Текст книги "Преподобный Венедикт Нурсийский. Свет Темных веков"

Возможно, такое отношение к священству современников прп. Венедикта было продиктовано тем, что в сердцах многих обращенных в христианство еще слишком живы были традиции язычества, и эти священники воспринимали благодать, полученную через рукоположение, как некую магическую силу, которая, по их мнению, позволяла им «вязать и решить» по собственному почину, а сами себя они уподобляли языческим жрецам? Мы видим, что опасения святого Венедикта касательно гордости и превозношения священника своим священством перед мирянами и монахами себя оправдали. В этом эпизоде из жития мы видим черную зависть и ревность человека, который оказался не достоин своего чина, подпав под действие этих худших из страстей человеческих.

Как бы то ни было, но однажды, когда зависть и злоба переполнили сердце Флоренция, он послал к святому отравленный кусок освященного хлеба. По старинной традиции, евлогии (освященные предметы), которые посылали или давали друг другу в подарок, означали единение в любви. Эта подмена, сравнимая с поцелуем Иуды, превратила знак христианской любви в орудие ненависти. Но яд, скрытый в хлебе, не укрылся от Венедикта. В обеденный час к человеку Божиему прилетал ворон, живший в соседнем лесу, и получал от него порцию хлеба. Мы уже встречали ворона, приносящего хлеб, в жизнеописании Павла Фивейского, и, возможно, в этом есть некий намек Божий на духовную преемственность между отцом христианского монашества и тем, кого потом назовут отцом монашества в Западной Церкви.

Когда ворон, по обыкновению, прилетел в его келью, святой положил перед ним отравленный хлеб и дал следующее приказание: «Во имя Иисуса Христа, Господа Нашего, возьми этот хлеб и унеси в такое место, где бы никто из людей не мог найти его». Ворон стал летать над ним с раскрытым клювом, каркал, но хлеба не касался.

Чудо о вороне. Фреска

Святой еще раз сказал ему: «Возьми, не бойся, возьми и брось там, где бы нельзя было найти его». Ворон схватил хлебец, поднялся с ним, вылетел в окно и скоро скрылся из виду. Так разрушилось намерение злого человека. Но последний, не имея возможности повредить самому святому, пытался нравственно испортить его духовных детей, подсылая в монастырский сад обнаженных девиц, вероятнее всего, язычниц (ибо трудно предположить, что христианка решиться на подобный поступок).

Тогда святой решился уйти из Субиако, и на этот раз – уйти навсегда. Он реорганизует свои двенадцать обителей, расселив по ним монахов, живших с ним в обители св. Климента. Только самые верные духовные чада прп. Венедикта решают последовать за ним. В сопровождении преданных учеников он покидает Cyбиако и направляется на юг. Путешествие едва не прервалось в самом начале. В пятнадцати километрах от Субиако его догоняет вестник, посланный Мауро им вдогонку. Оставшись в обители, он узнал о внезапной гибели Флоренция от Божьего суда. Мы не видим в нем ни злорадства, ни торжества. Со смирением он воспринимает суд Божий, вознося сердечную молитву о своем несчастном противнике. Мало того, мы видим, что Венедикт горько заплакал не только о смерти своего гонителя, но и о том, что его ученик радуется его гибели. Он накладывает на ученика епитимью за его злорадство.

Сам же прп. Венедикт не изменил уже принятого решения, хотя никто уже не мешал ему по-прежнему управлять общиной. Больше никогда не ступит его нога в Субиако, где он провел около тридцати лет.

Как всегда, внимательный к библейским параллелям совершающихся событий, свт. Григорий сравнивает прп. Венедикта с библейскими праведниками и пророками: Моисеем, Елисеем, апостолом Петром, Илией и царем Давидом. В центре оказывается образ апостола Петра, читай – Иисуса Христа, Который велел Петру ходить по воде, окруженный двумя великими пророками, тогда как Моисей и Давид, более отдаленные по времени, замыкают ряд. Его симметричность напоминает нам мозаики в Равенне и более близкие нам православные иконостасы с чином Деисиса, где праведники поклоняются воплощенному Сыну Божию. Но основная цель этой панорамы – направить наши мысли к духовному центру, поднять свои очи к Тому, Кто есть Источник этих даров и чудес, Кто наполнил их сердца Своей Божественной благодатью и Кто соединил эти дары в сердце прп. Венедикта.

В пути, как гласит предание, прп. Венедикта сопровождали три прирученных им ворона, и ему явились два ангела под видом юношей и указывали направление пути (Марсиканский Л., 2015).

Из Лациума путники спускались в сторону Кампании. Они шли ущельями Апеннинских гор в Кампанию, в земли, подаренные ему патрицием Тертуллом, отцом Пладица. Спустя несколько дней они вышли к месту, где главный Апеннинский хребет заворачивает в сторону и отделяет от себя ветвь на обширную равнину, орошаемую Лирисом. Когда они поднялись на Монте-Кассинскую гору, перед ними развернулся чудный кругозор. Вся плодородная Кампания, обрамляемая с одной стороны горами, а с другой – Средиземным морем, раскинулась перед ними во всем блеске своей красоты. Здесь, близ бывшего римского лагеря Кассин, они и остановились.

Монастырь Монте-Кассино на вершине горы

На этом заканчивается первая часть жития прп. Венедикта, рассказываемая свт. Григорием. Прежде чем перейти ко второй части, поразмышляем немного о том, что эти последние факты из жития говорят о личности прп. Венедикта.

Как много душевного величия скрывается за скупыми словами жития о том, что «человек Божий Венедикт горько заплакал как о том, что враг погиб, так и о том, что ученик радовался о смерти врага». Подумайте, как часто вы горько плакали в своей жизни? И какие потери вы оплакивали? Слова «горько заплакал» напоминают нам о тех чувствах, которые испытывает человек, когда вновь ощущает себя ребенком, сердце которого переполняет боль, скорбь и обида. Эти слова возвращают нас к вечной человеческой беспомощности, граничащей с той самой нищетой духа, которая дарует блаженство Богообщения.

Нет в сердце святого ни удовлетворенного чувства справедливости, ни торжества своей правоты, ни ощущения победы. Только великая скорбь о погибели человека, того, кто тоже носил в себе образ Божий, того, за которого тоже претерпел крестные страдания Спаситель. Человека, рожденного для милости Божией и так страшно сгинувшего. Двоякий смысл у слова «погибель». Есть в нем отзвук не просто трагической смерти, а смерти еще и иной, вечной. Смерти-погибели души, смерти – потери возможности ко спасению. Об этом горько плачет святой. А еще и о том, что любимый ученик его радуется погибели своего брата во Христе. Тому ли он учил его?

Прп. Венедикт тихо и смиренно уходит из созданной им обители, уходит со скорбью в сердце и надеждой на Бога. Он идет на больший подвиг: Провидение зовет его к созданию новой обители.

Монте-Кассино

1
Устроение обители

Петр. Расскажи же теперь, в каких местах жил после сего святой муж и какие чудеса совершал в них.

Григорий. Святой муж, переменяя места, не избегал врагов, потому что и после сего он перенес жестокую борьбу с самим изобретателем зла, открыто восстававшим против него. Монастырь тот, называемый Кассино, построен был на высокой горе и именно на одном просторном изгибе ее; но гора еще над ним возвышалась на три мили, как бы к звездам поднимала вершину свою. На самом верху было древнее капище, в котором, по обычаю древних язычников, глупый народ поклонялся Аполлону. А около всякого святилища демонов росли рощи, в которых еще в то время безумная толпа неверных приносила многочисленные жертвы. Пришедши туда, святой муж сокрушил идола, ниспроверг жертвенник, выжег рощи, и самый храм Аполлона обратил в молитвенный храм св. Мартину, а на месте жертвенника Аполлонова построил храм св. Иоанну, и собирающуюся туда толпу призывал к вере постоянною проповедью. Но древний враг не мог спокойно перенести сего: он не тайно, не во сне, но открыто уже явился пред глазами сего отца и громким голосом оплакивал свою потерю, так что голос его слышали и братия, хотя не видели образа его. Этот враг, как сказывал ученикам своим достоуважаемый отец, явился телесным очам его страшный и пылающий, и бросился на него с разинутою пастью и огненными глазами. Все слышали, что говорил диавол. Прежде всего назвал святого мужа по имени; когда же он не ответил врагу, диавол тотчас стал изрыгать хулы на него. Ибо крича: «Венедикт, Венедикт!» – и не слыша от него никакого ответа, тотчас закричал: «Проклятый, а не благословенный, что у тебя со мной общего?» Но теперь уже пора припомнить другие случаи борьбы древнего врага с рабом Божиим, которому он войну объявлял охотно, но неохотно уступал победу.

Уподножия Монте-Кассинской горы в те времена были видны руины города, который имел когда-то свой сенат, своих сановников и жрецов, а теперь представлял собою печальное зрелище. В середине IV века от Р.Х. он был разорен и разрушен германскими полчищами. Те из его жителей, которым удалось спастись от смерти или тяжкого плена, разбежались в разные стороны, рассеялись по окрестным горам. От города еще оставались как памятники его прошлого амфитеатр, храм и несколько зданий. Несмотря на то, что со времени мученической кончины Апостолов Петра и Павла прошло полтысячи лет, окрестное население еще крепко держалось языческой веры.

На вершине горы, господствовавшей над городом, стоял храм в честь Аполлона, а около него тянулась священная для язычников роща, посвященная богине Венере. Окрестное население старательно посещало эти места и совершало свои языческие обряды, принося идолам жертвы. С этой местностью, «любимым местопребыванием нимф», по выражению одного древнего поэта, было связано много языческих воспоминаний.

Арпинум, Италия

С вершины горы путникам был виден вдали город Арпинум, родина Цицерона, совсем недалеко – тут же, в Кассинском округе, – им бросались в глаза тенистые сады, окружающие виллу Теренция Варрона, а на одном из противолежащих склонов Апеннин рельефно выделялся город Аквинум, в котором родился знаменитый сатирик Ювенал.

Киновия

Киновия или «общежитие» (κοινός – общий и βίος – жизнь) есть одна из форм монашеской жизни. Первичным и элементарным бытом иноческого мира было анахоретство, или одиночный образ жизни. За ним следовало келлиотство. В противоположность анахоретам, подвизавшимся в совершенном одиночестве и уединении, келлиоты жили по двое, а иногда по трое в одно келии – небольшом обособленном помещении, – под руководством опытного в духовной жизни старца. Келлиотство как вторая – после анахоретства – стадия в развитии иноческой системы было как бы семейной жизнью в монашеском мире. Третьей стадией в этом развитии была жизнь скитская. Скитом или лаврой называлась совокупность нескольких келий на определенной территории, находившихся под наблюдением и управлением общего аввы – руководителя. Значит, скит или лавра представляла своего рода товарищество в жизни иноческой. От скитской жизни – прямой переход к жизни монастырской или общинному быту в иноческом мире. Монастырь – это своего рода община, отдельная корпорация в ряду других подобных же корпораций иноческого мира. Монастырская жизнь в древнее время приняла только одну форму – общежитие, или киновия.

На этой-то горе и решил поселиться св. Венедикт.

На первый взгляд кажется странным то обстоятельство, что святой выбрал себе для пребывания место, в котором были так свежи языческие воспоминания и обитали поклонники Аполлона и Венеры.

Но не сам святой выбрал это место по своей воле. Отец его ревностного сторонника и ученика Плацида пожертвовал Венедикту принадлежавшую ему на вершине горы землю. С другой стороны, прп. Венедикта воодушевляла идея поселиться в таком близком соседстве с остатками язычества, ибо дух апостольской проповеди в нем горел. Пред ним сразу развернулось обширное поле деятельности – побороть язычество и создать оплот христианской веры. Венедикт принимает решение основать здесь общежительный монастырь – киновию, настоятелем которого и становится.

Начало общежитию положил преподобный Пахомий Великий († 348 г.), который устроил мужскую и женскую киновии в Тавенниси (в Верхнем Египте) и дал им общежительный устав, сообщенный ему, – по сказанию жития, – Ангелом. Устав преподобного Пахомия отличался краткостью, не охватывал всего строя монастырской жизни, содержал частные, случайные и отрывочные предписания, которые следует назвать скорее нравственными наставлениями, чем уставными постановлениями; записанными обычаями, чем определенными законами; духовными опытами аввы, чем возведенной в теорию дисциплиной.

Иной характер имеют «Правила» и «Подвижнические уставы» святителя Василия Великого († 379 г.), второго законоположни-ка киновии, утвердившего и распространившего этот род монашеской жизни в обителях Малой Азии. Общежительный устав святого Василия организует целый строй аскетической жизни, утверждает его на принципах и основной идее этой жизни, указывает разумные основания для различных частностей внешнего и внутреннего строя подвижничества, находит оправдание для отдельных своих положений в Священном Писании. Уставы святых Пахомия и Василия Великих легли в основу киновиального строя всего восточного и западного монашества.

Прп. Пахомий Великий и Ангел. Фрагмент фрески

Во главе киновии стоит настоятель или игумен (аббат), обычно в сане иеромонаха или архимандрита. Игумену принадлежит дисциплинарно-пасторская и административная власть.

Игумен есть пастырь и учитель, а лучше сказать – отец и духовный предстоятель всех монахов. Обо всех их он должен заботиться, как о своих детях, как о членах собственной семьи, ко всем должен относиться с равной любовью и попечительностью. Прежде всего, главным образом он заботится о нравственном совершенстве монахов.

Он – главный руководитель всех вообще и каждого порознь в деле спасения, он – управитель их душ. Со всей заботой и прилежанием он должен убеждать монахов, увещевать, учить, призревать, больных врачевать, слабых поддерживать, малодушных укреплять, согрешивших возвращать на путь истины. С другой стороны, он должен быть для всех примером в нравственном отношении, образцом строгости и справедливости, осторожности, воздержания, точности, умерщвления страстей. Он должен быть примерным исполнителем обетов иночества и нимало не изменять достоинству своего положения и значению монастыря. В целях лучшего выполнения долга пастырства и учительства, игумен самым ревностным образом должен следить за поведением монахов. Он руководит всеми их действиями. Без его дозволения и благословения никто не должен ничего делать. Каждый монах всегда и всецело находится под его надзором и властью. Око игумена бодрствовало над ним от момента вступления в монастырь до смерти. Само пострижение в монахи совершалось лишь после достаточного испытания пришельца и полностью по желанию и с согласия игумена. А после пострижения игумен имел право входить в келью монаха в какое угодно время. Он постоянно наблюдал, не занимаются ли монахи делом без его воли и желания, не предаются ли безделью или пустословию.

Свт. Василий Великий

Особенно строго игумен должен следить за исполнением монахами обета нестяжательности. Всякие лишние вещи, найденные в кельи монаха, беспрекословно отнимались, предавались огню или раздавались бедным, а виновного монаха подвергали наказанию. Игумен должен был заботиться и о материальном обеспечении монахов. В его распоряжении находилось монастырское имущество, он следил за его целостью и употреблял на монастырские нужды. В его ведении были и монастырские здания, в том числе – храм. Он заботился об их блогоустройстве, предпринимал, – в случае нужды, – ремонт и поправки.

Вообще, на попечении игумена состоял весь монастырь со всей своей разнообразной жизнью и деятельностью. Все совершалось здесь по его воле и желанию; от него все исходило и к нему все возвращалось. Он являлся центром всего общежития. Но власть игумена не была произвольной или бесконтрольной и не имела абсолютной значимости. В своей деятельности он должен был руководиться уставом монастыря и строго исполнять его предписания. В случае каких-либо нарушений этого устава братия монастыря имела право через старейших своих членов и наиболее видных должностных монастырских лиц (эконома, екклисиарха) сделать игумену напоминание о заблуждении и даже увещание исправиться. Если игумен исправлялся, настоятельская власть оставалась за ним, в противном же случае он лишался власти и заменялся другим лицом. Затем игумен подлежал духовной юрисдикции местной епархиальной власти, от которой получал утверждение в должности и которой отдавал отчет в своей деятельности.

Игумен был главным начальником киновии, но не единолично нес бремя монастырского управления. У него был целый штат помощников, которые заведовали различными отраслями монастырской жизни. Должностные монастырские лица своим избранием полностью были обязаны игумену. Последний поставлял их в ту или другую должность только силой собственной власти и воли, причем для этого совершался особый литургический чин поставления. Должностные монастырские лица обязаны были действовать под руководством игумена, с его ведома и согласия, и во всем давать ему отчет. Игумену же принадлежало и право смещать их. Из монастырских лиц одни заведовали монастырской собственностью и хозяйством (эконом и его помощник, епитроп, наблюдавший за недвижимым имуществом киновии, дохиар или казначей, келарь, виночерпий, трапезничий, хартофилакс, заведовавший архивом и канцеляриею киновии, и другие), иные следили за монастырским храмом, его принадлежностями и за совершением богослужения (екклисиарх, ске-вофилакс, протоканонарх и канонарх, доместик, параномарь, кандилапт и др.), третьи вели нравственный надзор над монахами и следили за дисциплиной в киновии (епистимонарх, епитирит, таксиарх, афип-нист – будильщик и остиарии – привратники). Из указанных монастырских лиц главное значение имели эконом, екклисиарх и дохиар. В позднейшее время в киновиях Востока возник игуменский совет, в состав которого входят некоторые из должностных лиц и почетные геронты (старцы) монастыря. На западе подобный совет получает название капитула.

Джотто. Сцены из жизни св. Франциска

Все монахи киновии по отношению к своему настоятелю – духовные дети, ученики. Они беспрекословно подчиняются его власти. Слово настоятеля для всех есть изъявление Господней воли: что бы он ни сказал, что бы ни повелел делать, – всегда и во всем ему дóлжно оказывать безусловное повиновение и послушание. Между собою все иноки – братья и друзья. Они все равны и не различаются ни по роду, ни по заслугам. Друг ко другу они питают чувство любви, между собой хранят мир и единомыслие, наслаждаются духовной радостью, сильные носят тяготы немощных. У монахов в киновии всё – общее. Они живут в общем помещении. Никто из монахов не должен иметь частной собственности, какого бы рода она ни была, но каждое личное приобретение должно идти в общую кассу. У всех монахов должна быть одна и та же, положенная уставом, пища в общей трапезе, которую они вкушают вместе и в определенные часы, одна и та же одежда из монастырской казны и в одинаковом количестве, один и тот же порядок жизни.

Монахи поют за богослужением. Фрагмент фрески

Все монахи должны заниматься исключительно молитвой, чтением божественных писаний и трудом, часы которых правильно и точно распределены. Молитву они совершают в храме, где ежедневно происходили все положенные уставом церковные службы, и в кельях.

Труд их состоит в ремеслах и хозяйственных работах. Молитвы они не должны прекращать и во время физических трудов, так как она есть самый благоуханный и приятный для Господа фимиам.

Монахи киновии никогда не должны выходить из монастыря, но всегда быть в обители и строго исполнять предписания устава. Лишь в крайнем случае (например, для посещения умирающих родных и родственников) и с разрешения игумена монахи могли на короткое время оставлять обитель.

Строительство монастыря. Миниатюра. Фрагмент из жития прп. Сергия Радонежского

Монах, если выходил из монастыря, должен был соблюдать приличествующую ему скромность, не говорить лишнего, не поднимать глаз, – особенно при встрече с женщинами, – но идти с молитвою на устах и с опущенным взором.

Что касается посещения монастырей мирянами, то оно не возбраняется – в мужских киновиях мужчинам, а в женских – женщинам, но обязательно – с разрешения игумена или игумении, на небольшое время и для действительной необходимости. Безусловно воспрещалось женщинам посещать мужские монастыри, а мужчинам – женские.

В монастыри беспрепятственно могли поступать достигшие совершеннолетия и свободные люди. Поступающий в монастырь должен был порвать все связи с миром. В силу этого, он прежде поступления должен был сделать завещание относительно своего имущества, в противном же случае оно поступало в собственность монастыря. Люди, находившиеся в браке, могли принимать монашество не иначе, как одна сторона с согласия другой. Но признавалось лучшим устранять брак таким образом, чтобы обе стороны шли в монастырь. Пострижению предшествовало длительное испытание (от года до трех); для людей благоговейных и живущих, подобно монахам, искус сокращался до шестимесячного срока.

Поступление производилось в определенном монастыре и в присутствии игумена, желающего принять постригаемого и устроить в братстве своего монастыря. Пострижение должно совершаться даром.

Никто не вправе требовать от стремящегося к монашеству какого-либо приношения. Но добровольные приношения принимались. Однако жертвователи не должны иметь никакого преимущества пред теми братьями, которые не сделали кино-вии никакого взноса, но должны быть равны со всеми. С другой стороны, они не имели права возвращать себе то, что раз было пожертвовано кино-вии. Постриженики чужих монастырей обыкновенно не принимались в другие киновии. По совершении пострижения принявший его делался членом киновии, обязывался никогда не переходить из своего монастыря в другой и строго исполнять три главных обета монашества: послушание, нестяжательность и девство. Он должен был жить для Бога, посвящать время молитве, чтению божественных Писаний, размышлению о Боге, труду и благотворительности. Монашеские обеты должны были иметь для него вечное значение. Киновии обыкновенно имели определенный штат братства, в зависимости от своих материальных средств. Наконец, братия киновии – или в полном составе, или в лице старейших иноков – принимает участие в избрании игумена. Утверждение новоизбранного игумена зависело от той высшей церковной власти, духовной юрисдикции которой принадлежит тот или иной монастырь. В такой организации киновия существовала на Востоке в пору наибольшего развития здесь монашества, причем в различных пунктах иночества были те или иные второстепенные отличия в сравнении с отмеченным типом, зависевшие от местных условий в жизни киновии, например, на Афоне и Синае, на горах Метеорских, в Сирии и проч. Но основные черты киновиального быта всегда и везде сохранялись и хранятся неизменно вплоть до настоящего времени.

Монашеский постриг. Фрагмент жития прп. Сергия Радонежского

Таким образом, киновия по своему устройству носит, так сказать, монархический характер и основывается на принципе подчинения и общинного жития. Она, – по словам прп. Симеона Нового Богослова (XI в.), – есть своего рода организм, главою которого служит игумен, а членами – иноки. Как в человеческом организме все члены выполняют свои функции под управлением головы, так и в киновии каждый инок действует по распоряжению игумена. Каждый орган человеческого тела предназначен только к одному назначению, а голова комбинирует разнообразную деятельность членов и дает ей единство и стройность, – так и в киновии под властью одного игумена, совмещающего в себе разнообразные духовные совершенства и водворяющего среди всех братий послушание и повиновение, создается благоустроенная община, стремящаяся к одному назначению – в возможной полноте и совершенстве осуществить иноческие идеалы.

Венедикт сокрушил идолов, ниспроверг алтарь Апполона, а бывшее языческое капище обратил в церковь в честь свт. Мартина Милостивого, епископа Турского. На месте же языческого жертвенника промыслительно построил храм в честь пророка Иоанна, Предтечи и Крестителя Господня, тем самым утвердив свое намерение проповедовать христианство и призывать народ к вере в Спасительную Жертву Господа Иисуса Христа и крещению во избавление от грехов.

Место в монастыре, где предположительно стоял алтарь Аполлона

Святой Венедикт явственно показал свое намерение обращать в христианство и крестить окрестных язычников, как и святой Мартин, которого он избрал своим небесным покровителем. Нам стоит вспомнить подробности жития святителя Турского, и тогда многое станет понятно о чаяниях, надеждах и внутренних устремлениях прп. Венедикта.

Святитель Мартин Милостивый, живший за столетие до рождения прп. Венедикта, один из покровителей Франции, явил своей жизнью не только пример удивительного смирения, кротости и любви к ближнем. Возведенный на епископскую кафедру, «святой Мартин нисколько не переменился, по-прежнему был для всех образцом глубокого смирения, довольствовался простой одеждой и самой скудной пищей и большую часть времени посвящал иноческим подвигам, удаляясь от мира и стремясь к безмолвию. Недалеко от города он избрал себе дикое, уединенное место для своих иноческих подвигов; место это было закрыто скалами и с одной стороны рекой Луарой, и доступ к нему возможен был только по одной тропинке. Здесь святой Мартин построил деревянную келью. Возле него стали селиться также и другие подвижники благочестия, искавшие пустынной жизни. Иноки этой обители приняли устав Мартина и подвизались в посте и молитве, под его опытным руководством, пользуясь его душеполезными и в то же время общедоступными, простыми наставлениями и примером его собственной высоко подвижнической жизни. Братия ничего не имели в собственности; все у них было общее. Не позволялось ничего ни покупать, ни продавать, и из рукоделий разрешалось лишь молодым инокам переписывание рукописей божественных и душеполезных книг; старшие же упражнялись исключительно в молитве. Из келий редко когда выходили, кроме как для общего служения; вина никто не вкушал, кроме разве больных; пища, которую они вкушали только раз в день, состояла лишь из хлеба, овощей и маслин; одежда их была из грубого верблюжьего волоса, хотя многие из иноков были знатного происхождения. Братия жили в безусловном послушании и по большей части в безмолвии. Из этой обители вышло немало епископов, много потрудившихся в деле распространения христианского просвещения среди язычников». По словам жития «сам святой Мартин ревностно трудился над обращением язычников и ниспроверг идолопоклонство в большей части Галлии. В этом апостольском служении он был мужественным, бестрепетным и самоотверженным проповедником истины Христовой. Для этого Мартин нередко оставлял свой любимый монастырь и ходил по окрестным странам, уничтожая языческие капища и вырубая священные деревья идолопоклонников, строил церкви и наставлял язычников вере Христовой».

Свт. Мартин Турский

Таким образом, посвятив церковь своей новой обители святому Мартину, преподобный Венедикт желал перенять и дух этого святого, вдохновляясь его примером, укрепляться на избранном пути, отчасти новом для него самого. Ибо никогда ранее Венедикт, которого мы видели проповедующим пастухам, руководящим теми, кто стремится к совершенной жизни, управляющим монашеской общиной, не выступал с проповедью Христа перед язычниками, ниспровергая их идолов и своим примером доказывая верность Евангельских обетований.

Следуя своему плану, прп. Венедикт предпринимает также строительство столь необходимого жилища для монашествующих. На работах были заняты все иноки; для них это дело было новое и поэтому тяжелое, но, благодаря неослабной энергии святого и трудам его братии, все препятствия были преодолены.

В первоначальном Монте-Кассино храм и баптистерий были скромных размеров, что закономерно для небольшого числа подвизавшихся в новоустроенной общине. Впрочем, отвесные горные склоны не распологали к масштабному строительству. Первоначальный языческий храм размером 8х12 м, а его основание, сложенное из огромных известняковых блоков, еще и сейчас видно в подвалах аббатства, превратился в монастырскую церковь, рядом с которой выросли другие помещения общины. Несколько более длинная (8х15,25 м), молельня св. Иоанна служила для личного молитвословия, и впоследствии именно здесь будут похоронены святой Венедикт и его сестра Схоластика, и сюда – как раз из-за того, что здесь находятся их могилы, – будет перенесена и общинная молельня. В наши дни, с исчезновением молельни св. Мартина, здесь находится монастырская церковь.

Эти, созданные руками монахов, строения стали местом множества драматических событий. Житие объясняет трудности в устроении обители не только строительством и связанными с ним лишениями, но и сопротивлением злых духов – бесов, которые не желали примириться с мыслью о торжестве истинной веры в тех местах, где так долго им поклонялись и приносили жертвы, и обрушили свою ярость на тех, кто осмелился им противостоять. Здесь Венедикту пришлось столкнуться с явным сопротивлением темных сил, и противопоставить их могуществу он мог твердую веру, упование на Бога и бесстрашие.

Бесы хотели всячески помешать построению обители, которая послужит спасению множества людей. И они наводили на иноков страхования, уныние и бессилие, иссушали источники, из которых те доставали себе воду, разметывали ночами то, что они выстраивали за день, покушались на их жизни и изводили их страхами.

О большом камне, поднятом молитвою святого мужа (Глава девятая)

Однажды братия сего монастыря строили в нем жилища для себя; посредине его лежал камень, который они вздумали поднять для здания. Двое и трое не могли поднять его; присоединились многие другие, но камень был столь неподвижен, как будто держался в земле корнями. Ясно стало, что на нем сидел сам древний враг, которого не могли сдвинуть руки стольких мужей. Встретив это препятствие, попросили святого мужа прийти и мооолитвою прогнать врага, чтобы можно было поднять камень. Едва он пришел и, сотворивши молитву, дал благословение, камень поднят был с такою скоростью, как будто вовсе не имел тяжести.

Л. Синьорелли. «Житие святого Венедикта. Венедикт прогоняет дьявола с камня»

О мнимом пожаре (Глава десятая)

Тогда угодно было святому мужу, чтобы на том месте, где лежал камень, копали землю. Братия выкопали довольно глубокую яму и нашли там медного идола. Как только бросили его в пекарню, тотчас показался огонь и в глазах всех монахов будто загорелось все здание. Когда бросились все лить воду и тушить мнимый пожар, на этот шум пришел святой муж. Не видя огня, который представлялся глазам братий, он тотчас стал молиться и повелел братиям, обманутым мнимым огнем, перекрестить свои глаза, чтобы и здание пекарни увидели они невредимым и не видели пламени, которое измыслил древний враг.

О послушнике, задавленном при падении стены и возвращенном к жизни молитвою св. Венедикта (Глава одиннадцатая)

Еще однажды братия возвышали стены монастыря, на сколько нужно было, а святой муж в то время упражнялся в молитве внутри своей келии. К нему явился злокозненный древний враг и внушал ему идти к работающим братиям. Святой муж тотчас объявил об этом братиям через вестника, говоря: «Братие, осторожнее работайте, потому что к вам сейчас придет злой дух». Едва посланный успел выговорить это приказание, как злой дух опрокинул ту часть стены, которая воздвигалась, и раздавил ею одного монашеского послушника, сына некоего куриала. Все опечалились и сильно были поражены не падением стены, но смертью брата и тотчас с горьким плачем поспешили возвестить о случившемся Венедикту. Тогда Венедикт приказал принести к себе разбитого отрока. Его не иначе могли донести, как завернувши в верхнюю одежду, потому что камни падшей стены сокрушили не только его члены, но даже кости. Святой муж тотчас повелел положить его в своей келии на рогожу, на которой сам обыкновенно молился, выслал братий вон, запер дверь и стал молиться еще усильнее, чем обыкновенно. Чудное дело! В тот же час он послал послушника невредимого и здорового по-прежнему на ту самую работу, т. е. доканчивать вместе с братиями стену. Так посрамлен был древний враг, думавший посмеяться над Венедиктом погублением отрока.

Итак, новая монашеская община начала свое служение в месте, которое много столетий было посвящено демонам, и по этой причине над братией постоянно висела угроза от тех, кто не желал без боя уступить свое капище.