Текст книги "Астровитянка (сборник)"

«Если эти ножки будут вращаться независимо, то они заденут друг друга, им слишком тесно…» – удивился юноша.

– Давайте дадим автору возможность продемонстрировать его изобретение в деле, – нарушил молчание профессор Цортимд из Школы Коперника.

Никки нажала кнопку на ручном пульте, и все ахнули: щучье тело робота быстро двинулось вперёд, а волны, образованные горизонтальными частями ножек, продолжали стоять на месте… Нет, робот вовсе не стал безногим: волна тонких ножек росла рядом с движущейся головой и убывала рядом с его хвостом, оставаясь в неподвижности возле остальной части робота. Это было завораживающее зрелище – длинное тело, плавно скользящее на застывших, но, тем не менее, ухитряющихся не отстать от робота волнах из множества ножек. Ноги робота быстро и согласованно вращались вокруг осей, не сталкиваясь друг с другом благодаря одинаковой скорости и выбранной форме.

Стало понятно, почему на плоской спине робота красным фломастером было написано «Сёрфер». Робот действительно скользил по волнам! Сёрфер без малейших проблем промчался по гладкому участку трассы, с разбега влетел в «пустыню» и легко преодолел все холмы, взметая ножками фонтанчики песка и сбивая острой мордой верхушки дюн. Как волны его ног могли буксовать, если они не двигались относительно земли?

Леопарды ликовали и скандировали:

– Сёрфер! Давай!

Жюльен-Сова тихо спросил Джерри:

– Я не понимаю: почему робот бежит, а волна его ног – неподвижна? Я знаю, что даже быстро катящееся колесо имеет одну неподвижную точку – точку соприкосновения с землёй. Но как Никки сумела растянуть эту покоящуюся точку в неподвижную траекторию?

Джерри сказал, не отрывая глаз от Сёрфера:

– Любая точка катящегося колеса описывает циклоиду – линию, неподвижную в системе отсчета земли. Никки сумела заставить ноги «Сёрфера» двигаться друг за другом по аналогичной стоячей волне.

– Всё равно не понял, – признался Жюльен.

– Представь, что Никки взяла шестиколёсный автомобиль, потом разрезала каждое колесо на дюжину сегментов. Потом растянула автомобиль, размножив оси и заставив каждый сегмент по-прежнему вращаться. Эти сегменты будут очень похожи на ноги, но робот по-прежнему будет катиться на них, как на колёсах. Ещё она придала ногам такую форму, что они могут вращаться близко друг к другу, не сталкиваясь.

Жюльен восхищённо покачал головой:

– Как эта Маугли додумывается до таких невозможных вещей?

– Она просто не знает, что они невозможны.

С шорохом ссыпавшись с последней дюны на каменистый участок, Сёрфер, не снижая скорости, устремился вперёд, выращивая вокруг себя неподвижные волны движущихся ног. Лишь немногие проволочные ножки опирались на камни, а большинство висело в воздухе, но многоногий робот из-за этого не нервничал. В конце гравийного участка Сёрфер налетел корпусом на крупный голыш, и вся передняя часть его зависла в воздухе. Но задние лапки продолжали упираться в землю и толкать тело вперёд, и робот переехал препятствие.

И вот перед Сёрфером выросла гряда крупных обломков. Робот, проскочивший три этапа за считанные секунды, резко сбавил ход и вплотную подошёл к первому камню. Тут выяснилось, что передние лапки оказались снабжены мелкими коготками: они сразу зацепились за пористый булыжник; несколько секунд карабканья – и коробчатое тело втянулось поверх скал.

Оказалось, что для длинного робота путешествие даже по крупным камням не проблема – он провисал мостом между большими обломками и уверенно двигался вперёд, всегда находя опору хотя бы для нескольких из многочисленных ног.

А-ах! – на середине каменного хаоса тело Сёрфера соскользнуло вбок с наклонной гладкой скалы, и его серединная нога накрепко засела в узкой трещине. Робот резко остановился.

По публике пронёсся вздох разочарования. Никки что-то переключила на пульте, и из Сёрфера раздалось басовитое верещание перегруженного мотора.

– Ему всё равно не сдвинуть камень… – грустно сказал Хао, стоящий рядом с Джерри.

Раздался резкий хруст, и все увидели, что застрявшая нога, сделанная из твёрдой, но достаточно хрупкой пластопроволоки, обломалась у основания, а Сёрфер освободился и снова устремился вперёд. Вопль восторга потряс зал. Подумаешь – всего одна нога из семидесяти четырёх! До конца участка Сёрфер потерял ещё пару задних конечностей с другой стороны корпуса, но это его совершенно не смутило: он живо подкатился к обрыву и с плеском рухнул в бассейн, пугая лягушек.

Второй раз за день знаменитая «костоломка» была пройдена! Рёв болельщиков взвился до потолка и потряс стены. Цветные рыбки озабоченно собрались в углу бассейна и стали обсуждать возможность срочного переезда или переплыва.

В воде робот тоже не растерялся. Волны его ног могли опираться даже на воду, и Сёрфер бодро поплыл вперёд. Увы, Никки не успела сделать корпус робота герметичным – он быстро набирал воду и замедлял скорость. Не доплыв до топкого берега, Сёрфер испустил последние пузырьки и утонул вниз носом, вызвав сочувствие зрителей и злобный хохот Драконов – друзей Дитбита. Те радовались больше соперников из Школы Коперника.

Робот стукнулся носом о дно и опрокинулся на спину. Но Никки не стала вытаскивать робота из воды, а снова включила моторы, изменив направление вращения. И все увидели, что робот может передвигаться и «на спине». Но сейчас он опирался в дно плавными частями волн из проволочных ножек, а острые гребни, которые были раньше неподвижны, быстро бежали вперёд, обгоняя самого робота. Сёрфер двинулся к берегу, забирая заметно вправо. Никки отключила мотор левой стороны. Двигая только правыми ногами, Сёрфер выправил курс. Под свист и одобрительные крики школьников робот выбрался на тинистый берег и замер, дожидаясь, пока из него вытечет набравшаяся вода. После чего бодро двинулся вперёд по болотной грязи, в самых топких местах ложась на трясину плоским брюхом, которое было раньше спиной.

Оставив позади болото, чумазый Сёрфер подошёл к каменным ступенькам седьмого, городского этапа. Зацепившись за первую ступень передними лапками, он вытянулся вдоль лестницы во всю длину тела и, опираясь только на края ступеней, выбрался на площадку. Спасаясь от грязного робота, с высокой стенки с визгом бросились зрители – девчонки из Ордена Оленей. Сёрфер подкатил на волнах проволочных ног к кирпичному барьеру, который во много раз превосходил его собственный низенький рост, и задумчиво остановился.

– Он хочет и сюда залезть? Обнаглел… У него нет шансов, – скептически заявил кто-то из Драконов.

Как бы в ответ на это замечание Сёрфер тонко зажужжал и сломался посередине. Его длинное тело оказалось двухсегментным – с шарниром в центре. Вот для чего Никки нужен был третий мотор! Под одобрительные крики зрителей передняя часть робота полезла на стенку, цепляясь за неё лапами с коготками. Вторая половина Сёрфера оставалась на земле и двигалась вперёд, подпирая наклонную переднюю часть и помогая ей карабкаться наверх. Наконец лапки робота прочно зацепились за верхний край стены. Робот принялся выпрямлять вогнутую, сломанную под прямым углом спину, потом выгибать её горбом, продвигая переднюю часть корпуса на стену.

Вот он стал похож на утомлённого пловца, который выбрался на желанный берег телом выше пояса, а ноги его ещё остаются в воде. Но уже было ясно, что у робота всё получится. В конце концов Сёрфер затянул на стенку и свой хвост.

Овации сотрясли зал.

Победа! – Робот Никки за пять минут преодолел все семь этапов легендарной и непроходимой кибертрассы!

И сборная Колледжа победила – благодаря Никки-Леопарду!

Леопарды и другие студенты подбежали к Никки и стали качать её на руках, подбрасывая высоко вверх. Девушка так взлетала на волнах восторга болельщиков, что, не вмешайся профессор Майсофт, она могла бы стукнуться о потолок. Дермюррей вместе с Драконами-аристократами не радовался победе своей команды, а мрачно подсчитывал Никкины очки с помощью древнего калькулятора:

– За проход трассы – 2800 очков… за 74 ноги – ещё 370 очков… Ноги называются – ни одного колена… Ага!.. три ноги отломалось – значит, минус 15 очков…

В толпе студенты хихикали над подсчётами мелочного профессора.

– Общий итог – 3155 очков… гм… Оценка… э-э… «отлично»… кхм-кхм!

Зато очень были рады другие преподаватели и сам директор Милич. Он горячо поздравил и команду Колледжа, и Никки.

Проигравшая сборная Школы Коперника обступила своих преподавателей, но те только сокрушённо пожимали плечами.

– Ты хоть понимаешь, что сделала? – спросил Джерри девушку на следующий день за завтраком. Они сидели за столом одни, Хао с Дзинтарой ещё не пришли.

– Нет, – беззаботно сказала Никки, с аппетитом поедая десерт из свежей красной папайи, недавно появившийся в меню Колледжа.

– Ты придумала новый принцип наземного передвижения. Природа знает ноги, человек придумал колесо и гусеницу, теперь ты открыла ещё один принцип… – и не колесо, и не ноги… Даже не знаю, как назвать твоего робота – волноход, что ли… Вот что ты сделала!

– С ума сойти от счастья, – невозмутимо сказала Никки. – Я лишь построила простенькую киберверсию обычной мухоловки Scutigera Coleoptrata Linnaeus.

– Вижу – не понимаешь, – разочарованно покачал головой Джерри. – Эту идею надо немедленно патентовать! И богатеть!

– Давай, попробуй, – пожала плечами Никки, – я всё равно ничего не понимаю в патентах. Получится – прибыль поделим по-братски.

– Робби, а ты говорил, что мы проиграем! – сказал Джерри и тоже принялся за завтрак.

– Вероятность в две сигмы предполагает пятипроцентную возможность ошибки, – ничуть не смутился Робби. – А Никкины творческие фантазии спрогнозировать трудно.

– Робби, как дела со списком-88? – спросила вдруг Никки.

– Пока никак, – из динамика Робби раздалась искусная имитация тяжёлого человеческого вздоха. – Никак не могу поймать общий принцип, который объединяет этих людей. Здесь есть популярный сетевой журналист, знаменитый актёр, педагог-новатор, а также два писателя: один – романист, другой – экофилософ и эссеист… Я насчитал пятнадцать политиков, королей и бизнесменов, но больше всего – учёных и инженеров: более шестидесяти человек. Среди них есть маститые, но в большинстве своём – это молодые люди до тридцати лет, мало известные за пределами своей научной области. Я не понимаю, что их объединяет. Вижу лишь два общих признака: каждый человек из этого списка или очень умён, или очень влиятелен.

– Они знают друг друга? – спросил Джерри. – Может, это какая-то организация?

– Уровень личных знакомств не выше значения для случайной выборки, – ответил Робби.

– Думай лучше, – сказала Никки, – копай по всем параметрам… Объединять этих людей может то, что они очень важны. Возможно, они знают какой-то секрет или что-нибудь подобное…

– Ко мне подходил профессор Тхимсот, – сказал Джерри, – чтобы познакомиться с сыном старого друга…

– Вот как, внезапные старые друзья? – настороженно отреагировала Никки. – И что он хотел?

– Судя по всему, подружиться и со мной…

– А потом порасспрашивать о материалах, оставшихся от твоего отца…

– Я тоже так думаю, – кивнул Джерри, и его лицо исказила судорога.

Подошли Дзинтара с Хао, и разговор закрутился вокруг предстоящего биологического экзамена, который снова превратился в состязание с коперниканцами.

На экзамене-соревновании по генобиологии перед школьниками поставили всего одну задачу – спроектировать организм, способный выжить в низкогравитационном мире с водородно-метановой атмосферой и обычным уровнем солнечного облучения. Студенты склонились над управляющими поверхностями компьютеров, многие надели виртуальные шлемы и сенсорные перчатки для лучшего манипулирования генетическими блоками будущих метановых монстров.

Некоторые мечтали слепить всего лишь бактерию, живущую на энерговыделяющем процессе с участием метана; кто-то замахнулся на животное-губку. Джерри, имеющий давний опыт в проектировании червяков, стал изобретать модификацию Caenorhabditis elegans с метаново-водородным метаболизмом. Никки затеяла сконструировать плавающую в атмосфере медузу с водородным пузырём, пользуясь любимой программой-дизайнером для виртуальных генотипов.

Просидев восемь часов у компьютерных экранов, Никки и Джерри сдали экзамен на отлично, а результат девушки даже попал в десятку лучших эйнштейнианцев – правда, лишь на седьмое место. Но общий результат состязания был плачевен – Школа Коперника победила Школу Эйнштейна в соревновании по биологии!

Рекордсмен состязания, коперниканка Даяна Смолуховски, сумела за время экзамена создать впечатляющего водорододышащего ящера – корявого и медлительного, с десятью ногами, зубастым раздвоенным языком и кустистыми жабрами возле грибообразных ушей. Мало того – рыжая смешливая Даяна даже успела спроектировать пищевую цепь для своего питомца, и ящер вызвал невольное восхищение зрителей, ловко вылавливая языком крылатых лягушек, порхающих в метановом ветерке.

Расстроившись из-за проигрыша команды Колледжа, директор Милич навыдирал из пышной шевелюры столько волос, что их хватило на пару превосходных шерстяных носков.

Глава 4
Визит единорога

Жужжащий, как шмель, посыльный колибри принёс в клюве официальное письмо для Никки, нетерпеливо дождался подтверждения о получении и умчался цветной молнией.

Никки распечатала крохотный конверт.

Её приглашали на заседание комиссии Попечительского совета Колледжа.

«Зачем я им понадобилась?» – удивлённо подумала Никки. Она уже познакомилась с двумя попечителями – банкиром Хиггинсом и королём Дитбитом. Ничего хорошего в этих знакомствах Никки найти не удалось.

В назначенный час она поднялась на пятый этаж Главной башни.

Секретарь директора Милича ввела Никки в большую жаркую комнату, где за длинным столом сидели семеро. Они тихо переговаривались, перекладывали перед собой какие-то бумаги и искоса посматривали на вошедшую студентку.

Никки огляделась. Комната была увешана портретами очень солидных людей и излишне нагревалась вечерним солнцем – часть обширного арочного окна даже зашторили. На столе комиссии густо стояли графины, стаканы и вазы с кондитерской мелочью. Девушка рассмотрела присутствующих попечителей, но они оказались пожилыми и незнакомыми.

Пауза неприлично затянулась. Никто не пригласил Никки сесть, да и стульев вокруг неё не наблюдалось.

«Если бы сюда вошёл король Дитбит, его бы они тоже игнорировали? Почему взрослые не видят в школьнике человека, равного себе?»

Другой на её месте давно бы закипел. Струйки пара уже свистели бы, а крышка дребезжала. Но Никки лишь пожала плечами: «Неприязнь стариков к нам можно понять. Обычный подросток не равен королю, а гораздо богаче – у него есть роскошь будущего. Любое завтра выше, чем вчера».

Наконец, рослая седая дама, сидящая в центре, подняла глаза от бумаг и, не здороваясь, спросила:

– Вы – мисс Гринвич?

Обычный школьник трепетал бы перед строгой комиссией и психологическим давлением, витающим в сухом и душном воздухе попечительской комнаты, но Никки выросла очень независимой девушкой и в таком месте, где трепет был непозволительной роскошью. Поэтому абсолютно никакого пиетета перед взрослыми она не испытывала, за что Джерри восхищённо называл Никки «социальным динамитом».

– Да, – ответила Никки. – А вы кто? Представьтесь, пожалуйста.

Дама была определённо шокирована таким вопросом и многозначительно переглянулась с коллегами по столу.

– Вы находитесь перед благотворительной комиссией Попечительского совета. Я – председатель этой комиссии, – невыразимо величественно сказала дама. – Меня зовут миссис Ругфинкель.

От почтительной судороги почтовый колибри упал с жёрдочки и обкакался.

Остальные присутствующие своих имён не назвали.

– Здравствуйте, миссис Ругфинкель! – дружелюбно сказала Никки. – Приветствую и вас, безымянные дамы и господа, – обратилась она к другим членам комиссии.

Все опять стали переглядываться, безмолвно обмениваясь негативными впечатлениями о невоспитанной девице.

Никки надоело это кручение головами, и она сказала, чтобы ускорить процесс внутрикомиссионных обменов:

– Чем я могу вам помочь?

Миссис Ругфинкель надменно сказала:

– Мы вызвали вас, чтобы вам помочь.

– Отлично! – жизнерадостно сказала Никки. – Тогда помогите мне найти стул.

От стола донеслось возбуждённое шипение – будто в змеиное гнездо уронили полный горячий чайник. Тем не менее, рукастый директорский кентавр принёс Никки стул. Она поблагодарила железного джентльмена, уселась поудобнее и сказала, обращаясь к комиссии:

– Что-нибудь ещё? Высказывайтесь смелее.

Председатель закатила глаза к небу:

– Я читала ваше досье. Это ужасно! Вы делали необоснованные сенсационные заявления журналистам! вызывали нездоровый ажиотаж вокруг Колледжа! нанесли тяжёлую травму школьнику, сыну члена Попечительского совета! оскорбили самого Председателя совета!

Последнее больше всего не укладывалось в небольшой голове миссис Ругфинкель.

– Ещё неполный, но уже впечатляющий список достижений, – прогудел огромный человек в буддистских шафрановых одеждах, равнодушно не поднимающий глаз из-под обширной морщинистой лысины и рисующий что-то в блокноте. – И всего за один год обучения.

– А, так вы хотите помочь мне тюрьмой? – догадалась Никки.

– Нет, – с нескрываемым сожалением сказала Ругфинкель. – Мы хотим оказать вам финансовую помощь.

– Ой! – удивилась девушка.

– Наша комиссия поддерживает нуждающихся студентов и сирот, которым не хватает денег на оплату обучения, – приветливо пояснила очень худая женщина в синей шляпке с густой вуалью.

– Где вы были два месяца назад, когда меня и Джерри – который тоже сирота – хотели отчислить из Колледжа за неуплату? – воскликнула Никки. – Почему вы объявились только сейчас, когда мы всё-таки нашли деньги на второй год?

– Мы помогаем не всем, – строго ответила Ругфинкель. – Выбор адресатов нашей помощи – сложный процесс. Предварительно мы обсуждаем кандидатов лишь в Попечительском совете. Это взрослые дела, не для детей.

В разговор встрял маленький старикашка, правая рука миссис Ругфинкель – судя по размерам и расположению. Он проблеял, потряхивая крупными бритыми ушами:

– Состояние вашего банковского счёта таково, что вам нечем платить за следующие три года Колледжа. Для завершения обучения вы нуждаетесь в сумме в пять миллионов золотых долларов, которых у вас нет!

Никки не стала отрицать этого факта.

– Вы можете стать стипендиатом фонда для бедных студентов, – с отвращением сказала миссис Ругфинкель.

– Если?.. – подняла брови Никки, ускоряя неспешные мыслительные процессы комиссии.

– Если выполните условие стать достойным студентом Колледжа – приличной и воспитанной девушкой, не навлекающей на наше заведение никаких неприятностей, – проквакала толстенькая грымза в мужском пиджаке и галстуке. Её передние резцы угрожающе скалились, а глазки злобно буравили Никки. Совершенно очевидно, что на данный момент Маугли с астероида никак не соответствовала образу «приличной и воспитанной девушки».

Картина прояснилась.

– Какие именно условия? – спросила Никки. – Нельзя ли конкретнее?

– Например, обращаясь к попечителям, быть вежливой и употреблять слова «сэр» и «мэм», – прошипела миссис Ругфинкель.

– Хорошо, мэм, – с сомнением сказала Никки.

– Вы не должны нарушать распорядок жизни в Колледже, оскорблять или расстраивать своих преподавателей и соучеников! – заявил бритоухий старикашка.

Чтобы не называть старикашку сэром, Никки смолчала, лишь загнула палец на руке – для счёта.

– Вы не имеете права делать никаких публичных заявлений без разрешения Попечительского совета, – сказала Грымза.

Девушка подняла бровь и загнула второй палец.

– Вы должны старательно учиться! – важно нарушил молчание долговязый и длиннолицый джентльмен в старомодном сюртуке.

Никки с симпатией посмотрела на джентльмена и загнула третий палец.

Наступила пауза.

– Могу я уточнить, мэм? – мирно спросила девушка.

Председатель комиссии кивнула маленькой головой на длинной шее.

Седые локоны на макушке тоже согласились с тем, что даже невоспитанные подростки имеют право задавать вопросы.

– Если на меня нападут убийцы, я могу публично позвать на помощь без уведомления Попечительского совета? – спросила Никки.

– Не утрируйте, – поморщился долговязый. – Это не детские игры. Мы обсуждаем серьёзные вещи.

– Могу я нанять частного детектива, чтобы расследовать убийство моих родителей и покушения на меня?

– Нет! – крикнула грымза в мужском галстуке.

– Почему? – Никки сохраняла мирный вид.

Длинная пауза.

– Любые нездоровые сенсации вредят престижу нашего Колледжа, – нашлась грымза.

– Так-так, – задумчиво пробормотала Никки. – Летом был шанс меня выгнать и прикончить в сторонке. Сейчас пробуют просто купить. Они здорово озаботились, эти убийцы.

– Что вы там шепчете? – сердито спросила Ругфинкель. – Вы согласны с этими правилами? Они просты, и с ними должна справиться даже такая… э-э… провинциальная девушка, как вы. Комиссия учла объективные причины, по которым вы не получили должного воспитания. Хотя лично я считаю, что для невоспитанности не существует уважительных причин.

Миссис Ругфинкель пожевала бледные губы и сказала:

– Если не ошибаюсь, родители отказались от вас и сдали в какой-то захолустный космический приют?

Никки загнула сразу все пальцы на руке. Получился кулак.

Девушка прикрыла глаза, чтобы не видеть седую председательшу, и сказала:

– Мне не нужна такая стипендия – она нарушает мои права.

– Как? Вы отказываетесь от нашего подарка? От пяти миллионов долларов?! – поразился долговязый в сюртуке.

– Как? Такой пожилой человек не понимает такой простой вещи? – восхитилась Никки. – Подарок, обставленный условиями, – это подкуп или унижение, но не дар.

– Ваша наглость вредит не только вам, но и вашему другу Джерри Уолкеру, которому тоже нужна финансовая помощь, – проскрипела грымза. – Если вы не заботитесь о себе, подумайте о нём.

Никки фыркнула:

– Если меня выгонят из Колледжа за неуплату, то Джерри тоже уйдёт. Невзирая на вашу помощь.

– Добровольно уйти из такого престижного Колледжа? – нахмурилась Грымза.

– Это детские игры, – усмехнулась девушка. – Взрослым не понять.

– Мы всё понимаем… – сварливо протянул бритоухий старикашка, став похожим на таксу, страдающую запором. – У нас есть сведения, что две недели назад вы не ночевали в своей комнате. Можно узнать, где вы были, и поднять вопрос о вашей нравственности…

– Видимо, раньше вам встречались лишь очень покладистые сиротки… – Глаза Никки опасно прищурились. – Решили сунуть нос в мою личную жизнь? Попробуйте. Мой адвокат сдерёт с вас такую компенсацию за моральный ущерб, что это решит проблему платы за обучение!

Таксе наступили на хвост, и она злобно оскалилась.

Девушка обвела присутствующих презрительными синими глазами и веско сказала:

– Передайте тому, кто предложил мою кандидатуру для вашей комиссии. Он сообщит дальше – кому нужно. Сосредоточьтесь и запоминайте, он будет переспрашивать.

И Никки медленно произнесла:

– Меня подкупить ещё труднее, чем запугать. Я предупреждала тебя, но ты не внял. Я принимаю твой вызов – ты будешь разоблачён и проклят, мерзавец.

Комиссия, возмущённо или смущённо, снова переглянулась.

– Как вы смеете посылать оскорбительные сообщения незнакомому вам взрослому человеку, да ещё называя его на «ты»?! – воскликнула зубастая грымза.

– Мы с ним заочно хорошо знакомы. Буквально кровная близость.

– Я не понимаю… вы вовлекаете нас в какую-то шараду? – надменно сказала Ругфинкель, вздёрнув маленькую гордую голову.

Девушка встала во весь рост и сверху вниз посмотрела на председателя благотворительной комиссии.

– Конечно, не понимаете. Это взрослые игры – не для попечителей. Но уж с ролью почтового голубя вы должны справиться, мэм.

И Никки вышла из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

Лифт Главной башни устремился вниз вместе с хмурой Никки, и кабину затопило лёгкостью, граничащей с невесомостью.

Девушка спросила Робби:

– Ты узнал, что означают восемьдесят восемь фамилий?

– Нет.

– Поразительно! Я так верила в тебя.

– Ну, извини.

– Мне нужны не извинения, а результаты. Где ты застрял в своём анализе?

– Фу-ты, ну-ты, царь зверей! Я сейчас проверяю гипотезу, что эти восемьдесят восемь человек образовали виртуальное сообщество. Я нашёл в Сети двести пять тысяч сопоставимых сообществ и анализирую – нет ли там нашей компании. Но это трудно, так как большинство виртуальных сообществ – анонимные.

– Брось эту идею, она мне не нравится. Сконцентрируйся на профессиональной работе этих людей. Полагаю, там разгадка – слишком много учёных в списке. Может, это список самых перспективных или самых умных учёных?

– А зачем тогда в списке актёр?

– Откуда я знаю, старый сундук!

– Я уже не сундук, а так – браслетик.

– Ладно, не обижайся. Эти старики меня разозлили.

– Разозлили они, а попало мне.

– Ты так долго живёшь среди людей – и до сих пор удивляешься?

Утонули в дымке горизонта летние каникулы.

Джерри с головой погрузился в занятия на Кибернетическом факультете – одни уши торчали наружу, нервно подрагивая. Его научным руководителем стала профессор Майсофт.

На Гуманитарном факультете лекции нового профессора Эксмина пользовались восторженной популярностью.

Профессору, моложавому и подтянутому, было за сорок. Если его охарактеризовать двумя словами, то получилось бы так: «ядовитый интеллектуал». Говорили, что он хорошо зарабатывает на своих книгах и финансово обеспечен, – значит, профессор преподавал не из-за денег, а ради непонятного и подозрительного культуртрегерского удовольствия.

Девушки мгновенно влюбились в высокого симпатичного профессора, а юноши старались не попадаться на его острый язык. Профессор был независим и одинаково язвителен как с принцами, так и с «обычными» студентами. А вот с девушками он вёл себя гораздо бережнее. Было заметно, что профессор ценит женскую красоту, но держит осторожную дистанцию между собой и студентками. Впрочем, в комнатах старшекурсниц ходили упорные разговоры, что профессору не всегда удавалось сохранять хладнокровие! Эти беспочвенные слухи отражали лишь ревнивую сублимацию тайных девичьих надежд.

Первая лекция Эксмина началась с медленной прогулки по рядам аудитории и бодрым выводом профессора:

– Люблю свежие лица, не испытавшие долгого воздействия интеллекта!

Вернувшись к кафедре, профессор улыбнулся студентам одной из богатейшего набора своих сардонических улыбок:

– Я буду преподавать предмет «интеллектуальная культура». Не знаете такого? А про «физическую культуру» все наслышаны? Тогда зададимся наивным вопросом: что важнее в человеке – физические или мыслительные способности? Хокинг, знаменитый учёный двадцатого века, полжизни провёл инвалидом, у которого работали только мозг, глаза и пальцы одной руки.

Профессор Эксмин развёл руками:

– Но он оставался человеком, да ещё каким! Писал научные книги-бестселлеры, возглавлял кафедру, которую занимал когда-то Ньютон, и много путешествовал. На его доклады собирались толпы учёных и журналистов. С другой стороны, небольшое повреждение мозга может сделать из человека вполне здоровое, но не мыслящее тело, которое, дефакто, ближе не к разумному человеку, а к овощу.

Эксмин ехидно добавил:

– И очень часто встречается «человек псевдоразумный» – с неповреждённым мозгом, но не функционирующим интеллектом. Такой субъект может двигаться и совершать ряд простых, житейских действий – но можно ли его считать по-настоящему разумным существом? Это интереснейший вопрос!

Профессор обвёл аудиторию взглядом, который был чуть добрее пулемётной очереди – и заметно проницательнее её. Многие инстинктивно пригнулись к столам, стараясь уменьшить зону поражения.

– Уровень интеллекта важнее телесного здоровья, и тем поразительнее факт, что физической культуре – культуре тела – в обществе уделяется огромное внимание. А интеллектуальная культура или культура ума никого не волнует!

Голос профессора эмоционально зазвенел и разнёсся по залу:

– Горы литературы по накачиванию мускулов тела – и ничего для развития мозга!

– Штабеля пособий по диетам желудка, и ни одной – про питание ума!

– Море инструкций по уходу за кожей – и отсутствие заботы о мозговых извилинах!

Профессор возмущённо воздел руки:

– Целые индустрии вращаются вокруг тела. Индустрия моды и спорта, одежды и косметики. Вся медицина! А что сделано для ума? Многочисленные фильмы о спортивной доблести снимаются на фоне прогрессирующей интеллектуальной слабости.

Аудитория несогласно зашумела, что порадовало профессора-спорщика.

– Мозг и его деятельность – вещь незаметная, а внешность человека сразу бросается в глаза! – возразила Элен-Сова. – Индустрии делаются вокруг видимых всем вещей…

– Невидимая начинка компьютеров является предметом информационной индустрии, – парировал профессор. – Но о загрузке процессоров мы заботимся заметно больше, чем о развитии мозга.

– Интеллектуалы составляют меньшинство, поэтому они не попадают в центр общественного внимания! – крикнул Плюгра-Дракон.

– Верно, но неправильно! – сказал профессор. – Ведь это меньшинство служит катализатором прогресса нашей цивилизации. Увы – человечество всегда на косметику тратит больше денег, чем на космос, а на рекламу – больше, чем на науку.

– Но учебники и научные книги – это же всё для УМА! – ещё кто-то возразил профессору.

Эксмин отрицательно покачал головой:

– Не путайте книги, как продукт ума – таких довольно много – и книги об уме, как объекте интереса – таких почти нет. Да, когда вы читаете умную книгу, то попутно развиваете и свой интеллект. Грамматику можно усвоить неявно, но осознанное обучение эффективнее. До сих пор нет школьного предмета об алгоритмах умственного развития, учитывающих наследственность, темперамент и существующие условия воспитания индивидуума. Вслушайтесь: Индивиду-Ума!

Профессор прошёлся по аудитории и воскликнул:

– Конечно, простые способы развития ума известны. Например, эффективен метод увлечённого чтения с четырёх или пяти лет. Литература сама воспитывает своего творческого партнёра – читателя. Кино требует лишь пассивного потребителя, а компьютерные игры часто рассматривают игрока как лабораторную крысу с рефлексами.

«У-у…» – несогласно загудел зал. Лектор по-злодейски ухмыльнулся:

– Одна из острых проблем современного общества – необходимость сокращения виртуальной жизни подростка. Медики установили, что от компьютерной псевдожизни начинают разжижаться и деградировать важные сегменты интеллекта.

Многие в аудитории скептически скривились, а некоторые задумчиво потянулись к затылкам – почесать жидковатые сегменты.

На одной из лекций Эксмина в аудиторию залетела киберворона. Она затормозила перед профессором и, неспешно махая крыльями, каркнула: