Текст книги "Тиара скифского царя"

Глава 20

Дивногорск, наши дни

Дни летели за днями, они вместе ели и вместе спали, знали друг о друге почти все, Лиза продолжала работать уборщицей, мечтая о собственном кафе, а Игорь думал день и ночь, где бы раздобыть деньги. Только большие деньги, потому что маленькие у них были.

Он понимал, что для таких, как он, сорвать огромный куш было возможно, только совершив мошенничество, и думал об этом тоже. Но в голову, как назло, лезли банальные вещи: захватить инкассаторскую машину каким-нибудь экстравагантным способом, доселе не описанным ни в одной книге, сделаться хакером и стащить миллионов этак сто у доверчивых вкладчиков какого-нибудь банка.

В детективах, правда, описывается более законный способ получения больших денег – женитьба на дочери денежного мешка. Но какой богач захочет выдать за него свое чадо? Надо быть реалистом.

Однажды, блуждая по серым горячим улицам города, он купил газету, чтобы от скуки еще раз просмотреть объявления о работе.

В газетенке печатали не только объявления, за счет которых она еще держалась на плаву, но и городские новости, и Игорь с удивлением узнал, что их единственный музей в городе готовится принимать драгоценности Лувра. Самолет с ними ждали со дня на день, билеты уже раскупили, но летчик решил во что бы то ни стало приобрести два и сводить свою новую пассию полюбоваться музейными редкостями. Это все равно что слетать в Париж.

Он уверенно зашагал к кассе музея, где пропахшая нафталином кассирша безапелляционно заявила, что билеты на выставку проданы.

Борисов сунул ей две тысячи сверх положенных пятисот рублей.

Сморщенная, в коричневых пятнах рука сгребла их, и кассирша сказала надтреснутым голосом:

– Считайте, что я вас запомнила. Приведете своего друга или подругу – пропущу.

Он даже не поинтересовался гарантиями – такие древние старушки не обманывали.

А вечером Игорь обрадовал Лизу, бросившуюся ему на шею:

– Милый, любимый, спасибо тебе. Сергей никогда, никогда меня никуда не водил.

Он смутился:

– Да ладно, это ерунда. У тебя есть красивое платье?

Лиза нервно заморгала. За столько лет она, никуда не выходившая, не думала о своем гардеробе.

– Значит, нет? – удивился Игорь и вдруг ободряюще улыбнулся. – У меня отложено кое-что. Сию минуту пойдем в магазин и все купим.

Женщина прижалась к нему:

– Милый, милый… Я люблю тебя…

Ее горячее дыхание обожгло ему щеку. Прикосновение ее губ не сводило с ума, как было с его женой и с другими женщинами, даже проститутками. С ней было удобно, комфортно – и только. Пусть она подольше об этом не узнает.

– Поедем в торговый центр возле кинотеатра «Россия», – распорядился мужчина. – Моя женушка говорила, что там самые модные бутики.

Лиза радостно закивала:

– Да, и мой Сергей… – Она вдруг прервала сама себя и побледнела. – Неприятно вспоминать прошлое. Но с прошлым покончено.

– Вот именно. – Игорь потянул ее к двери, и вскоре они уже ловили такси.

Шофер, всю дорогу рассказывавший несмешные анекдоты, подвез их к самому входу, и они вошли в святая святых моды – по длинному коридору тянулись магазины. Выставочные манекены предлагали одежду всех видов и мастей.

Лиза выбрала третий по счету магазин и бросилась к платьям, горделиво висевшим на плечиках.

– Смотри, какая прелесть! – Она выбрала малиновое, с кружевным верхом. – Кажется, мой размер. Я в примерочную, ладно?

Он кивнул, уверенный, что никакое платье не сделает королеву из серой мышки, но ошибся.

Через две минуты Лиза вышла гордая, с высоко поднятой головой. Малиновое платье плотно облегало девичью фигурку с красивыми формами, и летчик подавился слюной и закашлялся от удивления.

Женщина преобразилась, и преобразилась если не в королеву, то в принцессу точно. Теперь ее портили только тусклые мышиные волосы, но парикмахер мог любезно исправить этот недостаток и к тому же сделать из куцего хвостика красивую прическу.

– Как тебе? – спросила она, не замечая произведенного впечатления и вертясь перед ним, как девчонка, примерявшая платье перед выпускным вечером.

– Ты сногсшибательна, – выдохнул Игорь. – К тому же у тебя прекрасный вкус. Ты краем глаза заметила то, что тебе чертовски идет. Разумеется, мы берем это милое платье.

Лиза посмотрела на ценник и всплеснула руками:

– Нет, Игорь, нет, оно такое дорогое!

– А дешевое не для тебя. – Он подмигнул. – Беги переодевайся. – Мужчина повернулся к хорошенькой рыжей продавщице, подумав о том, что она похожа на Джулию Робертс и, если бы не Лиза, он обязательно назначил бы ей свидание. – Мы берем эту малиновую прелесть.

Девушка послала ему самую любезную улыбку:

– Прекрасный выбор.

Лиза вышла из примерочной, счастливая, раскрасневшаяся и удивительно похорошевшая.

Игорь, уже расплатившийся, ждал, когда завернут платье, а потом повел свою спутницу на второй этаж, где находился салон красоты.

Лиза перекочевала в руки парикмахера – парня явно из меньшинств, знающего свое дело (администратор шепнула, что им повезло: к Владику обычно очередь по записи, но сегодня это время свободно, потому что клиентка заболела).

Владик долго колдовал с мышиными волосами, потом ловким движением смешал краску, как заправский художник, покрасил Лизе волосы, а потом принялся манипулировать с планшетом, подбирая форму прически.

Когда истекло положенное время, парикмахер смыл краску, достал несколько разных ножниц и, как фокусник, перелетая с места на место, чесал, стриг и приглаживал тонкие волосы, а закончив, высушил их и красиво уложил.

– Я сделал вам стрижку, которая не требует долгой укладки, – сказал парикмахер, взбивая ей кудри, – в наше время женщинам некогда этим заниматься. Помыли голову, высушили – и побежали. Я рекомендую вот эту пенку. – Он показал серебристый баллончик. – Не нужно накладывать ее слишком много, волосы будут слипаться и быстро испачкаются. Вот, смотрите. – Парень выдавил комок на середину ладони. – И хватит, поняли?

Лиза кивнула и пристально посмотрела в зеркало.

Там отражалась женщина в ее одежде, но с совершенно другим лицом: утонченным, с высокими скулами и красиво очерченным ртом. Золотисто-оранжевые волосы оттеняли синие, как море, глаза, освежали лицо.

Она обратила внимание, что у нее красивый, четкий овал.

«А ты еще ничего, – сказала она себе и усмехнулась. – Теперь можешь и нравиться мужчинам. Одному мужчине».

Игорь преданно ждал ее в холле и, увидев женщину, здорово преобразившуюся, потерял дар речи.

– У меня нет слов, – выдохнул летчик, дотрагиваясь до ее руки. – Ты прямо модель.

Она потупилась:

– Прошу тебя, не надо.

– Надо, еще как надо! – Он обнял и поцеловал ее, чувствуя аромат дорогой краски. – Ты будешь самой красивой на этой выставке!

– Я рада доставить тебе удовольствие. – Лиза взяла его под руку. – Но мне не по себе. Ты потратил на меня столько денег!

– Только не нужно напоминать об этом, – поморщился Игорь. – А сейчас пойдем в ресторан и отметим наши покупки и твое преображение.

Лиза покраснела.

– Пойдем.

Ресторан находился на первом этаже, предлагая посетителям блюда русской кухни.

Когда принесли толстенное меню, Лиза вдруг выбрала вареники с картошкой и шкварками, и ее выбор рассмешил Игоря.

– Ты выбирала, как студенты? – Он расхохотался. – Знаешь, как они выбирают? Приходят в студенческую столовую и сначала смотрят на ценник, а потом на блюдо.

Она покачала головой:

– Нет, мой дорогой. Мне действительно захотелось вареников. Моя бабушка готовила их именно так – с жареным луком и шкварками. Иногда хочется вспомнить что-то хорошее, что-то из детства. А ты заказывай по своему вкусу.

Игорь пожал плечами:

– А я закажу рульку из печи. Знаешь, после всех этих магазинов и салонов красоты я страшно проголодался.

Официантка в национальном русском костюме, усталая женщина лет тридцати, молча приняла заказ, не предложив традиционных блюд, как это обычно делают в ресторанах, и исчезла.

Лиза смотрела на Игоря влюбленными глазами, и ему стало не по себе. Он почувствовал себя в положении человека, который почему-то теперь обязан жениться.

«Я нравлюсь ей, очень нравлюсь, – вертелось в голове. – Пожалуй, она захочет узаконить наши отношения. Но хочу ли этого я? Чувствую ли я к ней любовь после ее преображения? Нет, пожалуй, только восхищение ее красотой. Ладно, поживем – увидим. Почему я об этом подумал именно сейчас? Мы и знакомы всего ничего».

Тем не менее он подмигнул ей:

– Сегодня я исполняю все твои желания. Вареники так вареники.

Глава 21

Очаков, 1892 г.

Малка, вопреки своему намерению, направилась не домой (меньше всего ей хотелось видеть мужа), а к дяде. Она не навещала его довольно долго, потому что старый Яков начинал выспрашивать ее о семейной жизни, ругал Шепселя на чем свет стоит и не верил, что с этим прохвостом его обожаемая племянница может быть счастлива. Он утверждал, что прав, потом что хорошо знал жизнь, потому что ходит по белу свету не один год.

Малка уверяла его в обратном, тетя Сарра отмалчивалась, бросая на девушку недоверчивые взгляды, и госпожа Гойдман решила навещать родственников только по большим праздникам, чтобы избежать разговоров.

В последнее время хлесткие и точные слова дяди Якова жгли раскаленным железом ее израненную душу, и она пришла к ним, когда боль стала нестерпимой и когда на горизонте замаячил человек, готовый освободить ее от ненавистного брака.

Дверь оказалась незапертой, вероятно, тетя Сарра недавно выходила во двор, как всегда наполненный бельем, плакавшими младенцами и особенным говором, посудачить с соседями, и Малка робко переступила порог дома, в котором выросла.

Яков, еще больше подряхлевший, совсем белый, сидел в старом кресле, просматривая газету, а тетя Сарра убирала со стола.

Нос Малки учуял запах фаршированной рыбы, и она сглотнула: никто так не умел готовить это блюдо, как ее обожаемая тетушка.

– Ой, девочка ты наша! – воскликнула хозяйка дома, увидев растерянную Малку. – Как давно я тебя не видела! Яков, да оторвись ты от газеты. Смотри, кто к нам пришел.

Старик положил на стол очки с толстыми стеклами и улыбнулся беззубым ртом.

– Надо же! – прошамкал он. – Не ожидал. Думал, ты теперь навещаешь стариков только по праздникам. И что ты имеешь нам сказать?

Малка потупилась. Тетя поспешила исправить положение. Толстой потной рукой, покачивая бедрами, она увлекла девушку к дивану:

– Садись, дорогая. Сейчас будем пить чай. Хворост у меня получился что надо.

Старушка довольно проворно для своей грузной фигуры поспешила в кухню, и Яков придвинул кресло к дивану.

– Ты пришла не просто так. – Его черные глаза сверлили молодую женщину, словно щупальца осьминога, тянулись в потаенные уголки ее души. – У тебя что-то случилось. Говори, что.

– Ничего. – Малка замотала головой, но не сдержалась и заплакала.

Растерянный мастер встал, обнял ее и погладил по голове:

– Ты пришла по адресу, девочка. – От него сильно пахло чесноком, и этот запах казался таким родным. Шепсель считал себя франтом, покупал контрабандные одеколоны, порой благоухал, как цветок, – и все равно был ей ненавистен. – Рассказывай все без утайки. Здесь тебя всегда поймут и плохого не посоветуют.

Женщина продолжала давиться рыданиями, не в силах вымолвить и слова, и тогда Яков начал сам:

– Знаешь одну притчу, моя дорогая? Однажды рабби увидел ученика, с аппетитом поедающего рыбу. «Скажи мне, юноша, – спросил он, – ты любишь рыбу?» Парень ответил утвердительно. «Если ты любишь рыбу, – воскликнул рабби, – тебе следовало бы позаботиться и о той, что находится на твоей тарелке: тебе следовало бы ее кормить и постараться сделать счастливой. Вместо этого ты ее уплетаешь». Пока ученик соображал, что ответить, рабби пояснил: «Очевидно, что ты не любишь рыбу. Ты любишь себя!» Скажи, тебе ничего не напоминает мораль этой притчи? Когда-то перед тем, как дать разрешение на ваш брак, я говорил тебе то же самое: «Шепсель любит себя больше, чем тебя». И вот тому подтверждение. Посмотри на себя, моя милая. Куда делась та девочка, которую я хотел видеть королевой? Ты одета в старое, штопаное платье, на тебе прохудившиеся башмаки. Скоро он заставит тебя продать все драгоценности, которые когда-то купил.

Малка открыла рот, намереваясь что-то сказать, но старый мастер замахал длинными ру-ками:

– Только не говори мне, что вы переживаете сложные времена. Мне ли не знать, сколько заработал Шепсель на своей афере? Он получал больше всех нас, больше меня раза в полтора только за то, что придумал способ одурачивать коллекционеров. Но даже я не жалуюсь на заработок. Ицкаху и Марии, твоим двоюродным брату и сестре, я купил по дому. Правда, неплохо? Поверь, у твоего мужа есть деньги, просто он не желает вкладывать их в тебя. Он скуп и мелочен, он всегда был таким, таким и помрет.

Малка взглянула на дядю полными слез прекрасными глазами:

– Но что же мне делать?

Яков дернул костистыми плечами:

– Это решать только тебе.

Малка встала с дивана и присела перед дядей:

– Скажи, а если бы нашелся человек, который смог бы осчастливить меня? Я бы плохо поступила, если бы бросила Шепселя? Когда-то ты говорил мне, что наши семьи славились крепостью.

Мастер отвернулся, чтобы она не видела его глаза, и бросил:

– У нас не приветствуются разводы, и тебе это известно. Но я знаю семьи, когда муж или жена бросали свою половину и строили новую семью без развода. Некоторые были очень счастливы. Зачем страдать, если можно быть счастливыми?

Впервые за все время разговора Малка улыбнулась и обняла старика:

– Спасибо, дядя.

Тетя Сарра вносила блюдо с хворостом.

– Уже и чайник закипел. Все к столу.

Глава 22

Дивногорск, наши дни

На выставку пришел весь город. Так, по крайней мере, показалось Игорю. Никогда он не видел столько людей в их городском музее.

Это можно было объяснить тем, что там особо и смотреть нечего: несколько картин известных русских художников, которые когда-то украшали дворянские усадьбы, и упоминание о паре-тройке знаменитостей, случайно оказавшихся в Дивногорске.

Разумеется, сокровища из Лувра попали сюда впервые, и напрашивался вопрос: как они вообще здесь оказались?

Неужели организаторы выставки решили проехаться по всем русским городам? К основной достопримечательности, тиаре Гойдмана, знаменитой на весь мир, они подошли, затаив дыхание.

Разглядывая золотую корону, больше похожую на воинский шлем, Игорь шепнул женщине:

– Ничего особенного, правда? Или я не разбираюсь в драгоценностях.

Женщина покачала головой:

– Она изумительна. Посмотри, какая тонкая работа. О ней пишут, что это подделка, но ее сотворил великий ювелир. Разве с этим ты не согласен?

Это замечание его неприятно поразило. В самом деле, он, образованный человек, не способен, что ли, оценить то, чем восторгается простая необразованная баба?

– Наверное, я не люблю подобные предметы. – Игорь еле сдержался, чтобы не сказать колкость. – Для меня она слишком громоздкая. Впрочем, может быть, я не так выразился. Но она не произвела на меня впечатление как пить дать.

– О-го-го! – прогремел над ним знакомый голос Витьки Плотникова. – Ну ты и сказал, дружище. Я вспомнил хохму про Раневскую. Ну, ты знаешь, как однажды какой-то господин ляпнул при ней, что «Сикстинская мадонна» не произвела на него впечатление. Артистка ответила, что «Мадонна» столько лет производила впечатление, что теперь ей самой можно выбирать, на кого производить впечатление, а на кого – нет.

Силясь улыбнуться, хотя ему и не было весело, Игорь поздоровался с женой Виктора Галиной, учителем французского языка, работавшей в гимназии Дивногорска, и постарался закрыть собой Лизу – ну, как он представит ее другу?

Впрочем, Виктор и сам заметил женщину.

– Ты не один? Почему же не знакомишь с такой очаровательной особой?

– Это… – Игорь подбирал слова, подходящие для такого случая, и не мог подобрать.

– Лиза. – Женщина сама протянула Плотникову тонкую руку, радуясь, что сегодня успела сделать маникюр: друг Игоря не заметит обломанных ногтей.

– Очень приятно, Виктор. – Летчик пожал тонкие пальчики. – А это моя жена Галя.

Галя тоже улыбнулась, дружелюбно, ласково.

– Мы давно знаем Игоря, – признался Виктор, хлопнув друга по плечу. – Он классный парень. А то, что его уволили из компании… Я уверен, что он вам об этом рассказал, хотя мог бы и промолчать, но этот джентльмен не такой. Так вот, то, что его уволили из компании, – это досадное недоразумение. Один мерзкий человек давно мечтал подсидеть его – и наконец это получилось. Печально, но мы все надеемся на лучшее. Пройдет немного времени – и Игорь снова окажется в компании.

– Вы все уже посмотрели? – вмешалась Галина, высокая, полная, с густыми черными волосами, забранными в конский хвост, по-учительски шумная, громкоголосая. – Тогда приглашаю пойти с нами. Представляете, меня пригласили в качестве переводчика для французов. А они ждут нас с Виктором в ресторане «Кавказ» после закрытия выставки, в восемь вечера.

Она зарделась от гордости.

– Да, представьте себе. И французы – те самые, ну, которые доставили сюда эти сокровища. – Она вдруг обняла Лизу, показавшуюся ей зажатой, стеснявшейся себя, жалкой, и предложила: – А приходите и вы тоже. Игорь, – ее карие глаза загорелись, – с ними будет летчик, французский летчик, так я полагаю. Думаю, вам интересно пообщаться.

– Пожалуй. – В голосе Борисова не было интереса.

Если бы пришлось идти одному, он, может быть, и находился бы на седьмом небе. Но Галя дала понять, что их ждут вместе с Лизой. А эта клуша наверняка не умеет себя вести в подобном обществе. Вряд ли ее приглашал туда муженек-бандит или подруги по клининговой компании.

Он бросил на свою пассию ненавидящий взгляд, и, как назло, их глаза встретились.

Лиза еще больше сжалась, будто улитка, спрятавшаяся в свою скорлупу, и прошептала:

– Если ты хочешь, я останусь дома. Меня пригласили только из-за тебя.

Ему стало стыдно.

– Нас пригласили вместе. – Он погладил ее по бедру, и Лиза вздрогнула. – Уверен, тебе будет очень интересно.

– Это верно, – согласилась женщина, проталкиваясь вместе с ним сквозь очередь. – Действительно интересно, как эта подделка оказалась в Лувре, вместе с «Моной Лизой».

– Там что-то было написано. – Борисов наморщил лоб, припоминая. – Кажется, какой-то мошенник из Одессы заказал эту вещь ювелиру, тоже одесситу, и тот ее сделал. А потом… Черт возьми, не помню. – Он стукнул себя по лбу. – Ладно, сегодня в ресторане французы доложат тебе это, как говорится, из первых уст.

Лиза опустила глаза:

– Ты до сих пор уверен, что мне следует пойти с тобой?

Игорь посмотрел куда-то вверх:

– Разумеется.

В большой толпе возле входа в музей они уже не встретили Плотниковых.

– Странно, что подделка стоит миллионы долларов. – Цену тиары Игорь запомнил хорошо. – Почему? Это всего-навсего подделка.

– Да, – кивнула Лиза и улыбнулась. – Но она давно стала для Лувра родной. Словно подлинник, понимаешь?

– Миллион долларов! – воскликнул Игорь так громко, что на него обернулись прохожие. – Даже больше. Огромные деньги. Если бы я их получил, будь уверена, я потратил бы их с умом. Перво-наперво купил бы для тебя кафе, а для себя – частный самолет.

Лиза расхохоталась:

– Только вот на жизнь ничего бы не оставил.

– Почему? – удивился Игорь. – Я постарался бы не продешевить. Кое-что осталось бы на раскрутку.

Она нежно погладила его по плечу:

– Ты мой бизнесмен, мечтатель. А я давно запретила себе мечтать. Тяжело потом возвращаться в реальность. Ведь у нас нет и никогда не будет таких денег.

– Ты права, – согласился Борисов и скривился.

Слова подруги подействовали на него будто ушат с холодной водой. Вот чертова баба! Даже помечтать не дает.

Хотя она права. Где он возьмет миллион долларов? Не десять, не сто тысяч, а миллион!

В его голове, как назло, крутился только один способ – ограбить Лувр или напасть на французов, когда они повезут ценности к самолету, однако он понимал, что это фантазии. В одиночку с таким делом не справиться, если бы он даже и решился на ограбление.

– Почему ты молчишь? – поинтересовалась Лиза. – Думаешь о предстоящем визите в ресторан?

– С чего это? – буркнул он, не собираясь делиться с ней сокровенными мыслями.

Она тут же заохает, заахает… Не поверит, что все это его фантазии. Но в глубине души, в ее темных потаенных уголках, гнездилась мысль, что он обязательно сделал бы это, если бы подвернулся удобный случай.

Глава 23

Очаков, 1892 г.

Уход Малки к богатею Адольфу Фришину сначала сильно подкосил Шепселя.

Теперь жители города часто видели, как аккуратный непьющий Гойдман нетвердой походкой выходил из кабака. Если кто-то оказывался неподалеку от него, поражался землистому цвету лица, несвежей рубашке, жилетке с жирными пятнами и растрепанным волосам.

Маленький провинциальный городок горячие новости облетают за день, и вскоре об уходе Малки не судачили разве дети. Ортодоксальные евреи осуждали молодую женщину, более прогрессивная молодежь была на ее стороне, а русские и украинцы удивлялись: они считали, что еврейская семья гораздо крепче любой другой.

Первое время все, в том числе и Шепсель, ждали, что Малка одумается и вернется. Гойдман был готов ее простить, даже заготовил помпезную речь о скромности и благочестии, но этого не произошло.

Фришин не обманул молодую женщину в ее ожиданиях. Малка гордо щеголяла в новых платьях и жакетах, украшала шею золотыми цепочками, нанизала на пальцы перстни, без зазрения совести носила норковое манто, и всем было видно, что она довольна новой жизнью.

Когда Шепсель наконец понял, что потерял жену навсегда, он чуть не спился и, если бы не Лейба, которому никогда не нравилась строптивая невестка, уже валялся бы в канаве. Брат – он был безумно рад, что оказался полезен самому дорогому человеку, – долго и упорно капал ему на мозги: дескать, нам еще повезло, что мы от нее отделались – спроси любого еврея на Молдаванке.

Малка казалась ему посредственностью во всех отношениях: она невкусно готовила (ее хворост отказывались клевать даже голуби – утверждал Лейба), плохо стирала и убирала в доме – в общем, была никудышная хозяйка. Зато наряды и украшения эта женщина была готова менять каждый день, не прилагая никаких усилий к тому, чтобы их заработать.

Постепенно Шепсель начал приходить в себя, слова Лейбы потихоньку возымели действие. Младший Гойдман снова почувствовал вкус к жизни, к аферам, но вместе с этим он испытывал жгучую ненависть – нет, не к жене, как ни странно, а к человеку, который соблазнил и увел ее.

– Ох, братец, – вечерами он садился на пол и раскачивался, как китайский болванчик, – если бы ты знал, как мне тяжело, когда я представляю, как его мерзкие пальцы касаются тела моей Малки. Помнишь нашего братца Мойшу? Он считал, что деньги решают все, и был недалек от истины. Я думал, любовь невозможно купить, но ошибался. Малка продалась самому богатому человеку Очакова.

– Ну и пусть себе, – отмахивался Лейба, но Шепсель упрямо продолжал:

– Моя душа успокоится только тогда, когда я отомщу ему. Этот человек сломал мне жизнь – он покусился на самое дорогое. Нет, Лейба, я должен быть отомщен. Я подожгу его дом…

Лейба покачал головой. Иногда он становился на удивление сообразительным.

– Негодяй догадается, кто это сделал. – Он потрепал брата по плечу. – Шепсель, ты всегда был самым умным в нашей семье. Придумай что-нибудь, чтобы нагреть этого прохвоста.

Тонкие губы Гойдмана-младшего тронула улыбка.

– Это мысль, – кивнул он. – Спасибо тебе.