Текст книги "О Нём"

Ошибка

Олег стал приезжать всё чаще, и мы с Надей горячо обсуждали каждый его приезд и каждый взгляд в мою сторону. Я ждала, когда же он, наконец, объяснится. В церкви было принято открыто объявлять, если кто-то видит себя рядом с кем-то. Но сама сказать ему я бы никогда не решилась… И вот, в самом разгаре лета, я возвращалась домой из школы, где помогала маме мыть полы. Перед моими глазами вдруг ясно и чётко встала картина. Такая яркая и реалистичная, будто я видела это наяву. Я находилась в автобусе. У окна сидел Олег. Он был в светло-голубой рубашке, как всегда задумчив и серьёзен. Картинка пропала, а я была так впечатлена, что побежала к Наде. И очень вовремя – там уже собралась вся церковь. Пастор Миша был в приподнятом настроении. Он сообщил нам, что утром ему позвонил Олег и сказал, что выехал из Казани и скоро будет здесь. Улыбаясь, добавил, что Олег хочет сделать важное объявление личного характера. Мы с Надей переглянулись, и она сжала мою ладошку. Уже началось прославление под гитару, когда Олег вошёл. Он был в голубой рубашке. Я не помню, о чём проповедовал Миша. Не помню ни одной песни из тех, что мы пели. Помню только, как стучало моё сердце. Наконец, в конце служения встал Олег. Смущённо улыбаясь, он сказал, что в церкви, по– видимому, скоро будет свадьба. Недавно он ездил на христианскую конференцию, и там к нему подошла девушка. Она сказала, что видит его своим мужем. Тогда они вместе помолились, и Олег согласился, что тоже видит её своей женой.

Все очень обрадовались и захлопали в ладоши. И я в том числе. Потом было чаепитие, но его я тоже не помню. Помню, как я, задыхаясь, бежала домой и мне было снова нестерпимо стыдно. За свои мечты, за глупые иллюзии. Сложно передать словами свои ощущения в тот период. Чувство отчаяния затянуло меня так глубоко, что я не могла даже плакать. Надя, как истинная подруга, попыталась вывести меня из этого состояния. Мы ходили в лесок недалеко от моего дома, общались и молились. Утешая меня, она сказала, что ошибаться может каждый, и рассказала мне историю про одну девушку из какой-то другой церкви. Эта девушка тоже влюбилась и думала, что предмет её мечтаний разделяет чувства. Никак не могла дождаться от него признания и решила взять слово первой. Она была настолько уверена, что это Господь их соединил, что пришла на воскресное служение в свадебном платье. А он в этот день сделал предложение другой. «Какая замечательная история! – подумала я, кусая губы в кровь. – Прямо легче стало.… Какая же я глупая! Глупая!» Мне хотелось кричать. Кричать на себя. Дура! Дура! Я лежала, дома, накрывшись одеялом, и спрашивала у Господа – почему именно со мной это происходит? И понимала, что нужно просто вырвать Олега из своего сердца. Убить влюблённость. Это было сложно. Эмоции были сильны, а опыта избавляться от ненужных чувств у меня ещё не было. Но я приняла решение. Я не позволю врагу морочить мне голову! Не позволю делать из меня посмешище. Моя история не станет поучительной басней, которую рассказывают, чтобы охладить пыл сумасшедших девиц, только и мечтающих выйти замуж.

Песня Песней Гл.8 Ст.6 «Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее – стрелы огненные; она – пламень весьма сильный».

______

А Наде тем временем настало время родить. У неё появился замечательный малыш Дима. Мы забирали её из роддома втроём – сестра Аня, Татьяна и я. Денег на такси ни у кого не было, и мы взволнованно несли ценный свёрток на троллейбусную остановку. В транспорте малыша вручили мне, и я впервые в жизни прижала к себе младенца. Кто-то тут же уступил мне место, как молодой мамаше. Я хорошо помню тот момент. Сейчас Дима уже взрослый мужчина – и каждый раз, когда я смотрю на него, не могу поверить, что везла этого кроху на руках из роддома. Для подруги настало ещё более сложное время. На совершенно мизерное детское пособие было очень сложно выжить. Непросто было и её сестре с маленьким сыном, которая тоже на тот момент не работала. Надя кормила грудью и была такой худой и прозрачной, что становилось страшно. Когда настала пора потихоньку переводить малыша на первый прикорм, его просто неоткуда было взять. Детское питание в магазинах было редкостью, и довольно дорогой. Приведу лишь один факт, который покажет уровень жизни, бывший в те времена у большинства в стране. Надя варила Диме и Саше (племяннику) кашу практически на воде. Немного молока, что давали в молочной кухне, смешивала с водой, без масла и сахара. Этого всего просто не было.… Сама крупа была счастьем. Маленький Дима капризничал и ел плохо. Тогда подруга на сэкономленные гроши покупала в магазине один банан и делила его на десять маленьких частей. И добавляла в эту безвкусную кашу маленький кусочек банана для запаха. Тогда ребёнок ел.

Это был 95-й год.

Мы с Надей завели привычку встречаться в парке рано утром. Она кормила Диму и оставляла сестре. И пока ребёнок спал два часа, мы углублялись в лес, где нас ждала уютная поляна с большим замечательным пеньком. Там мы молились – для нас это стало отдушиной. Тогда мы только открывали для себя мир молитвы. Но вкус её уже ощутили. И плоды. Каким-то непостижимым образом стали приходить деньги, продукты, вещи. Уже не помню, кто и почему привез Наде домой целую гору секонд-хенда. Многие вещи были новые, с магазинными бирками. Таким образом, мы все оделись в хорошие бренды. И наша молитвенная жизнь стала простираться дальше личных нужд. Мы много молились за наш город, за народ и за страну. Вокруг ощущалось такое отчаяние, что казалось, никогда уже не будет хорошо. Что все мы летим в какую-то пропасть.… Мы начинали молиться, и приходило спокойствие и осознание – всё будет хорошо. Мы в Божьих руках и Он нас любит. И мы не погибнем, а будем жить дальше.

2-я Царств Гл.22 Ст.31 «Бог! – непорочен путь Его, чисто слово Господа, щит Он для всех, надеющихся на Него».

Псалтырь Гл.129 Ст.5 «Надеюсь на Господа, надеется душа моя; на слово Его уповаю».

______

Исцеление

Так незаметно настала зима. Моя мама серьёзно заболела. Она стала кашлять кровью и даже сгустками, по виду напоминавшими кусочки легких… В поликлинике ей сделали рентген и хотели сразу же оттуда увезти в тубдиспансер. Но мама наотрез отказалась ехать, пришла домой и плакала на кровати. Ей позвонили на домашний телефон и уведомили, что если она сама не явится в больницу, за ней приедут и увезут принудительно… Я видела, что она впала в глубокую депрессию. Она сказала, что осознаёт, что это такое. И не будет мучиться в больнице, а лучше умрёт дома. С этого момента она закрылась и никому не открывала дверь. Я думаю, туберкулёз у неё открылся от плохого питания, усугубленного запоями. Мама лежала в кровати и без конца кашляла, кашляла, кашляла… Утром она брала сухой чистый платок, и к вечеру он был насквозь мокрый от крови. На ночь она его стирала, вешала на батарею и забирала второй, уже высохший. Я рассказала о нашей беде в церкви, и пастор Миша заявил, что для Бога нет ничего невозможного. Он Бог – Эль-Шаддай – всемогущий. И Он – Яхве – целитель наш! Миша велел мне принести один из её чистых платков. И когда я принесла, все члены нашего собрания встали в кружок и положили на него руки. Так мы стояли, словно мушкетёры из фильма, и просили у Господа исцеления для мамы. Платок я принесла домой и отдала маме. Она отнеслась к моему поступку с сарказмом, но на этот раз без агрессии.

Прошло несколько дней. Я была занята своими делами, и, если честно, подзабыла про этот кусочек ткани. В собрании интересовались самочувствием мамы – я отвечала, что всё так же. Мне казалось, что ничего не поменялось. Ещё через неделю вечером мама, присев ко мне на диван, смущённо сказала, что хочет мне что-то сообщить. Попутно удивляясь собственным словам, стала рассказывать. После того, как получила от меня этот платок, она провела день как обычно. Ела геркулес на воде, гладила кошку, немного плакала, потом злилась на отца, много курила в колонку и слонялась по квартире. Потом настал вечер, она пошла по привычке стирать платок и только тогда обнаружила, что он по-прежнему лежит у неё в кармане, чистый и выглаженный утюгом. Получается, что она за весь день ни разу не кашлянула и даже этого не заметила! Мама удивилась, но ничего мне

не сказала. На второй день то же самое – кашля не было. На третий она пошла в поликлинику и сделала новый снимок. Ещё через день ей позвонила терапевт и попросила срочно прийти. В больнице её слушали несколько врачей, потом брали анализы и дополнительно обследовали. Диагноз не подтвердился, снимки разительно отличались от предыдущих и госпитализацией ей больше не угрожали. Врач допытывалась, чем мама

лечилась. И никак не хотела верить тому, что ни на какие лекарства у нас средств нет… Мама смотрела на меня как-то непривычно – растерянно улыбаясь. Я тоже, пожалуй, опешила. Всё-таки на такой результат даже я не рассчитывала. Мне хватало веры – даже больше надежды – на то, что у нас появятся деньги на лекарства. Но Господь просто взял и исцелил её. Вот так просто. Впоследствии я просила маму найти и изъять эти снимки из медицинской карточки. Те, что «до», и те, что «после». Но люди часто относятся к чудесам как к чему-то обыденному – произошло и ладно. Она отмахнулась тогда, а я не настаивала. Только сейчас я понимаю, как важны эти свидетельства. Но в сердце моей мамы произошёл перелом. Она пришла к нам в церковь. После разговора с пастором Мишей отдала своё сердце Иисусу. Это было восхитительное время! Я была в восторге. В этот период и мама, и мой брат Павел – все мы посещали служения.

От Матфея Гл. 10 Ст. 8 «…больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте».

Якова Гл.5 Ст. 16 «Признавайтесь друг перед другом в проступках и

молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного».

Москва

Наступил 96-й – год, богатый на события. Прошли вторые выборы

президента Б. Ельцина. Вся наша Чувашия проголосовала против него и вошла в так называемый «красный пояс» России – группу регионов, которые поддерживали коммунистическую партию. Люди были измучены и хотели возврата в стабильное и человеколюбивое (как им казалось) прошлое. На фоне того, что происходило вокруг, Советский Союз вспоминался только с хорошей стороны. Наш региональный президент выступил по телевидению с обращением к жителям. Он был очень зол и заявил в прямом эфире: во всём, что за этим поступком последует, народ будет виноват сам. Мы тогда и представить не могли, во сколько нам обойдётся наше голосование… На несколько месяцев прекратились выплаты пенсий и всех видов пособий. Выплаты на детей для многих были средством существования. Я помню заплаканные глаза Нади. Детская кухня стала единственным способом накормить ребёнка. Но пары бутылочек молока, кефира и несколько грамм творожка недостаточно для годовалого ребенка. Я до сих пор удивляюсь, как Наде и Ане удавалось тянуть детей. Конечно же, мы продолжали помогать друг другу, как могли, забывая о собственных проблемах. Утренние молитвы стали ещё более усердными и пылкими.

В истории нашей страны началась очередная веха. Одна система сменяла другую. Советский союз рухнул не за один день, он рассыпался, как огромный небоскрёб – частями, и многие оказались погребены под его руинами. Было отчаянное и тревожное время, когда никто не мог толком понять, что происходит вокруг. Это порождало неимоверный всплеск криминала и насилия. Даже простая прогулка по улице была сопряжена с опасностью. Истории об изнасилованиях и убийствах стали привычными и никого не удивляли и не возмущали. Милиция была коррумпирована настолько, что разницу между ними и обычными бандитами разглядеть было сложно. Многие молодые парни видели своё будущее в районных группировках. Очень многим казалось, что будущего нет совсем… Хорошо помню, как людей захлёстывало чувство обречённости. Некоторые не выдерживали голода и отчаяния. Несколько моих знакомых и соседей покончили с собой, спрыгнув с крыши дома. Вообще, суицид в то время просто зашкаливал.

Политические проблемы затронули каждого лично, и мы стали очень много молиться о власти. Её очень хотелось ругать, но мы превозмогали себя и громко провозглашали благословения. Много времени уделяли молитвам лично за президента. То, как он вел себя не только дома, но и за рубежом, заставляло нас краснеть от стыда. И хотя в ту пору верилось с трудом, но мы молили Бога о сильном президенте, который думает о своей стране. О лидере, за которого не будет стыдно. Мы перечисляли самые лучшие качества, которые хотели бы видеть у главы нашего государства. А вспоминая пьяные выходки тогдашнего лидера, особенно налегали в молитвах на грамотное ведение внешней политики. Нам самим верилось с трудом, что такой президент вообще может быть в нашей стране. Тогда это казалось фантастикой. Мы и подумать не могли, что наши молитвы будут услышаны и реализованы так точно. Рассчитывали, что Господь повлияет на действующего главу государства и изменит его – но Бог решил, как всегда, по-своему.

Мама какое-то время подрабатывала вахтовым методом в строительной компании. И пристроила меня туда же. За одну вахту я научилась штукатурить, но компания быстро закрылась. Как и многие фирмы-однодневки того времени. Зарплату нам выдали шифоньером.

Но всё же Господь постепенно менял жизнь не только целой страны, но и лично моей. Поговорив с пастором, я решила ехать в библейскую школу в Москве. Библейская школа – это и школа жизни тоже. Обучение в ней бесплатно, но проживание и все прочие расходы – на студентах. Это открывало возможность воплощать в жизни всё, во что веришь. Учёба утром, а работа могла быть только во второй половине дня. Регистрация в Москве и поиск жилья – все эти проблемы мы должны были решать самостоятельно.

Нужна ли вообще библейская школа? Вопрос спорный. Некоторые христиане считают, что это совершенно бесполезное времяпрепровождение. Но эти люди находятся во многих заблуждениях и проблемах, как в семье, так и в служении… Я же убеждена, что такие школы необходимы, по меньшей мере, будущим служителям. Там объясняются многие сложные библейские вопросы и закладывается правильное христианское основание. Все ереси и секты плодятся именно на почве «А я так понял… Я по-другому это вижу… А мне Бог говорил другие вещи». Господь не может говорить то, что противоречит Его Слову, т.е., Библии. Очень опасно искажать Слово Божье. Это приводит к большим трагедиям и даже падениям. Я тоже впадала в заблуждения, о которых расскажу без утайки. И точно могу сказать, что основы, которые когда-то заложили во мне в двух библейских школах, были для меня спасательным кругом, даже тогда, когда казалось, что я погибаю.

Итак – я решила ехать учиться в библейку. Мне было девятнадцать лет, и у меня не было денег даже на билет до Москвы. Тогда наш пастор Михаил договорился с Олегом, и тот предоставил мне жильё и временную работу. Меня снарядили в Казань. Я же была в предобморочном состоянии, когда узнала, что мне предстоит делить кров с предметом своей любви. Олег жил с мамой в двухкомнатной квартире. И я ночевала на раскладушке в комнате мамы. Олег был так же немногословен, но очень любезен. Он показал мне оптовый рынок, где я покупала полиэтиленовые пакеты и носила их на продажу на рынок обычный. Основными покупателями были те же самые продавцы. Таким образом, за пару недель мне удалось заработать неплохую, на мой взгляд, сумму. Но я тогда и не представляла, что такие деньги для Москвы просто пшик! Пока я жила у Олега, наблюдала за ним. Я понимала, что скоро он женится, но одного присутствия его было достаточно, чтобы меня осчастливить. Останавливала себя тем, что уже приняла твердое решение. Как-то вечером он вдруг попросил меня примерить кольцо, которое он приготовил для невесты. Я надела его на палец, но сказала, что это плохая примета. Олег рассмеялся – христианам не стоит верить всяким приметам.

Что ещё мне запомнилось во время моего там проживания? Один смешной и одновременно грустный момент. Мама Олега попросила меня купить масла. Я сказала, конечно! И начисто об этом забыла… Никто мне больше об этом не напоминал. Потом я уехала и никогда больше не видела его маму. А вспомнила об этой просьбе спустя двадцать лет. Лежала вечером на диване перед телевизором и вдруг – бац! Ах, я же масла не купила! Как можно объяснить такую странную забывчивость, не представляю. Хотя, как вы уже заметили, многое в моей жизни состоит из странностей, не поддающихся объяснению.

И вот настал момент отъезда в Москву. Нас было несколько девушек и парней – в основном из казанской церкви. Понятия не имея о том, что следует покупать билеты заранее, явились на вокзал с вещами. Пошли в кассу и узнали, что билетов в плацкарт нет. Нам предложили ехать в купе, и мы с радостью согласились, выложив большую часть своих накоплений. Ну, не возвращаться же нам по домам? – рассудили мы, смеясь, и поехали в город своих мечтаний.

Мы ехали воодушевлённые и счастливые, еще не зная, какие трудности нас ожидают. Меня первое время приютила одна сестра во Христе, Наташа Л., которая приехала учиться чуть раньше. Мы жили в Крылатском на съёмной квартире. Я знакомилась со столичной жизнью. Особенно влюбилась в метрополитен. Станции меня очаровывали, представлялись сказочным подземным дворцом. Вспоминаю с иронией – кем мне только не довелось поработать. Сначала я разливала по бутылкам лимонад на полулегальном производстве, потом собирала интервью для социологических опросов. Но квартплата была большой, а заработать удавалось немного. Примерно в ту пору я узнала, что свадьба Олега была отменена. Невеста поняла, что ошиблась и Олег не её будущий муж. Я представляла, как он расстроен. Мне, наверное, надо было радоваться этому обстоятельству, но тот шок, что я испытала ранее, и то решение, которое приняла, не давали возможности повернуть назад. Я уже не могла представить нас вместе и моё убеждение, что я его не заслуживаю, только укрепилось. А проанализировав поведение Олега, я утвердилась в мысли, что никаких шагов в мою сторону он не делал.

В скором времени московская жизнь так закрутила, что я перестала вспоминать о своей первой любви. Столица тогда представляла собой совсем другой город, нежели сейчас. В моих воспоминаниях это серый, хмурый, с сочащейся по улицам грязью, город. Гуляя по центру, то там, то здесь можно было наткнуться на стайки замёрзших проституток, жмущихся к стенам домов. Особенно много их было на улице Тверской. Мы ходили мимо и смотрели на них, раскрыв рты. Несколько раз я слышала выстрелы. Тогда это никого не удивляло. Вскоре я во второй раз в жизни погуляла по Красной площади. Смотрела на эти стены и камни под ногами, жевала сникерс и вспоминала, как меня возили сюда совсем маленькой. Припоминала очередь в мавзолей, ярко– жёлтое лицо и руки Ильича. Собственно, неизвестно, когда бы я по доброй воле добралась до «сердца столицы» – если бы не один забавный случай.

За несколько дней до этого я, как обычно, торопилась по переходу метро, и вдруг меня за рукав схватил пожилой старичок в странной для зимы летней шляпе и пуховике. На ломаном русском он с трудом выговаривал: «Краш-на пло-шад! Ред сквеа, ред сквеа!» Я поняла, что он спрашивает у меня, как проехать на Красную площадь, и всеми силами хотела помочь этому иностранцу. Но как я могла ему растолковать, если сама ещё не была на этой самой площади? И даже не знала, на какой станции метро нужно выйти, чтобы там оказаться? Я пыталась извиниться и объяснить, что сама не знаю, как туда попасть. Но он явно не верил, смотрел сердито и, брызгая слюнями во все стороны, почти кричал «Ред сквеа! Ред сквеа! Краш-на по-щадь!» Шипел что-то на английском, и я догадывалась, что это были ругательства. Я старалась обратить его внимание на других прохожих и предлагала жестом спросить у кого-нибудь другого, объясняя, что я сама только недавно приехала. Но вокруг все торопились по своим делам, и никто не останавливался. А этот иностранец вцепился в меня и никак не хотел верить, что я действительно не знаю дорогу. У него не укладывалось в голове, что в России люди живут не только в столице и многие вообще никогда в жизни не были на Красной площади. Как мне было объяснить ему, что я здесь такой же турист, как и он? Я убежала – и не знала, смеяться мне или плакать. Вот теперь этот чудак вернётся к себе домой и будет всем рассказывать, какие русские неприятные и злые. Впрочем, люди в Москве тогда действительно были очень неприветливы. Вся страна была погружена в хаос. Кругом расплодилось столько бандитов и мошенников, что ощетинившимся людям и в голову не пришло бы останавливаться и разговаривать с незнакомцами. Народ ожидал от окружающего социума только плохого.

Я несколько раз переезжала. Мы с девочками снимали и комнаты, и квартиры. С работой же я определилась через месяц. Многие наши библейцы торговали разными товарами в электричках, и мне тоже показали несколько «мастер-классов». Рассказали, где можно купить дешевле всякую мелочёвку – расчёски, швейные наборы, карманные зеркальца. Мы ездили закупаться в гостиницу «Севастопольская», которая в ту пору была огромным оптовым рынком. И вот я, превозмогая страх, впервые пошла торговать в вагон.

День у меня складывался примерно так. Рано утром я и ещё две моих соседки по комнате, которую мы снимали на троих, вставали и ехали в библейскую школу. Она располагалась недалеко от метро Щёлковская. Лекции были до обеда. После полудня мы ехали на Севастопольскую и закупали расчёски и зеркала. А после отправлялись кто куда, на разные вокзалы. Я садилась на станции Электрозаводская и ехала по казанской линии. Заходя из вагона в вагон, я объявляла: «Уважаемые пассажиры! Предлагаю вашему вниманию универсальные расчёски. Удобные и лёгкие! Они легко складываются и раскладываются, помещаясь в сумке!» Речь писалась заранее общими усилиями и заучивалась наизусть. К тому времени, как я доходила от одного конца электрички до другого, я доезжала примерно до Люберец или Томилино. После чего выходила и садилась на электричку в обратную сторону. В среднем, одного такого рейса было достаточно, чтобы продать всю купленную продукцию или большую её часть. Я ехала домой, по дороге забегая в продуктовый магазин. Вы не поверите, но покупала в магазине только два продукта – картошку и майонез. Дома варила клубни и жадно ела, обильно полив майонезом. Так я питалась каждый день. Изо дня в день. Помню, что к концу года девочка, с которой я жила, как-то аккуратно завела разговор о еде и стала объяснять мне, что кроме картошки и майонеза, есть на свете ещё много чего съедобного. Я хорошо запомнила своё недоумение. Что может быть вкуснее картошки и майонеза?! И зачем покупать что-то другое, если картошка такая вкусная? Поразительно, но мне даже в голову не приходила такая мысль. Сейчас я понимаю, что так наголодалась в детстве, что варёная картошка была для меня самой желанной пищей. А сдобренная майонезом – так просто предел мечтаний. Дальше моя фантазия не работала. Я даже не помню, что ели другие девочки… Помню только, как я наслаждалась картошкой и как ехала домой с мыслью о картошке.

_______

Теперь я была самостоятельна и научилась зарабатывать свои первые деньги. Торговля в электричках оказалась довольно прибыльным делом. В то время никакого контроля в этой сфере не было, и этим мог заниматься кто угодно. За несколько дней можно было заработать на оплату квартиры. Впервые в своей жизни я держала крупную сумму в руках. На Черкизовском рынке я оделась с ног до головы, в довершение купив себе дублёнку – показатель благосостояния. Уроки преподавателей, молитвенная практика и наше бесстрашие во всём поднимали веру студентов библейской школы на заоблачные высоты. Мы очень много молились за финансы, и Господь благословлял нас такой бойкой торговлей, что иногда мы могли зайти только в один вагон и продать абсолютно всё, что было с собой на продажу. Дойдя до конца вагона, я слышала: «А мне? Неужели у вас больше нет расчёсок? Я езжу уже третий день в этой электричке, чтобы купить вашу расчёску, и опять не успеваю! Безобразие! Во сколько вы поедете завтра?» Да! Да! Это не фантастика! Всё это истинная правда. Я слышала такие слова.

Среди торгующих в электричках были люди, которые этим занимались всю жизнь. Те, кто играл на гармошках и гитарах. Торговцы книгами и журналами, а также другими товарами первой необходимости. Первое время они не обращали внимания на нас, молодёжь, которая пришла с такой же мелочью. Но через несколько месяцев старожилы обнаружили, что у молодых ребят и девушек, не скрывавших, что учатся в христианской школе, торговля идёт не в пример лучше. Это было настолько очевидно, что вызвало сначала недоумение, а потом и озлобленность. Старожилы скооперировались в группы и решили действовать по придуманной ими системе. Они знали, что наши библейцы приходят после обеда, примерно в одно и то же время. Таким образом, однажды, когда я вошла в электричку, обнаружила, что стою в тамбуре с ещё тремя мужиками с таким же или похожим товаром. Они, ухмыляясь, пошли вперёд друг за другом, а я тихонечко следовала позади всех, предполагая, что ничего сегодня не продам. Но каково же было моё удивление и изумление «профессионалов», когда мы встретились в конце электрички – у меня снова всё купили, а они так и стояли с сумками. Конечно, это вызывало всё больше и больше зависти и непонимания. Благодать была на всех наших торгующих студентах, что бы они ни предлагали.

И хотя я слышала о грубом отношении местных торговцев, но никто из наших не пострадал, и я продолжала работать на этой линии. Пока однажды, зайдя в вагон, не оказалась зажатой с двух сторон крепкими мужиками с перегаром.

–Чё, торгуем? – риторически спросил один из них.

– Конечно! – смело ответила я.

– А кто тебе вообще разрешил торговать на нашей территории?

– Я полгода уже езжу здесь, – ответила я. – И всех знаю. И вы меня столько раз видели…

– Вот, вот! – ответил он. – И ничего нам не платишь.

– Хорошо, – согласилась я. – Буду платить. Сколько надо?

Они обменялись взглядами и расхохотались. Ситуация нравилась мне всё меньше и меньше. Электричка была переполнена. Час пик. Я решила больше не разговаривать с ними и выйти. Но один из парней прижал меня к стене и вполголоса сказал.

– Не рыпайся! Поедешь с нами до конечной. Там и расплатишься!

Меня словно парализовало от ужаса. Только сейчас я поняла, что они вообще задумали. Мужиков было четверо и они стояли плотным кольцом вокруг меня. Поезд ехал всё дальше и дальше от Москвы. Люди входили и выходили на остановках, а я не могла даже пискнуть за их спинами. Парни курили и вполголоса обсуждали, куда меня повезут и кого ещё позовут… У меня подкосились коленки. Я закрыла глаза и, пытаясь унять бешено стучащее сердце, мысленно закричала: «Бог!!! Бог!!! Помоги! Помоги! Помоги!» Со мной этого не может произойти! Нет, я отказываюсь это принимать! Но электричка неслась всё дальше. Когда на станциях открывались двери, парни обступали меня так, что я оказывалась прижатой к стене. Даже вспоминая об этом, у меня перехватывает дыхание. В тот момент я услышала «голос» второй раз в своей жизни. Хорошо помню, как поезд остановился, двери открылись, и я отчётливо услышала: «Выходи!» Я стояла и не понимала, как и откуда я могу это слышать и как мне выйти. Мужики продолжали разговаривать и смеяться, не обращая на меня внимания. Но я не могла обойти, оттолкнуть и вообще пройти незамеченной. «Как?» – мысленно спросила я. Электричка стояла с открытыми дверями. «Выходи сейчас!» – снова услышала я внутри. «КАК??? – чуть не заплакала я. – Как мне выйти?» Я смотрела на этих отморозков, и кровь стыла в жилах от ужаса… «Как?!» Голос повторил: «Выходи прямо СЕЙЧАС!» И я явственно поняла, что если сейчас не выйду, будет поздно. Смотрела на открытую дверь вагона и понимала, что она вот-вот захлопнется. Тогда я просто вдохнула и на ватных ногах сделала пять шагов в никуда. Открыв глаза, я обнаружила, что стою на платформе. Напротив меня – открытая дверь вагона и тамбур, где продолжают болтать друг с другом мои похитители. Я была настолько поражена тем, что каким-то неведомым образом оказалась на улице, что сама просто замерла в изумлении. Один из них, увидев меня на платформе, чуть не поперхнулся и оглянулся вокруг, удивляясь, как я могла проскочить мимо него. Это и вправду было практически невозможно. Если только пройти сквозь….

– Ээ… Куда?!.. – Он рванулся в мою сторону, и в этот момент дверь со стуком закрылась перед его носом. Электричка поехала дальше. А я осталась на маленькой станции. У меня был такой шок, что я стояла как вкопанная еще несколько минут, глядя вслед уехавшей электричке, и не могла до конца осознать произошедшее.

После этого случая я не ходила на работу две недели. Искала другую, но никаких альтернатив так и не нашла. Подходил срок оплаты за квартиру, и мне пришлось снова выйти торговать. Но я побоялась возвращаться на казанскую линию и стала ездить в другом направлении. Ехала и молилась, прося Господа о защите. Мне оставалось учиться несколько месяцев, и нужно было продержаться, во что бы то ни стало. Первые несколько дней всё было неплохо. И только я успокоилась, как одним вечером увидела в вагоне одного из тех мужиков. Как мне рассказали, эти отморозки называли себя «бригадой» и ездили во всех направлениях, вымогая деньги с продавцов. Я села в полупустом вагоне как пассажир. Но этот мужик тоже меня заметил. Подошёл, попытался меня поднять и подтолкнуть к выходу. Я стала кричать. В вагоне почти не было народу, но ехали два примечательных парня. Даже посмотрев вскользь, я отметила про себя их необычную для электрички дорогую одежду. Хорошие костюмы, кожаные пиджаки. Оба они мгновенно оказались возле нас, один, мило улыбаясь, посадил меня обратно, а второй выволок мужика в тамбур. Симпатичные парни с короткими стрижками поговорили там некоторое время, а потом присели ко мне. Один из них спросил, как меня зовут и чем я торгую. Я показала складную расчёску. Он засмеялся и протянул мне прямоугольный бумажный клочок.

– Это моя визитка. Если будут проблемы, звони. Если кто-то будет обижать – обязательно звони! Понятно?

– Ага, – сказала я, впервые в жизни разглядывая визитную карточку.

– А этот к тебе больше и близко не подойдёт, не волнуйся.