Автор книги: Николай Дубровин
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 10
Принятие Имеретин в подданство России. Переговоры с царем Соломоном. Условия подданства. Присоединение Гурии к России
Пока продолжалась неудачная поездка князя Леонидзе в Санкт-Петербург, вблизи Имеретин произошли весьма важные события: там пала Ганжинская крепость, взятая штурмом русскими войсками. Известие о падении Ганжи так потрясло соседей Грузии, что большая часть ханов считала своею обязанностью отправить посольства к князю Цицианову с разными заявлениями, преимущественно выражавшими кротость, смирение и кажущуюся готовность исполнить желание русского правительства. В числе озадаченных падением Ганжи был и имеретинский царь Соломон, еще более струсивший, когда узнал о приближении Кавказского гренадерского полка к границам его владений и получил известие, что сам главнокомандующий в непродолжительном времени прибудет в Сурам, находившийся всего в 50 верстах от границ Имеретин. Хотя поездка князя Цицианова и не состоялась, но одно только обещание побывать в Сураме имело уже значительное влияние на ход дела. Соломон стал теперь прибегать к помощи всех, кого только мог привлечь на свою сторону, и приискивать таких лиц, которые могли бы заступиться за него и замолвить доброе слово князю Цицианову[211]211
Князь Цицианов канцлеру графу Воронцову 22 февраля 1804 г., № 112. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 10, 1803–1811, № 4.
[Закрыть]. Многие грузинские князья были употреблены для этой цели царем Имеретинским, и нельзя сказать, что безуспешно, потому что главнокомандующий не отвергал их исканий. По просьбе задобренных Соломоном лиц князь Цицианов вошел как бы насильно в переписку с князем Кайхосро Церетели, первым любимцем и сардаром царя, которому, под видом откровенности, писал, что получил повеление силою покорить Имеретинское царство. Главнокомандующий раскрывал перед Церетели всю гибель, которую готовит себе Соломон своим упорством, и все благополучие и блаженство, которого он может достигнуть обратным поведением и чистосердечным раскаянием.
«Должен вам сказать, – писал князь Цицианов Кайхосро Церетели[212]212
От 7 февраля 1804 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, с. 367, № 734.
[Закрыть], – что буря угрожает Имеретин с севера, но она может отвращена быть одною покорностью его высочества царя Соломона имеретинского, и тогда все будет окончено миролюбив, воссияет солнце яснее прежнего над царством Имеретинским; тогда царствование царя Соломона имеретинского не помутится ни на единый час его жизни, которая и сединою украсится на его безвредном престоле, в чем Бога живого беру в поручительство.
Наконец, не должен утаить перед вашим сиятельством и того, что нужнее всего его высочеству закрыть уши от здешних грузинских беспокойных вестников и не ставить себе грузинских царевичей примером, ибо девять совместников к грузинскому престолу на пагубу разоренной земли и древней по православию оставить было не можно, хотя мера сия противна была человеколюбивому и милосердому сердцу его императорского величества всемилостивейшего государя моего, хотя мера сия есть противоречуща правилам Всероссийской империи, не прикосновенным коварству и обманам».
Письменные переговоры не мешали другим, веденным изустно. Шестидесятилетний грузинский князь Георгий Абашидзе, до самой присяги имеретинского царя, не сходил с лошади, поминутно ездя в Кутаис и обратно, для изустных переговоров с обеими сторонами. Он был тестем князя Церетели, и потому употреблен князем Цициановым для переговоров. Соломон говорил, что если будет удостоверен, что останется царем, тогда он согласится на все условия. Главнокомандующий в ответ на это требовал, чтобы царь к приезду его в Сурам выслал князя Кайхосро Церетели с поздравлением о взятии Ганжи и с полномочием вести переговоры о подданстве.
– Если Соломон II, – говорил князь Цицианов, – согласится на все статьи, ему предлагаемые, и сохранит обязанности верноподданного, то я обещаю, по обычаю азиатскому, поклясться в том, что он останется царем.
Таким образом, вместо того чтобы овладеть Имеретиею силою оружия, дела принимали такой оборот, что она могла быть присоединена к России путем мирных переговоров и незначительною уступкою с нашей стороны, то есть оставлением Соломона царем Имеретинским. Князь Цицианов находил в таком оставлении даже некоторую выгоду для России. По его мнению, «оставляя царей, при мнимом их царстве, в совершенном подданстве России, на условиях, выгоды ей доставляющих, империя ограждается от издержек, требуемых введением российского правления».
Предпочитая добровольную уступку и согласие всякому приобретению с боя, главнокомандующий весьма охотно принял имеретинских послов, князя Кайхосро Церетели и князя Сехния Цулукидзе, прибывших в город Гори поздравить князя Цицианова от имени царя с одержанною им победою[213]213
Князь Цицианов князю Чарторижскому 10 марта 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел.
[Закрыть]. Представленное ими письмо Соломона заключало в себе также поздравление вместе с упреками о том, что Цицианов не известил его «о столь знаменитой победе, в коей как по единоверию, так и по преданности к России» он принимает столь живое участие. В конце письма царь говорил, что присланные им князья передадут изустно все его мнения и желания.
Сколько ни неудобен этот азиятский обычай вести переговоры изустно, но так как он был повсеместно принят, то князь Цицианов должен был на него согласиться и начать переговоры. Посланные объявили, что Соломон желает вступить в подданство России, с тем, однако же, чтобы остаться царем и чтобы была оставлена в его владении Лечгумская область, отнятая им у Дадиана Мингрельского. Согласившись на первое, князь Цицианов не соглашался на второе. Это вызвало длинный, упорный разговор с обеих сторон, кончившийся тем, что посланные объявили невозможность вести переговоры далее, не будучи уполномочены согласиться на возвращение Лечгума князю Дадиану.
Они просили, чтобы главнокомандующий отправил вместе с ними своего чиновника к Соломону, обещаясь, со своей стороны, оказать полное содействие и старание к удовлетворительному окончанию переговоров[214]214
См. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, с. 369.
[Закрыть]. По выбору главнокомандующего, поручик лейб-гвардии Преображенского полка и камергер граф Воронцов[215]215
Впоследствии князь и наместник Кавказа.
[Закрыть], со свитою, отправлен был к царю Соломону.
Он вез с собою проект прошения Соломона к императору Александру, в котором заключались условные статьи подданства, и получил приказание, не соглашаясь на перемену в них ни одного слова, возвратиться непременно через 15 дней, то есть к 24-му марта[216]216
Князь Цицианов князю Чарторижскому 10 марта, № 129.
[Закрыть].
Посылка эта должна была окончательно решить вопрос о том, вступят ли русские войска в Имеретию дружелюбно или с мечом в руках.
«Твердость сего молодого офицера, – доносил князь Цицианов [217]217
Рапорт князя Цицианова Г. И. 10 марта 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел.
[Закрыть], – исполненного благородных чувствований и неустрашимости беспримерной, рвение к службе вашего императорского величества и желание отличиться оным удостоверяют меня, что поездка его будет небезуспешная». К сожалению, надежда эта не подтвердилась. Несмотря на неоднократные требования аудиенции у царя, граф Воронцов едва мог того добиться. 20 марта пополудни он был призван, наконец, к Соломону и, после долгого разговора, получил в ответ, что царь не может подписать пункты, обозначенные в прошении, а желает просто присягнуть на верность государю императору без всяких пунктов[218]218
Рапорт графа Воронцова князю Цицианову 21 марта. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 10, 1803–1811, № 4.
[Закрыть]. Граф Воронцов отвечал, что одного без другого принять не может. Соломон хотел писать князю Цицианову о причинах, побудивших его прийти к такому решению, но граф Воронцов отказался принять это письмо для доставления и объявил, что после этого и главнокомандующий ни в какие переговоры с ним не вступит. Имеретинский царь отвечал, что, сознавая свою трудность борьбы с Россиею, он все-таки не может подписать условия, выполнить которые он не в состоянии.
«Не нужно изъяснять мне вашему сиятельству, – писал граф Воронцов, – сколько я огорчен тем, что посылка моя сюда была неудачна, но, видно, Богу угодно истребить род Багратионов, везде, где оный ни находится».
Получивши сведения об отказе Соломона подписать условия, князь Цицианов потребовал к себе находившегося в Тифлисе князя Леонидзе, как для личных с ним переговоров, так и для отправления его к царю с самым решительным требованием, за которым должно было последовать вступление наших войск в Имеретию.
Человек слабого характера, Соломон находился во власти некоторых князей, вертевших им по своему произволу. Не в силах будучи избавиться от их влияния, Соломон не мог решиться на вступление в подданство России против воли советников, верных ему только до тех пор, пока царь действовал в их духе и сообразно их видам. Привыкшие к произволу и своеволию, они, естественно, не желали вступать в подданство России, а род феодального правления в Имеретин был причиною того, что царь очень часто не имел власти над князьями и был бессилен заставить их исполнить свою волю, если она была несогласна с их видами. В таких случаях князья отлагались от власти царя и объявляли себя независимыми, «а потому нужным я счел, – писал князь Цицианов в одном из своих донесений[219]219
Князь Цицианов князю Чарторижскому 23 марта 1804 г.
[Закрыть], – перед вступлением в Имеретию отправить авангард из золота и серебра, для прельщения, считая, что, может быть, сим средством дружелюбно можно будет вступить в оную».
Одновременно с этим князь Леонидзе получил ноту[220]220
От 30 марта 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1803–1812, № 7.
[Закрыть], в которой главнокомандующий писал, что неудачные переговоры графа Воронцова с царем относительно условий, служащих основанием вступления в подданство России имеретинского царя, заставили его решиться прибегнуть к силе и оружием достигнуть того, чего нельзя было достичь переговорами. Он указывал Соломону, что для избежания от гибели ему нет другой дороги, как та, чтобы безусловно согласиться на предложения, ему делаемые, и вступить в подданство России со всем своим царством. Для исполнения последней цели князь Цицианов приглашал Соломона выехать на границу с несколькими князьями для свидания с ним и личного заключения условий. Для доставления окончательного ответа князю Леонидзе дано было восемь дней срока, считая тут проезд в Кутаис и обратно. В случае согласия Соломон должен был выслать для встречи войск одного из самых почетнейших князей и выставить на пути 200 волов, для перевозки тяжестей, за которых обещана плата по 1 руб. 50 к. за вола.
«Князь Цицианов, – говорилось в ноте, – не может умолчать о том, что, зная, сколь великое влияние имеют князья имеретинские в советах царских, с прискорбием провидит, что они, противными сему предложению советами, разлучают себя навеки с своим отечеством, где родились и выросли».
Чтобы склонить князей на свою сторону, отправлен был в Кутаис, вместе с князем Леонидзе, грузинский князь Георгий
Абашидзе с тайными предложениями, заключавшимися в обещании денег тем лицам, которые будут способствовать благоприятному исходу переговоров.
Сколь настойчиво ни были ведены переговоры с имеретинским царем, они не могли принять благоприятного для нас исхода до тех пор, пока были бескорыстны. Князь Абашидзе с 10 000 рублей изменил ход переговоров; он подкупил некоторых лиц, приближенных к Соломону и имевших влияние на дела. Неудачная поездка князя Леонидзе в Санкт-Петербург, решительное требование князя Цицианова и, наконец, советы подкупленных лиц заставили царя согласиться на свидание с главнокомандующим[221]221
Письмо князей Абашидзе и Леонидзе к князю Цицианову от 6 апреля 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел.
[Закрыть].
«Я поспешаю, – писал Соломон[222]222
Перевод письма царя Соломона князю Цицианову. Арх. Мин. иностр. дел.
[Закрыть], – лично вас видеть в назначенном вами месте и объявить изустно всю мою мысль и тайну сердца моего с чистою, безковарною душою и тогда отдам себя со всею моею возможностию в вечное рабство его императорскому величеству и поручу себя и царство мое отеческому благопопечению вашему».
Князь Цицианов тотчас же отправился в селение Вахань, последнее на границе Грузии, и приказал отрядить туда же из Сурама комплектную роту 9-го егерского полка, с одним орудием. Царь Соломон прибыл сначала в крепость Чхери, а потом в деревню Леговани, бывшую в семи верстах от места пребывания князя Цицианова.
16 апреля, пополудни, последовало первое свидание, которое было, однако же, безуспешно, точно так же, как и следующее за тем 19 апреля, в открытом поле, при урочище Елазнаури. Приехав с назначенным числом свиты с обеих сторон, договаривающиеся, после весьма продолжительного совещания, не пришли ни к чему. Главным предметом недоразумений была Лечгумская провинция, которую Соломон не соглашался уступить князю Дадиану Мингрельскому. Имеретинский царь просил, прежде окончания переговоров, позволить ему составить совет. Получив это разрешение, он устранил себя совсем от переговоров и прислал, вместо себя, депутатами князя Цулукидзе и двух князей Церетели, из коих один был салтхуцес, а другой сардар. Доверенные просили оставить Лечгумскую провинцию за Имеретиею. Главнокомандующий не мог согласиться на просьбу, так как провинция эта оставлена была уже у мингрельского владельца по последнему заключенному с ним договору. На этот раз переговоры были также безуспешны и окончательно прерваны. Прощаясь с Соломоном, князь Цицианов объявил ему, что, «к сожалению, видит себя в необходимости иметь с ним уже другого рода свидание, то есть на ратном поле со шпагою в руках»[223]223
Всепод. донесение князя Цицианова от 25 апреля 1804 г. Акты Кавк. археогр. коммиссии, т. II, № 748.
[Закрыть].
На следующий день, 20 апреля, рота егерей с орудием под начальством подполковника князя Эрнстова, заняла ближайшую имеретинскую деревню Серабно, в трех верстах от Вахани, где были тотчас собраны все крестьяне, вместе с их помещиком, и приведены к присяге на верность России. В то же самое время генерал-майор Тучков, следовавший уже в Имеретию, с 19 апреля, с своим Кавказским гренадерским полком[224]224
Из донесения князя Цицианова графу Воронцову 20 апреля 1804 г. № 50. Арх. Мин. иностр. дел, 1–7, 1803–1807, № 5.
[Закрыть], получил приказание с двумя батальонами этого полка ринуться с того места, где застанет его приказание, на картахскую дорогу, ведущую в Имеретию, и расположиться лагерем на границе Грузии с Имеретиею. Отсюда послать в соседние имеретинские деревни сильный отряд, для склонения обывателей к присяге на верность России. Полковник Козловский, посланный Тучковым, с успехом выполнил данное ему поручение.
Занятие имеретинских деревень и новое старание князя Абашидзе, посланного главнокомандующим для переговоров, под предлогом прощания с зятем и успевшего видеться с царем, заставили последнего решиться на возобновление свидания. Соломон отправил тех же трех депутатов с письмом к князю Цицианову, в котором писал, что готов все сделать по предложению главнокомандующего; готов присягнуть на подданство России, но просит, чтобы по смерть был оставлен царем Имеретин и чтобы Лечгум, как главная причина прекращения переговоров, не был передаваем во власть Дадиана Мингрельского, пока имеретинский царь не представит доказательств на право владения этою областью и пока не последует на то высочайшей резолюции.
Уверяя всем, что было для него свято, что Лечгум всегда принадлежал Имеретин, а не Мингрелии, Соломон в том же письме приложил письменные условия, на которых полагал войти в подданство России. Обещая поступать во всем не иначе как «по приказанию и спросу» главнокомандующего, имеретинский царь просил оставить его самовластным правителем народа, предоставить ему суд и расправу; награждение и наказание его подданных; просил, чтобы русские войска, которые будут находиться в Имеретии, исполняли все его приказания и, наконец, чтобы власть русского правительства не простиралась на Гурию[225]225
Письмо имеретинского царя Соломона князю Цицианову 21 апреля 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1803–1812, № 7.
[Закрыть]. Относительно царевича Константина имеретинский царь предоставлял на волю главнокомандующего или оставить у него, или взять к себе, но в последнем случае не требовать от него возвращения имений царевичу. Князь Цицианов отвечал, что относительно царевича Константина он объяснил уже свои виды уполномоченным царя и не имеет надобности излагать письменно; все же остальные пункты, предложенные Соломоном, могут быть постановлены согласно с желанием царя Имеретинского[226]226
Письмо князя Цицианова царю Соломону 22 апреля 1804 г.
[Закрыть].
В полдень 23 апреля Соломон назначил свидание с главнокомандующим, для принятия присяги и подписи трактата подданства, но при непременном условии, чтобы о Лечгуме было написано так, как он просил. Князь Цицианов писал Соломону, что он удивляется требованиям его о Легчуме и тем более после последнего письма, удовлетворяющего пользам и желаниям царя.
«Итак, – писал главнокомандующий[227]227
Письмо князя Цицианова царю Соломону того же числа.
[Закрыть], – с прискорбием я вижу, что вам неугодно согласиться ни на что, ибо присланные депутаты привезли ко мне ваше писание, требующее от меня оного письма, и когда я, против желания моего на то согласись, отправил, то вы изволите делать новые требования ваши о перемене статьи; после сего я отдаю на собственный вашего высочества справедливый суд: можно ли надеяться конца, коль требования столь часто переменяются? Со всем тем посылаю, по требованию вашего высочества, пункты, прося о решительном ответе, для чего отправляю сиятельного князя Егора Абашидзе».
Царь Соломон долгое время упирался, требовал изменить постановление о Лечгуме, но наконец 25 апреля согласился на свидание, на котором была совершена присяга и подписан трактат, изложенный в форме просительных пунктов.
Не имея чистосердечного намерения вступить в подданство России, Соломон и на этот раз, по совету своих приближенных противной нам партии, хотел прибегнуть к хитрости и обмануть князя Цицианова. Царю посоветовали сделать фальшивую печать, то есть с ошибками в титуле и имени, и приложить ее на присяжном листе, с тою целью, чтобы впоследствии, при благоприятном случае, можно было уклониться от подданства. Если бы русское правительство стало тогда упрекать Соломона в неверности, то, по мнению его советников, он может отговориться тем, что никогда ни присягал, а если и имеется на присяжном листе печать с его именем, то она фальшивая, потому что с ошибками, а такую царь употреблять не может.
Когда в день присяги Соломон хотел под трактатом приложить такую печать, то князь Цицианов, предуведомленный заранее о проделках его советников, объявил царю, что под столь важным актом одной печати недостаточно и что необходимо подписать трактат собственноручно, что Соломон и принужден был сделать в присутствии главнокомандующего.
Предавая себя, со всем своим законным потомством и царством «в вечное и верное рабство и подданство Российской державе», Соломон и его преемники[228]228
В случае, если Соломон умрет бездетным, то наследство престола должно было перейти к царевичу Константину Давидовичу.
[Закрыть] сохраняли право пользоваться царскими достоинствами и почестями, но со всеми «обязанностями верноподданного раба Всероссийского императора». Суд и расправа на прежнем основании оставлены у царя, в пользу которого должна была поступать часть доходов с рудников, городов и таможенных сборов, но с условием не брать пошлин с товаров, провозимых через Имеретию.
Для водворения порядка, внутреннего и внешнего спокойствия в стране, русские войска должны занять Имеретию, но царь обязан доставлять им провиант, фураж и построить дома с отоплением. Соломон обязывался повиноваться во всем русским властям; как верноподданный раб, на владения князя Дадиана Мингрельского никакого притязания не иметь, пленных мингрельских возвратить и взятые крепости очистить.
После присяги имеретинский царь получил орден Св. Александра Невского и секретное письмо князя Цицианова, в котором главнокомандующий разъяснял опасения Соломона и удостоверял его в том, что занятые имеретинскими войсками лечгумские крепости останутся у него до тех пор, пока не будут разобраны представленные царем документы на право владения этою областью.
«Если царевич Константин Давидович, – писал князь Цицианов, – не будет отдан в землю вашу наследником, то имения, ему принадлежащие, да останутся у вашего высочества».
Опасения Соломона, что в случае неудовольствия на него главнокомандующих он не будет иметь возможности оправдаться перед императором в возводимых на него ложных обвинениях, заставили князя Цицианова уверить его, что письмо, написанное в собственные руки императора, не смеет никто распечатать, и имеретинский царь таким способом всегда будет иметь возможность изложить свою просьбу государю. Секретное письмо князя Цицианова, написанное с целью удовлетворить желанию Соломона, вместе с тем было написано и для того, чтобы не оскорбить и царицу имеретинскую Анну, долженствующую выехать из Грузии, ни князя Дадиана, относительно Лечгумской провинции.
Прочитав это письмо, Соломон окончательно успокоился. Выслав всех из палатки, в которой происходили переговоры, царь, по азиатскому обычаю, умолял князя Цицианова «заклясться» находящимся на нем крестом, что все написанное будет исполнено, и он до конца своих дней останется царем. Главнокомандующий уверил его, что все условия будут исполнены в точности, если имеретинский царь сам сохранит верность свою к России. Прощаясь друг с другом, Соломон между прочим говорил князю Цицианову[229]229
Из рапорта князя Цицианова Г. И. от 25 апреля 1804 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1803–1812, № 7.
[Закрыть]:
– Из Кутаиса отправил я к вам письмо с князем Абашидзе и нашим посланником, в коем извещал, что при свидании с вами открою мои мысли, яко отцу, и войду в подданство его величества. Первое наше свидание кончилось нехорошо, и потому не мог я с вами объясниться. Поелику же теперь дело совершилось, и я имею подписать статьи, то нижеследующие четыре пункта объявляю вам, яко сын милостивому отцу, и оставлю на вашу волю осчастливить меня или нет сими четырьмя пунктами. Если же на все не соизволите, то по крайней мере не оставьте без исполнения первого, а я под статьями подпишусь и яко сын буду покорен.
Князь Цицианов согласился выслушать эти четыре заявления.
– Сии представляемые мною статьи (трактат), – продолжал Соломон, – о вступлении моем в подданство его императорского величества, мною подписанные при моем человеке, да следуют с вами. По возвращении моем отсель вскорости представлю я к вам документы на право Лечгума. Те помянутые и подписанные мною статьи и документы на Лечгум прошу, в знак отеческой вашей милости, отправить к государю с моим человеком.
– Никакому подданному неприлично посылать послов к своему государю, – отвечал на это князь Цицианов, – советовал бы я документы доставить для всеподданнейшего представления ко мне. Я же обещаюсь ходатайствовать у его императорского величества о позволении отправить от царства Имеретинского четырех или пяти первостатейных князей, для принесения всеподданнейшей благодарности за принятие в подданство. Когда получу высочайшее на то разрешение, то не оставлю вас известить.
– Да милостию его императорского величества ознаменован буду царскими знаками.
– Не оставлю и о том представить его императорскому величеству и уведомлю ваше высочество о резолюции.
– По смерть мою да буду иметь жалованье, сколько будет возможно, и в сходство царскому дому да буду иметь войска, но правилу российскому, на моем жалованье.
– Неприлично царю жалованье просить, поелику все доходы уже предоставлены в статьях, а о войске еще меньше смею представить, когда часть войска назначается на всегдашнее пребывание в Имеретии и императорскому войску жалованье получать от вашего высочества несовместно.
– Если потребует время или нужда, да имею право прибавить или убавить в подписанных мною статьях.
– И подумать о том невозможно, поелику святость оных должна соблюдаема быть во всей строгости, без чего ничего бы верного не было.
Князь Цицианов находил весьма полезным для дел наших отправление имеретинских депутатов в Санкт-Петербург, потому что князья эти, имея влияние на дела Имеретинского царства, или, лучше сказать, находясь в феодальной зависимости от царя, будучи обласканы нашим правительством, могли сделаться сторонниками России и работниками в пользу ее интересов. Примером тому мог служить салтхуцес князь Зураб Церетели, приезжавший в Петербург в 1787 году в звании посланника имеретинского царя. С этого года до самого присоединения Имеретии Церетели был расположен к России и во всех случаях склонялся в пользу ее интересов.
Отправление депутатов от Имеретин, точно так же, как и от Дадиана Мингрельского, для избежания зависти между ними, предполагалось сделать одновременно осенью. Император согласился на присылку пяти лиц от Имеретии и двух от Мингрелии, из числа князей самых «почтеннейших и усердием своим к нам отличие таковое заслуживших»[230]230
Князь Цицианов царю Соломону 30 сентября 1804 г., № 393.
[Закрыть]. Сообщая об этом Дадиану и имеретинскому царю, князь Цицианов писал Соломону: «поелику же, для сего важного случая, должно употребить людей с опытностию, и чтобы они были из почетнейших фамилий, то и полагаю я необходимым отправить князей: салтхуцеса Зураба Церетели, Кайхосро Церетели и Сехнию Цулукидзе, яко главных особ от лица вашего бывших в Вахаии при переговорах и постановлениях между мною и вашим высочеством, с коими буде угодно будет также весьма прилично было бы отправить его высокопреосвященство архиепископа Кутателя и князя Соломона Леонидзе, бывшего уже при высочайшем дворе в качестве уполномоченного посланника».
О сих способах я упоминаю не для того, чтобы мешался в выбор, который вашему высочеству во всем пространстве слова принадлежит, но потому, что вам угодно было, при нашем свидании, дать мне право подавать советы, ко благу относящиеся» [231]231
Князь Цицианов царю Соломону 30 сентября 1804 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, № 792.
[Закрыть].
Таким образом, желание императора Александра, выраженное князю Цицианову в именном указе от 5 февраля, чтобы «по совершении присоединения царства Имеретинского к Российской империи и устроив через побережные владения Мингрелии сообщение с Тавридою, связать весь сей край крепчайшим узлом с метрополиею», было исполнено князем Цициановым.
Высочайшей грамотой от 4 июля 1804 года Имеретия принята в подданство России, и Грузинское царство, в 1390 году разделенное Александром I, царем Грузинским, на царство Имеретинское и владение Мингрельское, в 1804 году Александром же I, императором Российским, соединено опять в одно целое.
Покончив так удачно с имеретинским царем, князь Цицианов еще успешнее решил вопрос о присоединении Гурии к России. Не вступая с князем Гуриели ни в какие переговоры, он написал ему короткую записку следующего содержания: «Так как царство Имеретинское имело счастие вступить в подданство его императорского величества всемилостивейшего государя императора, то и провинция Гурия, без всякого сомнения, долженствует, по всегдашней зависимости своей от Имеретин, состоя и ныне в равной от нее зависимости, быть также в подданстве всероссийской державы, с каковым вступлением поздравляю вашу светлость, яко нового верноподданного России»[232]232
От 29 мая 1804 г., № 298. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, с. 540.
[Закрыть].
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?