Текст книги "Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы"

Казалось бы, нарком обороны и начальник Генерального штаба, как никто другой, должны понимать всю сложность военного положения на западной границе, тем более – возможные последствия от несвоевременного доведения до исполнителей директивы о приведении войск в полную боевую готовность в случае внезапного нападения противника на нашу страну.

Как никто другой, они должны были знать время, необходимое для подъема по тревоге подчиненных им войск. Эта была их первейшая обязанность. Для этого в армии систематически должны были объявляться учебные тревоги, в процессе которых выявлялись все недостатки и упущения в работе штабов, а само время доведения приказа о подъеме войск по боевой тревоге должно быть определено до секунды и сокращено до минимума. Ведь практически все военные ученья всегда начинаются именно с подъема войск по тревоге.

Поэтому строки из воспоминаний Г. К. Жукова, где он описывает свои чувства: «какой-то сложной раздвоенности» и сомнения, что директива о приведении Западных округов «могла запоздать» не может не вызвать удивления. Выходит, что ни нарком обороны, ни начальник Генерального штаба не знали, сколько же времени требуется на то, чтобы войска были подняты по боевой тревоге. В таких вопросах доводить дело до чувств «сложной раздвоенности» и сомнений» – величайшее государственное преступление

Скорее всего, как один из основных виновников провала начального периода войны Г. К. Жуков, описывая события последних мирных дней и часов накануне войны, сильно лукавит, чтобы показать себя в более выгодном свете, чем был он на самом деле. Хотя, понятно, что данный провал является не следствием его злого умысла, а результатом отсутствия у него соответствующих знаний и опыта, необходимых для занятия такой высокой должности – начальника Генерального штаба Красной Армии.

Представляется, что именно по этой же причине бывший народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, дважды удостоенный звания Героя Советского Союза (до и после, но не во время Великой Отечественной войны), так и не написал своих воспоминаний о войне, в которой он принимал непосредственное участие, хотя времени для этого у него было более, чем достаточно. После войны он командовал войсками ряда округов, а в последние годы жизни (умер в 1970 году) занимал весьма необременительную должность – председателя Советского Комитета ветеранов войны.

Тем не менее, в отличие Маршала Советского Союза Жукова Г. К., практически у всех многочисленных авторов учебников истории Великой Отечественной войны и мемуаров (включая генерал – лейтенанта, члена – корреспондента Академии наук СССР П. А. Жилина, под редакцией которого Институтом военной истории Министерства обороны СССР был издан краткий научно – популярный очерк «Великая Отечественная война» Москва, Политиздат, 1973 г.), задним числом никогда не возникало сомнений в том, что «директива о приведении советских войск в боевую готовность была дана слишком поздно».

Абсолютное большинство современных историков убеждено, что для поднятия западных военных округов в боевую готовность 5 часов 40 мин. (согласно книги регистрации посетителей, Тимошенко с Жуковым вышли из кабинета И. В. Сталина в 22.20 21 июня 1941 г.), времени было слишком мало, хотя будущему Генералиссимусу Советского Союза И. В. Сталину казалось, что этого времени должно быть вполне достаточно для решения поставленной задачи.

Скорее всего, в тот момент, накануне войны, примерно так же считали и высшие руководители Красной Армии С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков. Иначе не понять, почему они, бывая на приеме у И. В. Сталина чуть ни каждый день, не смогли доказать руководителю нашего государства необходимость своевременного направления директивы о приведении войск западных военных округов в боевую готовность. По крайней мере, они были обязаны накануне войны предупредить И. В. Сталина (если он, действительно, препятствовал своевременному приведению наших войск в боевую готовность) о возможных последствиях его действий, однако этого Тимошенко и Жуков не сделали. Это потом, задним числом, они стали такие умные.

Важно обратить внимание на то, что современные историки, дружно соглашаясь с тем, что «директива о приведении советских войск в боевую готовность была дана слишком поздно», однако не дают ответа на само собой напрашивающийся в таком случае вопрос: а когда, с их ученой точки зрения, эта директива отправлена была бы вовремя, например: за 6 часов, за сутки, за двое, месяц или год до начала войны?

На этот вопрос трудно ответить даже сейчас. Задним числом не смог на него ответить и сам автор «Воспоминаний и размышлений» маршал Г. К. Жуков, будущий министр обороны Советского Союза, как наиболее сведущий в этих делах человек. Другой, непосредственный свидетель событий последних мирных часов, от которого непосредственно зависело приведение наших войск в боевую готовность и, следовательно, результаты начала войны, нарком обороны С. К. Тимошенко, как уже указывалось, не счел нужным ответить на этот, важнейший для истории, вопрос; ушел в иной мир нераскаянным. Стало быть, не слишком боялся Бога за загубленные солдатские души.

Задним числом и самому Г. К. Жукову стало очевидно, с учетом реальной боеготовности войск под его командованием, что директива о приведении советских войск в боевую готовность была дана поздно. Однако почему она была отправлена поздно, начальник Генерального штаба анализом себя особенно не утруждает, частично берет грех на себя, но основную вину перекладывает на И. В. Сталина.

Так, в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков пишет: «В период назревания опасной военной обстановки, мы, военные, не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость провести несколько ранее в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные оперативно – мобилизационным планом».

Выходит, скромность не позволяла Маршалу Советского Союза написать – «я», а только весьма неопределенно – «мы, военные». Можно подумать, что любой военный мог запросто зайти в кабинет к И. В. Сталину, чтобы убедить его в чем-то, кажущимся этому военному очень важном.

По Г. К. Жукову, получается, что вот мы, умные военные, в том числе, разумеется, и он – Жуков, неоднократно пытались убедить И. В. Сталина в том, что срочно необходимо принимать меры, предусмотренные оперативно – мобилизационным планом, в том числе срочно убрать с границы сотни новейших самолетов, преднамеренно подставленных каким-то врагом народа под удар фашистов. Ведь неровен час – начнется война, а самолеты, не имея летчиков, сами улететь в тыл не сумеют, вот и погибнут ни за понюх табаку прямо на аэродромах. Из этого можно сделать вывод: ну и дурак же был Сталин, если он и этого не понимал.

А ведь таких казусов было сколько угодно: и незаправленные танки, и орудия без снарядов, и войска, не прикрытые зенитной артиллерией, поскольку в это время эта артиллерия была направлена для учебных стрельб на дальние полигоны, и, наконец, – неработающие радиостанции.

Таким образом, в «Воспоминаниях и размышлениях» их автор пытается убедить читателя: а причем здесь «мы, военные», в том числе нарком обороны Маршал Советского Союза Тимошенко и я, начальник Генерального штаба генерал армии Жуков, если мы, военные, неоднократно убеждали И. В. Сталина, что расхлябанность в армии недопустима, что, если затянем этот, давно уже перезревший вопрос, о приведении войск Западных военных округов в боевую готовность, то останемся без армии, а в первую очередь – без самолетов. Но, несмотря на все наши доводы, Сталин нас так и не понял; поэтому подставил Красную Армию под удар Гитлера; вот оставили все на границе: и солдат, и технику, и склады с топливом, из-за этого и бежали мы, военные, по вине Сталина до самой Москвы.

Однако И. В. Сталина можно обвинить в чем угодно, но только не глупости. Поэтому, если и докладывал Тимошенко вместе Г. К. Жуковым руководителю нашего государства о состоянии войск западных военных округов и о перспективах отражения нападения немецких фашистов на нашу страну, то, скорее всего, далеко не так, как было выше указано. Иначе трудно объяснить, почему И. В. Сталин в такое критическое время, как 21 июня, закончил свой рабочий день и уехал отдыхать в 23.00. Обычно он и в спокойное время работал значительно дольше, до 2–3 часов ночи.

Таким образом, судя по реакции И. В. Сталина, доклад этих высших руководителей Красной Армии, как нам представляется, был традиционным, характерным для мирного времени, когда докладчик знает, что проверить объективность его утверждений, обещаний и выводов никто не может: ни многочисленные проверяющие, ни полевые занятия с учебными стрельбами, ни командно – штабные ученья, ни даже крупные маневры с обозначением условного противника и привлечением целых военных округов, а только – настоящая, крупномасштабная война с реальными боевыми действиями.

Поэтому дух и содержание подобных докладов бывает, как правило, более чем оптимистический: «мы никого не боимся, всегда готовы в бой, врага будем бить малой кровью и на его территории. Любой агрессор разобьет свой медный лоб о наш советский пограничный столб».

Затем докладчик щелкает каблуками и выставляет грудь, мол, готов за достигнутые успехи в боевой и политической подготовке занять более высокую командную должность, получить очередное воинское звание или награду, желательно, конечно, орден, но согласен на медаль и даже на значок.

При подготовке таких докладов очень важно угадать, – а лучше, конечно, заранее знать – точку зрения начальника, и ни в коем случае не раздражать его, не спорить с ним, – тогда о своем будущем беспокоится нечего: подхалимов всегда любили и будут любить. В мирное время они всегда были и будут при дворе, хотя для государства это – большое несчастье, но, как показывает история, труднопреодолимое, даже при таких руководителях, каким был И. В. Сталин, который за такие вещи наказывал подобных деятелей, забывающих интересы государства во имя личных, самым жестоким образом. Однако, как мы видим, и это не всегда помогало.

Причем традиционная система вранья: «как только, так сразу…» характерна для всех времен и для командиров всех уровней, причем, чем выше – тем в большей степени. Конечно, в случае, если война действительно начнется, то при таком подходе можно здорово погореть, как, например, с подачи упомянутого выше Л. З. Мехлиса, погорел командующий Западным фронтом генерал армии, Герой Советского Союза Д. Г. Павлов и его ближайшие подчиненные.

На этой трагедии советских генералов мы уже не раз останавливались. Однако здесь все же отметим, что, несмотря на очень серьезные упущения Павлова и его ближайших помощников, мера наказания для них была выбрана не обосновано чрезмерная. Они могли еще много полезного сделать для армии и страны. Тогда недостатки в боевой подготовке Красной Армии носили всеобщий и системный характер, о чем свидетельствует тот факт, что в первые месяцы войны отступали все наши фронты, теряя управление войсками и оружие, даже под руководством наших маршалов.

Командующий Западного фронта генерал Павлов был снят с должности уже 30 июня 1941 г., однако практически с первого дня войны в качестве советников, а затем и командующих этого фронта побывал почти весь «цвет» Красной Армии: маршалы Тимошенко, Шапошников, Ворошилов, Кулик, генерал Еременко и, наконец, главный комиссар Красной Армии Лев Захарович Мехлис.

Как следует из результатов «нашествия» наших маршалов в Минск, их действия только мешали командующему Западным фронтом Павлову. Плохо представляя реальную обстановку на фронте, маршалы заставляли Павлова гнать войска на запад и наносить контрудары по немецким войскам, с целью остановить их, а затем разгромить агрессора на его территории. Кончались такие удары, как правило, тем, что наши войска, к большому удовольствию немецких генералов, сами залезали в окружение, в так называемые «котлы», откуда им выхода уже не было.

В результате наши маршалы ситуацию на Западном фронте не улучшали, а своими неумелыми действиями еще более её усугубляли, однако крайним за все поражения выставили генерала Павлова, который вместе с товарищами по несчастию был, как уже было сказано выше, расстрелян уже 22 июля 1941 г.

Однако немецкая армия продолжала наступать, умело уничтожая дивизии и даже целые армии наших войск. Становилось ясным, что причины поражений Красной Армии были значительно глубже, чем просто недисциплинированность и нераспорядительность ее командиров.

Тогда же становилось все более очевидным, что высшие руководители и командиры Красной Армии явно недооценили реальную опасность, исходящую от самой мощной армии мира. И не потому, что наши генералы и маршалы были якобы дураками от природы, а потому, что их уровень профессиональной подготовки на начало войны с Германией явно не соответствовал требованиям времени и занимаемым ими должностям. Как говорят в народе, «шапка была явно не по Сеньке».

Конечно, он не сразу стал генералиссимусом и И. В. Сталин.

Это подтверждается текстами, уже неоднократно упоминаемых, Директив № 2 и, особенно, № 3, подписанных Тимошенко, Маленковым и Жуковым и, само собой разумеется, согласованных с И. В. Сталиным. Эти директивы были направлены войскам западных округов в первый день войны и предусматривали переход Красной Армии в контрнаступление, причем к исходу уже 24 июня (за два дня) наши стратеги требовали овладеть районом Люблин в Польше. Эта задача тогда явно была не по силам Красной Армии.

Все попытки выполнить директивы высшего командования о наступлении наших войск в первые часы войны привели к большим неоправданным потерям и еще более усугубили и без того наше тяжелое положение на советско – германском фронте, особенно на Западном фронте, по которому гитлеровские генералы наносили самый мощный удар.

Так или иначе, но первые же столкновения Красной Армии с вермахтом показали И. В. Сталину и стране, что командование наших сухопутных войск оказалось, мягко говоря, не на высоте. Мало чем обоснованный оптимизм оказался чрезвычайно губительным.

Но можно ли было в условиях, создавшихся на 22 часов 40 минут 21 июня, если не остановить, то хотя бы достойно встретить врага на западной границе?

На этот принципиальный, центральный вопрос нашего исследования однозначного ответить трудно. Если, допустим, что для сухопутных войск, подчиненных Тимошенко и Жукову, указанного выше времени, 5 часов 40 минут, было мало для приведения их в боевую готовность, то почему тогда этого же времени оказалось более чем достаточно для адмирала Николая Герасимовича Кузнецова, наркома Военно – Морского Флота, хотя самые первые удары немецкая армия нанесла в ночь на 22 июня 1941 г. именно по флотским базам, частности – по Севастополю.

В 02.00 Черноморский флот находился уже в полной боевой готовности, а в 03 часа 07 минут начальник штаба Черноморского флота контр – адмирал И. Д. Елисеев дал команду открыть огонь по приближающимся фашистским бомбардировщикам. По самолетам противника ударила артиллерия кораблей и зенитные батареи базы Черноморского флота. Немецким летчикам было не до прицельного бомбометания: ослепленные ярким светом прожекторов, они беспорядочно сбросили свой смертоносный груз и повернули обратно, потеряв несколько самолетов. Флот не потерял ни одного корабля, ни одного самолета.

Для сравнения: в эти же сутки наша армейская авиация потеряла 1200 боевых машин, в том числе ВВС Западного фронта – 800, причем значительную часть из них – новейших. Так в чем же дело?

Не надо быть гигантом мысли, чтобы ответить на этот вопрос, весьма неприятный для сухопутных командиров, в первую очередь, разумеется, для наших маршалов и генералов: у моряков организованность, слаженность действий штабов, кораблей и воинских частей; уровень дисциплины, ответственности, выучки личного состава и боевой готовности были на порядок выше, чем у подчиненных Тимошенко и Жукова.

Кстати, благодаря тому что командование Черноморским флотом находилось в тесном взаимодействии с войсками Одесского военного округа, военно – воздушные силы этого округа были своевременно подняты по тревоге, поэтому их потери были весьма незначительными.

Поскольку за дисциплину и боевую подготовку в любых воинских коллективах, начиная с полка, в первую голову отвечают непосредственные их командиры и начальники, то нечего профессиональным военным, да еще такого уровня, как нарком обороны и начальник Генерального штаба, кивать на гражданского руководителя страны – И. В. Сталина, обвинять его в том, что он дал им якобы слишком мало времени для приведения их же подчиненных в боевую готовность.

Если военные считали, что времени у них оставалось действительно мало для выполнения своих первейших обязанностей, то они обязаны были заранее позаботиться о том, чтобы этого времени у них было больше, с таким расчетом, чтобы эта важнейшая директива, непосредственно определяющая результаты начального этапа вооруженной схватки с противником, дошла до их подчиненных своевременно.

В том случае, если бы И. В. Сталин продолжал настаивать на своем решении, задерживая отправление директивы, то ему военные профессионалы, уровня наркома обороны и начальника Генерального штаба, должны были объяснить, чем такое самодурство может закончиться. Более того, военачальники такого уровня, в отличие от недоучившегося попа И. В. Сталина, не только должны, но и обязаны были предвидеть последствия своих и чужих действий. В конце концов, ведь не филологами или юристами они же были.

Можно не сомневаться, что после такого ликбеза И. В. Сталин (учитывая его заботу о собственной стране) не то что ночи, а месяцы не спал. Чтобы не опоздать, приказал бы, скажем, за месяц отправить директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. Однако при таком ходе событий, какую боевую выучку своих войск Тимошенко и Жуков продемонстрировали бы своему непосредственному начальнику, председателю Совета народных комиссаров СССР?

Но в этом бы случае Тимошенко и Жуков сами себя бы высекли, показав свою полную несостоятельность. Этого они, естественно, допустить не могли, потому, скорее всего, еще раз успокоили руководителя страны традиционным способом, заверив его: «как только, так мы сразу…». И. В. Сталин поверил этим заверениям, поскольку держал под личным контролем производство и поставки боевой техники Красной Армии. Он знал, что наша армия вооружена не хуже немецкой. Нашим маршалам и генералам оставалось только правильно распорядиться этой техникой

Если смотреть на прошлое с позиций сегодняшнего дня, на неоднократно уже упоминаемые – 5 часов 40 минут, интересно, что думают по этому вопросу современные военные, например, нынешний начальник Генерального штаба Российской Армии? Ведь современные баллистические ракеты с ядерными боеголовками летят из Америки тридцать минут, а из бывших Советских Союзных Республик, оказавшихся в результате развала СССР под властью НАТО, например из Эстонии, они достигнут Москвы через считанные минуты. Как сейчас у нас с боевой готовностью?

Однако и сейчас, можно не сомневаться, ответ будет традиционный, такой же, какой получал в свое время от военных И. В. Сталин: «Как только, так мы сразу…». Судя по состоянию современной Российской армии, наш нынешний Верховный Главнокомандующий, он же одновременно и Президент страны, верит этому.

Конечно, за исключительно неудачное начало Великой Отечественной войны должны были нести ответственность не только Тимошенко С. К. и Жуков Г. К., вопросами защиты страны от внешних врагов в Генеральном штабе постоянно занимаются десятки генералов и сотни старших офицеров. При таком количестве подчиненных начальники редко готовят сами документы; обычно они их только читают, но и то требуют, чтобы текст был не более 2 страниц, поэтому военная доктрина, скорее всего, готовилась не лично ними.

Кроме того, следует при всем изложенном учитывать, что С. К. Тимошенко был в должности народного комиссара обороны СССР с мая 1940 года, а Г. К. Жуков в должности начальника Генерального штаба только с 1 февраля 1941 года. Ранее, до Жукова, эту высокую и чрезвычайно ответственную должность занимали: с 1928–го по 1931 год Б. М. Шапошников; с 1931–го по 1937 год – А. И. Егоров; с 1937 по 1940 год – снова Б. М. Шапошников; с августа 1940 г. – генерал армии К. А. Мерецков.

Поэтому за такой сравнительно короткий срок Г. К. Жуков не мог коренным образом изменить уровень дисциплины и боевой подготовки Рабоче – Крестьянской Красной Армии, а тем более разработать новую военную доктрину, соответствующую современным, по тем временам, реалиям и уровню военного искусства. Да на такое тогда, не имея должного общего и военного образования, он и не был способен. На что в свое время особо обращал внимание его бывший непосредственный начальник К. К. Рокоссовский в своей аттестации на командира 2–й кавалерийской бригады 7–й Самарской кавдивизии Жукова Г. К.:

«Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив… Заметно наличие способностей к дальнейшему росту… Уделял должное внимание вопросам сбережения оружия и конского состава, добившись положительных результатов. В политическом отношении подготовлен хорошо. Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит».

Однако жизнь и служба Жукова в армии сложилась так, что, не имея склонностей к штабной работе, он оказался именно на этой работе, причем самого высокого ее уровня, в Генеральном штабе Красной Армии, выше – не бывает.

Уже только поэтому, любил или ненавидел Жуков штабную работу, он нес за нее личную ответственность, в том числе – за разработку упомянутой выше новой военной доктрины нашей страны, которая, разумеется, должна была соответствовать современным, по тем временам, реалиям и уровню военного искусства.

А вообще то вопросы подобного уровня должны были разрабатываться военными учеными в течение многих лет, причем внося периодически коррективы с учетом постоянно меняющейся обстановки, в том числе в связи с появлением новейших систем и средств вооруженной борьбы как в своей стране, так и у вероятных противников.

Так что, если у читателя появилось впечатление, что автор видит в прославленном военачальнике, в заместителе Верховного Главнокомандующего Маршале Советского Союза, четырежды Герое Советского Союза Г. К. Жукове главного злодея и виновника всех наших бед в начальный период войны, то это верно только частично. Это, скорее, была его не вина, а беда. Жуков, родившись в бедной крестьянской семье, поднялся с самых низов, по этой причине у него не было должного образования и воспитания. Однако, благодаря своим личным качествам, он был способен на то, на что не способно было абсолютное большинство военачальников высокого ранга. Например, за смелость и излишнюю самостоятельность его начальники побаивались, обвиняя Г. К. Жукова в бонопартизме. И не без основания, имея славу заслуженного военачальника, Георгий Константинович нередко позволял себе лезть в политику, в которой он, мягко говоря, никогда не был силен, поэтому делал при этом досадные ошибки.

Более серьезные ошибки Г. К. Жукова, например, в части недооценки средств радио связи в начале войны, были следствием отсутствия у начальника Генерального штаба сколько-нибудь серьезного общего образования: 4 класса начальной школы явно было недостаточно для руководителя такого уровня.

Вместе с тем, надо отдать должное Г. К. Жукову: он из своих ошибок быстро делал должные выводы. Прошлые ошибки, как известно, исправить невозможно, подобные ошибки возможно только не допускать в последующем, однако и на это не все были способны. Но Г. К. Жуков на это был способен, а это уже – немало.

Конечно, казалось, тогда, вместо многократно упоминаемой нами Директивы № 1, проще Г. К. Жукову было направить в войска условный сигнал «Гроза», во всех частях вскрыли бы красные пакеты и «процесс пошел бы» значительно быстрее; наши войска были бы приведены в боевую готовность в считанные минуты, если бы коварные немцы не додумались накануне войны перерезать во многих гарнизонах провода связи.

Поэтому такая «подлость» немцев оказалась для нашего высшего командования полной неожиданностью, особенно ввиду того, что радиосвязью почти нигде не пользовались: в РККА не научены были пользоваться изобретением своего же соотечественника Александра Степановича Попова. Зато наши противники – немцы в данном деле преуспели, используя широко этот самый эффективный в военном деле вид связи, вплоть до отдельной боевой машины, танка и самолета.

Однако, как указано было в первой нашей книге, если бы даже связь в наших войсках безупречно работала, то и в этом случае невозможно было передать сигнал «Гроза»: содержание красных пакетов, составленное заранее нашими стратегами, оказалось категорически неприемлемо для исполнения войсками в той, конкретной предвоенной обстановке.

Несмотря на то что наш главный «стратегический гений» М. Н. Тухачевский был расстрелян еще в 1937 г., однако идеи этого троцкиста, о мировой революции и необходимости бить врага на чужой территории малой кровью, продолжали жить в умах высшего командного состава РККА, в том числе и в голове у Г. К. Жукова. Даже репрессиями, которые с высоты сегодняшнего времени кажутся чрезмерными, И. В. Сталину в предвоенные годы не удалось искоренить эту бредовую идею троцкистов среди офицеров Генерального штаба. По этой причине в красных пакетах оказался приказ: в случае начала войны немедленно приступить к бомбардировке районов развертывания немецких войск в Польше.

Таким образом, в случае, если бы немцы по какой-то причине перенесли нападение на Советский Союз хотя бы на несколько часов позже или начали войну своим традиционным способом – с провокации, то Советский Союз, не желая того, автоматически становился агрессором, виновником развязывания войны с Германией, со всеми вытекающими отсюда губительными для нашей страны последствиями.

Для троцкистов вопрос о том, кто на кого первый нападет, не имел принципиального значения, поскольку, как уже не раз было сказано, их не сильно волновало ни будущее русских, ни будущее нашей страны – России. Свои мысли и желания троцкисты выражали в ими же придуманном слогане: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем».

В отличие от этих деятелей, И. В. Сталин цель своей жизни видел в сохранении нашей страны, всячески оберегая ее от капиталистических хищников; причем смотрел далеко, на многие десятилетия вперед. Тогда он был уверен, что Советский Союз победит гитлеровскую Германию, хотя, учитывая ее мощь, с тяжелыми для нас потерями. Войны, так или иначе, когда-то кончаются, затем, естественно, ставится вопрос о возмещении убытков войны за счет агрессора.

Даже сейчас, спустя более 60 лет после войны, вопрос об имущественных притязаниях участников Второй мировой войны не закрыт. После разрушения «демократами», во главе с хроническим алкоголиком Ельциным, нашей великой родины – Советского Союза, мы оказались всем должны, в том числе и странам – агрессорам, их явным и скрытыми пособникам, чьи войска и действия нанесли колоссальный материальный ущерб нашей стране. Ими были убиты миллионы наших граждан.

А наша «пятая колонна», чтобы обеспечить себе «запасной аэродром для посадки» после того, как их выбросят из нашей страны, сейчас, будучи у власти, делает все, чтобы решить вопрос о реституции культурных ценностей в пользу якобы пострадавших – немцев, которых якобы обманул авантюрист Гитлер. С кем, мол, не бывает; нас, русских, ведь тоже кто только не дурачил: и В. И. Ленин с Л. Б. Троцким, с их мировой революцией и последующим раем для трудящихся; и скрытый троцкист Н. С. Хрущев, с его обещанием: «наше поколение будет жить при коммунизме»; и безответственный трепач, подкаблучник М. С. Горбачев, с перестройкой; и «непримиримый борец с привилегиями», разрушитель Советского Союза Б. Н. Ельцин, с его обещаниями: «лягу на рельсы, если повысятся цены» (Пока он был жив, содержание этого «борца с привилегиями» нашему народу обходилось в 2 миллиона долларов ежегодно); и, наконец, главный «прихватизатор», «ваучер», распорядитель огромной собственности и ресурсов Советского Союза А. Б. Чубайс, с его обещанием, дать на ваучер каждому жителю нашей страны по две «Волги».

Так что удивляться тому, что «идейные борцы за справедливость», став начальниками, самым бесстыдным образом обманывали, и до сих пор обманывают свой народ, не приходится. Просто удивляешься нахальству этих «швондеров» из пятой колонны: ведь, чтобы ставить вопрос о какой-то реституции, необходимо агрессору, как минимум, сначала возместить убытки стране, пострадавшей от агрессии. Они как будто бы не знают, что немцев в нашу страну никто не звал. Захватив в начале войны огромную территорию Советского Союза, вплоть до Москвы, фашисты уничтожили, по далеко не полным данным, за время оккупации только гражданского населения более 17 миллионов, не говоря уже о погибших наших солдатах, огромных материальных и культурных ценностях.

Однако мы несколько увлеклись уяснением последствий Директивы № 1, о приведении войск западных военных округов в боевую готовность в той ее части, которая была принята по настоянию И. В. Сталина, где сказано: «Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».

Если для руководителя нашей страны это политическое требование было само собой разумеющимся, более того – абсолютно необходимым, чтобы не стать виновником развязывания войны с Германией, то для деятелей, с таким пониманием международной политики, как у Тимошенко и Жукова, это требование было неожиданным, излишним и даже вредным. Наши главные военачальники не понимали, чем их действия могут кончиться для Советского Союза.

Что касается Гитлера, то фюрер, когда давал сигнал «Дортмунд» на начало войны, конечно, прекрасно понимал всю ответственность, которую он возлагал на Германию в случае поражения. Однако он был настолько уверен в своей победе – мол, победителей не судят, – что не позаботился даже о том, чтобы хоть как-то уменьшить размер претензий к Германии за развязывание войны: не запланировал даже какую-нибудь примитивную провокацию на нашей границе. Хотя в данном случае цель Гитлера была понятна: он стремился в наибольшей степени использовать эффект внезапности.