даже рассчитывать на брак. – Он глотнул вина. – Но такие времена давно прошли. Сегодня такие браки не приветствуются. Теперь няи оказались недостойными быть женами голландцев. Теперь власти опасаются за целостность общественного порядка. Наш прекрасный белый остров пострадает от этих смешанных браков. – Он произнес эти слова с гневом. – Теперь нередко рекомендуют, чтобы няи пользовались средствами, предотвращающими зачатие. Я знаю нескольких женщин, которые были вынуждены прибегать к абортам.

– Это отвратительно, – пробормотала Якобина и запила неприятный привкус глотком вина.

– Нравственные критерии здесь совсем не такие, как в Нидерландах. – Ян покрутил бокал в руках. – Европейцы четко понимают, как непрочна красивая жизнь на этом роскошном белом острове. Как сильно все зависит от стихии. Они живут в постоянном страхе перед неукротимой природой. Поэтому и цепляются за плотские удовольствия. И за то, что люди тут сразу попадают в определенную социальную категорию. – Он обозначил ладонью возрастающие уровни. – Все туземцы, независимо от того, к какому народу они принадлежат. Китайцы. Перанаканы. Евразийцы. Все белые. Чем больше европейской крови подмешано в евразийскую, тем расплывчатей становится граница между ними. И это рождает сложности. Когда человека считать евразийцем, а когда – белым? Какое место в обществе ему полагается? Такие вопросы расшатывают социальную структуру, и это многих пугает. – Он задумался и сделал глоток, а через некоторое время добавил: – Не думайте про Винсента плохо. Просто он живет так, как все остальные.

– Но когда майор и Мелати… ведь он уже был женат! – вырвалось у Якобины.

– Просто он не привык к другой жизни, – возразил Ян. – Тут, в Ост-Индии, у него всегда были няи, с первого года службы, где бы он ни находился. От такой привычки трудно отделаться. К тому же, – он поставил бокал, взял серебряный портсигар и закурил следующую сигарету, – к тому же, у Винсента горячая кровь. Он делает что-либо, не размышляя. Всегда берет то, что хочет. Здешний климат и военный опыт еще усилили эти его качества.

– Знает ли Гри… знает ли об этом госпожа де Йонг? О Мелати и ее сыне?

– Да. – Он слишком энергично выдохнул сигаретный дым. – Она была просто убита, когда узнала об этом. Но еще больше ее удручала стена молчания, на которую она натолкнулась в своем горе. Люди, которых она считала своими друзьями замкнулись. Тут не принято говорить о таких вещах. Тут не говорят о няи и туземных наложницах или о детях от таких связей. Ей просто посоветовали не придавать значения таким мелочам. Тут ведь так: если женатый голландец переспит с туземной женщиной, это даже не измена. Это вообще ничего. – Задумавшись, он стряхнул пепел на пол. – Тогда я как раз мирил их. Винсент поклялся мне и Грит, что такого больше никогда не повторится, и, насколько мне известно, он держит слово. Мелати позволили остаться, потому что она превосходная бабу; ее решили не наказывать потерей работы. Но Ягата в дом не пускают. Грит не может его видеть. – Якобина закусила нижнюю губу и виновато поглядела на Яна, а он подмигнул ей. – Не беспокойтесь, я вас не выдам!

Якобина откинулась на спинку стула.

– По-моему, это жестоко, – пробормотала она и направила взгляд куда-то за пределы террасы.

– Я тоже так считаю, – согласился Ян и тоже посмотрел на завесу дождя. – Хотя, пожалуй, здешние нравы не более жестокие, чем в других странах. Просто тут мы живем как бы в раю, в саду Эдем до грехопадения, вот нам и кажется, что нравы должны соответствовать райским. Представляете, – вдруг рассмеялся он и покачал головой, – еще не так давно туземные женщины ходили без… – Он осекся, смущенно почесал подбородок и покосился на Якобину. – Ну, – продолжил он под ее вопросительным взглядом, переходя на шепот, – они ничего не носили выше талии.

– О-о, – проговорила Якобина. Ее отуманенному вином рассудку понадобилось время, чтобы осмыслить сказанное; потом она невольно рассмеялась. – О-о!

Ян тоже посмеялся, ткнул окурок в пепельницу и продолжал уже серьезно.

– Мне часто кажется, что в этой части Земли есть нечто от нашей общей прародительницы. Нечто, несущее соблазн. Мы всего лишь люди, Якобина, грешные и несовершенные. Недаром говорится, что дух стремится ввысь, да плоть влечет его к земле. Буйная чувственность тропических стран иногда пагубно влияет именно на нас, мужчин.

Что-то в его интонации, грустноватой и одновременно удрученной, насторожило Якобину; у нее похолодело в груди. Она поскорее глотнула для храбрости из рюмки.

– А вы… вы тоже… – У нее не хватило смелости произнести вопрос целиком, но Ян и так его понял.

Он твердо поставил ноги на каменный пол, наклонился вперед и положил руки на колени.

– Да, – не глядя на Якобину, подтвердил он после паузы. – Мне нечем гордиться, но и упрекнуть себя я тоже не могу. Во всяком случае, на мой взгляд. – Он сцепил пальцы и потер ладонь о ладонь. – Вы же знаете, как я рос.

Якобина хорошо помнила его рассказ о своем детстве и юности – он был сыном пастора из маленькой общины под Гаагой. Там господствовал такой же холодный практицизм, как и в доме ее родителей; такая же гордость и такое же строгое требование к детям никогда не отступать от выбранного для них пути, а главное – не проявить слабость, не стать неудачником.

– А потом, – расцепив пальцы, он показал на сад, – я приехал сюда. Мне было неполных двадцать два, и я был абсолютно беспомощным в практической жизни, поскольку всю свою предыдущую жизнь провел за книгами. Сюда – из нашей чопорной и скучной страны. В эти яркие краски, в эти цветы и фрукты. В этот первозданный край, зажатый между океаном и вулканами. Лица туземцев, их язык, одежда, манера двигаться, их пища и пряности – все это мгновенно оглушило меня. Вся эта экзотика, пышность и дикость. Они так… так прекрасны. – Он провел по волосам пятерней, растопырив пальцы. – Тогда я еще втрескался по уши в Грит и не знал, что с этим делать. В довершение всего мой учитель посоветовал мне учить малайский и яванский, как делают все. В лучшей классной комнате, какую можно здесь найти, под белой москитной сеткой. – Он хрустнул пальцами. – Ее звали Сити, и она отвечала за белье. Я ни к чему ее не принуждал, просто она ясно дала мне понять, что я ей нравлюсь. Какое-то время я был на седьмом небе от счастья, но потом все прекратил. Мне казалось, что я поступаю неправильно и только беру, ничего не отдавая взамен. Еще я не хотел испытывать судьбу, боялся последствий нашей связи. А главное… – Он наморщил лоб и погладил бороду пальцами. – Главное, мне стало ясно, что я хочу заниматься этим с женщиной, которая делит со мной жизнь. Говорит на моем родном языке, который мне ближе и милее, чем малайский и яванский. С женщиной, которая понимает мою натуру и мои взгляды. – Ян говорил все тише и, наконец, прошептал: – С которой меня связывает не только физическое наслаждение, но и нечто большее.

Он вздохнул и встал; подошел к колонне, прислонился к ней спиной и сунул руки в карманы. Наклонил голову и поскреб носком ботинка каменный пол.

– Теперь вы осуждаете меня?

Якобина медлила с ответом и глоток за глотком опустошала свой бокал. Она знала про определенные физические потребности мужчин, не знакомые женщинам; знала, что такова их природа. Ее мать иногда намекала на это, хоть и очень туманно. Сетования, которыми обменивались между собой Бетье, Иоханна, Йетте и Хенни, были более конкретными и такими интимными, словно рядом с ними не было Якобины; но потом кто-нибудь из них спохватывался, что подруга еще не замужем, и они быстро меняли тему.

– Нет, я совершенно вас не осуждаю, – наконец, ответила она.

Ян шумно выдохнул.

– Какое облегчение. Дело в том, что… – Он замялся. – Ваши письма много значили для меня. – Еле слышно, под шум дождя, он добавил: – Вы, Якобина, много для меня значите.

Ее сердце радостно дрогнуло, и в то же время его откровенное признание ранило ее. И дело было не в туземной любовнице, а в том, что он питал к Маргарете де Йонг не только дружеские чувства. Как она, в общем-то, и подозревала.

– А вы знаете, – снова заговорил он, – что по китайскому календарю сейчас год водяной козы? Считается, что в такие годы особенно часто случаются засухи, а земные недра усиливают свою активность. Но пока что в этом году нас особенно не трясло, и я…

Якобина почти не слушала; у нее пересохло во рту, а на глаза навернулись слезы. Фигура Яна подернулась туманом; теперь она лишь угадывала, что он глядел то на нее, то на сад, опираясь рукой о колонну. Под ложечкой зажегся огонек и разгорелся в жаркое пламя. Ей нужна была определенность. Она хотела знать точно.

Она выплеснула в рот остатки вина и с трудом проглотила.

– Вы до сих пор к ней неравнодушны? – прошептала она и сморгнула слезы.

– К Грит? – Ян поднял брови и похлопал ладонью по колонне. – Она по-прежнему мне очень симпатична. Я восхищаюсь тем, как она со всем справляется. Ведь здешняя жизнь, светские обязанности, неизбежные для жены человека такого ранга, как Винсент, требуют много сил и времени. Да и сам он не подарок, с его темпераментом и особенностями натуры. Все очень непросто, господь свидетель. – Он прислонился плечом к колонне и выставил ногу. – Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что все это была блажь глупого юнца. Прибегнув к местному фольклору, скажу, что это была влюбленность совы в луну. Мы с Грит совершенно разные, как вода и масло, и ни при каких условиях не подходим друг другу. Впрочем, долгое время она все равно нравилась мне больше всех прочих женщин здесь, на Яве. – Он снова сунул руки в карманы. – По крайней мере, до недавнего времени.

У Якобины сладко защемило сердце; она поскорее опустила глаза и прикусила нижнюю губу, чтобы не показать, как она счастлива это услышать. Когда она снова взглянула на Яна, тот смотрел на сад.

– Вы когда-нибудь стояли под тропическим ливнем? – тихо, почти мечтательно проговорил он и улыбнулся. – Ну, по-настоящему? Нарочно?

Якобина покачала головой.

– Тогда пойдемте! Нет ничего восхитительнее! – Он стал спускаться по ступенькам, но остановился на верхней, обернулся к Якобине и махнул рукой. – Ну, пойдемте! Не беспокойтесь за свое красивое платье, оно высохнет.

Нерешительно поставив бокал, Якобина встала со стула. Ее слегка пошатывало. Она остановилась перед верхней ступенькой и с сомнением выглянула из-под крыши. На ее лицо упали первые брызги, а Ян уже основательно промок.

– Пойдемте! – Не успела она опомниться, как он схватил ее за руку и потащил в сад.

Через минуту Якобина промокла до нитки. Но Ян был прав: это было восхитительное ощущение. Несмотря на мощные потоки воды, обрушивавшиеся с неба, дождь казался почти невесомым и ласковым. Еще он освежал, хоть и не был прохладным. Не то что в Европе, где в мокром платье и нижнем белье, с мокрыми волосами неуютно и тяжело, где они неприятно липнут к телу. Наоборот, тропической дождь нес с собой даже какое-то чувственное наслаждение и ощущение свободы.

Из горла Якобины вырвался возглас удовольствия. Она запрокинула голову, закрыла глаза и раскрыла рот; ее негромкий смех смешивался с дождем и смехом Яна.

Она выпрямилась, утерла рукой мокрое лицо и взглянула на Яна. Он нежно погладил ее по щеке, потом провел большим пальцем по ямке на ее подбородке.

– Вы не возражаете, если я поцелую вас? – тихо спросил он.

Якобина покачала головой. В неверном свете далеких ламп его глаза казались темными, почти черными, а капли, зацепившиеся за брови и бороду, сверкали, словно бриллианты. Какой-то момент она не знала, как ей себя вести, закрыть глаза или держать их открытыми. Не знала она, и чего Ян ждал от нее, не было ли несвежим ее дыхание. Но тут она почувствовала его губы на своих губах, и глаза закрылись сами собой. От Яна пахло табаком, сладким вином, дождем и чуточку лимонной травой мелиссой. Его губы осторожно и настойчиво накрыли ее губы; он обнял Якобину, она прижалась к нему, а дождь лился на них обоих.


Дождь барабанил по крыше ландо, ехавшего вдоль канала Моленвлиет. Из-под копыт лошадей летели брызги, колеса ландо то и дело погружались в топкую жижу.

– Благодарю, – прошептала Флортье в тишине, давившей кошмаром на ее грудь. – Спасибо за прекрасный вечер. – С неуверенной улыбкой она взглянула на Джеймса ван Хассела.

Он лишь коротко кивнул и продолжал глядеть вперед, не отрывая взгляда от дороги и встречных повозок, призрачных в дождевой завесе и поднимавшейся от земли дымке. Его строгое лицо, освещенное огнями газовых фонарей, показалось ей сейчас незнакомым и даже зловещим.

Он был неразговорчив с тех пор, как заехал за ней в отель. В его глазах застыло выражение, которое она не могла понять. И за весь вечер ничего не изменилось. Даже когда они танцевали в празднично украшенной и освещенной по поводу королевских именин «Гармонии», когда подали шампанское во время перерыва, и они, сидя на крыше под большим зонтиком, смотрели на фейерверк. Так же бесстрастно он принял то, что Эдуард ван Тондер ангажировал ее сразу на три танца, после чего его сменил Хиннерк Хелмстраат. Джеймс даже не смотрел в ее сторону, когда стоял с другими господами на краю танцевального зала и в разговоре постоянно улыбался, демонстрируя ямочки на щеках, которыми давно уже не баловал Флортье.

У нее было скверно на душе; чем больше она старалась ему понравиться, тем больше он от нее отдалялся. Она уже сомневалась, сумеет ли его расшевелить, если обмолвится как бы невзначай, что Эду ван Тондер предложил ей поехать на грядущей неделе на какой-то особенный ужин.

Неожиданно Джеймс наклонился вперед и что-то по-малайски крикнул кучеру. Флортье крепко вцепилась в сиденье, когда ландо резко свернуло в боковую улочку и через некоторое время остановилось под храп и фырканье лошадей.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9
  • 3.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации