Текст книги "Россия и Современность: Проблемы совмещения. Опыт рационального осмысления"

Для понимания специфики научного знания рассмотрим для начала естественные науки, т. е. те тексты, которые описывают закономерности природы (сама наука), и использование данных закономерностей для удовлетворения потребностей людей и облегчения их жизни (технология). В таком наборе текстов мы имеем несколько типов высказываний. Первый тип – это высказывания – факты, описывающие какие-либо природные события. По отношению к фактам истинность устанавливается достаточно простым образом: факт истинен, если он имел место быть, и ложен в противном случае.

Возникает интересная группа фактов – научные факты, основное требование к которым – воспроизводимость. Воспроизводимые факты могут быть проверены на истинность разными независимыми группами исследователей, что служит основой их объективизации: мы принимаем, что истинные воспроизводимые факты являются описанием событий, происходящих вне нашего сознания¹⁷.

Установив набор истинных фактов, мы можем перейти к следующему типу высказываний – к теориям и/или гипотезам. Высказывание-теория истинно, если оно соответствует фактам. Теория ложна, если существуют факты, которым она не соответствует. Здесь сразу же появляется понятие области применимости теории: теория может соответствовать фактам из своей области применимости и не соответствовать другим фактам.

Следующий шаг – определение направления к истине: одна теория более истинна, чем другая, если она более полно соответствует фактам. Очевидно, что сравнение теорий может иметь место лишь на множестве фактов, входящих в области применимости обеих теорий.

Суть высказывания «теория соответствует фактам» и различные степени полноты такого соответствия определяются в рамках конкретных наук и их методов (методы верификации теорий и гипотез)¹⁸. Наиболее общая процедура строится следующим образом. Сначала теория проецируется на факт, т. е. определяется, каким должен быть данный факт, если бы природа в точности следовала бы анализируемой теории. Потом вводится мера различия между реальным фактом и проекцией теории на данный факт. В итоге получаются цифры, которые можно сравнивать и между собой, и с каким-то предельным значением, определяющим наличие соответствия в нашем конкретном понимании.

К сожалению, не всегда можно построить такую процедуру измерения степени соответствия. Поэтому науки различаются на количественные, когда такая процедура может быть построена, и качественные или описательные, когда такая процедура пока еще не создана.

Однако для того чтобы теорию считать научной, одного соответствия фактам отнюдь не достаточно. Теории для этого надо быть еще и фальсифицируемой. Данный критерий появляется из интуитивного требования проверяемости теории, и он равносилен тому, чтобы всегда была возможность ее опровержения. Теории, которые не могут быть опровергнуты в принципе, выводятся за пределы науки. Пример подобной нефальсифицируемой теории: «Все происходит по воле Божьей». Обычно возможность фальсификации теории следует из того, что в научной картине мира принципиально воображаемы какие-то «факты», с которыми теория может не совпасть. Другими словами, теория фальсифицируема (и научна) тогда и только тогда, когда она в области своего действия (своих проекций на пространство фактов) выделяет как множество истинного, так и множество ложного. Если при этом реальный факт оказывается в множестве истинного, то такой факт подтверждает теорию. Если же он окажется в области ложного, то опровергает ее. И именно непустота области ложного делает теорию научной. Именно то, что теория позволяет сузить пространство допустимого и отметать какие-то заведомо неприемлемые варианты при практическом проектировании. В этом плане нефальсифицируемые теории имеют свое множество ложного пустым, т. е. в ее рамках любые мыслимые варианты оказываются приемлемыми.

Очевидно, что теории, допускающие измеримость разницы между фактами и проекциями теории на данные факты (количественные теории), являются фальсифицируемыми. Интересно также отметить, что принцип фальсифицируемости по сути является «вычленением» того самого ключевого качества количественных теорий, которое делает данные теории полезными для практики. Причем появляется возможность обнаружить данное качество и у неколичественных теорий.

Рассматривая все высказывания-теории данной науки, мы можем увидеть, что не все теории равнозначны. Часть теорий признается сообществом исследователей в качестве базовых понятий, базовых принципов науки. Теория, которая может быть выведена из базовых принципов, называется формальной. Все прочие теории называются эвристическими.

Особенностью базовых понятий является то, что очень часто их верификация очень затруднена и не менее часто они относятся к классу нефальсифицируемых теорий (т. е. по сути своей не являются научными). Например, долгое время к числу подобных гипотез относился принцип «все вещества состоят из атомов и молекул». Это продолжалось до открытия рентгеновских лучей в конце XIX века, которые позволили зафиксировать результаты своей дифракции на атомах кристаллической решетки, чем перевели данный принцип в число фальсифицируемых (научных) и истинных.

Самый общий способ выделения базовых принципов науки основан на формальной логике, которая по своей сути является правилами трансформации высказываний, правилами языковой игры, в соответствии с которыми истинность передается от посылок к выводам/следствиям. Другими словами, если посылки верны и рассуждение проведено в соответствии с правилами формальной логики, то результаты рассуждения будут тоже истинны. Верно и обратное: если вывод из рассуждения неверен, то либо рассуждение в каком-то моменте не соответствует правилам, либо одна из посылок неверна. Таким образом, обнаружение ошибки в одном из следствий позволяет пересмотреть рассуждение и исходные посылки на предмет наличия ошибок. Становится понятным, почему научные знания обычно оформляются в виде дедуктивных комплексов – формальных систем, – так легче искать и исправлять ошибки. С другой стороны, каждая дедуктивная система состоит из исходных посылок и логических рассуждений. Переходя по цепочкам логических рассуждений «назад», от следствий к посылкам, потом к посылкам более раннего уровня, мы в конце концов обнаружим посылки, которые не выводятся из каких-то других посылок. Такие посылки и являются введенными в предыдущих абзацах базовыми понятиями науки (в математике для базовых понятий теорий используется специальное слово – аксиомы).

В рамках оформления теории в виде дедуктивной системы, дедуктивного комплекса легко строится общая процедура соотнесения с фактами. Действительно, если потребовать, чтобы следствия теории в виде логических рассуждений были доведены до понятий описания фактов, то именно в результате такого рассуждения появляется проекция теории на факт, которую мы обсуждали выше. Данная проекция может быть сравнена с реальным фактом, и в результате такого сравнения мы можем сделать заключение о степени совпадения теории и факта.

Появляется возможность ввести очень интересную и важную, на мой взгляд, для эпистемологии конструкцию – смысловое поле¹⁹. Например, для науки смысловое поле формируется следующим образом. Во-первых, из различных описаний экспериментов и практического опыта, относящихся к ее предметной области, мы можем выделить все высказывания-факты. При этом в особую группу выделяются воспроизводимые факты. Во-вторых, в данное поле попадают все теории/гипотезы/базовые понятия данной науки в виде соответствующих высказываний. В-третьих, смысловое поле содержит и все соответствующие ментальные модели, содержащиеся в головах исследователей. Последнее очень важно, ведь именно работа людей со своими ментальными моделями порождает все теоретические высказывания данного смыслового поля²¹¹. При этом именно создание адекватных моделей в головах людей является целью их обучения/предварительной подготовки к исследованию, поскольку именно данные модели представляют суть того, что называется пониманием предмета и что помогает транслировать научные тексты в адекватные мыслеобразы и различать значимое для предмета исследования в окружающей людей реальности.

Выделенный таким образом набор высказываний (знаковую составляющую смыслового поля) можно «утюжить» в соответствии с правилами формальной логики, выстраивая непротиворечивый теоретический дедуктивный комплекс, обнаруживая логические противоречия – ошибки, и исправляя их. Последнее обычно связано и с изменением используемых ментальных моделей.

Введенное здесь понятие смыслового поля очень близко тому, что И. Локатос определил в качестве своих научных программ²¹, а Т. Кун – в качестве своих парадигм²². Однако есть значимое различие, заключающееся в том, что существенной частью смыслового поля в моем понимании является каким-то образом встроенный туда критерий истинности. Тогда получается, что вся позитивная наука включена лишь в одно смысловое поле, а куновские научные парадигмы являются его составными частями. Т. е. по сути своей определенное здесь смысловое поле является объединением парадигм, признающих один критерий истинности. При этом для вненаучного знания парадигма может совпасть со смысловым полем целиком.

Обращает на себя внимание еще один интересный момент. Смысловое поле науки содержит наряду с научными знаниями и примыкающие к ним различного рода нефальсифицируемые теории и гипотезы, каковыми, например, часто являются базовые принципы науки. И именно нефальсифицируемая часть в основном и определяет различие научных парадигм, поскольку в своей фальсифицируемой части результаты парадигм должны быть близки и определяться соответствующими фактами. Если приглядеться к нефальсифицируемой части науки внимательнее, то там можно найти значительный кусок, определяющий язык данной науки, – ту категориальную сетку, в которой ученые представляют результаты своей работы, чтобы быть понятыми коллегами. И в дополнение к этому можно также прочувствовать наличие массива неявного знания, являющегося существенной частью коллективной идентичности ученых, принадлежащих данной парадигме²³.

Рассматривая какую-либо науку, мы видим, что она постоянно развивается. Знания со временем становятся более точными, более полными, охватывают и объясняют все большее количество фактов, начинают приобретать предсказательную силу, начинают становиться технологичными, начинают ложиться в основу производства вещей, придавая вещам свойства, которые облегчают людям жизнь. Прогресс научных и технологических знаний является фактом, причем данный факт приобретает политическую окраску, ибо способность получать новые знания, разрабатывать новые технологии становится основным фактором лидерства страны в современном мире. Страны, которые способны разрабатывать новые технологии, обычно оказываются впереди других стран и по другим характеристикам социально-экономического развития.

Как же развивается система научных знаний – смысловое поле науки? Для понимания этого вопроса вспомним об обсуждавшихся выше парадигмах Т. Куна²⁴, наличие которых разделяют общее развитие науки на развитие содержания таких парадигм, конкуренцию парадигм между собой и смену доминирующих парадигм. Рассмотрим сначала развитие какой-либо парадигмы.

Во-первых, работая над подтверждением и обоснованием своей парадигмы, исследователи постоянно пополняют ее новыми научными фактами и связанными с данными фактами эвристическими теориями (куда входит и то, что обычно называют ad hoc гипотезами). Во-вторых, может так случиться, что какая-то теория парадигмы перестает удовлетворять исследователей. Причинами этого могут быть, например, обнаружение фактов из области действия теории, которым данная теория не соответствует, и применимые в этом месте ad hoc гипотезы являются неубедительными. Или может быть проведена ревизия базовых понятий парадигмы, которая требует переосмыслить и соответствующие теоретические дедуктивные комплексы, выстроенные на их основе. Так появляется то, что можно назвать обобщенными ошибками, – выявленные несоответствия имеющихся теорий текущему состоянию данной науки в рамках разрабатываемой парадигмы.

Обнаружив ошибки, исследователи выдвигают различные гипотезы по их исправлению и проверяют данные гипотезы на соответствие фактам, базовым принципам и другим теориям, истинность которых пока под сомнение не поставлена. Эта работа продолжается до тех пор, пока не будет разработана удовлетворительная теория, которая будет принята научным сообществом.

Иногда такая деятельность не достигает успеха в течение длительного времени. В этом случае исследователи начинают пересматривать в том числе и базовые принципы науки. Работа продолжается до тех пор, пока не будет найдено удовлетворительное соответствие всех элементов парадигмы между собой. При этом существует интересный факт: в научных знаниях до сих пор не находилось неисправимых ошибок, т. е. все обнаруженные ошибки были с течением времени поправлены. Как отметил К. Поппер: «…Следовательно, мы умеем извлекать уроки из наших собственных ошибок // Это фундаментальное положение действительно служит базисом всей эпистемологии и методологии. Оно указывает нам, как учиться систематически, как идти по пути прогресса быстрее (не обязательно в интересах техники – для каждого отдельного искателя истины нет проблемы неотложнее, чем ускорение своего собственного продвижения вперед). Эта позиция, попросту говоря, заключается в том, что нам следует стремиться обнаруживать свои ошибки или, иначе, стараться критиковать свои теории //Критика, по всей вероятности, – это единственный доступный нам способ обнаружения наших ошибок и единственный систематический метод извлечения из них уроков»²⁵.

То есть постоянный поиск ошибок, критика и разум являются основными двигателями научного познания, развития научной эпистемы. При этом основой критического метода является формальная логика, оформление систем знаний в виде дедуктивных комплексов. При обнаружении неверных следствий последующие действия по исправлению ошибок по сути осуществляют транзит ошибки «вглубь» тела теории, возможно, вплоть до какого-то базового принципа.

В конечном итоге те же принципы по большому счету справедливы и для конкуренции парадигм. Однако здесь все в значительной степени отягощено вмешательством социальности, ибо существование парадигмы самой по себе поддерживается прежде всего интересом группы исследователей, которая противостоит другим аналогичным группам в борьбе за ресурсы, известность и другие факторы, влияющие на рост их социального капитала. Именно социальность привносит в развитие науки отрицательные моменты, связанные прежде всего со снижением уровня критичности к теориям своей парадигмы и снижением внимания к критике со стороны сторонников других парадигм. При этом оказывается, что сосуществование и конкуренция научных парадигм протекают в виде некоего эволюционного процесса, в котором парадигмы, имея некоторую степень автономности, в то же время находятся под общим давлением соответствия опыту. И именно данное давление в конечном итоге когда-то обеспечивает слияние/переформатирование парадигм, так что качество нашего научного знания со временем только увеличивается. При этом, как отмечал Т. Кун, из-за влияния социальности переформатированию парадигм в правильном направлении (и соответственно развитию науки) очень способствует смертность лидеров соответствующих научных школ.

Интересно также отметить, что при развитии науки теория может быть отвергнута даже в том случае, когда она совпадает с фактами, но является эвристической. Хорошим примером такого момента была теория Птолемея. Данная теория длительное время давала более точные результаты расчетов движения планет, чем теория Коперника. Однако эпициклы планет, введенные в рамках теории Птолемея, не давали никаких интуитивных выходов на базовые принципы. Поэтому усилия исследователей были сконцентрированы на развитии теории Коперника, которая была более простой по своей структуре. Такая концентрация увенчалась успехом, поскольку были открыты сначала законы Кеплера, а потом и закон всемирного тяготения Ньютона. И в конечном итоге расчеты движения планет по этой модели стали точнее расчетов по модели Птолемея. Данный пример также обнаруживает, что «хорошие» теории конкурирующих научных парадигм не исчезают до конца, ибо в конечном итоге парадигмы Коперника и Птолемея фактически были переформатированы и слиты в рамках вновь рожденной классической механики. И действительно, с современной точки зрения гео– и гелиоцентризм являются совершенно равнозначными, поскольку определяются лишь выбором системы отсчета для соответствующих наблюдений и расчетов.

Таким образом, в плане работы с гипотезами исследователи наряду с критериями истинности используют и другие методические моменты. Чаще всего это принцип соответствия гипотезы базовым понятиям науки и принцип «экономии мышления»²⁶, частным случаем которого является «бритва Оккама»²⁷. Нетрудно увидеть, что данные дополнительные принципы являются проекцией на научную эпистему рассмотренных выше «великих рассказов модерна» – системного и продуктивного рассказов соответственно.

Большой успех и хорошая практическая отдача естественных наук поставили вопрос о границах, внутри которых можно двигаться аналогичными методами. Ведь проблемы достаются людям не только от мира природы. В мире людей также возникают проблемы, которые надо решать. При этом проблемы могут касаться как отдельных людей, так и целых сообществ.

Я здесь не буду делать широкий экскурс в историю гуманитарных наук – желающие могут найти краткий очерк этого в 1-й главе книги Валлерстайна²⁸, например. Ограничусь лишь проблемами, возникающими в плане соотнесения гуманитарного и научного – в определенном выше смысле – знаний. И в этом плане интересно поглядеть на взаимодействие гуманитарного знания и истинности.

Для того, чтобы объективировать критерий истинности для любого более-менее сложного знания так, как это требуется по стандартам научности, необходимо найти способ введения в рассмотрение фактов, которые могли бы быть признаны объективными. В частности, когда историки достигли соглашения о восстановлении исторических ситуаций как предмете своей науки, они сразу же получили документы интересующей их эпохи как поставщика исторических фактов и открыли для себя возможности создания слоя фальсифицируемого исторического знания: «А как же это все там было на самом деле?» Достаточной объективностью обладают, например, язык и его структуры (хоть и будучи порождением коллективного сознания какого-то ограниченного сообщества – язык одинаково явлен всем интересующимся), что делает лингвистику вполне себе наукой. Зафиксированная в текстах беллетристика дает объективные основания существованию филологии и т. д.

Некоторые направления обществоведения также находят для себя объективные основания. Особенно продвинулась в этом направлении экономика – развитие экономической статистики хозяйственных агентов в развитых государствах дало хорошую фактическую основу для развития теоретической мысли. Делаются небезуспешные попытки создать объективную фактографию и для социологии.

Другая важная сложность гуманитарного знания, которая отягощает процесс познания даже в его научной части, связана с так называемой рефлексивностью объекта исследования. Дело в том, что предметом гуманитарных и обществоведческих наук являются различные области человеческого духа, или результаты деятельности людей, а люди обладают разумом и волей. И каждое новое знание в этих областях может быть включено в цепочку выработки решений при ведении индивидами и организациями своих последующих действий. Т. е. фактически получаем, что познание объекта влияет на объект, изменяя его.

Хорошим очевидным примером рефлексивности являются так называемые самосбывающиеся пророчества, изучающиеся в рамках социальной психологии.

Существование рефлексивности может привести к тому, что полученное теоретическое знание может со временем терять свою истинность, ибо вновь получаемые факты вследствие включения теории в процессы принятия решений будут отличаться от тех, на которых была построена теория. С другой стороны, возможен и обратный процесс «стабилизации» теории, ибо, узнав «как это надо делать», люди будут следовать полученным от теории указаниям, поставляя для фиксации в последующем соответствующие «правильные» факты.