Текст книги "Украинская революция. 1917–1918"

Мумму и военным в Киеве и ставке Верховного командования вскоре оставалось лишь хвалить Скоропадского. Впрочем, они гадали порой, останется ли гетман столь же открытым для сотрудничества в будущем и все ли из его помощников будут так же отзывчивы на запросы немцев. Немцам не особенно нравились некоторые министры его кабинета, особенно министр иностранных дел Дмытро Дорошенко. Бывший социалист-федералист, вышедший из партии с целью участия в новом правительстве, Дорошенко считался единственным «реальным украинским националистом» в майском правительстве гетмана. Немцы, конечно, приветствовали бы его участие в правительстве, если бы он не пользовался репутацией приверженца Австрии. Немецкие военные в Киеве стремились блокировать его кандидатуру «любой ценой». Мумм сначала тоже выступал против Дорошенко, но сохранял готовность принять его кандидатуру, так как, по его мнению, других подходящих кандидатур на этот пост не было. У него была и другая причина придерживаться такой позиции. Она заключалась в том, что кандидатуру Дорошенко отверг генерал Грёнер. Это посол называл «недопустимым вмешательством в сферу моей деятельности». В целях подтверждения своего статуса главного дипломатического представителя Германии в Украине Мумм заявил о поддержке кандидатуры Дорошенко, но лишь при условии, если последний сам навестит его и лично попросит о такой услуге. Последний так и поступил, сделав личный визит, а также изложив просьбу в письменной форме. В конце концов ему позволили возглавить МИД при новом правительстве, сначала в качестве исполняющего обязанности министра, а через несколько недель и полноправного министра кабинета гетмана.

Случай с Дорошенко является показателем отношений, которые сложились между германскими представителями в Киеве и вновь сформированным украинским правительством. Этим отношениям было суждено сохраняться почти до конца гетманского правления. Случай с Дорошенко вскрыл также продолжавшееся соперничество в Киеве военных и гражданских представителей рейха, а также сохраняющиеся подозрения немцев относительно австрийских целей в Украине.

Но немцы не считали достаточным наличие сотрудничающей украинской администрации для реализации своих актуальных задач в стране. Они хотели, чтобы новое правительство пользовалось популярностью и широкой национальной опорой. В основном из этих соображений германский МИД организовал посещение в начале мая Киева двумя выдающимися писателями и журналистами Паулем Рорбахом и Акселем Шмидтом. Оба деятеля пользовались репутацией надежных и преданных друзей украинцев.

Все это предприятие было построено на полумерах и смутных импровизациях, столь характерных для германской политики в этом регионе, и едва ли могло быть названо провалом, поскольку никто в действительности не рассчитывал на большие достижения. Замысел поездки возник во время кризисной ситуации с Радой, но к тому времени, когда они оба прибыли в Украину, Рады больше не существовало, а гетман твердо держался за кормило власти. Вместо того чтобы сделать гетманский режим более приемлемым для украинских националистов, поездка двух немецких деятелей вскрыла наличие прорусских настроений в кругах, близких к гетману. После ознакомления с местной обстановкой Рорбах и Шмидт стали даже более откровенными критиками гетманского правления и германской политики в отношении Украины. Их поездка длилась всего лишь около недели. Мумм, много сделавший для ее организации, вскоре почувствовал, что сильно утомлен и ожидает конца поездки.

Рорбах укрепился в подозрениях, что гетман «в глубине души более русский, чем украинец», что он «постоянно косит глазом в сторону Москвы». Немецкий писатель также пришел к выводу, что Мумм ничего не знал об Украине и мало разбирался в восточной проблеме в целом. Неудивительно поэтому, что главный тезис «Отчета Рорбаха», подготовленного 13 мая 1918 года и переданного Муммом имперскому канцлеру Хертлингу через несколько дней, состоял в следующем: «Нынешний (гетманский) кабинет ориентируется на Большую Россию и стремится привести Украину в лоно Москвы. Ему просто нельзя доверять, поскольку он состоит в основном из кадетов. Эти люди явно разоблачили себя в качестве ее врагов не только во время существования царского режима, но и после революции».

Отчет не вызвал у Мумма тревоги. Он согласился, что «большинство министров (гетманского правительства) политически были близки к сторонникам лагеря Большой России». Однако далее Мумм доказывал, что, благодаря контролю над этими людьми его самого и его военных коллег, ситуация в целом не является опасной. Более того, гетманский кабинет оставался «работающей администрацией» (Arbeitsministerium), поскольку других подходящих министров не имелось.

Мумм, однако, на этом не остановился. В конфиденциальном докладе по визиту Рорбаха, составленном для канцлера Хертлинга, Мумм писал: «Что касается практических предложений доктора Рорбаха, они, по существу, не отличаются от позиции, которую занял я. Через несколько дней я надеюсь получить возможность официально заявить, что германское правительство продолжит поддержку идеи независимого, демократичного украинского государства. Я призову новое украинское правительство немедленно провести всеобъемлющую аграрную реформу, а также создать национальную украинскую систему образования».

Посол Мумм затем открыто заявил, что гетманский режим может ожидать помощи Германии только тогда, когда будет честно поддерживать эту программу. В частном порядке Кюльман тоже заверил украинцев в намерении Германии продолжать поддержку идеи независимой украинской государственности. Он сделал это на встрече в Берлине с Костей Левицким и Евгением Петрушевичем, лидерами украинской фракции австримского парламента. Австрийцы соответственно подтвердили свою поддержку украинской национальной идеи, хотя их дипломатический представитель в Киеве был настроен, как и прежде, против украинцев и поведение австрийских оккупационных сил в стране не позволяло воспринимать поддержку Вены всерьез.

Такой ход событий не удовлетворял украинцев и немецких критиков гетманского правления. 23 мая генерал Гофман вновь выразил озабоченность украинскими событиями: «Украина все еще меня тревожит. Нынешние правители ведут страну прямо к союзу с Большой Россией». Украинские националистические круги в Киеве реагировали на прорусские тенденции в гетманской власти возросшей активностью в Украинском национально-державном союзе, где сосредоточились многие бывшие представители и сторонники Рады. Между тем крестьянские восстания большей частью местного и стихийного характера становились все более грозной силой. Они доставляли немцам и гетману немало беспокойства.

Другие критиковали германскую политику в Украине за отсутствие ясности и целеустремленности. Например, Фридрих Науман, находя некоторое утешение в том, что такие «благоразумные деятели», как генерал Грёнер, организовали смену власти в Киеве, тем не менее констатировали с известной долей пессимизма: «Все меняется, нельзя предсказать ничего, в основном ничего не известно; наша политика не больше чем эксперимент». Другой лидер фракции рейхстага Матиас Эрцбергер критиковал в это время германскую «остполитик» еще более откровенно. Если несколькими неделями раньше парламентарий резко осуждал Эйхгорна за участие в устранении Рады, то теперь он предсказывал неизбежное фиаско восточной политики, основанной на поддержке независимой Украины. В обширном меморандуме он пытался убедить Кюльмана в необходимости установления основы для дружественных отношений между Германией и Россией в будущем.

Хотя восточная политика Германии на данном этапе радовала немногих деятелей, никаких серьезных перемен на ее украинском направлении не намечалось. Скоропадский продолжал свою деятельность в качестве главы нового правительства в Киеве, несмотря на критику его режима в стране и за рубежом. Тем не менее оккупационным властям пришлось более четко обозначить статус гетманской администрации и ее обязательства. Это было отражено в приказе, подписанном фельдмаршалом Эйхгорном и разосланном во все армейские части в Украине. Приказ датировался 22 мая 1918 года и очень напоминал по содержанию протокол исторического совместного австро-германского совещания, состоявшегося в Киеве 24 апреля и положившего конец правлению Рады. Оба документа сходятся даже в формулировках, хотя протокол более пространен и детализирован, чем приказ. Последний документ нацеливал на жесткие меры против всех лиц, которые провоцировали беспорядки, агитировали против нового украинского режима или мешали деятельности в стране немцев, особенно в сфере продовольственных реквизиций. Кроме того, командирам воинских частей предоставлялась свобода действий в определении необходимых мер для подавления всех вооруженных мятежей в стране. Объявлялось, что главной задачей Германии является военная и экономическая помощь (!) новому украинскому режиму. Рейху следовало получить полную компенсацию за эту помощь на основе специальной конвенции, которая будет заключена в ближайшем будущем. До этого следовало устранить все остающиеся препятствия для полного выполнения Украиной экономических обязательств в отношении Германии, особенно по поставкам зерна. Любые проволочки в этом отношении будут решительно пресекаться. Военное командование в Киеве (Oberkommando) также зарезервировало для себя широкие контрольные функции в сфере внутренних дел Украины. К примеру, первый пункт приказа предусматривал возможность проведения новых выборов только после полного умиротворения страны и с одобрения военного командования. Соответственно, численность и задачи будущей украинской армии подлежали определению «во взаимодействии с германскими властями».

Австрийцы, все более чувствуя себя отстраненными и обойденными, также прибегали к различным мерам, направленным на усиление контроля над собственной зоной оккупации. В середине мая командующим австро-венгерскими войсками на Востоке назначили генерала Альфреда Крауса. Его наделили неограниченными полномочиями в защите австрийских интересов в регионе. Эта кадровая перестановка имела целью, помимо всего прочего, наладить более эффективную экономическую эксплуатацию Украины. Для обеспечения успеха миссии генерала Крауса австрийское Верховное командование создало специальный департамент по Украине во главе с полковником Кренайсом. Австрийцы продолжали выражать озабоченность тем, что отношения с гетманом оставались прохладными, а также тем, что он предпочитал иметь дело с одними немцами. Хотя австрийцы утверждали, что соглашения немцев, заключенные с генералом Скоропадским, не имеют договорной силы, все же они рассматривали их действительными для всей Украины, включая австрийскую зону. Они предложили для обеспечения более тесного сотрудничества между новым украинским правительством и австрийскими оккупационными властями создать в Одессе специальное учреждение гетманского правительства.

Пока германское командование диктовало условия, на которых новое украинское правительство должно было сотрудничать с ним в управлении страной, послу Мумму приходилось ограничиваться задачами «дипломатического» свойства, такими как контроль над кадровыми назначениями гетмана. 1 июня Мумм обязал своего помощника графа Ханса фон Берхема привлечь внимание гетмана к тому факту, что некоторые его недавние назначения (особенно губернаторов провинций) были «довольно неудачными» и что эти посты следовало бы передать «настоящим» украинцам. Гетман внял критике и пообещал быть более внимательным в будущем. Австрийцев назначения гетмана озаботили еще раньше. Их неудовольствие особенно вызывал новый губернатор Киева граф Чарторыский, бывший губернатор Тарнополя и известный критик украинской национальной идеи.

Более важной была проблема полного признания гетманского режима. Однако не по инициативе посла Мумма, но скорее самого гетмана этот вопрос был поднят снова. Кайзер Вильгельм, тоже заинтересовавшийся этим, затронул проблему во время одной из встреч с Гинденбургом. Ему сообщили, что по этому вопросу запрашивалась Вена, но она отказалась от сотрудничества, поскольку считала гетмана Скоропадского «слишком привязанным к немцам». После чего кайзер счел уместным выразить удивление тем, что гетмана все еще не признали. В результате последовало признание гетмана 2 июня 1918 года как Германией, так и Австро-Венгрией.

Задержка с признанием де-юре гетманского режима немцами и австрийцами на практике значила немного. Она попросту отражала смятение и отсутствие ясности в украинском предприятии рейха, а также еще большую неопределенность в политике Австро-Венгрии. Тем не менее полное признание ознаменовало необратимое решение двух центральных держав оказывать гетману их постоянную и безоговорочную поддержку.

Австрийцы, выступавшие против Рады задолго до немцев, столкнулись теперь с новым украинским режимом, полностью прогерманским и несговорчивым. Они рассматривали возможность оказания помощи бывшему премьеру Всеволоду Голубовичу, бывшему председателю профессору Хрущевскому и другим лидерам Рады, которым угрожали в их швейцарском изгнании аресты немцев. В то же время они ожидали приглашения в Киев специального советника по экономике для оказания помощи правительству гетмана в решении бюджетных проблем! Австрийцы оспаривали законность гетманского режима и доказывали, что Украина являлась на самом деле «непризнанным протекторатом» (stillschweigendes Protektorat). Тем не менее они настаивали на том, чтобы гетман послал специального представителя в Одессу сцелью налаживания тесных связей с австрийскими оккупационными властями на юге Украины. Затем австрийцы подвергли сомнению законность официального титула генерала Скоропадского как «гетмана всей Украины» (им не нравилось слово «всей»), опасаясь, что это усилит сепаратистские настроения в Австро-Венгрии. На том же основании они отказывались заменить старое этническое название «рутенианцы» на новое, явно более политизированное – «украинцы». В конце концов, хотя и убежденные в необходимости проводить политику непризнания Украины, австрийцы были вынуждены от нее отказаться. Им нужно было избежать риска дальнейшего ослабления своих позиций в Украине в случае одностроннего признания ее де-юре Германией. Им не хотелось видеть, как сказочно богатая территория становится полным сателлитом рейха на Востоке.

Глава 8
Гетманство: возврат к «нормальности»

Признание де-юре Берлином и Веной гетманского правления было не просто формальностью. Этим актом две державы стремились придать гетманскому режиму большую степень стабильности и заверить Скоропадского в более существенной поддержке.

На этом этапе Киев вновь будоражили слухи о новых переменах в Украине. Одни говорили об установлении австро-венгерского «регентства», другие – об оккупации всей страны немцами. Может, для опровержения таких слухов, но прежде всего для консолидации гетманского режима командующий армейской группой Эйхгорн выступил с инициативой большей ясности политики рейха на Востоке, заявив: «Любая неопределенность в нашей политике (в Украине) будет губительна, поскольку может привести к падению доверия к нам. Чем более гетман приобретает вкус к власти, тем более вероятны усиление его приверженности к идее национального украинского государства и отход от привязанности к Большой России».

Посол Мумм аналогичным образом стремился удержать гетмана от ориентации на монархистов в целях утверждения украинской национальной идеи и искоренения русского влияния – программы, которую гетман с удовольствием обещал выполнять. Мумм и его военные коллеги в Киеве также предлагали гетману провести некоторые аграрные реформы с целью противодействия более реакционной австрийской политике на юге в интересах крупных помещиков, большинство из которых были поляки.

Встреча 10 июня генерала Грёнера с представителями умеренных националистических организаций во главе с Мыколой Михновским отражает более состоятельную политику, принятую германскими представителями в Киеве. В ответ на жалобы собеседников на антиукраинскую позицию некоторых гетманских министров и просьбы установления подлинно украинской власти под руководством Скоропадского Грёнер высказал ряд замечаний относительно политики рейха в Украине. Представителям украинских партий, особенно социалистам-федералистам, было предложено несколько постов в гетманском кабинете. Если бы они согласились сотрудничать, то получили бы возможность оказывать большее влияние через новое правительство. Что касается отставки существующего кабинета, предложенной собеседниками, то генерал Грёнер заявил, что немецкое командование не вправе решать такие вопросы. Кроме того, нельзя приводить к власти новое правительство каждые несколько недель, поскольку подобные перемены окажут негативное воздействие на текущие украинско-германские переговоры по военным и финансовым вопросам. Генерал пытался также убедить собеседников, что надежная налоговая система и эффективные вооруженные силы более важны для продолжения существования независимой Украины, чем кадровые перестановки на правительственном уровне. Грёнер обещал «обратить внимание посла Мумма и гетмана» (интересна последовательность имен) на так называемые «злоупотребления» украинских министров, особенно на увольнения украинских чиновников на основаниях, не относящихся к профессиональной компетентности. В то же время он встал на защиту гетманского кабинета, утверждая, что и его министры привержены идее независимой Украины и что нельзя их порицать только за то, что они мыслили иначе во время старого режима. Однако доводы Грёнера в пользу существующего гетманского режима также не исключали пессимизма в отношении возможности полного разрыва Украины с Россией (взгляд, который он, по собственному признанию, разделял с некоторыми министрами гетмана) и признания того, что имеется дефицит украинцев с развитым национальным самосознанием, имеющих достаточную подготовку и опыт для замещения важных административных постов. Затем генерал дал украинцам еще несколько советов. Они касались того, что надо развернуть интенсивную пропагандистскую кампанию среди всех слоев украинского населения в поддержку идеи независимого украинского государства. Он рекомендовал предпринять особенно энергичные усилия для привлечения к делу независимой государственности представителей деловых, промышленных и религиозных кругов, чья поддержка весьма существенна, несмотря на их прорусскую ориентацию. Все это, доказывал генерал Грёнер, бесконечно важнее, чем замена того или иного министра в существующем украинском правительстве.

Ирония состоит в том, что как раз в то время, когда немцы в Киеве начали вырабатывать более состоятельную оккупационную политику, основанную на непоколебимой поддержке гетмана и украинского государства, генерал Людендорф изменил свое мнение об Украине. Еще несколькими неделями раньше он высказывался за объединение донских и донецких (!) казаков, с одной стороны, и Украины – с другой, считая последнюю «единственным государством на Востоке, способным выжить». Теперь же он пришел к выводу, что Украина являлась всего лишь эфемерным образованием и что в ближайшем будущем она присоединится к России. В связи с этим Людендорф предложил создание «антиславянской федерации» (antislavisher Bund), формирующейся вокруг Грузии, к которой «автоматически» присоединялись Дон, Кубань, Терек и волжские казаки.

Мумм и Грёнер возражали против такого плана. Не упоминая того, что большинство казаков, особенно с Дона и Кубани, тоже имели славянское происхождение, они называли этот план «утопичным». Они укоряли секретаря по колониям Фридриха фон Линдеквиста за то, что тот вдалбливал такие идеи в голову Людендорфа. Докладывая об этом в МИД, Мумм вскрыл нереалистичность плана и сделал упор на отсутствие объединяющих факторов, наиболее важных для существования подобной федерации. Далее он рекомендовал внешнеполитическому ведомству следующее: «Безотносительно к любым возможным событиям в будущем, наша нынешняя политика, основанная на положениях договора в Брест-Литовске, должна быть нацелена без всяких «зигзагов» на консолидацию сильной независимой Украины, тесно связанной с нами». Мумм закончил доклад предупреждением, что осуществление плана Людендорфа не только серьезно осложнило бы германо-турецкие отношения, но могло бы также скомпрометировать политику Германии в глазах украинского правительства и подтолкнуть его в объятия России.

Отказывая на этом этапе в поддержке довольно фантастичному плану генерала Людендорфа, Грёнер в то же время критиковал МИД и его представителей в Берлине. Эта критика не касалась политики Германии в Украине, с которой Грёнер был связан теснее, чем Кюльман, но относилась к установке министерства на то, что высшие интересы Германии требовали продолжения сотрудничества с большевиками.

Отношения Германии с русскими монархистами также представляли собой определенную проблему. С первых дней гетманского правления немецкое командование в Киеве поддерживало тесные связи с русскими политическими кругами в Украине. Оно предоставляло им значительную свободу действий в организации своей политической жизни и даже в формировании своих вооруженных сил на украинской территории. Теперь немцев беспокоил рост русского влияния на Украине. Они надеялись, что «проукраинская позиция» гетмана окажется достаточной для сохранения идеи украинской государственности.

Австрийцы тоже становились все более настороженными к подъему прорусских настроений в Украине. Они решили принять меры для сдерживания этой тенденции и отмежевания от нее. Таким образом они рассчитывали завоевать доброжелательность украинских национальных кругов. Например, из этих соображений Австро-Венгрия противилась избранию архиепископа Антония Храповицкого, известного украинофоба, митрополитом Киева. После того как в австрийском посольстве в Берлине узнали, что именно Антоний несет основную ответственность за русификацию и антиуниатские гонения в Восточной Галиции в период 1914—1917 годов, Вена воспротивилась выбору такого иерарха на высший пост православной церкви в Украине. Австрийский министр иностранных дел барон Стефан Буриан фон Ражец рекомендовал гетманским властям потребовать отмены или, по крайней мере, отсрочки конфирмации избрания архиепископа Антония. Впоследствии Форгашу посоветовали рассмотреть этот вопрос совместно с генералом Тренером и послом Муммом. Аналогичным образом Вена рекомендовала ему не участвовать в поминальной службе по царю Николаю II, только что убитому большевиками, поскольку эта служба будет, без сомнения, проводиться в «великорусской манере», враждебной украинской идее. Форгашу следовало присутствовать на службе только в том случае, если решит присутствовать на ней сам гетман. Несмотря на утрату большей частью официальных кругов веры в успех украинского предприятия в Германии и рост оппозиции гетману на Украине, командующий армейской группой Эйхгорн и посол Мумм продолжали отстаивать свой план относительно «новой Украины» во главе с подысканным ими гетманом. В пространном меморандуме от 17 июня 1918 года, посвященном главным образом проблемам Востока, Эйхгорн отмечал: «Полагаю, для нас крайне важно, чтобы Украина стала действительно независимым государством. Я говорю об этом не просто в ожидании разных экономических выгод, которые мы получим от Украины, тесно связанной с Германией. И не только довод в пользу возросшей безопасности от России заставляет меня так думать… Украинское государство, с которым мы будем граничить или к которому мы будем иметь доступ через Литву, образует для нас мост к Кавказу, Азии и, в конечном счете, к Индии. Этот мост гораздо лучше, чем Турция, от которой мы всегда будем отделены… Многие, если не большинство людей, сомневаются в возможности существования такого государства. Поскольку его существование выгодно для нас, следует сделать все возможное для этого. Следовательно, нужно верить в него. Я также полагаю, что существование украинского государства тесно связано с личностью гетмана. Оно либо выстоит, либо падет вместе с ним. Поэтому не надо колебаться в том, чтобы поступиться некоторыми выгодами, которые теперь легко вернуть, с целью укрепления положения гетмана в стране и превращения Украины в государство, способное к выживанию… Чем дольше будет продолжаться хаос в России, тем более благоприятными будут перспективы для украинского государства. Чем больше она отгородится от России посредстом установления порядка, тем скорее в сознании людей, ориентирующихся на Большую Россию, разовьется украинское национальное сознание».

Подкрепив слово делом, Эйхгорн издал приказ, предписывавший немецким офицерам воздерживаться от проявления сочувствия русским монархистам в Украине. Он объявил, что Германия продолжит поддержку гетмана, являющегося «оплотом» украинской идеи. «Тот факт, что вопрос украинской независимости сложен и потребует дальнейшего прояснения и развития, отрицать нельзя, – продолжил далее фельдмаршал. – Это, однако, никоим образом не изменит нашей политики в стране».

На этом этапе посол Мумм оказался даже более оптимистичным в отношении будущего Украины. «Украинские власти и народ относятся к нам в настоящее время весьма дружелюбно», – отмечал Мумм в докладе имперскому канцлеру. Затем он обратился к Берлину с настоятельной просьбой определить долговременную перспективу политики Германии в этом регионе: «Имеется два возможных подхода к нашей политике в отношении Украины. Один из них состоит в безжалостной эксплуатации страны, независимо от последствий. Другой – в создании жизнеспособного политического организма, который в тесном союзе с Германией стал бы важным политическим, военным и экономическим фактором нашей восточной политики в будущем».

Австрийцы в это время не разделяли оптимизма немцев в отношении Украины и не считали, что они в состоянии выполнять независимую долгосрочную программу, сравнимую с планами рейха, которые наметили в Киеве германские представители. Ключевая фигура Австро-Венгрии на Украине, генерал Альфред Краус просто надеялся, что его страна не будет попросту отстранена, но ей позволят осуществлять свои скромные цели на Востоке.

Берлин и Верховное командование рассматривали обстановку на Востоке явно менее оптимистично, чем германские представители в Киеве. Они предприняли новые попытки достичь согласия относительно более позитивной и состоятельной политики. Однако результаты имперской конференции под председательством кайзера в Спа 2—3 июля 1918 года были столь же разочаровывающими, как и те, что достигались на других подобных встречах. Хотя выявилось согласие многих участников конференции в оценке общей ситуации на Востоке, им не удалось выступить с четко определенными и конкретными рекомендациями по проведению политики рейха на различных оккупированных территориях региона, таких как Украина, Дон и Крым. Решения, касающиеся будущих отношений Германии с большевиками и русскими монархистами (тогда усиливавшими свою активность на юге), оставались неопределенными, хотя официальная сводка о выводах, к которым пришла конференция, носила претенциозное название: «Новая ориентация в России». Нижеследующий отрывок документа содержит один из основных выводов конференции в Спа: «В настоящее время не следует добиваться свержения большевистского правительства. Однако одновременно следует установить тесные связи с монархистами, чтобы быть готовыми к любому повороту событий. Условием для этого (тесного сотрудничества с русскими монархистами) является их принятие договора в Брест-Литовске. Их не нужно лишать надежды на постепенное восстановление Большой России. Его величество кайзер рекомендует собрать в Киеве все (российские) элементы, выступающие за восстановление порядка».

В приграничных государствах, особенно в Украине, обстановка оценивалась как весьма серьезная, почти безнадежная. «Жизнеспособного украинского государства не получится. Распространение украинской национальной идеи всецело зависит от присутствия в стране наших войск. Следует готовиться ко всем возможным поворотам событий». Такова была оценка положения в государстве в это время генералом Людендорфом, хотя лишь несколькими неделями ранее он был убежден, что Украина являлась единственным жизнеспособным политическим образованием, возникшим на руинах царской империи.

Людендорф не был одинок на конференции в Спа, оценивая будущее Украины столь пессимистично. Прусский военный министр генерал-лейтенант Герман фон Штейн также полагал, что монархисты, согласившись, возможно, на окончательную утрату прибалтийских провинций, будут настаивать на возвращении Украины. И кайзер Вильгельм, забыв о своих прежних проектах, в которых Украине отводилась решающая роль, заявлял: «Мы пришли в Украину ради обеспечения необходимых продовольственных поставок. Именно там мы хотим создать островок спокойствия в море российского хаоса. Однако нам не следует впадать в иллюзию, что Украину можно оторвать от Большой России навечно. Украина территория славянская, следовательно, территория Большой России. Обе территории снова воссоединятся. Все российские силы, заинтересованные в восстановлении порядка, должны собраться в Киеве и оттуда продолжить борьбу за возрождение России». Пока Берлин добивался обновления политики Германии в отношении Украины, Мумм и Грёнер продолжали подталкивать гетмана и его премьер-министра Федора Лизогуба к дальнейшей украинизации кабинета. В ряде случаев немцы уже выражали такое пожелание. Но теперь потребность добавить «местный колорит» гетманскому правительству стала еще более настоятельной. Ведь необходимо было предотвратить возможность перехода к русским всего кабинета. Кайзер Вильгельм проявил личную заинтересованность в этом вопросе, написав письмо гетману Скоропадскому. Первоначальный план, разработанный в тесном сотрудничестве с Муммом через его помощника графа Берхема, требовал отставки почти всего кабинета, за исключением Дмытро Дорошенко, Мыколы Василенко и Антона Ржепетского. Далее следовало предложить портфели министров таким выдающимся украинским лидерам, как Дмытро Донцов, Сергей Ефремов и Мыкола Порш. Такие попытки предпринимались весь июль, но вместо полной реорганизации всего кабинета Мумм рекомендовал теперь заменить отдельных министров. Замены, однако, следовало осуществлять только в тесном взаимодействии с германским послом. 25 июля барон Мумм перед отправлением в деловую поездку напомнил гетману, что во время его отсутствия в Киеве не следовало предпринимать никаких перестановок в украинском кабинете. Примерно в это время гетман запланировал несколько важных изменений в своем правительстве, включая назначение нового премьер-министра. Один из политиков, рассматривавшихся наиболее перспективным кандидатом на этот пост, был хорошо известный украинский патриот, дядя министра иностранных дел и близкий друг генерала Скоропадского, доктор Петро Дорошенко.