Текст книги "На берегу"

Снова грянул гром. Молния прорезала тьму.

Дрю попыталась собраться с мыслями.

– Он изменял мне, а уверял, что любит. И причиной измены, по его словам, была моя неизобретательность в сексе.

– Ты тогда занималась йогой?

Дрю непонимающе уставилась на него, и он покачал головой.

– Солнышко, если ты на это купилась, ты точно дурочка.

– Я собиралась за него замуж. Мы заказали приглашения. У меня была первая примерка свадебного платья. А потом я обнаружила, что он кувыркается на простынях – которые, к твоему сведению, я сама купила – с юристкой.

Сильный порыв ветра ворвался в комнату, снова сверкнула молния. Но Сет не отвел от Дрю взгляда, не кинулся закрывать окна.

– И он думал, что я должна его понять. Он думал, что я не отменю свадьбу, потому что там, на стороне, у него просто секс, в котором я не изобретательна.

Мерзавец, подумал Сет. Законченный мерзавец.

– И ты полагаешь, что парень, который готовится к свадьбе с одной женщиной и трахается с другой, достоин хоть одной минуты твоего времени?

– Вряд ли. Иначе я не порвала бы с ним, поставив себя и свою семью в довольно сложное положение. Я думаю не о нем. Я думаю о себе.

Как же она ошибается! Однако Сет удержался от комментариев.

– Хочешь, я расскажу тебе, что чувствую рядом с тобой? Волшебство. – Он наклонился и коснулся губами ее губ. – Магию.

Сет взял ее за руку. Она посмотрела на их сплетенные пальцы, со вздохом перевела взгляд на окна и тихо сказала:

– Идет дождь.

– Останься со мной. – Он поцеловал ее руку. – Будем слушать дождь.

Когда Дрю встала, дождь еще шел. Тихая мерная дробь капель после пронесшейся бури превращала комнату в уютное гнездышко, которое не хотелось покидать.

– Останься на ночь. Я выскочу рано утром и поищу что-нибудь приличное на завтрак.

– Не могу. – Разговор в темноте казался таким интимным, таким романтичным, что она испытала разочарование, когда Сет включил свет. А второй ее реакцией был шок – она поняла, что на окнах нет штор и их прекрасно видно с улицы. – Ради бога! – Дрю подхватила белье и бросилась в ванную комнату.

– Ну да. Как будто среди ночи кто-то гуляет под дождем. – Не обремененный скромностью, Сет встал и голышом спокойно последовал за ней. И успел удержать дверь, чуть не хлопнувшую его по носу. – Посмотри на это иначе: чтобы попасть утром на работу, тебе придется просто спуститься по лестнице.

– У меня нет никакой одежды. Никакой свежей одежды, – добавила она, когда Сет показал на блузку, все еще валявшуюся на полу. – Только мужчина может предположить, что я надену утром вчерашнее. Пожалуйста, передай мне блузку.

Сет повиновался, но не сдался.

– Одежду привезешь завтра, пока я съезжу за продуктами. Поужинаем вместе. Я умею готовить, – заявил он, увидев ее вскинутые брови. – Сносно.

– Я не умею готовить. Даже сносно.

– Можем сходить куда-нибудь, а потом вернемся сюда. Или к тебе, – добавил он, обнимая ее. – Мне все равно. Запланированное свидание вместо наших обычных экспромтов.

– Это не было свиданием. – Дрю вывернулась из его объятий, чтобы застегнуть блузку. – Это был секс.

– Ну уж нет! Мы ели пиццу, пили вино, разговаривали и занимались сексом. Это свидание, детка.

Ее губы невольно дрогнули в улыбке.

– Черт побери, ты прав.

– Вот именно.

Дрю попыталась прошмыгнуть мимо него, но он обхватил ее за талию и снова притянул к себе.

– Поужинай со мной, останься со мной, проснись утром рядом со мной!

– Хорошо, только ужин после восьми. У меня завтра класс йоги.

– Ты говоришь это, чтобы помучить меня. Ну, раз уж мы в теме, ты можешь закинуть ногу за голову?

Дрю со смехом высвободилась.

– Мне пора. Уже первый час ночи. Я загляну к тебе вечером, около восьми, и рискну попробовать твою стряпню.

– Отлично. Эй, так мне делать рамку для твоей акварели?

Дрю просияла.

– А можно?

– Как сказать. Меняю картину на картину.

– Ты закончил мой портрет.

– Я хочу еще.

Дрю надела туфли.

– У тебя уже есть два.

– Когда-нибудь, после моей смерти, а умру я знаменитым художником, цены на мои картины безумно подскочат, и исследователи моего творчества назовут это периодом Друзиллы.

– Интересно. Если так, я согласна позировать.

– В воскресенье.

– Да, хорошо. Ты уже задумал что-то определенное? Что мне надеть?

– Я задумал нечто очень определенное. – Сет подошел к ней, положил руки на ее плечи, поцеловал. – Лепестки роз.

– Прости, не поняла.

– Лепестки красных роз. Как хозяйка цветочного магазина, ты сможешь обеспечить реквизит.

– Если ты думаешь, что я буду позировать нагишом… Нет.

– Ты хочешь ту акварель?

– Не так сильно, чтобы поддаться на шантаж.

Дрю отвернулась, но Сет схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

– Ты восхищаешься моим творчеством и хочешь иметь мои картины.

– Я безумно восхищаюсь твоим творчеством, но ты не будешь рисовать меня нагишом.

– Ладно, я буду в одежде, а ты – в лепестках роз. Т-с-с! – Он похлопал пальцем по ее губам, не дав ответить. – Я не заставляю тебя позировать голой, чтобы затащить в постель, потому что мы уже были в постели. И для твоего сведения, я не пользуюсь искусством в подобных целях. Этот образ возник в моей голове, как только я тебя увидел. Я должен тебя так нарисовать. – Сет взял ее руки в свои. – Я просто должен. Но предлагаю сделку.

– Какую сделку?

– Я никому эту картину не покажу. Когда закончу, ты сама решишь, что с ней делать.

Дрю задумалась над его предложением, и он понял, что убедил ее.

– Мне решать?

– Я доверяю тебе решение. Ты доверяешь мне нарисовать то, что я вижу, то, что чувствую. Договорились?

– Лепестки красных роз. Большой же будет заказ.

Утром Сет явился на верфь, насвистывая. И с коробкой пончиков прямо из булочной. Кэм уже работал, устанавливал в лодочном корпусе приспособления для крепления такелажа.

– Красавец! – крикнул Сет, подходя к изумительно пропорциональному ялику. – Должно быть, вы здорово выложились, чтобы закончить его так быстро.

– Да. Почти готово. Осталось навести лоск в каюте. Клиент хочет забрать его в воскресенье.

– Прости, я не помогал вам в последние дни.

– Мы справились, – сказал Кэм с легким намеком на язвительность.

– Где все?

– Фил наверху. Этан и Обри с утра проверяют крабовые ловушки. Кевин придет после уроков. Через неделю начнутся каникулы, и он сможет работать больше.

– Каникулы? Занятия уже заканчиваются? Какой сегодня день, черт побери?

– Ты бы знал, если бы иногда наведывался домой.

– Кэм, я был занят.

– Ага. – Кэм ввернул еще один талреп. – Я слышал.

– С чего ты злишься? – Сет швырнул коробку с пончиками на палубу. – Я здесь, не так ли?

– Ты появляешься и исчезаешь, когда тебе вздумается. Решил заглянуть сегодня, потому что вчера тебе наконец повезло?

– А тебе какое дело?

– Мне какое дело? – Кэм, явно разъяренный, отложил дрель. – Хочешь знать, какое мне дело, придурок? Если ты исчезаешь почти на неделю, это мое чертово дело. Если ты слоняешься мрачный, как тучи над твоей головой, а потом запираешься в студии, это мое чертово дело. Если Анна волнуется из-за тебя, а ты не удосуживаешься объяснить, что происходит, это мое чертово дело. Думаешь, что можешь заявиться сюда как ни в чем не бывало только потому, что задрал Дрю юбку?

Чувство вины, начинавшее овладевать Сетом, взорвалось дикой яростью. Не успев понять, что делает, Сет налетел на Кэма и прижал его к корпусу судна.

– Не смей так о ней говорить! Она не шлюха, которую я использовал, чтобы утолить зуд! Никогда не смей так о ней говорить!

Кэм отпихнул Сета, и они замерли нос к носу – как боксеры, наплевавшие на удар гонга.

– А ты не смей так обращаться со своей семьей! Дом тебе не мотель!

Гнев злобным псом вцепился в глотки им обоим.

– Хочешь подраться? – предложил Кэм, сжимая кулаки.

– Стойте, стойте, господи Иисусе, стойте! – Филип прыгнул между ними и оттолкнул друг от друга. – Что здесь творится, черт побери? Так орете, что наверху все трясется!

– Мальчишка думает, что может победить меня, – запальчиво заявил Кэм. – Ну, пусть попробует.

– Черта-с-два! Хотите подраться, выметайтесь на улицу. А вообще-то, Сет, остыл бы ты. – Филип указал на грузовые ворота и причал за ними. – Ты так редко здесь появляешься, что еще несколько минут ничего не изменят.

– Это касается меня и Кэма.

– Это касается бизнеса, нашего бизнеса, – поправил Филип. – А значит, и меня. Продолжай в том же духе, и, возможно, первым побью тебя я. Ты мне изрядно насолил.

– О чем ты, черт побери?

– О том, чтобы исполнять свои обещания, о том, чтобы помнить о своих обязательствах! Я говорю о клиенте, который ждет готовый проект, и этот проект согласился сделать ты. Где проект, черт побери?

Сет открыл рот, закрыл. Шлюп Друзиллы. Он забыл. Как забыл о том, что обещал Анне привезти мульчу для новой клумбы. Как забыл о том, что обещал прокатить Брэма в своей новой машине.

Теперь уже злясь на самого себя, он двинулся к грузовым воротом.

– Разозлился, – проворчал Кэм. – Парню необходим пинок под зад.

– Отвязался бы ты от него, – предложил Филип.

Озадаченный и все еще злой, Кэм набросился на Филипа:

– Да пошел ты! Разве не ты только что его пинал?

– Я беспокоюсь и злюсь не меньше тебя, – огрызнулся Фил. – Только хватит дергать его. Он достаточно взрослый, чтобы приходить и уходить, когда ему вздумается. Ты в его возрасте гонял по Европе и залезал под все юбки, до которых мог дотянуться.

– Я никогда не нарушал свое слово.

– Верно. – Немного успокоившись, Филип взглянул на Сета, стоявшего в конце причала. – И, судя по его дерьмовому виду, он не собирался нарушать свое. Сколько еще ты будешь его там мариновать?

– Недели-другой, пожалуй, хватит.

Под пристальным взглядом Филипа Кэм с шипением выдохнул и почувствовал, как с воздухом его покинула почти вся злость.

– Черт побери. Наверное, я старею, и мне это очень не нравится. Пойду разберусь.

Сет услышал шаги, обернулся, встал в боксерскую стойку:

– Валяй, начинай. Один удар пропускаю.

– Парень, мне хватит и одного.

– Господи, я виноват! – выпалил Сет. – Мне жаль, что я подвел вас. Я сделаю любую грязную работу. Я сегодня же закончу проект. Я все наверстаю.

– О, черт! – Кэм запустил пальцы в волосы. А теперь кто чувствует себя дерьмом, спросил он себя. – Ты не подвел меня. Ты меня встревожил, ты меня разозлил, но ты меня не подвел. Никто и не ждал, что ты все время будешь здесь торчать. Или каждую свободную минуту проводить дома. Черт побери, сначала Анна пилит меня, потому что ты слишком много сидишь дома и она не думает, что это тебе полезно. Теперь она пилит меня, потому что ты совсем дома не бываешь. Как, черт побери, я оказался между вами?

– Думаю, тебе просто повезло. Мне надо было кое с чем разобраться. Вот и все. И я работал. Я увлекся и забыл обо всем остальном. Кэм, дом для меня не мотель. Ты не поверишь, семья для меня – чудо. Если бы не вы…

– Прекрати немедленно. Мы говорим не о прошлом, а о настоящем.

– Без вас у меня не было бы настоящего.

– У тебя его не было бы без Рэя. Ни у одного из нас не было бы настоящего без Рэя. И хватит об этом. – Кэм сунул руки в карманы, устремил взгляд на воду.

Не важно, сколько лет ребенку, важно, что он все еще твой.

– Итак, ты серьезно относишься к сексапильной цветочнице?

Сет бессознательно повторил стойку Кэма, и теперь они оба смотрели на воду.

– Похоже на то.

– Может, теперь, когда ты утолил свой зуд, мы добьемся от тебя работы.

– Похоже, я оставил немного энергии на сегодня.

– Да, мне это тоже всегда помогало. Какие пончики ты привез?

Все в порядке, подумал Сет. Почему-то, что бы ни случалось, всегда все налаживалось.

– Ассорти. Я люблю с баварским кремом.

– А я всегда любил с вареньем. Пойдем, пока Фил не нашел их.

Они вместе направились к воротам, но Сет вдруг остановился, как вкопанный.

– Цукини-футбол, – произнес он вполголоса.

Кэм побелел.

– Что ты сказал, черт побери?!

– Хлеб Боул. Хлеб из цукини. Она испекла хлеб, а вы, парни, стали играть буханкой в футбол. Она мне рассказала.

– Когда? – Потрясенный до глубины души, Кэм схватил Сета за плечи. – Когда ты ее видел?

– Не знаю. Я не видел. Мне приснилось. Кажется, приснилось, – прошептал Сет. В животе словно бабочки запорхали, но не от смущения, а… от счастья.

Я разговаривал со Стеллой, думал он. У меня есть бабушка, и она рассказала мне чудесную историю.

– Это правда? Правда?! – Радость прозвучала в его голосе, осветила его лицо. – И ты… ты пытался перехватить пас и получил буханкой по лбу! Упал на землю, чуть не вырубился. Правда?

– Да. – Кэм постарался унять волнение. Отличное воспоминание. И таких было много. – Мама выбежала из кухни, заорала на нас как раз в тот момент, когда я прыгнул. Я обернулся, и бамц! Звезды из глаз посыпались. Тот хлеб был твердым, как кирпич. Она была потрясающим врачом, но готовить никогда не умела.

– Да, она мне сказала.

– Она наклонилась, проверила мои зрачки или что там еще, выставила пальцы и велела их пересчитать. А потом сказала, что правильно я получил по лбу, избавил ее от хлопот. И мы все начали смеяться – я, папа, Фил, Этан. Банда сумасшедших. А мама стояла, подбоченившись, и грозно смотрела на нас. Я все еще ясно вижу ее. – Кэм испустил долгий вздох. – Она ушла в дом и вынесла другую буханку, чтобы мы могли продолжить матч. Об этом она тебе рассказала?

– Нет. – Сет положил ладонь на плечо Кэма. – Думаю, она хотела, чтобы ты мне рассказал.

13

Когда пончики были съедены, Сет уселся на корточках в углу и стал совершенствовать эскиз шлюпа Дрю, начатый Этаном.

В то же время Дрю вышла на набережную, чтобы оборвать увядшие цветки вербены и гелиотропа, украшавшие фасад ее магазина.

Ночной шторм рассеял духоту и влажность, оставив утренний воздух свежим и прозрачным. По ярко-синим волнам залива, еще не совсем успокоившегося после бурной ночи, сновали суда, парусные и моторки, рыболовные и прогулочные. Никто не хотел терять время в такой чудесный день.

Через пару месяцев и я смогу провести чудесное утро на собственной лодке, управляясь с такелажем, отмывая палубу, начищая медные детали, думала Дрю. Своя лодка – не просто возможность в любой момент выйти в море, поднять паруса и отдаться на волю ветра; придется вкладывать время, деньги и труд, но и это удовольствие.

Трудности ее не пугают. Как чудесно реализовывать свои способности, гордиться своими достижениями. Ей безумно нравится деловая сторона ее бизнеса; бухгалтерские книги, заказы, расчеты прибыли ей не в тягость, они удовлетворяют ее любовь к порядку. А сама природа ее дела отвечает любви к красоте ради самой красоты.

Шлюп будет ее личной наградой за воплощение в жизнь мечты.

И Сет… Еще не совсем ясно, кем стал для нее Сет. Она провела с ним чудесный вечер. Но отношения с ним никогда не будут безоблачным плаванием; они, как и собственный шлюп, потребуют больших вложений.

А что, если попутный ветер сменится на встречный? А если они попадут в сильный шторм или их выбросит на мель, или просто – как случается со многими – из их отношений потихоньку исчезнет радость?

Так какой же вывод? Надо просто наслаждаться моментом и не думать о возможных проблемах.

Сет интригует, волнует и развлекает. Он разбудил в ней чувства, которые, приходится признать, не удалось расшевелить даже мужчине, за которого она чуть не выскочила замуж.

В Сете ее притягивает уверенность в себе, честность, непринужденность. И она очарована бушующими в нем страстями, скрытыми под непринужденностью. Сет – самый неотразимый мужчина из всех, кто встречался в ее жизни, и он сделал ее счастливой.

Они пока только любовники, а она уже ждет неприятностей? Если не смотришь в будущее, напомнила себе Дрю, вляпываешься в неприятности и тонешь в проблемах.

Дрю отнесла ножницы в заднее помещение, положила их на место, на полку. Как же ей хотелось поговорить с кем-нибудь, с женщиной, о своих восторгах и тревогах. Как ей хотелось посидеть с подругой и выболтать все, что она чувствует…

Как колотится сердце, когда Сет улыбается ей. Как закипает кровь от его прикосновений. Как страшно и как чудесно быть с мужчиной, который любит и принимает тебя такой, какая ты есть.

Ей хотелось рассказать кому-нибудь, что она начинает влюбляться.

Ни одна из ее прежних знакомых не поняла бы ее. Не поняла бы так, как ей необходимо. Заинтересовались бы, даже поддержали, но вряд ли она смогла бы рассказать любой из них, как Сет покусывал ее шею, и слушать их завистливые стоны и вздохи.

А ей хотелось именно этого.

Дрю не могла позвонить матери и сказать, что пережила самый потрясающий в своей жизни секс с мужчиной, в которого явно влюбляется. Им обеим стало бы неловко. И хотя интуиция подсказывает, что Обри не будет шокирована и отреагирует именно так, как нужно, родственные узы новой подруги и Сета полностью исключают подобный разговор.

Итак, придется действовать на свой страх и риск, к чему она и стремилась с самого начала, не так ли? Конечно, сейчас все изменилось, ей есть чем поделиться, но когда земля словно уходит из-под ног, ухватиться не за кого.

И это все моих рук дело, признала Дрю. Остается или жить с этим, или начинать перемены. Откровенность, открытость – это гораздо больше, чем любовная связь. Это больше, чем новые дружеские отношения.

Это труд. Значит, будем трудиться.

Звон колокольчика объявил о первом покупателе. Дрю расправила плечи. Один раз она уже доказала, что может изменить свою жизнь. Докажет еще раз.

Радушно улыбаясь, Дрю вышла из кладов-ки – образцовая, вежливая хозяйка цветочного магазина.

– Доброе утро. Чем я могу вам помочь?

– О, пока не знаю. Я просто осматриваюсь.

– Не спешите. Прекрасный день, не правда ли? – Дрю подошла к парадной двери, закрепила ее в открытом положении. – Слишком прекрасный, чтобы сидеть в помещении. Вы приехали в Сент-Крис ненадолго?

– Верно, – согласилась посетительница. – Приятный короткий отпуск.

– Вы идеально выбрали время. – От слишком пристального взгляда этой женщины Дрю стало не по себе, но она постаралась отбросить неприятное ощущение. – Вы приехали с родными?

– Нет, одна. – Незнакомка щелкнула пальцами над цветочной композицией. – Иногда девушке просто необходимо отдохнуть в одиночестве. Вы понимаете?

– Да, конечно. – Дрю подумала, что женщина не похожа на человека, привыкшего тратить время и деньги на цветы. Ожесточенная, раздраженная и… дешевка. Слишком обтягивающие и слишком короткие шорты, куцый топ, открывающий живот. И еще вместе с крепким запахом цветочных духов Дрю уловила запах виски. Уж не грабить ли ее собираются?

Дрю отмахнулась от глупой мысли. Никто не грабит цветочные магазины, и, уж конечно, не в Сент-Крисе. А если женщина вооружена, то чем-то совсем крохотным. Другого оружия в этом наряде не спрячешь.

И судить человека по одежде – не лучший способ начинать новую, личную фазу отношений с клиентами.

– Если вы хотите освежить гостиничный номер, могу посоветовать гвоздики. На этой неделе на них специальная цена. Они очень ароматны, и за ними легко ухаживать.

– Возможный вариант. Знаете, мне знакомо ваше лицо, и говорите вы не как местная. Может, мы встречались раньше? Вы часто бываете в Вашингтоне?

Дрю совсем расслабилась.

– Я там выросла.

– Точно. Как только я вас увидела, то подумала… Минуточку! Вы дочь Кэтрин! Прусилла… нет, нет, Друзилла!

Дрю попыталась представить эту худую, плохо одетую, воняющую дешевыми духами и виски женщину среди хотя бы случайных знакомых своей матери… и обозвала себя снобом.

– Да, вы правы.

– Ну, будь я проклята! – Дама подбоченилась и расплылась в широкой, дружелюбной улыбке. Не зря она провела личное расследование. – Что вы делаете в этой дыре, черт побери?

– Я здесь живу. Так вы знакомы с моей матерью?

– Конечно, конечно! Я работала с Кэти в нескольких комитетах. Давненько с ней не виделась. Года три-четыре. В последний раз, кажется, это был сбор денег на борьбу с безграмотностью. Ужин в Шореме.

Подробное описание этого события она нашла в Интернете, в архивах «Вашингтон Пост», так что ошибиться не боялась.

– Как поживает Кэти? Как ваш отец?

Нет, подумала Дрю, я не сноб. Я просто разбираюсь в людях.

– Хорошо, спасибо, – спокойно ответила она. – Простите, я не знаю вашего имени.

– Гло. Гло Хэрроу. – Глория воспользовалась девичьей фамилией матери. – Как же тесен мир, не правда ли? Кажется, когда я в последний раз общалась с Кэт, вы были помолвлены. Она была на седьмом небе от счастья. Похоже, не сработало.

– Да.

– Ну, мужики как автобусы: всегда приходит следующий. Знаете, моя мама дружит с вашим дедушкой. – Почти правда, хотя слово «знакома» было бы более точным. – Все еще сенатор. Отличное занятие.

– Он чудесный человек, – холодно сказала Дрю.

– Всегда им восхищалась. В таком возрасте и такая активность! Ну, с семейными деньжищами он мог бы и дня не работать, тем более заниматься политикой. Нелегкое дело даже для молодого человека, столько грязи в наше время!

– Грязи всегда хватало. В моей семье никогда не связывали финансовое благополучие с бездельем.

– Как я и говорила, я этим восхищаюсь.

В магазин вошел молодой мужчина, и Дрю, подавив раздражение, повернулась к нему.

– Доброе утро.

– Привет. Не обращайте на меня внимания. Я не спешу.

– Не хотите еще оглядеться, мисс Хэрроу? – Она снова повернулась к Глории.

– Нет. – И так убита куча времени. – Почему бы и не взять дюжину этих… по специальной цене?

– Гвоздики. – Дрю указала на вазу с образцами всех имеющихся расцветок. – Вы выберете цвет или набрать разных?

– Разных.

Глория прочитала ценник под вазой, прикинула, что наведение мостов обойдется ей совсем не дорого, вынула деньги и положила их на прилавок.

Контакт установлен, пора сматываться. Глории не понравилось, что новый покупатель притворяется, будто не смотрит на нее, а на самом деле внимательно наблюдает за ней.

– Надеюсь, они доставят вам удовольствие.

– Я уже довольна. Будете разговаривать с мамой, передайте мои наилучшие пожелания, – добавила Глория на прощание.

– Обязательно. – Дрю повернулась к мужчине и, видимо, не сумела скрыть своего раздражения, потому что он осведомился:

– Неприятности?

– Нет, что вы! – Дрю быстренько взяла себя в руки. – Чем я могу вам помочь?

– Во-первых, я Билл. Билл Миллер. – Он протянул руку.

– А, вы друг Обри! – Серьезный и милый. Обри охарактеризовала его очень точно, решила Дрю, пожимая его руку. – Приятно познакомиться.

– Взаимно. Я только-только со смены. Хочу заглянуть к Об, может, увижусь с Сетом. А потом домой и спать, спать, спать хоть несколько часов. Цветы, которые Сет подарил Обри, произвели фурор. Не хочу ему уступать. Чем вы могли бы поразить ее и заставить забыть о моих двойных сменах?

– Ваш бюджет?

– Только что получил зарплату. – Билл похлопал себя по заднему карману. – Безразмерный.

– В таком случае ждите здесь. – Нет, неприятная покупательница не должна помешать благим намерениям. – А лучше идемте со мной. Если вам понравится моя задумка, сможете присесть и отдохнуть несколько минут, пока я соберу букет.

– Я так плохо выгляжу?

– Вы выглядите измученным. – Они вошли в кладовку, и Дрю направилась к холодильнику. – Не стесняйтесь. Садитесь… Свежие. Привезли сегодня утром. – Дрю вытащила нежно-розовую розу на длинном стебле и протянула Биллу. – Дюжина таких красавиц точно ошеломит Обри.

Билл понюхал цветок.

– Какой аромат! Может, взять пару дюжин? За последние десять дней мне пришлось отменить два свидания.

– От двух дюжин она впадет в кому.

– Отлично! Можете положить их в красивую коробку?

– Конечно. – Дрю прошла к прилавку. – Вы с братом становитесь моими лучшими покупателями. Примерно неделю назад он купил желтые розы.

– Дэн делал предложение своей девушке.

– Да, я знаю. Он словно парил в облаках. Вы с братом и Сет – давние друзья?

– С детства. Поверить не могу, что он вернулся месяц назад, а я так с ним и не пересекся. Дэн говорит, что Сет разрывается между своей работой, верфью и вами… Упс! – Билл криво улыбнулся, потер глаза. – Простите. От усталости я тупею, и язык развязывается…

– Все в порядке. Вряд ли секрет, что мы с Сетом… – И что же они? – Встречаемся.

Билл с трудом подавил зевок.

– Ну, если удастся согласовать рабочие графики, может, встретимся где-нибудь вшестером?

– С удовольствием. – Дрю положила розы и гипсофилы в выложенную папиросной бумагой коробку. – С огромным удовольствием.

– Отлично. Позвольте задать вам вопрос: та женщина, что была здесь, она не оскорбляла вас?

– Почему вы спрашиваете?

– Ну, не знаю. Просто неприятное чувство. Что-то в ней такое… Мне кажется, я ее откуда-то знаю. Вспомнить не могу, но что-то мне не нравится. Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю. – Дрю посмотрела на него. Он – друг Обри и Сета. Новая, более открытая Дрю тоже увидела бы в нем друга. – Она заявила, что знакома с моей матерью, но это не так. – Никто, абсолютно никто не называл ее мать Кэти. Кэтрин, редко Кейт, но никогда Кэти, никогда Кэт. – Не знаю, чего она добивалась, но рада, что вы зашли именно в тот момент.

– Если хотите, я послоняюсь здесь. На случай, если она вернется.

– Нет, спасибо. Она меня не тревожит.

– Вы назвали ее Хэрроу? – Билл покачал головой. – Никаких ассоциаций. И все же что-то знакомое. Когда вспомню, дам вам знать.

* * *

Не надо было звонить матери. Дрю сразу поняла, что совершила ошибку, но она никак не могла выбросить из головы утреннюю посетительницу. Проверить ее историю можно было, лишь спросив мать.

Мама небрежно сообщила, что не знает никакой Гло Хэрроу, хотя действительно знакома с Лорой Хэрроу и Барбарой, в девичестве Хэрроу. Единственная радость – мама была в хорошем настроении и сообщила, что помирилась с папой.

На данный момент, по меньшей мере.

Однако вскоре разговор покатился по накатанной колее. Почему Дрю не приехала домой на выходные, а еще лучше на все лето? Почему они не могут провести несколько дней в фамильном поместье в Норт-Хэмптоне? Объяснения отвергались, оправдания игнорировались, и, когда разговор наконец закончился, Дрю не сомневалась, что мама так же раздражена и несчастна, как она сама.

Не стоит будить лихо, пока оно тихо.

Однако народная мудрость запоздала, поняла Дрю, когда за десять минут до закрытия в магазин вошла мать.

– Дорогая моя! – Кэтрин бросилась к прилавку, раскинув руки, и крепко-крепко обняла дочь. – Я так рада видеть тебя! Так счастлива!

– Мама! – Дрю похлопала Кэтрин по спине, ненавидя себя за желание высвободиться. – Что ты здесь делаешь?

– Как только ты положила трубку, я поняла, что просто должна тебя увидеть. Я скучаю по своей девочке. Дай-ка взгляну на тебя. – Кэтрин отстранилась, погладила волосы Дрю. – Когда ты их снова отрастишь? У тебя такие прекрасные волосы, а ты обкорнала их под мальчишку. Какая ты худая! И все худеешь.

– Я не худею.

– Я боюсь, что ты плохо питаешься. Если бы ты наняла прислугу…

– Мама, мне не нужна прислуга. Я очень хорошо питаюсь. С нашей последней встречи в прошлом месяце я не потеряла ни унции. Ты отлично выглядишь.

Правда и только правда. Безупречного покроя розовый пиджак, перламутрово-серые брюки, идеально драпирующие идеальную фигуру – результат скрупулезной диеты и физических упражнений.

Кэтрин небрежно махнула рукой.

– О, в последние дни я чувствую себя старухой.

Дрю смягчилась.

– Вовсе нет. Просто у тебя очень острое зрение и слишком много зеркал.

– Ты такая милая.

– Ты приехала одна?

– Меня привез Генри. – Генри был ее шофером. – Я велела ему погулять полчасика. Действительно очаровательный городок. Для непродолжительного отдыха.

Дрю никак не выказала раздражения.

– Да. Мы, живущие и работающие здесь, очень благодарны туристам за то, что он нравится им так же, как и нам.

– Но чем здесь можно заняться?.. О, не сердись. Не сердись. – Кэтрин снова махнула рукой и подошла к витрине. – Так далеко от большого города! От всего, к чему ты привыкла! Дорогая, ты могла бы жить, где угодно. Хотя, видит бог, я сошла бы с ума, если бы ты уехала еще дальше. Однако у меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты себя хоронишь здесь.

– Я не хороню себя. И Сент-Кристофер – не конец света. Если я захочу развлечений большого города, то доеду за час.

– Я говорю не о географии, Дрю, а о культурной и общественной жизни. Здесь очень живописно, но ты отказалась от своей жизни, от родных, от друзей. Боже мой, дорогая, когда в последний раз ты ходила на свидание с подходящим мужчиной?

– Вообще-то прошлым вечером.

– Неужели?! – Кэтрин выгнула брови точно так же, как Дрю. – И что вы делали?

Дрю даже не потрудилась прикусить язык.

– У нас были пицца и секс.

Шокированная Кэтрин широко раскрыла рот.

– Боже, Друзилла!

– Но не в этом дело. Меня не устраивала моя жизнь, и я ее изменила. Теперь я довольна. И хотела бы, чтобы ты могла радоваться за меня.

– Это все Иона. Его вина. Я бы его удушила своими руками!

– Нет. Он лишь капля в море. И я не хочу обсуждать это в сотый раз. Мне жаль, что мы не понимаем друг друга.

– Я просто хочу для тебя самого лучшего. Ты – вся моя жизнь.

У Дрю застучало в висках.

– Я не хочу быть всей твоей жизнью. Я не должна быть всей твоей жизнью. Папа…

– Ну, конечно, твой отец! Бог знает почему, но мы инвестировали друг в друга двадцать восемь лет жизни.

– Ты называешь свой брак инвестицией?

– Почему мы вообще об этом говорим? Я приехала вовсе не за этим.

– Ты любишь папу?

Мать взмахнула ресницами.

– Конечно, люблю! Что за вопрос? И несмотря на все разногласия, мы едины в одном: ты – самое бесценное в нашей жизни. А сейчас… – Кэтрин наклонилась и поцеловала Дрю в обе щеки. – У меня для тебя чудесный сюрприз. – Она схватила Дрю за руку. – Мы немедленно едем к тебе домой. Возьмешь паспорт и самое необходимое. Много тебе не понадобится. Позаботимся о твоем гардеробе там.

– Где там?

– В Париже. Я все организовала. Меня осенило после нашего утреннего разговора. Я позвонила твоему отцу, и он присоединится к нам дня через два. В аэропорту нас ждет самолет. Поживем в квартире тети Мишель, побегаем по магазинам… о, и устроим вечеринку! А потом поедем на машине на юг и проведем недельку на вилле. Подальше от жары и толпы.

– Мама…

– А потом удерем и устроим девичник. Мы теперь никогда не бываем вдвоем. Я знаю отличный курорт недалеко от…

– Мама, я не могу полететь с тобой.

– О, не будь дурочкой. Все предусмотрено. Тебе не придется ни о чем беспокоиться.

– Я не могу. У меня бизнес.

– Полно, Дрю! Безусловно, ты можешь закрыть магазин на несколько недель или найти себе замену. Нельзя же допустить, чтобы твое хобби лишало тебя радостей жизни!

– Это не хобби. И ничего оно меня не лишает. Я не могу беспечно закрыть магазин, чтобы пошататься по Франции.

– Не хочешь.

– Хорошо, не хочу.

Глаза Кэтрин налились слезами.

– Неужели ты не понимаешь, что я просто должна сделать это для тебя? Ты – мой ребенок, мой дорогой ребенок! Я схожу с ума, думая, как ты здесь совсем одна!