Текст книги "Политика Российской Империи на Среднем Востоке во второй половине XIX в."

§ 3. Укрепление российских позиций на Среднем Востоке в последней трети xix в.

Изменившиеся во второй половине XIX в. международные обстоятельства потребовали выработки на государственном уровне новых методов и приемов, способных расширить политическое присутствие и укрепить влияние империи на различные стороны жизни соседнего государства. Бедственное состояние экономики Ирана, неразвитость образовательной и социальной сферы, открывали для российского государства широкие возможности для установления более тесных отношений. Наиболее перспективным направлением дипломатической деятельности представлялось развитие гуманитарных связей между государствами. Установление добрососедских отношений значительно облегчало организацию коммерческих и политических проектов. Кроме того, Россия получала возможность прививать на местной почве элементы европейской культуры и порядка ведения дел «цивилизованными методами».

Основой такой политики должно было стать участие российского государства в организации образовательных и медицинских учреждений, поскольку собственных школ и больниц в Иране было мало. Со времени Эмир Низама в Тегеране действовало училище – «Дарг-ун-фунун», где готовили собственных специалистов.[284]284
  Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 784. Л. 4об.


[Закрыть] Однако занятия здесь вели иностранные преподаватели, и закрепиться в столичном училище было сложно. В тоже время существовало с 1851 г. Армянское училище в Тавризе, построенное Архиепископом Исааком Сатунянцем и преобразованное в гимназию Архиепископом Кеворком Вехапетянцем для мальчиков и девочек. Мальчики наряду с уроками богословия изучали математику, географию, историю, армянскую литературу, французский, персидский и татарский языки. Девицы – слово Божье, рукоделие, армянский и французский языки[285]285
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 469. Л. 7об-8.


[Закрыть]. Для России установить тесные связи с армянской диаспорой было особенно важно, поскольку значительная ее часть обслуживала русско-иранскую торговлю. Тем более, что армянская община обращалась за помощью к российскому консульству с просьбой помочь организовать преподавание в гимназии русского языка.

Шахские власти не препятствовали первым шагам империи в этой области. Консул Ступин в данной связи справедливо констатировал факт двойственной политики шаха в вопросах образования: «Мы замечаем в характере персидского правительства одно, достойное особенного внимания, странное соприкосновение двух крайних наклонностей: 1) совершенное равнодушие к образованию своего мусульманского юношества, которое растет как дикий лес в пустыне; и 2) стремление не только разрешать, но даже поощрять образование армянских и других иноверческих детей своих подданных»[286]286
  Там же. Л. 7.


[Закрыть].

Относительная заинтересованность иранского правительства в распространении образования среди части своих подданных способствовала зарождению в правительственных кругах России собственных проектов по укреплению связей в этой области. В 1866 г. Министр просвещения в отчете об организации Московского и Казанского учебных округов, предоставил на высочайшее рассмотрение проект открытия в Астрахани учебного заведения для иранских подданных: элементарного или первоначального. Школа, где преподавание должно было вестись на русском языке, была рассчитана на самых маленьких. Имелись в виду дети как постоянно проживающих здесь для торговых дел иностранцев, так и выезжающих в длительные коммерческие командировки. «Обучаясь нашему языку, писал министр, – сроднясь с нашим просвещением, они могли бы распространять его в своей стране, а это было бы самым прочным и вместе самым дешевым нашим завоеванием на Востоке».[287]287
  Там же. Л. 2.


[Закрыть] Предполагалось, что выпускники начальной школы смогут получить дальнейшее образование в Астраханской, Казанской и прочих гимназиях. Примечательно, что данное заведение рассматривалось как исключительно светское. Министр считал, при таком количестве мулл, Коран можно изучать и в домашних условиях. После получения императорского одобрения, проект довели до сведения в провинциях, признанных наиболее перспективными – Астрабаде через управляющего делами иностранцев Неджеф Кули Ага и в Тавризе через старшину русской мусульманской общины[288]288
  Там же. Л. 9, 13.


[Закрыть].

Однако следует признать, что все эти инициативы российского правительства запоздали. Процессы модернизации государства, начатые хаджа мирзой Агаси и Эмир Низамом и частично продолженные Ага ханом Нури, после его отставки оказались свернутыми. Правительство шаха Наср эд-Дина не видело смысла в широком распространении просвещения в обывательской среде. Были сокращены дотации европейцам, работающим в Тегеранском училище. Параллельно отозвали из Франции всех студентов, обучавшихся там за казенный счет[289]289
  Там же. Л. 5.


[Закрыть]. Сворачивание прогрессивных программ выглядело тем более удивительным, что даже крупные сановники государства не знали обыденных для европейца вещей. Так, наследник престола страшно удивился предложению консула Ступина строить ветряные мельницы в Азербайджане, а воду направить на полив полей. В донесении в миссию в Тегеране консул писал: «Для Сердара Кулли («правителя». – О. Н.) известие о возможности устройства ветряных мельниц было такой неслыханной новостью, таким сказочным чудом, что мне много стоило труда подробным объяснением предмета уверить его в существовании таковых в России». По желанию наследника консульство вызвало в Тавриз мастера по строительству ветряков из Саратова. Они были устроены в имениях двух наиболее «смелых» экспериментаторов – самого Сердар Кулли и артиллерийского генерала Сайд уль Мулька[290]290
  Там же. Л. 22об.


[Закрыть].

Не привели к успеху в деле распространения гуманитарных связей и неоднократно посылаемые в Иран научно-исследовательские экспедиции. В 1852 г. по соглашению с тегеранским кабинетом была создана специальная «Комиссия для исследования рыболовства в Каспийском море». Предполагалось изучить нерестилища побережий в северной, западной и восточной части моря. Руководить экспедицией был назначен член императорского географического общества – академик фон Бэр. В течение 3 лет экспедиция на практике пыталась определить ареалы проживания и жизненные циклы рыб ценных пород. Выводы изысканий, по мнению Бэра, должны были способствовать внедрению научных методов в промышленный лов рыбы. Побочной целью экспедиции была каталогизация и сбор образцов каспийской рыбы. Сотрудник экспедиции Вейдеман совершил путешествие вглубь Сефирудского района, где обследовал рыбный мир, впадающих в Каспий рек[291]291
  Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 49. Л. 900-900об.


[Закрыть]. С августа по ноябрь 1856 г. для ботанических исследований и каталогизации местной флоры в Азербайджане находился кандидат философии Императорского университета Г. фон Зейдлиц[292]292
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 461. Л. 112.


[Закрыть]. В октябре 1862 г. в Тавриз приезжал академик Аббих с задачей геологических изысканий в Азербайджане и Урмии[293]293
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 467. Л. 3.


[Закрыть]. Результаты исследований, способные модернизировать сырьевое производство Ирана, и интенсифицировать русско-иранское сотрудничество в данных отраслях экономики, доводились до сведения шахского правительства.

В середине 70-х гг. XIX в. российское правительство попыталось оживить интерес шахского двора к вопросам распространения научных знаний. В частности, летом 1874 г. Российская академия наук и МИД империи, через представителя в Тегеране А. Ф. Бегера, обратилось с просьбой к правительству шаха о разрешении астрономической экспедиции в Иран. Дело в том, что осенью этого года ожидалось уникальное астрофизическое явление – солнечное затмение планетой Венера. Возглавлять экспедицию должен был полковник Стебницкий[294]294
  Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 977. Л. 7.


[Закрыть]. В состав отряда входили военные топографы и картографы, рисовальщики. «Цивильную» часть экспедиции представлял геолог-натуралист доктор Сивере[295]295
  Там же. Л. 16-1 боб.


[Закрыть]. Тегеран был выбран намеренно. Во-первых, это было самое ясное место в Азии (в Европе это явление не наблюдалось вообще). Во-вторых, это было своего рода вызовом на постоянные утверждения министра иностранных дел мирзы Хусейн хана, что «персидское правительство всегда с радостью принимает цивилизованных людей, распространяющих науки и просвещение…»[296]296
  Там же. Л. 10.


[Закрыть]. Одновременно, в мае 1874 г. предполагалось отправить члена императорского географического общества П. И. Огородникова в составе торгового каравана по маршруту Астрабад – Шахруд – Мешхед – Герат в Кабул, и оттуда обратно в Россию через ущелье Кандуз – Балх – Бухару – Хиву – туркменскую степь в Красноводск[297]297
  Там же. Ф. 161.II-3.Оп. 35. Д. 1. 1774-76. Л. 5-5об.


[Закрыть]. Экспедиция для «естественно-исторических, и этнографических исследований» была рассчитана на 2 года[298]298
  Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 978. Л. 1, 6.


[Закрыть]. Выполнить намеченные изыскания в полном объеме не удалось, как отмечал сам Огородников, по причине крайне плохих условий: отсутствия нормального жилья («одни дырявые сараи, где могут жить только привычные к местному климату люди»)[299]299
  Там же. Ф. 161. П-3. Оп. 35. Д. 1. 1774-76. Л. 29об.


[Закрыть], и отсутствия развитой транспортной сети. Огородников отмечал, что на отрезке Бендер-Гязь – Шахруд «даже верхом не проедешь», и по местным дорогам могут двигаться только ослы и вьючные лошаки[300]300
  Там же. Л. 30.


[Закрыть]. Не проявили интереса к экспедиции и местные власти, не предоставив ей никакой помощи. Поэтому экспедиция, с трудом добравшись до Мешхеда, повернула домой.

Ни открывающиеся в связи с этими событиями возможности приобщиться к мировой научной жизни, ни реальные выгоды от изучения собственной страны и стран – соседей, не изменили пассивного отношения шахского правительства к проблемам науки и образования. Гилянский консул А. А. Петров, характеризуя действительное состояние соседнего государства в начале 80-х гг. XIX в. писал: «Что представляет из себя настоящая Персия и ее правительство, Персия Сассанидов, Махмуда Газневийского, наконец, шаха Аббаса и Надира? Нынешние правители Персии представляют из себя какой то ряд бездарностей, стоящих ниже всякой посредственности, ряд личностей единственное качество и способность коих заключаются в безмерном эксплуататорстве. Все действия, шаги и меры, предпринимаемые ими на поприще управления, помимо систематического разорения края, ведут лишь к одной цели, как было замечено то ранее, дискредитировать их в глазах не только всех правительств Европы, но даже и своего народа, который, несмотря на вековой гнет и забитость, не лишен и до сих пор еще многих нравственных качеств и интеллектуальных способностей…»[301]301
  Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 1092. Л. 187.


[Закрыть].

Единственная сфера деятельности, получившая шахское одобрение – это мероприятия империи в области здравоохранения. Начало было положено деятельностью военврачей русского крейсерства, расквартированного на о. Ашур-Адэ. До конца XIX в. усилиями русских медиков были открыты санитарные станции в Энзели, Астаре, Бендер-Еязи и Мешедессере. Ежегодно на этих станциях получали бесплатную медицинскую помощь до 15 тыс. человек[302]302
  Там же. Ф. 194. Он. 1. Д. 1933. Л. 26.


[Закрыть]. С включением среднеазиатских территорий в состав Российской империи появился стационарный госпиталь в местечке Турбет Хайдари. Его обслуживали полковые врачи Закаспийского военного округа. Несмотря на стесненные условия (первоначально медицинскую помощь оказывали либо под открытым небом, либо в палатках), они тем не менее смогли завоевать доверие пограничного населения. В частности врач Рубио в 1899 доносил, что только за первый месяц существования больницы – июль им были обслужены более 500 человек[303]303
  Там же. Ф. 194. Оп. 3. Д. 471. Л. 1об.


[Закрыть].

Медицинские учреждения России столкнулись с рядом проблем. С одной стороны, полным отсутствием контроля над эпидемиологическим состоянием со стороны шахских и бывших азиатских властей. С другой – наркоманией туземного населения. В частности, в 1877 г. в Реште появилась болезнь похожая на чуму. Поскольку местные власти не предприняли никаких шагов по локализации эпидемии, Наместник на Кавказе был вынужден откомандировать в Иран гарнизонного лекаря Апарина. Прибыв на место, тот составил подробную записку о мерах для пресечения и локализации заразы, которые затем перевели на персидский язык и отдали властям. Затем Апарин посетил Халхал, где был эпицентр возникновения чумы, для выявления возбудителей болезни[304]304
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 481. Л. 4об.


[Закрыть]. В отчете врача Рубио за июль месяц о котором говорилось выше, отмечен факт повторного обращения 263 пациентов с диагнозом сифилис и лихорадка[305]305
  Там же. Ф. 194. Оп. 3. Д. 471. Л. 2.


[Закрыть]. Главную причину рецидива российский врач видел в чрезмерном и поголовном употреблении населением наркотиков. В том же году в миссию России в Тегеране поступили отчеты врача Виноградова, направленного для медицинского обслуживания Кермана, которые подтверждали выводы Рубио. Он писал: «В Кермане не имеется дома богача или самого последнего бедняка, где не было хотя бы одного терьякеша (подобно тому, как и нет ни одной семьи, свободной от сифилитика)». По подсчетам Виноградова очень многие выкуривали до 12 граммов наркотиков ежедневно. Причем даже муллы были в этом замечены, а потому и не признавали терьяк «не чистым». В среднем жители Кермана выкуривали и съедали опия на 2–2,5 тыс. руб. ежедневно[306]306
  Там же. Л. 14об.


[Закрыть].

В дальнейшем это обстоятельство привело не только к открытию новых врачебных отделений империи, но и планомерной борьбе правительства России против культуры мака и замены ее на технические (хлопок, джут, кенаф) посевы, как в Иране, так и в Средней Азии. Там, где было невозможно устроить больницу, врачи приписывались в качестве штатной единицы к Российскому консульству – в Мешхеде и Систане[307]307
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 702. Л. 2об.


[Закрыть].

Провал большинства гуманитарных начинаний империи в Иране был обусловлен не только параличом государственной власти и личностью Наср эд-Дина, но и рядом объективных обстоятельств. Главнейшим среди них следует признать господство шариатского законодательства и большое влияние духовенства на повседневные дела. Так, еще в 1865 г. первый министра валиагда мирза Абуль Вехаб хан Наиб уль-Везаре, в конфиденциальных разговорах с консулом Ступиным, выражал сожаление, что господство местной шиитской общины не представляет никакой возможности послать в существующую армянскую школу несколько мальчиков из персиян. Провалилась и попытка Абуль Вехаб хана создать отдельную мусульманскую школу. Дважды визирь собирал совет из иностранцев, мулл и купеческих старшин, чтобы найти у них поддержку, но безуспешно. Инициативу министра поддержал только российский консул. Как писал Ступин в отчете: «правительство осталось глухо, граждане совершенно равнодушны, никто не помог, никто ничего не пожертвовал; муллы, и грамотеи-самоучки заставили народ страшно бояться книжников и фарисеев»[308]308
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 469. Л. 10об.-11.


[Закрыть].

Тем не менее врачебная практика позволила сломать недоверие к русской политике в наиболее консервативной среде – духовенстве. Обращение мулл и муджтахидов за помощью к российским специалистам неизмеримо поднимало авторитет и престиж империи в глазах рядовых граждан. В качестве примера здесь следует привести уникальный случай, произошедший в Энзели в 1898 г., когда русского врача Экмана вызвали для оказания скорой помощи мулле в мечеть – святая святых, куда не допускались неправоверные. Не менее удивительным выглядит случай с Мешедессерским врачом Макаровым, которого местный мулла – хаджи Мохаммед Керим – авторитетный и популярный 90-летний старец – позвал для лечения своей больной жены[309]309
  Там же. Ф. 194.0п. 1.Д. 1993. Л. 36.


[Закрыть].

Именно русские врачи первыми проникли в южные провинции Ирана и сумели преодолеть инициированное британцами недоверие к России. Показательной в данной связи является реакция арабов на деятельность врача Пашковского в Бушире, направленного туда для локализации чумы летом 1899 г. В то время как британских чиновников санитарно-карантинной службы осыпали оскорблениями на улицах города, Пашковский был единственным врачом, которого с благословления местного духовенства призывали для лечения зараженных[310]310
  Там же. Ф. 194. Оп. 3. Д. 376. Л. 11–12.


[Закрыть].

Опыт, приобретенный в Иране, позволил к концу XIX в. распространить деятельность отечественных «миссий доброй воли» во многих регионах британских интересов. Врачебные станции в Эфиопии, Палестине укрепляли благожелательное отношение к России местного населения своей добросовестной работой. А. В. Елисеев, П. Огородников, Ф. В. Машков и целая плеяда других представителей русской интеллигенции (врачей, астрономов, антропологов, языковедов, литераторов, не говоря уже о представителях духовного звания), завоевывали и укрепляли авторитет российского государства. Интересные сведения приводил известный врач – антрополог Александр Васильевич Елисеев, путешествовавший по Палестине в 1884. Он отмечал, что «когда бедуины и египетская чернь избивала европейцев, одно слово «я москов» спасало русских от общей участи»[311]311
  Цит. по: Воробьева И. Λ. Русские миссии в святой земле в 1847–1917 годах. М., 2001. С. 141.


[Закрыть]. Ф. В. Машков, выполнявший поручения в 80-х гг. XIX в. в Эфиопии, также подчеркивал высокий авторитет России и дружественный настрой местного правящего дома. Посланцев России негус Менелик II встречал стоя под звуки орудийного салюта. Это стало возможным благодаря деятельности русских врачей Б. Родзевича, Д. Елинского, Г. Федорова[312]312
  Малыгина Н. В. Указ. соч. С. 49–56, 77, 80.


[Закрыть]. В русско-иранских отношениях второй половины XIX в. гуманитарные связи способствовали преодолению негативных последствий русско-иранских войн[313]313
  Никонов О. Л. Научно-культурные аспекты русско-персидских отношений XV111-XIX вв. // (К вопросу формирования национальной интеллигенции) // Интеллигенция и мир. 2005. // № 3^1. С. 87–92.


[Закрыть].

Отдельной статьей российской политики следует признать гуманитарную помощь в периоды стихийных бедствий. В частности, российские дипломаты проявили себя в годы сильнейшего голода, охватившего северный Иран в 1871 и 1872 г. В январе 1872 г. консул в Азербайджане доносил, что по дороге от Джамал Абада до Тавриза находят трупы людей, умерших и замерзших «в значительном количестве»[314]314
  АВПРИ. Ф. 144. Он. 488. Д. 475. Л. 3.


[Закрыть]. На консульские деньги (инициативу российского консула поддержал весь дипломатический корпус в Еавризе) было организовано временное жилище для бедняков, где им выдавали хлеб из расчета 4 фунта на человека в день[315]315
  Там же. Л. Зоб.


[Закрыть]. Русское купечество, ведущее дела на местном рынке, также не осталось в стороне. По подписке, проведенной среди отечественных купцов, была собрана сумма в 1000 руб. серебром, которую роздали среди голодающих бедняков Исфахана[316]316
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. В дальнейшем российские специалисты организовывали компании по борьбе с саранчой, эпизоотией, эпидемиями холеры и малярии и т. п.

Все вышеперечисленные мероприятия заметно укрепили связи северо-иранских провинций с российским государством и позволили рассчитывать в дальнейшем на благоприятное восприятие местным населением прочих политических инициатив империи. Это стало особенно заметно после индустриализации Баку, когда на заработки на нефтеперерабатывающие и нефтедобывающие предприятия России потянулись иранские отходники. По некоторым подсчетам в период с 1880 по 1890 г. в среднем за год выезжало из Гиляна и Мазандерана в Баку до 30 тыс. человек, ас 1891 по 1904 г. число таких отходников увеличилось до 60 тыс. человек в год[317]317
  Nissman D. В. The Soviet Union and Iranian Azerbaijan. The use of nationalism for political penetration. N. Y. 1987. P. 14.


[Закрыть]. В 1895 г. российское правительство взяло концессию на строительство порта, припортовых сооружений и инсталляций в Энзели. Вложив 4,5 млн руб. в строительство[318]318
  РГАЭ. Ф. 413. Оп. 5. Д. 1413. Л. 7.


[Закрыть], Россия за несколько лет превратила порт в крупнейший перевалочный пункт нефтепродуктов на Каспийском море. Сумев за короткие сроки стать монополистом экспорта сырой нефти, керосина и мазута на рынки северного и частично центрального Ирана, Россия не вызвала такого негодования, как Великобритания, получившая для Тальбота табачную монополию. На работу в порту охотно нанимались местные бедняки.

Провал «договорной» политики с Великобританией первой половины XIX в. способствовал выработке конкретной позиции российской дипломатии в отношении как шахского двора, так и британской миссии в Тегеране. Более агрессивная политика, сочетающая собственные мероприятия с шагами по дискредитации оппонентов, должна была способствовать укреплению влияния России в Иране. Частично реализация этой задачи стала возможна благодаря собственным промахам британских дипломатов, частично – из-за изменившихся международных обстоятельств. Так, стремясь ослабить российское влияние на севере Ирана, английские дипломаты попытались усилить собственную миссионерскую деятельность. В 1873 г. под покровительством британских дипломатов в Тавризе была открыта американская протестантская миссия. В 1886 г. в г. Урмия появилась англиканская миссия. Инициатором ее организации выступил архиепископ Кентерберийский Ательстан Райли. В феврале 1887 г. в Лондоне была опубликована его брошюра, в которой излагались цели и задачи нового духовного представительства[319]319
  Report of the foundation of the Archbishop's mission to the Assyrian Church in 1886, by // Athelston Riley.


[Закрыть]. Первоначально небольшая (сам Рейли и два каноника – Маклин и Браун)[320]320
  АВПРИ. Ф. 144. Оп. 488. Д. 490. Л. 19об.


[Закрыть] экспедиция рассчитывала организовать проповеди в среде местных айсоров – несториан. Тогда же при миссии была открыта духовная семинария, где обучалось до 30 человек, причем и будущий духовный лидер несториан. В семинарию принимались только дети из несторианского духовенства. Преподавались древнехалдейский, английский и персидский, священная история, литургика, география и арифметика[321]321
  Там же. Л. 20.


[Закрыть].

Постоянно развиваясь, миссия стала оплотом британской «борьбы за умы». В 1887 г. при миссии открылась помимо семинарии элементарная школа, в которую принимали как мальчиков, так и девочек. Из-за усиленного наплыва учеников архиепископ Кентерберийский направил сюда дополнительную группу миссионеров. В 1890 г. миссионерский состав выглядел довольно внушительно. Во главе стоял Артур Джуис, которому подчинялись 4 сестры милосердия и 4 проповедницы. Вновь прибывшие члены Миссии пользовались особым покровительством британского посла в Тегеране и консула в Азербайджане полковника Стюарта.

Наличие скрытых политических мотивов в деятельности духовно-просветительской организации стало проявляться очень скоро. Консул Петров из Тавриза доносил в Тегеран, что миссионеры стали вмешиваться в светские дела местного населения, рекомендуя для решения возникающих проблем обращаться исключительно к британскому консулу[322]322
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 492. Л. 37об-38.


[Закрыть]. Определенные сомнения в бескорыстии англиканской церкви, провозгласившей целью своего появления заботу об укреплении несторианской церкви, вызвали также первые комментарии, данные английским журналистам А. Райли. В частности он заявил, что подчинение ассирийцев-несториан англиканской церкви весьма «желательно»[323]323
  Там же. Л. 21.


[Закрыть].

Интересные факты из истории первых десятилетий XX в., только подтверждают наличие у британской дипломатии особых интересов к курдским районам Ирана. Когда началось восстание под лозунгом «независимого Курдистана» во главе с Измаилом Ага Симко, его активно поддержали британские дипломаты. (В частности в окружении Симко были замечены бывший начальник Мешхедского отделения Английского банка Смайлз и британский офицер Соон). По условиям Севрского договора (ст. 62 и ст. 64) предполагалось создать курдскую автономию или вовсе независимое государство Курдистан. Великобритания рассчитывала использовать курдов в качестве буферной зоны между Турцией и большевистской Россией[324]324
  АВП РФ. Ф. 04. Он. 18. П. 110. Д. 50663. Л. 108.


[Закрыть]. Однако, как только иранские войска подавили выступление Симко, тот же А. Рейли выступил в газете «Times» в ноябре 1919 г. с заявлением, что «образование в горах Курдского государства было бы равносильно созданию разбойничьего гнезда»[325]325
  РГАЭ. Ф. 413. Оп. 2. Д. 297. Л. 23об.


[Закрыть]. (В это время британской дипломатии удалось навязать Ирану договор, который лишал ее внешнеполитической самостоятельности).

Помимо миссионерской деятельности британская дипломатия использовала также и «медицинский» опыт Российской империи. В частности, в 1888 г. при деятельном участии британского консульства на пост лечащего врача наследника трона удалось провести американского врача Гомса. Уже через несколько дней после назначения Гомс развил бурную, и отнюдь не врачебную деятельность. Он сумел добился у валиагда – Моззафер эд-Дин мирзы личной аудиенции для генерального консула Эббота из Тавриза с супругой, затем наследнику были представлены американские миссионеры, которым разрешили вести свою деятельность в провинции. Спустя некоторое время при ходатайстве Гомса валиагда посетил 2-й секретарь посольства Картрайт со специальным приветствием от британского посла в Тегеране Д. Вольфа. Российские дипломаты отмечали, что оказывать знаки внимания к будущему правителю, как, впрочем, и любому иранскому провинциальному чиновнику «было не в обычаях английских представителей в Персии»[326]326
  АВПРИ. Ф. 144. Оп. 488. Д. 490. Л. 88.


[Закрыть]. Главной целью было стремление подорвать доверие к российским консульствам и ослабить их влияние на власти северных провинций Ирана.

Воспользоваться результатами своих трудов британским дипломатам не удалось. Активная миссионерская деятельность и грубое вмешательство во внутренние дела в совокупности с рядом экономических привилегий, полученных Великобританией от шаха, привели к росту негативного отношения местного населения к этим инициативам. В 1890 г. в Салмасском округе была убита протестантская миссионерка американка Райт, затем армяно-католический архимандрит Серапион, прибывший из Османской империи. Причем если первое убийство было совершено из ревности, то второе носило явно религиозный характер. Серапион был деятельным агитатором, чьи проповеди вели к разрушению сложившейся армянской общины и отторжению неофитов от армяно-григорианской церкви[327]327
  Там же. Ф. 144. Он. 488. Д. 493. Л. 18-19об.


[Закрыть]. Конечно, создание католической общины разрушало связи торгового класса армян с Россией, и интенсифицировало связи армянских коммерсантов с турецкими, а значит, и европейскими рынками. Вместе с тем такая община разрушала относительное единство общества в самом Иране. Поэтому одновременно с расправой над Серапионом, на имя шаха стали поступать письма с требованием прекратить допуск иностранных проповедников на территории, населенные устоявшимися религиозными конфессиями. Показательной выглядела угроза перейти в подданство России всего Азербайджана, так как местное население, основываясь на опыте Закавказья, было убеждено, что в России правительство сумеет защитить право на свободу вероисповедания[328]328
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 494. Л. 7.


[Закрыть].

Обострили вопросы о защите религиозной самобытности слухи, распространившиеся в Азербайджане о введении табачной монополии Тальбота. Проживающий в Кербеле известный муджтахид хаджа мирза Хасан Ага Ширази, прислал послание, в котором отмечалось, что если шах не отменит табачной монополии, отданной англичанину Тальботу, то он готов издать фетву к священной войне и джихаду[329]329
  Там же. Л. 8.


[Закрыть]. Воззвание было поддержано и местным азербайджанским муджтахидом хаджа мирзой Джавад Ага, который стал распространять по городу слухи о своей готовности надеть «белую рубашку», и с мечом в руках «отстаивать постановления шариата»[330]330
  Там же. Л. 8об.


[Закрыть]. Добавило масло в огонь забавно-романтическое происшествие, связанное с подданной австрийского императора. Дочь богатого ростовщика Исаака Гринфельда сбежала с курдом, приняла ислам и имя Фатьма. Расстроенные родители обвинили мусульман в похищении своей дочери[331]331
  Там же. Л. 19.


[Закрыть].

Волна религиозных выступлений против иностранцев – европейцев была в значительной части основана на недовольстве их экономической политикой. Стремясь погасить страсти, иностранцы обратились с просьбой к российскому консульству провести третейское разбирательство. В частности папский легат Монтетти просил консула Петрова найти истинных виновников совершенных преступлений. Российскому правительству было невыгодно вмешиваться в межрелигиозные споры, поскольку выступления не были направлены против российских граждан. Кроме того, негативная реакция на деятельность иностранцев в северо-западной части Ирана объективно снижала конкурентные возможности иностранных фирм в борьбе с российскими предпринимателями. Поэтому консульство отказалось от проведения расследования, что впоследствии дало повод французскому консулу Берне обвинить Петрова в намеренном замораживании следствия[332]332
  Там же. Л. 28.


[Закрыть].

Летом 1892 г. в Тавризе во время пикника, устроенного английским горным инженером Фергюсоном для европейских и турецких гостей, произошел инцидент, чуть было не приведший к погромам западноевропейских представительств. В потасовке во время скачек один из европейцев бросил стилет в местного сеида. По чистому везению пострадала только лошадь, но разъяренная толпа забросала «богохульников» камнями[333]333
  Там же. Л. 70об-71.


[Закрыть]. Спустя 4 дня после инцидента в Тавризе появилось воззвание худжень уль ислама, предписывающее всем протестантским миссионерам покинуть страну, в противном случае народ призывали грабить и убивать их[334]334
  Там же. Л. 74.


[Закрыть]. Под давлением местных общин в ноябре 1892 г. тавризский каргузар Мусташар уд-Доуле закрыл все протестантские церкви и школы. Поводом стали коллективные обвинения в «совращении в протестантство» армяно-григорианских детей путем раздачи денежных премий и пособий[335]335
  Там же. Л. 79об.-80об.


[Закрыть].

Промахи, которые совершали английские консулы и чиновники в северном Иране, играли на руку Российской империи. Во время вышеописанных событий российское консульство, которое могло оказать давление на валиагда и тем самым побудить его к принятию мер по защите иностранцев, по отзыву самого Петрова «ограничивалось ролью наблюдателя…»[336]336
  Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 495. Л. 46.


[Закрыть]. Взвешенная реакция консульства строилась не только на понимании государственных целей и определенном расчете максимально дискредитировать в глазах иранцев любые инициативы британского правительства, но и на понимании религиозных особенностей и традиций туземного общества. Все это не только повышало авторитет империи в глазах ортодоксальных мусульман, но и служило защитой для российских подданных. За весь период беспорядков зафиксировано всего 2 случая нападения на лиц, находящихся под покровительством России. В частности, был избит чиновник Индоевропейской телеграфной компании фон Розенберг – немецкий гражданин, и два учителя армянской школы – Тер-Степанов и Ереванд Казарянц. Избиение учителей спровоцировал мулла и местный сеид. В последнем случае трудно судить, было это вызвано их российским гражданством или старинными претензиями улама к православным армянам[337]337
  Там же. Л. 49.


[Закрыть].

Показательным примером влияния и авторитета Российской империи в северных провинциях Ирана может служить протокол официального приема наследника престола иностранных миссий. На аудиенцию с принцем, устраиваемую по случаю празднования Нового (1893) года, первым был приглашен российский консул Петров и лишь полчаса спустя английский и турецкий представители[338]338
  Там же. Л. 46об.


[Закрыть]. Для традиционного общества, каким, безусловно, являлось иранское, обрядовая часть, нюансы этикета играли огромную роль.

Видимое преимущество Российской империи над всеми прочими государствами служило доказательством ее преимуществ и прав.

Вместе с тем признание авторитета на севере страны не гарантировало незыблемость позиций в других провинциях шаха, что стало заботой российской дипломатической службы. Кажущаяся слабость британских позиций не мешала им совершать шаги, подрывавшие доверие местных к отечественным деловым и политическим представителям. Так, в частности, весной 1888 г. господин Томсон, представлявший интересы английского общества «Новый восточный банк», впоследствии переименованного в «Англо-персидский имперский банк», снял для филиала банка помещение, ранее служившее выставочным павильоном торговой фактории Коншина. Такая явная демонстрация сил, причем не в пользу России, могла, по мнению императорского посла Шпеера нанести непоправимый ущерб престижу России в глазах местных жителей[339]339
  Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 1546. Л. 7–8.


[Закрыть]. Беспардонность британских финансистов вызвала ряд негодующих статей в российской прессе. Консервативная русофильская газета «Московские ведомости», обвинила Банк в стремлении прервать коммерческие контакты России и Ирана[340]340
  Там же. Ф. 194.Оп. 1.Д. 1615. Л. 77.


[Закрыть]. 20 февраля 1890 г. лондонская «Times» опубликовала ответную заметку, где с особой язвительностью подчеркивалась «боязнь» московских и петербургских коммерсантов успехов британских дипломатов и предпринимателей. Директор Банка – господин Рабино тем не менее поспешил уведомить российского посланника, что деятельность банка никогда не была направлена на ухудшение русско-иранских отношений. В качестве доказательств Рабино предоставил все официально принятые на совещаниях банка документы и циркуляры[341]341
  Там же. Л. 72.


[Закрыть].