Текст книги "Сильнее всего"

Она чувствовала, как его горячая мужская плоть уперлась ей в живот. Ей было приятно, что она смогла вызвать у него такую реакцию. Ребекка обхватила руками его шею и не отпускала. Его тело обещало ей удовольствие. Она подумала, что уже испытывала все это тогда, в библиотеке, но ту схватку было невозможно сравнить с теперешней. Ей показалось, что сейчас она потеряет сознание, и в этот момент Адам вошел в нее, соединив их тела воедино.

Жидкий огонь заструился у Ребекки по венам, когда он начал двигаться – очень медленно, как будто боялся, что все исчезнет. Она двигалась, не зная дороги, но убежденная, что награда стоит того.

Она достигла пика и вскрикнула, его губы приникли к ее губам в диком, сжигающем поцелуе. Тогда, и только тогда, Адам выпустил на свободу зверя, спрятанного у него внутри. Встав на колени, он полностью погрузился в нее, пронзая до тех пор, пока, наконец, не освободил дьявола, подстрекавшего его к окончанию.

Опустошенные, они не шевелились. Бешено колотящееся сердце Ребекки стало успокаиваться. Когда она вздрогнула, Адам приподнялся на локте и поцеловал ее. В его поцелуе было все – и обладание, и разделенная близость. Потянувшись в сторону, он накрыл их обоих одеялом и стал гладить ее по руке. Ребекка попыталась угадать его мысли. Меньше всего ей сейчас хотелось выслушивать нравоучения, однако и затянувшееся молчание беспокоило ее.

– Признаю свою ошибку, милорд. Не могу представить женщину, которая могла бы отказать себе в удовольствии и удовлетворении спать с мужчиной, чтобы прожить жизнь старой девой.

Адам выглядел очень задумчивым. Ребекка поднесла палец к его губам.

– Что сделано, то сделано. Не разрушайте память об этом беспокойством или нравоучениями. Не сегодня, пожалуйста.

Когда он кивнул, она потянулась за одеждой. Его рука остановила ее.

– Обещаю согревать вас всю ночь.

Глава 16

Ребекка выпрыгнула из кареты вслед за Адамом. Все, что ей было сейчас нужно, – это горячая ванна и несколько часов одиночества, чтобы распутать паутину чувств, охвативших ее сердце. Она сомневалась, что получит необходимое. Даже если, что маловероятно, ее родители спят, Адам, ее новый самопровозглашенный хранитель, ни за что не позволит – ей ускользнуть в ее комнату, не решив вопроса об их предстоящем браке.

Всю ночь она провела в объятиях Адама, и они целовались и болтали о пустяках, как юные любовники. Внешняя защита рухнула, открыв Адама с такой стороны, которая, Ребекка знала, всегда существовала в нем.

Когда она проснулась, предсказуемый методичный тиран вернулся во всей красе. Уже одетый, он приказал ей сделать то же самое, накинул одеяло ей на голову и спрятал за деревянные полки около двери. Не было нежного «Доброе утро» или хотя бы «Как ты?». Она уже собралась было возмутиться, когда услышала шаги в складском помещении наверху. Ребекка живо спряталась, выглядывая из-за бутылок с вином.

С ее пистолетом в одной руке и бутылкой вина в другой Адам притаился рядом с ней. Замок щелкнул, дверь со скрипом отворилась. Бородатый человек с деревянным ящиком на плече обогнул угол у подножия лестницы. Ему удалось сделать только два шага, и Адам обрушил бутылку ему на голову. Грузчик рухнул на пол. Адам схватил Ребекку за руку, и они вместе помчались к выходу.

О чудо! Их экипаж все еще стоял на прежнем месте. Кучер, наверное, остался в надежде на три обещанные монеты или намереваясь вернуть свою попону. Едва устроившись на кожаном сиденье, Адам объявил о своем решении. Честь обязывала его поступить по правилам.

Ребекка наблюдала, как играют мышцы на его ногах и ягодицах, когда он поднимался по ступенькам ее дома. Она совершенно по-новому оценивала его тело. Она напомнила себе, что воспоминания не принесут ничего, кроме безрассудства и неприятностей. К несчастью, ее тело, кажется, стремилось именно к такого рода неприятностям.

Одно было совершенно очевидно. Она отказывалась выйти замуж просто потому, что какой-то гордый, властный мужчина сказал ей, что это правильный и честный поступок. Прибыв Домой в семь часов утра, она надеялась, что еще сможет высказаться по этому поводу.

Без малейшего промедления Адам толкнул парадную дверь и ждал, держа ее открытой. Ребекка сделала два шага и замерла. Внизу винтовой лестницы с пистолетом на коленях сидел ее отец. Джаспер растянулся у его ног. Пес поднял голову и принюхался. Поскольку Ребекка очевидно не представляла угрозы, он решил вернуться к дремоте. Ее отец, наоборот, вскочил на ноги:

– Чертовски вовремя! Где вас носило? Великолепно!

Благодаря реву ее отца принц-регент вместе с каждой любопытной матроной в радиусе мили наверняка узнали, что она только что прибыла домой. Мать Ребекки выбежала из салона, в ее глазах было напряженное беспокойство. Она горячо обняла дочь, потом нежно потрепала ее по щеке.

– Мы ужасно беспокоились.

Горничная Ребекки Молли и остальные слуги спешили вниз по лестнице, трое других бежали из кухни. Без сомнения, они были заинтригованы не меньше, чем обеспокоены. Такого представительного сборища было достаточно, чтобы заслужить внимание Джаспера. Пес сел и завыл.

Ребекка подумала, что готова сделать то же самое.

С трудом сдерживая слезы, она умудрилась лучезарно улыбнуться:

– Как видите, мистер Коббалд и я в полном порядке.

Все присутствующие в комнате встревожено переглянулись. Даже проклятая собака смотрела скептически. Сменив тактику, Ребекка сказала:

– Молли, мне отчаянно нужна ванна, и я хочу чего-нибудь поесть. – Она начала продвигаться к лестнице, ближе к спасению, и зевнула. – Я ужасно устала. Так что, если вы не против, я бы предпочла поговорить позже.

Адам, вернувшийся к роли Фрэнсиса Коббалда перед слугами, повернулся к горничной:

– Я тоже голоден, и мне кажется, мы все могли бы чего-нибудь перекусить. Думаю, нам лучше перейти в салон.

Подняв бровь, Эдвард бросил многозначительный взгляд на жену и удалился в гостиную. Мириам явно заметила нерешительность дочери и взяла ее за руку. Ребекке не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Кроме того, она знала, что Адам никогда не позволит ей отступить. Он жаждал исповедаться в своих грехах.

Кофе и какао были немедленно сервированы вместе со свежей выпечкой и мармеладом на овальном столе в центре комнаты. Кроме тиканья часов на каминной полке и позвякивания ложек и чашек, не было слышно никаких других звуков.

Поверх края чашки Ребекка наблюдала за отцом. Молча сидя в любимом кресле с подлокотниками в виде резных львиных голов, со скрещенными на груди руками и неумолимым выражением на лице, он представлял собой внушительную фигуру. Ребекка подумала, что предпочла бы его буйную ярость такому зловещему спокойствию.

Адам подошел к камину, где и остался стоять, в то время как Ребекка предпочла устроиться на диване, поближе к матери, которая единственная могла убедить отца выслушать его спокойно.

Как только слуги вышли из комнаты и дверь закрылась, Эдвард сказал:

– Я не буду тратить время на вопросы. И тебе лучше побыстрее объяснить, почему моя дочь провела всю ночь вне дома.

Прежде чем Адам успел заговорить, Ребекка выпалила свою версию событий, намеренно исключая наиболее опасную информацию, надеясь, что Адам все-таки передумает и промолчит. Когда она закончила свой рассказ, все выжидательно посмотрели на нее.

Она два раза отхлебнула какао, три раза откусила пирожок, откашлялась – гнетущее молчание не прекращалось.

– Что? – наконец огрызнулась она.

– Вы не хотите ничего добавить? – намекнул Адам.

– Нет. Я совершенно удовлетворена своим рассказом о нашем приключении. – Она зевнула. – А теперь могу я, наконец, принять ванну?

Такой же невозмутимый и упрямый, как всегда, Адам спокойно стоял около камина, сцепив руки за спиной. Она узнала выражение на его лице и поняла, что он не отступит.

– Эдвард, я обязан сообщить вам, что Ребекка и я оказались в ужасно компрометирующей ситуации прошлой ночью.

– Ясно, – пробормотал Эдвард, в его серых глазах появилось понимание.

– Все это совершенная чепуха, – возразила Ребекка.

Глядя прямо перед собой, Адам упрямо продолжал:

– Мое поведение достойно порицания, я знаю. Я несу двойную ответственность. Вред, нанесенный ее репутации, невосполним, но с вашего позволения я найду способ исправить ситуацию.

Ребекка вскочила со своего места:

– Это абсурд. Я не считаю, что меня обесчестили или еще каким-то образом нанесли вред. И вы не смеете намекать на то, что я была наивной церковной мышью, не сознающей своего выбора. Я прекрасно знала, что делала. Я хотела, чтобы мы занимались любовью, и, как я говорила об этом раньше, у меня нет намерения выходить за вас замуж! Никто, кроме нас, не знает, что случилось, а у меня нет желания сообщать об этом всему свету.

Мать взяла ее за руку и усадила обратно на диван.

– Возникли непредвиденные сложности, – сказала Мириам в своей терпеливой, но не допускающей глупостей манере. – Леди Уизерспун и две другие дамы видели, как ты удалилась в сад с Адамом. Когда ни один из вас не вернулся, языки заработали быстрее, чем в тот раз, когда Лидию Литтлмор застали на черной лестнице с актером. Мне неприятно говорить, дорогая, но в глазах общества твоя репутация уже погублена.

Ребекка судорожно вздохнула:

– Я отказываюсь сравнивать себя с испорченным товаром.

– Конечно, нет, – мягко добавила Мириам. – Погублена – слишком резко сказано. Но мы должны приготовиться к худшему. Общество было снисходительно и благосклонно до этого момента и извиняло твою импульсивность эксцентричностью твоего отца.

Когда Ребекка начала возражать, ее мать подняла руку:

– Тебя это не заботит, я знаю. Но, разумеется, даже ты понимаешь последствия прошлой ночи.

Хоть она и не увидела осуждения в глазах матери, Ребекка почувствовала, что ее мир рушится. Она посмотрела на отца, на лице которого было такое же выражение, как и у его жены. Ребекка начала бояться худшего, и несколько непрошеных слезинок скатилось по ее щекам.

– Мама, пожалуйста, не заставляй меня выходить замуж.

– Одну-единственную женщину еще можно проигнорировать, но не целый зал скандалисток. – Мириам перебирала пальцами золотой медальон, висевший у нее на шее, как будто этот дар любви Эдварда мог подсказать правильное решение. В конце концов, ситуация с Ребеккой не слишком отличалась от ее собственной. Она покачала головой: – Это почти невыполнимая задача. Я уже получила сегодня четыре визитные карточки. Без сомнения, люди хотят узнать, как обстоят дела в действительности.

Ребекка больше не могла сидеть спокойно и плакать тоже не могла. Смахнув слезы, он прошла по комнате и остановилась около столика с тремя миниатюрными моделями кораблей ее отца. Когда-то он был простым портовым рабочим. Теперь же выступал в парламенте. Он бросал вызов обществу, ломал и правила, и путы, швыряя их обратно в их напыщенные лица. Но он был мужчиной.

– Скажите им, что меня похитили корсиканские пираты или что я свалилась с дерева и повредила голову. Я предпочитаю безумие браку по принуждению.

Протестующий возглас вырвался у Адама. Она была немного удивлена его уязвленным видом.

– Простите меня, но я чувствую себя хромой лошадью на аукционе, которую никто не хочет покупать. Конечно, я не силен в поэтических экспромтах, но я и не неуклюжий болван. Я позабочусь о вас. Горячность, с которой вы отвергаете мое предложение, совершенно сбила меня с толку.

Опять, как и утром, даже намек на признание в любви отсутствовал в его словах. Изо всех сил стараясь оставаться спокойной, Ребекка сжала кулаки и взглянула ему прямо в лицо:

– В этом-то все и дело. Я не выйду за тупоголового болвана, который сам не понимает, что чувствует.

– Прекрасно, – огрызнулся Адам. – Если вам повезет, и меня убьют или я не смогу восстановить свое доброе имя – тогда я покину Англию и буду жить изгнанником, следовательно, один. Вы будете вольны провести свою жизнь старой девой, скрываясь от общества в деревне.

Ребекка вздрогнула при этой мысли. Ее рука вцепилась в черного ферзя из шахмат отца.

– Вы бы обесчестили меня, а потом бросили?

– Именно это я и имел в виду. Однако я не понимаю, как мне вас убедить, когда вы с самого начала отказываетесь выйти за меня. – Он запустил руку в волосы. – Гром и молния, Ребекка, я вообще не понимаю, чего вы хотите.

«Твоей вечной привязанности, – хотелось ей закричать. – Твоей любви». Ее колени чуть не подогнулись. Боже, ей действительно нужно побыть одной, чтобы разобраться во всем этом безумии.

– Вот именно поэтому нам и не следует жениться.

Эдвард поднял руку:

– Тише. Замолчите, вы оба. Мы забыли о главном препятствии. Граф Керрик мертв. Адам, даже если ты хочешь жениться на Ребекке, ты не можешь этого сделать. По крайней мере сейчас.

Повелительный тон отца подсказал Ребекке, что она получила короткую передышку, но не было сомнения, что он считает, что они с Адамом должны пожениться.

– Так что же нам остается? – спросила Мириам, потирая лоб.

– Помолвка, – прозвучал голос леди Такер со стороны двери.

Эдвард оттолкнулся руками от подлокотников кресла и встал. Его губы сжались.

– И как долго ты подслушиваешь, словно обычная воровка?

Дженет вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Она была одета в фиолетовый капот с павлинами. Белый кружевной чепец покрывал ее рыжие кудри.

– Ты забываешь, братец, я действительно была обычной воровкой. Если бы ты не орал, как уличный торговец, зазывающий покупателей, я проспала бы все самое интересное. Вообще-то думаю, что меня разбудили завывания твоей дворняжки. Как я уже говорила, мы объявим о помолвке Ребекки и Фрэнсиса Коббалда на маскараде у лорда и леди Физерстоун.

– Невозможно, ты многого не знаешь, – резко ответил Эдвард.

Размахивая юбками, Дженет прошла через комнату к чайному столу и густо намазала тост ежевичным джемом. Она неторопливо налила себе в чашку какао и села рядом с Мириам. Дженет отхлебнула напиток и поджала губы.

– Мне кажется, ты имеешь в виду ту небольшую ложь, что Фрэнсис Коббалд не является Адамом Хоксмором. – Она подмигнула Адаму и радостно захихикала, а у всех присутствующих в комнате перехватило дыхание.

Адам с любопытством посмотрел на нее:

– И как давно вы это знаете?

– Через четыре дня после прибытия мистера Коббалда в замок Керрик я заметила странную схожесть между ним и портретом чертовски красивого лорда Хоксмора. Еще один день понадобился, чтобы сложить головоломку.

– Почему же ты ничего не сказала? – спросила Ребекка, так же шокированная, как и все в комнате.

– Я не хотела портить всем удовольствие. Мои чувства были ужасно расстроены, как только я узнала правду, но потом мне даже понравилось наблюдать за вашими попытками сохранить инкогнито Адама. Думаю, я сыграла свою роль на похоронах просто великолепно.

Потирая затылок, Адам подошел к окну и выглянул на улицу. Эдвард в ярости плюхнулся обратно в кресло.

– Эдвард, уж кому-кому, а тебе следовало бы знать, что меня нелегко провести. Я была самой шустрой девицей в лондонских доках и обвела вокруг пальца больше мужчин, чем могла сосчитать монет в их кошельках, до того, как ты отослал меня в ту привилегированную частную школу. – Размахивая салфеткой в воздухе, Дженет продолжила: – Конечно, разговоров не избежать. Но если правильно взяться за дело, каждая дебютантка будет мечтать оказаться на месте Ребекки и каждая мать будет завидовать ее новообретенной любви.

– Тетя Дженет, – сказала Ребекка, – о чем ты говоришь?

– О любви! – театрально воскликнула Дженет. – О настоящей романтической любви. Абсолютное обожание, о котором мечтает в жизни каждая женщина, соединение двух сердец, двух душ. – Тут она перешла к делу: – Для окружающих Эдвард неохотно согласится с помолвкой и свадьбой по любви. Пыль уляжется, пока Адам восстановит свое имя. Как только это случится, он воскреснет из мертвых. Мистер Коббалд, с разбитым сердцем и обезумевший от горя, улетучится. Мне представляется, что Фрэнсис будет так безутешен, что бедняга наверняка уедет в колонии, чтобы больше никто его не видел. Есть еще вопросы?

Наступила долгая пауза, потом Мириам сказала:

– Может быть, ты и права. И двух лет не прошло, как леди Милтон успешно спасла репутацию своей дочери после того тайного побега, используя точно такую же тактику.

– Вот именно. Несколько матрон, включая леди Грейсон, очарованы мистером Коббалдом. Мы используем каждую романтическую идею, которая у них найдется. Придумаем историю, что-нибудь вроде... Фрэнсис, стремясь покорить Ребекку, в волнении толкнул ее в фонтан. Смущенные, они сбежали через черный ход, и так далее, и тому подобное.

– Никто, у кого осталась хоть капля здравого смысла, не поверит в эту белиберду, – заявил Эдвард.

– Конечно, они не поверят в эту историю. Они будут думать, что юная парочка занималась дикой, страстной любовью в саду. Они будут зеленеть от зависти, потому что женщины мечтают о браке по любви, а это встречается так редко. Поскольку Адам и Ребекка изобразят влюбленную юную пару, общество примет предложенное нами объяснение.

– Вы действительно считаете, что общество проглотит все это? – спросил Адам с явным скептицизмом.

– Поверьте мне. Через две недели, когда все определится со свадьбой Ребекки, какая-нибудь другая девушка заслужит неприятную честь быть мишенью светских сплетников. Тем временем мы подготовимся к свадьбе. – Она подошла к Адаму и погрозила ему пальцем: – А вы, молодой человек, быстренько решите свое дело.

Адам коротко кивнул.

– А если мне не удастся?

Не колеблясь, Дженет сказала:

– Лучше вам не доводить до этого.

Ребекка стояла как вкопанная, словно вытканные цветы на ковре. Ведь это ее будущее они обсуждали. Ее жизнь. Ни разу никто не поинтересовался ее мнением. Она не была даже уверена, что они хотят его услышать.

– Поскольку, кажется, все в этой комнате решили за меня, не заботясь, что я сама об этом думаю, я собираюсь принять ванну и поспать.

Дженет покачала головой:

– Ванна – это хорошо, но спать тебе не придется. Мы проведем весь день, распространяя твою сказку о любви в самых влиятельных гостиных Лондона. А сегодня вечером мы можем отпраздновать в тесном кругу семейное торжество. После этого ты сможешь поспать. Идем, Мириам. Мы должны решить, кому мы окажем честь нашим посещением сегодня.

Адам проводил Ребекку до двери.

– Вы можете думать, что это подстроено, но я не планировал ничего подобного, – мягко сказал он. Желая поцелуем стереть несчастное выражение с ее лица, он ласково улыбнулся. – Наслаждайтесь своей ванной. Мы сможем поговорить сегодня вечером.

Когда дверь закрылась, Адам легкими шагами вернулся назад к окну и взглянул сквозь прозрачные занавески вниз, на улицу, только начинавшую оживать.

– Я правда старался не прикасаться к ней, – повинился он ее отцу.

– Ты не первый мужчина, переспавший с девушкой до свадьбы, и, уж конечно, не последний. По крайней мере, ты согласен поступить правильно. Конечно, я бы хотел, чтобы вы провели медовый месяц после венчания – и я бы дал выбить зуб ради принципа, – но что сделано, то сделано. В конце концов, может, все это и к лучшему. Моей дочери нужен муж, кто-то, кто будет держать ее в руках. По моему мнению, никто лучше тебя не справится с этой задачей.

– Я уже объяснял вам раньше. Я не буду болтаться на виселице. Но и не проведу остаток жизни Фрэнсисом Коббалдом. Не считая того, что он мне просто не нравится, Коббалд не обладает никакими качествами, которые просто необходимы, чтобы заботиться о семье: у него нет ни денег, ни собственности. А еще проблема с Сесилом. Он не из тех, кто молчит. Всегда остается риск, что кто-нибудь может узнать правду. Остается только один выход. Хоть жизнь будет тяжелой, говорят, в Америке хорошие возможности. Но я не потащу Ребекку за собой.

– А если она захочет поехать?

Смех Адама был невеселым.

– Она скорее отпразднует мой отъезд.

– Я не так в этом уверен. Сейчас гордость моей дочери задета и не дает ей ясно мыслить. Вся эта чепуха об освобождении женщин и бог знает что еще. Ее раздражение иногда проистекает из такой мелочи, например, что небо синее, когда она хочет, чтобы шел дождь.

– Эдвард, если вы пытаетесь советовать мне, говорите менее витиеватым языком.

– Женщины – сложные создания, обычный мужчина никогда не сможет их понять. Тебе лучше даже и не пытаться. Мы с Мириам поженились двадцать лет назад, а я еще не разгадал всех ее настроений. Тем не менее я каждый день благодарю Бога за предоставленную возможность. Ты любишь Ребекку?

– Люблю? – Адам чуть не подавился этим словом. Ее благополучие имело для него значение. И он, без сомнения, желал ее. Она была бы хорошей матерью, приятной собеседницей и умело вела дом. Но любить ее? Он четырьмя большими шагами пересек комнату и уселся на диван, подперев подбородок рукой. – Это вопрос, Эдвард. А вы любите Мириам?

Непонятный Адаму блеск промелькнул в глазах Эдварда.

– Я совершенный глупец во всем, что касается этой женщины. С первого раза, когда я увидел ее, стоящую в доке, затянутую в чопорное платье, как надлежит пуританам. Что-то в ее глубоких карих глазах привлекло меня. Хорошо, что она знала, что это было, потому что мне понадобилось очень много времени, чтобы разобраться в своих чувствах. Мне кажется, ты достаточно скоро поймешь причину.

– Я выслушивал бесчисленные признания молодых сержантов, которые скучали по своим подругам и женам, но они всегда объясняли такие чувства одиночеством. Я видел лордов, клявшихся в любви к их женам, но большинство из них проводили время с любовницами. Мои родители, кажется, действительно не могли жить друг без друга... но любовь? Для меня это как странная, совершенно неизведанная земля. Мне еще придется об этом подумать, но сначала я должен вернуть свое доброе имя.

– Думаю, я тебя понимаю. Один совет. Не говори Ребекке, что собираешься «обдумать вопрос о любви». А то она скорее всего повесится.

– Вы советуете солгать ей о моих чувствах?

Эдвард усмехнулся:

– Ты? Лгать? Невозможно. Я предлагаю тебе вообще избегать этой темы. С твоей стороны будет мудро помнить одну вещь. Любовь не следует расписанию. Ну а теперь, я слышал, Ребекка упомянула об украденных картинах. Хочу, чтобы ты рассказал мне, что ты об этом думаешь.

– Осуин что-то затевает, но могут ли картины как-то повлиять на мое дело? Хотел бы я знать. – Адам пожал плечами. – Если Осуин и есть Леопард, мне нужны доказательства.

– Что насчет Сиверса?

– Он оставил службу и выглядит вполне довольным. Кроме того, что мы были друзьями какое-то время, его послужной список изобилует похвальными отзывами, его репутация безупречна. Я не смог бы раскопать никаких грехов.

– Если только ты не считаешь убийство его французской любовницы не слишком респектабельным поступком.

Адам обернулся на звук знакомого голоса. Нахально привалившись к косяку, на пороге стоял Макдональд Арчер. Он улыбался своей обычной самоуверенной улыбкой, явно довольный собой.

– Я не ждал тебя так скоро, – сказал Адам. Он подошел к другу и приветственно протянул ему руку. – Так что теперь насчет Сиверса?