Текст книги "На берегу"

10

Обри никак не могла успокоиться. Она очень старалась, но ничего не выходило. И чем больше она волновалась, тем больше злилась. Друзилле Уитком-Бэнкс следует прочистить мозги, и никто не сделает этого лучше, чем Обри Куин.

Поскольку они с Сетом поклялись молчать, Обри не могла открыться ни маме, ни отцу. Она не могла обратиться к Сибил за психологической оценкой ситуации. Она не могла пойти к Анне, чтобы просто выплеснуть свое раздражение и негодование.

Негативные эмоции накапливались в ней, и к пяти часам вечера, когда Обри покинула верфь, ее голова готова была взорваться, как перегретый паровой котел.

Ведя машину в город, Обри прокручивала в голове все, что скажет Друзилле, пыталась найти взвешенные, четкие, острые выражения, способные поставить на место Маленькую Мисс Совершенство.

Друзилла сделала Сета несчастным, и это ей с рук не сойдет.

Кто задевает одного Куина, думала Обри, сворачивая на обочину перед цветочным магазином, задевает их всех.

В рабочих сапогах, грязной футболке и растянутых джинсах она протопала в «Бутон и цветение».

Да, не поспоришь, она – совершенство, думала Обри, честно сдерживая свой гнев, пока Дрю заворачивала букет маргариток для Карлы Уиггинс. Абсолютное черноволосое совершенство в розовой шелковой блузке и серых слаксах, тоже, наверное, шелковых. Восхищаясь небрежной элегантностью обидчицы, Обри разозлилась еще больше.

Дрю подняла глаза, но под хмурым взглядом Обри ее дружелюбная вежливость превратилась в настороженность. Хоть какое-то достижение.

Обернулась и Карла, бодрая и сияющая:

– Привет, Обри! Отличный матч был вчера. Все только о тебе и говорили. – Карла повернулась к Дрю. – Об выдернула «Ершей» из воды!

– Правда? – Дрю слышала это уже раз шесть. – Поздравляю.

– Я просто сравняла счет, – признала Обри сквозь зубы.

– У меня чуть сердце не разорвалось, когда летел тот мяч. – В подтверждение Карла погладила свои маленькие, аккуратные груди. – Джед до сих пор на седьмом небе от счастья. Я сегодня готовлю ужин для его родителей, – опять будем обсуждать свадьбу, – и вот бегаю я по дому, навожу порядок – я отпросилась с работы на полдня, – и вдруг вспоминаю, что у меня нет цветов для украшения стола. У нас на ужин спагетти и фрикадельки. Джед их обожает. Дрю сказала, что маргаритки подойдут к моей красной вазе. А ты как думаешь?

Обри взглянула на цветы, передернула плечами.

– Они красивые. Приветливые. Просто и мило.

– Вот именно. То, что нужно. – Карла подергала свои роскошные белокурые локоны. – Не пойму, почему я так нервничаю. Я знаю родителей Джеда всю жизнь, но теперь, когда мы решили пожениться в декабре, все изменилось. Я сказала Дрю, что мои цвета синий и серебряный. Я отказалась от красного и зеленого, ну, ты понимаешь, но хочу сохранить рождественское настроение. Как вы думаете, синий и серебряный подойдут? – Карла пожевала губу, с надеждой глядя на Дрю. – Для цветов и всего прочего?

– Отлично подойдут! – Выражение лица Дрю снова стало приветливым. – Празднично, как вы и сказали. И романтично. Я предложу несколько вариантов, когда вы с мамой придете выбирать цветы. Не волнуйтесь ни о чем.

– О, я жду не дождусь! Наверное, до декабря я всех сведу с ума. Ой, мне пора бежать! – Карла схватила цветы. – Они придут через час!

– Приятного вечера, – сказала Дрю.

– Спасибо. Пока, Обри!

– Пока. Привет Джеду.

Дверь за Карлой закрылась, и, когда отзвонили колокольчики, атмосфера в магазине мгновенно накалилась.

– Вряд ли вы пришли за цветами. – Дрю сложила руки на груди. – Чем я могу вам помочь?

– Перестаньте забивать Сету голову всякой ерундой и отводить мне роль другой женщины.

– Вообще-то я беспокоилась, что это моя роль, и мне это не нравилось.

Все заготовленные слова вылетели из головы Обри.

– Да что с вами такое? Неужели вы думаете, что Сет стал бы трахать вас, если бы был увлечен другой?.. – Поняв, что сказала что-то не то, Обри втянула голову в плечи и пробормотала: – Это семейное выражение. За кого вы его принимаете? Он никогда бы не стал бегать за вами, если бы ухаживал за кем-то еще. Он не такой. И если вы этого еще не поняли, то вы просто глупая.

– Вы назвали меня глупой, и это конец разговора.

– И щелчок по носу.

Дрю вскинула голову. Обри развязала ей руки.

– Это так вы решаете свои проблемы?

– Иногда. Быстрый способ. – Обри злобно оскалилась. – И я перед вами в долгу за «миленькую блондинку в черном».

Дрю поморщилась, однако голос ее не дрогнул:

– Глупое замечание еще не делает глупой меня. Но это было невежливо, и я прошу прощения. Полагаю, с вашего языка никогда не срывалось выражений, о которых вы тут же не пожалели бы.

– Это бывает постоянно, – признала Обри, приободрившись. – Извинение принято. Но это не решает проблему с Сетом. Вы внушили ему дурацкие мысли и сделали его несчастным. И, с моей точки зрения, щелчка по носу за это мало.

– И этого я не хотела. – Дрю охватило чувство вины. Она без каких-то угрызений совести разозлила бы Сета снова, но вовсе не хотела делать его несчастным. И все же она поступила так, как считала правильным. – Я не добыча для мужчины, даже если он не сознает, что охотится за мной. Я видела вас вместе. Я видела, как вы вчера смотрели на меня на верфи. А сейчас вы готовы перегрызть мне глотку из-за ваших отношений.

– Хотите знать, кем мы приходимся друг другу? – В новом приливе гнева Обри оперлась о прилавок. – Мы – семья! И если вы не знаете, как члены семьи любят друг друга и стоят друг за друга, как тревожатся, когда один из них мучается, мне вас жаль. И если мой взгляд делает вас несчастной, вам же хуже. Я буду смотреть на вас точно так же, потому что не уверена, подходите ли вы ему.

– И я не уверена, – спокойно сказала Дрю, чем охладила пыл Обри. – В этом наши мнения совпадают.

– Я вас просто не понимаю. Но я понимаю Сета. Вы ему далеко не безразличны. Я знаю его… я просто не помню себя без него и прекрасно вижу, что он влюблен. Вчера вы его обидели, а я не могу видеть его страдающим.

Дрю опустила взгляд, увидела, что мертвой хваткой вцепилась в прилавок, и усилием воли расслабила пальцы.

– Позвольте задать вам вопрос. Предположим, вы обнаружили, что увлечены мужчиной – в тот момент вашей жизни, когда вы этого вовсе не хотите, но это происходит само собой, – а у этого мужчины отношения с другой женщиной, красивой, интересной, полной жизни. Вы не понимаете их отношений, но видите, что они особенные и интимные. Что бы вы почувствовали?

Обри открыла рот. Закрыла его. И не сразу нашлась с ответом.

– Не знаю. Черт побери… Черт побери, Дрю, я люблю его! Я так сильно его люблю, что, когда он был в Европе, мне казалось, что я потеряла часть себя. Но это не сексуальное чувство, не романтика, ничего подобного. Он мой лучший друг. Он мой брат. Он мой Сет.

– У меня никогда не было ни лучшего друга, ни брата. Моя семья не так… брызжет энергией, как ваша. Может, поэтому мне так трудно понять…

– Вы поняли бы, если бы видели, как мы хохотали после вчерашнего поцелуя. – Обри не сдержала улыбку. – В этом весь Сет. Вы посеяли в его душе семена сомнения, и они проросли. «Господи, неужели я обманываю ее? Неужели причиняю боль людям, которых люблю? Как все уладить?» Он хватает меня, излагает ситуацию в общих чертах и заявляет, что должен меня поцеловать – по-настоящему, как парень девушку, – чтобы убедиться, что между нами ничего такого нет.

– О, боже! – Дрю закрыла глаза. – И он не понимал, что оскорбляет вас?

– Не-ет! – Удивленная тем, что Дрю смотрит на инцидент под таким углом, Обри по-приятельски перегнулась через прилавок: – Я и не думала обижаться, потому что он выглядел таким глупым, таким встревоженным, таким обескураженным… В общем, мы провели маленький эксперимент. Кстати, он отлично целуется.

– О, да.

– Мы испытали огромное облегчение, потому что земля не покачнулась под нашими ногами, даже не дрогнула. А потом мы хохотали до упаду и прекрасно себя чувствовали. Я не собиралась вам это рассказывать, – добавила Обри. – Я хотела, чтобы вы страдали подольше. Но раз уж вы назвали меня красивой, интересной и полной жизни, я раскололась.

– Спасибо. И простите. Мне показалось… – Дрю умолкла, покачала головой. – Не обращайте внимания.

– Раз уж мы зашли так далеко, выкладывайте.

Дрю хотела снова покачать головой, но поймала себя на том, что это еще одна из ее дурных привычек.

– Хорошо. Меня встревожило то, что происходит между мной и Сетом. Я любила одного человека, очень сильно любила, а он мне изменял. Я начала представлять себя той женщиной, сочувствовать ее положению. Я не хотела ей сочувствовать. Я предпочитаю ее презирать.

– Ну, конечно! – Обри прекрасно все поняла. – Можете расслабиться. Территория свободна. Мы квиты?

– Да. Да, квиты. Я ценю то, что вы пришли поговорить, а не подраться.

– Если бы я вас побила, то рассердила бы Сета, не говоря уж о моих родителях. Думаю, мне пора.

Импульсивность всегда ужасала Дрю, но слова слетели с ее языка словно сами собой:

– Обри! Я с трудом завожу друзей. У меня это плохо получается. Я прекрасно завожу знакомства, могу поболтать о чем угодно, но друзей у меня немного… – Дрю глубоко вздохнула. – Я собиралась закрыть сегодня магазин пораньше. Это займет всего несколько минут. Если вы не спешите, может, сходим куда-нибудь выпить?

Сет обречен, поняла Обри. У него нет ни шанса устоять перед этой трогательной уязвимостью, тщательно скрываемой под внешним лоском.

– У вас есть хорошее вино?

Дрю улыбнулась.

– Да, есть.

– Я съезжу домой и приму душ. Встретимся у вас.

Из окна студии Сет наблюдал, как Обри возвращается к своей машине. Минут тридцать назад, когда она входила в магазин, он не видел ее лица, но понял, что грядет скандал.

Сет не спустился в магазин. Пока он не встретится с Глорией, пока не решит свою проблему, лучше держаться подальше от семьи.

Но он прислушивался. И если бы услышал крики и звон бьющегося стекла, как ожидал, помчался бы разнимать девиц.

Однако до этого не дошло. Обри – без всяких признаков ярости – ловко прыгнула в кабину пикапа и умчалась.

Одной заботой меньше, решил Сет, проходя в кухоньку, чтобы взглянуть на часы над плитой. Оставалось меньше пяти часов. Он встретится с Глорией, отдаст ей деньги, уже снятые с банковского счета.

И вернется к своей жизни.

Дрю только успела войти в дом, как на подъездную дорожку въехал пикап Обри. Дрю не успела ни приготовить запланированные крекеры с сыром, ни вымыть грозди крупного лилового винограда, купленного по дороге.

Каким бы неофициальным ни был визит, она привыкла определенным образом принимать гостей. Этот ритуал не предполагал, что гостья сразу сунет ей в руки бумажный пакет, оглядится и присвистнет:

– Классно! Как на обложке «Дома и сада». – Обри дерзко ухмыльнулась. – Это не издевка. Господи, маме понравилось бы. Ей ужасно хочется увидеть, как здесь внутри. Ты нанимаешь уборщицу? – Обри провела пальцем по столешнице. Ни пылинки.

– Нет. Я сама, и я не…

– А следовало бы. Работающая женщина и все такое. Мама может предоставить полный набор услуг. Отличное местечко. – Обри бесцеремонно отправилась на экскурсию, а Дрю так и застыла с пакетом. – Я тоже куплю большой дом, когда стану жить самостоятельно. У нас шумновато. Иногда кажется, будто топчется миллион человек. Но тогда мне будет одиноко, я буду скучать по ним и все равно половину времени проводить дома. – Обри подняла глаза. – Высокие потолки. Наверное, дорого обогревать все это зимой?

– Хочешь посмотреть счета? – холодно спросила Дрю.

Обри рассмеялась.

– Может, позже. А сейчас я бы выпила вина. Да, в пакете печенье. Мама вчера напекла. С двойной шоколадной крошкой. Пальчики оближешь. Кухня там?

– Да. – Дрю вздохнула и последовала за гостьей, решив плыть по течению.

– Мисс Аккуратность, не так ли? – сказала Обри, окинув кухню взглядом, и приоткрыла заднюю дверь. – Боже, красотища! Как собственный островок. Тебе тут не страшно одной, городская девушка?

– Нет. Я думала, что будет страшновато. – Дрю поставила пакет на рабочий стол и достала бутылку «Пино Гриджио». – Но ничего подобного. Я люблю слушать журчание воды, пение птиц, шелест ветра. Мне нравится здесь. Я не хочу жить в городе. И когда я в первое утро проснулась здесь, в тишине, с льющимся в окна солнечным светом, то поняла, что никогда и не хотела. Просто исполняла чужие желания.

Дрю налила вино в бокалы.

– Хочешь посидеть на патио?

– С удовольствием. Я захвачу печенье.

Они пили терпкое белое вино, ели шоколадное печенье, смотрели, как солнце медленно скользит вниз за деревья.

– О! – вдруг воскликнула Обри. – Я забыла тебе сказать, что мы с Сетом поклялись никому не рассказывать о нашем великом эксперименте!

– Экс… ах, да!

– Вряд ли ты считаешься, ведь это была твоя идея. В некотором роде. Но поскольку я проболталась, то должна либо убить тебя, либо взять с тебя клятву никому не рассказывать.

– Я должна поклясться на крови?

– Я обычно плююсь.

Дрю раздумывала секунды две.

– Мне не хотелось бы привлекать телесные жидкости. Моего слова достаточно?

– Вполне. – Обри схватила очередное печенье. – Такие, как ты, держат слово.

– Такие, как я?

– Ну, да. Воспитание. – Обри широко взмахнула рукой. – Порода!

– Видимо, это комплимент?

– Конечно. У тебя такой вид: «Я слишком культурна и хорошо воспитана, чтобы спорить». Ты всегда идеально выглядишь. Я этим восхищаюсь, даже когда ненавижу. Не похоже, что ты озабочена своей внешностью, просто всегда хорошо выглядишь.

Обри чуть не подавилась, быстро сглотнула.

– Ой, не думай, я к тебе не подкатываюсь! Я люблю парней.

– Понимаю. Значит, нам не придется проводить великий эксперимент, – холодно сказала Дрю, выдержала паузу и расхохоталась так, что закололо в боку. – Ты бы себя видела! Потрясающее зрелище. Ты при мне впервые потеряла дар речи.

Обри одобрительно кивнула, взяла свой бокал.

– Это было здорово. Чертовски здорово. В конце концов ты можешь мне понравиться. Итак, ты собираешься выманить у Сета акварельный портрет, когда он закончит?

– Не знаю. – А закончит ли? Может, Сет так зол, что никогда больше не увидит ее такой, какой видел раньше? Нет, закончит, решила она. У художника просто нет выбора.

– На твоем месте я бы к нему подольстилась.

– Думаю, мне было бы странно смотреть на свой портрет на стене. И потом, я его не видела. Сет так разозлился, что не показал мне.

– Да, он упрямый, когда злится. Ладно, я тебе подскажу. – Не спуская с Дрю глаз, Обри облокотилась о стол. – Плакать не нужно. Ты просто должна храбро бороться со слезами. Ну, ты понимаешь: сияющие влажные глаза, подрагивающие губы. Подожди…

Обри откинулась на спинку стула, зажмурилась, сделала пару глубоких вдохов и широко распахнула жалостные, полные слез глаза.

– Господи, – восхищенно прошептала Дрю. – Отлично! Потрясающе!

– Конечно. – Обри шмыгнула носом. – Можешь, если придется, пролить одну слезинку, не больше. – Единственная слеза скатилась по ее щеке, и Обри захихикала. – Если разревешься, Сет погладит тебя по головке, сунет тряпку, которой вытирает кисти, или что там окажется у него под рукой, и смоется. Считай, что потеряла его навсегда. Но, увидев сияющие глаза и дрожащие губы, он сделает что угодно. Он растает.

– Как ты этому научилась?

– Эй, я же работаю с парнями! – Обри смахнула слезинку со щеки. – Личное оружие надо совершенствовать. Если сразу не получится, прикуси кончик языка. Я-то могу включаться и выключаться по желанию. Да, к слову о парнях: расскажи мне о том подонке, с которым была помолвлена, и мы сотрем его в порошок.

– Иона? Заместитель директора по общественным связям. Западное отделение. Свободный доступ к президенту. Блестящие мозги, элегантность, красивое лицо и тело, созданное для костюмов Армани.

– Пока не вижу причин для ненависти. Переходи к мерзостям.

– О, глубоко копать не придется. Он вращается в вашингтонских политических и светских кругах. Мой дедушка до сих пор имеет вес в Вашингтоне, да и семья влиятельна. Мы познакомились на вечеринке, и дальше все развивалось очень гладко и чинно. Мы нравились друг другу, с удовольствием встречались. У нас были общие интересы, отношение к миру, знакомые. И я решила, что у нас любовь. – Дрю всегда вспоминала об этом не с гневом, но с печалью. – Может, мы и любили друг друга, во всяком случае, стали любовниками…

– И как он? В постели?

Дрю заколебалась, подлила себе вина. Она не привыкла обсуждать подобные вещи, но вдруг поняла, что у нее никогда и не было никого, с кем можно было бы их обсуждать.

А с Обри это вроде бы легко.

– Какого черта! Он был хорош. Я думала, что мы отличная пара. Но опять же, мои любовники попадают в ту же категорию, что и мои друзья – я не легко схожусь с людьми.

– Тем больнее, когда все рушится.

– Да, наверное. Но я думала, что у нас с Ионой все хорошо, в постели и вне ее. Я была готова, когда он сделал мне предложение. Мы двигались в этом направлении, и я была готова, я все продумала.

Любопытно, подумала Обри.

– Если тебе пришлось все продумывать, может, на самом деле ты и не любила его.

– Может, и не любила. – Дрю отвернулась, проследила за порхающей бабочкой, прислушалась к тихому рокоту лодочного мотора на реке. – Но мне необходимо все продумывать. Чем важнее шаг, тем дольше и тщательнее я все продумываю. Я не была уверена, хочу ли выходить замуж. Брак моих родителей… ну, он совсем не такой, как у твоих. Однако мне казалось, что с Ионой все будет по-другому. Мы никогда не ссорились.

– Никогда? – потрясенно спросила Обри. – Вы никогда не орали друг на друга?

– Никогда. – Дрю улыбнулась, представив, каким странным это может показаться любому Куину. – Если наши мнения расходились, мы приступали к обсуждению.

– Именно так мы все улаживаем и в нашей семье. Мы обсуждаем наши разногласия. Просто мы делаем это во всю глотку. Итак, у вас было все хорошо в постели, вы не ссорились и имели много общего. Что же случилось?

– Мы объявили о помолвке, устроили несколько приемов и начали планировать свадьбу на следующее лето. На июль, поскольку так было удобнее для наших графиков. Он был занят работой, я была занята тем, что позволяла матери таскать меня по модным показам для невест. И мы искали дом – Иона и я, моя мама и я, мой папа и я…

– Славно.

– Ты даже не представляешь, насколько. И вот как-то вечером в его квартире мы отправились в постель. Когда мы занимались любовью, я почувствовала, как что-то меня царапает по пояснице. Естественно, пришлось остановиться. Это было даже забавно. Я шутила. Потом мы включили свет, я перевернулась и наткнулась на чужую сережку.

На лице Обри отразилось сочувствие:

– Кошмар!

– Я даже узнала ее. Я видела эти сережки на другой женщине на одном из приемов и восхищалась ими. Может, поэтому она оставила именно ее и именно там, где я найду в самый неподходящий момент.

– Сука!

– О, да. – Дрю подняла свой бокал в знак согласия. – О, да. Но она его любила. И придумала аккуратный и надежный способ убрать меня с дороги.

Обри погрозила ей пальцем.

– Никаких оправданий! Она ступила на чужую территорию. Это покушение на чужого мужчину, пусть даже этот мужчина ни черта не стоит. Она такая же подлая, как он. И виновна не меньше него.

– Ты права. Никаких оправданий. Они стоят друг друга.

– Чертовски верно. Итак, ты завязала его пенис узлом?

Дрю вздохнула.

– Господи, хотела бы я быть такой, как ты! Хоть один денечек. Нет. Я встала и оделась, а он все лепетал оправдания. Он любит меня, а с той – просто ничего не значащий секс.

– Иисусе! – с отвращением воскликнула Обри. – Неужели они не могут придумать что-то оригинальное?

– По моему опыту, нет. – Безоговорочное сочувствие и поддержка ослабили боль, еще таившуюся в ее душе. – У него, мол, желания, сексуальные желания, которые я стесняюсь удовлетворять. Он просто хотел перебеситься и остепениться. То есть он имел в виду, что если бы я была более страстной, отзывчивой и изобретательной в постели, ему не пришлось бы искать удовлетворения на стороне.

– И он еще жив, – прошептала Обри. – Ты позволила ему обвинить тебя вместо того, чтобы отрезать и повесить ему на уши его яйца!

– Я все-таки проявила характер, – возразила Дрю и рассказала об уничтожении бесценного имущества Ионы.

– Взорвала его компакт-диски? Хорошая идея! Мне уже легче. Знаешь, что бы я сделала с его пальто? Я бы его не разрезала, а набила бы карманы… ну, не знаю, скажем, смесью сырых яиц, моторного масла и муки, например, с чесноком! Все это легко можно найти дома. А потом я аккуратно сложила бы пальтишко карманами внутрь. Представляешь его физиономию, когда он вытащил бы пальто из коробки?

– Я запомню. Вдруг представится случай.

– Хорошо, но с дисками мне правда очень понравилось. И с туфлями. Если парень относится к своей обуви так, как Фил, ему действительно было больно. Не хочешь прогуляться и переварить все это печенье? А потом можно заказать китайскую еду.

Дрю поняла, что, оказывается, вовсе не так сложно найти друга.

– Потрясающая идея.

Забегаловка, освещенная как взлетно-посадочная полоса, наплывом клиентов похвастаться не могла. Сет сел в самой дальней кабинке, огороженной выцветшим красным винилом. Глории не было. Она всегда опаздывает.

Она всегда приходит намного позже назначенного времени, чтобы показать, кто здесь главный.

Сет заказал кофе, хотя знал, что не дотронется до него. Но ему необходимо было за что-то держаться. Десять тысяч наличными лежали в холщовой сумке на скамье рядом с ним.

За стойкой сидел широкоплечий мужчина с обожженной солнцем шеей и очень странной прической, придававшей ему сходство с дикобразом. Он жевал яблочный пирог с сосредоточенностью хирурга, выполняющего сложную операцию. На заднем кармане вылинявших джинсов виднелся протершийся круглый след от табачной коробки.

Из музыкального автомата в углу доносился проникновенный напев Уэйлона Дженнингса.

Официантка в ядовито-розовом платье с белеющим на правой груди бэджем сняла с плиты кофейник, подошла к мужчине и, выставив бедро, подлила ему кофе. У Сета чесались руки, но альбом он не захватил и теперь, коротая время, рисовал мысленно.

Яркие, чистые цвета. Мужчина и женщина в кабинке в центре зала. Они целый день провели в дороге и устали до чертиков. Едят молча, но, когда женщина протянула мужчине солонку, он слегка сжал ее руку.

Можно было бы назвать эту картину «У дороги». Или «У шоссе № 13». Задумавшись, Сет расслабился… И тут вошла Глория. Фантазия рассеялась.

Глория стала совсем тощей и какой-то колючей; острые кости торчали из декольте, распирали тесные красные джинсы. Босоножки без задников на каждом шагу шлепали по ее пяткам и старому линолеуму. Выжженные почти добела волосы коротко подстрижены и, как и кости, торчат во все стороны, только подчеркивая впечатление нездоровой худобы. Толстый слой косметики не в состоянии скрыть глубокие морщины вокруг рта и глаз, дряблость кожи.

Сет представил горечь и ярость, охватывающие ее, когда она смотрится в зеркало. Ей ведь нет еще и пятидесяти, прикинул он, но вся ее поганая жизнь отпечаталась на лице.

Глория плюхнулась на скамью напротив, и Сет уловил крепкий цветочный запах ее духов. То ли духами она замаскировала запах виски, то ли перед встречей сумела удержаться от выпивки.

– В прошлый раз у тебя волосы были длиннее, – сказала Глория и с натянутой улыбкой повернулась к официантке: – Как у вас сегодня с выпечкой?

– Пироги яблочный и вишневый. Лимонные меренги.

– Вишневый пирог и ванильное мороженое. А ты, Сет, что-нибудь будешь, милый?

Его внутренне затрясло от одного ее голоса.

– Нет.

– Как хочешь. У вас есть шоколадный соус?

– Конечно. Принести?

– Просто полейте мороженое. И принесите кофе. Пока все. – Глория откинулась, обвила рукой спинку скамьи. – Я думала, ты останешься в Европе охмурять итальянок, но, похоже, тебя ностальгия заела. И как же поживают счастливые Куины? Как моя дорогая сестричка Сибил?

Сет положил на стол сумку с деньгами. Глория проводила сумку взглядом, но, когда протянула руку, Сет сжал ее запястье.

– Ты возьмешь деньги и исчезнешь. Если попытаешься приблизиться хоть к кому-то из моей семьи, ты заплатишь. Заплатишь гораздо больше, чем лежит в этой сумке.

– Не смей так разговаривать с матерью!

Его голос не дрогнул:

– Ты мне не мать. И никогда ею не была.

– Разве не я вынашивала тебя девять месяцев? Я привела тебя в этот мир! Ты мне должен!

Сет расстегнул сумку, повернул содержимым к Глории и передернулся, увидев удовлетворенное выражение ее лица.

– Вот плата. И держись подальше от меня и моих родных.

– Ты и твои родные, ты и твои родные! Ты им никто! И плевать я на них хотела! Думаешь, стал большой шишкой? Думаешь, ты особенный? Ты – ничтожество!

Глория уже почти визжала. Мужчина у стойки обернулся, официантка насторожилась. Сет встал, вынул из бумажника десятку и швырнул на стол.

– Может, я и ничтожество, но все равно лучше тебя. – С этими словами он отвернулся и пошел к выходу.

Глория в ярости протянула руку, словно готовая вцепиться ему в шею, но сжала кулак, потом схватила сумку и закинула ее за спину.

Это только аванс, подумала она. Хватит, чтобы продержаться несколько недель, пока она не сорвет главный куш.

Она вовсе не закончила с Сетом. Пусть не радуется. Это далеко не конец.