Текст книги "Сила любви"

Все больше и больше ее тело принимало мягкие женские очертания, и скоро она не сможет скрыть свою женственность.

Бабушка была права: здесь нельзя оставаться.

Одновременно Джонти в изумлении подумала о том, что через некоторое время Корд Мак Байн тоже обнаружит, что руководит девчонкой. Какова же будет его реакция? Ее губы горестно поджались. Корду не понравится, что из него делают дурака, и это будет еще одним укором в ее сторону.

Возможно, он выдаст ее замуж за первого встречного, кто этого захочет.

В подавленном настроении Джонти стояла, уставившись в окно, ничего не замечая. В данный момент у нее не было другого выхода, как поехать с человеком, который явно не хотел этого, и молиться, чтобы дядя Джим услышал рано или поздно о смерти бабушки и поехал искать ее внучку.

Она онемела от испуга, когда кто-то осторожно положил ей на плечо руку. Джонти обернулась и увидела доброе крупное лицо Нелли.

– Здравствуй, Нелли.

Добросердечная женщина положила свои полные руки на хрупкие напряженные плечи и мягко произнесла:

– Мне так жаль Мэгги. Она была необыкновенной женщиной. Я буду ужасно скучать по ней. Она была так добра ко мне и к моим девочкам.

Джонти смахнула слезы, которые нахлынули от добрых слов, и выдавила из себя:

– Бабушка тоже обожала вас и девушек.

Нелли еще раз сжала плечи Джонти, потом отошла от нее и сказала:

– Я пришла подготовить Мэгги. Где она хранила свою лучшую одежду?

Джонти указала на разбитый сундук, стоявший возле кровати. В нем Мэгги хранила одежду, в которой ходила в церковь.

Джонти вспомнила лучшую одежду бабушки и не смогла сдержать слез. Как мало имела Мэгги в своей жизни!

Не в силах взглянуть на неподвижную фигуру, девушка продолжала стоять, уставившись в окно. Но через несколько минут она осознала, что делала Нелли. До Джонти донесся плеск воды в железной ванне и запах нафталина. Она напряглась и сцепила руки, так как услыхала, как открылась входная дверь, и в зеркальной поверхности оконного стекла она увидела Корда и еще какого-то мужчину, вносящих грубо сколоченный сосновый ящик в комнату. Джонти услышала скрип двух стульев, когда их потащили по полу, и глухой удар гроба, который поставили на них.

Острая боль пронзила грудь, она закрыла глаза, когда Нелли сказала:

– Заверните ее в эту вязанную накидку прежде, чем положить в гроб, Клод.

Джонти так явно представила бабушку, ее спицы, рябеющие от цветной пряжи по вечерам, и как она, улыбаясь от удовольствия, вслух читала Джонти стихи. У бабушки не получалось так же хорошо, как у дяди Джима, но ей нравились стихи из книги, которую он подарил ее внучке.

Девушки Нелли заходили в комнату, разговаривали полушепотом, выражая в последний раз свое уважение к старухе, которая проводила бесконечные часы у горячей плиты, готовя им обед. Джонти заметила, что все девушки, за исключением Люси, смахивали со щек слезы. А эта не будет плакать даже на поминках собственной матери. Джонти была уверена, что эта женщина не пришла бы сюда, если бы Нелли не настояла.

Девушки окружили Джонти, выражая свои соболезнования, они говорили, что им будет очень не хватать Мэгги. Люси, конечно, среди них не было.

Наконец, девушки начали уходить, и Джонти обрадовалась этому. Она больше не могла сдерживать слез. Девушка чувствовала на себе холодный взгляд Корда, как будто специально ожидающего, когда она снова проявит слабость.

Нелли осталась и, сидя за кухонным столом, пила кофе с Кордом. Джонти не замечала их, пока не услышала свое имя. Тогда она стала внимательно прислушиваться.

– Джонти – хороший парень, Корд, – сказала Нелли, – хотя все отмечают, что он отличается от обычных юношей его возраста. Как ты сам видишь, он нежный и хрупкий, и я думаю, что поэтому-то Мэгги его избаловала и изнежила.

Девушка облегченно вздохнула. Нелли не выдала ее тайну. В действительности, как поняла из разговора Джонти, мадам, кажется, старалась облегчить ей предстоящий путь.

– Итак, ты должен помнить об этом, Корд, – продолжала Нелли. Постарайся обращаться с ним полегче, пока он привыкнет к мужскому полу. Ведь всю свою жизнь он был окружен женщинами.

Что бы там ни думал Корд о совете Нелли, вслух он ничего не сказал.

– Кто-нибудь знает об отце ребенка? – спросил он, меняя тему разговора.

Нелли покачала головой.

– Насколько мне известно, эта тайна умерла вместе с Мэгги. Она никогда об этом не говорила, – Нелли поднялась со стула. – Пойду-ка я соберу своих девушек на ужин, – ее большие груди всколыхнулись от тяжелого вздоха.

«Интересно, сколько времени мне потребуется, чтобы найти другую экономку. Конечно же, никто не сможет заменить Мэгги Рэнд», – подумала мадам.

Джонти услышала, как они пошли к двери. Немного спустя, Корд сказал:

– Может быть, ребенок тоже голоден. Я сомневаюсь, что он ел что-нибудь в течение дня.

«Ха! – Джонти фыркнула, прищурив глаза. – Очень бы он заботился, даже если бы я совсем не ела. Он просто говорит это для Нелли».

– О да, он пойдет с нами, – ответила Нелли. – Иди и скажи ему, чтобы был готов к отъезду.

Джонти напряглась, наблюдая за приближавшимся Кордом. Он остановился в нескольких шагах от нее. Девушка чувствовала его враждебность, как будто это было что-то живое, проникающее в нее сквозь спину. Она упорно не показывала вида, что знает о его присутствии. Корд хмуро смотрел, насупив брови. Между ними будет постоянно идти борьба за то, чтобы взять верх друг над другом. Но на этот раз у него не было времени выжидать.

Корд еще больше нахмурился и, откашлявшись, холодно произнес:

– Сейчас за тобой придет Нелли, чтобы ты поужинал вместе с ней.

Джонти вскипела от негодования, услышав, каким властным тоном он это сказал. Она сейчас же даст знать, что не позволит собой командовать. Отрицательно покачав головой, она резко сказала:

– Я не голоден.

– Голоден ты или нет, а надо поесть, – Корд окинул насмешливым взглядом ее хрупкое тело. – Ты похож на скелет.

От такого сарказма лицо Джонти сжалось.

– Послушайте, – враждебно сказала она, – не разыгрывайте со мной этих фальшивых заботливых сцен. Мы оба знаем, что вам нет никакого дела до того, ел я или нет. На самом деле вы оба были бы рады, если бы я умер от голода. Тогда бы я вас не обременял.

Джонти была уверена, что после этих слов он уйдет, но она ошиблась. Корд грубо схватил ее за локоть и резко повернул от окна. Пока она в недоумении смотрела на него, толчок сбил ее с ног, и Джонти упала на стул, пролетев через всю комнату.

– Я знаю о тебе все, Джонти Рэнд, – Корд гордо подошел к ней. – Поэтому не стоит проделывать со мной свои штучки.

Паника охватила Джонти, она ухватилась за сиденье стула, на лбу неожиданно появилась испарина.

«Что было известно ему? Что она – женщина? Кто сказал ему об этом? Люси?»

Корд с любопытством посмотрел на нее.

– Почему у тебя такой испуганный вид? Я не собираюсь бить тебя за твои девчоночьи выходки. Это не твоя вина, что Мэгги воспитывала тебя больше как девчонку, чем как мальчика, – Корд угрожающе прищурился. – Этого не будет, если ты изменишь свое поведение. Но если ты не сдашься и не начнешь вести себя как мужчина, я буду применять палку.

Джонти с трудом удалось скрыть свою радость. Корд ничего не знал о том, что она – женщина. Негодование сменило страх. Бить ее палкой! Она окинула его презрительным взглядом:

– Можете начинать бить меня сейчас, потому что я буду вести себя так, как мне вздумается. И вам также следует знать, что я удеру от вас при первом же удобном случае.

С минуту Корд в раздумье смотрел на Джонти, потом, решив, что маленький ублюдок не убежит, пока не похоронят Мэгги, безразлично пожал плечами. Мустангер пошел к двери, ругаясь и не обращая внимания на Джонти:

– Ты, тощая кляча, можешь подыхать с голоду, меня это не волнует.

– Идиот! – крикнула Джонти ему вдогонку и уставилась на дверь, которая все еще раскачивалась после того, как Корд с силой ею хлопнул.

Но выпаленные залпом слова обидели Джонти, и она за это рассердилась на себя. Какое ей дело до того, что думает этот похотливый кот о ее взглядах? Да он ничего из себя не представляет – мерзкий блудник, удовлетворяющий свою похоть с этой развратной Люси. Да пусть он только попробует ее ударить, она прострелит его гнилое сердце!

Но Джонти знала, что это были лишь пустые угрозы, она поднялась и вернулась к окну. Она никогда никого не сможет убить. В комнате наступила полная тишина, Джонти стояла, уставившись в темноту. Ей казалось, что рядом присутствуют духи и вот-вот дотронутся до нее холодными руками. Ощущение было таким сильным, что, когда в кухонную дверь постучали, она судорожно дернулась и вскрикнула. Даже если бы это был Корд, вернувшийся для того, чтобы изводить ее снова, то она была бы рада и ему, только бы не оставаться одной в этой мрачной тишине.

Джонти толкнула дверь и облегченно вздохнула.

– Привет, дорогая моя, – сказал Ла Тор своим мягким голосом, так не соответствующим его грубому морщинистому лицу.

– О дядя Джим! – Джонти бросилась к нему в объятья.

Потом, истерически рыдая, она воскликнула. – Бабушка умерла!

– Я знаю, Джонти, – Ла Тор прижал ее к себе, разглаживая взъерошенные кудри. – Один из моих людей сообщил мне об этом, – он отстранил ее от себя и внимательно посмотрел на маленькое бледное личико. – С тобой все в порядке? Как так случилось, что ты одна? Разве Нелли и ее девицы не приходили узнать, как у тебя дела?

Джонти вытерла мокрые от слез глаза:

– Они все приходили и были очень добры ко мне. Нелли подготовила бабушку к выносу. Сейчас они ушли ужинать.

Через открытую дверь Ла Тор заметил сосновый гроб, стоявший на двух стульях:

– А кто принес гроб?

На лице Джонти появилось угрюмое выражение.

– Корд Мак Байн, – она отстранилась от Ла Тора и села к столу.

– Этот самонадеянный ублюдок будет воспитывать меня, – Джонти посмотрела на высокого, симпатичного человека, стоявшего перед ней и в отчаянии закричала. – Бабушка передала ему меня, чтобы он обо мне заботился. Дядя Джим, мне противна даже мысль об этом.

Ла Тор устало присел и достал из нагрудного кармана табачный кисет и бумагу.

– Ну, дорогая, – начал он, насыпая табак на квадратик тонкой бумаги. – Насколько я знаю, это приличный человек, даже если он и груб с тобой, – Ла Тор подбадривающе улыбнулся Джонти. – Он проследит, чтобы ты не голодала.

Джонти подозрительно посмотрела на загорелое лицо, озаряемое отблесками пламени, от которого он прикурил сигарету. Такой ответ не успокоил ее, так как не похоже было, что дядя Джим хочет забрать ее с собой.

– Я бы лучше ходила голодной, – взмолилась она. – Мне не нравится этот человек.

– Это неубедительная причина, – Ла Тор улыбнулся, глядя в упрямое лицо. – Мне не нравится никто из моих людей, но мне приходится считаться с ними, потому что они мне необходимы.

Он втянул в легкие ароматный дым сигареты, затем спокойно посмотрел на Джонти:

– Не всегда можно получить то, что тебе хочется.

– Но я постоянно нервничаю с ним. Он выставляет меня глупой, почти все время глумится и насмехается, – Джонти помолчала, потом смущенно добавила. – Он заставляет меня как-то странно себя чувствовать: у меня внутри все волнуется и трепещет.

Удивление, быстро сменившееся веселым понятливым взглядом, промелькнуло в глазах Ла Тора. Его юная дочь, сама не зная того, чувствовала первую привязанность к мужчине.

Он нежно взъерошил мальчишеские кудряшки Джонти:

– Если мне не изменяет память, было время, когда ты считала, что солнце встает лишь для того, чтобы светить этому мустангеру. Я, бывало, завидовал ему.

– О дядя Джим, – Джонти бросила суровый взгляд на улыбающегося Ла Тора. – Нет никого, кто хоть когда-нибудь смог бы занять твое место. Что касается обожествления мною этого человека, то это было, когда я была еще несмышленым ребенком. Все это изменилось, когда я…

Фраза повисла в воздухе, и Ла Тор подхватил ее:

– Это было, когда он свалился с пьедестала, на который ты его поставила. Когда ты открыла для себя, что он такой же мужчина, как и все, время от времени нуждающийся в женщине.

– Но не в грязной развратнице Люси, – с отвращением сказала Джонти. – Она отвратительна. Бабушка как-то говорила, что у этой женщины нет никаких принципов.

Ла Тор едва удержался от смеха:

– Джонти, Люси – это тот тип женщин, которых хотят мужчины, чтобы расслабиться, удовлетворить свои низменные потребности. Но к ним они не чувствуют ни привязанности, ни уважения.

Ла Тор откинулся на спинку стула, его взгляд смягчился, когда он вспомнил свое прошлое:

– Все лучшее проявляется в мужчине, когда он влюбляется в какую-нибудь особенную девушку.

– Ха! – фыркнула Джонти и уверенно заявила. – В жизни этого дьявола никогда не будет особой женщины. К тому же, ни одна порядочная девушка не станет иметь с ним дело.

Ла Тор понимающе улыбнулся.

– Ты не права, моя милая. Когда-нибудь, Мак Байн встретит эту самую женщину и станет безумно любить ее. Так всегда случается с дьяволами, – он легким щелчком отправил окурок сигареты за окно. – Довольно о Корде Мак Байне. Давай посмотрим на бабушку, а потом ты покормишь меня своим рагу, оно так вкусно пахнет. Я целый день ничего не ел.

Избегая взгляда Ла Тора, Джонти сказала:

– Ты иди смотри, дядя Джим. А я накрою стол для ужина.

Ла Тор помедлил, затем встал и испытывающе посмотрел на напряженное лицо Джонти. Взяв ее за подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Ты ведь еще не видела ее, да, милая?

Джонти проглотила ком, застрявший в горле, и молча покачала головой.

– Ты должна, Джонти, – Ла Тор заставил ее встать. – Ты будешь лучше себя чувствовать.

Когда Джонти робко покачала головой и не двинулась с места, он мягко сказал:

– Джонти, если ты не попрощаешься, твоей печали не будет конца.

Лицо девушки помрачнело:

– Я знаю.

Действительно, посмотрев на худое, любимое лицо, навсегда успокоившееся, Джонти стало гораздо легче. Этот ненавистный Мак Байн был прав. Бабушка больше не страдала, и, когда он обвинил ее в том, что она плакала из жалости к себе, он тоже был прав.

Но, когда Ла Тор снова привел ее на кухню, у Джонти опять накатились слезы, и ему пришлось обнять ее, чтобы успокоить.

– Выплачься как следует, Джонти, – шептал он, касаясь ее волос губами.

Никто из них не слышал, как открылась дверь. Они все еще стояли обнявшись, не подозревая о присутствии третьего, когда услышали язвительную насмешку в свой адрес.

– Ну, не объяснение ли это?

Ла Тор и Джонти обернулись на звук. По направлению к входной двери, скрестив руки на груди, стоял Корд Мак Байн и наблюдал за ними. Джонти закрыла глаза, не в силах вынести презрительного взгляда.

– Вы питаете большую симпатию друг к другу, – с явным злорадством сказал Корд. – Чета мужчин-любовников.

Он презрительно окинул Джонти взглядом и, не замечая ее смущения, набросился на нее со словами, больно ранившими ее душу:

– Не удивительно, что у тебя нет времени на женщин. Оказывается, ты страстно желаешь мужчин, – он подошел к Джонти и сквозь зубы процедил: – Я скоро выбью из тебя все эти противоестественные наклонности.

Ла Тор встал перед Джонти, защищая ее, его лицо исказилось от ярости. Но он весьма холодно и спокойно произнес:

– Я, действительно, люблю мальчика, но не в том смысле, как способен понимать твой слабый разум. И если ты когда-нибудь приложишь к нему руку, то будешь иметь дело со мной.

В глазах Корда появилось выражение ликующего дикаря, когда он подошел к Джонти, рыча:

– Ну, останови меня, ты, подонок…

– Сейчас я это сделаю.

Они стремительно набросились друг на друга. Ла Тор и Корд дрались молча: в комнате слышалось лишь тяжелое дыхание и царапание ног об пол. Джонти стояла, прижав ко рту кулак, широко раскрыв глаза и наблюдая, как Корд дважды загнал Ла Тора в угол и молотил кулаками плоский, вогнутый живот своего врага.

Глаза преступника стекленели все больше от сильных ударов. Но тут он увидел испуганное лицо своей дочери и вспомнил, что этот человек угрожал ей. Ла Тор пришел в себя и почувствовал прилив сил, только от одной лишь мысли, что Корд может приложить свои грубые руки к ее нежному, беспомощному телу. Всю оставшуюся силу Ла Тор вложил в удар кулака, настигшего ухо противника. Корд бесформенной массой шлепнулся на пол.

У Джонти появилось желание подойти к Корду и обнять его разбитую голову. Но, вспомнив всё его обидные слова и поступки, она поджала губы, и вся ненависть к нему снова ожила в ней. Вместо этого она повернулась к Ла Тору, который часто дышал, помогла ему сесть на стул и села рядом с ним.

– Я надеялась, – сказала она, – что можно было бы подождать бабушкиных похорон. Но после всего случившегося, мне кажется, нам надо уйти отсюда как можно скорее – до того, как он придет в себя, – Джонти посмотрела на неподвижное тело Корда.

Ла Тор бросил осматривать ушибленный палец и в недоумении посмотрел на Джонти:

– Бежать? Ты имеешь в виду, нам вместе?

Когда Джонти согласно кивнула, он любовно потрепал ее по щеке и мягко сказал:

– Я не могу взять тебя с собой, моя милая.

Джонти изумленно вскинула брови.

– Но, дядя Джим, – воскликнула она. – Ты должен взять меня с собой, когда поедешь. Я просто не смогу теперь жить с ним, когда он будет думать о нас так ужасно. Он сделает мою жизнь невыносимой.

В ней возродилась надежда, заметив, что Ла Тор обдумывает ее настоятельную просьбу. Но она замерла в шоке, когда он с явным сожалением сказал:

– Извини, дорогая, но сейчас об этом и речи быть не может. Завтра я вместе со своими людьми уезжаю на другую территорию. И если бы не прощание с твоей бабушкой, мы бы уже отъехали.

С губ Джонти сорвался горестный крик, и он поспешно добавил:

– Но, как только я где-нибудь осяду, я дам тебе знать.

– Дядя Джим, – не успокаивалась Джонти.

В этот момент пошевелился и застонал Корд. Он почувствовал боль в челюсти и встал на ноги. Мельком Корд посмотрел на Джонти, потом перевел туманный взгляд на Ла Тора.

– Мэгги Рэнд встала бы из гроба, если бы узнала, во что ты превратил ее внука.

– Смотри, Мак Байн, – Ла Тор угрожающе шагнул к Корду. – Если ты будешь продолжать в том же духе, я приколочу твои дурные мысли к затылку, – и, не дав ответить разгневанному Корду, он добавил: – И тебе также следует знать, что я сегодня буду ночевать с Джонти. Я уверен, что ты будешь слишком занят, валяясь со своей проституткой, чтобы самому присматривать за ним.

Корд покраснел, почувствовав свою вину. Он как раз собирался провести ночь с Люси. Ему даже не пришло в голову то, что ребенок останется здесь наедине с бабушкой, ведь проститутки будут заняты со своими клиентами. Он постоял немного, сжимая и разжимая кулаки. Потом, не сказав ни слова, повернулся и ушел из дома. Однако он не пошел наверх к Люси. Вместо этого он пошел на конюшню и там лег в стог сена.

Глава 3

Джонти лежала на боку, поджав ноги и положив руки под голову. Уже минут десять она смотрела на неясную тень, падавшую на пол от окна. За это время звезды побледнели, и небо стало светлее. Близился рассвет. Ей не хотелось, чтобы наступал новый день. Он будет началом стольких перемен в ее жизни, начиная с того, что они остановятся в Канзасе у ее единственного родственника, которого она знала, а потом уедут из прерии и начнут новую жизнь.

Каково же будет, думала она, будущее, которое определил для нее Корд Мак Байн? Она не могла увидеть ни счастья, ни удовольствия в жизни с человеком, который с неохотой взял ее под свою опеку.

Она вспомнила о вчерашнем вечере, о подавленном Корде с разбитыми губами и заплывшим глазом. Ей стало не по себе. Лучше бы он никогда не видел ее в объятиях дяди Джима, хотя, она понимала, что в этом не было ничего плохого. Теперь, в добавление ко всему, Корд был убежден в том, что она и дядя Джим – любовники.

Джонти приподняла голову, улыбаясь уголками губ, когда услышала, как Ла Тор повернулся на своей постели, и услышала его легкое похрапывание. Вчера, смертельно усталый, он растянулся на постели из одеял, которую она ему соорудила напротив своей кровати. Полночи они провели сортируя бабушкины вещи, откладывая те, которые она не хотела брать, и упаковывая другие, которые она собиралась забрать с собой: постельные принадлежности, посуду, кастрюли и сковородки, маленькие игрушечные лошадки, украшавшие комнату и создававшие в ней уют. Они решили, что Джим заберет кровать после похорон.

Джонти медленно перевела взгляд на сундук, неясные очертания которого были видны через дверь, разделявшую комнаты. Она не тронула его. Все в нем было очень важно для бабушки, и это будет сложено вместе с другими вещами в кучу у стены.

Джонти почувствовала ужасное удовлетворение. Не придет ли мистер Мак Байн в ярость, когда узнает, что она намерена взять с собой большинство бабушкиных вещей? Наверное, он назовет ее сумасшедшей и не позволит все взять с собой.

Джонти решительно сжала губы. Она будет непоколебима. Он будет злиться, ругаться и кричать до тех пор, пока не убедится, что все бесполезно. Без удобных и знакомых вещей, окружавших ее все время, жизнь с этим человеком будет невыносимой.

Ее взгляд упал на гроб, стоявший в другой комнате, и слезы опять покатились по щекам.

В конюшне, позади публичного дома, Корд, дрожа от холода, зарывался все глубже в сено. Хотя днем уже было солнечно и тепло, ранние весенние ночи были по-зимнему прохладны. «Я бы взял с собой Люси, – ворчал он, стуча зубами, Корд нахмурился, его лицо помрачнело. – Нет, ради Бога, я бы пошел в ее комнату, как и намеривался, если бы этот бандит и ребенок с огромными глазами не дали мне почувствовать свою вину».

Он смотрел вверх на голые балки, которые отчетливо виднелись сквозь утренний рассвет. Корд думал, что, начиная с сегодняшнего дня, его жизнь должна была радикально измениться. Ему придется заботиться о ребенке, каждое слово и движение которого вызывали в нем гнев. Заботиться о ребенке, который, к тому же, был дурно воспитан. И совсем плохо было то, что он еще и гомосексуалист.

«Как нужно вести себя, чтобы искоренить этот недостаток в молодом человеке? – спрашивал себя Корд. – Держать его подальше от мужчин? Отправить в компанию женщин?»

«Но, черт возьми, – вспомнил он, – Джонти всегда находился среди женщин», – Корд нахмурился в раздумье. Это уже было целой проблемой. Всю свою жизнь ребенок общался с проститутками. Понятно, что этого было вполне достаточно для большинства мужчин, чтобы стать женоненавистниками.

«Однако, – Корда осенила мысль, – если бы парень встретил девушку своего возраста и проводил с ней как можно больше времени, то к концу лета ему понравилось бы чувствовать мягкое женское тело в своих объятиях. Джим Ла Тор стал бы для него отталкивающим воспоминанием.

– Я сближусь с мексиканской семьей, где есть дочь-подросток, – вслух подумал он. – Мексиканские женщины красивы и подходящие для любви. – Корду понравилась его собственная идея. – Если кто-нибудь и мог бы перевернуть этого молодого человека, то только страстная сеньорита.

Довольный собой, Корд потянулся. Он не только решил проблему с Джонти прежде, чем уснуть, но и придумал, где ему устроить дом для своего ненавистного подопечного.

Три года назад он гнал табун жеребцов и гарем кобылиц по холмистым равнинам Вайолинга, через речку Северная Плата в Скалистые горы. Там он потерял небольшой табун в бесконечном ущелье. До смерти уставший и упавший духом, он погнал лошадей вверх, в прохладное предгорье. Корд недолго ехал среди высочайших сосен Пондерозы и пихт Дугласа, когда, наконец, подъехал к заброшенным домам.

Может быть, потому, что он чувствовал себя таким разбитым и очень уставшим, место ему очень понравилось. Из пятнистой тени деревьев открывался привлекательный вид на посеревшие от плохой погоды доски разбросанных надворных построек и большой дом с широким крыльцом. Тогда он подумал, что если ему придется когда-нибудь осесть, то он бы хотел, чтобы это было подобное место.

Но, проведя ночь в пустом ранчо из пяти комнат, Корд уехал искать новый табун, так ни разу и не вспоминая об этом месте до сегодняшней ночи. Он надеялся, что ранчо не занято, и, кто бы ни был его владельцем, возможно, захочет его продать. Ему было интересно, сколько же денег захотят взять за это место.

Корд продолжал задавать себе вопросы. О каком количестве денег говорила Мэгги? Кажется, она имела в виду достаточную сумму, чтобы ему обосноваться, конечно же, вместе с Джонти.

Печаль легла на его лицо. Бедная старушка Мэгги. Для нее и пара сотен долларов могла бы показаться состоянием. А эта сумма, может быть, лишь немного больше. Ну, да ладно. Корд оттянул боковой карман. Он еще не потратил большую часть денег, полученных за мустангов и надеялся, что этих денег хватит для начала.

«Постройки нужно будет немного отремонтировать, – размышлял Корд. – Некоторые из них уже ремонтировались года три назад, но, хотя это был некапитальный ремонт, они все были крепко сложены, в том числе и загон из еловых досок, расположенный в нескольких ярдах от дома. Загон для птицы тоже был большой, рассчитанный, примерно, на пятьдесят голов.

Корд отчетливо представил себе дом и улыбнулся. Ему и мальчонке первое время придется спать на полу, а готовить еду либо в камине, либо на улице.

Корда охватило волнение, может быть, это все будет не так уж плохо – немного пожить на одном месте. Конечно, через пару лет он обучит мальчика и сбудет его с рук. Потом, если захочет, вернется к прежнему образу жизни.

Решив свои проблемы, или, по крайней мере, обдумав их, Корд расслабился и почувствовал возбуждение. Было ли это от наполненного мочевого пузыря или от утреннего желания? Возможно, и то и другое. Корд ухмыльнулся, помассировал член до полной эрекции, и ему захотелось, чтобы здесь была Люси. Он потянулся и вскочил на ноги. Сегодня надо было много сделать. Вначале Корд решил быстренько сбегать к Люси, затем походить по барам и борделям в поисках рабочей силы. Он отряхнул сено с волос и одежды, а его лицо теперь уже не было таким заспанным. И последнее, что ему нужно было сделать, это похоронить своего старого друга. Корд поправил висевшее на ремне ружье и вспомнил, что ему надо найти священника, чтобы он прочитал молитву над Мэгги.

Меньше, чем за час, Корд успел навестить Люси, плотно позавтракал и начал поиск возниц.

Он знал тех людей, которые ему были нужны, но не предполагал, в каком баре или бордели их искать. Он прошел почти полквартала, когда чуть не споткнулся о человека, который был ему нужен.

– Привет, Джонс, – Корд засмеялся, протягивая руку высокому, худому и кривоногому от жизни, проведенной в седле, человеку лет пятидесяти.

– Как дела, Корд? – он пожал его руку. – Рад тебя видеть, мустангер. Где ты пропадал столько месяцев? Мы уж думали, что тебя растоптала в табуне какая-нибудь дикая лошадь.

Корд рассмеялся:

– Я охотился за мустангами в Вайолинге. Вчера привел табун и продал его армии. А ты как поживаешь? Куда идешь?

Джонс пожал плечами:

– Ничего особенного, все по-прежнему. Я с Редом работал на ранчо за Ларами. А в городе мы с позавчерашнего дня. Большим пальцем он сдвинул кепку со лба и, лениво наклонившись, оперся на стойку. – Пока мы нигде не работаем, – он криво ухмыльнулся. – Но скоро придется, потому что деньги почти кончились.

Корд махнул головой в сторону кабака, из которого только что вышел Джонс:

– Давай зайдем и выпьем, у меня есть что сказать тебе и о чем спросить.

Кабак был почти пуст в столь раннее утро, не считая двух опохмелявшихся скотников и рабочего, моющего пол.

Корд попросил бармена принести бутылку и два стакана. Затем они сели за столик в углу. Когда принесли виски, Корд плеснул понемногу в оба стакана и начал разговор.

Выслушав рассказ Корда о Мэгги, о его новом подопечном, о заброшенном ранчо, которое он хотел бы купить, когда найдет владельца, и о своем намерении просто пожить там, Джонс замотал головой.

– Вот так, так. Все это будет полной переменой для тебя, Корд.

– Похоже, что так, – согласился Корд.

Он снова наполнил стаканы. Откинувшись на спинку стула, Корд сказал:

– Я хочу нанять тебя и Реда на работу, – заметив одобрение, мелькнувшее в глазах Джонса, Корд поднял стакан. – Но ты должен знать, что, пока я не пригоню новое стадо, обещаю вам только пансион.

– Черт, Корд, это же для нас не в первый раз. Я и Ред будем рады помочь тебе.

– Спасибо, Джонс. Я ценю это. Кстати, а где Ред?

Джонс фыркнул:

– Где можно его встретить? Занят с проституткой в публичном доме.

Корд ухмыльнулся. О похотливой натуре Реда знали все его друзья. Лежать в объятьях женщины было смыслом жизни этого молодого человека.

– Есть ли еще в городе кто-нибудь, кого мы знаем? – спросил Корд. – Мне нужен еще один человек.

Джонс замотал головой, потом остановился и задумался.

– Понч находится здесь. Он приехал сегодня утром. Как ты думаешь, он тебе подойдет?

Корд выругался.

– Только в том случае, если я никого не смогу найти. Он приносит неприятности везде, где появляется.

– Сомневаюсь, что тебе удастся кого-нибудь найти. Город абсолютно пуст. Все, кто хотел работать, заняты на каком-нибудь ранчо.

– Возможно, ты прав, – сказал Корд и встал.

Он вытащил немного денег из кармана и положил на стол.

– Я собираюсь переговорить с Редом.

Корд прошел немного вниз по улице и вошел в публичный дом Белле. Он кивнул сутулому человеку, убирающему грязную комнату, где собирались мужчины. Корд уловил обычный неприятный запах застарелого пота и прокисшего виски, когда поднимался вверх по расшатанной лестнице в комнаты.

Треск и скрип кровати заставил его остановиться перед дверью, находящейся на полпути к узкому холлу. Он медленно нажал на дверь, она тихо отворилась, и Корд, дважды постучав по стене, вошел в комнату. Рыжеволосый, стройный и длинноногий молодой человек лет двадцати вынырнул из-под пары белых ног, сердито повернул голову и нахмурился. Но, когда он узнал стоящего возле кровати, его губы расплылись в ленивой радушной улыбке.

– Заваливай, Корд, – пригласил он. – Как в былые времена разделим на двоих одну женщину.

Корд глянул на молоденькую шлюху, которая даже не потрудилась прикрыть свою наготу простынею, и на мгновение он чуть не соблазнился, увидев длинные ноги, раздвинутые и как бы приглашающие.

– Спасибо, Ред, – усмехнулся он. – Но сегодня утром я уже развлекся. Я здесь по делу другого рода.

Корд быстро пересказал ему то, что уже говорил Джонсу.

– Решено, Корд, – с готовностью согласился Ред. – Когда мы отправляемся на ранчо?

– Сегодня днем, после похорон Мэгги, – Корд собрался уйти, но вдруг обернулся. – Ты не подскажешь случайно, где я смогу найти Понча?

– Этот глупый толстяк, – Ред приподнялся, – провел где-то около часа в кабаке вниз по улице, устроив там драку, как будто он находится на войне.