Текст книги "Волчье правило"

– Отыскать тело майора является проблемой из проблем. Никто не даст гарантии, что кости принадлежат именно советнику, а не дехканину, погибшему приблизительно в то же время от советского снаряда, залетевшего в дувал… Согласен, земляк? – тихо спросил он земляка.

– Согласен, б…, – в сердцах Хантер сплюнул на пыльную землю, снимая из пояса кобуру с пистолетом. – А как вы его в Союз переправите? – с надеждой спросил он. – Там же таможня!

– Погибший был офицером Погранвойск КГБ СССР, – проговорил Павел Николаевич. – А те уже найдут способ передать оружие по адресу. Это, во-первых. А во-вторых, – по разбойничьему усмехнулся майор, – сейчас мы упростим им эту задачу!

С этими словами полтавец вытянул АПС из кобуры, умело и быстро разобрал оружие, вынул внутренности, собрал пистолет (точнее – уже муляж), и положил в кобуру…

– Имею для тебя, Александр, некий поощрительный приз, – промолвил Худайбердыев, наблюдая со стороны за Сашкиными поведенческими реакциями. – Держи американский револьвер. Это так называемое «оружие второго шанса» для американских полицаев, и носит он следующее название: «специальный, для шефа». – Полковник вытянул из просторных пуштунских штанин и протянул Хантеру маленький, словно игрушечный, белый револьвер.

– Благодарю, конечно, Давлетмыйрат Мыляйвиуч, – растерянно промолвил старлей. – Но что я им буду делать? Разве что застрелиться? «Макаревич», и тот лучше будет!

– Ну что ты, Александр, капризничаешь! – не обиделся туркмен. – Этот револьвер – довольно надежное и точное индивидуальное оружие.

– Хуб аст, саиб дегерволь! – все же согласился Хантер, понимая – дареному коню в зубы не смотрят. – Благодарю вас за достойный подарок!

Он рассмотрел револьвер. «Chief special» – прочитал он на оружии с одной стороны. «Made in USA» – информировала другая сторона игрушки.

– Наверное, это оружие имеет определенную историю получения? – спросил он туркмена.

Собашашлык

– Не такую драматическую, как пограничный «почтальон», но – имеет, хотя об этом в другом месте и в другое время, – ответил полковник. – Мы намереваемся привлечь тебя к обмену военнопленными, который должны состояться в самом скором времени, – сообщил он уже почти официальным тоном. – Наваль охарактеризовал тебя с наилучшей стороны и, даже просил, чтоб ты обязательно присутствовал при предстоящем обмене.

– Недавний опыт показал, что на тебя можно положиться в критической ситуации. Связь с нами будешь держать через известного тебе Павла Николаевича. Желаю всего наилучшего, Искандер! – с этими словами полковник Худайбердыев опять-таки обеими руками пожал Сашкину ладонь, неспешно повернулся и зашагал вглубь СТО.

Хадовцы долго трясли руку Петренко, выражая благодарность за уничтожение Сага, а Чабаненко подошел и просто по-братски обнял.

– Оставайся живым, Хантер-туран! – попросил он. – Хуб? Даже Наваль, уводимый хадовцами, махнул старлею здоровой рукой.

– Что это было, замполит? – недоуменно вопросил Дыня, который наблюдал все это время (сидя сверху на обгорелом БТРе) за непонятным и необычным действом.

– Спецпропаганда работает по своим каналам и по собственным законам, – туманно объяснил замполит подразделения.

– И ты их всех знаешь, что они к тебе с таким уважением? – еще больше обалдел Денисенко.

– Хадовцев впервые вижу, – честно признался Петренко. – Полковника Худайбердыева (это тот, что в духовских одеждах) знаю с Ташкента, а майор Чабаненко – это вообще мой кореш и земляк, с Полтавщины.

– Молоток, комиссар! – с уважением промолвил Дыня. – Новиков, покойник, при всех его положительных качествах, не дотягивал до тебя. Даже на половину!

– Благодарствую, Вовчик, зная – на похвалу, особенно, по отношению к замполитам – ты скуповат! – засмеялся Петренко.

– Что есть, то есть! – согласился комвзвода-1, спрыгивая на землю.

– Товарищи офицеры! – послышался голос. – Разрешите пригласить вас на шашлык по случаю Пасхи! – Возле них возник Зверобой.

– Шашлык говоришь? – не поверил собственным ушам замполит. – А из какого мяса? Не из тушняка же?

– Из Замены! – сообщил сержант без эмоций.

– Как? Из собаки? Она же полсуток как погибла, да еще и по такой жаре! – охренел Хантер.

– Как только она погибла, – разъяснил ситуацию сержант, – рядовой Боровков быстро, несмотря на обстрел, тушу разделал, и мясо замариновал.

– И в чем это он ее замариновал? – удивился теперь уже Дыня.

– В марганцовке, – улыбнулся Зверобой. – Собачье мясо жесткое, вымачивать долго.

– Что же дальше? – уже с улыбкой спросил Петренко.

– А дальше, – спокойно, словно шеф-повар в элитном киевском ресторане «Лейпциг», посвящающий клиентов в тонкости кулинарного искусства, рассказывал сержант, – если из мяса полезли волокна, это означает, что его пора вытягивать из маринада. Мы его вытянули да и бросили в речку, а проточная вода – промыла от кислоты.

– Берег же заминирован… – засомневался Дыня.

– Да он так заминирован, среди белого дня… – презрительно перекривился сержант Петрик. – Я за такую работу своим бойцам яйца поотрывал бы!

– Хорошо! – успокоил всех замполит. – Мясо можно есть?

– Не можно, а нужно! – ответил сержант. – Я и пришел вас пригласить!

– Что, Вовчик, пойдем? – Александр обратился к взводному за поддержкой.

– А то! – без сомнения согласился тот. – Кликнем Грача с Оселедцем, и вперед!

– Вперед, так вперед! – легко поддался уговорам проголодавшийся Хантер.

За машиной Зверобоя витал приятный запах шашлыков – пришлось нервно сглатывать голодную слюну. Оселедец притянул несколько деликатесов, приготовленных хозяйственным Шаманом. Праздничный стол был накрыт. Старшина вытянул было свою волшебную флягу с лечебной настойкой, однако замполит на этот раз категорически запретил спиртное.

– Нельзя, друзья мои! – Он перекрыл рукой разливной жест старшины (собиравшегося налить себе и офицерам). – Нюхом чую – разборы с нами не закончились. Какое-то начальство к нам сегодня еще наведается! Ежели уловят запах спиртного – будем иметь геморроидальные колики. А их у нас и так хватает…

Чересчур брезгливых не нашлось, потому начали просто есть, поскольку не на шутку проголодались На шашлык собрались офицеры, старшина и сержанты – «замки» и «комоды», а также Шаман, временно назначенный вместо Кинолога старшим техником роты. На весь личный состав мяса не хватило, хотя Замена и была довольно крупной собакой, но – не коровой иль кобылой…

Марганцовка и жара сделали свое дело – мясо оказалось мягким и податливым, никто и не верил, что ест собаку. Попили чайку из фирменного чайника Шаймиева, и разбежались по местам. Бросило в сон, все же для полноценного отдыха два часа было маловато. Он присел на ящике из-под снарядов возле БМП, утомленно прислонился к теплой броне. И вновь вспомнилось…

* * *

…Через четыре часа марша, перед перевалом, объявили большой привал. Колонна остановилась. Все шло по плану, но привал почему-то затягивался, миновал час, а команды на продолжение марша так и не поступило. Становилось понятным, что по светлому в Джелалабад колонне уже не попасть. Через три часа ожидания произошли погодные изменения – налетели тяжелые и лохматые дождевые тучи, в них роились молнии, гремели раскаты грома, и вдруг – сорвался шквальный ветер, поднявший густую пыль и мелкие камешки – это и был известный по всей Азии злой ветер, прозванный «афганцем».

Тучи пошли к перевалу, колонна под дождь не попала, но «афганец» моментально превратил обычную погоду в так называемые «условия ограниченной видимости». Видимость ухудшилась до нескольких десятков метров, предметы «оделись» в серый цвет, глаза наполнились слезами и пылью, даже дышать стало трудно. Оставалось переждать непогоду – переться огромной колонной через перевал было бы верхом безрассудства.

По радио сразу же возникли помехи: вблизи проходил мощный грозовой фронт. Эфир наполнился треском электрических разрядов и непонятным радиобазаром. Внезапно в радиосеть армейской колонны влезли позывные рот советского мотострелкового полка, дислоцировавшегося в Файзабаде, за несколько сотен километров; неистово верещали вражьи голоса; дошло даже до пустой болтовни ташкентских таксистов с нашими радистами.

Эфирный бардак продолжался недолго, но за это время Хантер успел понять, что связь, наверное, является одним из самых слабых звеньев не только в их бригаде, но и во всей Советской Армии. В сущности, так оно и было. К счастью, ураган в эфире, как и его погодный аналог, рассеялся так же внезапно, как и начался.

– Что ж, – старлей протер глаза от пыли. – Хорошо тому, кто хорошо кончил. – Колонна повысила статус (была бригадной – стала армейской), усилить внимание, начало движения через пятнадцать минут, доложить о готовности! – голосом Лесового сообщили наушники.

Александр доложил, дескать, все на месте, и дозор готов к продолжению марша.

– Хорошо, Хантер! Будь внимателен на серпантине, за водоразделом прошла гроза, может быть очень скользко! – предупредил многоопытный ротный.

– Вас понял, Лесник! – ответил заместитель. Перед выходом на боевые, ротный собрал всех офицеров, прапорщиков и сержантов роты и строго-настрого предупредил: радиообмен внутри подразделения вести по псевдонимам-позывным, к тому же – на сленге.

Это был специфический говор, придающий особенный шарм в общении: команда «Вперед!» (или «Огонь!») могла прозвучать как «Фас!», команда «Назад!» (в ином варианте: «Стой! Прекратить огонь!») – как «Фу!», в горах команды на подъем-спуск изобиловали словечками из лексикона строителей, на манер «Вирамайна!».

Сей нехитрый прием все же значительно усложнял работу духовских переводчиков и радистов, оберегая наши сети от прослушки и «дезы».

А вот с распределением переносных радиостанций случился небольшой конфуз. Ротный и взводные получили в свое пользование новенькие и компактные станции, сержанты – приемники, а для замполита ничего современнее, чем старая и надежная, как трехлинейка, станция Р-107М не нашлось, и теперь рядом с ним терся радиотелефонист с демаскирующим «чемоданом» за плечами.

На совещании перед боевым выходом ротный командир утвердил следующие позывные: Лесник – комроты, Хантер – замполит, Дыня – комвзвода-1, Грач – комвзвода-2, Редька – комвзвода-3, Рыба – старшина, ну и Кинолог – Ошейков. Правда, веселые коллеги Сашки-Хантера его позывной переиначивали на все лады – Охотник, Браконьер и т. п.

Прозвища сержантов (они же позывные) поражали оригинальностью: Ара, Кузнечик, Кувалда, Лом, Зверобой, Инкубатор, Будяк, Шишка, Зашибись и даже Христофор Бонифацьевич!

Ротный объяснил замполиту, мол, уже предпринимались попытки ввести суровый «союзный» порядок присвоения позывных всем без исключения должностным лицам, от командира бригады до «крайнего» командира отделения включительно. Первые же боевые продемонстрировали – ничего путного из эксперимента не получилось.

«Духам» было нетрудно понять: кто есть «ноль-первый», а кто «ноль-второй». Война рассудила по-своему: роту в бригаде или батальоне называли отдельным позывным, например четвертая парашютно-десантная рота являлась в эфире Рысью, соседняя пятая рота откликалась на позывной Азарт, разведрота была Росомахой, а рота материального обеспечения не без юмора отвечала на позывной Тачанка.

Первые должностные лица бригады также имели колоритные позывные: Ермолов – Губернатор, его первый заместитель полковник Ашугов – Кромвель, начштаба Егоров – Пушкин (наверное, за его привычку спрашивать: «А это кто должен за вас делать – Пушкин?»), зампотех – Угрюмый. В таблице позывных так и было расписано: начальник тыла – Берендей, Монстр-Михалкин – Алтай, его молочный побратим Гнус-Иванов – Кум, а начмед – Змей (правда, никто не знал, имелся ввиду «зеленый змий», или тот, что изображен на медицинской эмблеме?).

Чем дальше в лес, тем своя рубашка ближе к телу: майор Дардин, начальник разведки, конечно, был 007, начинж майор Студенёв, естественно – Кротом, а вот комбат-2, майор Пост – Берлином. Почтальона Печкина, несмотря на отчаянные попытки сопротивления, уже полтора года доставал позывной Протокол. Начальник артиллерии бригады подполковник Понедельников звался Душанбе (слово «душанбе» на дари означает «понедельник»), его подчиненного, командира противотанковой батареи величали Фаустпатроном, хотя его подразделение отзывалось на совсем не воинствующий позывной – Енисей.

Если бы провести конкурс на самый интересный позывной, то со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что пальму первенства забрал бы себе зампотех-2, майор Волк, поскольку его позывной полностью отвечал его внутреннему миру, поскольку был он… Пол-Потом! Утверждали, что ему самому этот позывной нравился…

Конечно, нужно было отдать должное связистам и их начальнику майору Красилову (позывной – КВН: звали его Василием Николаевичем), которые вели тщательнейший учет позывных, всегда держали под рукой таблички позывных, узнавая голоса всех должностных лиц и их радистов!..

Вот ротный скомандовал «Фас!», и нужно было двигаться вперед. Взревели остывшие двигатели, дозор неспешно покатился вперед. Перевал был закрыт тучами, дорога действительно была мокрой и скользкой после ливня, бесчинствовавшего тут совсем недавно. Потоки воды, что неслись с бешеной силой, не только основательно сполоснули дорогу, как это делали поливочные машины в Союзе, но и повырывали целые пласты дорожного покрытия и даже бетонных парапетов, служивших ограждением на особо опасных участках.

Передний танк, тяжелый и широкий, почти не скользил, хотя «яйца», то есть катки большого противоминного трала, толкаемые им впереди себя, мешали уверенно двигаться в узких местах серпантина, потому спуск шел медленно. БМП и БТР скользили чаще, хотя опытные механики-водители держали машины на дистанции, не приближаясь к обочинам, зиявшим бездной сотен метров обрыва. Облачность «висела» на уровне лица, можно было притронуться рукой, что Сашка и сделал. Туча была прохладной и мокрой, как морской туман.

– Б-р-р-р, – пробурчал недовольно Хантер, увидев, что бойцы смотрят на его мальчишеские проделки. – Туман, он и есть туман…

Туча, внутри которой двигалась колонна, глушила голоса, и отголосок грохота дизелей звучал как-то невнятно. Въехали в небольшой туннель, перед въездом стояли бойцы дорожно-комендантской службы в специфической мотоциклетной форме – черный кожаный реглан и брюки, белый ремень с портупеей, (почти как у «союзных» гаишников!), скипетр с малиновым катафотом на кончике – в руке, белый стальной шлем с буквой «К» – на лбу.

Только миновали туннель, как среди туч послышался ужасающей силы грохот, казалось, где-то неподалеку взорвался вагон взрывчатки. Эхо от этого взрыва долго перекатывалось среди невидимых в тучах горных вершин. Александр оглянулся на старшего сержанта Логина, спокойно курившего сигарету в кулачок – тот безмятежно сидел рядом, вглядываясь в трассу, которую метр за метром преодолевала броня.

– Да это гром, – успокоил старший сержант. – Внизу еще идет гроза.

Туча обступала все плотнее, поэтому Сашка приказал включить на технике фары. Предусмотрительные действия Петренко оказались кстати: головной танк затормозил, а потом и остановился. БМП Хантера вплотную приблизилась к нему и тоже встала. Сержант-командир танка, сидевший верхом на башне, обернулся и, махнув рукой, что-то прокричал. Туча и гул работающего двигателя поглотили слова.

Успев приказать Дыне, дабы доложил ротному о непредвиденной остановке, Хантер, схватив автомат, соскочил на скользкую дорогу. Следом спрыгнули старший сержант Логин, и еще один боец – рядовой Диордиев, радиотелефонист.

Втроем обогнули танк и увидели – впереди, мордой навстречу колонне стоит, с включенными фарами и работающей мигалкой на кабине, ГАЗ-66 комендачей. За «шишигой» (так называли иногда 66-й газон в войсках) едва угадывалось тело огромной машины.

Не слушая объяснений испуганного водителя «шишиги», Александр со своими охранниками рванули к массивному объекту, проглядывавшему сквозь тучу. Сразу же зарядил мелкий дождик, такой холодный, что мигом пронял до костей. Снизу послышались, один за одним, несколько сильных ударов грома, мелькнули отблески молний, эхо долго колотилось в каменных отрогах.

Объектом, препятствующим движению колонны, оказался огромный автобус западно-германской фирмы «Ман». Возле него стояли с оружием в руках прапорщик – комендач в «эксперименталке», и двое его бойцов в насквозь промокших плащ-палатках. У одного из бойцов за плечами выпирал горб радиостанции. Причина остановки крылась в том, что водитель афганского автобуса (в котором находилось несколько десятков голов: по большей части люди, а также овцы и козы) во время ливня не справился с управлением. Автобус сбил несколько метров бетонного ограждения, повиснув передними колесами над пропастью. Комендачи подскочили сразу же, как это произошло, но ничего сделать не успели – легкая «шишига» не смогла даже стронуть с места тяжелого «немца», только трос порвали.

По всем правилам надлежало срочно расчистить путь – танком свалить препятствие в обрыв, и следовать дальше. Об этом говорила теория, так это выглядело в кинолентах. Подойдя к автобусу, Хантер увидел несколько десятков человеческих глаз, с надеждой смотревших на него: десятка два женщин и детей. Водитель – высокий и худощавый афганец лет тридцать пяти, признав в нем старшего, приблизился, с достоинством склонил голову и, приложив руку к груди, залопотал, смешивая все языки, какие знал.

– Командор, вырусай! – спешил он. – Я Саид, дравар! Автобус балшой пайса стоит, если внис упадьот мой барбухайка, миня хозяин глава на дувал поставит – атрежет нафиг! Симья балшой – сэм дэтей, два ханум, адин – сапсэм малодэнький будэт, недавно жэнилься. Памаги, командор, дьорни танка, тибэ балшой ташакур будэт!

Петренко размышлял. Проще простого – скомандовать командиру танка, и через пять минут препятствие будет ликвидировано. Но почему-то ему стало жаль этих замерзших, промокших и проголодавшихся женщин и детей, словно куры под дождем, сбившихся в кучу, чтобы было теплее, а вокруг них, чуя опасность, грудились овцы и козы. Картинка выглядела невесело.

Жаль было и Саида-дравара – действительно, в этих краях законы суровые, убьет его хозяин автобуса за то, что не смог удержать тяжелую машину на скользком повороте серпантина… И семь детей и две жены не спасут его (если не врет, обезьяна!). Необходимо было что-то делать. На него смотрели все – и свои, и афганцы.

Выручил видавший виды старший сержант Логин по прозвищу Лом: он осмотрел автобус со всех сторон, даже лег на мок рый бетон возле разбитого парапета и заглянул в бездну.

– Вытянуть можно, товарищ старший лейтенант, – сделал он вывод. – Однако не танком.

– Почему? – удивился старлей, в чьем разумении танк являлся самым надежным буксировочным средством современности.

– Ему «яйца» мешают – объяснил Лом, показывая на большой противоминный трал из трех секций. – Отцеплять и прицеплять их – много времени понадобится, с ними не развернешься на этом узком участке. Один выход – нашей бээмпэшкой рвануть. Она вытянет. Однако, существует одно «но»… – хитро протянул старший сержант.

– Какое еще «но»? – сурово спросил Александр, предчувствуя подвох.

– Дравар-Саид что-то про «балшой ташакур» намекал. – Сквозь туман серые глаза сержанта смотрели лукаво. – А нам еще месяц-полтора на консервах желудки портить. Пусть дает нам барана, и мы его вытянем!

– Дам баран, сколка нада – дам! – с надеждой в голосе закричал афганец и, обернувшись к своим, что-то сказал на пушту.

Женщины заголосили, а мужчины-пассажиры, стоявшие под скалой, что-то живо залопотали.

– Два барана, – вставил прапорщик-комендач.

– Э, командор, баран не мой, нада будите хозяин гаварит! – очередь хитрить дошла до Саида.

– Три барана, или я завожу танк, и через миг твоя барбухайка летит вниз, в реку Кабул! – жестко подвел итоги Александр.

Боковым зрением он наблюдал за реакцией бойцов на такое хамство с его стороны. Реакция была адекватной – они пребывали в восторге! Баранов загрузили согласно купленных билетов: один – в «шишигу», два – в головную БМП. Танк и «газон» комендачей отъехали от автобуса, а бээмпэшка с механиком-водителем, виртуозом своего дела тувинцем Шаймиевым, приблизилась вплотную к автобусу.

Немалая БМП выглядела на его фоне не очень внушительно, но Шаман (прозвище механика-водителя) уверил замполита, дескать, и не таких быков в консервные банки загоняли. Диордиев набросил танковый трос на задние крюки автобуса, бойцы, по команде Лома, спешились и наблюдали за процессом из-за танка.

Афганские женщины что-то верещали из-под своих намордников, Саид грозно рыкнул на них, и те покорно притихли. Шаман передал, чтобы водитель автобуса немедленно занял свое место за рулем, завел двигатель и включил заднюю передачу, дабы помочь бээмпэшке.

Однако дравар категорически отказался лезть на свое рабочее место, находящееся сейчас прямо над бездной. Время пребывало в жестком дефиците, поэтому Шаман завел двигатель, газанул несколько раз, прогревая его, воткнул первую пониженную, и дал газ до полика.

БМП рванула, мощный танковый трос, крест-накрест вцепившийся в крюки «Манна», натянулся струной, из него полезли в разные стороны стальные волокна, гусянки заскреблись асфальтобетоном, высекая искры.

«Немец» заскрипел внутренностями, подался назад, потом – еще раз назад, к краю. Но здесь его передние колеса, вывернутые резко влево, зацепились за остатки парапета. Бээмпэшка немного довернула вправо, абы не упереться носом в каменистый склон, водитель отсутствовал, и никто не мог поставить передние колеса великана в положение, параллельное движению…

На Саидову беду, он, очевидно, еще и вытянул ключ из замка зажигания, от того колеса заблокировало. Шаман дал газ по максимуму, трос почти разлезся, автобус жалостно застонал, задрожал всем корпусом, и… со скрежетом выскочил на дорогу за БМП. Наблюдатели радостно завопили.

Радость была не для всех – Саид закрыл лицо руками, сквозь пальцы закапали слезы. Подбежав к автобусу, Петренко понял причину его отчаяния – передний мост вместе с колесами оторвался и рухнул куда-то в бездну, скрытую тучами!..

На проявления горя или радости категорически не хватало времени. Шаман оттянул поврежденный автобус в «карман», ниже места события. Прапорщик-комендач, высадив своего перепуганного водителя из-за руля, собственноручно повел «шишигу» в голове колонны, его проблесковый маячок хорошо пробивал тучи.

По радио Александр доложил Лесовому причину задержки и о том, как вышли из ситуации. О баранах и оторванном мосте, конечно, промолчал. Вообще он ожидал взбучки, но опытный Лесник не только не упрекнул, но даже похвалил. Оказалось – пока колона стояла, подтянулись отставшие, а на водоразделе, где застыла колонна штаба армии, значительно улучшилась погода – солнце пробилось сквозь тучи.

А вот на серпантинной петле, где сейчас спускался Хантер со своим дозором, было влажно, прохладно и тревожно. Внизу бушевала сильная гроза, из-за туч видимость была на нуле, и даже мигалка комендачей не могла пробить облачность. Колонна понемногу, метр за метром, спускалась все ниже.

Нервы натянулись струнами, особенно – у механиков-водителей, трудившихся в поте лица и на пределе возможностей, лавируя тяжелой техникой на скользких и узких участках, ежесекундно рискуя свалиться в пропасть.

В какой-то миг все изменилось – десантники ощутили дуновение ветра. Это было что-то удивительное – свежий ветер среди туч!

Клубы тумана потянуло вверх, сквозь серую пелену пробился кусочек солнца, стало теплее, светлее и веселее. Видимость улучшилась, показалась противоположная стена пропасти, там виднелись какие-то козьи тропы. Ниже серпантина сплошным ковром лежали тяжелые, черные тучи, в них по-прежнему бушевала гроза. Однако гроза эта выглядела уж очень нетипично: молнии вели себя не так, как это бывало везде и всюду! Петренко привык, что молнии бьют под косым углом сверху вниз, а тут все было с точностью до наоборот – молнии одновременно лупили в обоих направлениях, как вниз, так и вверх! Зрелище завораживающее, хотя и страшное.

– Слышь, Дыня, – вызвав взводного Александр. – Что это за хренобень такая – молнии в небо бьют, словно Аллаху угрозы посылают?

– Повезло тебе, Хантер, – прозвучало в ответ сквозь змеиное шипение и треск разрядов. – Ты стал очевидцем редчайшего природного явления – тропической грозы! Только тропическая гроза отсылает молнии в обоих направлениях, увидеть это явление возможно высоко в горах, как мы сейчас, или с борта самолета…

– Немедленно прекратите посторонние разговоры в эфире! – послышалось в шлемофонах.

Они совсем позабыли, что армейские связисты, их вековечные друзья-соперники, осназовцы, как и специалисты из службы РЭБ, слушали весь эфир.

– Нужно быть осторожнее, даже среди своих, – въехал Хантер.

Развиднелось. Ветерок с гор прямо на глазах подсушивал мокрую дорогу, скорость движения колонны понемногу возрастала. Гроза закончилась, тучи уволокло в сопредельный Пакистан. Внизу «проявился» серпантин на всем протяжении, блеснула речка, казавшаяся тоненькой серебряной ниточкой.

Спустились в долину. Слева, длинной кишкой, лежало водохранилище реки Кабул, водная поверхность которого занимала много километров. Сторожевые заставы наших и «зеленых» войск соседствовали с разбитыми кишлаками, обитаемых населенных пунктов не встречалось. Стало больше битой и горелой техники, вехами отмечавшей пройденный колонной маршрут. В одном месте из воды торчала кабина «Урала» – с трассы слетела новенькая реактивная установка залпового огня «Град». Судя по всему, она попала в реку совсем недавно – на ней сохранилась свежая заводская краска.

День клонился к закату. Солнце стремилось к перевалу. До Джелалабада оставалось совсем немного, но для огромного хвоста, растянувшегося на добрых два десятка километров, путь оставался немалый, учитывая низкую среднюю скорость движения колонны.

В одном месте, на берегу водоема, в просторном «кармане» сбились в кучу несколько афганских автобусов, грузовиков-барбухаек с высокими наращенными бортами, и «газик-козлик», раскрашенный до неузнаваемости. Пост комендачей, торчавший здесь на БТР-70, томился в ожидании колонны и ничегонеделания. Бойцы-комендачи расслабились, валяясь на броне в байских позах, офицеры или прапорщики замечены не были…