Текст книги "Конноры и Хранители"
Автор книги: Олег Авраменко
Жанр: Фэнтези
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 16
Стэн проснулся резко, внезапно.
В шатре было ещё темно, лишь сквозь плотные стенки пробивались слабые отблески горевших снаружи костров. За перегородкой ровно сопел носом его оруженосец; у входа слышалась негромкая болтовня часовых.
Впрочем, Стэна разбудили не их разговоры. Этой ночью он спал плохо, беспокойно, неоднократно просыпался, затем снова забывался в тревожном сне. Но на сей раз ясность мыслей в его голове свидетельствовала о том, что он проснулся окончательно.
Рядом безмятежно спала молоденькая девушка – дочь одного из маркитантов, сопровождавших в походе их войско. Её отец нисколько не возражал, когда Стэн положил неё глаз, скорее наоборот – только обрадовался. Уже давно было известно, что молодой князь непостоянен в привязанностях, но всех своих женщин он хорошо обеспечивал, особенно в случае рождения ребёнка, хотя официально своих внебрачных детей не признавал. Правда, все эти дети, которые приписывались ему, на самом деле были не от него. Стэн знал это точно, так как у них отсутствовал колдовской дар. Но если бы родился ребёнок-Коннор, он обязательно признал бы его и поселил в своём замке...
Стэн снова прилёг рядом с девушкой, закрыл глаза и ещё несколько минут лежал неподвижно, пока не убедился, что ему действительно не удастся заснуть. Тогда он встал, оделся и выбрался из шатра. Часовые у входа мигом прекратили болтовню, вскочили и вытянулись, приветствуя его; он ответил им небрежным кивком.
Небо на востоке заметно посерело, наименее яркие звёзды уже начали исчезать с небесного свода. Близился рассвет.
«Пожалуй, я проснулся не так и рано, – подумал Стэн, приглаживая свои взъерошенные волосы. – Через полчаса можно смело объявлять подъём. Чем раньше я буду у Буковича, тем лучше».
Жупан Йеньо Букович был из рода Конноров, и его поместье находилось на расстоянии одного дневного перехода. Стэн специально проложил маршрут продвижения своего войска с таким расчётом, чтобы не оставаться надолго без связи с сородичами и успевать вовремя реагировать на предпринимаемые противником шаги. В этой, пока что бескровной войне преимущество в осведомлённости было на стороне Стэна – и он не собирался его терять.
Когда вчера днём из головы колонны ему доложили, что навстречу армии движется небольшой отряд всадников, Стэн уже знал об этом: незадолго до того он получил мысленное сообщение от Эндре Миятовича, который был в числе приближавшихся всадников. Ничего конкретного в сообщении не содержалось – мысленный разговор на расстоянии был занятием весьма утомительным и требовал полной концентрации внимания, – Миятович лишь сказал, что есть новости. А Стэн сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее, коль скоро член Высшего Совета, к тому же живущий в Северном Поморье, рискнул объявиться в Южном Немете и потратил, по меньшей мере, день на дорогу, чтобы лично переговорить с ним. Но даже в страшном сне Стэну не могло привидеться то, о чём поведал ему Эндре Миятович...
«Как это не вовремя! – подумал он. – Боже, как не вовремя! У меня с одним Чеславом забот хватает, а тут ещё эти Хранители... Ну, почему Марика сунулась куда её не просили?! Зачем ей было открывать мамин портал? А раз открыла, то почему сразу не рассказала? Но нет, надо было дождаться кризиса...»
Стэн тяжело вздохнул и собирался было разбудить своего оруженосца, Миха Чирича. Но потом передумал и решил, что пусть парень поспит до общего подъёма – ему сейчас несладко. Всего лишь неделю назад юноша потерял отца, Щепана Чирича, который был первым министром у Стэна и управлял княжеством в его отсутствие. В довершение ко всему, Мих, хоть и был Коннором, не смог даже тайком, под покровом ночи, появиться в своём мышковицком доме, чтобы попрощаться с отцом: его мать и сводный брат Славомир были обыкновенными людьми и ничего не знали о двойной жизни Миха и Щепана. Такая скрытность была в порядке вещей почти во всех смешанных семьях. Наученные горьким опытом первых поколений, большинство Конноров не рисковали доверять свою тайну людям не из их рода – будь то жена, муж или самые близкие и преданные друзья. Крайне редко встречались мужчины и женщины, на которых можно было целиком положиться; такие, например, как князь Всевлад или княжна Аньешка, невеста Стэна, умершая за месяц до их свадьбы. Об этой утрате он продолжал скорбеть по сей день...
Стэн вздохнул и с грустью подумал, что за последние девять лет он потерял самых дорогих ему людей – мать, отца, невесту... А теперь вот умер Щепан Чирич, его друг и наставник, человек, которому он многим был обязан и на которого полагался, как на самого себя. С внезапной кончиной Чирича-старшего у Стэна прибавилось хлопот. Если раньше он мог не беспокоиться о делах княжества, зная, что оно в надёжных руках, то теперь – теперь он не знал, как поступить.
По странной иронии судьбы, среди подданных единственного (пока!) в Империи князя-Коннора было мало его сородичей – значительно меньше, чем в среднем по другим княжествам. И сколько Стэн ни ломал себе голову, он так и не смог назвать имя ни одного из мышковицких Конноров, кто по своему положению, опыту и способностям был бы достоин занять место первого министра. Имелось, впрочем, несколько кандидатур – но все они были либо недостаточно знатными, либо слишком молодыми для столь высокой должности. А назначать на этот пост некомпетентного, будь он хоть трижды Коннором, Стэн не собирался ни в коем случае. Лучше он поручит управление княжеством не сородичу, но опытному и знающему своё дело человеку, в чьей верности и порядочности он не сомневается. К примеру, тому же Славомиру Ковачу, пасынку Щепана Чирича. В высшей степени достойная кандидатура... Правда, с назначением придётся повременить, пока из Мышковича не прибудет гонец с известием о смерти первого министра. А до тех пор следует вести себя так, будто дома всё в порядке.
Стэн разыскал коменданта лагеря и, переговорив с ним, убедился, что подъём и сборы войска будут проведены в срок. Затем вернулся к своему шатру, велел одному из часовых принести завтрак, а другому поручил сходить к гостям и узнать, не проснулся ли Эндре Миятович.
– Если он ещё спит, – сказал Стэн, – разбуди его и передай приглашение разделить со мной завтрак.
Он и сам мог позвать Миятовича – мысленно; однако не был уверен, что тот уже проснулся, а будить его «окриком» не хотел. По собственному опыту Стэн знал, что пробуждение от мысленного зова бывает весьма неприятным, особенно, если в этот момент снятся тревожные сны.
Но, как оказалось, Эндре Миятович недавно проснулся и с радостью принял его приглашение. Минут десять спустя они уже сидели вдвоём возле шатра Стэна и завтракали наскоро разогретой говядиной, обильно нашпигованной специями и приправленной зеленью.
– Ты хорошо выспался? – спросил Миятович, когда их скромная трапеза уже подходила к концу.
– Не очень, – честно признался Стэн. – Твой рассказ меня взволновал, и я никак не мог успокоиться.
– Напрасно. Сегодня нам предстоит длинный переход до поместья Буковичей, а потом ещё... – Миятович умолк и огляделся по сторонам. Убедившись, что охранники находятся на достаточном расстоянии, он смело продолжил: – Ну, что ж. В таком случае, я предложу Стоичкову перенести заседание Совета с вечера на раннее утро...
– Да нет, не нужно, – запротестовал Стэн. – Я чувствую себя нормально.
– Это сейчас, а к вечеру... Только не возражай. Я тоже буду не прочь немного отдохнуть с дороги. А остальным нашим всё равно – что десять вечера, что четыре утра. Раньше лягут, раньше встанут. Нам обоим нужно явиться на собрание с ясной головой. Слишком многое будет зависеть от решения, которое мы примем.
Стэн проглотил последний кусок мяса, вытер жирные пальцы о штаны и взял в руки чашу с бодрящим отваром из жареных кофейных зёрен. Сделав глоток и с недовольством отметив, что повар поскупился на мёд, он сказал:
– Кстати, вчера ты говорил, что лишь трое человек выступили за полное и немедленное прекращение контактов с миром Хранителей. Кто они?
– Во-первых, твоя тётка Зарена. Впрочем, все её возражения сводятся к тому, что нельзя подвергать Марику опасности. Если твою сестру вернуть обратно, то я уверен, что позиция Зарены смягчится. Далее, Ладислав Жих. Вот он твёрдо стоит на своём; считает, что у нас и здесь дел невпроворот, а посему нам незачем соваться в другой мир. Его можно понять – ведь он с Востока. А третья – Мила Танич. По её мнению, ещё не время обнародовать Завет. В качестве главного аргумента она приводит слова самого Коннора: сначала нам нужно овладеть всем Западным Краем, и наша численность должна превысить пять тысяч человек. Отчасти с ней согласен и Дражан Ивашко – но только отчасти. Он предлагает обождать, пока не решится вопрос с императорской короной.
– А ты?
– Я разделяю мнение большинства. Только ребёнок может считать, что если он зажмурит глаза или с головой накроется одеялом, то его никто не увидит. А мы уже не дети, и нам не пристало ни закрывать глаза, ни прятаться под одеяло. Мы должны бороться с опасностью, а не убегать от неё. Хранители знают о нашем существовании – это факт, от которого никуда не денешься. Как много они знают о нас – другой вопрос. Но, в любом случае, они знают о нас больше, чем мы о них. У нас нет ни малейшего представления, как далеко они продвинулись в поисках нашего мира. Мы даже понятия не имеем, как распознать Хранителя при встрече. Меня и большинство наших братьев и сестёр в Совете такое положение дел никак не устраивает. А тебя устраивает?
Стэн медленно покачал головой:
– Нет, не устраивает. Жить и постоянно трястись при мысли, что враг уже здесь, рядом, и готовит нам какую-то каверзу, наподобие того загадочного Запрета... это не для меня. Я предпочитаю бороться с опасностью, а не прятаться от неё. Но Марика...
Миятович поморщился:
– И ты туда же! Вы с Зареной всё ещё видите в ней маленькую девочку и упорно отказываетесь признать, что она уже взрослая девушка и способна сама за себя постоять. А между тем, твоя сестра во многом превосходит всех нас. Даже если предположить, что ваша мать настроила её в детстве на свой портал, это совсем не объясняет, как ей удалось открыть три других портала, получить доступ к Кристаллу Совета, а вдобавок ко всему, излечить смертельный недуг своего отца... – Заметив изумление на лице Стэна, Эндре Миятович спросил: – Разве она не говорила тебе об этом?
– Ну... Марика сказала, что её отец тяжело болен. Но что болезнь смертельная – нет.
– Рак, без сомнения, смертельная болезнь, – невозмутимо заметил Миятович. – Когда Дражан Ивашко услышал об этом, то просто взвился на дыбы и прыгал по Залу, как бешеный мерин. Поначалу Марика скромничала, объясняла свой успех тем, что медицина в мире Хранителей опережает нашу на пять-шесть веков, а она лишь использовала тамошние достижения. Но, в конце концов, под давлением Дражана ей пришлось признать, что самые искусные лекари того мира давно поставили на её отце крест, сочли его неизлечимым и обрекли на медленную смерть. Так что не следует недооценивать Марику... хоть она и поступила неразумно, что так долго молчала о своём открытии. Но это, по большому счёту, твоя вина.
– Разве? – рассеянно произнёс Стэн. Он как раз думал о том, что будь Марика постарше, она бы, наверное, смогла вылечить Аньешку, когда та семь лет назад заболела воспалением лёгких, от которого вскоре умерла... – А я тут при чём?
– Всему виной твой эгоизм и деспотизм, Стэнислав. Я не стану утверждать, что ты держал сестру в ежовых рукавицах, но что чрезмерно опекал её и ревновал чуть ли не к каждому встречному – это бесспорно. Ты хотел, чтобы вся её любовь, вся её привязанность были обращены только на тебя, на тебя одного. Марика не назвала действительной причины своей скрытности, но тем из нас, кто хорошо знает вас обоих, было ясно: она очень боялась, что ты станешь препятствовать её встречам с отцом, а то и вовсе запретишь ей видеться с ним.
– Но это же глупости! – искренне возмутился Стэн.
– Сама Марика так не считала. И, по-моему, у неё были веские основания для подобных опасений. Ведь ты и сейчас рвёшься решать за неё, не считаясь с её собственным мнением. Насколько я понял тебя, ты был бы только рад, если бы она бросила отца и вернулась под твоё крыло.
– Вовсе нет! – запротестовал Стэн. – Я этого не говорил.
– Но подразумевал.
– И даже не подразумевал. Я совсем не против того, чтобы её отец и кузина поселились у нас, я готов принять их, как родственников. Но я категорически против участия Марики в борьбе с Хранителями. Пусть этим займутся люди старше и опытнее. Такую позицию я буду отстаивать в Совете.
Эндре Миятович с сомнением хмыкнул.
– Вижу, ты плохо знаешь свою сестру, Стэнислав. Марика не из тех, кто безропотно подчиняется чужой воле. Запрещать ей что-нибудь делать – всё равно что махать красной тряпкой перед носом разъярённого быка. История с порталами наглядно показывает, как она реагирует на попытки ограничить её свободу. На мой взгляд, единственная возможность держать её под контролем – это предоставить ей возможность действовать открыто. К счастью для нас, она достаточно умна, рассудительна и склонна прислушиваться к мнению старших... – Миятович прокашлялся. – Гм-м... Я слышал, что Флавиан добивается её руки. И если они поженятся, то я не завидую парню. Марика принадлежит к тому типу женщин, которые вьют из мужчин верёвки. Так что ещё неизвестно, кто будет править Ибрией...
Глава 17
Кейт вышел из дома и по ступеням спустился с крыльца на широкое подворье. Сопровождавший его Славомир Ковач окликнул конюха и велел ему привести лошадь гостя. Затем сказал Кейту:
– Вы правильно поступили, что обратились ко мне, господин Уолш. Дядя нашего князя не из тех людей, с которыми приятно иметь дело.
– О да, я слышал это, – неуклюже ответил Кейт. – Многие в городе говорить так.
– Газда Войчо совсем не злой человек, – продолжал Ковач. – Просто он завистлив и готов на всякие мелкие пакости, лишь бы насолить племяннику. Поэтому будем считать, что вы заехали выразить соболезнования вдове своего дальнего родственника.
– Который на самом деле не есть действительный родственник.
– Ну, это уже детали. Чирич – фамилия распространённая, так что немудрено ошибиться. А насчёт пакета не беспокойтесь, он в надёжных руках. Вы сдержали своё обещание, доставили его по назначению, остальное уже моя забота. Завтра, в крайнем случае, послезавтра, я отправлю к газде Стэниславу самого быстрого из моих гонцов. Можете не сомневаться.
Кейт не сомневался... Почти – ибо полностью уверенным можно быть только в себе. Из разговора с Ковачем Кейт вынес твёрдое убеждение, что этот человек целиком предан своему князю. Но он явно не был Коннором, а следовательно, не мог оперативно связаться со своим господином. Гонцу же потребуется как минимум неделя, чтобы добраться до Црвенеграда, где сейчас должен находиться Стэн. Это значило, что Кейту с Джейн придётся задержаться в этом мире – в лучшем случае, на неделю, а скорее, ещё дольше. Такая перспектива не вдохновляла Кейта, и он представлял, как взбесится от этого известия сестра...
Но что он мог поделать? Кейт и так здорово рисковал, заявившись к Славомиру Ковачу, пасынку недавно умершего первого министра Щепана Чирича, с вопиюще неправдоподобной историей о пакете с письмом для князя Мыковицкого, который якобы передал ему в северогаальском порту Брчко один умирающий незнакомец по имени Коннор. На столь рискованный шаг Кейт решился лишь к исходу третьего дня, когда убедился, что ничего лучшего придумать не может: местные Конноры упорно не хотели обнаруживать себя, а все родственники Марики и Стэна по материнской линии жили далеко на востоке.
Вопреки надеждам Кейта, Славомир Ковач не только не принадлежал к племени Конноров, но и понятия не имел об их существовании. С другой стороны, Кейт считал, что ему повезло: Ковач не стал придираться к его рассказу, хотя вряд ли поверил ему. По всей видимости, пасынок покойного первого министра и (как полагали многие) будущий первый министр княжества рассудил, что у пожаловавшего к нему богатого чужестранца имеются веские причины скрывать правду – полностью или частично. Разумеется, Ковач был заинтригован и хотел бы узнать больше об этом письме, но давить на Кейта не стал. В конечном итоге ему пришлось удовольствоваться тем, что крайне важно в кратчайший срок доставить князю пакет...
Слуга уже вывел лошадь Кейта из конюшни и теперь, держа её под уздцы, ожидал, когда господа велят ему подойти ближе.
– Это уже не есть моё дело, господин Ковач, – осторожно произнёс Кейт. – Но на ваше место, я бы имел расспросить других министров о человеке с именем Коннор. Может, кто-то и знать что-то. И он подскажет, что делать.
– Возможно, я так и поступлю, – сказал Ковач. – Но вряд ли мы сможем что-нибудь предпринять, пока не вернётся гонец с указом о назначении нового первого министра. Сейчас в Мышковаре хозяйничает газда Войчо, а с ним каши не сваришь... Впрочем, вы правы, господин Уолш. Это уже не ваше дело. Теперь это моя забота.
Давая понять, что разговор закончен, он жестом подозвал конюха, а, обращаясь к Кейту, добавил:
– Приятно было с вами познакомиться, господин Уолш. Да, кстати. Если вы с женой решите задержаться в Мышковиче, то заходите к нам на девять дней. Мы будем рады вашему присутствию на тризне.
То ли из-за плохого знания языка, то ли из-за полного незнания местных обычаев, Кейт не понял, о чём идёт речь, но всякий случай принял приглашение, заметив, однако, что ещё не решил, останется он в Мышковиче или нет.
Попрощавшись со Славомиром Ковачем и поблагодарив его за гостеприимство, Кейт вскочил в седло и выехал со двора на мощённую булыжником узенькую улочку. Уверенной рукой правя лошадь, он снова в мыслях поблагодарил судьбу, которая в шестнадцать лет свела его с девушкой, помешанной на лошадях. Имя той девушки Кейт вспомнить не мог – роман с ней оказался недолгим, и через месяц они разошлись, – но даже за столь короткое время она успела увлечь его верховой ездой. Впоследствии умение обращаться с лошадьми послужило дополнительным аргументом в пользу его включения в состав группы разведчиков. За три дня Кейт успел убедиться, что его плохое владение славонским языком здесь никого не настораживает – чужеземец, он и есть чужеземец. А вот если бы он не очень уверенно держался в седле, было бы гораздо хуже. О полном неумении и говорить не приходится. Слав или варвар, мужчина или женщина – в этом мире все с детских лет ездили верхом. К счастью, и Джейн была знакома с лошадьми: в течение последнего года она обучалась верховой езде, это было обязательным элементом в подготовке разведчиков. Правда, ездила она ещё плохо, но к женщинам не предъявлялось столь жёстких требований. Тем более, к женщинам благородного происхождения – а Кейт и Джейн выдавали себя за дворян из далёкой страны Саами.
«И невесть ещё сколько придётся продолжать эту игру, – мрачно подумал Кейт, направляясь в сторону порта, к гостинице „Красный бык”. – Дёрнул же чёрт Щепана Чирича, что он умер так не вовремя. Мог бы и протянуть ещё недельку-полторы... Да уж, не повезло, так не повезло!..»
Впрочем, сначала им повезло. И повезло просто неслыханно. На такое везение они даже надеяться не смели.
...Пока Джейн спала, Кейт тщательно обшарил покои Стэна и обнаружил в гардеробной тайник, где хранилось несколько кошелей с золотыми и серебряными монетами. Чтобы не прогадать, он взял все деньги, затем подобрал себе приличный костюм и прочую экипировку, включая оружие – непременный атрибут средневековой знати. Но самое главное – ему удалось проникнуть в кабинет.
Открыть замок оказалось делом не таким сложным, как думал вначале Кейт. Судя по всему, Стэн больше полагался на свой авторитет, нежели на прочность запоров. Уже выбравшись из замка, Кейт узнал, что хотя местные жители не догадывались о существовании мощной организации колдунов-Конноров, они, тем не менее, подозревали за Стэном и Марикой некоторые колдовские способности и, наряду с глубоким уважением и даже благоговением, испытывали по отношению к ним нечто вроде суеверного страха. А отсюда следовал логичный вывод: если у кого-нибудь всё же наберётся храбрости без дозволения пробраться в покои грозного князя-колдуна, то уж никакие другие преграды его не остановят.
Портал в кабинете Стэна находился за шкафом, но Кейт даже не пробовал добраться до него, чтобы вновь попытать счастья. Он достаточно намучился с порталом Марики и понимал, насколько безнадёжное это дело. Обследовав кабинет, Кейт нашёл для себя немало полезных вещей, а также раздобыл кое-какие интересные сведения. В частности, он обнаружил, что Стэн был большим романтиком морских путешествий и новых географических открытий. За время своего правления он внёс немалый вклад в исследование океанских просторов к югу и западу от Гаалосага, а совсем недавно отправил экспедицию на поиски западного морского пути в Хиндураш. В этом плане Стэн чем-то напоминал Кейту португальского принца Энрике Мореплавателя из его мира.
У Стэна была богатая библиотека, среди множества книг о путешественниках и их путешествиях, Кейт нашёл одну, где, в числе прочего, достаточно подробно рассказывалось о маленькой стране Саами, о её жителях и о существующих там порядках; он, естественно, позаимствовал её, чтобы побольше разузнать о своей «родине».
Однако самой ценной находкой, вне всяких сомнений, был подробный план Мышковара. Ознакомившись с ним, Кейт поначалу впал в уныние: его наивная затея под покровом ночи незаметно выскользнуть из замка была заранее обречена на провал. Мышковар был не каким-то там Норвиком, а настоящей неприступной крепостью, опоясанной тройным кольцом стен и глубоким рвом, наполненным водой. Выйти из замка без ведома охраны было почти так же трудно, как и войти в него. Их с Джейн шансы оказаться на свободе равнялись не одному к десяти и даже не одному к ста – а, в лучшем случае, одному к тысячи.
Почти час Кейт просидел над планом в угрюмой задумчивости и уже начал склоняться к мысли о добровольной сдаче местным властям, как вдруг его внимание привлекла одна странность: при всём том, что план был выполнен с большой тщательностью, три камина были обозначены немного не так, как все остальные, и это «не так» у всех трёх каминов было одинаковым.
Один из таких каминов находился в покоях хозяина замка. Кейт исследовал его снаружи и изнутри дюйм за дюймом, весь перепачкался сажей, но его старания, в конце концов, были вознаграждены. Он обнаружил, что при сильном нажиме с правого края задняя стена чуть-чуть отодвинулась. Хороший удар ногой значительно ускорил бы дело, но Кейт продолжал работать с крайней осторожностью, чтобы не создавать шума, и лишь через полчаса сумел расширить щель настолько, чтобы протиснуться в неё.
Это оказалось именно то, на что он надеялся, – тайный ход, вернее, аварийный выход, построенный специально на случай, если враги (или восставшие подданные) возьмут замок штурмом, измором или предательством. Узкая крутая лестница вела в глубокое подземелье и заканчивалась выдолбленным в скале тоннелем, который тянулся так далеко, что Кейт в первый раз не прошёл его до конца. Когда он решил, что и сам замок, и крепостные стены, и ров остались уже позади, то вернулся обратно, чтобы не оставлять надолго сестру. Кейт поступил совершенно правильно, так как к этому времени Джейн уже проснулась и, нигде не обнаружив его, находилась на грани истерики.
Куда бы ни вёл тот тоннель, и Кейт и Джейн без всяких споров решили воспользоваться им. В любом случае, подземный путь сулил больше шансов на успех, нежели попытка выбраться из замка по поверхности. Но прежде Джейн настояла, чтобы Кейт отдохнул, и он согласился с ней, поскольку чувствовал себя уставшим.
Они покинули Мышковар лишь после полуночи и, в свете новых обстоятельств, взяли с собой столько багажа, сколько могли унести. Кейт рассудил, что лишние вещи им не помешают, а избавиться от них они успеют всегда. Джейн, в числе прочего, забрала всю косметику Марики и часть её драгоценностей. И хотя денег, по мнению Кейта, должно было хватить надолго, сестра всё-таки настояла на драгоценностях, аргументируя своё решение тем, что благородная дама, даже путешествуя, должна носить украшения. Кейт не стал спорить с сестрой, лишь посоветовал ей быть скромной в выборе драгоценностей. И всё же она, увлёкшись одеждой и украшениями, едва не совершила глупость, оставив без внимания шкатулку, где Марика, помимо средств женской гигиены, хранила самые необходимые медикаменты из их мира. К счастью, Кейт исправил её ошибку, что оказалось весьма кстати – от сырости в подземелье Джейн подхватила простуду, и если бы он сразу не напичкал её антибиотиками и витаминами, дело могло бы закончиться острым бронхитом, а то и воспалением лёгких...
И вообще, с того момента как Кейту удалось проникнуть в кабинет Стэна, им сопутствовала удача. Тоннель был невероятно длинным (шагая по нему, Кейт прикидывал, сколько же лет понадобилось, чтобы проложить его, и какой параноик из предков нынешнего князя додумался до такого), но на их пути не встретилось ни единого завала, а когда, наконец, возникло препятствие, то это оказалась каменная кладка.
Кейт предвидел нечто подобное, поэтому прихватил с собой простенький кинжал, который не жаль было сломать. Впрочем, страдавший паранойей предок Стэна и Марики тоже позаботился об инструменте – возле стены лежала увесистая кирка, – но за прошедшие десятилетия (а может, и столетия) её деревянная ручка полностью сгнила от сырости. Кейт потратил целых два часа разбирая стену, хотя мог разрушить её минут за пятнадцать. Однако он не хотел создавать шума, а кроме того, намеревался по возможности восстановить кладку, чтобы никто не обнаружил пролом – по крайней мере, в ближайшие дни.
Как оказалось, тоннель привёл их в подвал заброшенного припортового склада, очевидно, принадлежавшего княжеской семье. Кейт решил, что это умно: отсюда открываются сразу два пути к бегству – по суше и по морю. Да и для них с Джейн лучшего места не придумаешь – легче всего незаметно появиться именно в порту.
После копания в камине и длительного подземного путешествия собственная одежда Кейта пришла в полную негодность. Выпотрошив карманы, он без сожаления избавился от неё и переоделся в позаимствованный у Стэна костюм. Джейн последовала примеру брата – правда, выбросила лишь туфли и рубашку, а в меньшей степени пострадавшие брюки решила сохранить.
Они дождались на складе наступления утра (Джейн даже вздремнула, прислонившись к плечу брата), а когда в порту началась обычная ежедневная суета, без труда смешались с толпой. Как и надеялся Кейт, присутствие чужестранцев здесь никого не удивило, никакого нездорового интереса к их персонам не возникло, и никто не собирался арестовывать их, как подозрительных личностей. По забавному стечению обстоятельств, первый человек, к которому они обратились за советом, тоже оказался чужестранцем – купцом из Ибрии. Тем не менее он хорошо говорил по-славонски, неплохо знал город и порекомендовал им гостиницу «Красный Бык» – мол, и кормят там отлично, и жильё грех жаловаться, и к чужакам относятся без предубеждения, поскольку хозяин и сам по матери ибр. Кейт проверил рекомендацию ибрийского купца, расспросив ещё троих человек, уже местных, а получив подтверждение, нанял лошадь для себя, носилки для Джейн, и они отправились в гостиницу.
Хозяин «Красного Быка», Франь Вуйко, которого и работники, и постояльцы, из-за его фамилии, уважительно именовали вуйко Франь (то есть, дядя Франь), оказался человеком весьма любопытным и словоохотливым, но при том добродушным и совершенно безобидным. Кейт снял у него самую лучшую комнату, заплатив за неделю вперёд. В ответ на настойчивые расспросы хозяина (ещё бы такая диковинка – гость с крайнего севера!), он поведал душераздирающую историю о том, как между родами Уолшей и Мордехаев вспыхнула кровная вражда, а поскольку Кейт был младшим из сыновей, то отец буквально выдворил его с женой из страны и велел не возвращаться до тех пор, пока остальные их родственники не разделаются со всеми Мордехаями. Но если же, паче чаяния, Мордехаи победят, то род Уолшей не должен угаснуть – вот почему отец отправил Кейта и его жену путешествовать по свету, как можно дальше от Саами.
Вуйко Франь выслушал сбивчивый рассказ своего нового постояльца, сочувственно качая головой, а про себя, наверное, думал, что в варварских краях и порядки варварские. Потом он вежливо поинтересовался, как идут дела с кровной враждой. Кейт ответил, что, по последним сведениям с родины, Уолши неумолимо истребляют Мордехаев, но до окончательной победы ещё далеко – слишком уж много развелось мордехайских ублюдков.
Тут он, пожалуй, переборщил. Не то, чтобы хозяин заподозрил его во лжи, вовсе нет. Просто Джейн не выдержала и под конец рассказа Кейта истерически рассмеялась. К счастью, её смех со стороны выглядел, как горькие рыдания; обескураженный вуйко Франь немедленно рассыпался в извинениях, что по недомыслию расстроил молодую госпожу, и после этого не очень докучал им своими расспросами.
В «Красном Быке» Кейт и Джейн жили вот уже третий день.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?