Текст книги "Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921"

Потери турок были огромны: 42 орудия, включая 8 тяжелых гаубиц; 3 тыс. убитых и раненых и тысяча попавших в плен; на местности рассеялось 4 тыс. дезертиров.

Эта победа досталась генералу Гейману необычным путем и с очень скромными потерями – всего 1,2 тыс. человек. Легенда о «засаде», куда Гейман заманил турок, не имеет под собой никаких оснований, хотя она и прибавила славы этому талантливому офицеру. Изучение оперативных планов показывает, что русские не планировали никакой засады, и победа в битве досталась им в результате неожиданного наступления Амилахвари и смелой инициативы командира Ереванского полка (имя которого в отчете о сражении даже не упоминается). Мухтар-паша еще раз продемонстрировал беспомощность на поле боя, тактическую бездарность и отсутствие способности схватывать особенности развития битвы. Горячий характер Мухтара сослужил ему в этом бою плохую службу; еще в 4 часа дня он сообщил иностранным офицерам и военным корреспондентам, что ситуация во всех секторах складывается в пользу турок и вполне стабильна.

Разгром армии Мухтара был полным, а неразбериха в Эрзеруме столь велика, что никто не сомневался в том, что если бы русские стали преследовать беглецов, то сумели бы ворваться в Эрзерум на их плечах. Геймана упрекали в том, что он не сумел воспользоваться представившейся возможностью, но в его защиту следует сказать, что русские овладели перевалами не ранее 5–6 часов вечера, и после этого лишь отдельные части ереванцев и ставропольцев с драгунами и казаками сумели добраться до города. Организовать наступление на Эрзерум до 8 часов было невозможно, а темнота в ноябре в Анатолийских горах наступает очень рано. Две трети русских войск, измученных тяжелым боем и непроходимыми тропами, находились еще в нескольких милях от перевала. При таких обстоятельствах попытка ворваться в Эрзерум на плечах отступавших турок, скорее всего, закончилась бы провалом. Как бы то ни было, Гейман всю ночь концентрировал свои войска на перевале, а утром послал офицера под белым флагом с требованием сдать Эрзерум. Однако гази ответил отказом.

Мухтару было не так-то просто отказаться от капитуляции 5 ноября. В его распоряжении осталось не более 6–8 тыс. надежных пехотинцев, к которым можно было добавить 2–4 тыс. нерегулярных конников и вооруженных местных жителей сомнительных боевых качеств. В руках турок осталось 15 или 20 полевых орудий. Сама крепость в 1877 г. была совсем не похожа на мощный оборонный комплекс, созданный в Эрзеруме перед войной 1914 г.

К 1877 г. процесс модернизации эрзерумских укреплений шел уже несколько лет, однако после начала войны внимание двух прекрасных офицеров Фейзи и Хасан-паши сосредоточилось на фортификациях, прикрывавших позицию Деве-Боюн. Старая городская стена длиной более 6 км, высокая и широкая, была усилена многочисленными бастионами и окружена рвом, который в некоторых местах достигал глубины 7,5 м и представлял собой серьезное препятствие для пехоты. Однако гарнизон Эрзерума был совсем невелик; людей для защиты крепости не хватало. Подходы к городу прикрывали новые форты: Месидие, севернее дороги на Карс; Сурп-Нишан, прикрывавший северо-восточный угол городских стен между дорогами на Карс и Ольты; Кереметли, у юго-западного угла этих стен. Самым опасным было восточное направление, поэтому по обе стороны от Карской дороги соорудили передовые укрепления: Азизие – севернее дороги и Ахали – южнее. Мухтар пополнил гарнизоны этих укреплений своими лучшими пехотными частями и несколькими полевыми орудиями в добавление к уже установленным.

7 ноября Гейман созвал военный совет, на котором были рассмотрены возможные варианты боевых действий. Все собравшиеся понимали, что начинать осаду бесполезно, поскольку осадные орудия Кавказской армии отправили в Карс. Организация блокады силами 25 тыс. человек тоже оказывалась невозможной. Территория была очень обширной, и существовала вероятность того, что на помощь Эрзеруму придут войска из Трапезунда (несмотря на отправку подкрепления на Балканы, у Дервиш-паши в Батуме еще оставались значительные силы). Кроме того, коммуникации русской армии были уже и так сильно растянуты, а зимой вообще могли стать ненадежными. Оставалось два варианта: штурмовать Эрзерум или вести наблюдения за его гарнизоном с хребта Деве-Боюн, ожидая падения Карса, а также подкреплений и подвоза припасов, необходимых для успешной осады. Гейман предложил вместо штурма устроить внезапную атаку (русские не имели даже осадных лестниц); самым подходящим временем для нее было ночное. Ночи в ноябре длинные, поэтому решили, что в ночь с 8 на 9 ноября войска произведут необходимые маневры и нападут на защитников Эрзерума. Штаб Геймана разработал длинную, подробную диспозицию, в которой точно указывалось время всех войсковых перемещений. Недавний опыт задержек в пути и потери направления был забыт. В плане указывалось, что атака при дневном свете приведет к серьезным потерям, и только ночная операция дает шанс на успех – «ни одного выстрела и удара штыком». От офицеров, командовавших колоннами, требовалась максимальная собранность.

В 6 часов вечера 8 ноября генералу Авинову было приказано взять Грузинский и Ереванский гренадерские полки и две роты саперов и выдвинуться по двум сложным горным дорогам на склонах Паландёкена в точку, расположенную в одной миле от Кереметли-Табии; прибыв туда, он обязан был ждать начала атаки на Карской дороге. О том, что она началась, он догадался бы по выстрелам. Идея была очень смелой – людям Авинова предстояло пройти 15 км по неизвестной горной местности в кромешной тьме ноябрьской ночи. В 2 часа утра 9 ноября полковник Крузенштерн с 3-м полком кавказских стрелков и одним крымским батальоном должен был обойти форт Ахали и овладеть им без единого выстрела атакой с его незащищенного тыла. О захвате Ахали полковник должен был сообщить сигнальной ракетой. От людей Амираджиби – 156-й (Елизаветпольский) и 153-й (Бакинский) полки – требовалось небольшими группами проникнуть в овраг, который тянется перед фортом Азизие, и точно в 2 часа утра начать его штурм. Фон Шак с тифлисскими и мингрельскими гренадерами должен был сосредоточиться на перевале Деве-Боюн, чтобы в 2 часа утра начать решающее наступление на Карские ворота. Резерв, которым командовал генерал Тергукасов, состоял из двух крымских, трех ставропольских и трех таманских батальонов и артиллерии. Кавалерия должна была вступить в дело только после 5 часов утра – ей поручили отрезать разбитого врага, который побежит по дороге на Ольты и Трапезунд.

Атака на самый сильный и важный форт Месидие рассматривалась как вторая стадия боя, которая должна была начаться после захвата Ахали и Азизие и прохода войск Авинова через природную брешь в стенах около Кереметли-Табии.

Сложность соблюдения временных рамок и сохранения нужного направления в темноте стала очевидной, когда елизаветпольцы (из колонны Амираджиби), от которых требовалось пройти всего 6 км, сбились с дороги, и бакинцам пришлось штурмовать форт Азизие в одиночку. Эта задача была выполнена превосходно – атака застала турок врасплох. Настал благоприятный момент для неожиданного нападения на Месидие, стоявшего всего лишь в полумиле, однако бакинцы не получили приказа о штурме, поскольку командир бригады, Амираджиби, растворился в темноте вместе с елизаветпольцами. Время шло; приближался рассвет. Мехмет-паша, находившийся в Месидие, бросил свои войска в контратаку; одновременно из Карских ворот города вывалилась огромная вооруженная толпа жителей[54]54
  Об этой вылазке в Эрзеруме до сих пор ходят легенды. В 1947 г., в 70-ю годовщину этого события, Бей Дотан Нади собрал воспоминания его участников, доживших до этого времени, и опубликовал их в стамбульской газете «Кумхуриет».


[Закрыть].

Тем временем Крузенштерн, дважды обойдя вокруг редута Ахали (как потом выяснилось) и не найдя его, двинулся назад, к тому месту, откуда он вышел. Фон Шак, ожидавший ракеты Крузенштерна, не сумел атаковать Карские ворота в тот момент, когда началась вылазка. Бакинцы на редуте Азизие остались в одиночестве и попали под огонь форта Месидие. Одновременно они должны были отражать атаки пехоты Мехмет-паши и толпы горожан. Потеряв 600 человек, они сумели вырваться из форта, захватив в плен около 600 турецких солдат; 130 русских бойцов попали в руки турок. После захвата Азизие Мехмет-паша попытался перейти в наступление, но с рассветом Амираджиби сориентировался на местности, и елизаветпольцы отбросили торжествующих турок назад. К 9 часам утра всем стало ясно, что внезапная ночная атака потерпела полный провал.

Авинов шел всю ночь. Намеренно или нет, но его проводник из местных повел его дальней дорогой, и измученная тяжелым маршем колонна появилась у стен Кереметли-Табии уже при дневном свете – и была встречена огнем турецких пушек. Авинов отступил и двинулся назад; он шел почти весь день, так и не выполнив своей задачи.

Потери русской армии составили более чем 800 офицеров и солдат, из которых три четверти пришлось на храбрых бакинцев. Турки потеряли три батальона в Азизие; в целом их потери составили 1,6 тыс. человек.

Провал ночной атаки и ошибки в ориентировании и соблюдении сроков привели темпераментного Геймана в ярость. Несколько дней в русской ставке шли жесточайшие споры. Гейман настаивал на повторении атаки (14 или 15 ноября), однако Тергукасов, которого поддержал Девель (недавно приехавший в ставку), упорно возражал против этого. Поскольку оба этих командира были с ним в одних чинах, навязать им свою точку зрения Гейману не удалось.

Тергукасов и Девель ссылались на усталость солдат и распространившиеся среди них многочисленные заболевания, а также на уже начавшее ощущаться отсутствие необходимого продовольствия и вооружения. Приближалась зима – достаточно суровая на открытых вершинах Деве-Боюн, располагавшихся на высоте 2440 м. Конечно, часть солдат могла уйти на постой в деревни и военные лагеря в долине Пасин, однако большинство их должно было остаться в горах. Более того, в полках кавалерии осталось лишь 30 % бойцов; она страдала и от отсутствия фуража. Именно слабость кавалерии помешала русским организовать блокаду Эрзерума, в результате чего коммуникации этого города с Эрзинджаном и Трапезундом не были перерезаны, и Мухтар-паша смог доставлять туда боеприпасы и продовольствие. В Эрзерум прибыла пехотная бригада (6 батальонов), присланная Дервиш-пашой из Батума в Трапезунд. В первые недели после успеха при редуте Азизие моральный дух защитников Эрзерума был очень высок, но вскоре начались болезни, и он упал так низко, как не было даже при поражении.

Глава 15
Штурм Карса. Военные действия в долине Чороха с ноября 1877 по январь 1878 г.

Изучение особенностей местности в районе Карса спустя 74 года после штурма этого города представляет лишь академический интерес. В то же самое время этот штурм можно безо всякого преувеличения назвать выдающимся. Один американский историк, изучавший войну 1877–1878 гг., писал, что Аладжийская битва и штурм Карса – самые крупные победы во всей русской военной истории. В годы Второй мировой войны проблема изучения штурма крепостей снова приобрела свою актуальность, и тактика русских войск, которую они применили для взятия Карса, разработанная с учетом ошибок, допущенных под стенами Эрзерума и в других сражениях, достойна самого пристального внимания.

После Крымской войны укрепления Карса подверглись модернизации – под руководством немецких инженеров старые форты на правом берегу Каре-Чая были усилены, а на Карадагских высотах выстроены новые. На левом берегу, где в 1855 г. стоял лишь один Вели-Паша-Табия, появились новые форты, которые расположились на высотах Чакмак и Шорах, в том месте, где когда-то предпринял попытку штурма Муравьев, доказав тем самым необходимость укрепления этого участка.

Для русских овладение Карсом стало логическим завершением кампании 1877–1878 гг. Кроме того, эта победа позволила перебросить крупные силы в район Эрзерума и Батума, взятие которого по политическим соображениям считалось совершенно необходимым. Русское командование по достоинству оценило мощь крепостных укреплений Карса. Его защищали более 300 пушек, половина из которых представляла собой современные позиционные орудия. Генерал де Курси, французский военный атташе, состоявший при Мухтар-паше, проехав в Европу мимо русских позиций, заявил в русском штабе, что крепость неприступна и попытка взять ее штурмом приведет к гигантским потерям.

Впрочем, русской армии благоприятствовало одно обстоятельство: гарнизон, оставленный здесь Мухтаром, был слишком мал – для обороны всех укреплений у турок не хватало солдат. Русское командование предполагало, что гарнизон насчитывает не более 15 тыс. человек, и это было действительно так. Более того, боевой дух турецких солдат оказался очень низким. В то же самое время осаждать Карс было совершенно бесполезно, поскольку, в отличие от 1855 г., в крепости находились огромные запасы продовольствия и боеприпасов.

Блокада Карса фактически началась через несколько дней после Аладжийской битвы. Блокадный корпус, которым командовал генерал Лазарев, силами около 2,5 пехотной дивизии, 6 тыс. кавалеристов и 138 орудий расположился на севере – в районе Мезреа-Меликёй, на юго-востоке – между Визинкеем и Магарчиком, а на западе и юго-западе – между Арвартаном и дорогой на Эрзерум. Связь этих трех групп поддерживали кавалерийские подразделения.

Штурм Карса, 1877 г.

В ходе совещаний в русской ставке было решено: во-первых, проверить боевой дух турецких солдат и командовавших ими офицеров; во-вторых, установить осадные батареи для обстрела фортов, а также для того, чтобы заставить жителей Карса потребовать от коменданта сдать город, поскольку стало известно, что воевать они не хотят; и, в-третьих, взять штурмом один тщательно выбранный сектор Карских позиций. По оценкам командования, на все эти предварительные действия должно было уйти около месяца.

Переговоры с турецким комендантом Хусейн Хами-пашой ни к чему не привели, и через несколько дней после того, как турецкие солдаты узнали о поражении под Деве-Боюн, начался обстрел фортов. Поскольку одной из основных задач обстрела было напугать мирное население, огонь велся главным образом по трем фортам, стоявшим на равнине к югу и юго-востоку от Карса. Оттуда легко обстреливались южные пригороды Карса, в то время как с других сторон его защищали фортификации на высотах Карадага и Шораха. К 3 ноября на фронте протяженностью около 6 км по фортам Сювари, Канлы и Хафиз-Паша вели огонь 48 осадных орудий. Обстрел дал некоторый эффект, хотя турецкие форты при поддержке орудий Тахмасп-Табии, стоявших на Шорахских высотах, порой весьма метко стреляли в ответ. Одновременно турки сделали несколько смелых вылазок; им даже удалось построить под покровом ночи небольшой редут в 2,5 км к востоку от Хафиз-Табии, где была установлена полевая батарея, которая нанесла большой урон рабочим отрядам противника.

Однако это имело неожиданные последствия. 8 ноября русские войска предприняли наступление с целью уничтожения редута, и отряд под командованием генерала Алхазова, подойдя к нему со стороны Караургана, заставил турецкую батарею отступить. Одновременно два батальона кутаисских гренадер под командованием полковника Фадеева пошли в наступление с востока, со стороны Визинкея. В задачу Фадеева входило отрезать турецкой батарее путь в Хафиз-Табию. Во время своего наступления русская пехота спустилась в ложбину примерно в 1,5 км от форта, где ее не могли увидеть защитники. Полковник знал, что орудия с этого редута в результате действий Алхазова уже отведены в тыл, но понимал, что за ним наблюдают солдаты, засевшие в турецких фортах на Карадагских высотах. Уже вечерело, и он решил дождаться ночи.

Когда наступила темнота, Фадеев осторожно приблизился к форту с севера. Хафиз-Табия, подобно другим фортам, сооруженным перед Крымской войной, имел довольно мелкий ров, и полковник решил, что его отряд поднимется на бруствер высотой 2,7 м и возьмет этот форт внезапной атакой. Впрочем, внезапного нападения не получилось, потому что за русскими, по мере приближения ночи, наблюдали артиллеристы с Карадагских высот и время от времени посылали в их сторону снаряды.

Оставив две роты защищать свой тыл, Фадеев подвел оставшиеся шесть рот прямо под стены форта, и, когда снаряд, посланный с Карадага, осветил местность, бросил своих людей в атаку с криком: «За мной, ребята, во славу кутаисских гренадер!» Русские форсировали ров и взобрались на бруствер еще до того, как разбуженные по тревоге турки успели открыть огонь. Артиллеристы, бежавшие к орудиям, были убиты, а в одном пехотном батальоне гарнизона, потерявшем многих бойцов в Аладжийском сражении, началась паника. Так один из самых мощных фортов Карса был захвачен за несколько минут горсткой русских солдат.

Фадеев хорошо понимал, что удержаться здесь не удастся; он велел заклепать орудия, и перед рассветом кутаисцы оставили Хафиз-Табию, уведя с собой 10 пленных турецких офицеров и 70 солдат. Общие потери Фадеева составили 42 человека убитыми и ранеными.

Этот случай воодушевил русских, и великий князь, убедившись в том, что боевой дух турок очень низок, решил безо всякого промедления начать штурм. Кутаисцы, сообщил он своим офицерам, проложили им путь в крепость.

9 ноября генералу Лазареву поручили начать подготовку к штурму. Вместе с подкреплениями, прибывавшими из Ардагана, он в начале ноября имел под своей командой 38 батальонов, 54 эскадрона и казачьих сотен и 15 конных и полевых батарей – в целом 26 тыс. пехотинцев, 6 тыс. кавалеристов и 120 полевых орудий. В 1855 г. Муравьев мог выставить против ослабленного голодом гарнизона, имевшего 20 тыс. человек, всего лишь 25 тыс. солдат. Теперь Карский гарнизон насчитывал 15 тыс. бойцов, способных держать оружие, которые, впрочем, не страдали от голода. Орудия турок были гораздо мощнее, чем во времена Муравьева, но план штурма был составлен таким образом, чтобы они не смогли использовать свою позиционную артиллерию.

Несмотря на неудачи, сопутствовавшие русским при осаде Эрзерума, Лазарев по-прежнему верил в необходимость ночного штурма; в этом его убедил пример кутаисских батальонов.

Лазарев внимательно изучил тактику ночного штурма и внес в нее несколько очень важных поправок: как показала практика боев за Эрзерум, начинать наступление в кромешной тьме нельзя; надо выбрать такую ночь, когда местность освещена луной, хотя бы в момент начала наступления. Атакующие войска не должны совершать долгих ночных переходов; надо сосредоточивать их постепенно в точках рандеву, расположенных не далее чем за три четверти мили от места, которое им придется атаковать; удар наносить одновременно по нескольким точкам периметра, чтобы враг не догадался о направлении главного удара; перед началом штурма нужно в течение нескольких ночей тревожить позиции врага специально выделенными командами смельчаков для того, чтобы враг привык к стычкам у стен фортов и к появлению русских патрулей в любое время суток. Кроме того, обстрел вражеских позиций требовалось усилить в последние три или четыре дня перед штурмом, но никак не накануне.

Эти меры были хорошо продуманы, что позволило войскам ночью 17–18 ноября добиться успеха. Особенно полезной оказалась отправка ночных патрулей к позициям турок – это помогло солдатам хорошо изучить подходы к фортам. Во время штурма в темноте заблудились лишь несколько атакующих колонн из резервных частей.

Главными целями атаки выбрали три форта на правом берегу Каре-Чая: Хафиз, Канлы и Сювари с Чим-Табией, который прикрывал левый берег реки. На направлении главного удара должны были действовать 15 тыс. пехотинцев из 26 тыс. солдат.

Перед ними поставили задачу: захватить все четыре форта, которые защищали подходы к Карсу с востока и юго-востока, а потом овладеть и самим городом. На следующий день должен был начаться штурм фортов на левом берегу Каре-Чая и мощных укреплений Карадага; удар по ним планировалось нанести с тыла. В дополнительной инструкции великого князя указывалось, что колоннам, которые будут проводить демонстрацию в районе других укреплений, разрешается, в случае успеха, действовать по своему усмотрению, рассчитывая, однако, только на свои силы. В особом примечании, касавшемся Карадага, указывалось на то, что внезапный удар по этим позициям связан с огромным риском и может быть предпринят только в том случае, если вражеские ряды окажутся в полном расстройстве. Атакующие войска разделили на семь колонн разной численности.

В 8 часов, в ясную морозную ночь 17 ноября, при почти полной луне атакующие колонны начали свой марш из точек, расположенных примерно в 2,5 км позади полукруга осадных батарей. Они шли в полной тишине; их вели патрули, хорошо изучившие местность. Турки обнаружили их только после того, как они оказались на расстоянии около километра от их позиций.

Форт Кайлы («Кровавый») состоял из двух редутов, прикрытых мощным люнетом, позади которого высились каменные казармы. За ними тянулся небольшой овраг, выходивший на берег Каре-Чая между Сювари-Табией и пригородом Карса. Граф Граббе повел два батальона перновских гренадер во фронтальную атаку на форт Кайлы, а 1-му полку кавказских стрелков приказал взять траншеи, соединявшие Кайлы с Сювари. Граббе, шедший в атаку во главе своих солдат, был убит, и командование принял на себя полковник Белинский, который вел свой батальон севастопольцев на западный редут Кайлы. Какая-то часть солдат Перновского полка сумела забраться на бруствер, но большинство укрылись во рву. Севастопольцы оказались более удачливыми – им удалось захватить западный редут. Однако турки, засевшие в восточном редуте, большом люнете и казармах, упорно сопротивлялись. Им удалось вернуть себе западный редут, но русские тут же его отбили. В ходе этого боя погиб Белинский.

Русские ожидали, что на правом фланге их поддержит колонна полковника Вождакина, которой было велено овладеть траншеями, соединявшими Канлы с Хафиз-Табией, где были насыпаны валы, получившие название Фейзи-Паша. Отсюда турки вели продольный огонь, прикрывая оба форта. Колонна Вождакина оказалась единственной заблудившейся на марше. После 9 часов вечера огонь с укреплений Фейзи-Паши помог Вождакину сориентироваться. Он был ранен, и командование принял на себя полковник Карасев. Валы Фейзи без труда захватили имеретинцы, и русская пехота, прорвав позиции турок, зашла им с тыла и ворвалась на окраины пригорода. Тем временем полковник Карасев, взяв три батальона, двинулся вдоль захваченных траншей в сторону Канлы-Табии.

Между 10 и 11 часами ночи разгорелся ожесточенный бой за восточный редут Канлы, который несколько раз переходил из рук в руки. В 11 часов начали прибывать турецкие резервы, и в битве за форт наступил перелом. Вокруг него сражались остатки восьми русских батальонов; часть солдат стреляла с парапета по засевшим в люнете туркам, другая часть, большая, укрылась во рву. Русские подразделения смешались, единого командования не было. Турецкие подкрепления атаковали противника снаружи и внутри форта. В этот момент прибыл командир саперного полка полковник Булмеринг, которому Дорис-Меликов приказал взять командование. Он повел русские части, усиленные спешенными кавалеристами, в атаку на большой люнет, который атаковали одновременно с запада и востока. Казаки и дагестанские нерегулярные кавалеристы взобрались на бруствер и стали стрелять по окнам люнета и казарм, что приободрило измученных пехотинцев. Другие казачьи части с помощью дагестанцев и грузинских горцев бросились в атаку на турецкую пехоту, засевшую внутри форта. К часу ночи все его сооружения были уже в руках русских, которые захватили в плен 10 офицеров и 200 солдат противника. Однако турки, оборонявшие прочные каменные казармы, еще продолжали сопротивляться. Форт полностью окружили и изолировали от остальных укреплений.

Тем временем к северу от Карса были достигнуты успехи, решившие исход битвы. Генерал Алхазов начал атаку на Хафиз-Табию в 8:30 вечера, и в двенадцатом часу после отчаянного сопротивления этот форт взяли. Полковнику Фадееву, который командовал четырьмя сотнями отборных добровольцев и двумя батальонами Кутаисского полка, поступил приказ повторить подвиг, совершенный им 8 ноября. Он должен был обойти форт Хафиз-Табию с севера, но его отряд, не дойдя до него, растворился в темноте. Дело было в том, что полковник, обходя Хафиз-Табию, попал под огонь из траншей, соединявших этот форт с карадагскими укреплениями. Их обороняла небольшая батарея, и Фадееву нужно было заставить ее замолчать, прежде чем атаковать форт. Турецкие артиллеристы и пехотинцы не выдержали и побежали вверх по склону Карадага, а русские бросились за ними в погоню. Полковник принял неожиданное решение – очистить от турок склон Карадага, оставив у себя в тылу пригород Карса Байрам-Паша. Русские захватили террасу, где стояли 9 полевых орудий, а потом добрались до большого пустого лагеря, где Фадеев дал своим людям небольшую передышку. Турки, засевшие в Карадаг-Табии и Араб-Табии, принялись обстреливать их из стрелкового оружия, однако этот огонь не причинил им никакого вреда. Он велся и из каменной башни высотой 61 м под названием Зиарет («Паломник»), которая прикрывала ущелье ниже Карадаг-Табии. На этой башне имелось одно дальнобойное орудие и две полевые пушки, но ее гарнизон состоял лишь из нескольких десятков человек. Более того, гарнизон Карадаг-Табии, солдаты которого защищали траншеи, соединявшие его с Хафиз-Табией, были уже измотаны боем, а когда на горе появились русские, совсем пали духом. Фадеев приказал лейтенанту Архангельскому взять роту бойцов и захватить башню Зиарет, а сам повел солдат в атаку на Карадаг. Взорвав ворота башни динамитом, люди Архангельского овладели Зиаретом и стали оттуда обстреливать турок на Кар ад are, породив среди них панику. Многие перелезли через парапет и бросились бежать в Араб-Табию, а полковник Фадеев, поднявшись по склонам оврага, протянувшегося перед фортом, вошел в Карадаг-Табию. К 11 часам вечера этот мощный форт – один из главных в системе обороны Карса – был взят атакой 700–800 храбрецов. Фадеев, однако, прекрасно понимал, что очутился в сложном положении. Он послал офицера к генералу Алхазову с просьбой прислать подкрепления и одновременно вывел своих солдат из траншей, соединявших Кар ад а г с Хафизом. Алхазов прислал ему остатки резерва 157-го Кутаисского полка, приказав удержать Карадаг и попытаться обратить турецкие пушки против Араб-Табии и самого города. Он пообещал позже прислать новые подкрепления.

К полуночи турецкая оборонительная линия была прорвана повсюду – от Канлы до Карадага, и русские войска ворвались в город, где на улицах южных пригородов разгорелись жаркие бои. Все русские резервы были уже пущены в ход, и Лазарев, который оказался в самой гуще уличных боев, увидев, что Канлы и Карадаг еще сопротивляются, приказал сосредоточить все силы в турецком лагере, расположенном между пригородами и редутом Фейзи-Паши.

Положение Фадеева на Карадаге сделалось отчаянным. По нему били орудия Араб-Табии и Инглиз-Табии (бывшего форта Вильям-Паши, стоявшего на другом берегу реки), а турецкая пехота в Араб-Табии при поддержке кавалерии не менее шести раз ходила в контратаку на территории между Арабским фортом и Карадагом. Люди Фадеева были измучены боем, и туркам удалось бы их выбить, если бы не своевременная помощь колонны генерала Рыдзевского, которой первоначально было приказано провести простую демонстрацию против Карадагских фортов. Солдаты Рыдзевского периодически обстреливали Араб-Табию с севера, как вдруг от Лазарева пришел приказ атаковать его. Когда 160-й (Абхазский) полк пошел в атаку, уже приближался рассвет. Этот мощный форт на самом деле очень плохо оборонялся – его гарнизон очень устал и был удручен неудачными контратаками на Карадаг-Табию. Звуки боя, доносившиеся из города, и общая растерянность в конце концов сломили дух защитников, и они начали спускаться к Каре-Чаю. Когда в 5 часов утра показались первые лучи солнца, турки увидели, что с обоих фортов на горе Карадаг вниз по склону несутся русские солдаты.

В Канлы-Табии, за каменными стенами казарм, до 4 часов утра продолжали сопротивление 300 человек Давут-паши (вокруг которых лежало более 500 убитых). Наконец Булмеринг, сумевший с огромным трудом затащить на парапет пушку, убедил турок, что дальнейшее сопротивление приведет к тому, что все они будут разорваны на куски. Остатки гарнизона под радостные возгласы своих победителей сложили оружие.

Судьба Карса решилась в восточном секторе обороны. В южном секторе русское наступление не было столь успешным. Колонна под командованием Лорис-Меликова-младшего с небольшими потерями овладела Чим-Табией, но была вытеснена из Сювари, на этот раз с огромными жертвами. Атаку колонны Комарова на Тахмасп-Табию, начавшуюся одновременно с атакой Лорис-Меликова, тоже отбили. Впрочем, неудачи русских на южном участке не имели особого значения, поскольку здесь их атаки носили характер демонстрации силы против слабых фортов Сювари и Чим с целью отвлечь внимание турок от главной атаки на Канлы и Хафиз, которая была направлена в тыл этих мощных укреплений.

Гораздо важнее стали демонстрации в западной и северо-западной частях Карса. Здесь полковник Черемисов повел четыре батальона в атаку на Чакмакские высоты. Он расположил своих солдат и несколько полевых орудий напротив Инглиз-Табии (форта Вильям-Паши) и Мухлис (Тисдейл) – Табии, а потом, недовольный своей ролью пассивного наблюдателя, повел пять рот гренадер Несвижского полка на штурм форта Лаз-Тепе, который представлял собой всего лишь передовые укрепления, а вовсе не форт в полном смысле этого слова. Нарушив строгий приказ, полученный им перед боем, Черемисов попытался взять Лаз-Тепе, оборонявшийся двумя батальонами с 16 орудиями. Его люди в неудержимом порыве сумели взобраться на парапет, покрытый льдом, но были отброшены назад. Тем не менее они засели вблизи форта и непрерывно обстреливали его ружейным огнем. Эта демонстрация имела определенное значение, поскольку отвлекла внимание турецкого командующего, Хусейн Хами-паши.

Таким образом, утром 18 ноября русские овладели всем правым берегом Каре-Чая, самим Карсом и его цитаделью. Солдаты начали грабить город, но генерал Лазарев решительно пресек это безобразие. Во время штурма Хусейн Хами потерял не только инициативу, но и всякую возможность контролировать ход сражения. Его главной бедой стало отсутствие телеграфной связи между основными фортами, окружавшими Карс. Длительное сопротивление Канлы тоже оказалось весьма вредным, поскольку совместно с отпором, данным русской демонстрации в районе Тахмаспа, Сювари и Лаз-Тепе, оно породило у турецкого командования иллюзию, что штурм города провалился. До поздней ночи Хусейн Хами был уверен, что противник сумел овладеть лишь Хафиз-Табией. Истинное положение дел стало ему известно только в 2 часа ночи, и из своей штаб-квартиры в Вели-Паша-Табии он попытался организовать оборону левого берега Каре-Чая, однако ситуация уже сложилась так, что дальнейшее сопротивление сделалось совершенно бесполезным. Между Тахмаспом и Лаз-Тепе скопилось огромное число турецких пехотинцев, бежавших с правого берега. Постепенно люди стали перемещаться в направлении Эрзерумской дороги, где стоял охранявший ее весьма слабый русский отряд. Несколько офицеров сумели придать отступлению пехоты некоторый порядок, и турки двинулись в сторону селений Бозанли, Арватан и Самова. В то же самое время турецкая кавалерия поскакала на запад через Чакмак. Позже к ней присоединился Хусейн Хами со своим штабом.