Текст книги "Волчье правило"

Окровавленный пляж

Неожиданно Хантер вспомнил про ПБС Лома. Выстрелив из него один-единственный магазин, он привычно забросил несерьезный «окурок» за спину.

Выбирая «мишени» для стрельбы, Петренко вдруг заметил, что в этой критической ситуации разношерстная команда, волею судьбы собранная из различных родов войск и подразделений, действует как единое целое.

Складывалось неуместное впечатление, словно все эти люди знают друг друга с незапамятных времен, понимая без слов и даже жестов. Каждый самостоятельно выбирал себе жертву и поражал ее, причем никто никому не мешал, никто не стрелял дважды по одному и тому же душману! Чем можно было это объяснить – старший лейтенант не знал.

Отразив атаку, Аврамов закашлялся и продолжил отдавать приказы.

– В случае моего выхода из строя за меня остается Хантер-шекор-туран! – громко сообщил он, демонстрируя в жуткий момент не только парадоксальное самообладание, но и чувство юмора.

– Есть! – выкрикнул изо всех сил замполит, демонстрируя себя как индивида, оставшегося в живых, вкладывая в собственный крик злое желание выжить.

– В случае выхода из строя Хантера за старшего остается старший сержант сверхсрочной службы Кихтенко!

– Есть! – копируя турана, дико прокричал Клыч, метко постреливая по упрямо наползавшим душманским силуэтам.

– В случае… – Что далее хотел озвучить спецназёр, никто никогда так и не узнал – граната из РПГ взорвалась просто перед бесформенной массой, которая недавно молилась своему Аллаху.

Взрыв разорвал труп пополам, «розочка» осколков вошла в мертвое тело, но несколько их попало в капитана. Тот закачался, стоя на колене, но не упал, его покореженный автомат отлетел в сторону. На грязной «песочке» гиганта проявились ярко-красные пятна, быстро расплываясь, увеличиваясь в размерах.

– Все нормально… – сообщил Аврамов, подняв правую руку вверх.

Тяжело дыша, он тяжело опустился возле останков своей баррикады. Вытянув из кармана шприц-тюбик с промедолом, великан воткнул иглу себе в руку сквозь ткань, ввел наркоту и тяжело откинулся на «студень», отключившись…

– Фас!!! – закричал старлей, опасаясь, дабы ранение капитана не деморализовало бойцов.

К счастью, этого не случилось – бойцы продолжали отстреливаться, уверенно и метко. Судьба заставила всех сделаться снайперами – практически ни одна пуля не обходилась без жертвы.

Обкуренные чарсом душманы все же наползали. «Аллах акбар!» уже не верещали, отныне все происходило намного тише и скромнее. Моджахеды вновь изменили тактику – из-за дувалов по шурави лупцевали гранатометы и пулеметы, а стрелки, вооруженные легким автоматическим оружием, приближались к кучке обреченных.

И вновь старлей, подобно утопающему, схватился за соломинку: за битую, ободранную (и такую родную!) радиостанцию.

– Хантер вызывает всех, кто его слышит! – полетел над горами и ущельями отчаянный SOS. – Всех, кто слышит! Прием!!!

Откликнулись Лесник с Дыней.

– Хантер, ты живой?! – почти одновременно изумились они. – Мы же слышали Болгарина, что ты якобы убит! – не к месту развеселился Дыня.

– Снайперок маху дал, – не очень весело объяснил замполит. – Где вы?

– До СТО остается два километра, – прозвучало в ответ.

Существовало, как и всегда, одно «но» – за ночь дорогу густо заминировали. Саперы торопились, однако скорость продвижения малой колонны оставалась небольшой. При таких обстоятельствах бээмпэшки роты могли приблизиться к СТО не ранее чем через полчаса…

Надежда тихо умирала в обреченных глазах раненых, молча наблюдавших за происходившим на окровавленном пляже, из-под бинтов в черных разводах крови, вперемежку с грязью.

– Ползи, глянь с берега – глубоко иль как? – обыденно приказал Татарину старший лейтенант. – Ежели глубоко – те, кто не ранен, имеют шанс на спасение, один из ста – нырнуть, как можно дальше…

Татарин, привычно закинув винтовку за спину, ужом пополз выполнять приказ. Вернулся встревоженный.

– Неглубоко, – взволнованно сообщил снайпер, выросший на Волге, сам отличный пловец.

Он протянул офицеру флягу с прохладной водой.

– К тому же видел на дне «итальянки», привязанные к камням! – сообщил гидроразведчик.

– Хреново! – резюмировал замполит, жадно глотая воду, даже не задумываясь об опасности заболеть какой-то экзотической хворобой (необходимо выжить, здесь и сейчас!). – После нашего вчерашнего форсирования они перестраховались! Техника к нам не сможет приблизиться вплотную!

Патроны заканчивались, до «духов» оставалось всего ничего.

– Подготовить гранаты и ножи! – старший лейтенант громко напомнил подчиненным о плане капитана Аврамова.

– Хуже всего в рукопашном бою, – вспомнил он образное выражение своего деда-фронтовика, – это когда заканчиваются патроны…

– Гризли, прием! – Петренко на всяк случай решил вновь обратиться к артиллерии.

– Слушаю тебя, Хантер! – откликнулся СОБ. – Что случилось? Живы?

– Пока еще да! – ответил Сашка. – Через три минуты по моей команде открывай огонь по мне, понял? Слушай мои координаты! – Он спокойно и методически, словно на учениях, передал координаты своего негостеприимного пляжа.

– Хантер, прием! – из эфира донесся медвежий крик. – Не нужно! Стой! Отставить!

– Что – не нужно? Кому – стой? Зачем – отставить?! – не въехал обозленный десантник.

– Отставить огонь на себя! Не нужно! – заорал пушкарь. – Через минуту к тебе дотянется батарея гаубиц Д-30! Их СОБ уже готовит установки! Где-то вверху над тобой должен висеть вертолет-корректировщик! Позывные батареи – Розмарин, корректировщик – Ястреб! Они сейчас будут на твоей волне, следи! – передал радостную весть Гризли.

Хантер перевернулся на спину, приставил руку к глазам, глянул вверх: действительно, над ними в километровой вышине завис Ми-8!

– Бойцы! Через минуту – огневой налет гаубиц! – радостно закричал Петренко. – Держимся!

– Ура!!! – хрипло закричали бойцы.

– Ракетами по «духам» – огонь! Дымы зажечь! – Офицером завладела лихорадка боевого возбуждения. Хотелось командовать, кричать, куда-то бежать, что-то делать, а не сидеть болотной жабой на кочке, в ожидании жуткой кончины.

Бойцам передался его нетерпёж – в душманов полетели последние сигнальные ракеты. Утренний ветерок беззаботно погнал с пляжа оранжевые дымы. Душманы тоже увидели вертолет, они замялись, их настойчивое продвижение в конце концов затормозилось.

– Хантер! Я Ястреб! – прозвучал в наушнике незнакомый голос. – Я над вами, как слышишь меня? Прием!

– Ястреб, я Хантер! Прием! – дрожащим голосом ответил старший лейтенант. – Слышу тебя прекрасно! Огонь, дружище! Огонь!!!

– Вас понял! – спокойно ответил авиатор-корректировщик. – Пристрелочный пошел! Следи!

Первый снаряд лег далеко – за дувалами: очевидно, гаубичный СОБ не имел такой квалификации, как Гризли. Подкорректировали огонь, однако снаряд свалился почему-то в воду позади пляжа, обдав водой окруженцев. «Пи…ц, “вилка”!» – промелькнуло в Сашкиной голове, но в эфир он выдал иное.

– Ястреб, твою мать! Ты что, мне «вилку» устроил?! Я не вызывал огонь на себя! Я слишком молод, чтобы умереть!

Однако в воздухе уже начали смертельный полет шесть снарядов калибра 122 мм… К счастью окруженцев, пушкари и в этот раз были не очень точны: все шесть снарядов легли в дувалы, подняв тучу пыли.

Далее в эфире слышались лишь матюги и разборы: кто, кому, и как отдавал команды? Выяснилось, что авиатор-корректировщик неправильно выдал целеуказания от разрыва пристрелочного снаряда. Вместо указаний, известные как «Юг-триста» (метров) и «Восток – четыреста» (тоже метров), он сообщил сакраментальное: «Юго-восток – четыреста», что и вызвало сбой в боевой работе артиллеристов.

Пока разбирались с артиллерией, «духи» предприняли последнюю, безуспешную попытку приблизиться к пляжу. Ее отразили последними патронами и гранатами, даже раненые отдали свои «эфки». Хантер, выстрелив последние патроны из автомата Лома, поднялся чуть ли не в полный рост, отыскивая духовские силуэты, стреляя по ним короткими очередями из Стечкина.

Как ни странно, на такой дистанции он еще и попадал. Вражеские пули роем летали вокруг него, но все они лишь свистели (воевавший знает: просвистевшая – не твоя).

Почему-то длительное нахождение человека в бою притупляет его рефлексию, уменьшая порог чувствительности, тормозя механизмы самосохранения, оказывая, таким образом, плохую услугу. Хантер, не отдавая себе отчета, шагал по окровавленному пляжу, демонстрируя полное пренебрежение к смерти.

В конце концов артиллеристы разобрались между собой, и снаряды разорвались между дувалами и пляжем. «Духи», не выдержав, отступили под защиту руин кишлака. Бойцы вылезли на камни, громко крича вслед отходящим моджахедам всяческие угрозы, матюги и просто «Ура!».

Солдаты обнимались, молотили друг друга по плечам, орали что-то непонятное, едва ли не празднуя спасение. У раненых в глазах стояли слезы…

Хотя радоваться было рановато – с дувалов с новой силой ударили пулеметы и автоматы, граната из РПГ разорвалась перед камнями, охладив радость.

Залетным осколком тяжело ранили одного из спецназовцев, он громко закричал, перекрывая грохот стрельбы – ему оборвало пальцы левой ладони. Кажется, осколок был от нашего снаряда… Залегли, по радио Петренко попросил у пушкарей повысить меткость и интенсивность огня, опасаясь, что басмачи возвратятся.

Гаубичная батарея работала на пределе возможностей – пространство между дувалами и окруженцами подернуло пылью и дымом. Сквозь грохот разрывов к завалу все-таки долетали одиночные пули – «духи» продолжали огрызаться.

– Хантер, прием! – заработало радио.

– Слушаю, я Хантер! – прокричал в тангенту старший лейтенант, заслоняя свободной рукой второе ухо.

– Я Лесник! – назвался ротный. – Как вы там?

– Ежели б не пушкари – кранты нам были! – честно признался заместитель командира роты. – Из боезапаса остались лишь ножи и приклады!

– Там к тебе впереди нас приближается танковый взвод! – предупредил командир роты. – Встречай, обозначь себя, хорошо? – В командирском голосе слышалась забота и беспокойство.

– Откуда он здесь взялся?! – изумился замполит.

– Да, б…, он всю ночь и все утро находился неподалеку, никто ему не сообщил, что за пару километров своих долбят! – вызверился Лесовой. – Танковый взводный думал, что там душманы между собой грызутся! Потом самостоятельно вышел на ЦБУ[40]40
  Центр боевого управления.


[Закрыть], спросил – что за шум боя он слышит уже полсуток? Те идиоты лишь тогда спохватились, приказав ему форсированным маршем гнать вам на подмогу!

– Дурдом какой-то, не армия! – присел Хантер на окровавленные камешки.

– Жди танки! – предупредил командир. – Потом мы. За нами приближается батарея самоходок. Они на прямую наводку выйдут! – От слов капитана становилось светлее на душе.

– Жду, конец связи! – Хантер первым покинул эфир. Спасение было рядом, хотя до него предстояло еще дожить.

Неожиданно прекратился огонь артиллерии.

– Ястреб, твою птицу-мать, что, нахер, у вас творится?! – выругался Александр.

– Снаряды на батарее кончились, – прозвучал банальный ответ. – А у меня горючее заканчивается!

– Вы что там, совсем с катушек съехали?! – заорал Петренко.

– Снаряды должны подвезти, твои координаты и позывные есть на батарее, работай с ними напрямую! – безразлично ответил вертолетчик. – Конец связи!

– Час от часу не легче! – сплюнул Хантер.

Вдруг на него навалилась страшная усталость, он вспомнил, что уже двое суток не спал, сутки ничего не ел. И ему стало безразлично – выживет ли он или нет, будет ли ходить по этой земле, радоваться жизни, любить женщин, растить детей. Или его труп ляжет рядом с изувеченными останками друга – Романа Кривобоцкого. Тяжело прислонившись к прохладному камню, Александр вытянул штык, положил его вместе со Стечкиным рядом с собой, решив… расслабиться перед рукопахой. Не к месту вспомнилось…

* * *

…Пролетел месяц после того, как Петренко пересек границу с Афганистаном, попав служить в гвардейское соединение. Сначала пришлось попотеть, переучиваясь на более современную и тяжелую БМП-2Д, после юркой БДМ-1. За месяц произошло много всяческих событий, но до реального боя не доходило.

Дело было в том, что бригада получила большое количество молодого пополнения из учебок. Бросать их в бой с марша, как это делалось в годы Великой Отечественной, комбриг полковник Ермолов не хотел. Поэтому начались интенсивные занятия и тренировки. Затем состоялись ротные тактические учения, сменившиеся батальонными, как сказали бы в Союзе – с боевыми стрельбами. Однако здесь, в Афганистане, любой выход за КПП (даже военно-спортивные мероприятия) происходил с боевым оружием и с боевыми патронами, обязательно сопровождаясь боевой стрельбой: таким был приказ командарма. Все стрельбы воссоздавали в обстановке, напоминавшей боевую, даже ротные тактические учения проводились в районах недавних боевых действий.

Все было аж чересчур реальным: боевые карты, на которых сохранились пометки и изменения в обстановке, обгорелые остатки боевой техники, скелеты шаланд-бензовозов и сухогрузов, россыпи свежих стреляных гильз, заржавевшие и свежие жестянки из-под консервов. Сохранились даже окурки «Донских» и «Охотничьих» сигарет (которыми травили советских бойцов родные тыловики) на позициях.

В воздухе ощущалось – впереди соединение ждут неоднозначные и непростые события, а то, что происходило в повседневной жизни, – это лишь прелюдия незаурядной баталии. Так оно и вышло.

В повседневной рутине промелькнуло время, пришел женский месяц март, но до реальных боестолкновений для Сашкиной роты не доходило. К тому же на четвертую роту полковник Ермолов приказал своим заместителям и командованию батальона обратить усиленное внимание. Зачем – было неизвестно.

В одно мартовское утро, когда в Союзе народ переводил часы на летнее время, все офицеры, прапорщики и даже сержанты – заместители командиров взводов, были собраны в ленинской комнате. Помещение перешло Хантеру в наследство от покойника Новикова, и, честно говоря, Александр не сделал там ровным счетом ничего.

Ротный писарь время от времени заменял фамилии и инициалы свежепреставившихся членов Политбюро ЦК КПСС на новоизбранных, висевших (из-за дефицита фотопортретов) на кусочках ватмана на парадном месте под портретом Генсека.

Сам Петренко прозвал этот стенд про себя «колумбарием», никому об этом не говоря, дабы не вызвать у Михалкина мотивированной, но преждевременной агрессии. Замполит батальона, он же Почтальон Пекин, несколько раз старался указать Сашке на этот «существенный недостаток», но тот все время съезжал с темы, ссылаясь на занятость и тотальное отсутствие материально-технического обеспечения.

И вот теперь, когда вместе с Ермоловым, его заместителями и начальниками служб в ленинскую комнату должен был зайти еще и Михалкин, с проверяющим из политотдела армии, подполковником Засниным, Хантер чувствовал себя как-то некомфортно.

Командир батальона майор Пост – высокий стройный спортсмен, любитель женщин, хороших кампаний и азартный игрок в карты – встретил командование перед входом в модуль, отрапортовал и провел в ленкомнату. Не считаясь с тем, что в числе присутствующих были и представители срочной службы – замкомвзвода, скомандовали не «Смирно!», а «Товарищи офицеры!», тем самым продемонстрировав уважение к самым опытным и подготовленным сержантам роты.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался комбриг. – Все здесь? – спросил он Поста.

– Обозначенная вами категория – все здесь, – доложил тот.

– Вот и хорошо, – согласился комбриг, пребывая в хорошем расположении духа. – Для чего я вас собрал, уважаемые товарищи? – спросил он, не присев на стул. – Дело в том, что через неделю – начало армейской операции «Кольцо».

Боевой и численный состав армейской группировки, задействованный в операции, таковы: около двенадцати тысяч личного состава, двести семь единиц бронетехники, восемьдесят шесть артиллерийских стволов, тридцать две единицы реактивных систем залпового огня «Град» и «Ураган», два вертолетных полка, авиаполк «Грачей», тяжелая бомбардировочная дивизия Дальней авиации под командованием полковника Дудаева с территории Союза ССР (аэродром Тарту, Эстония)…

Это лишь наши силы, и вдобавок нас должны поддерживать афганские коллеги – бригада коммандос, целых две дивизии Афганской армии, части и подразделения ХАДа и Царандоя[41]41
  Народная милиция Афганистана.


[Закрыть]. Стратегическая цель операции – вычистить логова мятежников из провинций Нангархар и Кунар, пограничных с Пакистаном, разгромить укрепрайоны непримиримой оппозиции, возведенные вдоль границы, уничтожить базы и лагеря по подготовке боевиков.

После того как первый этап «Кольца» закончится, задача будет изменена: укрепрайоны предстоит заминировать с помощью наиболее современных систем прогнозируемого минирования, имеющих название «Охота».

Почти все населенные пункты обеих провинций, где мы будем действовать, – переведя дух, командир продолжал, – будут прочесаны, а население, поддерживающее душманов, – отфильтровано афганскими товарищами из ХАДа и Царандоя. После наведения конституционного порядка в обеих провинциях ключевые позиции займут гарнизоны правительственных войск, а мы возвратимся на базу, то есть к местам постоянной дислокации.

Для чего я довожу до вас данные, содержащие элементы секретности? Во-первых, эта информация уже известна нашим афганским коллегам, посему она уже не является тайной. А во-вторых, как учил нас генерал Маргелов: «Планирование должно быть гибким»!

К тому же во время проведения операции «Кольцо» возможны изменения в первоначальном замысле: могут быть изменены маршруты продвижения войск, места нанесения бомбо-штурмовых ударов и артиллерийских налетов, районы высадки тактических десантов и тому подобное.

Задача вашей роты в ходе предстоящей операции будет отличаться, – акцентировал голосом полковник Ермолов, – от типовых задач парашютно-десантной роты во время обычных боевых выходов. Начальник штаба армии генерал Эллинов приказал, чтобы во время продвижения армейской колонны, в состав передового отряда наших сил, то есть армейского Отряда обеспечения движения, вошла в полном составе одна из самых подготовленных парашютно-десантных рот.

На мои возражения, что действия ПДР имеют тактические отличия от действий мотострелковой роты… – Ермолов замолк, налил в стакан «Боржоми» и, выпив двумя глотками, продолжил: – Генерал пояснил, что на передвижном командном пункте армии будет присутствовать высокое начальство из правительства Афганистана, их Генштаба, Главный военный советник генерал Галушка, заместители Командующего войсками ТуркВО, Командующий Сороковой армии практически со всеми своими заместителями, представители Генштаба Вооруженных Сил СССР, ну и прочие официальные лица.

На вторую фазу операции должна прилететь команда проверяющих из ГлавПУра СА и ВМФ. Таким образом, генерал Эллинов дал всем нам понять, что на какую-то мотострелковую роту он не может возложить такую ответственность, как на боевую ПДР. Мы с заместителями долго судили-рядили – какую роту озадачить выполнением такого ответственного задания? Решили, что вашу – рота хорошо подготовлена, коллектив сплоченный, крепкий и здоровый.

Состояние военной дисциплины в роте – удовлетворительное, практически все офицеры, прапорщики и большинство сержантов роты имеют серьезный боевой опыт. Поэтому на малом военном совете мы решили поручить именно вашей роте выполнить непростую, но почетную миссию: на первом этапе «Кольца» быть на острие удара армейской группировки, первыми принять на себя удары мятежников.

После того как выйдем на плато Магураль, на пакистанской границе, четвертая рота… Товарищ майор! – Ермолов обратился к комбату, внимательно записывающему в рабочую тетрадь. – Так вот, четвертая рота временно, до особого распоряжения, переходит в подчинение к подполковнику Леонидову из оперативного управления штаба армии.

Это приказ начштаба армии. Очевидно, рота должна быть у него под рукой, на всякий экстренный случай, если неподалеку от ПКП армии вылезет из кяризов группа недобитков или еще что-либо подобное. Кабульские охранные батальоны и комендантские роты разбалованы бакшишами на столичных базарах и дуканах, не имеют опыта общевойскового боя в здешних условиях. К тому же они не приспособлены к реалиям повседневной боевой обстановки, поэтому начштаба намеревается обеспечить безопасность ПКП армии за счет боевой парашютно-десантной роты.

Эта задача имеет еще одну интересную особенность, – улыбнулся бригадир. – Не секрет, что ход армейской операции по уничтожению группировок непримиримой афганской оппозиции будут освещать средства массовой информации из Союза, на ПКП соберется множество репортеров, телевизионщиков и прочих журналистов, будут там и особенно одаренные индивидуумы, типа того дурноголового Пищинского.

Вас будут снимать, брать интервью, задавать всяческие идиотские вопросы. Нужно подготовить личный состав так, чтобы ответ на любой вопрос отскакивал от зубов, форму одежды также привести в тот вид, что отображен в уставе и требованиях руководящих документов.

Роте запрещаю на эти боевые обувать кроссовки, приказываю всем быть в берцах, одеть всех в новую форму, выдать новые тельняшки и панамы с солдатскими звездочками зеленого цвета – всем без исключения! Знаки различия – эмблемы, звездочки и лычки – должны быть у всех, кому положено, без исключения.

Офицеры-прапорщики должны быть при форменных ремнях без портупеи (портупеи держать на технике), солдаты-сержанты – при своих ремнях. Орденские планки, нашивки за ранения, комсомольские, а также иные военные или спортивные значки – не цеплять! – командир бригады шлифовал каждое слово, стараясь охватить решительным взглядом каждого, находившегося в душном помещении. Все! Есть вопросы ко мне?..