Текст книги "Взыскание погибших (сборник)"

IV

ЕЩЕ не уволившись из типографии, Лёва стал искать новый путь самореализации. На этот раз решил не торопиться. Невероятно скучно жить без удовлетворения, убивая день за днем на совершенно ненужные тебе дела. Но, если хочешь любимую работу, надо понимать, что же ты любишь? Лёва задумался над этим очень серьезно. Он представлял себя в разных ипостасях, воображал, мысленно проигрывая ситуацию за ситуацией. И шаг за шагом возвращался к своему детскому пониманию призвания. Оказывается, он уже в десять лет знал, что хочет делать всю свою жизнь, но предал свою мечту, чтобы… что? Лёва должен помогать людям, страдающим от алкогольной и наркотической зависимостей. Это болезнь, страдание, горе, этим людям нужна помощь. Думая об этом, он вспомнил и рассказ отца о погибшем в бою под блокадным Ленинградом прадеде, Николае Васильевиче. В детстве эта история произвела на него сильнейшее впечатление, убедив мальчика в том, что его призвание – не просто зарабатывать деньги, а служить людям. Если сейчас, в мирное время, людские жизни забирает алкоголь, то он должен бороться с этой зависимостью.

Лёва рассказал о своем намерении знакомым. Некоторые с удивлением пожимали плечами:

– Ты, вообще, понимаешь, с чем собрался связаться? Зачем тебе это? Ты неплохо зарабатываешь в своей типографии и не тратишь зря нервы – цени!

Нашлись и более понимающие люди, которые увидели, что Лёва избрал сложный жизненный путь, а потому готовые помочь. Один такой знакомый и подсказал Лёве поискать место в районном наркологическом диспансере. Вроде бы, там требовался психолог… Лёва нашел объявление о вакансии, изучил требования. Администрация клиники не претендовала на опытного специалиста, что Лёве показалось знаком судьбы. Он позвонил в регистратуру клиники, представившись соискателем, и его звонок перевели на ответственного человека. Им оказалась женщина с резковатым, как показалось Льву, голосом.

– Значит, у вас нет никакого опыта, – резюмировала она, выслушав Льва.

Она будто обвиняла его в этом.

– Но в вакансии написано…

– Да знаю я, что там в вакансии! Ладно, приходите на собеседование завтра, в девять ноль-ноль. Не опаздывайте, я не смогу вас долго ждать!

Лёва хотел возразить, что он никогда не опаздывает – это была сущая правда. Но передумал. В тоне собеседницы слышалось едва сдерживаемое раздражение. Может, у нее неприятности или еще что-то?

Он ответил:

– Спасибо, я не опоздаю.

На встречу он шел со странным ощущением – ему хотелось выполнить свою мечту и начать приносить пользу людям, но смущало предстоящее общение с сотрудницей наркодиспансера. Возле кабинета Тамары Юрьевны (а именно так звали заведующую наркологическим отделением) он просидел с восьми сорока и до девяти часов пятидесяти минут. Появившись, доктор даже не потрудилась извиниться, а лишь кивнула свысока – заходите!

Он вошел, огляделся. Несколько полок шкафа в ее кабинете наполняли самые разные предметы: рисунки, статуэтки, вазочки. Похоже, что это были подарки и поделки больных. Лёва решил, что, если ей дороги эти безделицы, значит, Тамара Юрьевна хороший врач. Во всяком случае, она гордится своей работой, а это хоть что-то да значит! Тем временем заведующая разместилась за своим столом и стала откровенно разглядывать посетителя, который не решался сесть без приглашения.

– Ну, что вы стоите? Сядьте уже!

Лёва сел.

– Рассказывайте, почему хотите у нас работать?

– С детства мечтал спасать людей…

– Ну и шли бы в спасатели!

– Считаю, что алкоголь и наркотики – еще большее зло, чем наводнения…

– У вас отец пил?

– Нет, у меня никто в семье не пил и не курил. Сосед пил…

– Сосед? А вам-то что?.. Ладно, с вашей мотивацией все ясно. Какой опыт имеете?

– В вашей области – пока никакой, но я готов учиться!

Тамара Юрьевна неопределенно хмыкнула. Разговор продолжился в том же тоне. Из больницы Лёва выходил опустошенным, но не разочарованным.

– Понимаешь, папа, – рассказывал он позже Андрею, который почему-то очень волновался из-за собеседования сына, хоть и не смог бы точно определить причину этого беспокойства. – Заведующая очень уж неприятно держалась, но я же психолог, я могу выстроить для себя модель ее поведения! Она работает в наркологии уже лет двадцать, знает здесь все вдоль и поперек, а тут – нате вам, мальчик прибежал, хочет людей спасать! Да еще безо всякого опыта. Романтичный дурачок!

– Рад, что ты так профессионально рассуждаешь! Но что дальше? Тебя берут или нет?

– Она сказала, что подумает пару дней и потом позвонит. Пап, я так хочу там работать!..

Диспансер, действительно, произвел на Лёву сильное впечатление. Обычное учреждение государственного образца с очередью в регистратуру и деловитым до равнодушия персоналом, обратиться к которому посетитель решится только в самом крайнем случае. Но именно эта казенность, безликость, строгость отражали истинную суть процессов: здесь все по-настоящему. Сюда приходят люди со своей болью, здесь их принимают специалисты, которые помогают побеждать страшную болезнь, которая уничтожает не только самих больных, но и их близких, любимых, друзей. Именно в этом месте – реальном, суровом – надо помогать!

Лёва с нетерпением ожидал звонка Тамары Юрьевны, переживая только о том, что может услышать отказ. Первый день он провел, как на иголках, придумывая, что ответит, если заведующая снова напомнит ему об отсутствии опыта. Он лишь попросит один шанс и пообещает научиться всем тонкостям профессии в самые сжатые сроки! Но она не позвонила. И еще трое суток Лев продолжал ждать, изводя себя разными мыслями и пытаясь догадаться, почему она не звонит. Никакие психологические методы не помогали ему избавиться от напряжения. Он нервничал и не мог успокоиться! Возникла идея позвонить Тамаре Юрьевне, но она не дала визитку, а звонок через регистратуру дважды обрывался.

Наконец, видя его состояние, мама посоветовала:

– А ты позвони в отдел кадров да выясни – взяли тебя или нет. Может, заведующая твой номер потеряла, заболела, уехала на конференцию. Может, проверяет тебя, насколько ты способен мыслить самостоятельно?

Подумав над советом матери, Лёва решил, что она права и позвонил в отдел кадров. Ему ответили, что кадровик уже давно ждет его с пакетом документов – он принят на должность психолога-консультанта и уже в понедельник должен выйти на работу! Сегодня была пятница… Окрыленный и радостный Лёва, забыв о Тамаре Юрьевне, побежал со своими документами к кадровику. Он радовался, что его жизнь изменяется именно так, как он и мечтал! Обратный путь от административного корпуса проходил через небольшую парковую зону с лавочками, беседками под развесистыми ивами и пышными кленами. Стоял октябрь, осень выдалась яркой и теплой, с синим высоким небом и полыхающей листвой. Счастливый надеждами Лёва засмотрелся на сочетание красок и не сразу увидел бредущую по тропинке девушку. Издалека она выглядела как типичная пациентка, которых он встречал в диспансере: на неряшливый спортивный костюм накинут бесформенный халат, давно не мытые светлые волосы, небрежно заколотые на макушке. И только вблизи стало очевидно – она особенная, но понять сразу, в чем заключается эта ее особенность, Лёва не мог.

– Молодой человек, у вас сигаретки не будет? – окликнула она.

– Простите, не курю! – ответил он и только тогда увидел лицо девушки: истощенно тонкое, с тенью под глазами, с обветренными губами и ускользающим взглядом – она словно бы не могла сосредоточиться на одном предмете, и взгляд ее следовал по окружающему пейзажу вне всякой связи с мыслями. Девушка была красива какой-то средневековой красотой – блёклой, выцветающей, предельно утончённой. Лёва поторопился отвести взгляд, чтобы не выдать своего интереса.

– Лизавета! – грубый голос толстой медсестры разрушил очарование мгновения.

Девушка вздрогнула, глянула на Лёву еще раз – испуганно, но цепко – и пошла в сторону корпуса. Лёва покинул клинику, думая о девушке. Кто она такая? Что терзает ее? Вдруг ему удастся ей помочь?

В понедельник Лев приехал на новое место работы, ощущая себя переполненным энергией и ожиданиями. Но первой, кого он встретил, оказалась Тамара Юрьевна и выглядела она, мягко говоря, недовольной.

– Зайди в мой кабинет!

За закрытыми дверьми заведующая объяснила, что именно ей так не понравилось.

– Вы нарушили нашу договоренность, – процедила она сквозь зубы. – Не дождались моего звонка… Вместо этого затеяли самодеятельность за моей спиной! Не знаю, что вы там планируете, но вам не удастся меня подсидеть! Вы – неразумный ребенок по сравнению со мной!

– Тамара Юрьевна, простите, что так получилось! Я ждал вашего звонка три дня, только на четвертые сутки решился в отделе кадров уточнить… У меня не было вашего номера, и я…

– Потому и не было! Запомните, как вас там… если будете прыгать через голову руководителя, то можете сломать себе шею!

Лёва извинился еще раз, но грубая выволочка сразу испортила ему настроение, а следовало вникать в курс дела, знакомиться с коллегами и пациентами. Тогда он применил свой любимый прием: вспомнил все самое плохое, что ранило его на данный момент, собрал в один комок и запрятал в самый дальний уголок своего сознания. Это помогло.

Надо сказать, что Тамара Юрьевна была практически единственным темным пятном в новой жизни молодого психолога-консультанта. Коллектив был совсем иным – пусть немного отстраненным и холодноватым, но вполне лояльным. И врачи, и медсестры будто бы присматривали за новичком, стараясь поддержать его парой слов или советом. Никто не пытался лезть в душу, но Лёва очень вовремя ощущал руку помощи. Довольно скоро стало ясно, почему весь персонал наркологической клиники действует сплоченно и координированно. Контингент пациентов расслабляться не позволял! При всем сочувствии к страдающим людям, алкоголики и наркоманы были больными особенного качества, совершенно не такими, как люди, страдающие болезнью сердца, почек или желудка. Они были словно зачарованные, ведомые своей аддикцией, готовые на все ради утоления жаждущего зверя внутри себя. Лёва и понимал это, и не понимал, так как еще не умел отличать проявления личности самого больного от того, что диктуется ему зависимостью. Зачастую он еще верил своим пациентам на слово, что далеко не всегда было ошибкой.

Например, уже в первые несколько месяцев работы Лёве удалось помочь человеку, который чем-то напоминал ему того самого дядю Сашу, на примере которого его мама наглядно показала ему вред алкогольной зависимости. К сожалению, сам дядя Саша уже умер, поэтому Лёва работал со своим первым пациентом за двоих. Борис, правда, был более везучим, чем дядя Саша – до того, как скатиться в алкогольную зависимость, он успел жениться и стать отцом. Жена Бориса, Анна, разумеется, вовсе не считала, что в положении ее мужа есть хоть какое-то везение. Она была из непьющей семьи, жестко осуждала мужа и, вместо того, чтобы дать ему хоть какой-то шанс на будущее, старательно отгораживалась от него. Дочь Бориса, десятилетняя Олечка, совершенно четко разделяла в своем сознании папу трезвого и папу пьяного. Первого боготворила, второго – страшно презирала и ненавидела. Лечение в наркологической клинике стало для Бориса последним шансом сохранить семью.

– Анька бросит меня, если я пить не брошу, – афористично заявил Борис при первой встрече.

Оказалось, что к краю бездны Бориса подвело благоденствие, а вовсе не неудачи или невезение, как это бывает обычно. Парень из глубокой деревни обжился в Москве легко и сразу. Занялся бизнесом, стал хорошо зарабатывать, женился. Его жизнь была сытой, благополучной, полной счастливыми полноценными отношениями. Казалось бы – живи да радуйся, но Бориса, сначала едва заметно, грыз страх все потерять. Вот так же было и у его старшего брата – стал фермером, женился, троих детей завел, а потом конкуренты сожгли его ферму, а младшая дочь заболела раком. Брат сорвался, запил и повесился спустя полгода. Что, если и с ним, с Борисом, случится нечто подобное? Страшные мысли неплохо разгонялись рюмочкой водки, потом – половиной бутылки, а потом уже и вовсе не разгонялись. О трагедии брата Борис уже не вспоминал, так как теперь все его мысли, желания, воспоминания пожирала водка. Бизнес он потерял, Анна скандалила, дочка плакала. Вскоре денег стало не хватать даже на еду. Борис продал большую квартиру в центре и купил попроще, в Подмосковье. Тут уже Анна перешла от скандалов к процедуре развода, но все же согласилась на один курс лечения для мужа. Если Борис не станет прежним человеком, тем самым, за которого она выходила замуж, Анна уйдет.

– А вы бросите пить? – спросил Бориса Лёва.

– Если лечение будет хорошее… – начал выкручиваться пациент.

– Неважно, какое будет лечение, – строго сказал Лёва. – Все от вас зависит. Если вы хотите бросить, то вам и лечение не нужно. Просто не пейте, держитесь! Но если для вас алкоголь дороже жены и дочери, то все бесполезно!

Борис помотал своей большой седеющей головой. Жалобно потер глаза, будто хотел заплакать, но не мог физически, и вдруг сказал хрипло, словно выпуская слова из самой своей души, где они мучились и терзали его самого:

– Проклятая водка! Да гори она синим пламенем! Да пусть я сразу сдохну, если еще раз сделаю это!..

У Лёвы сжалось сердце, а костяшки сжатых в кулак пальцев побелели. Он чувствовал, что сейчас дотронулся до тайного рычага в сердце Бориса, докопался! После этого прорыва Борис стал оптимистичнее смотреть на все происходящее – надеялся вернуть свою жизнь. Но и бояться будущего стал сильнее: что, если жена все-таки бросит его, заберет дочку? Тогда не будет смысла ни в чем. Тогда – хоть вешайся, как брат!

Лев, желая помочь Борису, поторопился пригласить на беседу Анну.

– Знаю я вас, мужиков! Вы все друг за друга! – заявила она с порога. – Будете убеждать, что я должна поддерживать его, прощать, водочку подносить? Да вы представляете, как мы раньше жили? Квартира двухуровневая, дочка готовилась к учебе в Англии, у меня «Мерседес» был новый! Отдыхали за границей и не в какой-то там Турции! Борька зарабатывал шикарно! И всё пропил! Всё! Мне на маникюр в самом дешёвом салоне не хватает! Сволочь он, скотина!

– Но вы же почему-то дали ему второй шанс! Обычно жены не ждут полного разорения, а уходят, когда муж еще только пить начинает и отсуживают все, что могут. Но вы этого не сделали, Анна. Почему?

Она как-то сразу поникла, опустила плечи, закусила губу, вдруг став похожей на себя в юности, когда мысли о потерянных заграницах и «мерседесах» ее еще не волновали.

– Жалко его стало…

– Да почему? – резко сказал Лёва. – За что жалеть-то! Сами его сволочью называете!

Некоторое время Анна боролась с собой, пытаясь избежать признания самого простого факта – она все еще любила мужа, но была зла на него. Наконец, разрыдалась и сказала:

– Я так люблю его! Я знаю, что не смогу жить без него, но и с ним, с пьющим – еще больше не могу! Не могу, чтобы Оленька это видела, не могу сама видеть его таким. Но я обижена на него и не верю, что он бросит пить!

После нескольких долгих бесед с психологом Анна все-таки пришла к решению поддержать мужа во время лечения; не скандалить, не ругаться, а разрешить дочери приходить к отцу и проводить с ним как можно больше времени. Борис ушел из больницы с женой и дочерью спустя месяц, но продолжал приходить на встречи и демонстрировать полную решимость одолеть свой недуг. Он справлялся, как бы тяжело ему ни было. Успешная работа с Борисом стала вдохновением для Лёвы на долгие годы. В последующей его практике было не слишком много случаев, когда человек вот так раскрывался и цеплялся за любую помощь психолога и других врачей. Это было счастье, что именно такой хороший эпизод выпал на начало карьеры Льва.

Но за этот успех Льву пришлось расплачиваться временем и нервами – Тамара Юрьевна категорически не желала принимать его рабочие отчеты. Обвиняла в непрофессионализме, упрекала в безответственности. Даже швыряла бумаги в лицо молодому коллеге. Лев был совсем не против признать, что искусство отчетности ему еще неподвластно, но такая грубость просто выбивала из колеи. Не желая терять достоинство, ввязываясь в скандал с женщиной, которая была старше его и имела гораздо более высокий статус, он молча поднимал бумаги и снова переделывал отчеты. Так происходило несколько раз. Наконец, о ситуации прознал один из врачей отделения, Игорь Иванович, который и указал на истинные мотивы поведения Тамары Юрьевны. Игорю было около сорока, он работал наркологом, имел флегматичный характер и слегка циничный взгляд на работу, пациентов, коллег и всю свою жизнь. Лёва нашел в этом человеке хороший ориентир на первые годы работы.

– Лев, ты же крупный хищник, значит, должен просчитывать своих жертв.

– Да я тут не хищник, а самая жалкая мышь… – невольно рассмеялся расстроенный Лёва. – Тамара Юрьевна – вот хищник!

– Ошибаешься, – Игорь закурил (они беседовали на балкончике, выходящем из ординаторской, где была организована неофициальная курилка). – Тамара страшно боится, что потеряет работу, а заменит ее кто-нибудь молодой, прогрессивный и мужского пола. Вроде тебя. Поэтому ты покажи ей, за кем тут перспективы, и она отвянет. Приструни, напугай.

– Я так не умею…

Тем не менее, разговор с Игорем привел к тому, что Лёва стал лучше понимать Тамару Юрьевну и теперь держался с ней более уверенно – перестал извиняться, научился не показывать своего огорчения от ее нападок. Правда, этого было недостаточно, так как у руководителя всегда есть возможность уязвить подчиненного, чем заведующая и пользовалась в полной мере.

V

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ, Лев все сильнее убеждался – он, действительно, выполняет работу своей мечты! Борется со злом, как боролся во время той страшной войны с фашистами его прадед, спасает людей, у которых нет никакого оружия против зла в виде наркотиков и алкоголя. И еще Лёве были бесконечно интересны люди, с которыми он работал! Навсегда он запомнил тяжело пьющую полную женщину около пятидесяти лет, лечиться ее отправила дочь. Марина много лет проработала технологом на молзаводе, жила безбедно, в достатке, в благополучном браке, растила дочку, радовалась жизни. Неожиданно ее сократили на работе, а муж нашел молодую любовницу. И вдруг оказалось, что Марина абсолютно одинока! Дочь была в то время подростком, материнский контроль ей только мешал познавать жизнь, она была вполне довольна, находя мать в алкогольном сне. Муж приходил только чтобы забрать какие-то вещи из хозяйства и отнести их своей новой подруге. Он даже поощрял этот внезапный алкоголизм жены – приносил ей бутылку, выпивал с ней рюмочку и исчезал с миксером или электрочайником подмышкой. Подруги осуждали новый образ Марины и ханжески отворачивались от нее. Осталась только одна приятельница, такая же пьющая. Вот с ней Марина и коротала свои безработные дни. Дочь выросла, привела в квартиру мужа. Пьяница-мать стала мешать ей, поэтому дочка без лишних колебаний определила ее на принудительное лечение. Пообщавшись с дочерью, Лёва понял, что из клиники Марина, скорее всего, переберется на постоянное проживание в психиатрическую больницу. Случится это путем взяток, ложных медицинских заключений и прочих подлостей. Дочке нужна была квартира, впрочем, отсутствие теплых чувств к матери объяснить было легко. Молодая женщина помнила ее успешной, молодой, красивой; и не забыла, как резко стала разрушаться личность ее матери – она помнила пьяные выходки родительницы, мужчин, которых она приводила, жалко пытаясь отмстить подлому мужу. Дочь не могла простить эту бледную, сутулую, лживую женщину, пародию на ее настоящую мать. Она лишь хотела избавиться от нее и поскорее все забыть. Марина не понимала происходящего и сама шла к собственному краху, так как думала, что после лечения она вернется домой к бутылке.

Пытаясь как-то защитить Марину, Лев объяснял ей, что алкоголики очень уязвимы, что ей надо бросить пить, наладить отношения с дочерью, начать свою жизнь снова. Однажды он даже пошел на превышение полномочий и организовал «очную ставку» между Мариной и дочерью. Злость дочери произрастала из боли и разочарования. В разговоре она вырвалась наружу – дочь в лоб объявила матери, что отправит ее в психушку! Лёва думал, что наступил перелом, что Марина одумается и изменит свое отношение к пьянству. Она должна была понять, что из-за алкоголя потеряла дочь и свое собственное будущее! Но в ответ на гневное обещание дочери «закрыть в психушке» ее на веки вечные, Марина заорала, показывая прорехи в ряду зубов:

– Еще посмотрим, кто кого запрет! Это ты довела меня до пьянства своим поведением! Ты и твой развратный папаша! Я тебе еще покажу!..

Все последующие попытки вернуть Марину из мира иллюзий в реальную жизнь привели только к одному – она озлоблялась, угрожала и обвиняла… Впоследствии Лев узнал, что Марина ненадолго вернулась домой, снова стала пить. Несколько раз ее в тяжелом алкогольном отравлении увозила в больницу скорая. А однажды фельдшеры не смогли довезти ее живой… После этого случая Лев решил, что в гибели Марины есть и его вина. Он должен был лучше работать с ней! Стресс от профессиональной неудачи дополнялся беспрерывным давлением Тамары Юрьевны, которая на ходу изобретала все новые способы представить психолога-консультанта полным неудачником. Например, в обязанности Льва входила психологическая оценка пациентов. Это были достаточно сложные многоуровневые тесты, работа с диагностическими программами, использование специального методического материала. Тамара Юрьевна принципиально не выдавала необходимые документы, даже не утруждаясь как-то объяснять свои действия (точнее их отсутствие). Лев знал: стоит ему обратиться к руководству с должностной запиской о том, что непосредственный руководитель препятствует выполнению его рабочих обязанностей, и заведующей придется объясняться, но он не мог и не хотел делать этого. Всё внутри него протестовало против доносов – именно так он называл любые подобные обращения. С другой стороны, он надеялся, что Тамара Юрьевна все же разглядит в нем хорошего человека, поймет, что он ни за что не подставит ее, и успокоится. А пока приходилось терпеть…

За первые полтора года работы в клинике Лев еще несколько раз встретил ту самую «средневековую» Лизу, которая попросила у него сигарету в осеннем саду. Она, действительно, обладала невероятным обаянием раненого олененка, существа с разбитым сердцем, с внутренним адом, с тлеющей болью. Нарколог Игорь, заметив, как смотрит на гулявшую вдалеке пациентку Лев, рассказал ему историю Лизы. Сейчас она была наркоманкой, брошенной женой, лишенной материнских прав матерью, человеком без дела, без заботы, без будущего. Но всего три года назад Елизавета Каменова считалась самой перспективной актрисой одного из столичных театров. Она была замужем за владельцем театра – актером намного старше ее, прославившимся еще в 90-е и с тех пор сумевшим заработать капиталы. Лиза стала его музой, любимой партнершей на сцене, а затем и третьей женой. Она родила двух очаровательных дочек и… подсела на героин.

– Ты не смотри, что она такая хрупкая, – усмехнулся Игорь. – Лизанька обладает невероятным здоровьем! Она на героине уже несколько лет и – еще живая! Конечно, прежде муж лечил ее в дорогих европейских клиниках, но это не помогло. Как только Лиза попадает в богемную стихию, она тут же находит наркотики и всё возвращается на круги своя!

– Но в чем причина, Игорь? Зачем она делает это?

– Ей так хорошо, – нарколог пожал плечами. – Поверь, сколько лет я вижу своих пациентов, столько же лет страшно удивляюсь им. Та же Лиза – она была под наркотическим кайфом, каждый раз выходя на сцену, и играла великолепно! Я сам видел ее «Бесприданницу» или Офелию в «Гамлете» – я рыдал! Но утром – она у меня на приеме, кается, просит помочь ей «соскочить». Но, как мне кажется, она играет и у меня в кабинете, так как это только муж хочет, чтобы она бросила колоться, в её планы это не входит. Только у меня в кабинете Лизанька играет из рук вон плохо…

– И что дальше?

– Ничего. Рано или поздно муж бросит ее, а героин все же разрушит ее мозг. Уже сейчас видно, что она заторможенная, эмоционально подавленная. Она уже два плюс два не складывает и не может запоминать слова для новых ролей. Пройдет еще немного времени, и она окончательно погибнет.

Лёва подумал тогда, что Игорь слишком цинично рассуждает – красивая, талантливая, мать двоих детей Лиза просто не может вот так «разрушиться» и стать ничем. Но он не работал с этой пациенткой, она стояла на учете у другого консультанта, тоже молодого специалиста – Олега, с которым Лев был знаком шапочно. Но прошло несколько месяцев и ему вдруг выпал шанс узнать прекрасную пациентку ближе. Психолог, работавший с Лизой, неожиданно заболел. Некоторые коллеги открыто говорили, что Олег не выдержал рабочих будней под руководством Тамары Юрьевны, которая примерно одинаково «любила» консультантов своего отделения, но если Лёве хватало ума не выносить сор из избы и не предавать огласке каждый происходящий между ним и заведующей конфликт, то Олег был гораздо более эмоциональным человеком. Его обижали придирки, грубый тон, привычка Тамары Юрьевны создавать искусственный дефицит методической литературы и раздаточного материала. В ответ на очередную провокацию руководительницы Олег мог вспылить и даже вовлечь в конфликт окружающих. Лев считал подобное поведение недостойным – в основном, именно поэтому он держался от коллеги на некотором расстоянии. Финальный этап противостояния между Олегом и Тамарой Юрьевной случился буквально накануне, когда она изменила расписание консультаций для пациентов диспансера, не потрудившись предупредить коллег. Лев и сам бы попал в неприятности, но он, при любом расписании, должен был проводить встречи с пациентами с восьми до шестнадцати часов. А вот Олег, по прежнему расписанию, должен был выйти только к полудню и об утренних консультациях просто не знал. Тем не менее, ему сильно влетело за прогул от заведующей, которая, видимо, считала, что ее сотрудники ясновидящие. И вот, Олег сказался больным, а его двадцать пациентов должны были упасть на плечи Лёвы. К счастью, в это время пришел временный сотрудник, студент-практикант, и нагрузка распределилась более-менее равномерно.

Лиза вошла в кабинет, как и обычно, одетая в растянутый спортивный костюм и стеганый халат. Когда-то ее вещи были дорогими и модными, но сейчас они, как и сама Лиза, выглядели, мягко говоря, непрезентабельно. И все равно, от ее лица взгляд оторвать было невозможно – она казалась существом с другой планеты.

– Печаль мне суждено испить до дна… – медленно проговорила она, глядя чуть выше головы Лёвы.

Она никогда не смотрела людям в глаза, если режиссер не настаивал.

– Елизавета, люди говорят, что ваша Офелия была великолепна!

– Почему была? Я завтра играю Офелию. Приходите, спектакль в девятнадцать ноль-ноль.

– Пока вы в стационаре, Елизавета. Вас не отпустят… Вдруг она наклонилась к нему и, несмотря на то, что их разделял стол, Лёва вдруг ощутил, что проваливается в голубую бездну ее глаз.

– Лев Андреич, миленький, вы же знаете, что мне здесь нельзя! Напишите заключение, что я не наркоманка, я здорова! Отпустите меня!

– Елизавета, – он отстранился, избегая ее притяжения. – Давайте, поговорим о вашем нынешнем состоянии!

– Вы же ничего обо мне не знаете! – воскликнула Лиза. – Конечно! Вы же не знаете, что происходит! Это враги моего мужа и мои враги. Они объединились, чтобы разлучить нас и уничтожить. Мне здесь что-то в еду подсыпают, понимаете? Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем!..

Лев понял, что Лиза все время кого-то играет: то Офелию, то чеховских девушек, а то Катерину из «Грозы». Но она актриса, она так и живет, играя!

– Лев Андреич, я всем это говорю, но никто не верит! Санитаркам заплатили – они меня травят! Я тут умру. И я так по дочкам соскучилась! Послушайте, ведь я же больная, а не заключенная – помогите мне выбраться! Ну, хотя бы погуляйте со мной. Просто по городу. Я увижу родные улицы, мне легче станет!

Лев и сам бы не смог этого объяснить, но на следующий день он повел Лизу на прогулку по городу. Он говорил себе, что может позволить это небольшое отклонение от правил – Лиза не на принудительном лечении, она в хорошем состоянии. А ему, как психологу, полезно сблизиться с пациентом, чтобы наладить контакт и использовать его во имя выздоровления! Стоял ласковый майский денек, город, словно очарованный весной, казался прекрасным. Лиза успела заранее переодеться и даже подкраситься, поэтому Лёва смущался в ее присутствии и, в то же время, испытывал некоторую эйфорию от приключения. Следом за Лизой он смеялся каждой глупости, забыл об ответственности, о словах Игоря… Лёва привез пациентку в клинику вечером, к ужину. Они попрощались как друзья.

– Спасибо, Лев Андреич, – голос Лизы шелковисто звучал в тишине длинного пустого коридора. – Я провела лучший день за последние годы!

– Хорошо! Я очень рад. Завтра у нас с вами консультация, вы помните?

– Да, конечно!

Лиза послала воздушный поцелуй и пошла по коридору прочь. Лев не обратил внимания, что направилась она не в палату, а в сторону общего туалета возле задней лестницы. Наутро его ждала новость: рано утром Лизу нашли в состоянии героиновой передозировки. Администрация уже выяснила, что этому предшествовала прогулка пациентки с психологом-консультантом. Лёва припомнил, что Лиза уходила на пару минут, когда они перекусывали в кафе. Неужели именно там она смогла получить от дилера дозу? Господи, куда же он смотрел! Удивительно, но каких-то особых неприятностей Лев не нажил – с ним говорил сам главврач Сергей Вадимович, которого прежде Лев видел только на большом расстоянии. Главврач сказал, что муж Лизы даже не стал подавать жалобу. Он давно привык, что так или иначе, она все равно находит героин. Кстати, Лиза поправляется.

– Но на будущее: пусть вам это послужит уроком! – сказал Сергей Вадимович почти отеческим тоном. – Я же все понимаю: вы очень молоды, неженаты, а Елизавета – опытная актриса. Между нами, я думаю, что у нее уже давно нет души. Она – только вены и центр удовольствия, все остальные функции организма – побочное явление.

А вот Тамара Юрьевна не была так деликатна. Она не забыла сообщить молодому коллеге все, что о нем думает. Он услышал о собственном малодушии, легкомыслии, авантюризме, доверчивости, но возражать не стал. Вскоре Лев узнал: актрису отвезли в какую-то закрытую клинику, которую охраняли секьюрити с собаками. Больше он никогда не видел Елизавету, но часто думал о ней и о себе – что подвигло его пойти на поводу у пациентки? Копаясь в своих чувствах, он проверял: может, влюбился, увлекся, замечтался? Пристальный разбор собственных чувств показал – Лёва просто проявил доброту. Да, она была самой интересной женщиной, которую он видел на своем веку. В ней было странное очарование, привлекательность, которой невозможно сопротивляться, но Лёва точно знал, что лично он, психолог-консультант, не справился именно со своей эмпатией! Он знал, что Лиза – чужая жена, он не пытался завести с ней роман. Он просто хотел подарить ей день отдыха, порадовать измученного болезнью человека. И стал жертвой обмана. История Лизы легла на его душу новым грузом вины.