Текст книги "Дилемма"

Глава 5

Гуров включил телевизор. В десять вечера местная телестудия опять должна была передавать новости. В течение дня они уже трижды просмотрели сюжет про убийство бывшего чемпиона по вольной борьбе. Информация во всех трех выпусках почти не отличалась. Десятичасовые новости были заключительными, и Гуров надеялся, что телевизионщикам удалось узнать какие-то дополнительные подробности.

Свет в номере был погашен. Гуров сидел в глубоком кресле напротив светящегося телевизора. Слева от него находилась открытая балконная дверь, через которую в комнату проникал прохладный ночной воздух. С открытым балконом лучше думалось. А подумать Гурову было о чем.

Номер, в котором он обосновался, вообще-то, занимал Владимир Леонидович. Но в свете последних событий они пришли к совместному решению временно обменяться номерами. Идея эта пришла в голову Гурову.

– У нас с вами начинаются большие неприятности, – объявил он. – Банальным похищением чемодана мы теперь не отделаемся. Похоже, мы со Стасом разворошили какое-то змеиное гнездо. Гады теперь полезли наружу, и нам нужно быть очень осмотрительными. К тому же теперь нас всех знают в лицо. Не сегодня-завтра выйдут на нашу гостиницу. Есть смысл сменить дислокацию, но пока ограничимся хотя бы тем, что поменяемся номерами. Предвижу, что у кого-то из компании Анастасии может возникнуть искушение навестить вас, Владимир Леонидович…

– Меня?! Зачем?! – испугался Грязнов.

– Ну мало ли что может прийти им в голову, – уклончиво ответил Гуров. – Вы ведь очень близко знаете Анастасию и можете ее опознать.

– Я понял, – трагически сказал Грязнов. – Меня убьют.

– Не убьют, – возразил Гуров. – Во-первых, они не будут знать, в каком вы номере, во-вторых, с вами будет полковник Крячко. В третьих, мы тоже не собираемся сидеть сложа руки. Чем быстрее они предпримут какие-то действия, тем быстрее засветятся. А ведь нам только это и нужно, верно?

По лицу Владимира Леонидовича было видно, что он уже ни в чем не уверен. Однако он безропотно ушел ночевать в чужой номер, захватив с собой только пижаму и зубную щетку. Гуров предупредил Крячко, чтобы тот глаз не спускал с Грязнова и в случае чего звонил по мобильному.

– По твоему сценарию, это самое чего-то скорее у тебя случится, – заметил Крячко. – Полезут убивать в четыреста четвертый, а не в наш.

Гурову показалось, что про убийство Стас сказал намеренно, чтобы подразнить Грязнова, но Владимир Леонидович и без того был напуган и на слова Крячко даже не обратил внимания. Вечером он снова выпил успокоительного, и глаза у него сделались стеклянными и равнодушными.

Гуров ушел в четыреста четвертый номер и заперся там. Он не был на сто процентов уверен, что Грязнову угрожает опасность, но у бандитов бывают свои фобии, и их нельзя было сбрасывать со счетов.

Гуров мысленно уже нарисовал примерную схему событий, которые развернулись в Болеславле после их приезда. Сначала они навестили квартиру, в которой Грязнов встречался с Анастасией. Там они наткнулись на Сумского, человека грубого, неотесанного и самовлюбленного. Ничего узнать им там не удалось, но зато в их руки попал телефон с несколькими любопытными номерами. После того как они дозвонились по двум из них, события начали разворачиваться одно за другим. Переполошившаяся Анастасия (Гуров все-таки решил называть ее именно так) созвонилась еще с кем-то и попросила инструкций. В результате их с Крячко вызвали на «смотрины», и примерно в то же время кто-то расправился с Сумским. Что будет дальше, можно было только гадать. Неизвестные бандиты могли продолжить активные действия, а могли и залечь на дно. На их месте Гуров поступил бы именно так – ведь основное связующее звено, Сумской, ничего больше никому сказать не мог. Правда, в руках Гурова оставался телефон с номерами, и при удачном стечении обстоятельств он мог бы разжиться информацией о владельцах этих номеров. Это наверняка могли сообразить и бандиты. Сам по себе номер не является ни уликой, ни свидетельством, единственное, что он может дать, – это имя владельца. Насколько это нежелательно для владельца, и определит ход дальнейших событий.

Наконец начались новости. Сюжет про убийство бывшего чемпиона снова прозвучал, и на этот раз Гуров услышал что-то новенькое. Ведущий новостей обронил вскользь фразу о слухах, по которым Сумской был вроде бы связан с преступной группировкой, занимающейся наркотиками. Считалось, что связан косвенно – только лишь из-за неразборчивости в знакомствах и чрезмерного честолюбия. Но теперь, после жестокого убийства, мнение следователей на этот счет меняется. В квартире Сумского не обнаружилось никаких признаков ограбления, и этот факт только подтверждал, что Сумской пал от руки сообщника.

Больше никаких подробностей в новостях не прозвучало, но Гурову было достаточно и того, что он услышал. Дыма без огня не бывает, а здесь был уже даже не дым, а целое пожарище. Из-за чепухи бывших чемпионов не убивают, причем так безжалостно и быстро. Значит, опасались, что человек сболтнет лишнего, решил Гуров, и, значит, есть что скрывать. Первоначальная догадка о том, что в похищении кейса замешана целая шайка, получила подтверждение. К сожалению, при этом погиб человек – пусть не самый лучший, но смерть есть смерть, и он, Гуров, тоже в ней виновен. И теперь он лоб в лоб столкнулся с почти неразрешимой проблемой – как служитель закона, он просто обязан явиться в местную прокуратуру и рассказать обо всем, что ему известно. Но тогда бы он нарушил слово, данное генералу Орлову, а про ротозейство Грязнова стало бы немедленно известно не только всему Болеславлю, но и всей Москве тоже. В такой двусмысленной ситуации Гуров оказывался, может быть, второй раз в жизни, и это ему совсем не нравилось. Он был крайне недоволен собой, но приемлемого выхода из такой ситуации он пока не видел. Единственное, что он мог, – это заключить с самим собой мысленный договор: в случае явной необходимости немедленно предложить свою помощь следствию. Пока такой необходимости он не видел – местные органы правопорядка знали о Сумском и его связях гораздо больше, чем приезжие Гуров и Крячко. Они не знали только одного – из-за чего был убит Сумской. А Гуров, к сожалению, знал, и это знание угнетало его.

Новости закончились, и началась передача про местные таланты. Талантами были в основном совсем юные девушки в сползающих джинсах, певшие неокрепшими голосами плохо запоминающиеся песни. Гуров выключил телевизор.

В номере стало совсем темно. Только через выходившее на балкон окно в помещение просачивался бледный отсвет городских огней. Назвать его заревом было бы явным преувеличением – все-таки не Москва.

Гостиница еще не спала. Еще играла музыка в ресторане, еще кто-то этажом выше смотрел по телевизору те самые местные таланты, еще кто-то нетвердыми шагами шлялся по коридору, разыскивая свой номер. Гуров внимательно вслушивался в каждый звук. Он вполне допускал, что если кто-то захочет добраться до Грязнова, то совсем необязательно станет дожидаться полуночи. Гораздо проще попасть в гостиницу, когда там еще не спят. Глубокой ночью каждый человек на виду и каждый шорох привлекает внимание. А сейчас подходи к любому номеру, суй в замок отмычку и делай что хочешь. Даже если жертва станет звать на помощь, ее крики примут за блажь перебравшего командированного.

Таким образом, Гуров был готов к любым сюрпризам, но когда до его слуха донесся весьма необычный звук, который тем более был необычен, что доносился с пустого балкона, нервы его будто пробило электрическим током, с головы до пят.

Звук этот не был случайным порывом ветра, и на хлопанье птичьих крыльев тоже не похож. К тому же время для птиц неподходящее, если только из ближайшего леса сюда не залетела какая-то особенно любопытная сова. Во всяком случае, Гуров посчитал нужным самому взглянуть на этот каприз природы. Он бесшумно поднялся с кресла и шагнул к балкону.

Рука его невольно скользнула за отворот пиджака – туда, где в мягкой кобуре покоился табельный пистолет, но тут же опустилась. Генерал, отправляя Гурова в Болеславль, убедительно просил его не брать в руки оружия.

– Только если увидишь, что тебе конец, Лева! – строго сказал он. – Только тогда!

– Тогда мне уже ничего не будет нужно, – усмехнулся Гуров.

Однако он понимал, что просьба генерала не пустой звук. Ему и самому было неинтересно размахивать на каждом углу пистолетом. Правда, печальная судьба Сумского навевала некоторые сомнения, но все-таки это был еще не конец. «С этим можно и повременить, – подумал Гуров. – Не горит пока».

Он осторожно приблизился к балконной двери. Теперь уже совершенно отчетливо было слышно, что кто-то лезет на его балкон, сопя и шаркая подошвами.

«Все-таки четвертый этаж, – подумал Гуров. – Опасный цирк. Не проще ли было через дверь?»

Он выглянул наружу. Не слишком внушительных размеров фигура все еще перебиралась через балконные перила. Кто бы ни был этот человек, но назвать его воздушным гимнастом было трудно. Да и альпинизмом он вряд ли когда-нибудь занимался. Однако настойчивости ему было не занимать. Гурову был хорошо виден соседний балкон – дверь там была закрыта. Выходило, что ночной лазутчик перебрался уже не через один балкон – вдоль этажа располагался целый ряд балконов с интервалом примерно в пятьдесят – семьдесят сантиметров. Со слабыми нервами на такое не пойдешь.

Дождавшись, пока обе ноги незнакомца окажутся на балконе, Гуров быстро шагнул вперед и схватил его за шиворот.

– Стоять! – негромко, но внушительно произнес он. – У меня пистолет. Будешь дергаться – просверлю дырку! Клади руки на затылок и – мордой на перила! Я тебя обыскивать буду!

Однако его пленник оказался не лыком шит. Вместо того чтобы выполнить требование, он вдруг выскользнул из собственного пиджака и провалился куда-то под ноги Гурову. Копошился он там недолго – Гуров отбросил пустой пиджак и сразу же наклонился, чтобы поднять злоумышленника с пола. Но тут произошло непредвиденное. В лицо ему выстрелило облачко едкого и вонючего газа, от которого у Гурова мгновенно перехватило дыхание. Он отшатнулся и выпустил парня из рук. Тот, не теряя ни секунды, подпрыгнул, точно резиновый мячик, и с удивительным на этот раз проворством перескочил обратно на соседний балкон. Он пробежал по нему и, прежде чем Гуров сумел что-то сообразить, полез на третий. Теперь никаких сомнений не оставалось – в номер Грязнова он добирался издалека.

Гурову, однако, было в этот момент не до умозаключений. Из глаз его ручьем текли слезы, а горло раздирал надсадный кашель. Голова кружилась. Но мозг все равно сверлила одна-единственная мысль – еще немного, и этот гад уйдет. И Гурова уже не волновало – был ли это наемный убийца или просто гостиничный воришка, – он завелся не на шутку. В его жизни было не так много моментов, когда его заставали врасплох, да еще таким обидным и примитивным способом. Оставлять без последствий такую наглость он не собирался. Даже если этот нахальный тип не имел отношения к их делу, все равно Гуров собирался догнать его и хорошенько накостылять по шее.

Почти вслепую он перелез на соседний балкон. Сквозь слезы он видел смутную расплывчатую тень – беглец штурмовал уже пятый балкон. Гуров упрямо бросился вдогонку.

Он был настолько зол, что с большим удовольствием применил бы сейчас оружие – по крайней мере пугнул бы наглеца до мокрых штанов, но тогда бы вся их миссия накрылась медным тазом, и можно было бы с позором ехать домой хоть завтра.

К третьему балкону ветер сделал свое дело, и зрение у Гурова несколько прояснилось. Он даже успел засечь момент, когда беглец прекратил свои опасные упражнения и юркнул в раскрытую дверь какого-то номера. При желании можно было даже прикинуть, какой это номер, но Гуров сразу же отказался от этой мысли – возвращаться и искать нужную комнату обычным путем было слишком долго. Он продолжил свой путь, стараясь не слишком грохотать, переваливая через балконные перила. В большинстве номеров на его пути свет уже не горел, но из соображений безопасности Гуров пробегал под окнами пригнувшись. Одновременно он старался сделать все быстро, потому что шансы поймать негодяя таяли с каждой секундой.

Но вот наконец Гуров перемахнул на последний балкон – именно здесь беглец скрылся в номере. Гуров подкрался к двери и нажал на нее. Дверь уже заперли изнутри.

Ситуация была щекотливая. Вломись он сейчас в посторонний номер, и может получиться грандиозный скандал. Оставить все как есть вообще глупо – спрашивается, зачем он тогда, как обезьяна, скакал по балконам? Стучаться в закрытую дверь и спрашивать разрешения войти? Ни один из этих способов не был хорош, но первый, по крайней мере, экономил время. Гуров постарался убедить себя, что не ошибся дверью, и совершил то, что на юридическом языке называется проникновением со взломом. Взламывал дверь он без затей – собственным плечом. Хлипкие запоры не выдержали, отвалились сразу, и даже шума было не так много.

Зато едва Гуров ворвался в номер, как его тут же сильно огрели по голове каким-то жестким деревянным предметом, предположительно стулом. Он явственно увидел, как поплыли в темноте брызнувшие из его собственных глаз искры. В ушах затрещало, и Гуров не понял, откуда исходит этот звук – изнутри или снаружи, от рассыпающегося стула. В считаные доли секунды он успел среагировать на еле ощутимое движение слева от себя и, не раздумывая, бросился в ноги нападавшему – вернее, туда, где предполагались эти самые ноги, потому что тьма была кромешная, хотя Гуров не исключал, что так ему казалось, и темно в глазах у него было от молодецкого удара по темени.

Но на этот раз он не опростоволосился. Расчет оказался верен, и Гуров всей своей тяжестью врезался в колени противника. Тот издал короткий вопль и, перекувыркнувшись через Гурова, грянулся об пол, а вместе с ним рухнул еще один деревянный предмет, который раскололся просто с оглушительным треском. На этот грохот немедленно отреагировали в соседних номерах – в стену забухали тяжелые кулаки, и грубые голоса заорали: «Дайте поспать, сволочи, алкаши проклятые!»

Но Гурову пока было совсем не до сна, и, хотя к спиртному он сегодня даже не прикасался, он и дальше повел себя, точно буйный пьяница, которому жизнь не в жизнь без хорошего ночного скандала. Поймав в темноте брыкающуюся ногу невидимого противника, он резко вывернул ее, заставив врага изогнуться в немыслимой позе и зашипеть от боли. Пытаясь вырваться, тот переусердствовал и врезался головой в столик, на котором стоял телевизор. Столик накренился и спустил телевизор на пол – примерно так, как спускают со стапелей корабль. Только этот спуск сразу закончился крушением – телевизор припечатался экраном к полу, и у него треснуло стекло.

«Кому-то мы сегодня сильно удружили, – мелькнула мысль в голове у Гурова. – За разгром, конечно, придется заплатить, и то еще не факт, что суровая администраторша не выселит нас раньше времени. Она как в воду смотрела…»

Противник все еще дергался в объятиях Гурова, но его усилия постепенно сходили на нет – драться он явно был не мастер. А может, все силы у него ушли на путешествие по балконам. Гуров удивлялся, почему он в таком случае не пускает в ход свой ядовитый баллончик, но баллончик, видимо, потерялся во время погони. О чем-то более серьезном речи вообще не шло, хотя сначала Гуров опасался, что неизвестный может быть вооружен.

Наконец, когда он хорошенько вывернул своему сопернику руку, тот ойкнул совсем по-детски и вдруг удивительно знакомым голосом взмолился:

– Ну, ладно-ладно, я все понял! Хорош силу показывать! Ну, сдаюсь, ну все, финиш!

– Оба-на! Это с кем же я тут в темноте обнимаюсь?! – пораженно произнес Гуров, моментально отпуская поверженного соперника и вскакивая на ноги. – Ну-ка, оставайся на месте! Не двигаться, слышишь!

Он встал и на ощупь нашел выключатель. Вспыхнул свет. На полу, щурясь, лежал растерзанный Слава Дудников. Лоб его пересекала багровая полоса, из губы сочилась кровь, рубашка выбилась из брюк, и половины пуговиц на ней не было. Он весь был в грязи, точно только что вылез из какого-то замшелого подземелья. Разбитая в щепки мебель и треснувший телевизор завершали эту печальную картину. Вся злость у Гурова моментально прошла.

– Ты где успел так изгваздаться? – удивился он. – Вроде по одним балконам лазили, а ты грязнее меня в десять раз!

– Я по одному балкону ползком, – признался Славик. – Показалось, что в окошко кто-то смотрит.

– А я вот как-то не обратил внимания, – сокрушенно сказал Гуров. – Так и пер как танк. Да ты вставай! Чего теперь-то лежать? Я тебе ничего не повредил, часом?

Слава медленно сел и с недоверием ощупал свои руки и ноги.

– А вы здоровый! – сказал он наконец с непонятной интонацией. – А я, дурак, думаю, на кого это я нарвался? Решил уж, что балконом обсчитался.

– Та-а-ак! Кажется, я тебя понял! – вдруг воскликнул Гуров. – Так вот за кем мы следим, понимаешь! А он мне, понимаешь, голову морочил! Уроки брать хотел! Сразу признавайся – ты на фирму «Блэк Флэг» работаешь? На продукцию конкурирующей фирмы глаз положили, пираты!

– Жить-то надо, – рассудительно заметил Славик, поднимаясь. – Только я, знаете, еще не в штате. Я типа стажер. Меня с испытательным сроком взяли. Сказали: выполнишь задание – зачислим в штат. А нет – гуляй, Вася. А если, сказали, засыплешься – ну типа как сейчас, – к нам никакого отношения не имеешь. Так что сами решайте – работаю я на «Блэк Флэг» или нет.

– Ну, тут задачка несложная получается, – хмыкнул Гуров. – Однако работаешь ты или не работаешь, а правонарушение тобой совершено серьезное. Ты ступай умойся, а я пока подумаю, что с тобой делать.

Пока Дудников плескался в ванной, Гуров привел себя в порядок перед зеркалом. Вид у него сейчас тоже был не слишком солидный, и костюм явно нуждался в чистке, хотя Гуров ползком не передвигался. Но хуже всего было то, что на темени у него образовалась внушительных размеров шишка, которая саднила и отравляла ему настроение. «Первый день расследования, – с неудовольствием подумал он, – а уже травмирован весь личный состав. Если так пойдет и дальше, в Москву мы можем просто не вернуться».

Зато вернулся из ванной Славик, мокрый, с необычно прилизанными волосами. Он поменял одежду, и только багровая полоса на лбу свидетельствовала о встряске, которую ему недавно пришлось пережить.

– А что мне светит? – озабоченно спросил он. – Ну, за все эти, как вы сказали, правонарушения?

– Лет пять строгого режима ты себе обеспечил, – не моргнув глазом, заявил Гуров. – Шутка ли, проникновение в чужое жилище с целью грабежа, да еще двойное нападение на сотрудника милиции! Нет, пожалуй, тут и все семь лет можно накинуть.

– Да я же не знал, что это вы, – простодушно объяснил Славик. – Думал, это чмо за мной гонится. Еще удивился, откуда у него такая прыть взялась? А вы как у него в номере-то оказались?

– Много будешь знать – скоро состаришься, – ответил Гуров. – Даже если учесть смягчающие обстоятельства, все равно года три отсидеть придется.

– А если договоримся? – с надеждой спросил Славик. – Я, правда, теперь с работой пролетел, но у меня кое-какие сбережения имеются. Я вам весь ущерб возмещу. Ладно?

– Где же ладно? – удивился Гуров. – Это называется подкуп должностного лица при исполнении служебных обязанностей. Еще года три накинь себе…

– Вы такой несгибаемый, прямо Феликс Дзержинский! – с неудовольствием сказал Дудников. – А я ведь ничего плохого не хотел, сами знаете. Просто роковое стечение обстоятельств.

– Ничего себе стечение! – возмутился Гуров. – Ты бы на себя со стороны посмотрел, как по балконам шпарил!

– А я высоты не боюсь, – равнодушно пояснил Дудников. – С физической подготовкой у меня неважно, а вот высоты не боюсь. Совсем. Мне хоть по балконам, хоть по крышам.

– Завидный талант! – похвалил Гуров. – Что же ты не в монтажники пошел, не в кровельщики, а каким-то аферистом заделался?

– Здоровье у меня слабое, – вздохнул Дудников. – Мне бы головой работать. Вот разведка или, там, контрразведка – это мое.

– Здоровье слабое! – фыркнул Гуров. – А по башке меня приложил будь здоров! Не очень похоже было на работу головой! Как говорится, сила есть – ума не надо.

– Да я испугался просто! – с упреком сказал Дудников. – Я-то думал, этот хмырь спит себе спокойно, я зайду, посмотрю тихонько и выйду… А тут вы как кинетесь!

– Ну, извини! – саркастически заметил Гуров. – Не догадался о чистоте твоих помыслов. Думал, тать ночной лезет…

– Тать? – не понял Дудников. – Это кто?

– Неважно, – махнул рукой Гуров. – Плохой человек. Еще я с тобой ликбезом тут буду заниматься. Книги читай! Вот посадят тебя, а ты в тюрьме книги читай. Может, и начнешь тогда работать головой.

– Скажете тоже! Какие в тюрьме книги! – горько усмехнулся Дудников. – Тюрьма она и есть тюрьма… А может, все-таки договоримся как-нибудь, а? Не хочется мне что-то в тюрьму. Я с блатными общего языка не найду.

– А мне казалось, что язык-то у тебя подвешен что надо, – сказал Гуров. – Ну ладно, давай разбираться, что с тобой можно сделать. Во-первых, чтобы смягчить свою участь, чистосердечное признание требуется. Давай рассказывай, что за задание ты получил и как собирался выполнять. И вообще все подробности.

– Да какие подробности! У меня знакомый один есть. Я его попросил найти для меня работу – такую, чтобы головой работать и бабок чтобы платили побольше. Ну он меня и спросил – в компьютерную фирму пойдешь, типа в службу безопасности? Могу, говорит, рекомендацию дать. А я что – пожалуйста, лишь бы бабки платили. В общем, пришел к ним – говорю, хочу у вас работать. И кореш этот мой говорит, мол, он справится, он парень с головой – хоть сейчас аванс давай. Ну шутка такая… А босс со мной побеседовал и дал, значит, задание – ехать в Болеславль и сделать так, чтобы этот тип, Грязнов, свои материалы потерял.

– Что значит потерял? – спросил Гуров.

– Ну что значит, что значит? – развел руками Дудников. – Конкуренция! Кому интересно, чтобы кто-то тебя обошел на повороте? Ну, конечно, босс не прямо мне все выложил, намеками, типа хорошо бы, если бы вот так… А если вот так… Как бы размышлял вслух. Я все-таки человек новый…

– С какой же стати он доверил тебе, новичку, такое ответственное задание – украсть материалы конкурирующей фирмы?! – сердито перебил Гуров.

– Да я же вам объясняю! – убедительным тоном произнес Славик. – Никто ничего не собирался красть. Этому «Черному Флагу» разработки «Фэйрплэй» на хрен не нужны. Про них ведь все заранее знают. И тут, и за кордоном. Скажем, готовит «Фэйрплэй» игру «Елки-моталки» и заранее уже обговаривает какие-то условия с возможными партнерами, потом какие-то наметки показывает, какие-то пробные версии… А тут вдруг приходит «Блэк Флэг» и те же «Елки-моталки» приносит? В то время как известно, что у конкурентов их игра пропала? Да с ними никто и разговаривать не будет, особенно за кордоном! Нет, ни о какой краже речь не шла вообще! А вот если бы переговоры сорвались, материалы потерялись – это было бы самое то. Я вот и хотел найти, что там Грязнов с собой привез, да куда-нибудь подальше закинуть. Может, на свалку, а может, в речку… Тогда я бы испытательный срок прошел и постоянное место получил. А теперь вы все мои мечты в прах разбили… А зачем? Я считаю, от компьютерных игр вред один…

– Ага, только почему-то вред от тех игр, которые конкуренты производят! – насмешливо сказал Гуров.

– Да нет, ото всех вред, – махнул рукой Дудников. – Но жить-то надо.

«А ведь ты везучий, сукин сын! – думал Гуров, разглядывая жизнерадостное, незамутненное мыслью лицо Славика. – Знал бы ты, что твой испытательный срок за тебя прошли уже, прыгал бы, наверное, до потолка от радости. Да еще пару лишних подскоков сделал бы, если узнал, что полковник Гуров не собирается привлекать тебя за твои художества – не вписываешься ты в его планы… Но мы тебе, конечно, ничего этого не скажем, а придержим тебя на всякий случай. Людей у нас мало, а ты следить и вынюхивать любишь – может, еще пригодишься».

– Значит, так, – сказал он вслух. – Сейчас ты покажешь мне свои документы и составишь письменное признание…

– В чем?! – испугался Славик.

– Во всем! – жестко ответил Гуров. – Прямо здесь сядешь и составишь. Или выбирай – вызываем милицию и отправляем тебя в КПЗ. Со всеми вытекающими… Предпочитаешь коротать ночь в камере?

– Да ладно, напишу я… – пробормотал Славик и полез искать бумагу и ручку.

Следующие полчаса они занимались тем, что вдвоем сочиняли чистосердечное признание, причем Гурову удалось заставить Славика написать действительно обо всем. И даже тот факт, что он дважды нападал на полковника милиции – с применением тупого орудия и химических веществ поражающего действия, – тоже был отражен подробно и красочно. В иные, более строгие времена за такую бумагу запросто могли дать десять лет.

Но Славик, похоже, даже толком не осознал, какую яму он себе вырыл. Возможно, благодаря своему природному чутью он интуитивно понимал, что Гуров не намерен давать ход этой бумаге, а потому не особенно и волновался. Единственное, что его по-настоящему заботило, – это как бы не попасть в камеру. Казенного дома он действительно боялся до икоты. Это было даже странно, учитывая, что он готов был браться за любую грязную работу – лишь бы платили бабки.

Закончив с писаниной, Гуров отобрал у Славика бумагу с признанием, забрал также его паспорт и убедительно попросил в ближайшие часы никуда из гостиницы не выходить и в контакт ни с кем не вступать.

– Теперь будешь под моим покровительством, – заявил он. – И попробуй только выкинуть еще какое-нибудь коленце! Я тебя уничтожу как класс!

Гуров оставил Славика размышлять над своей печальной судьбой и отправился на пятый этаж, потому что возвращаться в четыреста четвертый номер по балконам ему не хотелось, а номер им самим был заперт изнутри.

Заспанный Крячко не удивился, увидев на пороге Гурова, но когда тот попросил его спуститься вниз и захватить с собой отмычки, Стас вытаращил глаза.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя выкинули в окошко?

– Не скажу, что выкинули, – ответил Гуров, незаметно ощупывая желвак на темени, – но в номере меня точно нет.