Текст книги "Кронштадтский детектив"

– Да он вроде всем скидку обещает.

Михаил внимательно посмотрел на меня.

– Вы обещали пока не вмешиваться.

– Я обещал не привлекать полицию и не мешать вам передавать выкуп, – уточнил я. – Однако сразу сказал, что буду наблюдать за происходящим. Мне потом этих сказочников еще ловить. А сверх того не следует сбрасывать со счетов возможность, что всё это – большая мистификация, и вас попросту ограбят по дороге к ювелиру. Тогда я, конечно, сразу же вмешаюсь.

– За это спасибо, – ответил Михаил и покачал головой. – Только не думаю, что это потребуется. Я вас понимаю, я сам не поверил, пока не увидел.

– Значит, и я поверю, когда увижу, – сказал я. – А пока позвольте мне действовать так, как считаю правильным. Итак, вы выходите из дому в девять тридцать?

Михаил кивнул.

– Я буду неподалеку, – пообещал я.

Он снова кивнул, и на этом наша встреча завершилась. Остаток времени я посвятил тому, чтобы изучить прилегающую к бывшей ферме территорию, стараясь при этом никому не попадаться на глаза. Хмурое небо мне в этом благоприятствовало, прогнав горожан с улиц под крыши. Покрутившись там, я присмотрел место, откуда удобнее всего было бы наблюдать за сараем авиаторов, и занял такую позицию, откуда удобнее всего было бы наблюдать за этим местом.

Ближе к девяти там появился леший. Похоже, точного времени выхода братьев он не знал и оттого ежеминутно выглядывал из укрытия, хотя с его позиции дорогу и без того было отлично видно. Я внимательно смотрел по сторонам, на случай, если кто-то из сообщников лешего проявит бдительность и решит проверить, не следит ли кто за ним, но никого не заметил. Только раз мимо протопал усталый мастеровой.

РОВНО В ДЕВЯТЬ тридцать, минута в минуту, на дороге появились двое. Когда они подошли ближе, я узнал братьев Морошкиных. Михаил поглядывал по сторонам. Пётр шел молча, опустив голову, будто осужденный к месту казни. Когда Морошкины миновали первый дом, из-за угла показался леший и пристроился за братьями.

Я позволил им немного отойти и не спеша направился следом. Зная предстоящий маршрут, я не боялся их потерять. Когда они втроем миновали второй дом, из темного проулка вышел невысокий человек в коричневом пиджаке и пристроился за лешим. В первый миг я даже принял его за ювелира – они были одинакового роста.

Уже темнело, но фонари и свет из окон пока что успешно противостояли вечерним сумеркам, так что я смог разглядеть нашего нового приятеля. Крепко сбитый, в потертом пиджаке на размер больше чем следовало бы и черных брюках, давно забывших, что такое стрелки, он, казалось, не шел, а слегка подпрыгивал – такая пружинящая у него была походка.

Третий дом никаких сюрпризов не преподнес. Я чуть прибавил шагу и пристроился за человеком в пиджаке, высматривая остальных участников предстоящего действа, однако если они и были, то умело скрывали свое присутствие.

В том же составе наш караван без всяких приключений проследовал до магазина Симоно. Морошкины зашли внутрь. В тот же момент свет в окнах магазина стал ярче. Леший задержался у крыльца, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке, и поглядывая по сторонам. Я успел юркнуть в боковую улочку. Огни тут не горели, и вечерний сумрак надежно укрыл меня от посторонних глаз. Человек в пиджаке, задержавшись прямо посреди улицы, с грацией деревенского ротозея уставился на озаренную электрическим светом вывеску, но не успел леший повернуться к нему, как тот своим пружинящим шагом буквально ускакал прочь. Черный кот, шустро вынырнув из подворотни, перебежал дорогу уже за его спиной.

Леший сплюнул и зашагал в другую сторону. Я подумал было – уходит, но он только дошел до угла магазина и спрятался за погасшим фонарем. За окнами магазина мелькали тени. В бинокль мне удалось разглядеть взлетающие руки – это, скорее всего, был ювелир – и голову Михаила за приоткрытой занавеской. Тревоги или страха на его лице не было. Только обычная для него деловая сосредоточенность. Значит, пока все в порядке.

Я опустил бинокль.

Прямо передо мной стоял человек в пиджаке.

– Ну, здравствуйте, что ли, – тихо сказал он.

– Здравствуйте, – так же тихо ответил я.

И мысленно добавил пару ласковых самому себе. Это ж надо было так опростоволоситься!

– Вижу, что у нас с вами интерес к одному человеку, – он кивком указал в сторону лешего.

В темноте я едва заметил это движение.

– А почему вы решили, что он меня интересует? – спросил я; исключительно чтобы малость потянуть время и сообразить, какую линию поведения выбрать.

– Потому что я – не тот человек, который был бы кому-то интересен, – самокритично рассудил мой новый знакомый. – А за теми двумя вы внутрь не пошли. Вот я и интересуюсь, зачем это вам сдался мой подопечный? И кто вы, собственно, такой?

– Могу задать вам те же вопросы, – ответил я.

Как оказалось, он ожидал подобного вопроса и даже успел подготовиться к нему:

– А я вам отвечу. Агент сыскной полиции Зайцев Иван Анатольевич, нахожусь тут по служебной надобности.

Он отогнул полу пиджака. Внутри на ремне висел потайной фонарь, аккуратно прикрытый отрезанной снизу подкладкой пиджака. Когда тот загорелся, ткань четко обозначила границы, за которые свету не разрешалось переступать. Леший, к которому Зайцев стоял спиной, не увидел даже отсвета, а я смог изучить документ, подтверждающий слова моего нового знакомого, и, с куда большим интересом, всю эту хитроумную конструкцию.

– Здорово придумано, – сказал я.

– Спасибо, – Зайцев едва заметно кивнул. – Теперь ваши ответы.

– Извольте. Как и вы, агент сыскной полиции, Кошин Ефим Родионович.

– Я вас раньше не видел.

– Должно быть, вы не бывали в Кронштадте, – ответил я и предъявил свой документ.

Зайцев очень внимательно изучил его в свете фонаря и только потом вернул мне.

– Что, этот жук, – тут он вновь кивнул в сторону лешего, – и у вас наследил?

– Да вроде нет.

Мы помолчали, наблюдая за магазином. Во втором слева окне были отчетливо видны три тени. Одна размахивала руками, две другие застыли неподвижно.

– Тогда зачем вы здесь? – тихо спросил Зайцев. – Если, конечно, это не служебная тайна.

– Эту тайну знает, похоже, даже он, – я указал на лешего.

Тот, держась рукой за столб, старательно высматривал, что происходило в магазине.

– Хм… Тогда поделитесь с коллегой.

– Я – помощник инспектора Гаврилова, – начал я.

Зайцев кивнул.

– Ага, слышал про него. Нас Лев Григорьевич еще вчера пропесочил на эту тему, чтоб не осрамились, – он усмехнулся. – Только не говорите, что вы меня тут инспектируете. Я – сошка маленькая.

– Нет, – я покачал головой. – По правде говоря, вы для меня сегодня оказались сюрпризом. Я присматриваю за теми двумя, что в магазине. Знаете их?

– А то! Морошкины оба. Инженеры наши. Уже лет десять грозятся построить самолет и пролететь над городом, только не выходит у них ничего. Между прочим, в долгах как в шелках. Я тут призадумался, за каким это лешим их по ювелирам понесло, да еще на ночь глядя. Чую, дело нечисто. А внутрь чего не заглянете? Не хотите перед нашим приятелем светиться?

– Точно так. Он ведь меня знает, следил за мной.

Говоря это, я внимательно – насколько возможно, конечно, в этом сумраке – наблюдал за реакцией Зайцева, но тот только хмыкнул тихонько.

– Надо же! Это когда было?

– Сегодня в полдень, – ответил я. – От вокзала и до почтамта. Потом как сквозь землю провалился.

– Вот, значит, где он болтался, – констатировал Зайцев. – А я его в мебелирашках высматривал. Он там комнатушку снял.

– И под каким именем записался? – сразу заинтересовался я.

– Какой вы хваткий, – усмехнулся Зайцев. – Семенов Артур. Без отчества. Только не дает это нам ничего. Я утром в картотеке порылся. Единственный на всю округу Семенов Артур еще весной утонул в болоте. Понесло его по пьяни ночью грибы собирать. Пустую корзинку на болотах нашли, а его утопшим записали.

– То есть теоретически он мог и не утонуть.

Зайцев покачал головой.

– Теоретически. Слово-то какое мудреное. Да нет, никак не мог. Даже теоретически. Я наши края хорошо знаю. Там и днем, бывало, люди гибли, а уж ночью верная смерть. Нехорошее место, нечистое. Бабки поговаривают – проклятое. Мне по должности не положено в бесовщину верить, а так бы враз с ними согласился.

– А где это? – спросил я.

Академий мой коллега явно не заканчивал, но излагал так ясно и точно, что я буквально воочию увидел перед глазами карту. Гиблое место находилось едва ли в полукилометре от места встречи с русалками, если строго по прямой.

– Интересно, – протянул я. – А что за человек был этот Семенов?

– Так лично я его не знал, – отозвался Зайцев. – Записан как инженер, вроде этих двоих, а не рвань какая-нибудь голяцкая, так что искать должны были на совесть, если вы к тому.

Тени за окнами пришли в движение. Мы замерли. Дверь магазина открылась, выпуская обоих Морошкиных – живых и невредимых. Петр крепко прижимал к себе кожаную сумку. Михаил на ходу, видать привычно, зажег фонарь. Света от него было – только булыжники под самыми ногами осветить, но мы с Зайцевым синхронно сделали шаг назад. Леший вытянулся в струнку за фонарем. Зайцев хмыкнул, однако братья то ли не заметили, то ли не обратили внимания, и прошли мимо него. Леший позволил им отдалиться, бросил взгляд по сторонам и зашагал следом.

– Ну что ж, – сказал Зайцев. – Пора и нам в путь. Вы, Ефим Родионович, уж не обессудьте, а только держитесь шагов на сорок за мной. Если что интересное наметится, я левой рукой махну, а близко подходить, если этот жук вас в лицо знает, не надо.

– Согласен.

Наш караван двинулся в обратную сторону. Фонарь Михаила служил путеводной звездой. Прохожих на улице было мало, и мы всеми силами создавали видимость пешеходного движения. Зайцев оказался настоящим мастером перевоплощения. Следуя за ним, я видел то усталого мастерового, медленно бредущего домой, то посыльного, который летел куда-то как на крыльях, обгоняя всю процессию и исчезая за поворотом, то степенного горожанина, уверенно шагавшего по своим делам. Единственное, что объединяло эти образы – их непримечательность. Взгляд, едва скользнув по Зайцеву, тотчас браво рапортовал мозгу, что этот унылый субъект абсолютно никакого интереса не представляет, и отправлялся высматривать опасность куда-нибудь еще.

Так мы добрались до окраины. У последнего дома Зайцев резко вскинул левую руку и тотчас нырнул в тень. Я поспешил к нему присоединиться.

Леший остановился на углу. Привалившись спиной к стене, он спокойно наблюдал, как уходят мои подопечные. Стоял он долго. Братьев уже не было видно, и только фонарь тускло светил в ночной мгле.

– Его можно обойти? – спросил я.

– Не-а, – Зайцев покачал головой. – Далеко выйдет. А брать его пока рано.

– Если с Морошкиными что-то случится, будет поздно.

– Да не, вот тогда в самый раз. Тут уж он не отвертится.

Не успел я указать на циничность такой позиции, как леший, наконец, отлепился от угла. Бросив последний взгляд туда, где мерцал фонарь Михаила, он спокойно зашагал обратно в город.

– Не нравится мне это, – шепотом заметил я, когда леший прошел мимо.

– Мне тоже, – согласился Зайцев. – Вы там смотрите по сторонам.

Я кивнул. Он пожелал мне удачи и ушел вслед за лешим. Я припустил вслед за братьями, и тут фонарь внезапно пропал из виду.

– Ёшкин кот!

Нащупывая в кармане револьвер, я рванул туда. Дорога была грунтовая, но, по счастью, настолько утоптанная, что даже дождь длиной почти в сутки не превратил ее в полосу грязи. Луна, очень своевременно выглянув из-за туч, позволила мне вовремя заметить большущую лужу. Обойдя препятствие по краю, я чуть не налетел на тех, за кем так спешил.

– Кто здесь? – услышал я голос Михаила. – Ох, господин хороший, как же вы меня напугали!

– И вы меня, – выдохнул я. – Зачем фонарь-то погасили?

– Он сам погас, – ответил Пётр.

– Фитиль хреновый, – проворчал Михаил, после чего я услышал тихий лязг и шипение. – Но ведь хорошие – они дороже, а мы и так справляемся.

Свет озарил наши лица. Михаил аккуратно прикрыл стекло на фонаре и добавил:

– Вот и всё. Не стоило вам волноваться. Пока что всё идет по плану.

– Знать бы еще, по чьему плану, – проворчал я. – Этот леший… ваш посредник следил за вами до выхода из города, а потом вдруг бросил это дело. С чего бы это?

Братья дружно пожали плечами и вопросительно посмотрели на меня.

– Может, просто убедился, что мы пошли куда надо, и отправился спать, – предположил Пётр.

– Может, и так, – согласился я. – Но лучше соблюдать осторожность.

Михаил вынул из кармана часы.

– На осторожность у нас времени нет.

– Тогда идемте, – вздохнул Пётр. – Чему быть, того не миновать. Авось пронесет.

Авось – союзник ненадежный, но в этот раз он нас не подвел. Мы – братья впереди, я отставая шагов на двадцать – отмахали все три километра, не встретив ни единой живой души. Даже комары, и те не докучали.

Затем братья остановились.

Я огляделся по сторонам. Справа шелестел волнами залив. Слева группа березок изображала рощу. При свете дня у них бы вряд ли это получилось, но в нынешней темени там можно было спрятать целый батальон.

– Это во-он там, – шепнул мне Михаил, когда я подошел, и показал пальцем в сторону берега. – Дальше Пётр один пойдет.

Тот со всей решимостью кивнул. Я вынул бинокль.

– Отсюда место встречи хорошо видно?

– Нет, всё заросло, – ответил Михаил. – Я там дальше на холм забирался, оттуда видно, как они плывут.

– Хорошо, тогда я пройду подальше, найду место для наблюдения.

– А если вас заметят?

– В этой темноте? Вряд ли, – я покачал головой. – В крайнем случае примут за вас, а вы, как провожающий, вполне можете болтаться неподалеку.

– Только не вмешивайтесь, – попросил Михаил. – Мне ведь туда лезть запрещено.

– Я же обещал, – ответил я. – Буду только наблюдать. И вы, кстати, тоже. Спрячьтесь тут за деревьями, и если кто-то появится на дороге, подайте сигнал. Птицу какую-нибудь изобразить сможете?

– Только дятла, – фыркнул Михаил.

– Хм… Ладно, сойдет и дятел. Если кого-то увидите, три раза стукните палкой по дереву. Я буду знать, что нас обходят сзади.

– Это можно, – согласился Михаил.

– Я думаю, вы напрасно так беспокоитесь, Ефим Родионович, – сказал Пётр. – Всё никак поверить не можете? Сейчас сами всё увидите. Идемте со мной, а то я чем дольше тут стою, тем страшнее. Скорей бы уж всё кончилось.

Я кивнул, и мы пошли.

МЕСТОМ ВСТРЕЧИ ОКАЗАЛСЯ галечный пляж, зажатый между двумя скалами. От дороги его отделяла узкая полоса чахлого кустарника. Луна, выглянув на минутку, помогла нашему фонарю развеять образ мохнатого забора, покосившегося во все стороны одновременно.

– Смотрите! – сказал Пётр, хватая меня за рукав.

Фонарь он держал в той же руке и чуть не запихнул мне его в карман. Я рефлекторно выхватил револьвер.

– Где?

Пётр свободной рукой указал вперед. В кустах был прорублен проход. Он был неширокий, но такой ровный, что никаких сомнений в его рукотворности не возникло.

– В прошлый раз этого прохода тут не было, – сообщил мне на ухо Пётр.

– Так, может быть, это не то место, – ворчливо прошептал в ответ я, опуская пистолет обратно в карман.

– То, – уверенно возразил Пётр. – Вон, видите с, другой стороны осинку? Та самая.

Он подсветил фонарем, и я смог разглядеть одинокое деревце, похожее на моего знакомого лешего. Только его тут не хватало!

– Ладно, пойдемте, нечего тут стоять, – сказал я. – Фонарь притушите.

Пётр убавил огонек до такого состояния, что тот себя с трудом мог осветить, и пошел первым. Я – за ним.

Камни, казалось, сами лезли под ноги. Минут пять мы, тихонько чертыхаясь, буквально ползли по ним. Потом луна вновь сжалилась над нами и окончательно вышла из-за туч. Прямо перед нами лежало вывороченное с корнем дерево. Волны пригнали его к берегу, но вытолкнуть на сушу сил уже не хватило.

– Где-то здесь должен быть плоский камень, – шепотом пояснил Пётр. – Мне надо встать на него и подать сигнал фонарем.

Я огляделся. Каких камней тут только не было! От мелкой, отполированной волнами гальки до здоровенных валунов. Были и плоские.

– Знаете, – шепнул я. – Думаю, русалки всё равно приплывут на свет фонаря, так что сигнальте прямо отсюда. А я вон за валуном спрячусь. Как раз место подходящее.

– Только не высовывайтесь.

– Я же сыщик.

– Ну так не прятальщик же, – прошептал в ответ Пётр.

Я хмыкнул, но ответить не успел. От воды донесся отчетливый всплеск. Я нырнул за камень. Место оказалось удобным. Выброшенные морем водоросли образовали мягкий ковер. Он был слегка влажным, но так даже лучше – не шуршал. Вытащив бинокль, я осторожно выглянул из-за камня.

Пётр стоял на одном колене, возясь с фонарем. С воды вновь донесся плеск и девичьи голоса. Слов я не разобрал, но за ними последовал смех. Наверное, подшучивали над инженером. Это они напрасно. Пётр быстро справился. Пламя разгорелось ярко и ровно. Выпрямившись, инженер поднял фонарь над головой и помахал им влево-вправо.

Плеск стал громче. По волнам явно что-то двигалось, и не в единственном экземпляре. Я поднял бинокль к глазам и увидел девушку. Это была блондинка. Ее длинные волосы были собраны и заколоты так, что изгибались над головой, как хвост у белки. Инженер отставил фонарь на камень и торопливо стягивал с себя пиджак.

– Вы что, туда собираетесь? – прошептал я.

– Они на сушу не выйдут, – прошипел в ответ инженер, не поворачивая головы. – Меня еще в первый раз посредник предупреждал. Ох, господи, спаси и сохрани.

Мне это не понравилось, но переигрывать было уже поздно. Блондинка остановилась и выпрямилась. Вода доходила ей до пояса. Качающиеся волны так и норовили открыть ее еще больше, но всякий раз в последний момент скрывали «ноги» русалки. Никакой одежды я на ней не заметил. Зато смог разглядеть саму блондинку. Она была стройной и наверняка занималась спортом. Левой рукой блондинка небрежно прикрыла грудь, а правой поманила к себе инженера. Ветер донес до нас ее голос:

– Эй, привет! Принёс?!

– Да, конечно, – торопливо отозвался Пётр.

Он присел на камень, сбрасывая сапоги и стараясь не смотреть на прелестницу. Я же, в интересах следствия, должен был внимательно наблюдать за всеми. Пётр, оставшись в одном исподнем, истово перекрестился фонарем и медленно зашел в воду. Там идти было еще сложнее, чем по суше. Волны норовили сбить инженера с ног, а руки у него были заняты – в одной руке он держал фонарь, в другой – кожаную сумку.

Русалка откровенно насмехалась над неуклюжим человеком. Блондинка, запрокинув голову, весело смеялась и манила Петра руками, демонстративно оглаживая свои прелести.

Слева от инженера мне почудилось движение. Я перевел бинокль туда и в лунном свете заметил еще одну красотку. Чуть приподнявшись над волнами, чтобы привлечь к себе внимание – с ее внешними данными этого было более чем достаточно – она стремительно рассекала волны, показывая инженеру, как надо их преодолевать, но Петр то ли стеснялся, то ли боялся посмотреть в ее сторону.

Еще дальше я приметил еще одну русалку. Она не поднималась из воды, так что толком разглядеть ее не удалось.

– Вот, всё здесь, – донесся до меня голос Петра.

Он кое-как добрался до блондинки и протягивал ей сумку. Русалка раскинула руки, приглашая его в объятия. Потупив взор, инженер прикрылся фонарем. Яркий свет озарил блондинку. Я старательно и, насколько мог, отрешенно фиксировал детали ее облика. Детали были – одна другой соблазнительнее.

Вторая русалка сделала полукруг и, приблизившись, поднялась из волн за спиной блондинки. Я для определенности окрестил ее брюнеткой. Волосы у нее были темные – даже в свете фонаря они казались практически черными – и короткие. Они завивались, образуя на голове подобие короны. Как и блондинка, эта девушка обходилась без одежды. Если блондинка была стройная и спортивная, то телосложение второй русалки я бы описал как худая и гибкая. Повиснув на плече своей подруги, она тянула жадную ручонку к сумке, нимало не беспокоясь, что ее правая грудь выставлена на всеобщее обозрение.

Третья русалка тоже приблизилась, но оставалась за пределами светового круга. Мне удалось разглядеть только ее темные волосы по плечи и отдельные черты лица. У меня сложилось впечатление, что она явно постарше своих молоденьких подружек, и не только по возрасту.

Девушки откровенно заигрывали с Петром. Старшая резко хлопнула ладонью по воде. Даже я услышал тихий всплеск. Девушки, дружно оглянувшись на нее, тотчас перестали дурачиться. Блондинка взяла у Петра сумку. Тот так и остался стоять с протянутой рукой. Блондинка, не мешкая, открыла сумку и вытащила роскошное колье. Над волнами прокатилось тройное «ах!». Не подвел ювелир.

Блондинка приложила колье к свой груди.

– Ну как я вам? – донеслось до меня.

Что ответил инженер, я не расслышал. Брюнетка протянула руку к украшению. Блондинка шлепнула ее по ладошке и с явным сожалением отправила колье обратно в сумку.

Вторым номером шло кольцо с бриллиантами. Драгоценные камни были такие крохотные, что я их даже в бинокль разглядеть не мог, а само кольцо – массивное и большое. Блондинка надела его сразу на два пальца, и наверняка запихала бы туда еще и мизинец, но старшая русалка снова подала сигнал, и осмотр продолжился. За кольцом последовал браслет, потом еще одно кольцо поменьше, золотая цепочка, какая-то экзотическая шпилька в два моих пальца длиной. Каждая новая вещь приводила русалок в восхищение.

Они бы, наверное, до утра игрались, но третья русалка бдительно следила, чтобы ее то ли подруги, то ли подчиненные дурака не валяли. Когда ревизия выкупа подошла к концу, она строго спросила из темноты:

– Это всё?

Инженер, разводя руками и стараясь на нее не смотреть, пустился в объяснения. Ветер унес его слова в сторону. Старшая резко взмахнула рукой.

– Прощай-прощай, – весело пропела брюнетка.

Широко раскинув руки, она упала спиной в волны.

Короткий всплеск, и они сомкнулись над ней, а потом я чуть бинокль не выронил. Над волнами мелькнул хвост. По виду рыбий, но размером… размером он как раз подошел бы рыбке длиной в человеческий рост. Торопливо протерев глаза, я вновь припал к окулярам. Хвост уже пропал, но я готов был поклясться, что я его видел, и видел в свете фонаря очень отчетливо.

Блондинка медленно пятилась.

– А как же Иван? – донесся до меня голос Петра.

– Ступай! – резко велела старшая. – Всему свое время.

Ей, по всей видимости, пришло время уплывать. Голова направилась прочь. В волнах промелькнуло белое до пояса тело, темные бедра, на которых не иначе чешуя мерцала в лунном свете, и рыбий хвост.

– Прощай, человек, – прилетел голос блондинки.

Я перевел взгляд на нее. Блондинка упала на бок, успев на какую-то секунду продемонстрировать округлое бедро. Оно и в самом деле было покрыто чешуей, в свете фонаря я это разглядел совершенно отчетливо. Потом по волнам хлестнул хвост.

Уплывали они быстро. Редкий пловец взял бы такой темп. При этом я не заметил, чтобы они гребли хоть руками, хоть ногами, если последние у них вообще были. Хвосты резали волны, будто акульи плавники. Потом все три разом исчезли. Синхронно взметнулись над волнами хвосты, и в моем поле зрения остался только инженер.

Понурившись и опустив фонарь, он медленно брел к берегу. Я опустил бинокль. Оглянувшись назад, Пётр вдруг взмахнул руками и скрылся под водой.

Выхватив револьвер, я бросился к нему. Если русалки задумали-таки убрать свидетеля, то они просчитались. На такой глубине револьверная пуля и под водой достанет. Однако пострелять мне не довелось. Пётр поднялся сам, с погасшим фонарем в руках, и так тихо, что не будь я уже рядом, не услышал бы, сказал:

– Извините, Ефим Родионович, я просто оступился. Зря вы выскочили.

– Да ладно, – отмахнулся я. – Думаю, они уже на дне морском, добычу делят.

– Да, наверное, – неуверенно согласился Пётр и добавил, когда мы двинулись к берегу: – Но что вы теперь скажете? Ведь не привиделось же мне. Вы тоже видели русалок.

Что я мог ему ответить? Только развести руками. Да, я их видел.

Какое-то время мы еще прождали на берегу. Развели костер, обсушились, братья поминутно бегали на берег в надежде, что русалки отпустят Ивана, но никто больше из воды не вышел. Нам ничего не оставалось, как вернуться в город.

УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ началось с битвы титанов. Ее начало я пропустил – о чём нисколько не жалею – а что там было, мне потом по случаю рассказал Вениамин Степанович.

Полицмейстер Цицерошин узнал от Зайцева, что «инспекция» ведёт собственное расследование на вверенной ему территории, и в категорической форме потребовал объяснений. Он их получил, и они ему не понравились.

Причём больше всего его возмутило не само расследование. Слово, данное агентом полиции, полицмейстер посчитал достаточным основанием для молчания. А вот то, что его сотрудник не заметил, как леший следил за гостями, сразу вылилось в суровую головомойку.

Затем досталось и самому Вениамину Степановичу, который об этой слежке знал, но не сообщил. Потому как если инспекция не сообщает о выявленных недостатках, то за каким лешим она вообще нужна?! Не туристы, чай. Вениамин Степанович согласился, что, конечно, тут полицмейстер прав, но с другой стороны – вначале следовало разобраться, кому и на кого сигнализировать. Полицмейстеру, который, как оказалось, полностью доверял своим людям, это замечание пришлось как ножом по сердцу, что, понятное дело, обстановку не разрядило.

Когда я вошел в кабинет, беседа как раз вошла в фазу насупленных взглядов друг на друга исподлобья. В уголке на стуле агент сыскной полиции Зайцев практиковал искусство неприметности.

– Доброе утро, господа, – сказал я, снимая шляпу.

Ответом мне были два сердитых кивка и едва слышное:

– Доброе…

Это произнес Зайцев. Инспектор немедленно повернулся ко мне:

– Ефим, – сказал он. – Суть дела я господину полицмейстеру изложил. Ночью вы мне сообщили, что выкуп передан, так что мы все ждем вашего подробного доклада.

– С чего начать? – спросил я.

– С начала, – распорядился, как саблей рубанул, полицмейстер. – Прямо с вокзала.

Я вопросительно взглянул на инспектора. Тот кивнул, после чего я на целых полчаса обзавелся тремя благодарными слушателями. Ни один не перебивал и не переспрашивал. Только на моменте, когда я расстался с Зайцевым, полицмейстер глянул на своего агента, и тот молча кивнул: мол, да, всё так и было. Закончил я подробным описанием русалок. Зайцев быстро записывал за мной. Карандаш так и порхал над блокнотом, выводя малопонятные закорючки.

– Всё? – строго спросил полицмейстер, когда я замолчал.

– Так точно.

Тяжелый взгляд полицмейстера переместился на инспектора, потом снова на меня. Словно крупнокалиберное орудие брало на прицел новую жертву.

– Сколько продолжалась встреча? – последовал первый пристрелочный выстрел.

– Минут пятнадцать, – сказал я. – Девушки не торопились, но старшая их подгоняла. Встреча закончилась в двадцать пять минут первого.

– Когда вернулись в город? – это был второй пристрелочный.

– Около трех. Точно не скажу, но у Морошкиных мы были в десять минут четвертого.

– Понятно, примерно в три часа ночи, – сказал полицмейстер и грянул на поражение: – Тогда почему я слушаю эту занимательную историю в половине девятого?!

Наверное, еще бы и кулаком по столу грохнул, но в последний момент сдержался.

– Полагаю, Лев Григорьевич, в это время вы уже спали, – миролюбиво заметил инспектор.

– Именно так, Вениамин Степанович, – сухо ответил полицмейстер. – Спал. Потому что агенты меня не разбудили и не доложили, что на моей территории бесовщина творится! Хотя одному было велено докладывать немедленно, как только в деле русалок наметятся любые изменения.

Он бросил в Зайцева такой взгляд, что будь тот снарядом – беднягу разнесло бы в клочья. Агент с готовностью понурился, всем своим видом целиком и полностью осознавая свою вину.

– А слово, данное вторым, не позволяло ему исполнить свой гражданский долг только до двадцати пяти минут первого!

Полицмейстер всё-таки хлопнул ладонью по столу, как комара прибил, но тотчас отдернул руку. Не добил еще.

– А слежка эта? – фыркнул полицмейстер. – Иван, почему сразу не доложил?!

Зайцев развел руками.

– Так, Лев Григорьевич, он же за ними в полдень следил, а я на него только к двум часам дня вышел. К тому времени его Ефим Родионович уже шуганул.

– Простите, Иван Анатольевич, а чем он занимался в два часа дня? – спросил инспектор.

– У Симоно пасся, господин инспектор.

– И часто он там бывал?

– Я поспрашивал осторожно, – ответил Зайцев. – Ювелир говорит – часто. Раз в неделю точно заходил, но ничего не покупал, только на витрины пялился. Но Симоно всё равно уверен, что всучит ему какую-нибудь хрень. Очень просил не вспугнуть ему клиента. Рубль дал. Только думаю я: не получится у него ничего. Этот Симоно въедливый, точно клещ, я сам еле-еле без покупки ушел. А этот тип к нему уже почитай третий месяц ходит, всё приценяется.

– Невероятно интересно, – протянул инспектор.

– Интересно будет, когда я выясню, какой болван проболтался! – рыкнул полицмейстер.

– Простите, Лев Григорьевич, – медленно произнес инспектор, на ходу выстраивая следующую мысль: – А что вы сообщили своим сотрудникам о моем приезде?

– Всё! Предупредил, что из самой столицы проверяющий едет, чтоб держали хвост револьвером и высматривали мне русалок в оба глаза!

– Другими словами, – спокойно произнес инспектор, – все ваши люди знали, что полиция уже ведет следствие о русалках…

– Господи! Естественно, – перебил его полицмейстер. – Они же его и ведут. Я всех на него бросил. Только где результат? Где он, Иван?!

– Результат будет, Лев Григорьевич, – четко отрапортовал тот.

– Будет… А сейчас что?

– Сейчас? – переспросил Зайцев и сразу начал отвечать: – Следим за посредником. С русалками он пока не встречался. Небось, действует по плану. К ювелиру заглядывает, стало быть, цены контролирует. Так я думаю. А раз так, то должен же он как-то отчитаться перед русалками – чего он там наконтролировал.

– А если не так? – вопросил полицмейстер.

– Тогда он уже не посредник, а кто-то повыше рангом, – спокойно рассудил Зайцев. – Из тех, кто сам решает, чего делать, если цифирь не сошлась. Тогда его можно смело брать.

– Нет! – зарубил идею на корню полицмейстер. – Брать всех будем четырнадцатого. А до того – глаз с этого паршивца не спускать! И докладывать мне обо всех событиях немедленно! Немедленно – это значит сразу! В любое время дня и ночи!

Зайцев поспешил подтвердить, что он всё понял и сделает в лучшем виде.

– А четырнадцатого, как я понимаю, запланирована еще одна передача выкупа? – спросил инспектор.

– Да! Седьмого посредник был у графа Комарова. Потребовал двадцать пять тысяч. Граф обещал заплатить и сообщил мне. Сегодня десятое, а я до сих пор не знаю, с кем мы имеем дело, – палец полицмейстера выстрелил в мою сторону. – Вы единственный, кто их видел. Они существуют?