Текст книги "Королевство Краеугольного Камня. Книга 4. Отвага"

17

Наймит всегда поднимался до рассвета, и первое утро во дворце не стало исключением. Он выпил стакан холодной воды и принялся за ежедневную зарядку, принимая необычные, очень полезные позы по системе, называемой «йогой». В столовой он появился намного раньше всех остальных, когда Мадлен еще вытирала пыль. Наймит ей обрадовался. Жизнь закулисья привлекала его особенно. Ему нравилось завтракать стоя, пока обеденный стол полируют воском, перешагивать через мокрые плитки пола, смотреть, как открывают ставни, впуская бледное солнце.

Когда Наймит отворил дверь в столовую, Мадлен как раз ставила переговорную вазу на место. От неожиданности она вздрогнула и покраснела до ушей.

– Мсье рано просыпается, – проговорила она.

– Да, есть у меня такой недостаток.

– Принести вам завтрак?

Мадлен невольно обвела погрустневшим взглядом комнату: впереди еще столько дел!

– На кухне меня покормят, не беспокойтесь, барышня.

«Барышня». Мадлен покраснела еще больше.

– Полагаю, у вас есть имя. Как вас зовут?

– Мадлен.

– Красивое имя. Так вот, Мадлен, я пристроюсь здесь в уголочке, а вы продолжайте уборку.

Он сел за сервировочный столик, за которым обычно сидел Манфред. Мадлен закончила уборку, сама не своя от смущения. Она ушла, Манфред появился. Он тоже вставал ни свет ни заря, ведь Бенуа нуждался в нем с раннего утра. Обнаружив за своим рабочим столом непрошеного гостя, жующего яблоко, Манфред приостановился на пороге. Наймит медленно повернул к нему лицо. В свете бледного зимнего солнца смугло-золотой незнакомец казался ожившим персонажем восточной сказки. Манфред так удивился, что застыл на пороге столовой.

– Доброе утро, – поздоровался Наймит, соображая, в какой разряд поместить это новое лицо.

Нелегкое дело. Парадный фрак, сдержанные манеры опытного слуги. Благородная осанка, рабочие руки. А вот Манфред опознал в нем шпиона с первого взгляда. Шагнул в столовую после паузы и покосился на переговорную вазу, в которой Мадлен по средам оставляла ему список бдящих. Назойливый гость мешал Манфреду. В его присутствии он не мог вытащить список и заменить его другим.

– Доброе утро, – отозвался Манфред так же любезно. – Простите за беспокойство.

Он указал на столик.

– С вашего позволения, это мое место. Я консультант мажордома.

Наймит сейчас же вскочил.

– Вот оно как! Простите! Я думал, что это обычный сервировочный столик. Досадное заблуждение! Позвольте представиться – Наймит! Со вчерашнего дня на службе у короля.

Он протянул руку.

– Манфред, – представился Манфред и пожал протянутую руку. – Если чем смогу быть полезен, не стесняйтесь.

Он произнес это по привычке и тут же уточнил:

– С ведома мажордома, разумеется.

– Разумеется, благодарю вас.

Наймит хотел откусить кусок яблока, но внезапно остановился.

– Манфред… Манфред? Уж не мажордом ли вы короля Тибо?

Удивленный, что иноземцу ведомы такие детали придворной жизни, Манфред скромно потупился. У дверей послышались голоса: обычно первыми приходили завтракать королевский архитектор и мастер по витражам. Наймит покончил с яблоком, проглотив сердцевину и хвостик, потом небрежно направился к камину. Споткнулся на ровном месте, попытался ухватиться за каминную полку, ваза упала и разбилась.

– Какой же я неуклюжий, извините меня!

Манфред взглянул на груду осколков, из-под которой торчал уголок бумажного листка. Наймит опустился на колени, чтобы собрать их.

– Не трудитесь, мсье, оставьте! – Манфред подошел и помог ему встать. – Ваза некрасивая, король никогда ее не любил.

Наймит встал с листком бумаги в руках. Желтые глаза впились в глаза Манфреда.

– Какой король?

– Король Тибо, мсье.

– Он был прав, – согласился Наймит и протянул листок Манфреду. – Ваза некрасивая до отвращения. Хорошего дня, мсье Манфред.

Манфред стоял и смотрел ему вслед. Переговорной вазе пришел конец. Случайно или нарочно разбил ее навязчивый гость? Донесет ли он Жакару? Вне всякого сомнения. Безусловно. Но Манфред ошибся: больше никогда в жизни он не слышал ни о вазе, ни о листке бумаги.

Выйдя из столовой, Наймит отправился куда глаза глядят. Он вставал так рано, чтобы иметь хоть немного свободного времени. Обнаружил дверь, ведущую в сад, и вышел наружу, несмотря на холод. Дорожки, обложенные белыми камешками, каменная горка, розарий, пруд с плакучей ивой, фруктовые деревья, романтический колодец, плющ, лабиринт, столик – шахматная доска под старой липой, оплетенный ивовыми прутьями выход к Оленьей роще, что виднелась вдалеке. Все такое милое, такое уютное, все говорило о покое и безмятежности королевства Краеугольного Камня, о его любви к равновесию. Наймит выразил восхищение первому попавшемуся садовнику и заодно спросил, нет ли во дворце библиотеки.

Садовник указал ему на окна с зеленоватыми квадратами стекол и бледной тенью за ними. Наймит ринулся в путаницу коридоров и нашел библиотеку без особого труда. Вошел и ощутил невероятную грусть. Удивился и стал осматривать комнату. Глубокие кожаные кресла приглашали отдохнуть, пылинки плясали в бледном солнечном луче, аккуратные ряды книг терпеливо ожидали читателей. Ничего огорчительного. Присмотревшись к молодой женщине, что не обратила на него ни малейшего внимания и продолжала расставлять книги, он понял, откуда исходила волна печали. Хрупкая женщина под пожелтевшей фатой казалась призраком.

– Здравствуйте, – едва слышно поздоровался Наймит.

Элизабет отшатнулась и закрылась альбомом, переплетенным в розовый шелк.

– Простите, простите, – стал извиняться Наймит. – Я… я ищу одну книгу…

Элизабет опустила розовый щит. В ее больших глазах читалась мука затравленного зверя.

– Не сомневаюсь, вы мне поможете, – подбодрил он библиотекаршу. – Я недавно приехал, принят ко двору. Интересуюсь королевством Краеугольного Камня. Мне хотелось бы почитать о нем. Какого-нибудь местного автора.

– Что именно вас интересует? – осведомилась она тусклым голосом.

– Все! Меня интересует все!

Элизабет подумала о девяти томах «Энциклопедии естественного мира». И сразу почувствовала: у нее нет сил ворочать эти тома. Но ничего другого найти не смогла, сколько ни оглядывала полки. Она отложила розовый альбом, тот оказался на самом краю стола и едва не упал, так что Наймит подхватил его.

– Это же стихи! Поэзия Бержерака, – обрадовался он.

Элизабет решила внести в каталог все книги, которые они прочитали вместе с Гийомом, и расставить их по местам: пусть библиотека проглотит их и переварит. Она не ответила посетителю, поскольку сосредоточенно передвигала вдоль полок лесенку.

– Я знаю их с детства, – продолжал Наймит, перелистывая страницы. – Красивые стихи, не правда ли?

– Да.

Машинально Элизабет подобрала юбку, собираясь взобраться наверх.

– Позвольте мне?

– Нет.

Наймит долго ждал. В конце концов Элизабет вытащила первый том «Энциклопедии» и чуть не свалилась под его тяжестью. Наймиту пришлось подхватить лестницу, библиотекаршу и толстенную книгу, словно у него вдруг выросли три пары рук. К счастью, он справился, и ничего плохого не случилось.

– В этой книге, – равнодушно сказала Элизабет, заметив, что незнакомец открыл раздел «Ботаника», – вы найдете ответ на все вопросы, которые вам раньше и в голову не приходили.

– Тысяча благодарностей. Единственное, что я хотел бы узнать немедленно, это ваше имя.

Элизабет закрыла глаза. Она так от всего устала.

– Сами догадайтесь, – со вздохом ответила она.

– Не могу. Что же вы так не любезны со мной? Доброе слово и кошке приятно.

Услышав поговорку, Элизабет вдруг вся сморщилась, задрожала и разрыдалась. Наймит успокаивающе положил ей руку на плечо, острое, как угол стола.

– Кошке приятно! – рыдала Элизабет. – Олаф, мой Олаф! Лучше уж мне умереть! Жить не хочется!

Ее мать только что рассказала об исчезновении любимого кота. Как она и опасалась, это известие окончательно добило ее несчастную дочь…

– Вы скучаете по своему коту, не так ли? – мягко спросил Наймит, словно не замечая истерических рыданий библиотекарши.

Элизабет успокоилась так же внезапно, как разрыдалась. Вытерла глаза ветхим платочком, пожелтевшим, как ее фата. Наймит снял руку с плеча бедняжки.

– Да, скучаю.

– Кота зовут Олаф?

Она подняла на незнакомца заплаканные глаза.

– Как зовут кота, догадались, а как меня – нет. Почему?

Только что она оглушительно звала Олафа, так что стекла дрожали, и вдруг напрочь забыла об этом.

– Это самое лучшее имя для кота, потому и догадался.

Она слабо кивнула с видимым одобрением.

– Вы тоже так считаете?

– Конечно! Позвольте, я выскажу еще одно предположение: он сбежал?

– Я оставила его у моих родителей. Он отправился гулять и не вернулся… Наверное, заблудился. Олаф совсем не знает тех мест.

– Понимаю. Порой свобода одних дорого обходится другим.

Услышав это глубокомысленное замечание, Элизабет вновь потеряла нить разговора, унеслась куда-то далеко-далеко. Но на этот раз погрузилась не в пучину отчаяния, терзавшего душу, а в мягкую теплую вату, где ей стало уютно. Наймит рассудил, что на какое-то время опасность самоубийства миновала и лучше всего оставить страдалицу в покое.

– Мне пора, – вежливо откланялся он. – Благодарю вас за ценную книгу. Хорошего вам дня, милая барышня.

– Я замужем.

– Извините, мадам…

– Лебель.

– Ах, вот оно что. Мадам Лебель. Мне бы и в голову не пришло.

Наймит медленно спустился по лестнице вниз. Госпожа Лебель. Он прекрасно знал, кто муж библиотекарши. И, наслушавшись пересудов в портовой харчевне, понимал, что отыскать его так же невозможно, как кота Олафа.

18

В тот же самый день, ближе к полудню, Жакар в короне и мантии чинно воссел на трон, у его ног расположился Стикс. Чтобы облегчить работу придворному художнику, трон спустили с помоста вниз, а короля идеально выбрили. Художник явился не один. Помощники и ученики разложили в зале палитры, кисти, краски, губки, мастихины и недавно изобретенный аппарат, позволяющий точно рассчитывать перспективу. Подмастерья здесь же, в передвижной мастерской, готовили краски, растирали яичные желтки с различными пигментами. Передавали мастеру кисти, словно хирургу – ланцеты. Все нервничали, надеялись, что Жакар доверит им еще и реставрацию старинных фресок, изображавших идеального правителя. Жакар пожелал, чтобы этому мифическому персонажу пририсовали его лицо. Позади дожидался своей очереди придворный архитектор с огромным рулоном бумаги под мышкой, в плоской шапочке с бубенчиками, какие обычно носили на острове представители этой профессии.

Не хватало только Наймита. Жакар распорядился его позвать, но никому не пришло в голову искать иноземца на кладбище, где тот размышлял среди могил. Пять важных персон государственного значения пропали за короткий промежуток времени: Тибо, Эма, Сидра, Мириам и Гийом. Над одним воздвигли надгробную плиту. А вот где остальные? Живы они или мертвы? Любопытное, однако, королевство.

Слуга случайно заметил Наймита и попросил немедленно явиться в Тронную залу. Наймит прошествовал по красной дорожке, разглядывая работу художника. Лазурный фон стоил целое состояние. Такой оттенок давала только растертая в порошок драгоценная бирюза, поэтому даже крошечный клочок неба на парадном портрете символизировал благосостояние. Лицо Жакара написано с поразительным сходством: смуглая кожа, чувственный рот, квадратный подбородок, густые черные волосы по плечам. Оставалось место и для второй фигуры, однако на этот сеанс королева явиться не пожелала.

– Шрам не нужен, – в сотый раз напомнил Жакар.

– Разумеется, ваше величество, – отозвался художник. – Только умоляю, оставьте в покое скипетр.

Жакар никогда не отличался терпеливостью и не мог усидеть на месте. В полнолуние он становился особенно беспокойным. Мурашки бегали по спине, его так и подмывало сбежать, он нервно принюхивался и оборачивался на малейший шорох. Сейчас его что-то особенно раздражало, потому что под глазом жилка билась и на виске набухала вена.

– Наймит! Наконец-то! – воскликнул король, повернувшись к художнику в профиль. – Познакомьтесь, придворный живописец, его подмастерья, а за ними – фон Кинкель, мой архитектор.

– Фон Вольфсвинкель, сир, – поправил архитектор.

– Пусть так, – небрежно отмахнулся Жакар.

Его внимание привлек гул шагов, тяжелых и медлительных. На этот раз король глядел анфас.

– А вам что здесь понадобилось?

Двое слуг воспользовались тем, что бронзовые двери распахнулись перед Наймитом, и вошли за ним следом. Они с трудом волокли огромный чемодан.

– Ваше величество, мажордом велел передать его вам как можно скорее.

– Что нужно от меня этому сундуку? Он просил аудиенции? Обращался к Аристотелю?

Слуги поставили чемодан у ног короля и вытерли пот. Это был самый злосчастный чемодан в королевстве. Обстоятельства менялись стремительно, поэтому его то спешно наполняли, то опустошали. Золотыми буквами выгравировано имя хозяина: Теодорус Будвиг, герцог Овсянский. Жакар разразился неудержимым хохотом. Один из слуг робко подал голос:

– Ваше величество, мажордом просил передать, что чемодан находился в комнате, что пустует со дня вашей коронации. Комнату очистят и заново обставят к вечеру для баронессы Буржуа. Мажордом ждет ваших распоряжений относительно содержимого чемодана. Он полагает, что в нем творения придворного поэта. Библиотека…

– Овсянский – придворный поэт? – презрительно оборвал его король. – Сжечь! Все сжечь!

– У вас есть придворный поэт? – заинтересовался Наймит.

– Сущий мошенник, мой дорогой. Хуже поэта земля не видела. Одним словом, паразит.

– Он живет во дворце?

– Нет. Улетучился в один миг. Не знаю, куда он делся, и искать его не собираюсь. Пусть убирается, откуда пришел.

– Он что, иностранец?

– А вы как думали? Герцог Овсянский! Титулом его пожаловал не я, это уж точно!

Жакар кивнул слугам.

– Очистить помещение! Все сжечь, я сказал! Поэмы, чемодан – все!

Слуги пыхтя потащили чемодан обратно. Наймит задумчиво смотрел им вслед.

– Если бы ваше величество соизволили позировать дальше, – напомнил художник, ожидая с кистью в руке.

– Ах да.

Жакар повернулся в профиль к Наймиту и художнику, затем обратился к гостю:

– Я призвал вас, чтобы показать чертежи моей крепости. У вас есть опыт в строительстве оборонительных сооружений. Я рассчитываю на ваши советы. Разложите план вот здесь, на полу, у моих ног, чтобы мне хорошо было видно. Левее! Вот так.

Фон Вольфсвинкель и Наймит встали на колени перед королем и почувствовали зловонное дыхание Стикса.

– Я должен их тоже написать на вашем портрете? – забеспокоился художник.

– Нет, конечно. Для вас их не существует. Фон Кинкель, прокомментируйте ваш чертов чертеж.

На чертовом чертеже узнать дворец было довольно трудно. Восемьдесят помещений превратились в сто двадцать девять. Вдвое увеличилось число будуаров и курительных. Появилось три бальных залы. Зато исчезла музыкальная комната, поскольку король не интересовался музыкой, лишь деньгами, что приносили концертные турне за границей. То же самое касалось и театров. Хлев, овчарня, рига и птичник переместились в Оленью рощу, в самый-самый дальний угол. С тех пор как придворных больше не заставляли работать наравне со всеми на ферме, они старались держаться подальше от навозных куч. Дворец в проекте окружала высокая стена с дозорной башней и ров с подъемным мостом. Архитектор сам еще не оправился от шока. Сначала он занимался реставрацией башни Дордонь, потом ему поручили срочно перестраивать домик сторожа в парке, а теперь – перекраивать весь дворец в дикой спешке.

Наймит знал, что королевство Краеугольного Камня – самое неприступное из всех Северных стран. Во-первых, наиболее отдаленное. Во-вторых, к нему невозможно приблизиться незаметно – любое судно видно издалека. В-третьих, к его скалам нельзя причалить. Корабли приставали в Овечьей бухте, доплывая сюда по узкому извилистому проливу, где помещался только один корабль. А во Френель попадешь только во время прилива, и то без помощи местных жителей не обойдешься, не то напорешься на острые скалы. Словом, чужеземного вторжения опасаться не приходилось. А внутри королевства горстка тебеистов и сторонников покойного короля с королевой-изгнанницей едва ли представляла серьезную угрозу. От кого защищаться? Зачем строить крепость? С чего вдруг?

Наймит не стал выражать недоумение вслух. Сосредоточился на изучении крепости в целом, затем углубился в детали. Его опыт не ограничивался архитектурой Северных стран, он простирался и на Восток. Его познания впечатлили придворного архитектора, тот взял у одного из подмастерьев грифельную доску, вручил Наймиту мел и попросил кое-что зарисовать. Четкость рисунка, точность перспективы понравились художнику.

– Великолепно, мсье Наймит, просто великолепно. Вы прирожденный график. А что касается портрета, ваше величество, солнце садится, тени переместились…

– И что же?

– А ее величество все еще к нам не присоединилась…

– Знаю.

– Это двойной портрет, вы должны быть вместе…

– ЗНАЮ!

Король кипел от гнева. Портрет призван утихомирить страсти, которые разгорелись из-за новой монеты с изображением короля на одной стороне и Стикса на другой. Виктория считала, что на другой стороне должна быть она или хотя бы ее герб. Идея двойного парадного портрета ее немного успокоила. Ради него она придумала особую прическу и маникюр. Первый сеанс был назначен на день ее рождения, так что Виктория и вовсе растрогалась.

На самом деле чуткостью и тактом Жакар не блистал, он назначил день наобум, совершенно забыв про день рождения супруги.

Для Виктории, ожидавшей подарков, это был пренеприятный сюрприз. Она попыталась напомнить о себе разными намеками, но Жакар только рассеянно потер бровь. Ах, так? Разобиженная Виктория решила отомстить: на портрете вместо нее рядом с королем и собакой останется пустое место. Пусть король на фоне бирюзовых небес предстанет рогоносцем!

– Вас что-то тревожит, ваше величество? – отважился спросить Наймит.

Жакар набрал побольше воздуха в легкие:

– Вам знакомы превратности семейной жизни?

Наймит развел руками. Подобные трудности ему совершенно чужды. Он монах и всегда хранил чистоту. Да и особенности профессии не позволяли ему к кому-то привязываться. Во-первых, он никогда и нигде надолго не задерживался. Во-вторых, любящий всегда уязвим. Если рождаются дети – это хуже всего. Отца можно шантажировать, угрожая им. Ради детей он проговорится, предаст, продаст, накинет себе петлю на шею. Наймит наблюдал такое сотни раз. К тому же всему остальному он предпочитал безупречные математические формулы. Главное, оказаться в нужном месте, в нужное время, не нарушая общей гармонии.

– Спрашивайте, ваше величество.

– Представьте себе, что сегодня день рождения королевы, а я…

Жакар замолчал, открывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

– А вы об этом забыли, – закончил Наймит.

Все вокруг вздрогнули. Приступы гнева Виктории чудовищны, от них сотрясались этажи, слуги неделями страдали от бессонницы, королевская казна истощалась…

– Естественно, у великого правителя-реформатора голова занята другим, – кивнул Наймит. – Ничего страшного, сир. Еще не поздно преподнести королеве подарок.

– Какой? У нее все есть!

– Достаток еще не означает полного довольства. Дамам нужны роскошь и внимание. Давайте придумаем, чем ее порадовать. Драгоценностями, нарядами, пышной обстановкой? Книгами? Духами?

– Пожалуй, духами. Кажется, флакон почти пуст.

– Отлично, сир. Каков ее любимый аромат?

– У нее всегда одни и те же духи. С птичьим названием. Тип, который готовит их, живет в Исе. Дорога неблизкая.

– Понимаю… Скажите, ваше величество, такими духами пользуется только королева?

– Понятия не имею.

Тут Жакар вспомнил, как бесновалась Виктория, узнав, что одна из ее подруг тоже душится «Нежной голубкой», и спохватился:

– Нет, не только.

– Прекрасно, ваше величество. Подходящий повод получить у парфюмера сертификат эксклюзивности.

Жакар на секунду задумался, не отрывая взгляда от Стикса. Эксклюзивность – мания Виктории, ею она дорожила больше всего на свете. Идея неплохая. Но времени маловато. Жакар посчитал на пальцах изувеченной руки, сколько оставалось до ужина. Три часа. Потом прикинул, сколько потребуется на то, чтобы добраться до мэтра Мерлина и вернуться во дворец. Пальцев не хватило. Ничего не выйдет. Если только…

– ЛАКЕЙ! – рявкнул король.

Лакей приблизился.

– Позвать посыльную!

– Какую, ваше величество?

– Посыльная у нас одна, идиот! Пусть явится сию секунду!

Эсме возникла в Тронной зале как по мановению волшебной палочки. Она была неприятно удивлена, застав там Наймита. Он сделал вид, будто не узнал ее, и она сочла за лучшее последовать его примеру. Но почему-то мысль о некоем сговоре между нею и иноземцем порадовала Эсме. К тому же день выдался счастливый: король наконец-то доверил ей «срочное», «наиважнейшее» поручение! По сути смехотворное. Зато она сможет развеяться.

Эсме мчалась как ветер и в мгновение ока достигла одной из самых нарядных улиц Иса. Спешилась перед магазином парфюмера. Особая вселенная! Среди стеклянных стен на стеклянных полках стояли сотни флаконов с прозрачными жидкостями всех цветов радуги – ярко-синими, соломенно-желтыми, густо-красными, небесно-голубыми. Расставлены по запахам – восточные, цветочные, лесные, фруктовые. Ваниль, жасмин, роза, черное дерево, мандарин, бергамот, пачули, герань и сандал затаились внутри, готовые вырваться на волю. Странное дело! В магазине ничем не пахло. Мэтр Мерлин позаботился о герметичности флаконов и высокогорной чистоте воздуха, чтобы покупатели смогли оценить аромат каждого образчика духов.

Эсме в грубых сапогах влетела как ураган и чуть не смела витрину. Она подоспела вовремя, мсье Мерлин как раз расставлял на полках внушительный запас духов «Нежная голубка». После коронации Жакара он собирался продавать их в качестве «королевского аромата». Мерлин охотно передал Эсме семь флаконов для королевы и любезно подписал сертификат об эксклюзивности, хотя тот наносил немалый урон его коммерции. Поначалу Эсме решила, что парфюмер – манерный зануда. Как вдруг он сказал:

– Жаль, что я ничем не могу помочь псу его величества, Стиксу. Воняет он нестерпимо.

Эсме от души рассмеялась. Увидев, что шутки о короле посыльную не смущают, Мерлин решился спросить:

– А не могли бы вы передать небольшой подарок Даме жезлов?

Вопрос непростой, Эсме помрачнела. Никто не знал, где скрывалась Эма. Ладно, найти ее можно, и все равно поручение крайне опасное, неприятное. Зачем Мерлин спросил? Прощупывал почву? Можно ли доверять парфюмеру? Что ему нужно на самом деле? Помочь изгнаннице или наказать предательницу? Сертификат для Виктории – дань искреннего уважения или хитрое прикрытие?

Эсме всегда вела себя с предельной осторожностью. Вместе с тем она чувствовала себя такой одинокой! Пария среди бестолочей и кретинов. Искушение слишком велико.

– Если бы я знала, где Дама жезлов, я бы сделала все возможное и невозможное, чтобы передать ей подарок.

Мэтр Мерлин широко улыбнулся, от его светской манерности не осталось и следа.

– Так я и думал, – сказал он, почесывая кончик носа.

– Вы дадите мне поручение?

– Нет.

Эсме внезапно охватил страх.

– А зачем тогда спрашивали?

– Чтобы знать наверняка.

Она рывком надела сумку через плечо, сердясь на себя за то, что разоткровенничалась. Сущее самоубийство.

– Теперь знаете, – буркнула она и вылетела за дверь.

Обратно Эсме неслась еще быстрее. Пусть при дворе ее ценят и уважают. Благодаря ее расторопности Жакар успел подарить жене духи и сертификат во время ужина. Виктория так растрогалась, что пустила слезу над цикорным салатом с абрикосами. Наймит получил от короля дружеский пинок ногой под столом и благодарность в курительной.

– Фу-у, какое облегчение! Спокойная жизнь! – воскликнул король, сбросив куртку на руки Бенуа и повесив саблю на крюк. – Семь флаконов благовония посреди чревоугодия. Игра стоила свеч. Молодец посыльная!

– Раз она такая стремительная, сир, обратим ее таланты себе на пользу, – подхватил Наймит.

– Мы не можем ей доверять, – пробурчал, насупившись, Инферналь.

Во время праздничного ужина Наймит был так чарующе любезен, что даже герцогиня Инферналь, его супруга, женщина холодная и осмотрительная, подпала под его обаяние. К тому же банкир всегда беспокоился, как бы король не принял необдуманных решений в полнолуние. В этот день слуги расставляли повсюду пустые чернильницы, чтобы избежать ненужных подписей под опрометчивыми указами. И, само собой разумеется, банкир не собирался преждевременно награждать посыльную.

– Исполнительная и проворная посыльная на скалистом острове с разбросанными провинциями! Обидно упустить такую, сир, – не унимался Наймит. – Осмелюсь заметить, если долго пренебрегать ею, можно ее обидеть. Она переметнется.

– Мы боимся, что уже переметнулась, – уточнил Инферналь.

Стикс заворчал, как ворчал всякий раз, когда герцог вмешивался в беседу.

– Вы стали королем не вчера, – продолжал Наймит, не обращая внимания на герцога и на пса, – если бы посыльная хотела от вас уйти, она бы ушла. Власть в государстве сменилась, а она осталась во дворце.

Герцог прищурил голубые глазки, он собирался что-то возразить, но король повернулся к нему спиной.

– Вы дали мне столько дельных советов, Наймит, что спорить с вами я не стану, – сказал Жакар и взглянул на стеклянные часы.

– Поздний час, однако! Заметили, милый мой, что сокровище Фенелона верно служит моему семейному очагу?

– Еще бы, сир!

Наймит также заметил, что сокровище опаздывает на минуту по сравнению с безупречными часами, с которыми он не расставался. Интересно, кто заводит стеклянные часы? У него самого зачесались руки.

– Мы заговорили о Фенелоне, – продолжал Жакар, – и вот что я хочу вам сказать. Я сообщил владельцам сокровищ, что даю им два месяца на то, чтобы их забрать.

– А потом, сир?

– Я их конфискую.

– Сир! К кому-то весть об этом дойдет только через два месяца!

– Знаю. Тем хуже для них. Разве у меня есть выбор? Нет. Чудовищный экономический кризис. Братец сбежал, оставив мне пустую казну. Поневоле пойдешь на крайние меры.

Наймит промолчал. Если бы король с ним вовремя посоветовался, то обошелся бы без крайних мер. Но время упущено, прошлого не вернешь. Теперь критиковать бессмысленно.

– Кажется, у вас усталый вид, – продолжал Жакар. – Говорят, вы очень рано встаете, так что день был долгим.

Наймит догадался, что король хотел поговорить с канцлером с глазу на глаз, и тут же откланялся. Как только за ним закрылась дверь, король сердито спросил:

– Инферналь! Что с вами? Вы ревнуете?

– К кому, мой король?

– К нему, черт побери, к Наймиту!

– Разумеется, не ревную, ваше величество. Чудесный человек. Обворожительный. Правда, работает на вас только со вчерашнего вечера. И напомню, сюда его послали, чтобы вас уничтожить.

– Он не говорил бы об этом так спокойно, если бы выполнял это задание.

– Возможно, вы правы, сир, но пока он еще ничем не подтвердил своей преданности. Вместо имени – нелепое прозвище. Мы ничего о нем не знаем.

Жакар со стуком поставил стакан на мраморный столик.

– Беда ваша в том, Инферналь, что вы излишне подозрительны. Возьмем, к примеру, посыльную. Наймит прав: почему я должен обходиться без такой ценной помощницы? Конечно, вы мне скажете: мы не знаем того, не знаем этого, что, если вдруг, та-та-та-та. И о Наймите то же самое. Но я был бы последним дураком, если бы не воспользовался его советами.

Расстроенный герцог задумался: что, если Наймит, расхваливая Эсме, добивался своей личной выгоды, просто-напросто оттирал банкира от короля? Тогда он дьявол во плоти! И Жакар, хоть и обладал верным чутьем, все равно угодил к нему в сети. Герцог открыл рот, но король не дал ему и слова сказать:

– Вы ревнуете, Инферналь, этим все сказано. И я вам скажу почему: Стикс никогда не рычит на Наймита, а вам до сих пор обмазывает слюной панталоны.

Герцог постарался сдержаться. Он знал Жакара уже много лет. Он о нем заботился, поддерживал его, защищал. Поставил ему на службу свой ум, богатство, связи. Ради него подкупил половину Иса. Король молод и жаден. На троне он совсем потерял голову. Власть опьянила его. Это может плохо закончиться.

Инферналь не допустит несчастья. Он подозрителен? Нет, он предусмотрителен. Упорство и осторожность помогли ему собрать немалые богатства при Альберике и Тибо, а теперь он ясно ощущал: от хитреца и обманщика Наймита добра не жди. Сегодня же вечером он напишет письмо в Бержерак одному своему знакомому и получит сведения об этом втируше. Если против него найдется хоть какой-нибудь компромат, Инферналь раздавит его как таракана.