Текст книги "Взыскание погибших (сборник)"

VI

ЛЕВ ПРОРАБОТАЛ в диспансере почти полтора года, когда его настиг новый приступ недовольства Тамары Юрьевны. Она снова поменяла расписание консультаций, не предупредив сотрудников, и на этот раз Лев попал в неприятности. В четверг у него не было пациентов, поэтому вечером в среду он поехал за город, в деревенский дом старого школьного приятеля. Друзья проболтали почти всю ночь и утром Лёва предпочел поспать подольше. Но уже в восемь его разбудил телефонный звонок и раздраженный голос Тамары Юрьевны:

– У вас консультация, Лев Андреевич, уважаемый! Вы что там, спите? Следить за расписанием надо!

Оправдываться не имело смысла – любое его слово только усугубило бы проблему. Как на зло, оказалось, что именно в этот день диспансер проверяла комиссия Министерства здравоохранения. Члены комиссии – сплошь «шишки» – щелчком пальцев решали судьбы учреждений здравоохранения всероссийского масштаба. При этом они проверяли каждый аспект работы медицинского учреждения – от наличия препаратов из особых списков и до чистоты унитазов. Отсутствие на рабочем месте психолога-консультанта было замечено и отмечено, и это не прошло даром ни для заведующей, ни для ее собственных руководителей.

– Вот, не понимаю, – удивлялся нарколог Игорь, – почему заведующая, заранее зная о комиссии, не предупредила сотрудников об изменениях в расписании? Кого она пыталась подставить?..

На этот счет у Лёвы была собственная концепция. Он не раз слышал от Тамары Юрьевны обвинения в том, что он пытается занять ее место, а как психолог, Лев замечал, что люди склонны обвинять других именно в собственных грехах. Заведующая потому и боится быть подсиженной, что сама подсиживает главного врача Сергея Вадимовича! И вот доказательство – комиссия Минздрава выдала предписание на имя главврача диспансера, а какой спрос с заведующей?.. Теперь Сергей Вадимович будет еще несколько месяцев доказывать, что в его диспансере царит полный порядок, а если не докажет – его снимут с должности. И кто ее займет? Конечно, Тамара Юрьевна. Сделав свои выводы, Лёва занервничал еще больше – под полным руководством этой дамы диспансер пойдет ко дну, как «Титаник»! А тут всех сотрудников собрали на общую планерку, где обсуждались предписания комиссии. С подачи Тамары Юрьевны Льву пришлось оправдываться за срыв консультации перед всем коллективом. Это было унизительно. После собрания Лев начал сомневаться в успехе своей деятельности в целом.

Всю ночь он думал – что делать? За что он должен терпеть такое унижение? Да и получается ли у него спасать больных, как он мечтал? Он вспомнил все свои неудачи, лица пациентов, их боль, их страдание. Как часто он не мог достучаться до них, мотивировать к выздоровлению, вырвать из лап болезни! К утру Лев пришел к выводу, что он настоящий неудачник и ему нельзя работать в диспансере. На следующий день он пошел в отдел кадров и написал заявление: «Прошу уволить меня по собственному желанию…» Лев чувствовал, что пожалеет, что неправ, но в его душе слишком много происходило неясного, чтобы он мог продолжать контролировать себя. Заявление молодого специалиста попало на подпись к Сергею Вадимовичу, и он задержался над листком с ручкой в поднятой руке.

Не подписывая, нажал кнопку интеркома и попросил пригласить Льва Андреевича.

Главный врач прекрасно понимал суть ситуации. Знал, что за человек эта самая Тамара Юрьевна, но также он не мог отрицать того, что как врач и администратор – если говорить о хозяйственных вопросах, а не о взаимоотношениях с подчиненными – заведующая справляется отлично. Она смогла добиться ремонта в отделении, обеспечения новым медицинским оборудованием, в ее епархии царил порядок, а пациенты благодарили за лечение. В медицине вечный недостаток кадров и, если у сотрудника диспансера есть хоть какие-то положительные качества, то с ним надо работать. Что же касается Льва, то тут у Сергея Вадимовича была только одна загвоздка – зарплата. Если молодой человек недоволен заработком, то делать нечего, а вот все остальное…

– Вот ваше заявление, – произнес главврач, когда Лев вошел в его кабинет. – И знаете что – я не хочу его подписывать!

– Я тоже не хотел его писать, – Лёва вздохнул.

– Так в чем же дело?

– Накипело… Я виноват, что не могу поладить с Тамарой Юрьевной! С самого первого дня между нами кошка пробежала, и я ничего не могу поделать!

– Что-то еще? Не тяните – выкладывайте!

– Мне кажется, что я не имею должной квалификации. Я не готов работать с таким сложным контингентом. Я не понимаю пациентов, я все время чувствую вину, что упускаю их, не могу помочь…

– Ясно. Что еще?!

– А разве этого недостаточно?

– Для сотрудника медучреждения – нет! Ты прав, Лев Андреевич, тебе еще не хватает квалификации. Поэтому я буду способствовать повышению твоего образования. Ну, если ты все-таки не уйдешь из диспансера, конечно!.. – Сергей Вадимович вопросительно посмотрел на Лёву.

Тот стоял, опустив взгляд. Больше всего на свете Льву хотелось остаться в диспансере. Знакомые говорили: ты ничего не теряешь, можно устроиться в другое лечебное учреждение, а с твоим опытом – даже в частную клинику, где условия получше, а оплата труда гораздо выше. Но Лев полностью отдавал себе отчет в том, что конфликт с Тамарой Юрьевной – это только катализатор мучительных процессов, происходящих с ним и в его сознании. Сбежать от начальства – можно, а от себя – нет. Куда бы он ни пришел, будут новые начальники, по сравнению с которыми Тамара Юрьевна может показаться сущим ангелом. Слушая Сергея Вадимовича, Лев начинал осознавать: продолжение обучения позволит ему стать лучше в профессии. Это был шанс.

– Я хотел уточнить такой момент, Лев Андреевич, – понизил голос главврач. – Это заявление появилось на моем столе как раз после собрания, на котором вам пришлось объясняться. Я правильно улавливаю связь?

– Да.

– Ну, что тут сказать… – Сергей Вадимович иронично усмехнулся. – Вы не видели, как меня в Минздраве распинали! Я желаю вам большой карьеры, поэтому – привыкайте! Собаки лают, а диспансер работает! Но есть ведь еще кое-что, так?.. Я знаю, по чьей воле вы попали в эту ситуацию, и знаю, что надо сделать, чтобы вам хорошо работалось. Разумеется, если вы заберете ваше заявление…

– Конечно, заберу!

Бумага отправилась в корзину.

Сергей Вадимович свое обещание выполнил. Что он сказал заведующей во время разговора в ее кабинете при закрытых дверях, не узнал никто, но ее отношение к молодому коллеге разительно изменилось. Теперь Тамара Юрьевна стала образцом корректности и профессионализма. Лёва опасался, что она недолго продержится, но день за днем, месяц за месяцем и год за годом его руководитель оставался на высоте. По характеру Лев был далеко не мстительным человеком, а потому и он старался поддерживать эмоциональную температуру на нужном уровне, старательно выполняя распоряжения, проявляя уместную инициативу и удерживая репутацию человека, всегда готового выручить коллег. Например, Тамара Юрьевна всегда могла рассчитывать на Льва Андреевича, если надо было подменить на дежурстве кого-то из коллег.

В целом, для Льва открылся новый, перспективный этап профессиональной деятельности. С огромным удовольствием и даже жадностью к знаниям он начал учиться снова. Без специализации медицинского психолога ему просто нечего было делать в диспансере, так как прежний уровень его уже не устраивал. Если он хотел помогать зависимым людям, то ему требовались новые инструменты. А помогать было кому, случаи встречались очень интересные. Например, Влад – двадцатипятилетний депутат, парень из обеспеченной семьи, не знавший отказа ни в чем на свете с самого своего рождения. В диспансер он попал, потому что его отец, прежде баловавший сына, вдруг обнаружил, что Влад превратился в законченного алкоголика. Депутатская зарплата и много свободного времени позволяли Владу спиваться, исключительно, на дорогих и качественных напитках, но результат все равно оказался тем же самым, что и с самым обычным алкоголиком – разложение личности, цирроз, приступы раздражительности, отупение. Сам Влад относился к своему пьянству, как к интересному и веселому опыту, который непьющим не понять. Он мог часами рассказывать, чем опьянение от текилы отличается от опьянения французским коньяком, самбукой или сливовицей. Влад также считал, что качество опьянения зависит и от закуски. Его изысканность в этих вопросах вызывала законное удивление: почему Влад не направит свои способности на какие-нибудь более полезные цели? Разве депутату не надо думать о людях, которые его выдвинули в законодательный орган?..

– А я забочусь об избирателях! – провозглашал он, но реальными примерами подтвердить сказанное не пытался.

Лев быстро понял, что алкоголизм Влада – от внутренней пустоты, от отсутствия каких-либо целей, от слишком сытой жизни. Владу никогда не приходилось напрягать свои силы ради куска хлеба. Однажды он получил в подарок на день рождения яхту. В другой раз – виллу на Французской Ривьере. О чем тут говорить? Ради чего бы ему бросать такое удовольствие, как алкоголь?

– Я тут только из-за отца! Мне вообще не надо лечиться! Ну, да, я как-то плохо почувствовал себя один раз… – так он отзывался об алкогольной коме, в которую, судя по анамнезу, попадал, по крайней мере, трижды за последние полгода. – Это просто паленый алкоголь! И вот ведь, какие сволочи… так научились подделывать брендовые напитки, что даже я не могу отличить!

– Почему бы вам не заняться этим вопросом, используя возможности депутата? – поинтересовался Лев.

Влад небрежно махнул рукой, но уже на следующей встрече вернулся к этой теме. Оказалось, идея пришлась ему по вкусу, но пока Влад был не готов излечиться от своей зависимости даже ради благого дела.

– Ну, и для чего мне бороться с фальсификатами алкоголя, если я сам пить не буду?!

Невольно Лёва рассмеялся, что было не слишком профессионально, но Владу вполне понятно. Отбыв в стационаре диспансера месяц, депутат вернулся домой. Лев узнал впоследствии, что он еще несколько раз срывался, начиная пить, но когда Влад, действительно, занялся интересным для себя вопросом – борьбой с подделками дорогих напитков, – а потом еще и женился на непьющей девушке, его алкогольный период благополучно завершился.

Казалось, в профессиональной жизни Льва наступил полный порядок. Работа удовлетворяла, он развивался, сначала получив специальность медицинского психолога, а затем еще и профессию социального работника. Изучение социальной составляющей проблемы алкоголизма открыло для него совершенно новые вершины. Теперь он гораздо тоньше относился к проблематике среды и понимал, какие механизмы сработают на пользу его дела, а в каких его ожидает очень трудная работа с непредсказуемым результатом. Лев мечтал сформулировать кое-какие выводы для медицинского журнала, но пока не находил и дня. Работа настолько увлекла Лёву, что он не оставлял времени на личную жизнь, родителей, встречи с друзьями. Весь день он работал, вечером учился, а в свободное время изучал специальную литературу. Он говорил только о своих больных, интересовался только их проблемами и радостями, так как считал, что должен полностью посвятить свою жизнь большой цели. Пациентов становилось все больше, многие случаи просто сражали Льва наповал – столько страданий переживали люди из-за сидящего в их теле змия! Он пускал этих людей в свою душу, совершенно не понимая простой вещи – вместе с ними в него приходят и их демоны. В какой-то мере молодой специалист и сам стал зависимым человеком – он уже не мог существовать без своей работы, забывая о других сторонах жизни.

Например, Лев несколько месяцев пытался помочь тяжело пьющей женщине, тридцатилетней Элле. Она была не замужем, бездетна, совершенно одинока. Учиться Эля никогда не любила. Кое-как закончила школу, затем – профессиональное училище, стала работать маляром. По сути, она никогда не хотела ни этой, ни какой-либо другой работы, а мечтала скорее выйти замуж, родить ребенка и мирно жить в своей семье. Этим незамысловатым мечтам не суждено было сбыться. Эля влюбилась в одного из бригадиров на стройке, где работала, а он был женат. Как и большинство наивных девочек, Эля думала, что она моложе и красивее жены Стаса, поэтому мужчина обязательно бросит супругу ради нее, но этого не случилось. Эля стала его любовницей, все еще надеясь затащить Стаса в ЗАГС, но год сменялся годом, а он оставался с женой. Стас любил выпить, чего его супруга не выносила. Естественно, что пил он в компании Эли, а наивная девушка думала, что если будет пить вместе с ним, то будет выглядеть в его глазах лучше, чем жена. Старшие подруги посоветовали забеременеть – мол, пусть выбирает! При таком раскладе любовницам часто удается добиваться своего. Эля и попробовала. Она узнала, что беременна, стала пытаться завязать с алкоголем, но почему-то не получалось. А тут еще и Стас отреагировал на радостную новость, правда, совсем не так, как ждала Эля. Он поставил условие – или он, или ребенок. У него в семье есть сын и дочь, других спиногрызов ему не надо! Эля пыталась настоять на своем, сказала, что аборт не сделает ни за что на свете! Тогда Стас ушел, а она с горя сильно напилась. Ее случайно нашла квартирная хозяйка – в бессознательном состоянии и в крови. В реанимации девушку откачали и, не церемонясь, сообщили о выкидыше. Впоследствии стало ясно: так как Эля не пролечилась после несчастного случая с ее нерожденным ребенком, она не сможет стать матерью. С тех пор Элла стала катастрофически спиваться, даже не осознавая этого. Она просто не помнила, что такое – быть трезвой, а если и трезвела, то ощущала лишь глубочайшую подавленность, озлобление, жажду. Она выпивала рано утром, чтобы выйти на работу, выпивала в обед – чтобы дожить до вечера и крепко прикладывалась к бутылке после работы. Ночь она проводила в глубоком дурмане, а утром ее снова будила жажда…

Работая с пациенткой, Лев с трудом представлял, как помочь этой женщине, потерявшей все женское обаяние, все возможные жизненные цели. Ему было тяжело смотреть на Элю, на ее одутловатые веки, обвисшие уголки рта. Они были почти ровесниками, но их разделяла глубочайшая пропасть. Они с трудом понимали друг друга. Притом, Эля тайно ненавидела своего психолога – холеный, благополучный, весь из себя доктор! И не пьет. Что он может знать о том, как живет Эля? Ему бы так жить, как она… да он бы сразу же спился!

– Вы небось презираете меня! – говорила она почти на каждой консультации. – Смотрите – простая рабочая девушка, ни защитников у нее, ни друзей. Вам, наверное, заплатить надо, чтоб вы пациентов уважали?

Лев старался не ввязываться в эти провокационные разговоры, но они больно ранили его. Он не мог понять, как помочь Эле, и искал хоть что-то, что бы могло ее заинтересовать, но видел, как впустую уходит время. За шесть лет Эля пять раз проходила лечение в диспансере, а потом пропала на добрых полгода. Причем финальный курс показался Льву очень перспективным: в недолгий период трезвости его пациентка сошлась с отцом-одиночкой и теперь хотела «поправиться», чтобы выйти за него замуж. Она мечтала заботиться о детях этого мужчины, которые ей очень нравились. Лев, все-таки, прогнозировал возможный срыв, поэтому рекомендовал Эле приходить к нему раз в неделю, но она не пришла ни разу. Либо все было очень хорошо, либо – очень плохо. И вот, оказалось, что плохо: Эля умерла на собственной свадьбе. Оказалось, что она, действительно, решила поправиться и поэтому обратилась к народной целительнице. Та дала какие-то травки и предупредила, что пить ей теперь нельзя, ни грамма! Эля, и правда, не пила, но тут грянула ее свадьба. Гости уговорили невесту выпить бокал шампанского, и она упала замертво…

Судьба Эли, пожалуй, стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Льва. Он не мог поверить, что его больная, наконец-то решившая поправиться, умерла.

– Ведь все было на ее стороне! Такая удача – найти этого отца-одиночку, и чтобы он ее принял, и дети… Да почему же она ко мне не пришла, почему к этой целительнице?! Папа, почему жизнь так устроена? – спрашивал Лев у Андрея, рассказывая этот случай.

– Лёва, скажи, все врачи у вас так переживают за больных?

– Не знаю, папа. У нас не принято такое обсуждать. Самый близкий из моих коллег, Игорь, уволился. Некоторые отмалчиваются, если я спрашиваю, другие просто говорят, что не считают пациентов за людей. Ну, в каком-то смысле. Мол, сами виноваты, что с ними такое происходит! Не можешь пить – не пей. Но я так не могу! Понимаешь, они не просто люди, а люди страдающие!

Андрей не знал, что еще сказать. Вовсе не потому, что не было слов или он не понял ситуацию, или недостаточно сочувствовал сыну! Просто все уже было сказано. Видимо, Лёва страдал их семейной бедой – излишней чувствительностью и восприимчивостью! Прежде это не проявлялось, даже неприятности с начальницей не ранили Льва настолько сильно, а вот теперь, в области сопереживания, Лев оказался беззащитен. Все окружающие стали замечать, что прежде очень спокойный и дружелюбный молодой человек становится все более замкнутым. Он отказывался от семейных встреч, а ведь прежде стремился видеть родных как можно чаще! Если же выбирался побыть в семейном кругу, то сидел без улыбки весь вечер, а на вопросы о жизни-работе отвечал с раздражением:

– Да как могут идти мои дела, если люди спиваются, а я ничего поделать не могу!

Сестра и младшие родственники заметили, что прежде такой веселый заводила Лёва теперь едва снисходил до общения с ними.

Сначала на Лёву обижались, но потом родные стали понимать – он не злится, а страдает! А причина страдания – в его работе. Действительно, почти каждый день в диспансере происходили какие-то, пусть небольшие, но драмы. Лев переживал из-за этого так, будто каждый случай происходил лично с ним. Он уже привык к странным тревожным снам, в которых все время спешил и не успевал спасти человека, к сновидениям, в которых его пациенты пили водку во время приема и смеялись над ним или, наоборот, заливались слезами. Однажды ему приснился сон, как в море тонет человек, и никто за ним не ныряет, не пытается спасти, так как это море, полное алкоголя и вытащить на берег того, кто туда упал, – невозможно!

Неужели невозможно?

Иногда Лёва думал, что вот, наверное, кто-то из его пациентов также и начинал спиваться: тревога, тревога, тревога! И только шприц или стакан могли ослабить это невыносимое внутреннее напряжение.

Андрей страстно хотел помочь сыну, но не мог найти способ. Как-то он поскользнулся на льду, упал и сломал мизинец правой руки. Это было скорее обидно, но и больно тоже. Помаявшись раздумьями – а стоит ли ему идти к врачу со столь мелкой травмой – Андрей все же пошел в травмпункт. Пока сидел в очереди, насмотрелся на страдающих людей, мимо которых врачи ходили совершенно спокойно, безо всякого сочувствия и интереса. Вот Лёва бы тут просто умер от жалости! Вот – плачущая бабушка, которая оступилась в собственной квартире и подвернула ногу. Вот – студентка, которая обожглась о плиту в общежитии. Вот – парень, которого сбила машина. Он пострадал не сильно – только обширные ушибы на бедре, но едва сдерживается, чтобы не стонать от боли. Почему травматологи могут прятать сочувствие, а Лёва – не может? Что, если таким вещам можно научиться? Эта идея, буквально, потрясла Андрея. Оказавшись дома с уже загипсованной кистью, он стал искать когда-то записанный в старом блокноте номер телефона знакомого психиатра. Станислав Иванович работал как раз в том же диспансере, где и Лёва. В студенческие времена Слава и Андрей, хоть и учились в разных вузах, общались в одной и той же компании. После учебы они иногда встречались на вечеринках общих знакомых и, пусть не дружили, но всегда беседовали, делились новостями, проявляя взаимный интерес. Слава удивлял Андрея широким спектром своих увлечений – играл на гитаре, увлекался лыжами, шахматами, обожал книги по истории; но вот личная жизнь у него долго не складывалась – одна жена его бросила, вторую он оставил сам. После очередного развода Слава пропал с горизонта Андрея, а потом вдруг выяснилось: психиатр тяжко запил. Последняя их встреча произошла около восьми лет назад, они случайно столкнулись на улице и проговорили почти час, стоя под дождем. Тогда Андрей узнал, что его приятель сменил место работы, женился и покончил со своей алкогольной зависимостью. Тогда Андрей убедился еще раз: Слава – сильная личность, глубокая. Он должен понять проблему Льва, а значит, и дать ему разумный профессиональный совет!

Набрав номер Славы, Андрей убедился, что тот был свободен и готов подъехать. Приятели назначили время и место встречи. Андрей вкратце описал проблему сына, чтобы приятель мог обдумать ее заранее. Встретились они в парке, так как оба высоко ценили возможность прогуляться пешком на свежем воздухе. Андрей повторил историю своего сына: его преданность работе, стремление развиваться, учиться, накапливать опыт и слишком развитую склонность к сочувствию.

– Лев с детства мечтал лечить людей от алкоголизма, был безумно рад, что мечта сбылась, а вот теперь я даже не знаю, как его поддержать…

– Андрей, убеди своего сына немедленно уходить с этой работы, – сурово сказал Слава.

Андрей застыл, как громом пораженный.

– Но я не могу!

– Иначе он либо сопьется, либо наркоманом станет.

– Лёва не пьет, не курит, ничего такого…

– Ну, так от этого, поверь, совсем не лучше! В таком случае – дорога ему в палату номер шесть, понимаешь?

– Ну, а ты… как ты избежал сумасшествия? – смириться со словами психиатра Андрей не мог.

– Я запил. Потому и говорю все это – я прошел тот круг ада! Ты же помнишь, что я пил какое-то время? Вот это и было то самое – профессиональная деформация! Лечил-лечил пьяниц и наркоманов и вдруг сам спился. Рад, что на наркоту не подсел! Свой алкоголизм я пять лет лечил, представляешь? Пять! А наркоманию вряд ли вылечил бы.

– Знаешь, Слава, я не могу советовать сыну отказаться от его мечты. Просто не могу. И ведь не все сотрудники диспансера спиваются! Дай совет, прошу тебя! Что делать Лёве, чтобы спасать людей и не потерять себя?

– Что же… В принципе, я могу дать совет. Таким вещам врачей учат старшие коллеги – надо отстраниться от пациентов, от их драм, бед, страданий. Понять, что они больны и нуждаются в помощи, а если брать на себя их тревоги и горести, то можно погрязнуть в бессмысленной жалости и погубить пациента. Надо рассматривать пациентов только как больных людей, которых необходимо вылечить. Твой сын должен направить все свои знания о психологии на болезнь, чтобы излечить человека, а не наоборот. А судя по твоим рассказам, сейчас во главу угла Лев ставит человека, а сама болезнь остается на периферии его сознания и, порой, до нее дело так и не доходит…

Андрей еще долго расспрашивал Славу об особенностях работы с наркоманами и пьющими людьми. Он хотел передать сыну как можно более полноценную информацию. А когда передал – был разочарован его реакцией. Лёва ничего не ответил!

«Ладно, – подумал Андрей, – может, ему надо подумать?»

И оказался прав. Сын пришел к нему через три дня. С первого взгляда было ясно, что он как-то изменился, принял решение.

– Папа, ты же помнишь, как рассказал о моем прадеде, когда он не струсил перед превосходящим врагом и не отступил, приняв с товарищами неравный бой? – спросил Лев. – Прадедушка погиб, чтобы спасти беззащитных жителей блокадного Ленинграда. Я опять думал об этом и понял, что если я уволюсь с этой работы, то, значит, струшу и не спасу многих зависимых людей… ведь они в своей болезни совершенно слабые, тоже беззащитные и могут погибнуть. Поэтому я буду бороться до конца и либо одержу победу, либо погибну… то есть поддамся болезни… Но и ты можешь мне помочь, если поддержишь меня в этом решении.

Андрей признался себе, что именно этот ответ и ожидал от сына, а по поводу поддержки – он не только сделал все, что от него зависело, чтобы помочь Лёве продолжать свой непростой путь спасения больных, но и настроил нужным образом всех членов семьи.

– Таких, как наш Лев – мало, – сказал он родственникам. – Мы просто обязаны сделать все, чтобы он боролся за здоровье людей. Мы будем помогать Лёве, а он – спасать своих пациентов. А значит, в какой-то мере, и мы с вами тоже внесем в его работу свою скромную лепту!

Родственники согласились с ним и каждый постарался сделать все, что может. Прошло несколько месяцев, и Лев стал меняться – стало понятно, что работа его теперь только радует, что он способен справляться со всеми проблемами. И в обычной повседневной жизни всеми любимый Лёва снова стал самим собой – перестал нервничать и срываться, раздражаясь на слова и поступки членов семьи. С тех пор Андрей был спокоен за его профессиональное будущее.

Прошло еще шесть лет, когда отец и сын вернулись к разговору о профессиональном пути Льва и о воплощении его мечты в реальность.

– Давно хочу спросить тебя, Лёва, как же ты все-таки справился?.. Знаешь, я думал, что очень напугал тебя, предложив такой страшный выбор: алкоголь, наркомания или сумасшедший дом! Ты очень обрадовал меня, когда смог обойти все эти опасности, но сохранил свою мечту.

– Что же, я говорил тебе, самая первая мысль была: я не сдамся! Прадедушка погиб, чтобы спасти людей, а я, наоборот, должен выжить ради этого! Но пришлось серьезно поразмыслить, чтобы понять, в чем моя ошибка, что я делаю не так и как мне изменить эту ситуацию. А поняв все, осмыслив, я, во-первых, перестал проникаться всеми проблемами больных и стал заострять внимание на тех психологических аспектах, которые позволяли выявлять истинную причину их пагубного пристрастия. Во-вторых, я научился убеждать наркозависимых людей признавать свои проблемы, принимать болезнь, зависимость. Я доказательно показываю им причины, по которым они стали такими, и это пробуждает у них желание выздороветь. Ну, и в-третьих, пришло понимание того, что всех наркозависимых вылечить мне не удастся, поэтому основные усилия я стал прилагать к тем больным, которые желают вылечиться.

Андрей кивнул и отвернулся, чтобы не выдать своих чувств. Он очень гордился сыном и радовался, что смог помочь ему. Доказательством того, что Лёва стал отличным специалистом, стали слова благодарности, которые говорят пациенты диспансера после работы с психологом. Он первым встречает их в лечебном заведении в тот момент, когда больной переживает самые ужасные времена, когда он пытается сохранить свое достоинство, не признавая проблемы. Лев продолжает работать с ними и дальше, направляя по сложной дороге к исцелению. И он же провожает людей в новую жизнь, где нет места ни наркотикам, ни алкоголю.