Текст книги "О Нём"

Часть 4
Время ошибок

Грех

К этому времени мы с Алексеем встречались уже два года. Наши поцелуи стали заходить всё дальше и дальше. Эти ласки зажигали во мне нестерпимую страсть. Я поклялась здесь говорить правду и только правду – то, что произошло, было в соответствии с моими желаниями. В какой-то момент, когда мы уже лежали обнажённые в кровати, Алексей вдруг остановился и сказал мне:

– Поклянись мне, что ты выйдешь за меня замуж!

– Конечно, выйду. Я столько уже об этом мечтаю!

– Нет. Поклянись сейчас, что ты не передумаешь после этого.

Я была счастлива услышать, что так дорога ему, и уверенно сказала:

– Да, я клянусь!

Утром Алексей ушёл на учёбу, а я переваривала то, что между нами случилось. С одной стороны, это было неизбежно после столь продолжительного общения. И я не могу сказать, что не хотела этого.

Хотела, и даже очень. Но для меня было очевидно, что мы перешли невидимую грань. Я знала, что Господь против того, чтобы молодые люди беспечно впадали в сексуальные отношения без заключения брака. Так как брак – это ответственность, которую мужчина берёт на себя за женщину и за её будущих детей. Без этой ответственности любое самое светлое и чистое чувство превращается в похоть. А в итоге – грех, блуд. Я очень чётко осознавала, что сейчас мы оба совершили ошибку. Мне хотелось всё повернуть назад. Я каялась и просила прощения у Бога. Но когда вечером Лёшка пришёл домой, мы снова отдались друг другу. И я понимала, что это уже не остановить. Теперь мы жили вместе, как муж и жена. Для неверующих соседей и моей квартирной хозяйки это было вполне нормальным, но наши друзья и церковь ничего об этом не знали. С Лёшкой у нас произошёл по этому поводу серьёзный разговор, в процессе которого он попросил меня никому и ничего не рассказывать.

– Ты понимаешь, что если об этом узнают, моя карьера священника будет разрушена? Мы должны молчать об этом! Мы поженимся, но позже. Ты же понимаешь?.. – объяснял он.

Да, я это понимала. Он учился уже почти год, и на это было потрачено много сил и времени…

Я стала очень плохо спать. После секса Лёшка засыпал, а я лежала, часами глядя в потолок. Мне стало казаться, что я задыхаюсь. Я ловила себя на мысли, что меня раздражает запах его тела. Его жесты, движения. То, что раньше в нём умиляло, стало непереносимым. Измученная бессонницей, я попросила его снова переселиться на раскладушку. Алексей отнёсся к этому предложению спокойно. И теперь после занятий любовью он уходил спать отдельно. А я размышляла, почему мне так хочется от него отстраниться? Почему я стала тяготиться его присутствием?

Я продолжала работать, он продолжал учиться. В академии он не скрывал, что у него есть невеста, но для всех жил дома у мамы. Я снова подняла вопрос о регистрации брака, убеждая его, что больше медлить нельзя. Алексей же сказал, что такое скорое решение вызовет массу подозрений. Тем более, если мы поженимся без свадьбы и торжества. Я соглашалась. Да, конечно, он прав… Мне не удавалось донести до него, что со мной происходит нечто плохое. Нечто разгоралось так, что пугало меня саму. Я горела в аду. Этот ад распространялся вокруг меня с неимоверной силой. Растекался лавой, от которой я безуспешно пыталась бежать. Мне вдруг стало ясно, что он никогда на мне не женится. Что я попала в ловушку, и нужно отгрызть себе ногу, чтобы выбраться из неё…

Я увидела, что потеряла нечто очень важное, которое незаметно перестала ценить – отношения с Богом. Найти их снова мне не удавалось. Моё ежедневное покаяние не имело смысла: я осознавала, что вечером буду совершать тот же грех. Я стала очень плаксивой и капризной. Уходила на работу и возвращалась с мыслями о том, как было бы здорово уйти из жизни прямо сейчас, бросившись под поезд метро или машину… Алексей стоически переносил мои истерики и пытался меня подбодрить. Он был весел и продолжал жить и учиться, как ни в чём не бывало.

Впервые за долгое время я снова стала видеть сны. Однажды мне приснилась собственная свадьба. Я стояла в загсе и радостно надевала кольцо на палец любимого. Мы взялись за руки и вышли на улицу, осыпаемые лепестками роз. Нас шумно поздравляли родные и близкие. Мой муж сжимал в своей руке мою ладонь, нас озаряло сияние золота колец. Помню своё неописуемое счастье, когда я подняла глаза на своего суженого: он склонился надо мной, чтобы поцеловать. Во сне я остолбенела, потому что это был совершенно незнакомый мне парень, нисколько не похожий на Алексея. И я проснулась.

Часто после воскресного служения нас приглашала в гости семья Валерия Михайловича. Наталья была беременна первенцем: она с удовольствием погрузилась в атмосферу подготовки к рождению малыша. Валерий Михайлович заметил, что я очень сильно похудела, и поинтересовался, всё ли у нас в порядке. Мы с Лёшкой уверяли, что всё отлично. Но Наталья прошептала мне на ухо: « …у тебя взгляд, как у затравленного зверька». Я еле сдерживалась, чтобы не зареветь прилюдно. И вздохнула с облегчением, когда сменили тему.

Мы стали посещать пресвитерианскую церковь, где были завсегдатаями Валерий и Наталья. Он уже был рукоположен и ждал распределения. Самым страшным днём для меня стал воскресный, когда мы шли на богослужение. Я пела во время прославления, слушала проповедь, улыбалась и обнималась с новыми приятелями. И всё это время чувствовала, что лечу в бездонную пропасть. Лечу с такой скоростью, что в ушах ветер свистит. Так прошло несколько месяцев, мне же они показались годами… Словно я прожила с Алексеем целую жизнь и чувствовала себя старой и разбитой.

Ночью я часто просыпалась от необъяснимого чувства, что на меня кто-то смотрит. Ощущала чьё-то присутствие. Чей-то недобрый взгляд. Несмотря на то, что Лёшка по-прежнему жил со мной, я переживала полное одиночество и отрешённость. Мне стало казаться, что я схожу с ума. Как будто всё моё тело, разум и душа вдруг взбунтовались и стали жить собственной жизнью, каждый отдельно, как хотел. Ночью разум отказывался засыпать. Желудок отказывался принимать пищу. А когда Лёшка притрагивался ко мне, тело реагировало рвотным позывом. Мне стали невыносимы малейшие его прикосновения. Лёшка обижался. Решил, что всё зло от книг и общения с неправильными людьми. Но так как подруг у меня к тому времени практически не осталось, он запретил общаться со всеми остальными и читать что-то другое, кроме Библии. Впрочем, все эти меры были запоздалыми, я уже давно не притрагивалась к беллетристике, а только пыталась готовиться к вступительным экзаменам. И то безуспешно. Мне было так плохо, как не было, пожалуй, никогда в жизни (проблемы детских лет и юности уже поблекли и даже подзабылись). На меня будто бы положили многотонную плиту, которая была готова раздавить, как скорлупу, и мою голову, и мою жизнь.

Иов Гл.34 Ст.22 «Нет тьмы, ни тени смертной, где могли бы укрыться делающие беззаконие».

Выход

Я стала понимать, что если не вырвусь из этой геенны, то либо действительно наложу на себя руки, либо попаду в психиатрическую больницу. Вдруг передо мной ясно встала дверь к выходу. Дрожащими руками, боясь передумать, я позвонила Валерию Михайловичу и попросила об исповеди. Мы встретились в парке, на уединённой дальней лавочке, и я рассказала ему всё. Рассказала и о том, что со мной сейчас происходит.

Священник слушал молча. Я плакала и спрашивала – что же мне делать? Жизнь к тому времени уже преподала мне урок мужества – брать ответственность на себя. Но я была так слаба и измучена, что умоляла дать мне совет… Мне было необходимо, чтобы в тот тяжёлый для меня момент кто-то снял груз с моих плеч. Валерий Михайлович долго молчал, а я долго плакала. Наконец он заговорил.

– Я знал, что ты когда-нибудь придёшь… Конечно, мы с Натальей всё видели. У тебя это было написано на лице. Но мы ждали. Я всё думал, кто первый из вас придёт каяться… И очень надеялся, что это будет Алексей. Как я надеялся! Но пришёл не он…

– Пожалуйста, только не вините его. Я виновата в том, что мы это сделали. И я обещала, что никому не скажу. Валерий Михайлович, ведь есть тайна исповеди, вы не должны портить ему карьеру…

– Оксана! – строго повернулся ко мне Валерий Михайлович. – То, что он не будет священником, это уже факт. И ты это не изменишь. Даже если бы ты ко мне не пришла и не рассказала, это уже было решено. Шила в мешке не утаишь, а грех тем более. Ты не должна думать, что это только твоя вина.

– Но это моя вина, по большей части!

– Это не так. Хорошо, что ты понимаешь свою часть, но не забывай: ты – женщина, а он – мужчина. Ваша будущая семейная жизнь – это Его ответственность и его будущее служение – Его ответственность. Он отвечает и за тебя тоже. Что тебе делать? Вы должны расстаться. Хотя бы на время покаяния. И он не должен у тебя жить! Конечно, я сегодня же его вызову и поговорю с ним… А дальше карьера Алексея и его служение будут зависеть от него самого и от его дальнейшего поведения. Кстати, почему вы не поженились? Мы каждый день ждали известия о вашей росписи. Я почему-то думал, что произошедшее именно этим и закончится…

– А… Лёшка сказал, что это может вызвать подозрения, и к тому же денег пока нет… – попыталась объяснить я.

– Понятно. Оксана, ты, пожалуйста, не обижайся, ты ни в коем случае не заслуживаешь того, что с тобой произошло… Но вы встречаетесь уже больше двух лет. Если бы он хотел жениться, он бы женился на тебе. Тем более после этих событий.

Я снова заревела.

– Ты веришь в то, что через меня, как через священника, может говорить Господь?

– Да, конечно.

– Так вот я тебе скажу так – сейчас вы должны расстаться. А потом, как Господу будет угодно. Когда Алексей осознает, покается, будешь уже сама решать, связывать ли с ним свою жизнь. В любом случае, я хочу тебе сказать – у тебя всё будет хорошо, я это точно вижу. И вижу на тебе очень чётко руку Божью. Давай я за тебя помолюсь!

И он молился за меня, а я впервые за долгое время почувствовала такую лёгкость и освобождение, как будто была уже на небесах.

Эх, дорогой Валерий Михайлович! Вас нет на свете уже несколько лет, и я не могу сказать об этом лично, но для меня вы были самым настоящим духовным отцом. Таких отцов я встречала в своей жизни только два раза, хотя священников видела много. Вы были моим пастором очень недолго, но успели много дать мне. Я никогда не забуду вашей любви, заботы и неравнодушия к чужим бедам. Вы видели даже то, что сокрыто внутри. Вы работали не только с явными грехами, но и с неправедными мыслями и мотивами. Через ваши беседы люди становились чище, я это точно знаю. И знаю, что в плоде моей жизни есть и ваша часть! И пусть Господь на небесах вручит вам вашу награду. Аминь.

К сожалению, могу сказать, что я виновата перед Валерием Михайловичем. Несмотря на всю его поддержку, я не смогла совладать со своими эмоциями и взять себя в руки. Придя домой, я с ужасом осознала, что наделала.

Вечером пришёл Алексей. Он был так зол, что я на секунду испугалась, что он меня ударит… Но Лёшка собрал вещи и сказал, что я полная дура. Впрочем, я это знала и без него… Когда он ушёл, оставив ключи на тумбочке, я лежала на кровати и думала, что теперь снова осталась одна. Недавняя лёгкость исчезла бесследно и пришли такая тоска и отчаяние, что казалось, моя голова всё-таки лопнет…

На протяжении следующих дней я безостановочно ревела. Даже на работе и по дороге в метро. Моя бессонница достигла апогея. Я перестала спать совсем. Двигалась, как зомби. На третий день инсомнии, придя с работы домой, я легла в постель и поняла, что умираю. Но при этом не могла даже закрыть глаза. Голова кружилась, казалось, вот-вот начнётся рвота. Соседка по квартире и свидетельница всех моих личных перипетий, вошла без стука. Посмотрела на меня и принесла полстакана водки.

– Выпей сейчас же! – безапелляционно сказала она.

Она не была алкоголичкой – интересно, откуда ей были известны подобные методы?

Я замахала руками.

– Фу! Меня стошнит!!!

– Не стошнит! Пей, сказала. Ты себя вообще видела? Краше в гроб кладут…

– Я не могу! Гадость!

– Пей как лекарство!

Она буквально влила мне эти полстакана. Я глотала, задыхаясь и запивая водой, которую донесла заботливая соседка. Помню, что выпила почти всё. А больше не помню ничего. Проснулась только утром, когда зазвонил будильник.

Через несколько дней пришёл Лёшка и объявил, что он меня прощает. Я ответила, что в его прощении не нуждаюсь, и собрала ему оставшиеся безделушки. Он попросил отдать ему фотографии и цветок, подаренный на нашу годовщину. Альбом я отдала, а цветок оставила себе. Когда с разделом имущества было покончено, Алексей стал ныть, что я перед Богом обещала выйти за него. А я ответила, что меня от него тошнит и я ничего не могу с этим поделать. И если он не уйдёт сейчас, я просто выброшусь из окна. Тогда он встал и, уходя, сказал мне, что я никогда не найду никого лучше, чем он, и буду жалеть об этом всю жизнь.

– Возможно, – сказала я. – Лучше я останусь одна, но быть с тобой мне невыносимо…

– Я подожду тебя два года. Если не одумаешься, я женюсь на другой. В церкви девушек полно, – сказал он.

– Флаг тебе в руки! Женись хоть сейчас, не трать время.

Алексей снова ушёл обиженный. А я села на кровать и стала думать, как мне жить дальше. Я уже несколько недель не посещала церковь, хотя Валерий Михайлович регулярно интересовался моим душевным самочувствием. Мне было нестерпимо стыдно. Я чувствовала, (а может, мне казалось), что все знают о том, что произошло. И я не могла найти в себе силы встретиться взглядами со знакомыми из церкви. Перебирала в голове причины моего ухода из прежней деноминации, припомнив также тот случай из Абакана. И невольно стала высказывать Богу всё, что накопилось за эти годы.

– Я не верю в Твою церковь! Не верю больше никому! Тебе тоже не верю! Я всего лишь просила дать мне хорошего мужа! Неужели я так многого хотела! Тебе так трудно сделать меня счастливой?!

Я кричала и кричала Богу. А вернее – на него. Краем глаза видела, как соседка испуганно заглянула в мою приоткрытую дверь. По-видимому, она решила, что у меня совсем съехала крыша.

– Что? Что со мной происходит?! Я возненавидела Лёшку! Я и Тебя ненавижу тоже! Я ведь хотела с Тобою быть, я хотела Тебе служить… И что в итоге? Мне двадцать пять лет, и я хочу семью, как все! Неужели тебе всё равно?! Лёшка сказал, что я никого не найду лучше… И, похоже, это так. Выбор в церкви небольшой… Значит, это лучшее, что Ты можешь мне дать?.. Ну, спасибо!

Я вспоминала Олега и мою несостоявшуюся любовь к нему. В том, что мы не стали семьей, я тоже винила Бога. Потом в моей памяти всплыли чудеса, которые Господь делал для меня, и как подарил мне кольцо. Кто бы мог после этого заявить, что Он не существует? Уж в этом я точно не сомневалась. Но кризис был не в Нём, а в наших отношениях.

– Ты не такой, как я о Тебе думала! – надрывалась я в пустой комнате. – Я думала, что Ты добрый… А Ты злой! И Твоя церковь – такая же, лживая и лицемерная! Твои служители нечисты на руку. Они служат только себе и своему тщеславию, а иногда и политическим амбициям! А Ты им потакаешь! Я не хочу больше иметь ничего общего ни с Твоей церковью, ни с Тобой! Всё! Я ухожу от тебя. Теперь я буду жить своей жизнью.

Казалось, от моих слов отражалось эхо. И в какой-то момент я даже почувствовала облегчение. Как будто кто-то всё это время держал меня за горло и вдруг отпустил. Тогда я подумала, что это Бог. Но сейчас я точно знаю, кто это был… Враг добился своей цели.

Левит Гл.26 Ст. 37 «и споткнуться друг на друга, как от меча, между тем как никто не преследует, и не будет у вас силы противостоять врагам вашим».

Псалтырь Гл. 12 Ст. 5 «да не скажет враг мой «я одолел его». Да не

возрадуются гонители мои, если я поколеблюсь».

_______

По прошествии многих лет, не раз вспоминая и анализируя те события, я понимаю, что то была явственная и очень сильная духовная атака. Мы с Алексеем открыли в свою жизнь двери дьяволу, и он этим воспользовался, уничтожив и наши отношения, и наши чувства. Те немногие люди, которым я позже рассказывала эту историю, как один, считают меня виноватой в разрыве с Алексеем и моей несостоявшейся семейной жизни. Я не отказываюсь и принимаю всю вину на себя. Я так хотела замуж, так погрузилась в обустройство своих отношений и будущей семьи, что забыла обо всем на свете. И о Боге тоже. В моих мыслях и чувствах был только Лёшка. Он стал заменять Господа в моём сердце. Так я потеряла и Бога, и любимого человека. Но тогда мне хотелось бежать от них обоих без оглядки.

В ту ночь мне снова привиделся особый сон. Я плыла на корабле, который захватили пираты. С несколькими матросами мы забаррикадировались в трюме. Но я устала там сидеть и решила сойти с корабля. Вышла из трюма на палубу и обнаружила, что она поделена жёлто-полосатой лентой (которую натягивают, когда хотят оградить территорию). Я смотрю на эту ленту и понимаю, что эта лента делит корабль на нашу зону и территорию пиратов. Будто бы они не могут её пересечь и попасть к нам. И мы туда не суёмся, потому что можем потерять жизнь. Но я хочу сойти с корабля, и для этого мне нужно перейти на их сторону. Я слышу, как капитан корабля кричит мне из рубки, чтобы я этого не делала:

– Ты не должна пересекать эту линию! Она очень важна! Прошу, не ходи туда!

И я понимаю, что если пересеку эту ленту, то не смогу вернуться, потому что пираты не пустят меня обратно. И всё же перешагиваю барьер.

Я училась жить снова. Обнаружила, что вокруг цветёт весна. Продолжила готовиться к поступлению в университет. Сначала рассматривала медицинский, но позже склонилась к юридическому. В то время ещё не ввели ЕГЭ – поступление происходило с помощью прямых экзаменов в университете. Поэтому мои оценки в школьном аттестате не имели большого значения. Всё зависело только от знаний.

За последние месяцы я очень похудела и решилась полностью обновить свой гардероб. Вместо юбок накупила джинсов и вообще поменяла образ, сменив длинные волосы на короткую стрижку. Рубанула карешечку, как сейчас говорят.

Ко мне приехала из Коврова моя приятельница Аня. Впервые мы с ней познакомились ещё в период моего обучения в библейской школе. Потом я потеряла её из виду, а снова мы встретились во время моей работы в ресторане. Мы обе были поварами и часто попадали в одну смену. Так и подружились. После увольнения она снова уехала в свой город и теперь позвонила мне с просьбой приютить её, так как в Коврове работы не было. Я с радостью согласилась. Аня была девушкой крупной, энергичной, творческой и весёлой, очень неплохо рисовала. Мы находили большую радость от общения друг с другом. Я так и не поняла, верила ли она в Бога по-настоящему и по каким причинам была в церкви. Рассказав ей о своих злоключениях и решении более не посещать собрания, я услышала, что она тоже «хочет жить полной жизнью» и найти себе, наконец, мужа, пусть и не в церкви. Я понимала её цель. Моей же целью стало желание быть свободной и реализовать свой творческий потенциал. Я снова стала рисовать, писать стихи и рассказы. Мы часто гуляли по Арбату и центру. Слушали Земфиру и «Зверей», курили без остановки и чувствовали себя беззаботно и богемно.

Москва очень изменилась за годы. Это был уже не тот грязный неумытый город, который предстал передо мной в первый раз. Не было проституток на Тверской и туч беспризорных детей на лавках метрополитена. Незаметно и бесповоротно Москва подняла свою голову, привела себя в порядок и засияла чистыми стёклами и куполами. Впрочем, вся страна была уже не та, что прежде. Мы плавно входили в новую эпоху.

Это лето с Анной запомнилось мне на всю жизнь. Она очень любила фотографию и увлечённо экспериментировала со снимками. А я решила подтянуть свой английский, и двоюродный брат Алексея (по образованию преподаватель иняза) взялся бесплатно со мной заниматься. Я знала, что всегда нравилась ему. Наш невинный флирт и посиделки за чашкой чая возымели целительное действие. Я обнаружила мир, где нравлюсь мужчинам. Мир, где за мной изысканно ухаживают и ценят как умного собеседника. Мне казалось, что я снова начала дышать и чувствовать. Между нами не было ничего – ни единого прикосновения: но у меня навсегда осталось чувство, что было всё. К осени я поняла, что с уроками английского нужно завязывать. Мой учитель был очень расстроен, но достаточно воспитан, чтобы не настаивать. Сдав экзамены, я удачно поступила в университет и уже предвкушала свою учебу. Мне так хотелось испытать весь студенческий колорит по-настоящему, что я подала документы на очное отделение. Рассудив, что с работой как-нибудь выкручусь.

Со своими прежними знакомыми я прервала всякое общение.

Екклесиаст Гл.11 Ст. 9 «Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твоё радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за всё это Бог приведет тебя на суд».

______

Однажды ночью я проснулась от странного громкого и непрекращающегося звука. Шум был такой, словно рядом с нашим домом летит огромный самолет, так, что стены трясутся. Соскочив с кровати, я прислушалась. В подъезде что-то и вправду происходило. Когда я включила свет и открыла входную дверь, к своему изумлению обнаружила соседку в измазанной чем-то чёрным сорочке на голое тело. Растопырив руки, она тащила вниз огромный телевизор-плазму. Переезжают, что ли, ночью? Притом раздетые? Я так удивилась, что окликнула женщину. Та посмотрела в мою сторону совершенно безумными глазами и молча продолжила свой спуск. Она переступала грязными босыми ногами, хотя на улице уже стояла поздняя осень. Следом за ней бежал её муж с толстым рыжим котом на руках. «Безумие какое!» – подумала я и вернулась в кровать. Но сон не шёл. Я снова включила свет. Оделась и вышла в подъезд. Источник грохота определить не удавалось. Но почему другие соседи до сих пор не повыскакивали из своих квартир, как они могут спать при таком шуме?

Недоумевая, я поднималась на верхний этаж. Дверь у соседей была открыта настежь, и там всё было черно. О Боже! – только и успела подумать. В этот момент мужчина снова пробежал мимо меня. И они с женой попытались протащить в дверной проём диван. Он застрял. Я застыла, как парализованная, глядя внутрь квартиры, потому что разглядела масштаб бедствия. Эта квартира сгорела почти полностью. Дым, застилавший всё жилище, изменил направление, и вместо потолка я увидела звездное небо.

– Вы… Вы пожарных вызвали?! – закричала я.

Ни сосед, ни его жена даже не отреагировали на мой голос. Они, как зомбированные, принялись вытаскивать свои вещи, бросив, наконец, диван.

Я влетела вниз по лестнице в нашу квартиру и стала стучать кулаками в двери коммуналок. У нас на этаже горел свет, и меня поразило, что не было совершенно никакого запаха. Никто из соседей двери не открывал.

– Пожар! – наконец, смогла выдавить из себя я. – Просыпайтесь! Пожар!!!

Тут я осознала, что стучу в двери в полной тишине. Стало очень страшно.

– Да проснитесь же! Гори-и-им!!!

Я кричала и кричала, пока в дверях не показались заспанные лица. Проснулась и моя подруга Аня, которая к тому времени тоже снимала соседнюю со мной комнату.

– Анюта, просыпайся! Пожар!

– Ты что, с ума сошла?.. Какой пожар?

– Пожар! Соседи сверху горят!

– Не может быть… Никакого дыма нет…

– Идите поднимитесь наверх!

И пока соседки вяло одевались, обсуждая между собой, может такое быть или нет, я побежала в свою комнату. Схватила паспорт и все наличные. Потом отдышалась и поняла, что нужно нормально одеться. В этот момент погас свет. В полной темноте, трясущимися руками я стала надевать на себя всё, что могла нащупать. Тут ко мне ворвалась Анна, освещая путь зажигалкой.

– И вправду, пожар! Там наверху тако-о-о-ое! Что делаешь?

– Одеваюсь!

– Ага. Поняла. Вещи, – она побежала к себе.

– Паспорт не забудь! – крикнула я ей вдогонку.

Тут раздались звуки приближающейся сирены. Через несколько минут наша дверь с грохотом открылась, и в неё ворвались пожарные. Они были очень удивлены, что мы живы, невредимы и спокойно собираемся. Вытолкав нас из квартиры, вывели на улицу – в то время как соседи сверху почти сошли с ума от шока и даже говорить не могли, а других по лестничной площадке выносили на носилках. Многих в нашем подъезде госпитализировали с отравлением угарным газом. Только тогда до меня дошло, почему мне с таким трудом удалось разбудить людей.

– Вы, конечно, в рубашке родились, – позже сказал один из пожарных. – Больше всего людей гибнет не от самого огня, а от удушения. Угарный газ не чувствуется, но он очень ядовитый. Особенно много жертв, если пожар начинается ночью. Люди спят, дышат этим газом и уже не просыпаются…

– Это Оксанка нас разбудила… – рассказывала Анна одному из сотрудников милиции, когда мы уже стояли на улице, кутаясь в одеяла и теплые вещи, что успели вынести.

– А вы почему проснулись? Вас соседи сверху разбудили?

– Ничего подобного! – возбуждённо рассказывала я – Они вообще никого не пытались разбудить. Только вещи свои выносили… Гады! Я от шума проснулась. Такой грохот стоял!

– Шум? – переспросил милиционер. – Какой шум?

– Ну, как будто поезд несётся. Или как гроза… Я подумала, что это такое соседи делают и почему такой шум? А увидев их, решила, что звук от того, что они мебель по лестнице спускали…

– Странно, – сказал милиционер. – Соседка сверху успела вынести только телевизор, кота и пару тюков с вещами. Мебель им вынести не удалось. Ни в одном из показаний, которые я собрал, жильцы не говорят ничего о сильном шуме. Даже наоборот. Мужчина из соседнего подъезда вышел на балкон покурить и только тогда увидел пламя. Сказал, что была обычная тихая летняя ночь именно по причине он не сразу осознал, что дом горит….

– Странно, – теперь уже сказала я. – Разве когда крыша горит, может быть тихо?

– Ну, вообще… Всё зависит от определённых материалов, которыми кроют крышу, – стал размышлять милиционер. – Этот дом пятидесятых годов постройки. Шифера не было. Древесина в основном. Там все материалы очень горючие, но такого шума, как вы описываете, не могло быть. Хотя кто его знает. А может, вам показалось, от шока, – сказал он и отошёл опрашивать других.

С большой долей вероятности мы могли погибнуть, ведь находились как раз под эпицентром пожара. Даже те, кто находился этажами ниже нас, надышались газа. Мы же должны были пострадать довольно сильно… Так что же меня всё-таки разбудило? Я так и не поняла.

1-я Паралипомеон Гл.16 Ст.34 «Славьте Господа, ибо вовек милость Его».

Иов Гл. 29 Ст.4 «Как был я во дни молодости моей, когда милость Божия была над шатром моим».

______

Наш дом восстановлению не подлежал, и хозяйка получила новую отдельную квартиру. А старая и необычайно уютная коммуналка была снесена. Теперь мне пришлось снова искать жильё. Тут мне очень пригодились ключи, оставленные Татьяной Николаевной. Некоторое время я снова пожила в Долгопрудном. А после нескольких переездов остановилась на Тимирязевской. Я умудрялась учиться, работать на фабрике и по ночам зажигать на дискотеках. С Анютой мы очень крепко дружили, но только до тех пор, пока она не встретила молодого человека, который был готов жениться на ней. Тогда мы разъехались и больше никогда не виделись. А я, говоря начистоту, просто наслаждалась учёбой и своей свободой. Столько лет я жила в определённых жёстких рамках, что сейчас была буквально опьянена мыслью о вседозволенности. С Анютой мы стали курить, и эта привычка прицепилась ко мне на долгие годы.

Первые два года учёбы были особенно насыщенными по причине того, что я училась на дневном отделении. Настоящая студенческая жизнь! Мне не всегда удавалось посещать все лекции, часто они пересекались с дневной или вечерней сменой на работе. Но я выкручивалась – переписывала лекции. На фабрике я сидела за завёрточным станком – делала конфеты «Москвичка». Работа была тяжёлой. И я до сих пор удивляюсь, как мне всё это удавалось и где я брала силы. Не помню точно, на первом или втором курсе произошёл один случай. Тогда я не придала ему значения и не посчитала чем-то важным. Но впоследствии оказалось, что этот момент изменил моё будущее.

Но всё по порядку.

Я уже говорила, что учёба доставляла мне огромное удовлетворение. Несмотря на то, что я частенько засыпала на лекциях от усталости и изнеможения. Казалось, мой мозг готов впитывать в себя знания, как пустыня воду… И потому, вопреки всем трудностям, училась я неплохо – гораздо лучше, чем в школе. Я научилась читать – много, быстро, и вычленять самое главное. Когда начались первые тесты и экзамены, несмотря на ужасное волнение, достаточно легко сдала сессию. И, чего греха таить, помогла паре своих сокурсников. Домашние парни и девчушки знали, что я немного старше их, что я приезжая, да ещё и работаю: и это прибавило мне уважения в их глазах. А после школьных лет это было очень важно.

Как—то я с утра прибежала на лекцию с фабрики после ночной смены. По дороге успела только купить и закинуть в рюкзак пачку печенья. И вот мы в аудитории сидим и слушаем скучную лекцию. А я есть хочу просто нестерпимо… Достала потихоньку эту пачку и в полной тишине шуршу бумажкой – открываю. Чуть ниже за партой сидели девочки и послушно записывали. И я пишу, но ещё и хрумкаю печеньем. Одна из них ко мне обернулась, гневно сверкнула глазами. Как сейчас помню – я стараюсь шуметь как можно меньше, но аудитория большая и обладает сильным эхом, и в этой тишине только и слышно моё чавканье…

Когда эта девочка в очередной раз повернулась ко мне, чтобы выразить своё возмущение, я интуитивно, не задумываясь, спросила:

– Печеньку будешь?..

Она на секунду растерялась и выпалила:

– Буду!

Её соседка тоже повернулась.

– И мне!

Эту пачку мы разделили на весь ряд и теперь уже все хрустели без стеснения. Тогда я и не представляла, что та девочка, Ольга, на долгие годы станет моей подругой. С ней мы очень близки до сих пор.

Очень хорошо я запомнила такой предмет, как религиоведение. Большую часть лекций вела темноволосая смуглая женщина: судя по обилию в тестах вопросов о мусульманстве, она исповедовала ислам. Но однажды к нам пришла замена в виде долговязого господина. Он вёл лекцию о христианстве. Довольно быстро надиктовал нам под запись виды и течения христианства и его краткую историю. Я записывала вместе со всеми, хотя прекрасно помнила всё это ещё с библейской школы. Скучным голосом он рассказал нам о том, что христиане считают триединством Бога.

– Первое – это Бог-отец, – рассуждал он. – Создатель, Творец, Сущий и тому подобное. Этот образ прослеживается во всех религиях мира. Вторая сущность – Иисус. Так называемый Сын Божий. Многие источники подтверждают существование такой исторической личности. Скорее всего, действительно жил такой человек… Но, конечно, никакой он был не сын Бога. Судя по всему, больной еврей, возомнивший себя воплощением Всевышнего. Всё остальное сделали его ученики-приспешники, описав впоследствии все якобы чудеса, которые он творил, пока римляне не повесили дурачка, чтобы не мутил воду. Он был не первым и не последним, но наиболее удачливым, раз вошел в историю. Вы записываете? Итак, самый большой вопрос вызывает личность Духа Святого. Именно личность, если верить классической теологии. Что это вообще такое? Никто не знает толком, но все богословы мира признают «это» третьей сущностью Бога. Как такое может быть, спросите вы? Вот это и является самым спорным и противоречивым утверждением. Если Бога Отца и Иисуса ещё как-то можно представить и сравнить с образами ещё более древних легенд шумеров и индусов, то этот так называемый Дух Святой просто не лезет ни в какие ворота. Совершеннейшая чепуха!