Текст книги "Преподобный Венедикт Нурсийский. Свет Темных веков"

1
Настоятель двенадцати монастырей

Возвратившись из Виковаро в свою пещеру, св. Венедикт снова стал жить в одиночестве, по удивительному выражению автора жития, «сам с собой в очах Всевидящего Бога». Этим емким выражением прп. Григорий умудрился описать самую суть подвижнического искусства, творя которое, человек находится в постоянном наблюдении за своим состоянием, что в святоотеческих писаниях называется добродетелью трезвения. Только при наличии этого пристального внимания к своим чувствам и мыслям возможно духовное делание и преодоление тех человеческих склонностей, которые иные именуют слабостями, а иные – болезнью, ведь слово страсть означало прежде болезнь.

Стяжание духовного трезвения и получение Божественной благодати наполняет этот второй этап уединения, тогда как на первом он, скорее, трудился над отсечением страстей и подчинением своего плотского человека духовному. Закалив за первых три года отшельничества свой характер и сформировавшись как подвижник, после возвращения из Виковаро прп. Венедикт направил свои усилия на более тонкую борьбу, когда вместо внешних врагов свирепствуют внутренние – собственные душевные движения и страсти: уныние, гордость, тщеславие, зависть… Он о многом передумал и многое понял после своего несостоявшегося настоятельства.

И это «хождение пред очами Божиими» ляжет впоследствии в основу его «Правил жизни монашеской», которым он будет учить не как теоретик, а как тот, кто каждую букву воплотил своей жизнью.

Однако прп. Венедикту не суждено было долго пребывать в одиночестве. К этому времени слухи о нем как о выдающемся подвижнике наполняли округу. Его образ жизни, его личность и его учение привлекали к нему множество ревнителей иноческой жизни, ищущих для себя духовного руководителя и наставника. Прп. Венедикт никак не старался привлечь к себе последователей, он не искал власти и не стремился занять место духовного лидера, но, в отличие от других отцов-пустынников, он и не избегал тех, кто приходил к нему за живым примером и наставлениями.

История знает иных отцов-пустынников, – св. Илариона, например, – которые спасались бегством от желающих духовного окормления, усматривая в этом для себя лишний соблазн и ответственность. В отличие от них, св. Венедикт, любивший одиночество, сумел принести себя в жертву. Тем не менее мы найдем следы его любви к отшельничеству вплоть до последнего периода его жизни: в Мон-те-Кассино он будет жить в отдельной башне, в отдалении от дормитория (общей спальни) братьев.

Преподобный Иларион Великий. Мозаика

Но об уединении не могло быть и речи. Отовсюду стекались к святому ученики и последователи. Их надо было где-то селить, требовался какой-то общий распорядок жизни, места для богослужения и молитвы. Эти люди должны были как-то питаться и соблюдать правила гигиены.

Под руководством прп. Венедикта монахи начинают обживать это пустынное место, и в течение тридцати лет подвижнической жизни Венедикт основал вокруг своей пещеры двенадцать небольших монастырей. Стоит задуматься о том, что все это происходило не в один день и потребовало от вчерашнего пустынножителя огромных административных навыков. Но то, что не удалось в первый раз, ныне было исправлено по милости Божией и восполнено Его благодатью. Намерение определяет все, и сострадание Венедикта к тем, кто искал у него совета и утешения, не осталось без ответа.

На правом берегу Анио, где находилась пещера св. Венедикта и небольшой монастырь Адеодата, в котором подвизался его друг Роман, почти не было больше строений, разве что развалины некогда роскошной виллы Нерона, стоявшие вблизи озера. Давно уже необитаемые, они, однако, являлись собственностью государства. К тому же они мало подходили для монашеской жизни. Склоны над ними были отвесными и не позволяли строить большие помещения.

Возможно, эти особенности ландшафта также оказали влияние на решение, принятое св. Венедиктом, – разделить свою общину на двенадцать маленьких монастырей по двенадцать монахов в каждом.

Все эти монастыри-общины он разместил так, чтобы их отделяло друг от друга 2–3 километра. Сам же он остался в основном монастыре, окружив себя теми, которые более всего были близки ему по духу или нуждались в пастырском попечении. Именно этот ближний круг и составил ядро его огромной по тем временам общины.

Головной монастырь, посвященный свщмч. Клименту Римскому, расположился на берегу озера, в одном из павильонов императорской виллы. Остатки ее еще и теперь видны у подножия теперешнего аббатства св. Схоластики. В этом месте мраморный мост перекинут был через узкий конец озера; он вел на левый берег, где немного ниже по течению находилась деревня, окружавшая церковь св. Лорана. Это был стратегически верный выбор: отсюда он мог контролировать переход людей с одного берега на другой, с того, где жили миряне, на тот, где обосновались монахи.

В каждом из этих монастырей находилось по двенадцать монахов, которые управлялись своим собственным настоятелем. Высшая власть над ними принадлежала св. Венедикту. Taкиe правители назывались в то время, по образцу греческих и вообще восточных монастырей, архимандритами. Эта монашеская община по своему устроению напоминала те, что создал прп. Пахомий Великий в IV в. в Фиваиде.

Монастырь святой Схоластики

Время от времени он обходил основанные им монастыри, побуждая иноков к благочестию, укрепляя слабых, воодушевляя робких, укоряя колеблющихся. Управляя своими обителями, святой применял на практике свои собственные взгляды на иноческую жизнь, выношенные в часы молитвы и размышлений; так день за днем, год за годом слагалось его «Правило жизни монашеской».

2
Двенадцать по двенадцать

Число двенадцать весьма значимо для христиан. И первое, что приходит на ум, – это двенадцать апостолов, призванных Христом ко служению. Как Иисус выбрал этих двенадцать человек из всех учеников Своих, чтобы доверить им роль проповедников в мире и руководство Церковью, так и св. Венедикт предназначил двенадцать из этих монахов для воспитания и руководства своими братьями. Посреди этих двенадцати избранных он похож на Христа. Сам аббат, то есть отец, он, без сомнения, сознает эту аналогию с Иисусом. Не напишет ли он в Уставе, что «аббат занимает место Иисуса»?

Этот образ Двенадцати, окружавших Господа, стало быть, господствовал в маленькой конгрегации Субиако. Он даже повторялся в нем на двух уровнях: во всей конгрегации в целом и в каждом из монастырей, где было по двенадцати монахов.

Эта видимая социальная структура ясно выражает глубокий замысел предприятия. Как будет сказано потом в уставе, монастырь есть не что иное, как «школа служения Господу», школа Христа. Ключевое слово «школа» взято не из Евангелий, но оно в точности представляет реальность, в них описанную: группа учеников, окружающих Учителя. «Школа» монастыря была создана для того, чтобы продолжать это единение между Иисусом и Двенадцатью; она возникает вокруг наставника, аббата, который становится таким образом представителем Христа и проповедует всем и примером своим, и словом весть Христа[17]17
  См. Адальбер де Вогюе. Святой Венедикт. – Париж, 1995.


[Закрыть].

Дуччо. «Христос и апостолы»

«Если братство велико, надо избирать из самих братий таких, которые имеют доброе свидетельство и живут свято, и поставлять их деканами, чтобы они несли попечение о своем десятке во всем, по заповедям Божиим и повелениям аввы. В деканы да избираются такие, с которыми авва с уверенностью мог бы разделить свое бремя. Выбор надо делать не по порядку (поступления в обитель), а по успехам в жизни и способности назидать словом учения. Если какой-нибудь из деканов окажется имеющим гордость, то надо обличать его и убеждать исправиться, однажды и дважды, а в третий, если не исправится, сменить его, и на его место поставить другого, более достойного. То же постановляем и о пропозите. (Смотритель дома. Пропозиты и те, коим поручается целая часть управления по всему монастырю, напр. эконом, больничник и пр.)»

Устав, 21. О деканах монастырских

Для того, чтобы разместиться в одном из павильонов Нероновой виллы и устроить там монастырь, необходимо было официальное разрешение государственных чиновников. Остается только догадываться, как Венедикт его получил, но мы можем предположить, что ему в этом помог кто-нибудь из римской знати, которая теперь устремилась к нему за духовным окормлением для себя и для своих сыновей. Рим, из которого он бежал, теперь сам шел к нему в лице своей аристократии. Тот, кто когда-то пожертвовал образованием и ученой карьерой ради пустыни[18]18
  Используется в устаревшем значении, пустыня – пустынное, безлюдное место.


[Закрыть]_{, те}перь принимал в в ней на воспитание римскую молодежь.

Руины виллы Нерона в Субиако

«Если кто из знатных посвящает своего сына в монастыре Богу, то, когда сей отрок еще мал возрастом, родители его делают письменное обещание, о котором сказано выше, и, принося потребное для бескровной жертвы, как и свое рукописание, так и руку отрока влагают в покровы алтаря и таким образом посвящают его Богу.

Относительно имущества они в своем рукописании с клятвой обещают, что ни сами, ни через постороннее лицо, ни другим образом не будут содействовать ему иметь что-либо. Или, если этого сделать не хотят, а хотят принести что-нибудь в монастырь в виде милости за свои души, пусть сделают дарственную запись монастырю о тех вещах, сохраняя за собой, если хотят, право пользоваться этой частью до своей смерти. Все это лучше устроить так, чтобы отрок ничего этого не знал, чтобы после это не послужило к его пагубе, как знаем это по опыту.

Подобным образом поступают и небогатые. А которые ничего не имеют, то делают одно рукописание, и с припиской потребного для бескровной жертвы посвящают Богу сына своего, при свидетелях!»

Устав, 59. О детях знатных или бедных, посвящаемых Богу

Можно представить, что изнеженные дети аристократов приносили Венедикту не столько удовлетворение, сколько лишние хлопоты, ибо норовили принести с собой домашние распорядки. Среди насельников было много людей из низких сословий, и вчерашним патрициям нелегко было смириться с простотой их нравов.

Ночевать в общей спальне – дортуаре, соблюдая минимальные правила гигиены. И никаких ванн и бассейнов, к которым с детства были приучены жители Рима!

Надо было привыкать к грубым запахам и грубой пище, основу которой составляли, скорее всего, молочные продукты, травы, сушеные или сезонные фрукты, орехи, оливки, дикий мед, злаковые и хлеб. На обеденной трапезе дозволялось вино и масло, если они были. Вероятно, монахи могли ловить рыбу в реке, если она там водилась. Весь этот ассортимент был труднодоступен, ибо для обретения его надо было сильно потрудиться. Овощей в Древней Италии практически не знали, мясо не разрешалось.

Недаром основной идеей прп. Венедикта было настойчивое внедрение монашеского труда на огородах, в мастерских, на скотном дворе и в поле. Он считал, что монастырь не должен полагаться на переменчивое отношение пожертвователей, а сам обеспечивать себя всем необходимым, а издержки выменивать на книги, богослужебную утварь, железные инструменты и прочие необходимые в хозяйстве предметы.

Й. Берг Старший. Монахи за работой. «Сцены из жизни святого Бернарда», фрагмент

Но житие сохранило для нас имена двух юношей-аристократов: подростка Мавра и отрока Плацида, которые стали настоящими помощниками Венедикта и искренними подвижниками, сумев преодолеть все испытания бытом и общинной жизнью.

Ф. Липпи «Святой Венедикт отправляет Мавра на помощь Плациде»

В те времена монастырская община являла собой единственное место, где могли встретиться за одним столом и в одной спальне люди самых разных сословий, этносов и социальных групп. Аристократы, купцы, крестьяне, вольноотпущенные рабы, солдаты и наемники, римляне и готы, варвары и граждане Рима. Им пришлось вместе трудиться, молиться в одной часовне, трапезничать за одним столом. Пожалуй именно это испытание для самолюбия было труднейшим, ибо для римских патрициев готы были все-таки варварами и завоевателями, к которым они зачастую относились с презрением, а низшие сословия, как и во все времена – были низшими. Да и для простого люда (плебеев – если следовать римской традиции) был велик соблазн поиздеваться над теми, кто еще вчера шествовал мимо них в палантинах или крытых повозках, и с которыми даже разговаривать можно было не приближаясь ближе чем на 2–3 метра из-за угрозы заразить или смутить дурным запахом.

Св. Венедикт обладал способностью примирять и объединять людей, соединяя их самыми крепкими узами – узами любви. Дар, который он стяжал молитвенным подвигом и аскетическим трудом, явил себя миру в создании целых двенадцати иноческих общин.

Вся традиция, заложенная прп. Венедиктом, будет строиться как бы по образу его жизненного пути, ибо эта традиция выросла, как могучее древо, из семени Слова Божия, запавшего ему в сердце. Эта традиция будет стремиться к ученому «неведению», пародоксально необходимому при любой деятельности Церкви в области культуры, когда мудрость змеи соседствует с простой голубя (см.: Мф. 10:16). Ибо искушенность культурой очень часто предполагает отказ от движущих ею принципов.

Эта традиция возведет труд в один ранг с молитвой, и крылатое римское выражение «laborare est orare» – «трудиться значит молиться» станет на последующие века девизом монашествующих; и, как бы это ни было удивительно, станет тем «горчичным зернышком», из которого вырастут и средневековые ремесленные цеха, и класс буржуазии. Ибо заслуга прп. Венедикта в том, что он очистил идею труда от связи с рабством и возвел его в добродетель, оправдав любую деятельность, направленную на созидание и благо, будь то труд золотаря, или пахаря, или золотых дел мастера.

* * *

Приведем напоследок впечателения от путешествия в современный Субиако нашей соотечественницы[19]19
  Цит. по: Анастасия Татарникова. – http://рускатолик. рф/subiako/


[Закрыть].

«Бенедиктинская обитель, расположенная в Субиако в долине реки Аньене среди зеленых Сабинских гор Лацио, словно ласточкино гнездо, прилепилась к совершенно отвесной скале. Сакро Спеко (Священная пещера) – так называют этот монастырь. Он построен на месте той самой пещеры, в которой св. Венедикт в начале VI века провел в молитвах три года. На протяжении нескольких столетий после смерти св. Венедикта пещера являлась местом паломничества. Монастырь же здесь был возведен лишь в XI–XIV веках, в память о святом. Пещера св. Венедикта, которую еще называют “Пещерой молитвы”, находится внутри обители, но по-прежнему сохраняет свое пленительное очарование и таинственный дух божественного присутствия.

Многоуровневый монастырь Сакро Спеко в Субиако, заключивший в свои объятия пещеру св. Венедикта, в буквальном смысле “встроен” в гору Талео и поддерживается девятью гигантскими арками. Это изумительный пример гармоничного сочетания архитектуры и природы, когда дело рук человеческих становится органичным продолжением великого божественного замысла. К монастырю ведет священная тропа, скрытая под густой сенью деревьев. Над входом в обитель надпись на табличке гласит: “SITPAX INTRANTI, SIT GRATIA DIGNA PRECANTI. LAURENTIUS CUM JACOBO FILIO SUO FECIT HOC OPUS” (“Да будет мир входящему, да будет обильная благодать просящему. Лаврентий с Яковом, сыном своим, воздвиг сие творение”).

Интерьер монастыря представляет собой настоящий лабиринт, состоящий из разных помещений, большинство из которых вырублено непосредственно в скале. Две церкви монастыря, нижняя и верхняя, соединяются между собой лестницами и узкими коридорами, перекрытыми сводами. Ходишь здесь на цыпочках, дабы не потревожить таинственный дух святости ни собственным присутствием, ни звонким стуком каблуков. Сюда нельзя приходить группами, здесь не место большому скоплению людей. Под этими сводами нужно быть одиноким странником, смиренным и безмолвным путником. Осторожному и несуетливому здесь даруется благодать причастности к божественной тайне, раскрывающейся незаметно и неуловимо, исподволь.

Все стены монастыря покрыты росписями XIIXIV в., выполненными в основном неизвестными мастерами тосканской, римской и умбрийской школ. Единственный художник, который оставил свой автограф – некий мастер Конксолус, о котором известно только то, что он жил в XIII в., принадлежал к римской школе живописи и написал фрески нижней церкви монастыря в Субиако.

Интерьеры и настенные росписи монастрыря Сакро Спеко

Все живописные произведения монастыря Сакро Спеко поистине являются шедеврами живописи эпохи Проторенессанса. Фрески представляют полный евангельский цикл, а также рассказывают о жизни св. Венедикта.

Затаив дыхание, вглядываешься в настенные росписи, являющие собой живописную оду христианству, настоящий эпос монашества. Они отличаются удивительной трепетностью, живостью и наивной прелестью. И в то же время от них исходит заложенная в них мощная внутренняя энергия, ощущаемая буквально физически. Лики с фресок наблюдают за входящим, вовлекая зрителя в диалог, в некое общее действо, в молитвенное предстояние. Образы качаются и тонут в сумеречном свете монастыря, непостижимым образом связывая настоящее с полумраком истории. В чем секрет такого потрясающего эффекта, который отмечает каждый побывавший в Сакро Спеко? Наверное, в том, что здесь все пронизано молитвенным духом. Здесь был св. Венедикт. А он, как пишет Адальбер де Вогюе, обладал даром такой редкостной веры, которая сдвигает горы и проявляет свою таинственную власть в молитве.

Пещера молитвы, в которой св. Венедикт прожил три года, – святая святых монастыря, сердце обители. Она располагается внутри монастырского комплекса. В таинственном полумраке пещеры светится белым мрамором статуя Венедикта, созданная в 1657 году скульптором Антонио Раджи. Ученик великого Бернини изобразил юного Венедикта сидящим на камне, со скрещенными и прижатыми к груди руками, устремившим свой взор на крест.

Пещера святого Венедикта в Сакро Спеко

Святая лестница, построенная в XII в., заменила собой узкую тропу на склоне горы Талео, по которой св. Венедикт спускался к верующим в так называемую пещеру пастухов, куда люди приходили слушать его речи.

А во дворе под названием “Дворик воронов” до недавнего времени жили эти большие чернокрылые птицы. О них заботились монахи в память об истории с вороном, который спас св. Венедикта. (…) Сейчас вороны во дворике не живут. Но там стоит мраморная статуя св. Венедикта.

Он изображен с поднятой рукой, со взором, устремленным в сторону скалы, и как бы произносящим слова, которые высечены внизу на пьедестале: “FERMA, O RUPE, NON MINACCIARE I FIGLI MIEI” (“Остановись, о скала, не угрожай моим сынам”).

Статуя святого Венедикта в Сакро Спеко

Монастырь Сакро Спеко, помимо своего богатого художественного наследия, имеет огромное религиозное значение, является важным духовным центром и частью бенедиктинского паломнического пути, ведущего из города Норча, родины св. Венедикта, в Кассино, где расположен монастырь Монте-Кассино, также основанный св. Венедиктом, где он прожил последние годы своей жизни и где умер в 547 году. Французский исследователь монашества XIX века Шарль де Монталамбер о значении пещеры св. Венедикта писал: “Именно из этой пещеры вышли все монахи и святые, чьи христианские добродетели принесли Церкви великие победы и величайшую славу. Именно из этой пещеры вышли правила и устав бенедиктинского ордена, и вырос цветок христианской цивилизации”».

3
Чудеса в Субиако

Чудеса, совершенные в Субиако, тесно связаны с будничными заботами общины, что лишний раз свидетельствует о том, что нет в нашей жизни ничего такого, что не могло бы стать поводом для встречи с Благодатью. Ведь слова главной христианской молитвы звучат так: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь»!

О воде, изведенной молитвою св. Венедикта из скалы на вершине горы

Из монастырей, построенных им в том месте, три находились на горных вершинах, и братии очень трудно было всякий раз сходить на озеро, чтобы почерпнуть себе воды, а особенно страшно и опасно было сходить с нависшей скалы. Поэтому все братия тех трех монастырей, пришедши к рабу Божию Венедикту, говорили: «Нам трудно каждый день сходить на озеро за водою; надобно перенести монастыри с этого места». Он отпустил их с утешением, и в ту же ночь, с мальчиком по имени Плацидом, о котором я выше упоминал, взошел на вершину горы и долго молился там. По совершении молитвы он означил то место тремя камнями, положенными на нем, и возвратился в свой монастырь никем не замеченный. Когда же на другой день упомянутые братия снова пришли к нему говорить о воде, он сказал: «Идите и немного продолбите ту скалу, на которой найдете три камня, положенные один на другой: силен всемогущий Бог и из этой вершины горы извести воду, чтобы избавить вас от таких затруднительных путешествий». Они, пришедши на скалу горы, указанную Венедиктом, увидели, что она уже источала воду. Когда выдолбили в ней водоем, то он тотчас наполнился водою, которая вытекала в таком изобилии, что даже и ныне изливается в большом количестве и течет вниз с вершины горы.

Это чудо напоминает нам поступок Моисея, когда он ударом посоха низвел воду страждущим в пустыне детям Авраамовым. В этом чуде мы снова видим снисхождение к человеческой немощи, желание облегчить повседневную жить братии.

Но если мы вспомним, что вода символизирует в Священном Писании, то увидим за этой заботой еще и иную, духовную реальность. Вода есть символ жизни и очищения, «бани пакибытия» и надежды на спасение. И дабы надежда эта не оскудевала в ропоте и тяготах, прп. Венедикт навсегда подтверждает присутствие Божественной благодати в своей общине.

О железе, из глубины водной возвращенном на рукоять

В другое время некоторый готф, нищий духом, пришел на жительство в монастырь и принят был св. Венедиктом с любовию. Однажды ему велено было дать железное орудие, называемое, по сходству с косою, косницей, чтобы вырубил волчцы на некотором месте, потому что там предполагалось развести сад. А место, которое должен был очистить готф, находилось на самом берегу озера. Когда готф ударил в один толстый волчец изо всей силы, железо, соскочивши с рукояти, упало в озеро, в котором была такая глубина, что не было никакой надежды достать железо. Итак, потерявши железо, готф с трепетом прибежал к монаху Мавру, рассказал ему о потере и приносил раскаяние в своей вине. Монах Мавр тотчас сказал о том служителю Божию Венедикту. Муж Господень Венедикт, услышав о сем, отправился на озеро, взял из руки готфа рукоять и бросил в озеро: железо всплыло из глубины и само собою наложилось на рукоять. Он тотчас отдал железное орудие готфу, сказав: «Возьми, работай и не печалься».

Монах, гот по национальности, описан здесь как простой человек, обладающий «нищетой духа». Первая заповедь блаженства, данная нам Господом Исусом Христом в Нагорной проповеди, гласит: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное». И вот этот варвар и бывший язычник, не владеющий даже грамотой и, возможно, с трудом молившийся на латыни, оказался «нищим духом», то есть исполнившим эту заповедь, оказался блаженным. Св. Венедикт прозрел в нем это и принял его с любовью.

С. Аретино. Фреска «Чудо с серпом»

И вот мы видим этого гота на послушании в саду, вырубающего сорные растения. Его энтузиазм был столь велик, что он со всей силы принялся рубить сучья, и косница, соскочив с рукояти, улетела в озеро и утонуло.

Поскольку любая вещь в монастыре является его собственностью, то монахи строго отчитывались в использовании любых орудий труда. Потерять столь ценную вещь было тяжким проступком. Но простой сердцем гот немедленно с трепетом рассказывает об этом монаху Мавру, раскаиваясь в своем проступке, нисколько не таясь и не выгораживая себя. Воистину нищий духом, он испрашивает прощения, как просят подаяния, и в ответ на его чистосердечное раскаяние прп. Венедикт совершает чудо утешения – он говорит: «Возьми, работай и не печалься». И снова чудо совершается в ответ на сердечную готовность его получить.

Возможно, стоит поразмышлять о том, что получить что-либо можно только тогда, когда свободно место для этого дара. Как часто, вырубая сорные помыслы в своих сердцах, мы в излишках рвения топим свой инструмент – наше намерение и волю. Но часто ли мы сознаемся в этом перед Богом, и, тем паче, перед людьми? Как часто мы ощущаем свою немощь и нужду в помощи Божией, если она нужна нам для обрезания терний сердца? Ведь нищета духовная и означает эту полную пустоту, полное отсутствие какого-либо преимущества, осознание своей немощи и безоружности перед Богом. Нищему нечем превозноситься, нечем оправдаться. Он надеется только на милосердие подающего, обладающего тем, в чем он так нуждается. Нищий не может сказать подающему: «Я тебе нужен, потому что я могу что-то для тебя сделать», – нищий говорит: «Смилуйся, мне нужна твоя помощь»… Помощь приходит, если в сердце есть место, куда ее принять, о чем и говорит нам духовная подоплека чуда Венедикта о жезле, возвращенном на свою рукоять.

О Мавре, ученике св. Венедикта, невредимо ходившем по водам

В один день, когда достоуважаемый Венедикт находился в келлии, вышеупомянутый отрок Плацид пошел почерпнуть воды из озера. Опустивши неосторожно сосуд в воду, он и сам упал вслед за ним. Едва он упал, как вода тотчас унесла его от берега на целый полет стрелы. Венедикт, находившийся в своей келлии, сейчас узнал об этом, немедленно позвал Мавра и сказал: «Брат, Мавр, беги – отрок, ушедший за водою, упал в озеро, и волна далеко уже унесла его». Удивительное происшествие и небывалое со времен ап. Петра! Испросив и получив благословение, Мавр по приказанию своего настоятеля тотчас побежал и по воде добежал до самого того места, где был отрок, воображая, что идет по земле, схватил его и возвратился скорым бегом. Едва коснулся он земли, как пришел в себя, посмотрел назад и понял, что бежал по воде и что прежде не мог и мечтать о таком деле; поэтому пришел в ужас от случившегося. Возвратившись к настоятелю, он рассказал об этом происшествии. Достоуважаемый муж Венедикт стал приписывать случившееся не своим заслугам, но его послушанию; а Мавр, напротив, приписывал его только повелению настоятеля и говорил, что не он виновник того подвига, который сделал без сознания. Во время сего достолюбезного спора, проникнутого взаимным смирением, пришел, к примирению их, отрок, вынутый из воды. Он сказал: «Когда меня вынимали из воды, я видел над своей головой милоть настоятеля и его самого, вынимающего меня из воды».

Петр. Великие дела рассказываешь ты, для многих будут они назидательны; что касается до меня, то чем больше слушаю я о чудесах святого мужа, тем больше жажду слышать о них.

Л. Монако. «Спасение отрока Плацида»

Это еще одно чудо, совершенное прп. Венедиктом в Субиако, которое отсылает нас к Священному Писанию. Можно предположить, что совершилось оно не только благодаря духовной силе св. Венедикта, но и благодаря вере и смиренному послушанию Мавра, который в чистоте сердца своего просто исполнил повеление и «побежал по воде». Это чудо снова служит нам напоминанием о том, что Господь все может сотоворить, но при этом наши сердца должны суметь вместить те дары, которые нам предлагаются. Ибо невозможно ничего там, где люди слепы и глухи к Божественной милости, поскольку зачастую заняты не принятием от Бога Его даров, а выпрашиванием того, что кажется им более правильным. Как если бы Мавр, в ответ на благословение прп. Венедикта, принялся рассуждать бы о лодке или о хорошо обученных пловцах, которые просто необходимы в этом трудном деле.

О том, как ворон унес хлеб, испеченный с ядом

Скоро уже места те наполнились людьми, пламенеющими любовью к Господу Богу нашему, Иисусу Христу: многие оставляли мирскую жизнь и преклоняли выи сердца своего под легкое бремя Спасителя. Но так как порочные обыкновенно ненавидят в других благо добродетели, которого сами не желают иметь, то пресвитер соседней церкви по имени Флоренций, дед нашего иподиакона Флоренция, возбужденный злобою древнего врага, стал подражать занятиям святого мужа, уничижать его поведение и тем удерживать, кого можно, от посещения его. Когда же увидел, что не может воспрепятствовать успехам Венедикта, что слава его монастыря растет и многие сею славою побуждаются переходить в состояние лучшей жизни, то еще более воспламенился ненавистью и сделался злее; потому что желал получить похвалу, какую воздавали поведению святого мужа, но не хотел вести похвальной жизни. Ослепленный тьмою своей ненависти, он дошел до того, что послал рабу всемогущего Бога, как бы для благословения, хлеб, испеченный с ядом. Человек Божий с благодарностью принял его, но яд, скрытый в хлебе, не укрылся от него. В часы обеда ворон имел обыкновение прилетать к нему из соседнего леса и получать из руки его хлеб. Когда ворон по обыкновению прилетел, человек Божий положил пред ним хлеб, присланный пресвитером, и дал следующее приказание: «Во имя Иисуса Христа, Господа нашего, возьми этот хлеб и унеси в такое место, где бы никто из людей не мог найти его». Ворон, открывши клюв и распростерши крылья, стал летать над ним из стороны в сторону, каркал и как бы ясно говорил, что и хочет он повиноваться, и не может, однако ж, исполнить приказания. Человек Божий еще и еще повелевал ему, говоря: «Возьми, не бойся, возьми и брось там, где бы нельзя было найти его». Помедливши, ворон схватил хлеб, поднял, улетел и бросил, по приказанию; спустя три часа возвратился и получил обычную часть хлеба из рук человека Божия. А достоуважаемый отец, видя покушения пресвитера на жизнь его, жалел более его, нежели себя. Но вышепоименованный Флоренций, будучи не в состоянии убить тело учителя, решил погубить души учеников: для сего послал в сад монастыря, в котором находился Венедикт, семь обнаженных девиц, с тем чтобы они, взявшись за руки, играли пред глазами учеников и через то воспламеняли мысли их злою похотию. Венедикт видел их из своей келлии и боялся падения еще молодых учеников своих, но, объясняя все это только враждою против себя одного, уступил ненависти, привел в порядок устроенные им монастыри, поставил настоятелей над братиями, а сам с немногими монахами переменил место жительства. И едва человек Божий смиренно уклонился от ненависти пресвитера, всемогущий Бог страшно наказал последнего. Когда пресвитер, стоя в теплице (solarium), узнал, что Венедикт ушел из монастыря, и радовался своему успеху, эта теплица упала (между тем как все здание дома осталось неподвижно) и задавила до смерти врага Венедиктова. Ученик раба Божия, по имени Мавр, тотчас почел нужным возвестить об этом достоуважаемому Венедикту, который еще находился от того места только в десяти милях. «Возвратись, – говорил ему ученик, – потому что пресвитер, преследовавший тебя, погиб». Услышав это, человек Божий Венедикт горько заплакал как о том, что враг погиб, так и о том, что ученик радовался о смерти врага. Он наложил покаяние на своего ученика за то, что тот радовался о погибели врага.

Петр. Удивительные дела ты рассказываешь. Изведение воды из камня напоминает мне Моисея (Числ. 20: 7–11); всплывавшее из глубины железо – Елисея (4 Цар. 6:5–7); шествие по водам – Петра (Мф. 14:29); послушание ворона – Илию (З Цар. 17: 6); плач о смерти врага – Давида (2 Цар. 1:11; 18:33). Кажется, муж этот исполнен был духом всех праведников.

Григорий. Венедикт имел духа Божия, который по благодати совершившегося искупления наполняет сердца всех избранных. О нем говорит Иоанн: бе свет истинный, иже просвещает всякаго человека, грядущаго в мир (Ин. 1: 9). О нем также написано: от исполнения его мы вси прияхом (Ин. 1:16). Святые Божии человеки могли получать от Бога силы, но не могли передавать их другим. А дал знамения силы верным ученикам Тот, Который обещал предать Самого Себя под знамением Ионы врагам (Мф. 12:39), когда явил гордым смерть Свою, удостоил приять ее пред их глазами, а смиренным – Свое воскресение, также перед ними, дабы и те видели, что презирали, и сии видели, что с благоговением любили. Посему гордые смотрят только на то, что есть презренного в смерти, а смиренные получили власть над смертью.

Управляя своими обителями, святой применял на практике свои собственные взгляды на иноческую жизнь; в это время, можно сказать, постепенно слагалось его «Правило жизни монашеской». Но и сюда, в это мирное место, вместе с людьми проникнули зависть и злоба. Священниких соседнего маленького прихода Сен-Лоран, что по другую сторону мраморного моста, по имени Флоренций (Флорентий), позавидовал славе Венедикта и, не будучи в состоянии воспрепятствовать его успехам, начал строить против него всевозможные козни. После дурных монахов из Виковаро – теперь дурной священник. Невольно задумываешься, случайны ли наставления прп. Венедикта относительно священников, желающих жить в монастыре: «Если кто из священного чина будет просить о принятии в монастырь, то и для него не тотчас изъявлять согласие на то. Но если он будет настаивать в прошении, принять его, дав знать, что и он будет строго соблюдать устав, и что ни в чем ему не будет сделано послабления, да будет как написано: друг, для чего ты пришел? (Мф. 26:50). – Позволить ему стоять вслед за аввой, также благословлять и совершать Литургию, если велит авва, а если нет – пусть не дерзает ни на что такое, и зная, что все подлежит уставному порядку, пусть всем подает пример смирения…» (Устав, 60).