Текст книги "Предчувствие"

Щепетильность по-русски

Случилось мне как-то посетить глухую деревушку в Сибири. В гостях, значит, был. У своих, почти как у родни. Живут люди… Ну а как сейчас живут в деревеньках, еле-еле все еще уцелевших от всяческих там коллективизаций, модернизаций, приватизаций и так далее?! Так вот, не слишком удивило меня неизбывное, глубоко пронизывающее русское любопытство к ближнему своему. Сидим за деревенским столом, пьем водку, закусываем, делимся впечатлениями. Вдруг один рыжий, что напротив меня сидит, с виду неказистый, оборвыш какой-то деревенский, спрашивает с прищуром:

– А ты за кого: за Путина али за Ходорковского?

– Дык Путин-то вроде вам и с пенсией делишки поправил, и ваще, народ его кругом хвалит, – выразил я с добродушным видом свою не совсем причесанную мысль.

И тут же получил кучу щелбанов и колотушек, и даже замахов на подзатыльник от либерально и демократично настроенных мужиков, сидящих за столом справа…

Тогда сидим дальше, пьем, закусываем, помаленьку снова раскачиваемся на собеседование. И теперь вот с другой стороны стола опять меня спрашивают вроде бы и ласково, разве что без усмешки:

– Так все-таки за кого ты? За Ходорковского али за Путина?

Я мудрости народной сразу так и чтобы до дна просечь не могу потому начинаю опять издалека, ну прямо тебе хитрый лис:

– А что Ходорковский? Не поделился там деньжатами с кем-то? А некоторые в городах и райцентре говорят, нормальным он вроде как бы капиталистом был…

И тут же мне тумаков налетело слева! Да еще хором и с придачей! Ладно, сидим дальше, пьем, курим, закусываем. Толкуем за международную жисть и за сирийскую нашу кручину, за Асада милягу. И вот уже третий меня спрашивает вдруг:

– Ты все-таки ответь нам, коли за одним столом сидим: за кого ты? За Путина али за Ходорковского?

Хотел я, было, сказать, что за Пугачеву я и за Ксюшу Собчак. Но благоразумие и уже нажитая за деревенским столом осторожность помогли мне вовремя попридержать свой язык. Тогда и брякнул наотмашь:

– Да ну их всех! Ни за кого я! А сам по себе.

Ну, и чего далее? Полетело мне подзатыльников да щелбанов махом от собутыльников моих сердечных да сермяжных со всех сторон: и справа, и слева, и со спины, и в грудину!

Вот каково оно щепетильно да принципиально живет-поживает народ мой русский в глухомани сибирской! Где и лесопилка давно уже растащена и разрушена, и кем-то зачем-то подпалена, и магазин закрыт, и полтора трактора ржавые в виде металлолома под заборами покосившимися валяются. И жерди торчат из облысевших крыш на многих избах. И только ребра коровы, сдохшей еще в позапрошлое лето, ветром оскобляемые, издалека воняют с могильника деревенского. И молодежи нет совсем, в городах она – кто в бандах и гопниках, а кто в бомжах, и просвета нет, а вопрос вот, все равно заковыристый остается: за кого ты?

* * *

 
Сценарий, где нет актеров,
но каждый думает,
что он сам себе режиссер.
Как жадно живут!
Как жадно дышат!
Как властно и тяжело давят!
Как шуршат вслед за кем-то!
Как нетерпеливо скрипят!
И тот, кто может – ревет.
И тот, кому дано – грохочет.
И тот, кто наглее – раздирает.
И тот, кто душит – шипит.
И тот, кто старается – пыхтит.
И тот, кто доволен – посапывает…
Подойди к перекрестку. Убери глаза, оставь один слух
И узнай, как работает двигатель внутреннего сгорания.
Ты услышишь, чем и как живет сегодня весь мир.
И упаси тебя Боже выйти на проезжую часть!
Парами нефти тебя сомнут еще проще, чем консервную банку.
Что делать? Как быть?
Ты уже ничего не сможешь сделать.
И тебе уже здесь не быть.
 

Вопросы на засыпку

О, женщина! Enigma! Скафандр, полученный тобою для путешествия на Землю, многих с ума сводит.

Но что предложишь ты мне, когда у нас отнимутся скафандры? И чем ты удивишь меня? И чем озадачишь?

* * *

Скажи мне, что самое трудное в этой жизни?

Самое трудное… в этой жизни? С самим собой бороться. Некоторым удается жить без этого. Они освобождены от самих себя.

Самое трудное – к другим относиться как к самому себе. Кому-то нет нужды размышлять об этом, потому что для них другие не существуют.

Самое трудное – жить одинаково и ровно, почти как цветок. Таких счастливцев – совсем мало.

Самое трудное умирать, когда не хочешь. Я видел старых людей под девяносто, измученных болезнями, но заявлявших, что им очень хочется еще пожить…

Но всего труднее в этой жизни – не задавать вопросов. Никто из людей не может без этого. Это наша отличительная черта среди всего, что живо. Многие пытались избавиться от этой беды, но путь всегда оказывался одним и тем же – попыткой ответить на вопрос. У каждого, конечно, по-своему.

Кто-то плюет на себя и на свою судьбу. Некоторые стараются быть лучше во взаимоотношениях с другими. Кто-то кидается в горы, а кто-то в моря, в путешествия, – куда угодно, лишь бы уйти от рутины быта и постоянного, изматывающего человека, этого бесконечного «надо»…

Одиночки по разным мотивам и не без давления обстоятельств нередко заканчивают жизнь самоубийством.

Но что бы мы ни делали – мы всегда тем или иным способом отвечаем на какой-нибудь вопрос, который в нас сидит и живет, и умирает только вместе с нами. И наиболее нелепым, как и трагикомическим для многих из нас остается вопрос: а зачем я?

Чтобы задавать вопросы? Похоже, для этого…

А оно мне надо?

* * *

 
Кто способен отменить условности?
Кто ни к чему не обязывает?
Кто выдержит всех и всякого?
Кто никого не судит?
Кто молчалив и слушает всех?
Кто вызывает в смотрящем содрогание?
Кто заставляет менять походку?
…Труп, который несут по главной улице столицы.
…Тело, как курица из гастронома.
…А сколько ей при жизни было отдано!
И вот только теперь она начинает жить.
И мифы об этом дойдут до потомков.
Умри тогда, когда всего менее ты это хочешь.
И ты станешь, как Царь!
 

* * *

 
Скажу я вам без ложной скромности
Нет сильнее чувства на земле, чем
Чувство нашей… непреложности!
 

* * *

 
Кого-то задел я нечаянно,
И вот это бьется. Отчаянно.
К истине с кистенем
Ты не ходи. Со своей Агапе,
Чтобы не быть запаянным.
И грузом под номером двести.
Нет хуже мин на узкой тропе,
Чем чувство и жажда мести.