Текст книги "Истоки и уроки Великой Победы. Книга II. Уроки Великой Победы"

Однако, тем более удивительно, как И. В. Сталин по такому сложнейшему вопросу ядерной физики смог быстро и правильно среагировать, прочитав письмо малоизвестного тогда молодого человека, в воинском звании техник – лейтенант. Академиком Г. Н. Флёров стал только 1968 г. Похоже, что академики АН СССР долго не могли простить этому «выскочке» за то, что он своими действиями показал И. В. Сталину и всему народу их действительный научный потенциал, их уровень научного предвидения.

Но эта смелость и настойчивость Флёрова были, скорее всего, для И. В. Сталина не последним доводом, чтобы примерно наградить этого молодого ученого за вклад в создание советского ядерного оружия. В 1949 г. Георгию Николаевичу Флёрову было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Для справки: общепризнанному корифею физики А. И. Иоффе, академику АН СССР с 1920 г., такое же звание было присвоено только в 1955 г., после смерти И. В. Сталина.

Конечно, «корифеи» всегда в подобных случаях сильно обижаются, однако нашим академикам необходимо было обижаться на себя. Именно по их вине, точнее – непонимания важности исследований в области атомного ядра, наша страна уже в ближайшее время могла оказаться в чрезвычайно опасной ситуации: оказаться жертвой атомных бомбардировок американцев.

Так или иначе, но к началу 1943 г. Советский Союз значительно отставал в соревновании с США, Англией и Германией за первенство в создании ядерного оружия. Хотя еще буквально несколько лет назад, до начала Отечественной войны, советские исследователи атомного ядра мало в чем уступали своим зарубежным конкурентам.

Как уже было указано выше, тогда, в начале августа 1941 г., в результате крупной ошибки наших академиков, будущий глава атомной науки нашей станы, И. В. Курчатов, с группой физиков под руководством академика А. П. Александрова получил задание от Академии наук СССР немедленно лететь в Севастополь размагничивать корабли, чтобы защитить их от немецких магнитных мин.

Вместе с тем в то время ядерная физика развивалась настолько быстро, что отставание данной области науки и техники даже не на годы, а только на несколько месяцев, могло закончиться летальным исходом для нашей страны.

Так или иначе, в результате ошибки выше упомянутых наших корифеев, один из лидеров отечественной ядерной физики И. В. Курчатов был переориентирован на защиту кораблей от мин, где, кстати, он, будучи в Севастополе, чуть было не погиб. Только случайность спасла ему жизнь.

Хотя, безусловно, и защита кораблей Черноморского флота от новых немецких магнитных мин была в то время достаточно актуальной.

Постановка мин, взрыв которых вызывался воздействием магнитного поля корпуса корабля, даже не соприкасающегося непосредственно с миной, а только проходящего близко над ней, производилась немецкими самолетами и кораблями. Потери наших судов от мин, поставленных у входов в порты, резко увеличились. Одновременно такая мина обладала существенным недостатком: она могла действовать только на сравнительно небольших глубинах, поэтому немцы их ставили на мелководье, недалеко от берега.

Вначале наши физики для защиты от таких мин предложили размагничивать суда, пропуская ток через кабель, идущий вокруг корпуса корабля, но с течением времени перешли к более простым методам.

Пока И. В. Курчатов занимался защитой наших кораблей от немецких магнитных мин, его ученик, один из будущих создателей советского ядерного оружия Георгий Николаевич Флеров, которому мы особо обязаны, как будет показано несколько ниже, в решении этой исключительно важной государственной задачи, в июле 1941 г. был направлен в Ленинградское народное ополчение.

Нашей стране сильно повезло: Флеров оказался среди тех немногих ополченцев, которые чудом остались живы, участвуя, не имея даже начальной военной подготовки, в кровопролитных боях лета и осени 1941 г. под Ленинградом. До 1943 г. будущий спаситель отечества Г. Н. Флеров служил в Советской Армии в воинском звании техник – лейтенант.

В конце декабря 1941 г. ему все же удалось, будучи в командировке в Казани, выступить перед А. Ф. Иоффе, П. Л. Капицей, В. И. Вернадским и другими учеными (И. В. Курчатов тогда еще был в Севастополе) с докладом. В этом докладе Г. Н. Флеров, считая ядерные взрывы реальными, убеждал корифеев физики о необходимости срочно возобновить научно – исследовательские работы по созданию советской атомной бомбы. Однако доводы молодого физика показались «корифеям» неубедительными.

Видя такую реакцию академиков, «одержимый» Флеров не отступает: в мае 1942 г. пишет личное письмо непосредственно И. В. Сталину о том, что «надо, не теряя времени, делать урановую бомбу», и приводит наброски плана организации работ.

Только после этого Г. Н. Флерова отзывают из армии в Государственный комитет обороны, где его принял С. В. Кафтанов, который представлял тогда в этом комитете советскую высшую школу и науку.

К этому времени И. В. Сталин понял, что «корифеи» физики, отрицая возможность создания в обозримом будущем атомной бомбы, в свое время его ввели в заблуждение, а отставание в этой области науки и техники уже в обозримом будущем может привести к исключительно тяжелым последствиям для страны.

Необходимость срочного создания отечественного ядерного оружия подтверждалась советскими разведчиками. Наряду с письмом Г. Н. Флерова, к этому времени у И. В. Сталина уже была информация о том, что в Германии и США, в условиях особой секретности, ускоренно ведутся работы по созданию атомной бомбы, мощность которой в тысячи раз превышает обычные виды боеприпасов.

В другое время, скорее всего, такая ошибка дорого обошлась бы «корифеям» физики, однако шла война. Гитлер на Юге летом 1942 г. одержал ряд эффектных побед, страна снова казалась для многих в безнадежном состоянии. Было не время искать виновных в провале отечественной ядерной программы. Кроме того, И. В. Сталин был убежден, что «корифеи» физики в данном случае его ввели в заблуждение не преднамеренно. Просто они не смогли понять то, что смог понять Г. Н. Флеров: возможности практического использования последних научных достижений в области атомного ядра, результатов работы, от которой непосредственно зависел исход войны и будущее нашей страны.

Удивительно, что того, чего не понимали наши академики – ведущие специалисты нашей страны, так называемые физики – теоретики, понял И. В. Сталин. Причем он настолько понял опасность отставания в области создания ядерного оружия, что был готов на это дело направить огромные деньги и ресурсы в то время, когда страна остро нуждалась в элементарных вещах, без которых трудно было не то что воевать, но даже существовать.

Тогда, казалось, руководителю нашей страны и Верховному Главнокомандующему ее Вооруженными Силами было совсем не до этого. Он должен быть всецело занят другими, более насущными делами. В первую очередь нужно было снова хотя бы остановить немцев. С конца весны 1942 г. немцы снова двинулись вперед, захватывая огромные районы нашей страны и быстрыми темпами продвигаясь к Сталинграду и к кавказской нефти. Без нефти воевать было невозможно.

Кроме того, нужно было спасать Ленинград, который умирал от голода и холода. Действия 2–й ударной армии по снятию блокады этого многострадального города оказались неудачными, эта наша армия сама попала в окружение и к началу лета почти вся погибла. В мае 1942 г. произошла крымская трагедия. Крымский фронт, в составе трех советских армий, не только не смог освободить Севастополь, но и сам потерпел крупнейшее поражение. Остатки войск фронта оставили Керченский полуостров и бежали в Тамань. В этом же месяце советские войска терпят поражение под Харьковом, и 28 июня немецкие войска прорвали фронт на Юге и двинулись вперед, как отмечено выше, с целью захвата Кавказа и его нефтяных месторождений. Для того чтобы остановить немцев, не хватало не то что танков и самолетов, но даже обычных винтовок.

В это критическое время И. В. Сталин принимает судьбоносное для нашего народа решение – о необходимости создания в самые сжатые сроки атомного оружия. Именно это решение, принятое еще тогда, в критические месяцы весны и лета 1942 г., коренным образом изменило ход мировых событий, начиная с пятидесятых годов прошлого столетия, по настоящее время. Тогда это решение спасло и продолжает спасать наш народ от третьей мировой войны, а наши города – от участи Хиросимы и Нагасаки.

Интуиция И. В. Сталина поражает и восхищает, как он смог, не будучи ученым – физиком, в самое критическое время Великой Отечественной войны правильно сориентироваться по такому сложному специфическому вопросу, когда и многие физики возобновление работ по урану считали несвоевременной и бесплодной затеей, требующей к тому же огромных средств.

Сомнения о возможности создания ядерного оружия, в достаточно категорической форме, высказывались «крупными специалистами» не только в нашей стране, но и в Америке, причем тогда, когда атомная бомба была практически готова. Например, когда в апреле 1945 г. один из руководителей «Манхеттенского проекта» объяснял только что вступившему, после смерти Рузвельта, в должность президента Трумэну и его советникам принципы устройства атомной бомбы, один из указанных президентских советников, адмирал Уильям Леги, заявил Трумэну: «Это самая дурацкая штука, какую мы только делали. Такая бомба не взорвется, и я это утверждаю как специалист по взрывчатым веществам».

Учитывая что затраты на создание атомной бомбы обошлись американцам два миллиарда долларов, после такой «шутки» адмирала, военному министру США Стимсону пришлось долго успокаивать президента Трумэна, что, мол, такие заявление совершенно не обосновано и «довольно глупо». Для большей убедительности своих доказательств Стимсон передал президенту солидный список ученых, занятых в «Манхеттенском проекте», которые почти все были выдающимися физиками и химиками, а четверо из них – лауреатами Нобелевской премии.

Понятно, что Стимсон в данном случае проявлял чрезмерный оптимизм, но ему ничего не оставалось делать, к этому обязывала его должность и огромные затраты на реализацию проекта.

В вообще-то, тогда реально никто, включая лауреатов Нобелевской премии, не мог гарантировать, что испытание американской ядерной бомбы будет успешным. Эта неуверенность царила в Лос – Аламосе до самой последней секунды до взрыва бомбы. Вполне возможны были другие варианты испытаний: от полного отказа, до того, что взрыв окажется эквивалентным взрыву нескольких десятков обыкновенных фугасных бомб.

Вообще, вероятность неполноценного взрыва, действительно, была достаточно велика, около пяти процентов, и, в принципе, она была неустранима. Отказ атомной бомбы мог произойти и в том случае, если при обжатии плутония или урана 235 появится несколько случайных нейтронов, которые приведут к преждевременной цепной реакции; когда само обжатие еще не подошло к максимуму. В этом случае происходит так называемый «хлопок», когда несвоевременно начавшаяся реакция деления разрушает конструкцию атомной бомбы до её взрыва.

Сам научный руководитель «Манхеттенского проекта» доктор Р. Оппенгеймер считал, что сила взрыва будет не более трех сотен тонн в тротиловом эквиваленте. Следовательно, самый понимающий человек ошибся в данном случае почти в 70 раз!

Поэтому Стимсон, передавая Трумэну список основных исполнителей проекта, на самом деле, возможно, передавал список «козлов отпущения», чтобы, в случае неудачи, хоть частично снять с себя часть вины за бесполезно истраченные на создание атомной бомбы два миллиарда долларов и миллионы человеко – часов.

Огромный груз ответственности за конечный результат работы при создании атомной бомбы несли и советские физики, в первую очередь, научный руководитель советского проекта – Игорь Васильевич Курчатов. Во многих книгах пересказывается анекдот, выдуманный якобы профессором В. Френкелем:

«После успешных испытаний атомной бомбы встал вопрос о наградах ученым. Этим тоже ведал Берия. Рассматривалась кандидатура одного из участников работ. Ему предлагали присвоить звание Героя Социалистического Труда. У Берия по данной кандидатуре были сомнения. Чтобы разрешить эти сомнения, он, обращаясь к своему сотруднику, спросил: «Посмотри, что там было записано в случае неудачи испытания? Расстрел?» – «Нет, товарищ Берия, не расстрел, а только двадцать лет тюрьмы». «Ну, раз не расстрел, то в таком случае и ордена Ленина вполне достаточно».

Хотя ситуация, описанная в этом анекдоте, не более чем шутка, однако мера ответственности за порученное дело в те времена была огромная. Одновременно из данной шутки следует, что во времена И. В. Сталина, в отличие от времен Хрущева и особенно Брежнева, высшими орденами и медалями государства награждали только за дело, за решение крупнейших государственных задач. Чтобы не обесценивать высокие награды и не дискредитировать государство, от имени которого Президиум Верховного Совета СССР выдавал указанные награды, И. В. Сталин лично контролировал такие награждения.

За создание советской атомной бомбы и успешное ее испытание 29 августа 1949 г. Президиум Верховного Совета СССР своим указом присвоил звание Героя Социалистического Труда Курчатову Игорю Васильевичу, Харитону Юлию Борисовичу, Щелкину Константину Ивановичу, Алферову Владимиру Ивановичу, Флерову Георгию Николаевичу и Духову Николаю Леонидовичу. Им выдали (бесплатно) по машине «Победа», по меблированной даче в престижной Жуковке. Всем им разрешался бесплатный проезд по стране, а детям – поступление в любой ВУЗ без вступительных экзаменов.

Ряд исполнителей проекта стали лауреатами Сталинской премии, остальных наградили орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, денежными премиями, ценными подарками, благодарственными письмами.

Однако мы забежали сильно вперед, в конце 1942 г. до наград за создание советского ядерного оружия было еще далеко.

Тогда, по указанию И. В. Сталина, в Москву были вызваны самые авторитетные ученые нашей страны: академики А. Ф. Иоффе, В. И. Вернадский, В. Г. Хлопин и П. Л Капица для разработки конкретного плана создания советской атомной бомбы. Все присутствовавшие, несмотря на чрезвычайную актуальность задачи быстрейшего создания атомной бомбы, отказались от научного руководства ядерным проектом, предложив И. В. Сталину на эту должность профессора Курчатова Игоря Васильевича. И это притом, что тогда в Академии наук СССР состояло более 300 академиков и членов – корреспондентов.

И. В. Курчатов был избран в Академию только осенью 1943 г. Маститые ученые, скорее всего, испугались ответственности и последствий, в случае неудачи уранового проекта. Ведь тогда положительный результат решения поставленной задачи, как уже было выше сказано, был далеко не очевиден. Можно было затратить огромные, так необходимые нашей воюющей стране ресурсы с нулевым результатом. Предстояло создавать целые отрасли промышленности, огромные комбинаты и научные институты для производства урана, плутония, графита и тяжелой воды.

Курчатов был немедленно вызван в Москву, где согласился с предложением И. В. Сталина возглавить работу по созданию советского ядерного оружия. Безусловно, Игорь Васильевич прекрасно понимал важность предстоящей работы и всю ответственность, которую он добровольно возложил на себя, однако свои проблемы и личные благополучие казались ему ничего значащими, на фоне страдающего народа и важности поставленной задачи.

Следует подчеркнуть, что уже тогда у И. В. Курчатова были проблемы с сердцем. Заболевание сердца стало следствием осложнения после сильнейшей простуды, которую он получил, передвигаясь в жестокие морозы по железным дорогам военного времени, выполняя задачи по размагничиванию кораблей на Черном и Каспийском морях. Однако Игорь Васильевич был из тех русских людей, которые жили по принципу: «Раньше думай о Родине, а потом о себе». Поэтому он мало думал о своем здоровье, что впоследствии и привело, в конечном счете, к преждевременной его смерти.

Через три дня, получив соответствующие полномочия, будущий отец советской атомной бомбы отбыл в Казань для выполнения особого задания И. В. Сталина. Условия работы были очень тяжелые, всего не хватало, однако прерванные войной опыты по изучению атомного ядра возобновились.

Следует отметить, что из-за недальновидности наших «корифеев» физики, к этому времени отставание нашей страны в данной области вооружений, по сравнению с американцами, было огромным.

Понимая всю опасность такого отставания, в нашей стране принимаются особые меры для ускорения работ по урану. По настоянию И. В. Курчатова, в ноябре 1942 г. Государственный комитет обороны принимает постановление «О добыче урана», которое обязывало к 1 мая 1943 г. соответствующие ведомства организовать добычу и переработку урановых руд и получение урановых солей в количестве четырех тонн в год.

В феврале 1943 г. последовало очередное постановление ГКО, согласно которому И. В. Курчатова и его немногочисленных тогда еще единомышленников переводят в Москву, а Игоря Васильевича назначают научным руководителем работ по созданию атомной бомбы. Большая группа наркоматов: черной металлургии, среднего машиностроения, электропромышленности, цветной металлургии, финансов получила срочное задание: до 15 мая 1943 г. изготовить и доставить для Курчатова все необходимое оборудование и сырье.

Этим же постановлением ГКО страны требует от руководителя специальной лаборатории атомного ядра профессора Курчатова И. В. провести и представить Государственному комитету обороны к 5 июля 1943 г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива.

Само собой разумеется, что все эти мероприятия по созданию советской атомной бомбы осуществлялись по настоянию и под личным контролем председателя ГКО И. В. Сталина.

Объем исследований стремительно возрастал. В распоряжение И. В. Курчатова, по его требованию, направляли людей независимо от того, в армии ли они находятся, или работали на военных заводах. Вскоре число ученых – физиков, работающих под его руководством, достигает двух десятков, среди них: Г. Н. Флеров, А. И. Алиханов, Ю. А. Померанчук, Б. В. Курчатов, И. И. Гуревич, Г. Я. Щепкин, Я. Б. Зельдович, Ю. Б. Харитон, М. С. Козодаев, В. П. Джелепов, Л. М. Неменов, В. А. Давиденко и др.

К 20 августа 1945 г., через две недели после ядерной бомбардировки Хиросимы, постановлением Государственного Комитета Обороны был образован Специальный комитет, на который возложили руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана: развитие научно – исследовательских работ в этой области; широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами СССР (в Болгарии, Чехословакии и других странах); организацию промышленности по переработке, производству специального оборудования и материалов, связанных с использованием внутриатомной энергии; а также строительство атомно – энергетических установок, разработку и производство атомной бомбы.

Председателем этого комитета И. В. Сталин назначил Л. П. Берия. В состав комитета входили Г. М. Маленков, Н. А. Вознесенский, М. Г. Первухин, Б. Л. Ванников, А. П. Звенягин, И. В. Курчатов и П. Л. Капица.

Примерно в это же время был организован технический совет Специального комитета, включавшего академиков И. В. Курчатова, А. И. Алиханова, А. Ф. Иоффе, П. Л. Капицу, В. Г. Хлопина, членкоров И. Н. Вознесенского, И. К. Кикоина, профессора Ю. Б. Харитона. Специальный комитет координировал деятельность отдельных наркомов для решения первоочередных работ.

В мае 1946 г. был организован отечественный центр ядерного оружия, город, вскоре названный «Арзамас-16», где в дальнейшем и было осуществлено серийное производство ядерных боеприпасов.

25 декабря 1946 г. в Советском Союзе, почти на 4 года позже, чем в США, на уран – графитовом реакторе Ф-1 была осуществлена цепная реакция деления урана. Для строительства такого реактора потребовалось 45 т урана и 450 т графита.

Для создания атомной бомбы требовалось ядерное горючее – изотоп урана с атомным весом 235 или плутоний с атомным весом 239. Первый урановый реактор Ф-1 не мог обеспечить получение в необходимом количестве плутония для изготовления атомной бомбы. Для получения плутония требовались промышленные урановые котлы с сопутствующим строительством целого города, зданий лабораторий, подсобных помещений и жилых корпусов. Требовались также соответствующие кадры: тысячи рабочих, техников, инженеров различных специальностей. Не все шло гладко. На строительство завода были истрачены огромные средства. Дело было новое, была реальная опасность повредить при запуске первый и единственный в то время промышленный котел. От И. В. Курчатова требовалась большая выдержка и самообладание при докладах высшему руководству страны о выполнении ядерной программы. Котел заработал, в нем начал накапливаться необходимый для атомной бомбы плутоний. В условиях тотальной секретности первая отечественная бомба имела название: «Реактивный двигатель специальный» (РДС-1).

Правительство торопит провести решающий эксперимент – первый в нашей стране взрыв ядерной бомбы. Ответственность за результаты испытаний возлагают на И. В. Курчатова. Под Семипалатинском, в зоне будущего взрыва, строят дома и другие инженерные сооружения, расставляют танки, самолеты, артиллерийские орудия и другую военную технику. Кроме того, в разных местах размещают животных. Все они должны на себе испытать силу ударной волны и друге поражающие факторы ядерного оружия.

Окончательная сборка атомной бомбы ведется также под непосредственным контролем И. В. Курчатова. Наконец, ее поднимают на башню, где она была взорвана на рассвете 29 августа 1949 г. в присутствии руководителей партии и правительства, а также верховного командования Советской Армии.

Советские физики во главе с И. В. Курчатовым, создатели атомной бомбы, увидев ослепительный свет и грибообразное облако, уходящее в стратосферу, сняли с себя огромный груз ответственности, с облегчением вздохнули. Казалось, после такой нечеловеческой нагрузки можно бы было расслабиться. Ядерная монополия США была ликвидирована.

Ядерно – энергетическое ведомство прошло долгую эволюцию от Минсредмаша СССР к Агентству по атомной энергии Российской Федерации.

Таким образом, вскоре после окончания Второй мировой войны, в которой советский народ понес невиданные лишения и жертвы, ценой новых титанических усилий, он создал ядерное оружие и оснастил им свои Вооруженные Силы. Практически одновременно с ядерным оружием, для его доставки, создавались и ракеты (постановление Правительства СССР «О разработке ракетной техники» было принято в 1946 г.

Однако атомный арсенал США в то время насчитывал уже около 150 бомб. Для надежной защиты нашей страны от старых и новых претендентов на мировое господство предстояла еще огромная работа совершенствованию и увеличению арсенала атомного оружия и средств его доставки.

Кроме того, уже начиная с 1947 г. Запад начинает шантажировать нашу страну новой сверхбомбой – водородной.

«Отецу» водородной бомбы доктору Эдварду Теллеру, уроженецу Венгрии, приехавшему в США в 1935 г., пришла мысль о возможности создания бомбы, основанной на реакции синтеза. Теллер работал в Колумбийском университете вместе с итальянским физиком Энрико Ферми. Ферми, который позже стал одним из руководителей Манхеттенского проекта, навел Теллера на мысль, что синтез водорода, легче всего, может быть достигнут при использовании редкого изотопа водорода, называемого дейтерием. Этот изотоп был открыт в 1932 г. химиком Гарольдом Уреем.

Как выяснилось позже, создание термоядерной бомбы (оружия в тысячу раз боле мощного, чем бомба, сброшенная на Нагасаки) было невозможно без использования атомной бомбы, ибо только атомный взрыв вызывает выделение энергии в количестве, необходимом для реакции синтеза.

Осенью 1949 г., после успешного испытания атомной бомбы в СССР, Теллером и его проектом «Супер» заинтересовались в высших кругах США. 31 января президент Трумэн отдал распоряжение комиссии по атомной энергии развернуть более интенсивно научно – исследовательскую работу по созданию водородной бомбы.

Синтез водорода как источник ядерной энергии был открыт физиками даже раньше, чем деление ядра. В 1938 г. Ганс Бете, американский ученый, один из видных специалистов по ядерной физике и астрофизике, пришел к выводу, что именно этот процесс генерирует тепло и свет на солнце.

Утром 1 ноября 1952 г. мир вступил в эру водородной бомбы. На узкой песчаной косе кораллового рифа Элугелаб на атолле Эниветок в Тихом океане комиссия по атомной энергии провела секретное испытание первого водородного устройства. Зашифрованное под названием «Майк», это устройство представляло собой 50–тонный куб, размером с двухэтажный дом с длиной ребра в 7, 5 метров.

В 7 часов 14 минут устройство было взорвано. Бело – голубые вспышки осветили пространство на сотни километров. Почти в то же мгновение огромный огненный шар поглотил небольшой остров. Этот шар быстро увеличивался в размерах. Он походил на чудовищную живую опухоль, вырастающую из земли. На какое-то мгновение опухоль задержалась на поверхности, затем лениво отделилась от нее и с ревом устремилась вверх, поглощая миллионы тонн кораллов и воды, превращенной в пар. Пылающий шар, разрастаясь, превратился в грибообразное пекло, диаметром более 5 километров. Затем, постепенно охлаждаясь, он громадным облаком повис на высоте 30 000 метров над местом взрыва.

Островок Элугелаб исчез, осталась заполненная водой воронка глубиной в 58 метров и диаметром 1,6 километра. С поверхности соседнего острова было начисто сметено все.

Мощность взрыва «Майк» достигала примерно 12 мегатонн. Однако взорванное устройство еще не было оружием, поскольку такую бомбу можно было бы перевести только в порт на борту судна. Для доставки ее к цели на бомбардировщике или баллистической ракете еще предстояло уменьшить размеры этого ядерного устройства до размеров обычной транспортабельной бомбы.

Таким образом, в условиях, когда советские физики еще не до конца решили задачу создания атомной бомбы, они вынуждены были приступить к решению задачи создания водородного оружия. Начался новый этап состязания ученых – физиков в гонке вооружений.

И. В. Курчатов вновь наращивает темп работ по созданию нового водородного оружия. К этой работе он привлекает лучших советских физиков – теоретиков и экспериментаторов, механиков, математиков и других крупнейших ученых. Но всю ответственность за конечный результат, как и прежде, И. В. Курчатов возлагает на себя. Преодолевая многочисленные трудности, к августу 1953 г. работа по созданию советской водородной бомбы завершается.

Ядерным горючим в бомбе был уже не жидкий водород, а еще более компактное и эффективное вещество – твердая смесь под названием дейтерит лития, состоящая из лития и дейтерия. Использованный в заряде литий являлся редким изотопом этого элемента, известным как литий-6, который очень легко расщепляется нейтронами. Один из продуктов деления – тритий. Следовательно, отпала необходимость производить дорогостоящий тритий в реакторах. Возбужденный атомным взрывом тритий синтезируется с дейтерием. Эта реакция создает повторный поток нейтронов, достаточный для взрыва всей массы горючего.

Следует упомянуть еще об одном важном компоненте заряда. Он был заключен в прочную оболочку из обычного урана (уран-238). Это служило не только для замедления нейтронов высоких энергий, но и для усиления взрыва. Уран-238 расщепляется не так легко, как уран-235, поэтому сам он не подвержен цепной реакции. Но он может расщепляться под действием быстрых нейтронов. Огромное количество быстрых нейтронов, освобожденных при реакции синтеза, вызывает расщепление значительной части оболочки из урана-238. Таким образом, уран-238 стал частью горючего и увеличил мощность бомбы.

Переход к использованию лития и урана-238 как горючего дал возможность увеличить мощность производимых ядерных бомб. Стоимость одной мегатонны мощности при производстве ядерных бомб стала намного меньше. Простое добавление обычного урана давало возможность изготовить бомбу любой величины и мощности.

Под утро 12 августа 1953 г., еще до восхода солнца, в присутствии руководителей страны, командного состава Советской Армии над полигоном раздается термоядерный взрыв, огромной мощности. На месте металлической башни, где была установлена бомба, – только широкое углубление в виде тарелки. Башня вместе с бетонным основанием мгновенно испарились. Почва вокруг превратилась в спекшуюся стекловидную массу. Взрыв первой в мире советской водородной бомбы прошел успешно.

Теперь уже американцы и их западные союзники оказались в роли догоняющих. Миф о превосходстве американской науки был окончательно развеян.

Для создания настоящей водородной бомбы американцам потребовалось еще семнадцать месяцев после взрыва «Майк». Первый испытательный взрыв такой бомбы назывался «Браво». Он был произведен на металлической вышке в лагуне атолла Бикини. Его мощность составила 15 мегатонн.

Отец советского ядерного оружия И. В. Курчатов с честью выполнил свой долг перед Родиной. Однако напряженная работа в течение многих лет, два ядерных проекта, окончательно подорвали его здоровье, хотя ему было только за пятьдесят. У него повышенное кровяное давление, спазмы сосудов головного мозга.

Овеянный славой, он имел все права уйти на спокойную научную работу, уйти от перегрузок и волнений последнего десятилетия, подумать о продлении своей жизни, как советовали ему врачи.

Однако не такой был И. В. Курчатов, чтобы о себе думать. Не сильно заботились о его здоровье и руководители страны. Отец советского ядерного оружия переключается на создание советских атомных электростанций и управляемых термоядерных реакций. Вскоре последовала новая крупнейшая победа И. В. Курчатова – 27 июня 1954 г. первая в мире атомная электростанция вступила в строй.

Несмотря на подорванное здоровье И. В. Курчатов продолжал работать, 7 февраля 1960 г., полный новых планов и научных идей, он скоропостижно умер от инфаркта сердца.

23 октября 1961 г. Советский Союз произвел взрыв одной из своих новых сверхмощных бомб. Мощность этого взрыва составила 25 мегатонн. Спустя неделю, в Советском Союзе был проведен самый мощный взрыв, когда-либо известный в истории. Его мощность достигала 58 мегатонн.

Соревнование между Советским Союзом и США продолжалось: