Текст книги "Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»"

Я хорошо знаю его семью. Мы с ним по-прежнему общаемся по телефону. Так что сколько людей, столько и мнений. И не стоит забывать о том, что Грозный сделал много хорошего для «Спартака». Например, именно с его подачи в команде появились Калиниченко и Парфенов, которые провели здесь несколько очень достойных сезонов.

* * *

С еще одним помощником, который работал в «Спартаке» в начале 2000-х, Сергеем Павловым, мы сблизились неожиданно. Мы приехали играть в Камышин. Вышли на предматчевую тренировку. Смотрю: поле – как бильярдный стол! Без единой помарочки. Такую поляну даже сейчас не всегда встретишь, а уж тогда, в 1990-е, это казалось фантастикой. Я аж за голову схватился: кто же этот чудо-агроном? Мне кто-то ответил: «Да у нас тут один человек всем занимается. Вот он, кстати». Подходит этот самый человек:

– Здравствуйте, я Сергей, тренер «Текстильщика».

– Здравствуйте. Поле у вас, конечно, шикарное, – говорю ему.

– А хотите посмотреть нашу школу-интернат? Мы там тоже хорошее поле сделали.

– Что за вопросы: конечно, хочу! С удовольствием!

После тренировки Сергей заехал за мной в гостиницу. Я посмотрел, как живут детишки, на чем играют. Подошел директор школы: «Сергей Александрович у нас всех гоняет. Он в газонах разбирается как никто». Я остался, мы прямо там, в этой школе-интернате, поужинали. А когда в следующий раз мы играли с «Текстильщиком» в Москве, уже я пригласил его в Тарасовку.

В московской игре он мне тоже запомнился. В самом начале второго тайма травму получил какой-то футболист «Текстильщика». Я смотрю: с гостевой скамейки к нему никто не бежит. Говорю Василькову: «Сергеич, сбегай, помоги. Видишь, человек лежит, а к нему никто не идет». Оказалось, доктор «Текстильщика» с опозданием вышел из подтрибунного помещения. Васильков сбегал, оказал помощь. И тут я смотрю на соседнюю тренерскую скамейку. Там как раз появляется этот врач. Павлов ему: «Ты где был?» – «Да вот, задержался в раздевалке, разбирал чемодан». – «Все, ладно, так работать нельзя – ты уволен!» Тогда я окончательно понял: человек серьезный. По сути-то он был прав. А если бы игрок получил серьезную травму? Тут опаздывать нельзя! Поэтому, когда пришло время формировать штаб первой сборной, я предложил Павлову поработать вместе.

В будущем я понимал, что всегда могу оставить команду на Павлова. Я видел, какой он требовательный. И мы до сих общаемся, дружим. Каждый год собираемся вместе старой компанией: Миша Гершкович, Назар Петросян, Зураб Орджоникидзе, Саша Полинский, Серега, я. Хотя я в последние годы не очень люблю выбираться на посиделки. За 40 лет в футболе слишком переполнен впечатлениями. Мне приятней побыть одному, отдохнуть. Но тут – с удовольствием! У нас в тренерском штабе сборной была по-настоящему семейная обстановка. Мы действительно дружили и дружим до сих пор. Предательства, подсиживания в наших отношениях и представить было нельзя!

Глава 23
Сборная России

Когда в первый раз возник вариант со сборной, я сомневался. Сразу поставил условие: из «Спартака» не ухожу. Если бы стоял перед выбором – или «Спартак», или сборная, – я бы однозначно выбрал клуб. Но Колосков согласился на мое условие. Как разумный человек он понимал, что большинство игроков в сборной – именно спартаковцы. Им только форму надо было переодеть.

Если бы ситуация была иной и в сборной играло минимальное число моих ребят, тогда был бы другой разговор. Возможно, в этой ситуации выбор я бы в конечном счете сделал в пользу национальной команды. В конце концов я так и поступил по окончании сезона-1995. Предложил поработать главным тренером «Спартака» Георгию Ярцеву, а сам сосредоточился на работе в сборной и на президентстве в «Спартаке». При этом считаю неверной формулировку, что я оставил «Спартак». Я всегда был вместе с ним. Да, тренировки проводил Ярцев. Но я был в курсе всего, что происходит в «Спартаке».

* * *

Президенту РФС Вячеславу Колоскову надо отдать должное: в мои тренерские дела он не лез. Ничего не советовал, не рекомендовал. Сразу сказал: «Все решай сам, ты тренер – ты отвечаешь за результат». И слово свое держал. За это я ему благодарен. С его стороны было полное доверие. И в большинстве случаев мы с ним находили консенсус. Вячеслав Иванович – мудрый человек. Вроде спорим с ним, и позиции у нас диаметрально противоположные. Но все равно приходили к согласию. И он был доволен, и я.

Из воспоминаний Вячеслава Колоскова, президента РФС 1990–2000 годов:

– Когда Садырин ушел из сборной, мой выбор не случайно пал на Романцева. «Спартак» показывал самую яркую игру в стране и лучшие результаты. Долго убеждать Олега Ивановича не пришлось – он практически сразу согласился. Позже мы договорились о том, что перед чемпионатом Европы он временно оставит «Спартак» и сосредоточится на сборной. Это было логично. В стране поменялась ситуация, пришли новые тренеры. Вокруг сборной уже не было такой доброжелательной обстановки, как раньше.

Раньше слово Андрея Петровича Старостина, который возглавлял тренерский совет, было законом для всех тренеров. А здесь уже пошли разброд и шатания. Стали проявляться местечковые интересы. Клубы начали жестко отстаивать собственные позиции. Стали возникать конфликты с тренерами по поводу того, чтобы они отпускали своих игроков в сборную. Начали появляться непонятные люди из братвы, которые де-факто руководили многими клубами и обеспечивали их финансирование через рынки.

В общем, к тренеру сборной в этот момент была очень большая ревность со стороны остальных. А к Романцеву, который параллельно руководил «Спартаком», – вдвойне сильная. Пошли разговоры, что он все делает под себя, исходя из интересов клуба. Именно поэтому перед Евро-1996 было важно, чтобы он сосредоточился исключительно на сборной.

Скандалом, который случился в сборной до меня, перед чемпионатом мира в Америке, я себе голову не забивал. Сам я никогда с такими ситуациями не сталкивался и почему-то был уверен, что со мной такого не случится. Тем более что я изначально не лез в финансовые взаимоотношения руководства РФС и игроков. Со мной никто даже не разговаривал на эту тему. Люди понимали, что я пошлю их куда подальше. А футболистам я сразу сказал: я только тренер. Я ни подписывать, ни обещать ничего вам не стану. Буду только работать с вами на поле. Но потом оказалось, что все не так просто.

* * *

Ситуация, которая случилась в Англии, стала для меня шоком. До турнира у меня была какая-то внутренняя уверенность: этот чемпионат Европы может стать нашим. Отборочный цикл мы пролетели на одном дыхании. Финляндию на ее поле разгромили 6:0! Были все предпосылки выступить удачно. И ладно – мое мнение, но нашу сборную к фаворитам турнира причисляли ведущие тренеры мира.

Не отказываюсь от слов, которые я сказал в интервью после того турнира. Я действительно считал своим сильным качеством знание психологии футболистов. Оказывается, я заблуждался. Именно это оказалось ахиллесовой пятой.

За день до игры с Италией, на утренней зарядке, футболисты сказали: на предстоящий матч они не выйдут. Я не поверил в услышанное. Никогда в истории футбола не было, чтобы команда не вышла на поле в матче финальной стадии чемпионата мира или Европы. Представляю, что было бы, если бы все так и произошло. Мы бы до сих пор не отмылись от позора.

Поэтому мне пришлось обращаться к каждому футболисту по отдельности. Всем вместе я сказал: «Сыграйте как хотите, но не выходить на поле – нельзя». Мне уже было не до победы, главное – чтобы команда сыграла.

Когда я узнал о намерении игроков, я построил команду и начал диалог. Сначала обратился к одному футболисту:

– Ты будешь играть?

– Я как команда.

– В команде сам за себя скажет каждый. Конкретно ты будешь играть?

– Буду.

Потом перешел к следующему:

– Ты будешь?

– Я как ребята.

– Я у всех ребят спрошу. Лично ты выйдешь на поле?

– Выйду.

Не отказался в итоге никто. Но я уже понимал: ничего хорошего нас не ждет. Думаю, что мы и не заслужили какого-то успеха с таким отношением к делу. Не они, а именно мы все вместе – и я в том числе.

Ситуации с Тетрадзе, который, по рассказам ребят, проспал установку перед матчем с Италией, я не помню. Хотя она вполне могла быть. Я футболистов на установках не считал. Это было ниже моего достоинства. При этом опозданий не приемлил, даже на минуту. Если футболисты заходили позже, я им говорил: опоздал – иди гуляй дальше. Если такое действительно было, это лишний раз говорит о том, как футболисты хотели сыграть с Италией.

Моя вина в том, что случилось, тоже есть. Двух-трех игроков не надо было брать на турнир. Я их не вычислил. Другой вопрос: мог ли вычислить? Не знаю. Но, как бы то ни было, ответственность за состав была на мне. Я имел право выбрать тех футболистов, которых считал нужными и полезными. Захотел бы отцепить этих двух-трех – отцепил бы. И тогда сборная только выиграла бы в психологическом отношении. Никто не мешал мне подробней узнать их подноготную, копнуть поглубже. И я не должен был объяснять кому-то причины своих решений. Я мог сделать все что угодно как главный тренер.

Поэтому зла ни на кого я не держу. Был один футболист, который после пытался свести со мной счеты через интервью. Да, я не поставил его в состав. Но я считал, что от игрока с таким функционалом пользы в конкретном матче будет меньше. Мне его искусственно ставить, потому что он так хочет? Или потому что ему надо засветиться и подписать на улучшенных условиях? Я ставил сильнейших игроков.

Из воспоминаний Виктора Онопко:

– На Евро-1996 в сборной было полкоманды футболистов, которые уже поиграли за границей. У некоторых из них были личные контракты с производителями экипировки – ребята должны были играть в бутсах и перчатках тех фирм, которые им платили деньги. А РФС тогда жестко потребовал, чтобы все футболисты играли в «Рибоке», – в этом случае федерации перепадали бы ощутимо большие деньги. Это стало первым камнем преткновения. Вопрос ребром встал уже в Англии, когда мы только приехали туда. Федерация вполне могла пойти на компромисс, но делать этого долго не хотела. А ведь одна из ее основных задач – находить общий язык с первой сборной. Ведь именно первая сборная содержит весь РФС, именно под нее спонсоры дают деньги.

В итоге футболисты, которые не хотели прогибаться, отстояли свои права и играли в чем хотели, но нервов друг другу попортили прилично. В «Рибоке» же выступали игроки из российских клубов и часть легионеров, в том числе я. Кстати, эти бутсы были не слишком удобными.

Второй вопрос касался премиальных. За выступление на турнире и за набранные очки федерация получает определенную сумму. Значительная ее часть должна была достаться команде. Мы ждали, что РФС четко все распишет – сколько мы получим за победу, за выход из группы. Но это затянули до последнего момента. Суммы предлагались смехотворные. При этом там были условия, которые были очень невыгодны для команды и выгодны для федерации. В итоге контракт от лица команды я подписал за два дня до игры с Италией. Не знаю, обиделись ли на меня ребята, но что-то подписывать было надо.

Иваныч же оказался между двух огней. Все эти разборки – по бутсам, по деньгам – это не его. У него голова болела о футболе, а тут его загрузили и другими проблемами.

У игроков и до этого были вопросы к федерации. И по форме, и по гостиницам, и по перелетам. Авиабилеты для нас покупались в экономкласс. Только когда в структуру сборной вошел Михаил Гершкович, мы стали летать бизнесом.

Из воспоминаний Владимира Бесчастных:

– Я помню тот скандал так. Игроки сборной должны были получить деньги за выход в финальную стадию чемпионата Европы. Сначала нам говорили, что мы получим их сразу же. Потом сроки перенеслись – нам пообещали выдать их на сборах перед чемпионатом Европы. Потом сказали, что после сборов. После этого заверили, что получим уже в Англии, сразу после приезда. Там начали говорить, что нам все перечислят после первой игры с Италией. Плюс были другие вопросы. Увы, представители РФС тогда еще жили советскими понятиями. Мол, как они скажут, так и будет. А многие ребята поиграли в Европе, познали другой мир – и не захотели мириться с таким отношением. Раз дал слово – его надо держать.

Лично для меня так остро, как для некоторых других, этот вопрос не стоял. Я был все еще молодой парень, и для меня главным было играть.

Но скрывать нечего – скандал в сборной сказался на состоянии команды и ее игре.

* * *

В тренировочном цикле на Евро-1996 к каждой сборной был прикреплен именитый европейский тренер. Он следил за работой команды, тихо, не выпячивая себя. И при желании тренер сборной мог с ним пообщаться. Мне повезло – нам в качестве такого наблюдателя достался Ринус Михелс. Знаменитый голландец, создатель тотального футбола.

Я его не видел и не слышал. Но после одной из тренировок ко мне подошел Геннадий Олегович Логофет, который на Евро-1996 был в штабе нашей команды в роли переводчика.

– Знаешь, наши тренировки смотрел знаменитый Михелс, – сказал он. – Если хочешь, можешь с ним пообщаться. Сейчас он сидит в ресторане и готов побеседовать.

– Хочу? – переспросил я. – За счастье посчитаю!

Пришел, сел, начали разговор. И тут он говорит мне такую фразу: «Если бы я не знал, к матчу с какой командой вы готовитесь, я бы четко определил – к Италии». Мне было очень приятно. Я тогда и предположить не мог, чем в итоге обернется для нас этот чемпионат Европы. Футбол наказывает фраеров. Нас он в итоге как раз и наказал.

И все уже было против нас. В матче с Италией Казираги забивал первый гол из явного офсайда – но судьи его не заметили. Во встрече с Германией Ковтун пошел в подкат на соперника, но в итоге даже не задел его – и все равно получил красную карточку.

* * *

Последний матч с чехами уже не вызывал никаких эмоций. Да, забили три мяча, сыграли вничью с будущими вице-чемпионами Европы. Но легче от этого не было. Я все для себя понял уже после демарша игроков. Да и они сами все понимали.

Можно ли было избежать этой истории на Евро-1996? Не знаю. Возможно, нельзя. Прими я на том турнире сторону футболистов, мы бы просто не вышли на матч с Италией, и это был бы позор на весь мир. Поддержи в открытую руководство – встретил бы жгучее непонимание со стороны игроков. Я уже тогда слышал претензии в свой адрес: «Вы что, принимаете сторону этих жуликов?» Я ответил: «Нет, ничью сторону я не принимаю. Я только на одной стороне – на стороне футбола».

Из воспоминаний Александра Тарханова:

– Я приехал в Англию на два дня позже остальной команды – когда конфликт уже полыхнул. Зашел в гостиницу, увидел Романцева. Говорю:

– Сейчас я заселюсь и подойду.

Тот в ответ:

– Не селись, мы уезжаем.

– В смысле?

– Мы здесь ничего не выиграем.

После этого он обрисовал мне ситуацию.

Я, конечно, отговорил его от отъезда. Но нормальной работы уже не было. Если бы я приехал пораньше, я бы мог отговорить ребят от резких шагов и заявлений – со многими из них я был в хороших отношениях. Но, когда мина сработала, что-то изменить уже было нельзя. Жаль, что все так сложилось. Команда на том чемпионате Европы вполне могла выстрелить. А в итоге в финале оказались две команды из нашей группы – Чехия и Германия…

Из воспоминаний Георгия Ярцева:

– На Романцева сильно подействовал скандал на чемпионате Европы. Он не ожидал такого демарша от игроков. Тогда и трибуны скандировали разную ерунду. Я удивлялся: как он вообще может жить под таким прессом? Но позже сам возглавил сборную и прочувствовал его на себе. Олег тогда с улыбкой спросил меня: «Ну как тебе?»

* * *

Раны от того турнира полностью так и не зарубцевались. Как и от неудачного выступления в Японии и Корее. Все неудачи моей карьеры остались вместе со мной. Такие моменты не забываются. Ведь это не исправить. Как нельзя отменить гол, который в 1999 году Филя забросил сам себе. Нельзя переиграть полуфинал Московской Олимпиады со сборной ГДР, который мы проиграли, будучи на голову сильнее соперника. Понятно, что футбол – всего лишь игра. Не стреляться же после каждого поражения! Но все это тем не менее останется на всю жизнь.

Вернуться в колею после этого Евро мне помогла работа в «Спартаке». Я снова окунулся в свое, родное, тысячу раз проверенное. Поэтому довольно быстро отодвинул неудачу на Евро на периферию своего сознания. Тем более что команда в чемпионате боролась за золото, и надо было всем телом и душой быть вместе с ней.

* * *

Когда мне во второй раз предложили возглавить сборную – по ходу отборочного цикла Евро-2000, – я снова поставил условие: из «Спартака» не ухожу. Тем более что в сборной у меня подобрался крепкий штаб. Михаил Гершкович помогал закрывать организационную часть – я в эти вопросы вообще не лез. И стоит отметить, что в отличие от прошлых лет теперь в сборной не было никаких скандалов.

Шансов выйти на Евро-2000 напрямую изначально было немного. Задачей было не ударить в грязь лицом. Но мы шли от игры к игре. От победы к победе.

Из воспоминаний Дмитрия Аленичева:

– Когда Романцев во второй раз принял сборную – после трех поражений на старте турнира, – он сказал: «Ребята, в этом цикле еще не все потеряно. Если будем выигрывать каждый матч, все может быть».

* * *

Успех в матче с Францией мне, конечно, до сих пор приятно вспоминать. По ходу этой игры мне помогла интуиция. У французов в атаке действовал Вильтор – быстрый, взрывной нападающий, который тогда находился в отличной форме. Счет был 2:2, а нам позарез нужна победа. Вижу – Валерка Карпин наелся. Он весь матч сновал по бровке туда-сюда, поддерживал каждую атаку. А тут смотрим: уже не всегда успевает. Помощники – Гершкович и Павлов – говорят мне: надо менять его на свежего Цымбаларя. Все сошлись на этом мнении. Я не знаю, что в тот момент на меня нашло, но я подошел к Цыле и сказал: «Значит, так, Илюш. Заменишь Андрюху Тихонова. За Вильтором особо не бегай – Андрюха его навозил, и видно, что он устал. Главное – переиграй его в атаке». Вот они вдвоем и сделали игру: Цыля прострелил, а Валера, совершив решающий рывок, забил в пустые ворота. А сделай я другую замену – неизвестно, чем бы закончился матч.

Угадал я и с Пановым. Он у меня в сборной не был завсегдатаем. Но перед матчем с Францией я видел: Саша на кураже. Он тогда забил два гола в кубковом финале с «Динамо». Плюс я проанализировал игру французов и решил: Панов – именно тот, кто нам нужен в этом матче. Он мог напрячь защиту французов лучше, чем Бесчастных. И в итоге я не ошибся. Саша сыграл в этой победе важнейшую роль.

Из воспоминаний Юрия Василькова:

– Перед игрой с Францией Романцев меня удивил. У нас была проблема: Мостовой мучился с паховыми кольцами. Тогда он был основным игроком, звездой европейского уровня. Я подошел к Романцеву:

– Иваныч, я сделаю Сашке анестезию, но максимум его хватит на один тайм.

Романцев посмотрел на меня и спокойно ответил:

– Док, не волнуйся. Чувствую: что-то завтра будет.

И это Франция, чемпионы мира! Они по тоннелю шли как кинозвезды.

Смотрю: на 26-й минуте Мостовой мне машет. Поле было вязким, и его хватило совсем на чуть-чуть. Мы проигрывали 1:2.

Но в итоге-то – выиграли! Это была фантастика. И это был Романцев! Вот тут – хочешь не хочешь, а поверишь в его талант. При этом он нигде себя не выпячивал. Просто спокойно работал.

Из воспоминаний Владимира Бесчастных:

– Олег Иванович обычно не склонен был проявлять эмоции, но в игре с Францией расчувствовался. Все-таки мы победили чемпионов мира, причем на их поле это было событие! «Ребята, вы хоть сами понимаете, что вы сделали?» – спросил он у нас в раздевалке.

Я вышел на замену при счете 1:2, но у меня было ощущение, что мы можем вытащить этот матч. Когда находишься на поле, ты видишь реакцию соперников – как они смотрят, как дышат. Мне показалось, что французы подустали, играют из последних сил. Еще чуть-чуть прибавить – и мы их дожмем! Когда мы сравняли счет, я был уверен, что мы успеем забить третий мяч.

Победный гол помню как сейчас. Мяч полетел на левый фланг. Я зацепился за него, обогнав Блана. Ему на выручку рванул Тюрам – они решили вдвоем накрыть меня. А я увидел между ними свободного Илюху Цымбаларя и катнул мяч ему. Он разобрался мастерски: показал всем, что отдаст пас в центр, и все защитники поверили. А он прошел дальше и выкатил мяч Валере Карпину на пустые ворота. Гол получился наш, чисто спартаковский. Не какой-то дурик, а результат отличной комбинации.

Из воспоминаний Валерия Карпина:

– На прилюдные похвалы Романцев был скуп. Но порой какие-то эмоциональные фразы проскакивали. Когда обыграли французов, мне запомнилось яркое выражение: «Порвали козлов!»

* * *

Матч с Украиной – большая боль для меня. Про то, что у Филимонова были в тот момент проблемы в личной жизни, я не знал. Но даже бы если знал, как я мог не поставить его на эту игру? Он отстоял весь цикл, причем здорово! Представляете: я оставляю Филимонова в запасе – и точно такой гол пропускает его резервист? Скажем, Нигматуллин? Представляете, что бы тогда со мной сделали?

Никто из команды ни разу не попрекнул Сашу после той игры – ни единым словом. Но надлом в нем я почувствовал. Нет, внешне он старался не показывать своих чувств. Но есть удары, которые не могут перенести даже самые сильные люди. Не случайно он в итоге решил сменить обстановку и уехать в Киев. Я понял то его решение. Представляете, как тяжело играть, когда болельщики при каждом удобном случае припоминают ту ошибку?

Сам я смутно помню, что со мной творилось после гола Шевченко в наши ворота. Вроде бы пошел в сторону подтрибунных помещений еще до окончания матча. Это был один из тех немногих случаев, когда я потерял контроль над собой. Я был в буквальном смысле невменяемым. Внутри в один миг все опустилось. Все вокруг как в тумане. Хорошо, что под трибунами меня встретили люди – Колосков, Пал Палыч Бородин. Прикоснулись ко мне, сказали пару каких-то слов и тем самым слегка привели в чувство. Хорошо, что в итоге я зашел в свою раздевалку – мог и на улицу пойти. Так что я не такой железный, как кажется со стороны. Мол, сидит на лавке человек без эмоций, и его абсолютно ничто не трогает.

Из воспоминаний Виктора Онопко:

– Я в концовке матча с Украиной был спокоен. Внутри было ощущение, что они нам не забьют. И тут этот штрафной. Я думал, что Филимонов либо переведет мяч на угловой, либо выбьет его в поле. А он закинул мяч в свои ворота. В раздевалке все были убиты. Никто не верил в случившееся. Филимонов тогда только и сказал: «Извините, ребята».

Из воспоминаний Дмитрия Аленичева:

– Хорошо, что ситуацию немного разрядил Пал Палыч Бородин. Он рассказал пару анекдотов и хоть немного поднял нам настроение. Потому что такой гнетущей атмосферы мне давно не приходилось видеть. Состояние было подавленным. Хотелось все бросить, вообще закончить с футболом. Если бы в тот момент в раздевалку зашел кто-то из людей, не знакомых с ситуацией, он бы наверняка посчитал, что попал на похороны.

Из интервью Александра Филимонова «Чемпионату»:

– Люди стали говорить, что после того гола я сломался. Но это не так. Напомню, что после Украины я еще трижды стал чемпионом России. Сначала я пытался изменить общественное мнение, рассказав, что произошло и как произошло. Потом понял – это бесполезно. С возрастом реакция стала менее чувствительная. Иной раз люди подходят и говорят: «Мы не хотим вам напоминать про Украину. Но вы не берите в голову». Так я и так не беру! Вроде пытаются поддержать, но зачем это делать таким образом?

* * *

Дальше был следующий отборочный цикл, который мы прошли удачно. Очень помог Володя Бесчастных. Мы перед этим хотели вернуть его в «Спартак», но договориться с руководством испанского «Расинга» не удалось. Возник конфликт, Володю в «Расинге» выбросили из состава. Но я упорно вызывал его на сборы и ставил в основу. А он отплачивал за это доверие голами. Важнейшие мячи забил на выезде швейцарцам и югославам.

Великолепно провел отборочный цикл перед ЧМ-2002 и Мостовой. Я поставил его опорным полузащитником на несвойственную для него позицию, и Саша не подвел. При этом помню некоторые матчи, когда Мостовой находился далеко не в самых оптимальных кондициях: он даже центр поля почти не переходил, но при этом умудрялся вести всю игру. Мостового нам очень не хватало в матчах финального турнира.

Про японский чемпионат мира я совсем не хочу вспоминать. От него у меня осталось крайне неприятное послевкусие. Это один из самых негативных моментов в моей тренерской биографии. Возможно, мы где-то прогневили футбольного бога. Но логически объяснить ту неудачу я до сих пор не могу. Осадок от того турнира остался очень горький, и еще в Японии я решил, что ухожу из сборной.

Из воспоминаний Владимира Бесчастных:

– На чемпионате мира 2002 года все могло сложиться лучше для нас. Мы обыграли Тунис. Да, затем было поражение от Японии, но вы сами видели, как нас там судили. А затем матч с Бельгией – чудак жахнул и попал в девятку! Но мы сравняли счет и – более того – могли забить второй мяч. У нас было два прекрасных момента. Но, увы, пропустили с углового – человек вышел на замену и сразу же забил гол. Такое бывает. Звезды сошлись не в нашу пользу. При этом Бельгия и тогда была сильной сборной – половина ее состава играла в топ-чемпионатах.

Из воспоминаний Дмитрия Аленичева:

– В 2002 году у нас была едва ли не самая сильная сборная за всю историю. Больше половины футболистов играло в сильных европейских чемпионатах. При этом ребята были там далеко не на самых последних ролях. На чемпионате мира в Японии мы обязаны были добиться большего. Возможно, ребята, как и все вокруг, посчитали, что из такой группы мы выйдем по-любому. И это сыграло негативную роль.

* * *

Признаю, что ошибся, не взяв на тот чемпионат мира Сергея Овчинникова. Он тогда здорово играл в чемпионате России, был реально лучшим вратарем. Но ко мне недели за три до отъезда на турнир пришла группа футболистов во главе с капитаном Онопко. «Олег Иванович, мы бы не хотели, чтобы вы его брали. Он непростой, и коллектив может его не принять. Если вы его не возьмете, так будет лучше для общей атмосферы». Привели также аргумент про Нигматуллина. Мол, он отстоял весь цикл и должен быть основным вратарем в финальной стадии. А с присутствием в команде Сергея, по словам ребят, он мог занервничать, замандражировать.

Я поддался на эти уговоры, о чем сейчас жалею. Тогда я сам позвонил Овчинникову и сказал, что не беру его. Разговор получился коротким. Он ответил: «Все понимаю, Олег Иванович. Обиды не держу». Сейчас уверен: если бы на воротах был Овчинников, мы бы прошли групповой этап. Он тогда был действительно в большом порядке. А я испугался командных брожений, наученный горьким опытом чемпионата Европы. Подумал: команда дает обещание, говорит, что она – одно целое.

С Гусевым, которого я тоже тогда не взял на чемпионат вопреки мнению прессы и болельщиков, ситуация была иная. Его игровой стиль не подходил для сборной России. Пронесся по флангу – навесил – вся игра Гусева была такой. И меня она не устраивала. Кто бы замыкал эти навесы в нашей сборной? Если бы у нас в сборной выступал условный Старухин, тогда Гусеву бы цены не было. Но у нас не было высокорослых и мощных нападающих. Мне нужно было, чтобы фланговый игрок смещался, обыгрывал. Из трех раз один обыграешь опекуна – уже моментище страшный!

Да, за год до этого я дал интервью со словами: «Гусев – мой игрок». Мне нравились страсть и азарт Ролана. При этом я надеялся, что в «Спартаке» я смогу его переучить, подстроить под наш стиль. Более того, я был уверен, что у меня получится это сделать. Он умный парень. А в сборной за короткий срок я бы точно его не переучил. При этом я вызывал его по ходу цикла. Но перед поездкой в Японию понял, что Карпин на фланге будет полезней.

Из воспоминаний Валерия Карпина:

– Понятно, что с возрастом Романцев изменился. Но это объяснимо – стала расти возрастная планка между ним и новыми футболистами. А вот отношения с нашим поколением изменились не сильно. Он по-прежнему шутил и балагурил с нами, когда встречал в сборной, был рад нашему приезду. Но если мы играли неудачно, он не стеснялся высказывать свое недовольство.

Из воспоминаний Александра Хаджи:

– Мало кто знает одну историю. Все премиальные, которые Романцев получил на чемпионате мира в Японии, он отдал. Пожертвовал спортивному диспансеру на Курской. Это подтверждает, что он никогда не был жадным.

* * *

Несмотря на все возникавшие трудности, я не жалею о том, что оба раза соглашался возглавить сборную. Это были хорошие времена. К тому же в сборной играло 75 процентов моих игроков – или нынешних, или бывших. Да, что-то не получилось. Может, и состав немного не так набирал. Но лучше на своих ошибках учиться, чем на чужих. Работа главным тренером сборной – вершина карьеры, от таких предложений не отказываются. Все остальные шаги – это вниз. Возможно, именно поэтому некоторые тренеры немного терялись, когда покидали сборную. Конечно, это психологический надлом.